Текст книги "Хранитель историй (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Я…
Что она собиралась сказать?
«Прикоснись ко мне.
Держи меня за руку.
Ты можешь заставить их уйти?»
– …не очень хорошо себя чувствую, – выдохнула Ава. – Я хотела бы вернуться в гостиницу.
– Конечно, – быстро сказал он и сразу же повёл её к выходу.
«Он знал? Ощутил то же самое?»
Ава тряхнула головой, стараясь привести себя в чувство. Конечно, он этого не ощутил. В отличие от некоторых, он не чокнутый. Это все мрак подземелья, жара и неожиданное – совершенно бессмысленное – влечение к мужчине.
Ава была достаточно честна с собой, чтобы осознать всю тщетность своих попыток.
Какой мужчина захочет отношений с ней? Ее романы были мимолётны. Должны быть такими. Длительные отношения только ухудшали ее состояние. Самый долгий роман у неё был, когда она училась в колледже. Вот только за три месяца они пресытились друг другом. Она отвратила его своей энергией, капризами, безумными вспышками деятельности.
«Я не могу угнаться за тобой».
«Ты меня утомляешь».
«Слишком много, Ава. Тебя просто… слишком много».
«Слишком много».
Всего этого слишком много. Она и Малахай пробирались через спускающуюся по лестнице толпу туристов. Десятки людей толкали её. На секунду на глаза набежали слезы. Она заметила, что Малахай машинально протянул к ней руку, но тут же замер, отдёрнул её, словно ребёнок, которому запретили прикасаться. Ава стояла прямо за ним, позволяя ему расчищать путь сквозь толпу. Когда они, наконец, вышли из Базилики, звук улиц отмёл гул безмолвных голосов. Гудки машин и крики водителей принесли внезапное облегчение.
Ава надела солнцезащитные очки и, не дождавшись «тени», пошла обратно в гостиницу.
***
Встреча с доктором Сэдиком на следующий день была назначена не слишком рано. Ава оставила Малахая пить чай в кафетерии через дорогу и прошла в офис. Приятная секретарша встретила её с улыбкой.
– Может, принести вам чай, мисс Мэтисон? Вы пришли на пару минут раньше. Доктор Сэдик скоро будет готов принять вас.
Она поднялась, прежде чем Ава ответила и пошла к столику в углу, где стоял графин с чаем. Присев в новомодное кресло, Ава приняла напиток.
– Спасибо. И пожалуйста, называйте меня Авой.
– Такое красивое имя, – сказала девушка с улыбкой. – Пожалуйста, сообщите мне, если вам понадобится что-нибудь ещё, Ава.
– Спасибо.
Под звуки релаксирующей музыки Ава удобно расположилась в кресле и, потягивая чай, слушала внутренний шёпот секретарши. Через пару минут скрипнула дверь в кабинет – Сэдик закончил приём пациента. В фойе показался доктор с улыбкой на губах.
– Ава! Как вы сегодня?
Тут же успокоенная его присутствием, она встала.
– Все прекрасно, спасибо.
По его взгляду было ясно, что он хочет узнать больше, но доктор не подталкивал её на откровенность перед посторонними. Ава прошла в кабинет и быстро села на кушетку.
– Раны ещё нет?
Рана, медсестра-массажистка, обычно уже была на работе к приходу Авы.
– Сегодня она подойдёт немного позже. Приношу свои извинения. Может, немного поговорим до её прихода?
Ава сделала глубокой вдох.
– Конечно.
– Как ваши голоса? – перешёл сразу к делу доктор.
– Гм… нормально. – Она неуверенно улыбнулась. – Намного лучше.
Доктор Сэдик кивнул; очки в золотой оправе блеснули на солнце. Он приближался к сорокам годам, но по выражению лица и манере казался намного старше. Наверное, дело в культурных различиях.
– Я же говорил вам, что помогу? Мы не пытаемся вылечить вас, поскольку мы с вами не верим, что у вас психологическое заболевание. Мы просто помогаем вам научиться управлять уникальным восприятием вашего мозга.
– Да. – Она выдохнула и попыталась расслабиться. – Мне нравится. Я чувствую себя лучше. И я рада, что вы не считаете меня сумасшедшей. Вы, наверное, первый врач, который лечит меня и так не думает.
Он улыбнулся.
– Я же говорил: вы не первый мой пациент с такими симптомами. И остальные также испытали облегчение после процедур.
Ава взглянула на настенные часы.
– Рана не говорила, когда подойдёт?
– Минут через десять.
Большая часть точечного массажа затрагивала голову, шею и плечи, но доктор Сэдик старался не касаться Авы в отсутствие медсестры. Он настаивал на этом с самого начала, что придало Аве непринуждённости. Она хотела быстрее закончить беседу и перейти непосредственно к лечебной процедуре.
– Как вам Стамбул? – поинтересовался доктор. – Вы путешествуете одна?
– Да. Но местные настолько дружелюбны, что мне кажется, словно я окружена старыми знакомыми.
Он улыбнулся.
– Турки очень серьёзны в вопросах гостеприимства. Это замечательная черта их культуры.
«Их культуры?»
Ава нахмурилась. Ей казалось, что доктор тоже турок.
– Да… я наслаждаюсь городом. Обязательно сюда вернусь. Один человек сказал мне, что Стамбул питает душу. Думаю, он прав.
Ава заметила блеск в глазах доктора, словно он узнал фразу.
«Это что, распространённая пословица в Турции?»
Блеск исчез, уступив место вежливому интересу.
– Стамбул важен для многих мировых религий, особенно для ислама и христианства. Но даже до этого, он всегда славился своей культурой. Можно с уверенностью сказать, что город хорош для души.
– Может, поэтому голоса не столь громки, – пошутила Ава. – Здесь моя душа не столь голодна.
– Возможно. – Кажется, он воспринял эту фразу серьёзно. – Существует много верований о душе. Персы одними из первых классифицировали душу как нечто отдельное и вечное. Они считали, что душа переживает смерть, так же как в это верят и евреи, и христиане, и мусульмане. Египтяне полагали, что душа существует в пяти отдельных частях, одна из которых находится вот здесь. – Он улыбнулся и положил руку на сердце. – А некоторые считали, что душа даёт человеку индивидуальность и творческие способности, хотя мы, конечно, знаем, что это функции мозга.
– Естественно.
«Почему он коснулся этой темы? И куда испарилась медсестра? Я не могу ждать её весь день».
«Ну, на самом деле могу».
– А мозг, конечно, это уже сфера моего интереса, – по-прежнему разглагольствовал доктор Сэдик. – Мозг… такой сложный и удивительный орган. Множество тайн, требующих разгадки. Возможно, мозг – это вместилище души. В конце концов, это место творческого потенциала, который множество мировых религий рассматривают, как отражение божественности.
– Что? Мозг?
– Творческий потенциал, – сказал он, сверкнув глазами. – Конечно, как художник вы это испытывали. Вспышка озарения, словно пришедшая извне. Некоторые сказали бы, что творчество – это голос души.
Его внутренний голос был приглушён, но Ава по-прежнему могла ощущать его возбуждение.
– Я… я просто фотограф, доктор Сэдик. Я ничего не создаю. Я не художник или что-то в этом роде.
– Ах, – он откинулся в кресле. – Возможно, ваш истинный потенциал лежит в ином.
В этот момент Ава услышала, как открылась дверь и в кабинет вошла Рана.
– Доктор Сэдик, мне так жаль! Госпожа Мэтисон, простите меня. Мой отец болен и…
– Не волнуйтесь, моя дорогая. – Доктор Сэдик поднялся с кресла. – Мы с Авой пока немножко поболтали. Но вам стоит начать процедуры. – Он повернулся и протянул руку. – Ава, вы готовы?
Ава облегчённо выдохнула, радуясь, что непонятная философская беседа закончилась.
– Абсолютно.
Глава 5
Время близилось к рассвету, когда Малахай услышал шаги хранителя. Дамиан вышагивал за пределами закрытой ритуальной комнаты, в которой книжники обычно наносили талесм, чем собственно и занимался Малахай. Свечи мерцали у известковых стен, исчерченных знаками с тайной магией: старыми защитными чарами, вырезанными заботливой рукой ирин, построивших дом. В комнате не было ни электричества, ни окон. Они могли нарушить паутину колдовства. Огонь для медитаций горел постоянно, и, как правило, следил за ним хранитель дома. Вероятно, по этой причине Дамиан и бодрствовал.
«Пусть ждёт».
Малахай не поднимал глаз от своей кожи. Он работал над новым заклинанием на правой руке, особо сложным талесмом, который защитит от искушения и поможет сосредоточиться. Игла из слоновой кости проникала под кожу со скоростью молнии, чернила со слабым серебристым сиянием запечатлевали заклинание на теле.
Малахай почувствовал пульсацию и рождение новой магии. Он, как и все книжники ирин, был привычен к физической боли от нанесения татуировок. Останавливаться приходилось только для того, чтобы окунуть иглу в чернила, изготовленные из пепла ритуального огня. В течение нескольких минут символы древнего языка обретали очертания, извиваясь и вплетаясь в уже существующие заклинания.
Когда зачарование закончилось, Малахай глубоко вздохнул и сконцентрировался на пламени. Тихо вознёс хвалу Создателю, матери, родившей его, и отцу, обучившему. Своему учителю и совету старейшин.
Малахай закрыл глаза и позволил волшебству овладеть собой. Затем медленно открыл их и посмотрел на руку.
На человеческой коже вокруг тату должно было остаться покраснение и сукровица, но Малахай был не совсем человеком. Талесм уже запечатлелся, тонкий слой чернил высох поверх старого письма, а к утру исчезнут и струпья. Серебристое свечение вокруг татуировки появится, когда активируется архиталесм, начертанный вокруг левого запястья.
Словно почувствовав затухание магии, в дверь тихо постучали.
– Малахай?
– Можешь зайти, Дамиан. Я закончил.
Дверь открылась, и вошёл Дамиан, одетый в церемониальную накидку хранителей, которые должны были поддерживать священный огонь в доме книжников. Накидка прикрывала бедра, открывая остальные талесмы Дамиана, предупреждающие каждого о его возрасте и навыках в магии.
Все ещё ощущая отголоски новой силы, Малахай откинулся на спинку широкого стула и выдохнул. Он чувствовал, как магия соединялась с более старыми писаниями.
– Доброе утро, – поприветствовал Дамиан. – Ты рано.
– Я мало спал.
Дамиан хмыкнул и потёр глаза.
– Ты закончил новый талесм?
– Да.
Хранитель взглянул на бицепс Малахая и изогнул бровь.
– Самообладание?
– И сосредоточенность.
Последовала глубокомысленная пауза, и только затем прозвучал вопрос:
– Ты поблагодарил?
– Да, хранитель.
Дамиан кивнул.
Малахай сделал ещё один глубокий вздох, а Дамиан опустился на колени перед огнём, поднял левое запястье и провёл по-своему архиталесму. Малахай наблюдал за пробуждением магии: мягкое серебристое свечение разлилось по телу хранителя, от новых заклинаний на ноге до фамильных татуировок на плечах и спине. У Малахая были подобные – единственные, которые он нанёс не самостоятельно. Первую он получил от отца в тринадцатилетнем возрасте. Первый вкус древней силы, которую он совершенствовал столетиями.
В детстве его защищали силы матери, но к тринадцати годам Малахай больше не считался ребёнком. Взгляд скользнул по первым несовершенным письменам на левом запястье. Старые заклинания не исчезли, но неуклюжая мальчишеская работа по-прежнему вызывала улыбку. Постепенно символы стали сложней, добрались до руки, потянулись по плечу и ключице, прежде чем начать своё долгое, многовековое путешествие вниз по правой руке. Каждый символ вплетался в узор, и каждый был уникален, как самовыражение книжника, который его нанёс.
Заклинания защиты на предплечье.
Долголетия на запястье.
Силы.
Скорости.
Острого зрения. Точных рефлексов. Иммунитета к ядам и наркотикам. Книжник ирин, столь старый как Малахай, был практически неуязвим в бою, если только добровольно не решит отдать свою магию. Но у него нет суженой…
Взгляд метнулся к метке Дамиана ниже левого плеча, непосредственного над сердцем. Хранитель поднялся с колен, закончив свои утренние молитвы, и собрал пепел с жаровен, чтобы сделать чернила.
– Получал ли ты в последнее время известие от Сари? – спросил Малахай.
Дамиан бросил на него мрачный взгляд.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто любопытно.
– Не твоё дело.
Молчание. Малахаю не следовало задавать вопросов, но желание потерзать хранителя и поток волшебства придали ему смелости.
Наконец Дамиан пробормотал:
– Нет.
– Мне жаль.
Хранитель пожал плечами.
– Я знаю, она в безопасности. Это самое важное. Я могу видеть её во время наших прогулок во сне; она просто решила игнорировать меня.
Чувство лёгкости от чар наконец прошло. Малахай встал и опустил татуировочную иглу в ванночку для очистки. Затем, собрав льняные ткани, перепачканные чернилами и кровью, бросил их в огонь. И стоял, наблюдая, как куски догорают. Дамиан сгрёб остатки золы.
– Меня к ней тянет, – признался Малахай тихим голосом.
– Если предположить, что ты не сошёл с ума и говоришь не о моей суженой, то я вынужден признать: речь идёт о человеческой женщине.
– Аве.
– Ава, – задумчиво повторил Дамиан. – Хорошее имя.
Имя ирины. Малахай не переставал думать об этом, но знал, что иногда таким именем нарекали и людей. Это ничего не означало.
– Я дотронулся до неё.
Щётка упала на стол; Дамиан схватил Малахая за плечо и развернул к себе. Глаза хранителя напоминали холодные синие озера.
Малахай быстро продолжил:
– Это продлилось всего секунду. Чистая случайность. Нас толкнул взбалмошный ребёнок из толпы.
– Она не пострадала?
– Нет. Это длилось лишь несколько секунд. Нет.
Хватка на плече слегка ослабла.
– Ты уверен?
Малахай поднял руки.
– Она лишь устала и попросила вернуться в гостиницу, но я решил, что ее больше беспокоит толпа, чем что-либо ещё. Все произошло в переполненной цистерне, и у нее снова разболелась голова.
«Я потянулся к ней, словно она ирина», – понял Малахай чуть позже. К счастью, он отдёрнул руку, прежде чем их кожа соприкоснулась.
– На следующий день на приёме у врача Ава выглядела совершенно здоровой.
– Хорошо. – Дамиан сделал глубокий вздох и вернулся к своему занятию. – Рис добился какого-то прогресса в поиске информации по доктору?
– Он нашёл её врача в Тель-Авиве, но ни единой записи о том, что этот человек направлял пациентов доктору Сэдику в Турцию. Или любому другому врачу в Турции, если уж на то пошло.
Дамиан снова заворчал.
– Вы двое слишком сильно доверяете компьютерам. Думаете, что раз не написано в каком-то электронном облаке, значит действительно так и есть? Не все можно доверить бумаге, ты же знаешь. Особенно, если это действительно имеет какое-то отношения к григори. Они осторожны и не оставляют записей.
– Её врач не григори. Я его видел. Весь персонал Сэдика – женщины.
Дамиан кивнул. Мужчины закончили свои дела и вышли из ритуальной комнаты. Она оставалась незамкнутой и открытой, если только книжник не запечатает её, отметив талесмом.
– Я хочу, чтобы ты сегодня вечером вышел на патрулирование, – сказал хранитель. – Я отправлю Льва наблюдать за девушкой.
– Льва? – Малахай мгновенно почувствовал вспышку неповиновения. – Лев слишком молод.
– Ему более двухсот лет, брат, – улыбнулся Дамиан. – Как думаешь, сколько ему должно стукнуть, чтобы он смог следить за туристкой, которая собирается спать или есть? Девушка, возможно, даже не заметит его. Убедись, что ты готов к битве сегодня. Мне не нравится, когда один из нас слишком долго проводит время без боя.
Малахай хотел возразить, но знал, что это бесполезно. Дамиан управлял домом книжников, и последнее слово за ним, когда дело касалось вопросов безопасности и стратегии. Иногда, конечно, Дамиан уступал Малахаю и Рису в виду их возраста, но не всегда.
– Прекрасно, – бросил Малахай и вошёл в свою комнату, пожалев, что не смог ночью нормально отдохнуть.
Дамиан кивнул.
– Ава человек. Сколько проблем она может доставить за одну ночь?
***
Малахай смотрел на кромку воды, где волны накатывали и разбивались о берег. Гигантское грузовое судно проплывало самую узкую часть Босфора. Стоял обычный солнечный день, но отчего-то настроение было мрачным.
– Что с тобой сегодня? – Ава толкнула его ногой по коленке.
Она вновь была расслаблена. Перемена в настроении длилось несколько дней после каждой встречи с врачом, но затем снова возвращалось раздражение. Любопытный цикл, но Малахай не мог задавать вопросов, не вызвав подозрений.
Он поймал кончик её туфли, ущипнул палец через обувь и только затем выпустил. Ещё одна любопытная деталь. Малахай нашёл способы дотрагиваться до неё без прямого контакта с кожей. Задевание руки, когда они проходят мимо друг друга. Рука на спине пока они передвигаются через толпу. Мимолётные прикосновения и вероятно неблагоразумные, но он не мог сопротивляться.
И не хотел.
Малахай нахмурился, когда понял, что так и не ответил на вопрос.
– Все хорошо.
– Ты как-то призадумался, Мал.
– Я очень хочу, чтобы ты перестала меня так называть, – пробормотал он.
Ава взяла стакан с чаем и отхлебнула, прежде чем ответить:
– Хорошо чего-то хотеть… Мал.
Малахай ничего не мог с собой поделать: она заставила его улыбнуться. Он покачал головой, радуясь, что сегодня Ава выбрала «ленивый» отдых: прогулку по набережной и поход по магазинам. Она купила матери вышитую сумочку, а себе – серьги и шарф. Серёжки были такими длинными, что почти касались оголённых плеч, а шарф так и играл красками на тёмных кудрях. Малахая снова пронзило невыносимое желание прикоснуться к ней. Погладить кожу, которой касались серёжки. Стянуть платок с волос…
Они заглянули в одно из любимых кафе Малахая, чтобы выпить чая и перекусить. Им подали хлеб, холодные салаты, закуску мезе[14]14
Мезе(mezze) – холодная закуска, которую подают практическивкаждом турецком ресторане. Вкусное, легкое блюдо прекрасно сочетается с мясом или рисом.
[Закрыть] с баклажанами, чёрные маслины, пропитанный маслом сыр, йогурт и пряный салат с помидорами, который так любила Ава. Она оторвала кусочек хлеба и обмакнула в соус, по-прежнему пиная Малахая по ноге.
– Ты всегда такая егоза? – спросил он.
– Да. Мама говорит, что по этой причини я такая худышка. И я не смогла бы удержаться на месте, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
– И это при том, что ты постоянно ешь.
– Эй, нужно много сил, чтобы сохранить все удивительное, что в нас есть, – Ава подмигнула, но от улыбки повеяло горечью.
Малахай снова затих, задумавшись о сегодняшнем патрулировании. Он все спрашивал себя, почему Дамиан настоял на этом. Хранителю нет нужды беспокоиться о готовности Малахая к битве. Он более двухсот лет только и делал, что сражался. Сначала в Германии, где убили его родителей, затем в Риме.
Буэнос-Айрес. Чикаго. Йоханнесбург. Атланта. Он колесил по миру, уничтожая григори, убивших его семью, потом других, кого смог найти. Он стал известен своей быстротой, жестоким стилем борьбы и рвением. Сосредоточенный и дисциплинированный в бою, но безрассудный относительно собственной безопасности. Ничто и никто не могли встать между Малахаем и его целью, как только она появлялась.
Ава просто продолжала пинаться…
Горячий чай выплеснулся на брюки.
– Упс! – рассмеялась она. – Сожалею.
– Все хорошо.
Малахай взял салфетку и вытер капли, Ава искоса наблюдала за ним.
А затем стала выстукивать ногой мелодию играющего на углу уличного музыканта. Ава словно салют взрывалась жизнью, больше чем любая смертная женщина, встречаемая им когда-либо. Иногда Малахай смотрел на неё, поражаясь, как в таком тельце могло умещаться столько сил. В глазах время от времени могла появляться боль и усталость, но Ава всё равно находилась в постоянном движении.
На мгновение Малахай отдался фантазии, что у неё хватит энергии для его прикосновения.
Пальцы переплетены. Руки обвивают стройный стан. Притягивают к груди, рот опускается к коже. Грубая щека касается атласной. Губы целуют её шею. Изгибы подбородка. Рот. Ощущая пульсацию жизни, просачивающуюся через кожу. Её пальцы обнимают его шею. Мнут волосы на затылке. Касаются его губ.
Соприкосновение…
Он изгнал мятежные мысли, чувствуя отвращение к самому себе. Он ничем не лучше григори.
– Эй, – с пылающими щеками прошептала Ава, словно Малахай поделился с нею мыслями. – Малахай, ты куда только что улетел?
Он моргнул и посмотрел вверх. Ничего не отвлекало его за двести лет.
«Кого я обманываю?»
Он сильно ударил себя по лицу и покачал головой, пытаясь прояснить мысли.
– Прости. Я плохо спал сегодня.
– А я вытащила тебя на прогулку.
– Все замечательно, Ава. – Он взял апельсин из блюда на столе и позволил горьковатым брызгам от кожицы разбудить себя. – Я просто немного устал.
– Мы могли бы вернуться, – сказала девушка. – И разве у тебя нет подмены? Не хочу сказать, что мне не нравится твоя компания, но, наверняка, у тебя есть кто-то, кто может… заменить тебя. Если ты заболеешь.
Это прекрасная возможность сказать о Льве. Дамиан был уверен, что Ава не заметит молодого книжника, но Малахай не был столь убеждён. В конце концов, она заметила григори, преследовавшего её в толпе на рынке, куда уж там бегемоту под два метра ростом с копной светлых волос.
– Я… э-э… собственно говоря, у меня кое-кто есть. Его зовут Лев. Он очень надёжный. Возможно, я вызову его.
Ава потянулась погладить его руку. Малахай напрягся. Она замерла и отступила.
– Это хорошая идея. Я тебя утомляю.
– Ты замечательная, Ава. Я не против.
– Нет, я всех утомляю. – На её лицо вернулась вежливая маска. – Все… нормально. Позвони своему другу. Отдохни от меня.
Малахай не хотел от неё отдыхать. Идея оставить её со Львом теперь казалась хуже, чем минуту назад. Её холодность он воспринял, как нож в сердце. Уверенная и энергичная женщина исчезла, сменив место равнодушной и сдержанной незнакомке.
– Ава, – он подождал, пока она наконец снова посмотрит на него, – мне нравится проводить с тобой время. Это не тяжкий труд. Ты умна. Забавна. Мне нравится, что ты так любопытна. И это честь для меня, показать тебе окрестности Стамбула. – Он улыбнулся. – Кроме того, мне облегчает работу, что я могу держать тебя на расстоянии вытянутой руки.
«Но я не могу прикоснуться к тебе, не причинив боли».
В её глазах все ещё таилась печаль, но уголки губ приподнялись.
– Мне тоже. На расстоянии касания. Тебе ведь так удобно и явно прикасаться не охота.
«Ты даже не представляешь…»
Он прочистил горло.
– Лучше сохранять все на профессиональном уровне, мисс Мэтисон.
Она отщипнула кусочек хлеба.
– Конечно… Мал.
***
На узкой улочке воняло мочой и тухлятиной. Малахай и Рис патрулировали окраину города, где охотились григори. Здесь исчезновение девочек оставалась незамеченным. Семья могла волноваться, а могла и спать спокойно. Но в любом случае, власти отвернулись от этих людей. Пропавших без вести в этом городе быстро забывали. Девочек, которые оказывались таинственно беременными, прятали, отсылали или даже убивали родственники с убеждением, что она обесчестила себя. Глупые.
Все это не волновало григори.
Дамиан подслушал полицейские разговоры о пропавших в этом районе. Возможно, монстры нашли новые охотничьи угодья.
Малахай увидел, что Рис повернул к тёмному переулку.
– Хм? – Они старались разговаривать как можно меньше во время патрулирования.
Кивок был ему единственным ответом. Малахай увидел, что Рис выводит символы на запястье, призывая силу. Малахай сделал то же самое. Магия потекла вверх по руке к плечу, затем вниз по спине. Он вытащил серебряные кинжалы. К этому времени зрение обострилось – чёрное стало серым. Руки сжались с новой силой. Кожа пульсировала в паутине заклинаний, сделав книжника неуязвимым для человеческого оружия.
Малахай последовал за Рисом в переулок, прикрывая ему спину, пока брат вглядывался в темноту. Малахай услышал, как книжник тихо произнёс клятву на древнем языке, затем побежал и упал на колени. Рис надел перчатки и убедился, что кожа на кисти прикрыта, опасаясь ещё больше навредить. Только после этого он поднял скованную фигуру с земли.
– Мы опоздали, – пробормотал Рис, вставая. – Это работа григори, и, судя по её состоянию, мерзавец не мог уйти далеко. Ты что-нибудь чувствуешь?
– Никакого запаха. Даже намёка.
Как правило, появлению григори предшествовал обольстительный запах сандалового дерева. Малахай последовал за Рисом, когда тот помчался назад.
– Она жива?
– Едва.
Войдя в круг света от уличных фонарей, Малахай смог лучше рассмотреть жертву. На вид ей не больше шестнадцати или семнадцати. Кожа бледная, дыхание замедлено. Новая одежда в традиционном стиле разорвана. Малахай видел, как Рис большим пальцем в перчатке гладил щеку несчастной.
– Ребёнок. – Неприкрытая ярость бурлила в тихом голосе. – Маленькая девочка, Малахай.
– Им все равно.
Солдаты григори соблазняли беспощадно, используя своё неземное очарование и красоту, чтобы убедить смертную отдать им свою энергию. Женщины шли на это охотно, с радостью, ничего не подозревая о завлекающей их магии. И когда монстры заканчивали, то уходили, мгновенно забывая о женщине. Всего лишь миг сексуального удовольствия в их многовековой жизни.
Мертва. Без сознания. Потеряв самую сильную – жизненную энергию, большинство людей умирало после соития с григори. Немногочисленные выжившие часто беременели. Если жертве повезёт, она родит очень одарённого ребёнка, который будет носить в себе эхо своего нечеловеческого происхождения. Такая жестокая ирония дарила миру гениев. Разбавленная кровь григори вплеталась в человеческий род подобно чёрной нити в красном гобелене.
– Вызови Максима, – сказал Рис. – Пусть узнает, открыта ли сегодня клиника его друга.
Малахай вытащил телефон, пока Рис шел назад к «рендж-роверу»: они припарковались под самым ярким фонарём на главной дороге. Несколько окон в домах не были занавешены, но на улице два часа ночи, так что даже самый любопытный турок не спросит, что двое солидных мужчин делают с девушкой. Малахай открыл заднюю дверь, и Рис положил бедняжку на сидение.
Они не могли отвезти её в больницу. Человеческие врачи не знали, как помочь и связаться с семьёй. Всё, что можно было сделать в такой ситуации – подключить бедняжку к кислородной маске, поставить капельницу и дать отдохнуть. Если она выживет, то даже не поймёт, что подверглась насилию. Большинство оставшихся в живых искали своих мучителей с твёрдым убеждением, что пережили акт чистейшей любви, которую только можно вообразить. Они часто становились одержимыми.
В телефоне продолжали звучать гудки. В конце концов, ответил автоответчик.
– Макс, у нас девушка, – тихо сказал Малахай. – Жертва григори. Она жива. Совсем ребёнок. Позвони нам. Мы должны отвезти её к твоему другу в клинику.
Только несколько людей в Стамбуле знали о существовании книжников. Друг Макса был одним из них. Он не задавал лишних вопросов и вместе с женой прилагал все усилия, чтобы помочь любой выжавшей. Пока Рис медленно вёл машину, Малахай опустил стекло. Летняя ночь несла прохладу. Стоило им завернуть за угол, как Малахай уловил шлейф фимиама.
– Рис!
– Я чувствую запах.
Рис остановил машину на углу, разрываясь взглядом между девушкой и Малахаем.
– Мы должны доставить её в больницу. Она обезвожена, дыхание замедляется и…
– Ты езжай. – Малахай распахнул дверь. – А я пойду за ублюдком.
– Будь осторожен, – прокричал Рис, но не пытался остановить напарника. Один григори не представлял угрозы. Даже небольшую группу убить было не сложнее, чем прихлопнуть комара. Лишь огромное количество солдат могло стать проблемой для книжника. Однако Малахай держал ухо востро.
Нельзя недооценивать силы григори, их хитрости привели к ужасу Рассечения.
Малахай остановился на пустынном перекрёстке, закрыл глаза, вздохнул и начертал несколько временных заклинаний на предплечье. Магия, не запечатлённая на теле, со временем исчезала, но этого вполне хватало для быстрого прилива сил. Как только он завершил ритуал, снова уловил запах, на этот раз сильнее. Григори двигался к нему.
Малахай усмехнулся и нырнул за угол небольшого кафе, которое изо всех сил старалось сохранить респектабельный вид, несмотря на разрушенные дома рядом. Малахай мог различить надписи на стенах под закрашенными слоями краски, так отчётливо бросавшиеся в глаза под действием бурлящей магии.
Проклятия и политические лозунги. Реклама кока-колы, множество надписей одна поверх другой. Слова продолжали проявляться, будто тянулись к нему через годы. В таком городе, как Стамбул, каждое здание носило призрачные надписи, которые могли увидеть только книжники ирин. Когда-либо нанесённые слова пройдут сквозь века, всегда видимые его роду.
Их дар. Их проклятие.
Запах сандалового дерева и соблазняющий смех приближались.
– У меня будут неприятности, – слабо запротестовала девушка. – Я не… нет, все прекрасно. Я … мне все равно.
– Конечно, тебе все равно.
Чудовище небрежно обнимало девушку, смотревшую на красавца с обожанием. Европеец с песчано-белокурыми волосами, поблескивающими в свете уличного фонаря. Акцент походил на немецкий.
– Твой голос, – прошептала девушка. – Он так прекрасен.
– Знаю, – сказал григори со злой усмешкой. – Ты меня любишь?
– Да, – выдохнула она. – Назови моё имя.
– Я его не знаю.
Малахай услышал, как мужчина уводит девочку в переулок столь же отвратительный, как и тот, где они нашли последнюю жертву. Малахай подождал, чтобы убедиться, что григори один. Часто они охотились в паре или даже небольшими группками. Этот оказался одиночкой.
– Все хорошо?
– Да. Прикоснись ко мне. Прошу… Поцелуй меня снова.
Не желая ждать больше ни минуты, Малахай выпрыгнул из-за угла, выхватив кинжал. Он бросился в переулок и схватил мужчину за плечо. Развернул к себе, и чуть не наткнулся на серебряный кинжал, сверкающий в свете луны.
Книжник с рыком отступил.
«Это ловушка».
– Ты должно быть Малахай, – сказал григори с ухмылкой. – Мы не знакомы.
– Не нужно представляться, – тихо ответил Малахай, когда они начали ходить по кругу. – Я скоро убью тебя.
Если бы оружие григори было обычным, Малахай не колебался бы. Его талесм активировался, пульсируя броней вокруг тела. Шестое чувство подсказывало Малахаю, что у григори не обычный кинжал. Он сиял тёмным металлическим блеском.
– Уверен, что обычно это так, – ответил противник, – я едва могу тебя ощущать. Твоя магия сокрытия должно быть старше моей.
Григори был стар. Малахай не изучил соперника, пока шел по улице, но вблизи ощутил его возраст. Тяжёлый аромат, а не лёгкий запах молодого солдата. В зелёных глазах сквозил расчёт. И теперь, когда он привлёк внимание Малахая, то полностью потерял интерес к девушке, даже откинул её ногой, когда та попыталась зацепиться за него, отчаянно нуждаясь в прикосновениях.
– Прошу. Умоляю!
Но григори швырнул её об стену.
Он был сильнее молодняка. Если Малахай правильно предположил, то этот григори ровесник Риса.
А значит, он принимал участие в Рассечении.
Малахай с рыком оскалился. Словно прочитав его мысли, солдат усмехнулся, отслеживая Малахая дразнящим взглядом.
– Я уничтожил твой род, книжник. Но, пожалуйста, недооценивай меня чуть дольше. Это мне на руку.
Он говорил загадками. Малахай сделал выпад вправо, лишив григори равновесия, затем перебросил кинжал в левую руку и вытянул её в попытке всадить лезвие в затылок.
Григори ушёл вниз и контратаковал. Клинок полоснул Малахая по животу, задев защитное заклинание. Кожа сначала не поддалась… а потом с шипением разошлась.
