Текст книги "Расплата кровью"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Леди Хелен покопалась у себя в сумочке в поисках блокнота.

– Похоже, именно это мне и нужно, – горько согласилась она.

– Не повезло? – спросила Дебора.

Она сидела на пуфике справа от камина, то и дело отщипывая кусочек лепешки для Персика, нечесаной маленькой таксы, которая терпеливо ждала у ее ног, периодически нежно облизывая изящным розовым язычком ее лодыжку. Рядом, на письменном столе Сент-Джеймса, прямо поверх кипы бумаг, с блаженным видом свернулся клубком серый кот Аляска. При появлении леди Хелен он даже не пошевелился, только чуть приоткрыл глаза.

– Не сказала бы, – ответила она, с благодарностью принимая бокал с шерри из рук Сент-Джеймса. – Я получила нужные нам сведения. Только вот…

– Они мало чем помогают Рису, – догадал Сент-Джеймс.

Она ответила ему улыбкой, хорошо если просто дрожащей, а не жалкой. Его слова вдруг причинил ей боль, и, почувствовав, как она несчастна, леди Хелен осознала, что очень рассчитывала на разговор секретаршей лорда Стинхерста, надеясь снять всеобщие подозрения с Риса.

– Да, Рису они не помогают. Да и вообще мало что дают.

– Рассказывай, – попросил Сент-Джеймс.

Рассказывать было особенно нечего. Секретаршу лорда Стинхерста долго уговаривать не пришлось: поняв, что ее рассказ о тех телефонных звонках поможет снять подозрения в соучастии в убийстве с ее шефа, она охотно разоткровенничалась с леди Хелен. Настолько, что даже показала свой блокнот, куда занесла сообщение, которое Стинхерст попросил ее передать всем, кому он назначил встречи. Оно было достаточно простым и коротким. «Непредвиденная задержка в Шотландии из-за несчастного случая. Свяжусь с вами, как только смогу».

Только одна продиктованная ей телефонограмма отличалась от этого повторяющегося сообщения, и хотя текст ее был весьма странным, никакой скрытой крамолы в нем не чувствовалось. «Всплытие вынуждает меня второй раз за этот месяц отложить нашу встречу. Ужасно сожалею. Позвоните мне в Уэстербрэ, если возникнут трудности».

– Всплытие? – переспросил Сент-Джеймс. – Странное словечко. Ты ничего не перепутала?

– Ничего. Секретарша Стинхерста записала все слово в слово.

– Может, театральный жаргон? – предположила Дебора.

Сент-Джеймс неловко уселся в кресло рядом с ней. Она подвинулась на пуфике, освобождая место для его ноги.

– Кому адресовано это последнее сообщение, Хелен?

Она сверилась со своими записями.

– Сэру Кеннету Уиллингейту.

– Друг? Коллега?

– Я не вполне уверена. – Леди Хелен колебалась, пытаясь решить, как подать следующие сведения, чтобы Сент-Джеймс уверовал в их исключительность. Она знала, какой мелочью была эта подробность, и отдавала себе отчет в том, что цепляется за нее, чтобы, если повезет, вывести из-под подозрения Риса. – Вероятно, я хватаюсь за соломинку, Саймон, – чистосердечно продолжала она. – Но в этом последнем разговоре кое-что настораживает. Все остальные звонки должны были отменить договоренности Стинхерста на следующие несколько дней. Секретарша просто прочла мне все фамилии из его ежедневника. Но этот последний звонок Уиллингейту к ежедневнику вообще никакого отношения не имел. Его имя даже не было там записано. Поэтому либо это была встреча, которую Стинхерст назначил сам, не сказав секретарше…

– Либо речь шла вовсе не о встрече, – закончила за нее Дебора.

– Есть только один способ узнать, – заметил Сент-Джеймс. – Вырвать информацию у Стинхерста. Или самим узнать, кто такой Уиллингейт. Но боюсь, мы не можем двинуться дальше, не привлекая Томми. Нам придется отдать ему полученные нами скромные сведения, а дальше он будет действов сам.

– Но Томми не возьмет их! Ты же знаешь! – возразила леди Хелен. – Ему главное – накинуть петлю на Риса. Его интересуют только те факты, которые по его мнению, позволят ему произвести арест. Сейчас для Томми ничто другое значения не имеет! Разве вы это еще не поняли за прошлые выходные? Кроме того если вы сообщите ему, он непременно узнает, что Барбара сама работала над этим делом… с нашей помощью, Саймон. Ты не можешь с ней так поступить.

Сент-Джеймс вздохнул.

– Хелен, одно из двух. Ты не можешь защитить их обоих. Придется принимать решение. Пожертвуешь ли ты Барбарой Хейверс? Или – Рисом?

– Ни им, ни ею.

Он покачал головой.

– Понимаю твои чувства, но боюсь, ничего не выйдет.

Когда Коттер проводил Барбару Хейверс в кабинет, она сразу же почувствовала царившую в комнате напряженность. Резкая тишина, последовавшая после быстрого всплеска взаимных приветствий, выдала смущение, которое испытывали ее «сообщники».

– Что такое? – спросила она.

У нее к ним имелись кое-какие претензии, но людьми они были бесспорно честными.

– Саймон считает, что мы не можем двигаться дальше без Томми.

И леди Хелен сообщила ей о странном телефонном послании, которое Стинхерст направил сэру Кеннету Уиллингейту.

– У нас нет полномочий вмешиваться в жизнь этих людей и расспрашивать их, Барбара, – вставил Сент-Джеймс, когда леди Хелен закончила. – Ты сама знаешь, что они не обязаны с нами разговаривать. Поэтому, если Томми не возьмет все это в свои руки, мы зашли в тупик.

Барбара обдумала услышанное. Она очень хорошо знала, что у Линли нет намерения обрывать ниточку из Восточной Англии. Она была слишком заманчива. Непонятный звонок какому-то Уиллингейту он отметет, не станет с этим возиться. Тем более, покорно подумала она, что телефонограмму посылал лорд Стинхерст. Сент-Джеймс и леди Хелен правы. Они действительно зашли в тупик. Но если она не сможет убедить их не привлекать Линли, Стинхерст выйдет сухим из воды.

– Разумеется, мы понимаем, что если Томми узнает, что вы проводите расследование в другом направлении без его санкции…

– Да на это мне плевать, – грубо перебила Барбара и с удивлением подумала, что это чистая правда.

– Вас могут временно отстранить. Или перевести назад, в патрульную службу. Даже уволить.

– Сейчас это не важно. Важно к чему-то прийти. Я целый день гонялась за призраками по всей Восточной Англии – без малейшей надежды на что-то путное. Такая мерзость… А здесь мы наконец на что-то напали, и я не собираюсь молчать об этом только потому, что кто-то там снова засунет меня в патрульную службу. Или даже уволит. Или… ну не знаю. Раз надо все ему рассказать, расскажем. Все-все. – она открыто посмотрела на них. – Сделаем это сейчас?

Несмотря на ее решимость, остальные колебались.

– Вы не хотите еще раз подумать? – спросила леди Хелен.

– Тут и думать нечего, – довольно резко ответила Барбара, она не стала больше сдерживаться. – Послушайте, я видела, как умирал Гоуван. Он вытащил нож из спины и полз по полу судомойни, надеясь добраться до помощи. Его кожа была похожа на вареное мясо. У него был сломан нос. Разбиты губы. Я хочу найти того, кто сделал это с шестнадцатилетним мальчишкой. Выследить убийцу, а если это будет стоить мне работы, что ж, я полагаю, это минимальная цена. Кто со мной?

Ответить помешали громкие голоса в прихожей. Дверь распахнулась, и мимо Коттера протиснулся Джереми Винни. Он был весь красный и запыхавшийся. Брюки промокли до колен, а голые, без перчаток, руки, видимо, застыли от холода.

– Не мог поймать такси, – задыхаясь, сказал он. – Бежал бегом от Слоан-сквер. Боялся, что не застану вас. – Он скинул пальто и бросил его на диван. – Узнал, кто тот парень на фотографии. И сразу к вам. Его фамилия Уиллингейт.

– Кеннет?

– Он самый. – Винни согнулся, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. – Это не все. Фамилия-то ладно. Главное, кто он. – Он быстро улыбался. – Не знаю, кем он был в шестьдесят третьем. Но сейчас он глава МИ-5.

13

Комментарии, как говорится, были излишни. МИ-5: военная разведка, пятый отдел. Отдел государственной безопасности при правительстве Великобритании. И сразу стало ясно, почему Винни примчался к ним, не сомневаясь в том, что ему окажут радушный прием, абсолютно уверенный, что он принес чрезвычайно важные сведения. Этот новый поворот полностью выводил его из числа подозреваемых. Похоже, окончательно успокоившись, он продолжал:

– Но это не все. Меня заинтриговал наш утренний разговор о деле Профьюмо – Килер шестьдесят третьего года, поэтому я порылся в архиве: нет ли какой статьи, указывающей на возможную связь между их делом и смертью Джеффри Ринтула. Вдруг у Ринтула была связь с девушкой по вызову, и вот он и сорвался среди ночи в Лондон, чтобы увидеться с ней. Так спешил, что погиб…

– Но Профьюмо и Килер такая древность, – заметила Дебора. – Наверняка скандал такого рода не затронул бы сейчас репутацию семьи.

– А ведь действительно, Саймон, – согласилась леди Хелен, но как-то неуверенно. – Убить Джой. Уничтожить сценарии. Убить Гоувана. И все из-за того, что двадцать пять лет назад Джеффри Ринтул встречался с девушкой по вызову? Как можно выдвигать это в качестве убедительного мотива?

– Все зависит от уровня этого человека, от его служебного положения, – ответил Сент-Джеймс. – Рассмотрим дело того же Профьюмо – в качестве примера. Он был военным министром, поддерживал отношения с Кристин Килер, девушкой по вызову, которая, по воле случая, встречалась еще с неким Евгением Ивановым.

– Сотрудник советского посольства, но на самом деле разведчик, – добавил Винни и тут же с ходу продолжил: – Во время разговора в полиции по совершенно другому делу Кристин Килер добровольно сообщила, что ее просили выведать у Джона Профьюмо дату, когда некие атомные секреты будут переданы Америкой Западной Германии.

– Очаровательное создание, – сказала леди Хелен.

– Это просочилось в прессу – вероятно, на это она и рассчитывала, – и для Профьюмо настали жаркие деньки.

– И для правительства тоже, – сказала Хейверс.

Винни согласно кивнул.

– Лейбористская партия потребовала, чтобы отношения между Профьюмо и Килер обсудили в парламенте, в палате общин, а партия либералов тем временем потребовала из-за этого отставки премьер-министра.

– Почему? – спросила Дебора.

– Они заявили, что как глава службы безопасности премьер-министр либо знал все факты касательно отношений Профьюмо с девушкой по вызову и скрывал их, либо он виновен в некомпетентности и халатности. Однако, – закончил Винни, – на самом деле премьер-министр просто почувствовал, что не переживет еще одного серьезного дела, которое повлечет за собой отставку одного из его министров. А ведь это было весьма вероятно, если бы поведение Профьюмо подверглось тщательному расследованию. Поэтому он сделал так, чтобы ничего компрометирующего Профьюмо не вышло наружу. Если бы интрижка Профьюмо вышла на свет сразу после дела Вассалла, вполне возможно, премьер-министру пришлось бы уйти в отставку.

– Вассалла? – Леди Хелен с побелевшим лицом выпрямилась в кресле.

Винни посмотрел на нее, явно изумленный ее реакцией на его слова.

– Уильям Вассалл. Его приговорили к тюремному заключению в октябре шестьдесят второго. Он был служащим Адмиралтейства, шпионившим в пользу Советов.

– Боже мой. Боже мой! – воскликнула леди Хелен. Она вскочила, повернулась к Сент-Джеймсу. – Саймон! Это же реплика из пьесы, на которую отреагировали все Ринтулы. «Еще одним Вассаллом». Герой сбегает, у него нет времени вернуться в Лондон. Он сказал, что не станет еще одним Вассаллом. И они поняли, что это значит, когда услышали это. Они поняли! Франческа, Элизабет, лорд и леди Стинхерст! Они все поняли! Дело тут совсем не в романе с девушкой по вызову! Ничего подобного!

Сент-Джеймс уже выбирался из кресла.

– На это Томми отреагирует, Хелен.

– На что? – вскричала Дебора.

– На Джеффри Ринтула, любовь моя. Еще одного Вассалла. Похоже, что Джеффри Ринтул был советским агентом. И да поможет им Бог, но все члены семьи и добрая часть правительства, как видно, об этом знают.

Линли оставил двери между гостиной и столовой открытыми – чтобы слышать во время ужина доносившуюся из стереосистемы музыку. Потому что последние несколько дней еда мало его привлекала.

Вот и сегодня он отставил тарелку с почти не тронутым ягненком и отдался потоку бетховенских звуков, лившихся из соседней комнаты. Он отодвинулся от стола и откинулся на стуле, вытянув перед собой ноги.

Вот уже почти сутки он старался не думать о том, каким образом обвинение, которое он выстраивал против Риса Дэвис-Джонса, скажется на Хелен Клайд, Упорно заставляя себя переходить от факта к факту, он сумел полностью выбросить из головы Хелен. Но сейчас она снова вмешалась.

Он понимал ее нежелание поверить в виновность Дэвис-Джонса. В конце концов, она была влюблена в ого мужчину. Но как она переживет, когда узнает – и это будет подтверждено множеством неопровержимых фактов, – что ее хладнокровно использовали чтобы проще было совершить убийства. И как он может защитить ее от того душевного опустошения, которое неизбежно последует потом? Думая об этом Линли понял, что больше не может прятаться от правды: он чертовски скучает по Хелен и может безвозвратно потерять ее, если продолжит плести сети вокруг Дэвис-Джонса.

– Милорд?

Его лакей мялся на пороге, потирая носок левой туфли о правую штанину, словно нуждался в улучшении своего и без того безупречного вида. Он провел ладонью по своим идеально уложенным волосам.

Щеголь Браммел[39]39
  Щеголь Браммел (1778 – 1840) – английский законодатель мод начала XIX в., фаворит принца-регента (будущего короля Георга IV).


[Закрыть] с Итон-террас, подумал Линли и подбодрил его: «Дентон?» – когда понял, что молодой человек может до бесконечности наводить лоск.

– Леди Хелен Клайд в передней, милорд. Вместе с мистером Сент-Джеймсом и сержантом Хейверс.

Выражение лица Дентона было образцом невозмутимости, вполне подобающей. Однако в тоне его голоса проскользнуло очевидное удивление, и Линли стало интересно, насколько уже Дентон осведомлен – ох уж эти всезнающие слуги! – о его разрыве с леди Хелен. Впрочем, последние пять лет он серьезно ухаживает за горничной леди Хелен, Каролиной.

– Что ж, не оставляйте их стоять в холле, – сказал Линли.

– В таком случае – в гостиную? – дотошно поинтересовался Дентон. Слишком уж дотошно.

Он кивнул, поднимаясь, и раздраженно подумал при этом: «А куда же еще, черт возьми, в кухню, чтоли?»

Все трое стояли, тесно сгрудившись в одном конце гостиной. Они выбрали место под портретом отца Линли и, пользуясь прикрытием музыки, вполголоса переговаривались озабоченными голосами. Но при его появлении тут же умолкли и почему-то сразу принялись снимать пальто, шапки, перчатки и шарфы. Создавалось впечатление, что они стараются выиграть время. Линли выключил музыку, убрал пластинку в конверт и с любопытством посмотрел на визитеров. Вид у них был непривычно подавленный.

– Мы наткнулись на кое-какую информацию, которую тебе нужно знать, Томми, – сказал Сент-Джеймс, и было похоже, что это вступление было тщательно продумано.

– Что за информация?

– Она касается лорда Стинхерста.

Взгляд Линли тут же переместился на сержанта Хейверс. Она встретила его с достойной храбростью.

– Вы в этом участвуете, Хейверс?

– Да, сэр.

– Это все я, Томми, – сказал Сент-Джеймс, прежде чем Линли обрел дар речи. – Барбара нашла могилу Джеффри Ринтула в поместье Уэстербрэ и показала ее мне. Она стоила того, чтобы ею заняться.

Линли с усилием сохранил спокойствие.

– Почему?

– Из-за завещания Филипа Джеррарда, – порывисто вмешалась леди Хелен. – Мужа Франчески. Он сказал, что не позволит похоронить себя на земле Уэстербрэ. Из-за телефонных звонков, которые в утро убийства сделал лорд Стинхерст. Они касались не только отмены встреч, Томми. Потому что…

Линли посмотрел на Сент-Джеймса: с этой стороны он никак не ожидал предательства.

– Боже мой. Ты рассказал им о моей беседе со Стинхерстом.

Сент-Джеймс пристыженно опустил глаза:

– Прости. Я понял, что у меня нет выбора.

– Нет выбора, – повторил Линли, не веря своим ушам.

Леди Хелен нерешительно шагнула к нему, протягивая руку:

– Прошу тебя, Томми. Представляю, что ты сейчас чувствуешь. Будто мы все против тебя. Но это совсем не так. Прошу тебя. Выслушай.

Сочувствие Хелен было последней каплей… он не выдержал. И, не помня себя, грубо набросился на нее:

– Думаю, мы все прекрасно понимаем, в чем твой интерес, Хелен. Вряд ли ты можешь претендовать на объективность, учитывая твою причастность к этому делу.

Леди Хелен опустила руку. Ее лицо исказилось от боли. Заговорил Сент-Джеймс, голос его был полон холодной ярости.

– Как и ты сам, Томми, если уж говорить совсем откровенно. – Он помолчал несколько секунд. А затем уже более ровным тоном продолжал: – Лорд Стинхерст солгал тебе о своем брате и жене. Так и знай. Вполне возможно, что Скотленд-Ярд именно на это и рассчитывал. Поэтому они намеренно поставили тебя на это расследование: ты был самым подходящим человеком, который поверит любым россказням Стинхерста. Романа между его братом и его женой никогда не было, Томми. Теперь ты хочешь услышать факты или нам лучше уйти?

У Линли было такое ощущение, будто в костях у него плавится лед.

–О чем, ради всего святого, вы говорите?

Сент-Джеймс направился к креслу.

– Это мы и пришли тебе рассказать. Но мне кажется, что нам всем не помешал бы глоток-другой бренди.

Пока Сент-Джеймс излагал добытые ими сведения о Джеффри Ринтуле, Барбара Хейверс тайком наблюдала за Линли, заранее зная, что он будет всячески выгораживать Ринтула, они ведь с ним одного поля ягоды – джентльмены… Все его аристократическое нутро сейчас проявится, побуждая Линли отрицать и факты, и предположения. Барбара и сама понимала, насколько несущественны некоторые из их фактов. Что означало одно: если Джеффри Ринтул действительно был советским агентом, – при том, что долгие годы работал не где-нибудь, в министерстве обороны! – единственный способ узнать это наверняка – «расколоть» его братца Стюарта.

В идеале им требовался доступ к компьютеру МИ-5. Если уже сам файл на Джеффри Ринтула будет помечен словом «недоступен», значит, братец Стюарта находился под каким-то следствием со стороны контрразведки. Но доступа к компьютеру у них не было, как не было и своего человека в МИ-5, который мог бы подтвердить их догадки. Нет смысла соваться даже в Особый отдел Скотленд-Ярда, ведь Ярд сам и подвиг лорда Стинхерста на все эти сказки относительно причин смерти своего брата. Поэтому все теперь зависело от Линли: Сумеет ли он преодолеть свое предубеждение к Рису Дэвис-Джонсу, посмотреть правде в глаза. А правда была такова, что вовсе не у Дэвис-Джонса имелась весьма существенная причина избавиться от Джой Синклер. Это лорд Стинхерст взяв у своей сестры запасной ключ от комнаты Джой убил эту женщину. Ведь ее пьеса – мастерски переделанная без его ведома – вытаскивала на свет божий самые темные тайны его семьи.

– Поэтому как только Стинхерст услышал имя «Вассалл», он сразу понял, о чем пойдет речь в обновленном варианте пьесы, – заключил Сент-Джеймс. – Да ты сам посмотри, какая у Джеффри Ринтула биография… Самая подходящая для Советов кандидатура. Учился в Кембридже в тридцатые годы. Мы же знаем, что в то время Советы вербовали себе агентов как бешеные. Ринтул изучал экономику, что, без сомнения, сделало его еще более восприимчивым ко всем этим вывертам Маркса. А вспомни его поведение во время войны. Попросил назначения на Балканы, что обеспечивало ему контакты с русскими. Я нисколько не удивлюсь, узнав, что на Балканах был и его хозяин. Наверняка именно тогда он получил самую важную инструкцию: проникнуть в министерство обороны. Одному богу ведомо, сколько секретных сведений он передал Советам за эти годы.

Когда Сент-Джеймс закончил говорить, никто не произнес ни слова, все смотрели на Линли. Уселись они – как по уговору – прямо под портретом седьмого графа Ашертона. И под их пытливыми взглядами Линли поднял глаза на лицо своего отца, словно нуждаясь в совете. Лицо самого Линли было непроницаемым.

Повторите еще разок, какое сообщение Стинхерст направил Уиллингейту, – попросил он наконец.

Сент-Джеймс наклонился вперед.

– Он сказал, что всплытие вынуждает его отложить встречу с Уиллингейтом во второй раз за этот месяц. И просил звонить в Уэстербрэ, если возникнут трудности.

– Как только мы выяснили, кто такой Уиллингейт, в этом сообщении забрезжил какой-то смысл, – подхватила Барбара, жаждавшая во что бы то ни стало убедить. – Похоже, он предупредил Уиллингейта относительно Джеффри Ринтула: что второй раз выплыло наружу то, что он был агентом, а первый был в канун Нового года в шестьдесят втором году. Поэтому Уиллингейт должен был позвонить в Уэстербрэ, чтобы помочь в решении проблемы. А проблема – это смерть Джой Синклер и новый вариант пьесы, где во всех подробностях вскрыто неприглядное прошлое Джеффри.

Линли кивнул. Барбара продолжала:

– Разумеется, лорд Стинхерст не мог сам позвонить Уиллингейту, верно? При проверке записей телефонных переговоров из Уэстербрэ мы узнали бы об этом звонке. Поэтому он позвонил только своей секретарше. А она – передала. И Уиллингейт, поняв сообщение, действительно позвонил ему, сэр. Полагаю, дважды. Помните? Мэри Агнес сказала мне, что слышала два телефонных звонка. Наверняка от Уиллингейта. Один – чтобы узнать, что все же стряслось. Второй – сказать Стинхерсту, что ему удалось договориться со Скотленд-Ярдом.

– Ты вспомни, – добавил Сент-Джеймс, – что сказал инспектор Макаскин: Департамент уголовного розыска Стрэтклайда вообще не просил у Скотленд-Ярда помощи в этом деле. Их просто поставили в известность, что им займется Ярд. Очень похоже что все это устроил Уиллингейт – позвонил кому-то из руководства Ярда, договорился насчет расследования и затем снова позвонил Стинхерсту – сообщил, кто будет вести следствие. Не сомневаюсь, что Стинхерст был абсолютно готов к твоему появлению на сцене, Томми. У него был целый день, чтобы придумать историю, которой ты, пэр несчастный, почти наверняка поверишь. Это должно было быть что-то личное, что истинный джентльмен вряд ли кому перескажет. А что может быть более личным, чем измена жены и не его ребенок? Отличная находка. Он просто не подумал, что ты можешь довериться мне. И что я – боюсь, не совсем джентльмен – не оправдаю твоего доверия. Каюсь, не оправдал. Сложись все иначе, я бы и слова никому не сказал. Надеюсь, ты мне веришь.

Последнее замечание Сент-Джеймса прозвучало как полувопрос. Но после него Линли лишь молча взял графин с бренди. Налил себе еще, передал графин Сент-Джеймсу. Руки его не дрожали, лицо оставалось спокойно-невозмутимым. Снаружи, на Итон-террас дважды прогудел клаксон. В ответ из соседнего дома что-то крикнули.

Надо было заставить его занять какую-то позицию, поэтому снова заговорила Барбара:

– По пути сюда, сэр, мы пытались понять: с чего правительству так хлопотать о разбирательстве подобного дела. И решили, что причина кроется в том, что в шестьдесят третьем году им пришлось скрыть правду о деятельности Ринтула – вероятно, при помощи Закона о государственной тайне, – чтобы спасти премьер-министра от позора: советский шпион в высших эшелонах власти, когда еще не утихли страсти после дела Вассалла и скандала с Профьюмо. Поскольку Джеффри Ринтул умер, он не мог больше причинить министерству обороны никаких неприятностей. Зато премьер-министру не поздоровилось бы, если бы произошла утечка сведений о его деятельности. И потому тогда этого не допустили. И теперь, очевидно, тоже предпочли сохранить старую тайну. Иначе возникли бы определенные проблемы. Или, может, у них есть какой-то долг перед семьей Ринтул и они таким образом платят его. В любом случае они снова их покрывают. Только…

Барбара замолчала, не решаясь продолжить: несмотря на все их ссоры и зачастую непреодолимые разногласия, она не могла причинить ему такую боль…

Линли сам договорил:

– … только сделать это для них должен был я, – глухо проговорил он. – И Уэбберли это знал. С самого начала.

По отчаянию, стоявшему за этими словами, Барбара поняла, о чем думает Линли: что эта ситуация доказала – для своего начальства он всего лишь подручный материал; что никому нет дела до его судьбы, и репутации: ведь если выйдет на свет даже невольная его попытка скрыть вину Стинхерста, ему грозит увольнение. И не важно, что все было совсем не так. Барбара знала, что само предположение, как ржавчина, разъедает его гордость.

В течение прошедших пятнадцати месяцев она то любила Линли, то ненавидела и постепенно научилась понимать его. Но никогда до этого ей не приходило в голову, что его аристократическое происхождение причиняло ему иногда боль, а семейные узы были в тягость, но это бремя он умудрялся нести со скромным достоинством, даже в те моменты, когда ему нестерпимо хотелось стряхнуть его с себя.

– Но откуда Джой Синклер могла все это узнать? – спросил Линли, сохраняя безупречно хладнокровный вид, и это мучительное насилие над собой было больно видеть…

– Лорд Стинхерст сам тебе об этом сказал. Она была там в ночь, когда погиб Джеффри.

– А я даже не заметил, что в кабинете Джой нет ничего, связанного с ее пьесой. – В голосе Линли слышался беспощадный упрек себе. – Боже, кто же так ловко все это изъял?

– Господа из МИ-5 не оставляют визитных карточек, Томми, – сказал Сент-Джеймс. – Ни единого следа обыска. Откуда ты мог знать, что они там побывали? И в конце-то концов, ты пришел искать сведения не о пьесе.

– И все равно, надо было быть просто слепцом, чтобы не заметить отсутствия материалов по ней. – Он мрачно улыбнулся Барбаре. – Отличная работа, сержант. Не представляю, куда бы нас вынесло, если бы рядом со мной не было вас.

Похвала Линли не принесла Барбаре радости. Никогда еще ощущение собственной правоты не приносило ей столько отчаяния и боли.

– Что мы будем?..

Она умолкла, не желая проявлять столь немилую ей инициативу. Линли поднялся.

– Отправимся утром к Стинхерсту, – сказал он. – А сегодня я бы хотел еще кое-что обдумать.

Барбара знала, что на самом деле это означает: обдумать, как действовать дальше, уже зная, что Скотленд-Ярд его использовал. Ей захотелось как-то его утешить. Она хотела сказать, что планы начальства сделать его ширмой сорвались; что они с ним оказались умнее. Но она понимала, что он тут же переосмыслит ее слова. Это она оказалась умнее их боссов. И спасла Линли от безрассудного поступка и позора.

Поскольку говорить было больше не о чем, все начали надевать пальто, натягивать перчатки и обматываться шарфами.

А в воздухе витали слова, так и оставшиеся невысказанными. Линли не спеша убрал графин с бренди, собрал пузатые хрустальные стаканчики на поднос, выключил свет в комнате. Они прошли за ним в холл.

Леди Хелен стояла в пятне света у двери. За целый час она не сказала ни слова и теперь, когда он приблизился, застенчиво произнесла:

– Томми…

– Завтра в девять встречаемся в театре, сержант, – резко бросил Линли. – Возьмите констебля, чтобы забрать Стинхерста.

До сих пор Барбара не осознавала, насколько трагичной для Линли была ее победа в борьбе версий, но этот краткий разговор открыл ей глаза. Она увидел как растет пропасть между Линли и леди Хелен, почти физически ощутила ее мучительную непреодолимость. Но вслух произнесла: «Да, сэр», – и направилась к двери.

– Томми, ты не можешь больше меня игнорировать, – настаивала леди Хелен.

Линли в первый раз с того момента, как Сент-Джеймс начал говорить, взглянул на нее.

– Я ошибался, Хелен. Но это еще не самый страшный мой грех… Я хотел, чтобы мои подозрения на его счет подтвердились.

Кивнув, он пожелал им доброго вечера и – ушел.

Заря занималась на свинцовом небе. Наступившая среда выдалась на редкость холодной. Снег вдоль тротуара сковало твердой тонкой коркой, покрытой грязью и копотью от выхлопов машин.

Когда Линли в восемь сорок пять подкатил к театру «Азенкур», сержант Хейверс уже ждала его, до бровей укутавшись в знакомый, не идущий ей коричневый шарф. Рядом с ней стоял молодой констебль. Линли мрачно подметил, что Хейверс знала, кого выбрать – Уинстона Нкату, этот уж точно не спасует перед титулом и богатством Стинхерста. Некогда главарь «Брикстонских воинов» – одной из самых крепких чернокожих банд города, – теперь двадцатипятилетний Нката метил в элиту департамента. За него то и дело ходатайствовали его упрямые коллеги из Отдела А7, три его закадычных дружка. Сам Нката любил повторять: если не арестуют, так обратят в свою веру.

Он одарил Линли одной из своих ослепительнейших улыбок.

– Инспектор, – сказал он, – почему вы никогда не приезжали на этой малышке в мой район? Нам нравится жечь таких милашек.

– Когда у вас начнется очередная заварушка, дайте мне знать, – сухо парировал Линли.

– Непременно пришлем приглашение, приятель. И постараемся, чтобы все там были.

– Ах, ну да. Приносите свой кирпич с собой.

Чернокожий констебль закинул голову и от души расхохотался, пока Линли шел к ним по тротуару.

– Вы мне нравитесь, инспектор, – сказал он. – Дайте мне ваш домашний адрес. Думаю, мне надо жениться на вашей сестре.

Линли улыбнулся.

– Вы слишком хороши для нее, Нката. Не говоря о том, что лет на шестнадцать моложе. Но если сегодня утром вы будете вести себя примерно, уверен, придем к обоюдному соглашению. – Он посмотрел на Хейверс. – Стинхерст приехал?

Она кивнула:

– Десять минут назад. – В ответ на молчалив вопрос сказала: – Нас он не видел. Мы пили кофе через дорогу. С ним была его жена, инспектор.

– А вот это, – сказал Линли, – очень кстати. Ну, вперед.

Жизнь в театре била ключом: вовсю шла подготовка премьерного спектакля. Двери в зрительный зал были открыты; говор и смех смешивались с шумом работ над декорациями. Мимо них торопливо прошел человек с папкой в руках и карандашом за каждым ухом. В углу рядом с баром сгрудились над большим листом бумаги агент по рекламе и художник, набрасывая рекламные эскизы. Здесь царил творческий подъем, слышались возбужденные голоса, но Линли ничуть не сожалел, что станет орудием, которое положит конец радостям этих людей. Как и самому делу, как только Стинхерст будет арестован.

Они направлялись к дверям административных помещений в дальнем конце здания, когда оттуда в сопровождении жены вышел лорд Стинхерст. Леди Стинхерст что-то поспешно и возбужденно ему говорила, крутя на пальце кольцо с огромным бриллиантом. Увидев полицию, она разом прекратила – крутить кольцо, говорить, идти.

Стинхерст не стал отнекиваться, когда Линли предложил пройти в уединенное место для разговора.

– Пойдемте в мой кабинет, – сказал он. – А моей жене… – Он выжидающе замолчал.

Однако Линли уже знал, какую выгоду можно извлечь из присутствия леди Стинхерст. Часть его – лучшая часть, как он думал – хотела отпустить ее с миром и не втягивать в эту игру фактов и вымысла. Но другой его части она была нужна как орудие шантажа. И он ненавидел эту свою часть, даже зная, что иного выхода нет.

– Я бы хотел, чтобы леди Стинхерст тоже присутствовала, – коротко произнес он.