355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элизабет Лорд » Похищенные годы » Текст книги (страница 12)
Похищенные годы
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 02:52

Текст книги "Похищенные годы"


Автор книги: Элизабет Лорд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ярость отца сменилась угрюмостью, но его молчание было еще хуже, чем гнев и угрозы. Он даже не сказал спасибо, когда Летти заставила себя подняться наверх, чтобы приготовить ему обед, прежде чем опять спустилась в магазин.

Ее сердце ныло, каждый удар отдавался глухим болезненным стуком где-то в ребрах, горло сжималось от еле сдерживаемых рыданий.

Работа – средство от отчаяния – в ее положении, конечно, помочь не могла, а в особенности после перенесенного шока. Но она яростно чистила, драила, поднимала вещи, гораздо более тяжелые, чем следовало бы поднимать, и передвигала громоздкую мебель, словно от этого зависела ее жизнь. Весь этот труд был абсолютно бессмысленным, но по крайней мере помогал отвлечься от мучительных мыслей.

Она не помнила, как прошел день. Наступила ночь, но она поняла это только потому, что уже несколько раз давала отцу микстуру, содержащую порядочное количество опия, которую, согласно рецепту, можно было принимать не чаще, чем раз в три часа.

Так прошло два дня. В пятницу утром у нее вдруг началось сильное кровотечение, и пришлось поспешно звать доктора Леви, который уложил ее в кровать.

Она смотрела на него округлившимися глазами, умоляя подтвердить, что все в порядке.

– Ей нужно оставаться в постели и ни в коем случае не пытаться вставать. По крайней мере неделю, – сказал доктор, повернувшись к отцу.

Взглянув на отца, Летти увидела, что он нахмурился.

– А как же магазин? Этот…

Вместо ответа доктор Леви взял отца за руку и почти потащил его от ее кровати к окну. До нее доносился лишь его свистящий взволнованный шепот, но слов разобрать было нельзя. Она видела, что отец с испугом посмотрел на доктора, потом опустил голову и лишь молча кивал.

Доктор Леви вернулся к Летти и проницательно поглядел на нее. На его губах застыла профессиональная улыбка.

– Вот что, молодая леди, послушайте меня очень внимательно. Я хочу, чтобы вы расслабились. Не думайте ни о чем, кроме ребенка, который должен прийти в Этот мир здоровым. Не думайте о магазине, о кухне, о домашней работе, о вашем папе. Если у вас появятся острые боли, немедленно звоните мне, а если все будет в порядке, я буду приходить к вам раз в неделю.

Он взял свой черный саквояж и вышел. Отец последовал за ним, чтобы расплатиться и проводить.

Что бы он ни сказал отцу, это хотя бы на время положит конец его невыносимому молчанию. К гневу отца примешался страх и смягчил его, как масло воду.

– Тебе нужно поправиться, Летиция. Это единственное, чего я хочу. Что я буду делать, если с тобой что-нибудь случится?

Чем же так напугал отца доктор Леви? Наверное, не потерей ребенка, а потерей ее самой? Хотя Летти было все равно.

– А если с ребенком? – спросила она, безжалостно возбуждая его гнев, желая наказать, сделать ему больно, хотя все это причиняло боль и ей самой.

Отец не ответил, а лишь промямлил что-то о необходимости оставаться в постели и, впервые за много лет, пошел в магазин.

Он продолжал работать в магазине и после того, как опасность миновала, взяв бразды правления в свои руки.

– Мой магазин, – резко поправил он, когда она чисто случайно, по привычке назвала его «наш». А рискнув дать какой-то пустяковый совет, она получила язвительный ответ:

– Будь любезна – помолчи, я обойдусь без твоих советов.

Теперь он разговаривал с ней именно таким тоном. Из мягкого, иногда плаксивого человека он превратился в желчного, острого на язык, ничего не прощающего тирана. Ради ее здоровья он пожертвовал потребностью ругаться с ней и просто перестал замечать.

* * *

– Ей нельзя иметь ребенка. Представь, что скажут соседи.

Люси и Винни держали совет за чашкой чая в доме Люси, пока дети играли в саду: две девочки Люси сидели на траве и играли в медсестер, а трое мальчиков Винни – в войну, и не всегда понарошку. Они уже в четвертый раз прерывали беседу сестер, потому что Винни приходилось идти их разнимать.

– Не представляю, как твой Альберт выносит весь этот шум, – сказала Люси, скривив лицо от вопля и последовавшего за ним потока слез от неудачного приземления одного из мальчиков. – Он ведь такой утонченный и… – Она хотела сказать «чопорный», но решила, что не стоит.

– Он слишком редко бывает дома, чтобы его это беспокоило, – сказала, возвратившись, Винни и еле заметно улыбнулась, отлично зная, что имела в виду сестра.

Люси завидовала ей, потому что Джек пока так ничего и не добился в жизни. Хотя он и имел деньги, но это больше была заслуга родителей. Конечно, Винни было жаль Люси, потому что Джека два месяца назад призвали в армию, но ей хотелось сбить с нее спесь и похвастаться успехами Альберта, его возможностью не попасть в армию.

– Сейчас в офисе так много работы, он часто приходит, когда дети уже спят. Деньги превыше всего.

Люси вздрогнула от очередного взрыва воплей и постаралась успокоиться. Два ее собственных ангелочка, не обращая внимания на мальчишек, продолжали спокойно бинтовать кукол.

– Неужели в бухгалтерии так много работы? Я имею в виду, даже во время войны? Наверное, сейчас многие мужчины хотят заниматься бухгалтерским делом.

Она ужасно скучала по Джеку. Винни никогда не поймет, что значит, когда мужчина не приходит домой каждый вечер, пусть даже очень поздно. Это растрепало ее нервы, и она ездила к отцу выплакивать свое горе, но он, конечно, ничем ей помочь не мог. Типография отца Джека едва ли могла послужить военным целям и безболезненно лишилась одного из сотрудников ради блага страны. Люси лелеяла тайную надежду, что скоро и работа Альберта будет признана не очень важной; ей доставляло удовольствие думать, что он окажется с Джеком в одной лодке, несмотря на свое высокое положение и процветающее дело. Если быть точным, то нельзя сказать, что Джек сражался за родину: он печатал листовки и памфлеты в Олдершоте. Люси молила Бога, чтобы эта работа продлилась как можно дольше.

Она собралась с мыслями и уже хотела высказать свое мнение о неблагоразумном поступке Летти, когда их опять прервали.

– Мама, дай мне немножко воды! – В дверях гостиной стоял Джордж, средний сын Винни, взлохмаченный малыш, которому два месяца назад исполнилось пять. В его испачканных руках покачивалось ведерко, наполненное грязью, которую он накопал в саду.

– Зачем? – Винни нетерпеливо повернула голову и с ужасом посмотрела на полное до краев ведерко.

– Я хочу сделать пирог.

Винни заметила отвращение, появившееся на лице сестры.

– Нет, миленький. Ты только разведешь грязь на дорожках у тети Люси.

– Я не буду делать его на дорожках.

– Нет, Джордж. Пойди поиграй с братиками.

– Но, мама!

– Нет, Джордж! Ты не дома. Иди и играй.

– Но…

– Иди и играй! И никакой воды!

Мальчик уныло поплелся к выходу в сад, а Винни с волнением провожала его взглядом, боясь, что вот-вот из наполненного до краев ведерка на пол капнет грязь. Потом повернулась к Люси.

– И что ты предлагаешь? – спросила она, когда Джордж вышел в сад, повернулся к дому и в нерешительности остановился на дорожке.

– Я предлагаю, – сказала Люси, следя краем глаза за Джорджем на случай, если он снова пойдет к матери, – чтобы кто-нибудь из нас взял ребенка.

Глаза Винни мгновенно жадно вспыхнули. Если это будет девочка… Она все еще горевала о ребенке, которого потеряла, и хотела попробовать еще раз, но Альберт, боясь призыва в армию, сказал, что им следует быть осторожными хотя бы год. Он почти не прикасался к ней в постели, и Винни чувствовала себя отвергнутой, хотя понимала, что он был прав.

С другой стороны, если у Летти родится мальчик, значит, ей нужно будет смотреть еще за одним, вот и все. Винни понимала, что она из тех женщин, которым постоянно нужны маленькие дети, и она всем сердцем желала взять ребенка Летти.

– Я возьму его, – с готовностью сказала она. – Альберт не будет возражать. Это совсем не то, что самим родить ребенка в такое опасное время. Мы его вырастим, и это будет не чужой ребенок. Это ребенок ее сестры – почти ее собственный.

Люси посмотрела на Винни.

– Ты не думаешь, что тебе уже достаточно?

– Еще один не сыграет никакой роли. Я привыкла к их кутерьме.

– Я хотела сказать, что я могу взять его. В конце концов, мои двое совсем не утомляют…

Винни чуть не рассмеялась. Люси утомлялась от чего угодно, и от своих двух дочерей тоже, хотя они ничего для этого не делали. Если хоть что-то шло не так, у нее начиналась головная боль, а последний год она начала жаловаться на сердцебиение.

– …и у меня нет мальчиков, – продолжала Люси, не замечая, как Винни поджала губы, стараясь сохранить на лице улыбку. – Ты же знаешь, я всегда хотела мальчика и ужасно огорчена, что у меня больше нет детей. Я подозреваю, что не создана для рождения детей, как ты.

Винни пропустила это замечание мимо ушей, решив приберечь его для будущих споров, хотя и сейчас не удержалась от маленькой колкости:

– А почему ты думаешь, что ты справишься? Тебе было трудно, даже когда Джек был здесь. Как ты теперь собираешься управляться с ребенком без Джека? Ты же знаешь, что не способна бороться с трудностями. А я справлюсь с чем угодно. Я действительно думаю, что именно мне следует взять его.

– Я… – начала Люси, но тут она посмотрела в окно, и ее серо-голубые глаза расширились от ужаса. – Мой Бог!

У Винни перехватило дыхание, она проследила взглядом за взглядом Люси и успокоилась.

В конце сада Джордж решил проблему, как сделать пирог из грязи без воды. Он писал в ведерко с землей.

– Джордж! – Винни вскочила и бросилась к двери. Прежде чем Люси смогла подняться, она была уже в саду.

– Ах ты, маленький негодник! Тебя никуда нельзя брать!

Ведерко с теперь уже мокрой грязью полетело и с глухим стуком шлепнулось на дорожку. Винни дала ребенку оплеуху, несколько раз шлепнула по попе и потащила отмывать в шикарную ванную Люси.

Люси поспешила к своим девочкам, заклиная, чтобы Винни поскорее уехала и дом можно было привести в порядок.

Летти не знала о совещании сестер. Срок рождения ребенка все приближался.

Она теперь редко выходила на улицу, ее еженедельные поездки в Вест с Этель Бок прекратились, и, уж конечно, она давно не спускалась в магазин. Отец нанял Аду Холл помогать ему.

Магазин всегда был спасением для Летти, и она по нему очень скучала. Ей ничего не оставалось, как бесцельно бродить по квартире, ее когда-то стройной талии уже давно не было. И никогда больше не будет, часто думала она. Она не услышит изящных комплиментов обожающего мужа и отца. Она выглядела так же плохо, как и чувствовала себя. Какой смысл заботиться о волосах, расчесывать их часами, пока они не начнут лосниться, как конский каштан! Месяц назад она подстриглась, не потому, что это было модно, а потому, что так было меньше хлопот. Она с удивлением обнаружила, что ее обычно выпрямленные под собственной тяжестью волосы красиво вьются. Если сделать прическу, они могли бы украсить ее теперь бледное лицо, но у нее не было настроения, и волосы походили на гриву нечесаного пони, на котором каждое утро у них по улице развозили молоко: несчастное животное, нуждающееся, как и она, в заботе и внимании.

Если Ада Холл была не в магазине, то она была наверху, приводя квартиру в порядок, будто это был ее собственный дом.

– Тебе нельзя утомляться, милая, – говорила она. – Думай только о малышке внутри себя. Хотя Бог знает, что ты будешь делать, когда он родится. Ты же не замужем. Отец так расстроен, что соседи видят тебя в таком положении. Некоторые уже от тебя отворачиваются.

Винни с Альбертом приехали в субботу днем на машине и забрали отца на несколько часов из дома.

Летти, которая должна была разрешиться через неделю, была только рада хоть немного побыть одной; отдохнуть от напряжения, которое постоянно чувствовалось в последнее время.

Оставшись одна, она спустилась в закрытый магазин, чтобы походить среди старинных вещей, ощутить знакомый запах плесени, вспомнить, как не так давно она одна управляла магазином, подбирая товар по своему усмотрению и продавая его за цену, которую сама назначала.

Теперь в магазине хозяйничал отец, и все стало как раньше. Он предлагал покупателям всякий хлам, а стоящие вещи прятал подальше от глаз для своего собственного удовольствия. Дела, как и когда-то, шли из рук вон плохо.

Она мечтала снова взять бразды правления в свои руки, смахивать пыль с этих красивых вещей, но вдруг почувствовала слабость. Она с трудом поднялась наверх, у нее болела спина, тяжелый живот мешал идти. В изнеможении она легла на кровать и стала ждать возвращения отца.

* * *

«Пап, тебе решать».

Винни и Люси поссорились, споря, кому взять ребенка, и Винни негодовала, потому что Люси, впав в истерику, между рыданиями кричала, что она самая худшая сестра, которую только можно представить.

– Разве позволительно отдавать ребенка женщине с таким темпераментом? – злилась Винни в разговоре с Альбертом. – Она тут же выболтает всем, кто он, если, не дай Бог, бедняжка выведет ее из себя.

Она, Винни, безусловно, лучше подходила на роль приемной матери.

– К сожалению, я не могу сказать об этом, – делилась она мыслями с мужем, – не хочу никаких ссор между нами. Пусть решает отец, но тогда Люси должна будет согласиться с его мнением. – Со своей стороны Винни не сомневалась, что отец выберет именно ее.

Единственной возможностью поговорить с ним вдали от Летти было выманить отца из квартиры. Сначала он отказывался ехать с ними, ругая как всегда моторизированные повозки, но затем согласился – видимо, нетерпимость к автомобилям немного уменьшилась теперь, когда их использовали повсеместно.

Где-то на границе Илфорда Альберт остановился и повел их в кафе, и там, за чашкой чая, Винни, объяснив отцу ситуацию, попросила выступить арбитром в споре, безапелляционно добавив: «Пап, тебе решать».

Следующее воскресенье началось для Летти со слабой боли в области живота, которая исчезла через несколько секунд, затем снова появилась и снова исчезла.

После третьего – еще более сильного приступа боли – Летти испугалась, поняв, что это значит. «Пути назад нет» – мысль глупая и пустая, но она преобладала над остальными. Летти не могла не думать о проклятии, которое навлекла на своего нерожденного ребенка, об их взаимоотношениях в будущем, о грехах его матери… которые она раньше не признавала.

В середине дня боль стала невыносимой, заставив Летти закричать и согнуться пополам, – мысли о безответственности полностью были забыты.

С того момента минуты текли как часы, а часы казались мгновениями – время изменило свой ход. Ада Холл, уговаривающая потерпеть и лихорадочно набирающая номера акушерки и врача, отец, побелевший как полотно, молящийся: «Господь, посмотри за ней! Не забирай ее у меня. Ты уже взял ее мать, так оставь дочь!» – Говорил он достаточно громко, чтобы и она могла услышать, как будто это ей было нужно больше всего.

Боль, становившаяся все сильней, выгнула дугой тело, заставила кричать. Отец в панике убежал в пивную, чтобы утопить страх в алкоголе.

Оставшись одна с Адой Холл, повивальной бабкой и доктором Леви, который присутствовал при родах, хотя и знал о «грехе», Летти мечтала умереть. Такое простое решение. Она устала бороться одна; месяцы опасений, дурных предчувствий, ожидания – а теперь это.

Те, кто ей действительно был нужен, отсутствовали. Мама, которая обняла бы ее и успокоила. Дэвид, кто по праву должен был бы мерить шагами соседнюю комнату, разрываясь между тревогой и радостью отцовства. Все, что у нее осталось, это Ада Холл: растрепанные волосы, криво сидящий фартук в цветочек и неуклюжие руки, пытающиеся создать для нее какое-то подобие комфорта.

Ребенок родился следующим утром, без десяти семь. Мальчик, восьми фунтов весом.

Винни и Люси прибыли без десяти девять, услышав новость от отца по телефону. Они теснились в маленькой спальне, заполнив ее восклицаниями сочувствия и радости. Но их отец, мрачный и смущенный, держался в стороне.

Винни наклонилась над малышом, почмокала его, затем вытащила из колыбели, укачивая на руках, словно это был ее собственный ребенок.

Люси, сев на кровать рядом с сестрой, начала первой.

– Летти, дорогая, мы тут разговаривали с Винни. Нам кажется, будет лучше, если все произойдет как можно быстрее. И тебе будет легче!

– Легче? – переспросила Летти, настолько изможденная, что едва ли была в состоянии думать. Что Люси имеет в виду?

– Ребенок… разве ты не понимаешь, в каком затруднительном положении оказалась? Надо признаться, мы уже не раз обсуждали эту проблему, но не стали ничего говорить, учитывая, что скоро роды… Ты ведь не хочешь оставить его себе? Я имею в виду, папа согласился, что… Ну, он согласился.

– На что? – Боже, как трудно сосредоточить внимание. С чем таким согласился отец, о чем не стал рассказывать ей?

– Он согласился, – продолжила Люси мягко, – что ты не можешь справиться со всем одновременно – ребенок, магазин, да еще квартира. Ты понимаешь…

– Мама справлялась! – Их мама вырастила всех детей в этой самой малюсенькой квартирке.

– Но мы не были незаконно…

– Люси! – раздался резкий окрик Винни. Младшая сестра кинула на нее пристыженный взгляд и снова повернулась к кровати, пытаясь сгладить допущенную грубость.

– Понимаешь, эти соседи. Увидят, как ты катаешь коляску, а ты… ну, сама знаешь. Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя указывали пальцем. Но если сделать так, как мы предлагаем, скоро все обо всем забудут, и ты будешь жить как прежде.

– Что я делала прежде? – Летти наконец начинала осознавать, что скрывалось за словами сестры. Глаза, обращенные к Люси, были полны негодования.

– Это несправедливо по отношению к малышу! – выпалила Люси. – Я имею в виду – отдать его на усыновление в чужие руки. Мы с Винни поговорили, и одна из нас возьмет ребенка…

– Нет!!!

Безмерно истощенная Летти, тем не менее, нашла силы, чтобы приподняться. Смесь страха и ярости пронзила ее с ног до головы, вырвавшись в этом одном слове.

Она видела, как отшатнулась Люси, как отец, стоящий у окна, повернулся к ней – бледно-голубые глаза широко распахнуты, рот под кустистыми усами раскрыт, будто силясь выговорить «О». Винни поспешно вернула ребенка в колыбель и шагнула вперед.

– Нет!!! – еще один такой крик полностью лишил ее сил, и Летти упала на подушки. – Оставь моего сына в покое!

– Но, Летти, – старшая сестра говорила терпеливо, словно с маленькой девочкой. Она подошла к кровати, отодвинув смущенную Люси. – Постарайся быть разумной. Как ты..

– Нет! – снова закричала Летти, слишком обессиленная, чтобы подняться; в зеленых глазах страх. – Он мой! Я не позволю вам забрать сына! Он мой!

Мгновение Винни выглядела совершенно обескураженной, но тут вмешалась Люси.

– Не глупи, Лет. Ты уже навлекла позор на всю семью. Эгоистка и глупая…

Последние слова потонули в визге, когда рука Летти со всего размаху опустилась на щеку сестры. Отец вскрикнул и шагнул к ним.

– Эй, я не потерплю…

Выражение в глазах Летти остановило его, и казалось, Артур Банкрофт съежился под этим взглядом. Его глаза блуждали по углам комнаты, заглядывая везде, только не смотря на дочь.

Люси схватилась за щеку, где на красном фоне отчетливо отпечатались белые следы пальцев. Вдруг закричал младенец, и, чтобы немного успокоиться, Люси подошла к нему, взяв на руки и укачивая, пока тот не затих.

Летти отвернулась, чтобы не видеть их, глядя в стену.

– Уходите, – прошептала она. – Я оставлю ребенка – он принадлежит нам с Дэвидом. Никто не смеет взять сына Дэвида.

До нее донесся голос Люси, озлобленной несправедливой пощечиной.

– Посмотрим!

Но голос Винни оставался нежным и очень убедительным.

– Ты себя плохо чувствуешь, поэтому мы сейчас уйдем. Но подумай, Летти. Разве ты хочешь, чтобы ребенок вырос с клеймом… ээ… мне придется сказать… с клеймом ублюдка. А так его и назовут. Другие дети. Они могут быть такими жестокими. Когда узнают, что у малыша нет отца, они его обзовут именно подобным словом. Ты этого хочешь? Если да, то ты думаешь только о себе!

Винни придвинулась как можно ближе, чтобы ее слышала одна Летти.

– Если ты отдашь ребенка чужим людям, то никогда его не увидишь. А если его возьму я, твоя старшая сестра, вы могли бы часто видеться. И мои сыновья считали бы его своим братом. Мы бы назвали его Джоном или Кристофером…

– Я подобрала имя, – пробормотала Летти. – Его зовут Дэвид.

– Не думаю… – Попытка Люси возразить была пресечена взглядом, брошенным на нее Винни.

Старшая сестра вновь повернулась к молодой матери, продолжив все тем же успокаивающим тоном:

– Все равно, мое предложение самое лучшее. Самое лучшее для… Дэвида, – добавила она осмотрительно. – И, в отличие от других нежена… от других людей, вы будете видеться так часто, как ты захочешь. Но у ребенка будет подобающая фамилия – Ворт, и никто не догадается, что мальчик рожден вне брака.

Люси, очевидно, подслушивала.

– Ворт? – взвизгнула она, и, опустив младенца в кроватку, бросилась к ним, готовая бороться до конца.

– И кто это говорит? Я могу воспитать его не хуже, и чем тебе не нравится наша фамилия – Морекросс?

Винни, мгновенно забыв о своем намерении быть осторожной и тактичной, развернулась к ней лицом.

– А как, ты думаешь, ты сможешь? Теперь, когда Джека призвали на войну? Ты и со своими-то дочерьми еле справляешься!

– Ложь! – В глазах Люси появились слезы. – Ты хочешь ребенка Летти, потому что потеряла своего…

– Заткнись! Ты должна знать, что это такое, ведь у тебя тоже однажды был выкидыш.

Раздающиеся рядом крики вернули Летти к реальности, отвлекая от ощущения безысходного горя и вызывая приступ ярости.

– Замолчите, вы обе! Остановитесь! Прекратите! – Она была близка к истерике. Голос отдавался в ушах как чужой. – Прекратите! Я больше не выдержу! Он мой!

Сколько раз она это уже повторила? Требование, мольба. Дэвид будет ее. Его имя Дэвид, и никакое другое.

– Он мой, – сказала Летти снова, чувствуя, что сдается.

Винни угрожающе нависла над кроватью, хотя голос вновь стал нежным.

– А какую фамилию ты выберешь для него, Летти? Что проставят в свидетельстве о рождении? Твою фамилию? Если его усыновлю… если его усыновят, – поправилась она спешно, услышав резкий вздох Люси, – то у мальчика будет имя, с которым ему не стыдно жить. И не надо говорить ребенку, что ты его настоящая мать.

– Нет. – Летти тихо плакала.

– Оставишь у себя и что скажешь, когда сын начнет задавать вопросы?

Голос Винни все звучал и звучал, вызывая головокружение. Кто-то заплакал – это была она сама. Тело сотрясали рыдания, и она не могла остановиться.

Она оказалась прижатой к Винни, которая держала ее в объятиях, словно мать. Летти не хотела, чтобы ее обнимали, она мечтала, чтобы все ушли, позволив выплакаться, пока не исчезнет горе, оставив взамен пустоту.

Она безвольно лежала в руках Винни – сестры, которая собиралась ограбить ее, – ненавидя, но не протестуя, потому что не было выбора, да и сил тоже.

– Все закончится хорошо, вот увидишь, – успокаивающе промурлыкала Винни, касаясь головы Летти и вороша ее короткие, влажные от пота волосы.

Я тебя ненавижу! Слова наконец были произнесены, но не вслух, как думала Летти, а в уме. Я ненавижу вас всех! Тебя, Люси, отца. Его больше всего. Если бы не он, то мы с Дэвидом давно бы поженились и Дэвид не ушел бы на войну. Родителей Дэвида она ненавидела тоже. Винни хочет забрать ребенка, но Летти ей не позволит. Но как? Одно было ясно: родители Дэвида не должны знать о внуке, иначе они непременно отберут ребенка, и она никогда больше не увидит сына. А если его возьмет Винни…

– Он мой, – прошептала она так, словно это были последние слова осужденного на смерть. А потом взглянула в лицо Винни. – Он мой, – молила она в последний раз. – Посмотри за ним для меня.

– Да, дорогая. Конечно, – ответила Винни нежно, продолжая ерошить короткие рыжевато-каштановые волосы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю