Текст книги "Раскаленная душа"

Автор книги: Элизабет Хардвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Она взяла сумочку и ключи от машины.

– Ты хотя бы отряхни землю с колен и смой грязь с носа! – вмешался Морис.

– Обязательно, папа.

Вот это здорово! Выходит, она разговаривала с Кевином, не заметив, что запачкала нос!

– А ты смотри, не затаскивай маму в постель для послеобеденного сна! – Когда-то, еще в детстве, Линда вернулась из воскресной школы раньше обычного – викарий почувствовал себя плохо и отпустил детей – и застала родителей лежащими в постели в обнимку. Они явно отдыхали после любовных ласк. Неизвестно, кто был больше поражен, Линда или родители, но этот случай не был забыт до сих пор. – Я ненадолго, через часок вернусь, – предупредила она отца, умываясь над кухонной раковиной.

Морис хмыкнул.

– Увы, детка, в моем возрасте часа больше чем достаточно. Линда заметила, что Сильвия покраснела.

– Ты смущаешь маму! Хотя… я так и не поверила тогда, что вы вдруг решили вздремнуть после обеда!

– Я всегда считал тебя сообразительным ребенком. – Отец усмехнулся. – Иногда даже слишком сообразительным, себе во вред.

Все еще улыбаясь, Линда вышла из дома. Однако когда она села в машину и поехала в сторону кофейни, от улыбки не осталось и следа. Было неприятно сознавать, что она вынуждена уступить Кевину.

В этом маленьком городке была одна-единственная кофейня, да и та открылась только потому, что кто-то из старожилов решил внедрить в его провинциальную жизнь элемент столичного шика. Кофейня была обставлена сосновой мебелью, столики застланы скатертями в белую и зеленую клетку, на стенах висело несколько акварелей, и всюду, где только возможно, стояли кашпо и кадки с растениями.

В этот час Кевин был здесь единственным посетителем мужского пола. Его крупная фигура казалась слишком большой для хрупкого соснового стульчика с клетчатой бело-зеленой подушкой.

Он напряженно смотрел на дверь и, увидев Линду, явно испытал облегчение. В кафе было много женщин, большинство из которых зашли перекусить и отдохнуть после утренней пробежки по магазинам. Многие с любопытством поглядывали на единственного затесавшегося среди них мужчину. Наверняка кое-кто из них узнал Кевина, но ни у кого пока не хватало смелости подойти и заговорить с ним. Иначе он бы тут не сидел!

Посетительницы за соседними столиками оживленно перешептывались.

Линду здесь тоже знали. Морис Баффин был популярной личностью в городке, а уж его дочь и подавно. К сожалению, после последних статей в газетах интерес к их семье возрос.

– Я заказал только кофе, – пробурчал Кевин, когда она села за столик, и хмуро добавил: – Я ведь не знаю, что ты теперь предпочитаешь днем.

Кажется, две недели назад у него не возникло проблем с выбором завтрака!

Окинув ее внимательным взглядом, он натянуто произнес:

– Судя по твоему виду, ешь ты не много. Ты слишком худая, Линда.

В этот момент к столику подошла Шейла – одновременно и официантка, и владелица заведения, и Линде пришлось воздержаться от язвительного ответа.

Линда заметила, как расширились глаза Шейлы, когда она обнаружила, кто присоединился к Кевину Дарнеллу. В ближайшие дни по городу поползут слухи, и наверняка кто-нибудь обязательно обмолвится об их встрече отцу. Таким образом, сама затея поговорить с Кевином подальше от дома оказалась бессмысленной!

Кевин заметил, что она нахмурилась, но сделал из этого неправильный вывод.

– Это не критика, Линда, а просто наблюдение.

Можно подумать, что ее интересует его мнение о том, как она выглядит!

– Хорошо, Кевин, считай, что я приняла это к сведению. – Линда медленно размешивала ложечкой сахар. – Но предпочла бы ничего не заказывать, если не возражаешь.

– Хм, не хочешь здесь задерживаться?

Не хватало только устроить милый семейный ланч для двоих! Да она не смогла бы проглотить ни кусочка!

– Я уже дала окончательный ответ компании грамзаписи и тебе скажу то же самое: «Нет!»

– К дьяволу грамзапись! – неожиданно взорвался Кевин. Яростно сверкнув глазами, он перегнулся через стол, и его лицо оказалось в опасной близости от Линды. – Я собирался говорить не об этом чертовом альбоме, и ты сама это прекрасно знаешь!

– Неужели?

Линда старательно избегала встречаться взглядом с любопытными дамами за соседними столиками. Кофейня как-то подозрительно быстро заполнялась посетителями, и девушка догадалась, почему. В маленьком городке вроде Эйлса новости – хорошие или плохие – распространяются со скоростью молнии. Хотя Линда и съязвила по поводу появления великого Кевина Дарнелла в провинциальной кофейне, она прекрасно понимала, почему всем местным жителям вдруг захотелось перекусить.

– Дорогая…

– Прекрати! – Она отпрянула как ужаленная, когда Кевин хотел накрыть ее руку своей.

– Не желаете ли заказать ланч? – Перед ними стояла хозяйка заведения.

Кевин одарил ее неотразимой улыбкой.

– Вы не будете против, если мы просто попьем кофе?

– Конечно. – Шейла чуть не растаяла в лучах его обаяния. – Сидите, сколько хотите. – Она сунула меню в карман передника и удалилась.

– Ты как всегда обходителен, – сухо заметила Линда, как только женщина отошла от их столика.

Кевин окатил ее ледяным взглядом.

– Знаешь ли, дорогая, ничто не ценится так дорого и не дается так дешево, как вежливость.

Эта отповедь ничуть не задела Линду. Бросив на него уничтожающий взгляд, она язвительно спросила:

– Интересно, окажись на ее месте мужчина-официант, ты и с ним был бы так «вежлив»?

Кевину стоило видимого усилия удержаться от резкого ответа. Глубоко вздохнув, он сказал:

– Линда, я не собираюсь вступать с тобой в спор – ты ведь только и ждешь, как бы со мной схлестнуться.

Разумеется, она этого хотела. Линда жаждала бросить ему в лицо обвинения, потому что не могла сделать этого три года назад. Она мечтала выплеснуть на него весь гнев, накопившийся еще в ту ночь, когда Кевин не вернулся домой, проведя ночь в объятиях другой женщины и тем самым положив конец их браку. Тогда Линда ничего не сказала ему, и с тех пор невысказанные боль и гнев долго, нестерпимо долго копились в душе и жгли ее изнутри. Но…

– Я не собираюсь зря терять время, – холодно произнесла она вслух. – Это всегда было бесполезным занятием.

– Но я твой муж!

Линда побледнела.

– Ты никогда им не был!

– Не забывай, мы с тобой счастливо прожили два года…

– Позволь уточнить, это я два года была замужем, а ты как был, так и остался котом, который гуляет сам по себе.

Пальцы Кевина больно сомкнулись вокруг ее запястья – на этот раз так крепко, что ей было не вырваться.

– Неужели ты веришь во всю ту чушь, что пишут обо мне в газетах…

– Мне нет нужды читать газеты, Кевин, я с тобой жила. – От гнева голубые глаза Линды потемнели, стали почти синими. – Кстати, не будешь ли ты так любезен отпустить мою руку? На нас смотрят, – прошипела она.

– Мне плевать…

– …На чьи-либо чувства, кроме собственных – это ты хотел сказать? – закончила за него Линда голосом, полным презрения. – Что ж, это для меня не новость. Однако мне не безразлично, что о нас думают. Ведь мне еще жить в этом городке. Так что, уж будь любезен, убери руку. – И она демонстративно уставилась на его пальцы, все еще сжимавшие ее запястье.

Но Кевин, вместо того чтобы разжать руку, вдруг скользнул подушечкой большого пальца по ее нежной коже, легонько лаская то место, где бился пульс. Мгновенно реагируя на его прикосновение, жилка забилась чаще.

Он подался вперед и хрипловато прошептал:

– Мне всегда нравилось трогать тебя, дорогая.

Линде тоже всегда это нравилось, в прошлом она буквально плавилась от малейшего его прикосновения. И вот ей представился случай со стыдом и ужасом убедиться, что все осталось по-прежнему!

Мучительно-сладостные воспоминания нахлынули волной, грозя поглотить ее целиком. Они с Кевином в постели, их обнаженные тела сплелись в порыве страсти, ее волосы рассыпались по его мускулистой груди… Его руки везде, они ласкают ее в самых потаенных местах… Каждая клеточка ее тела вибрирует от желания, сгорает от жажды, которую – Линда знает это – может утолить только Кевин, и он сделает это, неторопливо и с наслаждением.

Господи, неужели она никогда больше не почувствует его ласк, не сольется с ним в поцелуе, не познает вновь такое знакомое и каждый раз новое ощущение полного единения…

Линда усилием воли оборвала поток воспоминаний и легко, застав Кевина врасплох, выдернула руку из его пальцев. Лицо ее стало белее мела, дыхание сбилось с ритма.

– Мне нужно идти, – сказала она шепотом, скрывая предательскую дрожь в голосе. – Я не хотела сюда приходить и согласилась только потому… хотя ты сам знаешь, почему.

Линда не осмеливалась поднять глаз, она боялась, что не выдержит и расплачется прямо сейчас, перед Кевином. Только этого еще не хватало!

– Мне нужно идти, – безжизненно повторила она, быстро поднялась, развернулась и вышла из кофейни.

Ее машина была припаркована на стоянке через дорогу от кофейни, но ноги Линды так отяжелели, что это расстояние показалось ей сотней миль. Эвелин предупреждала, что у нее могут быть внезапные приступы слабости, и сегодня был как раз такой день! Линда испугалась, что не сможет дойти до машины, каждый шаг давался ей с трудом, на лбу выступил пот, челка намокла.

Она вздрогнула, почувствовав на талии сильную руку Кевина. Он крепко обхватил ее, прижимая к себе, перевел через дорогу и заглянул в лицо.

– Дальше дойдешь сама? Или, может, тебя донести?

Донести? Ну нет, она доберется до машины самостоятельно, даже если для этого придется ползти на четвереньках! Когда ей действительно нужно было на него опереться, Кевина не оказалось рядом, так что теперь она обойдется без его помощи!

– Сама справлюсь, – процедила Линда, стиснув зубы. – Отойди! – Слава Богу, они наконец добрались до стоянки.

– Если я тебя отпущу, ты упадешь…

– Поверь, я не собираюсь падать! – заверила его девушка, мысленно молясь, чтобы ей это удалось. Не хватало только валяться на дороге у него в ногах. Да она просто умрет от унижения! Линда с трудом сдерживала готовые хлынуть слезы. Никогда в жизни она больше не проявит слабость в присутствии этого человека!

Кевин всмотрелся в ее лицо, выражавшее мрачную решимость, и медленно убрал руку.

К величайшему облегчению Линды, она устояла на ногах. Ее слегка шатало, все еще немного кружилась голова, но главное – она могла идти. Линда победно улыбнулась.

– Ну вот. Я же говорила, что справлюсь сама!

Кевин оставался хмурым.

– Я считал, что твое здоровье полностью восстановилось, раз ты решила вернуться на сцену.

Девушка поджала губы.

– Если вспомнить, что я была калекой, прикованной к инвалидному креслу, то мне сейчас действительно гораздо лучше! – Для Линды это было равносильно чуду: снова ходить, водить машину, делать – пусть немного медленнее, чем раньше, – все то, что она привыкла делать.

– Но я думал…

– Что ты думал, Кевин? Что доктора склеят меня по кусочкам и я снова стану как новенькая? Что вернется прежняя Линда Баффин? – Она покачала головой и с отвращением подняла глаза на Кевина. – Не потому ли ты вдруг решил вернуться в мою жизнь? Решил, что, раз я снова запела, все опять может быть как прежде?

– Я думал, твое появление на сцене означает, что, по крайней мере, физически ты теперь в форме, – медленно проговорил он.

– Что ты хочешь этим сказать? – Линда чувствовала, как к ней постепенно возвращаются силы. Она поняла, что уже готова преодолеть небольшое расстояние до машины. – Неужели ты надеешься, что можно сделать вид, словно последних трех лет не было вовсе? – От возбуждения она говорила все громче. – И теперь, когда, как ты выражаешься, я снова в форме, мы как ни в чем не бывало продолжим выступать вместе?

– Линда, ты, как всегда, все упрощаешь.

– А ты, как всегда, увиливаешь! Как же, у несравненного Кевина Дарнелла есть неписаное правило: никогда не отвечать на вопрос прямо – на всякий случай, чтобы его ни в чем нельзя было уличить. Да, к своему теперешнему состоянию я шла три года. Чем все это время занимался ты, я понятия не имею. – Заметив, что он собирается что-то сказать, Линда поспешно добавила: – И, честно говоря, не желаю знать. Меня больше не интересует, как ты живешь и чем занят.

В эти годы Линда намеренно избегала думать о Кевине. Зачем понапрасну терзать себя, размышляя, с кем он. Однако в последние две недели ей стало гораздо труднее гнать от себя непрошеные мысли: теперь не нужно было даже гадать, кто его последняя любовница. Стоило девушке только представить Кевина с красивой молодой актрисой, как все в ней переворачивалось от боли.

Нет, она не хочет ничего знать, иначе просто сойдет с ума!

– С чего это тебя вдруг заинтересовало, как я жила эти годы?

– Перестань! – отрезал он.

– Почему же? Или тебе невыносимо слушать…

– Да, невыносимо! – произнес Кевин с неожиданной яростью. Он стиснул челюсти, и Линда заметила, как задергались желваки на его скулах.

– Какая чуткость! – поддела она. – Только не надо говорить, что у тебя все-таки есть сердце, – Линда покачала головой. – Трудновато в это поверить.

– Конечно, черт возьми, у меня есть сердце! – проскрежетал он. – Я же полюбил тебя…

– И бросил, – напомнила Линда. Помолчав, она задумчиво добавила: – Нет, пожалуй, это не совсем так. На самом деле ты никогда по-настоящему меня и не любил.

Кевин тяжело вздохнул и на миг закрыл глаза.

– Это неправда, – проговорил он печально, – и ты сама об этом знаешь. Я тебя любил, я жил ради тебя. Все изменилось только после катастрофы…

– Разумеется, изменилось! Как же иначе – ведь я больше не могла ходить!

– Я не это имел в виду.

Линда едва справлялась со своими эмоциями.

– Позволь напомнить, у меня были сломаны обе ноги и поврежден позвоночник. Я больше не могла петь с тобой дуэтом, ходить на приемы… Короче говоря, перестала быть подходящей женой. – Последние слова она выговорила с трудом – воспоминания о том, с какой легкостью Кевин нашел ей замену, все еще причиняли ей боль.

Как же ей тогда хотелось, чтобы он обнял ее, хотя бы просто взял за руку…

За месяцы, которые она пролежала в больнице, закованная в гипс, да и потом, дома, девушке трудно было смириться с тем, что никто не мог прикоснуться к ней, не причиняя боли. И все же это не мешало ей даже в самое трудное время мечтать о Кевине, чтобы он был рядом, обнимал ее, занимался с ней любовью. Как же ей хотелось в его объятиях снова почувствовать себя женщиной, забыть о боли и думать только о том, как они любят друг друга, зная, что, пока жива эта любовь, все остальное не важно.

Но Кевин держался в стороне. Большую часть времени его просто не было, он работал. В отличие от Линды, он явно не испытывал желания прикоснуться к ней. Для удовлетворения и этого, и других подобных желаний он быстро подобрал ей замену.

– Черт возьми, я совсем не это имел в виду! – взорвался Кевин. – Линда, прекрати переиначивать мои слова! После аварии все изменилось потому, что я больше не мог к тебе приблизиться…

– Я лежала в больнице в окружении врачей и медсестер.

– Были времена, когда нас не смутила бы и сотня докторов. – Его глаза яростно блеснули. – Но я больше не мог к тебе пробиться. Ты от меня отгородилась. Казалось, тебе становилось больнее от одного моего вида.

Линда нахмурилась.

– Это неправда.

Какие странные вещи он говорит. Неужели у него возникали подобные мысли? В самые первые недели пребывания в больнице окружающее виделось ей смутно, как в тумане, над всеми ощущениями преобладали боль и острое чувство отчаяния. Иногда она почти жалела, что выжила.

Эта мысль всего лишь робко закрадывалась в сознание, но когда Линда узнала о предательстве Кевина, она действительно хотела умереть.

– Говорю же, так и есть, – с нажимом произнес Кевин. – Всякий раз, навещая тебя в больнице, я буквально кожей чувствовал, как ты меня с негодованием отвергаешь.

– Отвергаю тебя? – эхом откликнулась Линда. – Знаешь, Кевин, я никогда не испытывала к тебе ничего подобного.

Тогда ею владело множество других эмоций: страх потерять мужа, боль оттого, что его нет рядом, любовь, которая к тому времени стала казаться ей безответной, отчаяние и ненависть. Ненависть к этому человеку за то, что он предал все, что было между ними. Но негодование? Нет, этого никогда не было.

– Никогда, – с уверенностью повторила она.

Кевин, прищурившись, вгляделся в ее лицо.

– Неужели? А как же авария? – медленно произнес он.

Линда отрицательно покачала головой.

– Я никогда не винила тебя в аварии. Полицейские сказали, что ты все равно не смог бы ничего сделать. Юнцы были пьяны в стельку и, не справившись с управлением, вылетели на встречную полосу. Избежать столкновения было невозможно. Мне никогда и в голову не приходило, что ты виноват в том, что со мной случилось.

– Но что произошло потом? – спросил Кевин. На его лице промелькнуло какое-то странное выражение, исчезнувшее прежде, чем Линда успела его заметить.

Потом? Что потом?

Линда почувствовала, что не в силах больше смотреть на Кевина. Она знала, что душевная боль отразится в ее глазах, и не желала, чтобы он это видел. Когда было нужно, его не оказалось рядом, чтобы разделить с ней эту боль, так пусть он и сейчас ее не увидит!

– Мне пора возвращаться, Кевин. Я обещала родителям вернуться через час.

На его губах появилась знакомая презрительная усмешка.

– Дорогая, тебе уже двадцать шесть, неужели ты все еще обязана отчитываться перед родителями! Не можешь же ты уйти сейчас, в самый разгар разговора, который должен был состояться три года назад!

Линда пожала плечами и холодно заметила:

– Насколько я помню, как раз тогда тебя не оказалось рядом. Как же, маэстро Дарнелл был слишком занят! Ты прав, я уже взрослая и больше ни перед кем не отчитываюсь, и тем более перед тобой.

Однако Кевин был решительно настроен продолжать.

– Почему вы с Дорианом до сих пор не поженились? Из-за того, что ты потеряла ребенка и больше никогда не сможешь иметь детей? Я не вижу другого объяснения.

Если несколько минут назад, переходя дорогу, Линда чувствовала слабость, то сейчас у нее было такое ощущение, что она вот-вот потеряет сознание. Никто никогда не упоминал о ее ребенке. Когда произошла автокатастрофа, Линда была на пятом месяце беременности. Она уже чувствовала движения ребенка, начала присматривать мебель для детской и приданое для младенца.

А потом все кончилось. Никаких толчков в животе. Она перестала просыпаться среди ночи, задыхаясь от счастья. И больше не нужно было гадать, кто родится у них с Кевином – сын или дочь.

Это был сын, мальчик, слишком маленький, чтобы выжить. Внутренние повреждения оказались настолько серьезными, что, по всей вероятности, другого ребенка у нее никогда не будет.

Но никто, никто до сегодняшнего дня не упоминал о ее неродившемся ребенке! И уж конечно, не муж, который был рядом, когда их сын умер. После этого Кевин сразу отдалился от нее.

– Ты ошибаешься. – Линда подняла на него глаза, полные гнева и непролитых слез. – Мы с Дорианом не поженились, потому что я, к сожалению, все еще твоя жена.

Она надеялась, что Дориан и Эвелин простят ей эту маленькую ложь. Ей хотелось причинить Кевину такую же боль, какую он причинил ей, и она решила использовать свое единственное оружие – дружбу с Дорианом.

– Но нам давно пора все исправить. Жди вестей от моего адвоката, Кевин. Я хочу как можно скорее оформить развод.

Линда повернулась и зашагала к машине. Ненависть к Кевину придала ей сил, и слабость отступила.

– Когда ад замерзнет! – бросил ей вслед Кевин. Он сказал это вполголоса, но Линда услышала каждое слово.

Она благополучно дошла до машины, даже ни разу не споткнувшись. После того как два года назад Кевин проигнорировал ее требование о разводе, она решила, что это не имеет особого значения – не дает, и не надо. Она все равно не собиралась вторично выходить замуж. Но теперь ей было необходимо окончательно освободиться от этого человека, раз и навсегда.

Выезжая с автостоянки, она последний раз взглянула на Кевина. Какая-то женщина средних лет, по-видимому восторженная поклонница, просила у него автограф.

8

– Линда, дорогая, что происходит?

Девушка подняла глаза на отца, стоящего в дверях гостиной. Она сидела с гитарой в руках перед столом, на котором были разложены ноты.

Музыка всегда помогала Линде забыться, а после вчерашнего разговора с Кевином ей только этого и хотелось. Правда, она все же позвонила адвокату и попросила снова отправить ее мужу документы о разводе. Причем предложила сделать это через компанию грамзаписи, если не удастся связаться с Кевином другим путем.

Она улыбнулась отцу.

– Как тебе? По-моему, неплохо. Я про песню, – уточнила Линда, заметив его невидящий взгляд.

Морис, напротив, нахмурился и покачал головой.

– Ты видела утреннюю газету?

– Нет. Когда я выходила, ее еще не принесли. Может быть, мама взяла…

– Я знаю, где лежит газета, – перебил отец. – И хотел бы знать, что происходит.

Линда выпрямилась и отложила гитару. Она заметила, что отец бледен, и, присмотревшись внимательнее, увидела на его лице следы напряжения, бледные щеки имели даже какой-то землистый оттенок. По-видимому, именно какая-то статья привела его в такое состояние…

– Я еще не просматривала газету.

– В таком случае, думаю, тебе стоит в нее заглянуть, – веско заметил Морис. – Я принесу…

– Нет, папа, я сама. – Линда порывисто встала и, предчувствуя неладное, вытерла о джинсы внезапно повлажневшие ладони.

Предчувствие подтвердилось, как только она развернула газету. Первыми бросались в глаза две фотографии, на обоих – она и Кевин. «До» и «После» – гласила подпись. Стоило взглянуть на снимки, как становилось ясно, что имел в виду фотограф. На первом снимке Линда и Кевин сидели за столиком в кофейне и улыбались. Девушке было непонятно, какой именно момент ужасного разговора запечатлел фотограф – если уж на то пошло, она вообще не припоминала, чтобы улыбалась Кевину. Однако, присмотревшись повнимательнее, поняла, в чем дело. Они улыбались не друг другу, а кому-то, оставшемуся за кадром. Неизвестный фотограф был, по-видимому, очень умен – он ловко вводил читателя в заблуждение. Создавалось впечатление, будто эти двое счастливо проводят время в обществе друг друга.

Вдруг Линда вспомнила: они улыбались Шейле, извиняясь, что не заказывают ланч!

Снимок «После» был более правдив. Линда шагает по городской площади, светлые волосы развеваются на ветру, губы плотно сжаты. Кевин идет позади, на некотором расстоянии, и его лицо искажено яростью. Да уж, при таком-то накале взаимных эмоций ад вряд ли замерзнет!

Линда посмотрела на родителей, сидящих рядышком за кухонным столом. Они выглядели встревоженными. Сильвия, кроме всего прочего, знала о вчерашнем визите Кевина, который они с дочерью решили скрыть от Мориса. И вот какой-то ловкач-фотограф свел все их старания на нет. Девушка не представляла, как она умудрилась не заметить вспышки его камеры. Да и как он вообще узнал об этой встрече, ведь Кевин появился так неожиданно… Кевин – не он ли опять замешан? Линда лучше, чем кто бы то ни было, знала, что он способен на все. Но так ее подставить…

– Дочка?

Линде пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на настоящем.

– Ума не приложу, как они ухитрились сделать эти фотографии. – Однако в глубине души у нее зрели кое-какие догадки!

Отец вздохнул.

– Не стоит придавать им слишком большое значение. Вот только… я и не знал, что Кевин вернулся, – произнес он без всякого выражения. – И это после всего, что ты о нем говорила? – Морис нахмурился. – Не понимаю, что происходит.

– Ничего и не происходит! Кевин не вернулся! – с жаром воскликнула Линда и раздраженно добавила: – Впрочем, это все равно не имеет значения. – Он становится назойливым, и фотографии тому доказательство. Девушка с отвращением отбросила газету. – Это всего лишь новая игра, и она скоро надоест Кевину. Всем известно, как быстро ему приедается все новое, – сказала она с горечью. – А когда великому певцу станет скучно, он просто-напросто опять исчезнет!

– Успокойся, дочка. Я всего лишь удивляюсь, что Кевин решил вернуться в твою жизнь именно сейчас.

Линда пожала плечами.

– Все дело в новом альбоме – он хочет, чтобы мы записали его вместе. В остальном его мотивы для меня такая же загадка, как и для тебя. Впрочем, так было всегда! – с иронией добавила она.

Отец недоуменно поднял брови.

– Похоже, на этот раз Кевин и впрямь растревожил осиное гнездо. Утром звонил Дориан. Его, как твоего агента, уже замучили звонками из газет и с телевидения. Каждому хочется добиться эксклюзивного интервью Линды Баффин. – Заметив, что она встревожилась, отец поспешил успокоить ее: – Не волнуйся, Дориан обо всем позаботился. Я рассказал это к тому, что в ближайшее время нам, по-видимому, предстоит набраться терпения.

Но, как выяснилось, Морис сильно недооценил обстановку. Он еще не успел договорить эту фразу, как зазвонил телефон. Это был репортер. После этого звонки не умолкали в течение часа, и пришлось отключить аппарат.

А когда спустя некоторое время отец Линды собрался идти на работу, он обнаружил у входа толпу газетчиков, готовых наброситься на любого, кто попытается войти или выйти из дома.

К радости Линды, Морису в конце концов удалось пробиться к машине и уехать. В обеденный перерыв он попросил методистку узнать, не разошлись ли репортеры. Они, разумеется, все еще торчали возле дома, хотя Линда не раз просила их убраться, и отец решил остаться обедать в школе.

Линда не могла его винить, она и сама уже чувствовала себя пленницей в собственном доме. Утешало только то, что Кевина наверняка постигла та же участь, а возможно, и более тяжкая, – за те годы, что он выступал один, его популярность значительно возросла, в то время как о ней как о певице почти забыли.

Линда с матерью ели салат, когда в кухню с тяжким вздохом вошел Дориан.

Наклонившись, чтобы поцеловать Сильвию в щеку, он попытался пошутить:

– Стараетесь вопреки всем напастям вести нормальную жизнь?

Миссис Баффин предложила ему пообедать с ними, но Дориан отказался.

– Спасибо, я не голоден, но от чая не откажусь. Не беспокойтесь, я сам справлюсь. – На правах старого друга он уверенно чувствовал себя в их доме.

Продолжая есть, Линда наблюдала за ним. Ей показалось, что он чем-то обеспокоен. Без сомнения, Дориан сам все объяснит, когда сочтет нужным. Чему ее научили последние три года, так это терпению. Тогда обстоятельства просто не оставляли выбора.

Мать встала и извинилась.

– Пожалуй, я пойду наверх, прилягу. Сегодня выдался нелегкий денек и послеобеденный отдых не помешает.

Как только они остались одни, Линда вопросительно взглянула на Дориана.

– Ну, рассказывай, что у тебя там.

– Утром я разговаривал с представителем компании грамзаписи, – без обиняков сообщил Дориан, – и он сделал новое предложение.

Накануне, вернувшись из кофейни, Линда позвонила на студию и заявила, что все дальнейшие переговоры будет вести только через своего агента. Ее не устраивала перспектива дальнейших встреч с Кевином. Однако она не ожидала, что предложение поступит так скоро.

– И что же они предлагают?

– Они согласны записать и выпустить альбом твоих песен…

– Правда? – Линда от волнения даже вскочила. Неужели Кевин все-таки пошел на уступки? – Но это же просто здорово!..

– Ты не дослушала. Твоих песен, – повторил Дориан, глядя ей прямо в глаза, – но исполненных в дуэте с Кевином.

От радости не осталось и следа. Девушка почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Очередное заманчивое предложение, и неизменно с нагрузкой в виде Кевина.

Ее разочарование не укрылось от Дориана.

– Линда, не спеши отмахиваться от этого предложения! Главное, что они согласились записать альбом с песнями, которые сочинила ты сама.

– Но работать придется с Кевином, – перебила Линда, качая головой. – Нет, Дориан, ни за что! Никогда!

Она внутренне содрогнулась. Разделить с ним все те эмоции, что она вложила в эти мелодии. Нет, это невозможно.

Дориан попытался ее урезонить.

– Послушай, дорогая, как автора тебя совсем не знают. Кевин согласился петь, даже не прослушав песни.

– Очень интересно, с чего бы это? – процедила Линда.

– А может, они не понравятся публике.

– Мы с тобой знаем, что это не так! – вспылила девушка.

– Я только пытаюсь сказать, что…

– Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, Дориан. И мой ответ остается прежним: «нет»! В конце концов, этот контракт не вечен.

– Но пока что ты им связана.

– Лучше я больше никогда в жизни не запишу ни одной пластинки, чем буду петь с Кевином, – в сердцах выпалила Линда. – Честно говоря, меня удивляет, что ты так быстро изменил мнение по этому вопросу!

Дориан вздохнул.

– Не кипятись, просто…

– Просто ты излагаешь точку зрения Кевина.

– Не Кевина, а компании грамзаписи, – упорствовал Дориан. – Может быть, мы никогда больше не получим такого предложения.

– Нет! – стояла на своем Линда.

Снова работать с Кевином, открыть ему чувства, отраженные в ее песнях, и поделиться причинами, побудившими написать их?… Нет, это выше ее сил.

Видя ее упорство, Дориан пожал плечами.

– Другого предложения может и не быть.

– Значит, не судьба. Буду довольствоваться концертами. Тогда публика и услышит мои песни. Мне все равно, Дориан, – упрямо повторила она, хотя он больше не протестовал. – Или по-моему, или никак. Я слишком много работала, слишком многое пережила, чтобы позволить Кевину все испортить. Я… – она не договорила, потому что раздался звонок в дверь. Линда поморщилась. – Наверное, опять репортеры. Если они будут трезвонить и дальше, то разбудят маму, – раздраженно добавила она, когда звонок повторился.

– Пойду разберусь, – сказал Дориан. – Постараюсь вежливо попросить их убраться к черту.

Линда улыбнулась, но как только Дориан скрылся за дверью, улыбка сползла с ее лица. В том, что их осаждают репортеры, тоже замешан Кевин. С его подачи компания грамзаписи не воспринимает Линду как сольную певицу. Во всем виноват только он…

– Это Кевин!

Восклицание Дориана прозвучало так созвучно ее мыслям, что Линде потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.

Однако когда в дверях кухни выросла знакомая высокая фигура, до Линды наконец дошло: пришел Кевин. Он был мрачнее тучи.

Пытаясь собраться с мыслями, Линда изобразила на лице насмешливую улыбку.

– Пришел полюбоваться на плоды собственных трудов?

Дориан поморщился.

– Перестань…

– Я не собираюсь ни на что любоваться! – мрачно сказал Кевин. Обойдя Дориана, он подошел к столу.

– Только не говори, что сегодняшнее светопреставление – не твоих рук дело! – бросила Линда. – Скажи-ка, где ты вчера ухитрился спрятать фотографа? Очень ловко…

– Я пришел не за тем, чтобы выслушивать нелепые обвинения, – перебил Кевин. – Твоего отца отвезли в больницу с подозрением на инфаркт.