Текст книги "Прах к праху"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

– Не машина, – перебила Хейверс. – Мотоциклет. Две шины, а не четыре. Легче автомобиля. Меньше вероятности оставить след. Легче маневрировать, легче спрятать.

Линли не торопился принять предложенный сценарий.

– Мотоциклист, который затем выкурил шесть или восемь сигарет, чтобы отметить свое место у коттеджа? Как это возможно, сержант? Что это за убийца, который оставляет визитную карточку?

– Убийца, который не рассчитывает быть пойманным.

– Но любой человек, хоть немного знакомый с криминалистикой, знает о том, как важно не оставить после себя улик, – сказал Линли. – Любых улик. Любого рода.

– Верно. И значит, мы ищем убийцу, который по глупости решил, что это убийство вовсе не будет похоже на убийство. Мы ищем убийцу, который прежде всего думал о конечном результате: смерти Флеминга. Ищем убийцу, который полагал, что этот коттедж, набитый старинной деревянной рухлядью, будь она неладна, инспектор, вспыхнет, как факел, если дать сигарете в кресле немного погореть. По его понятию, следов не осталось бы. Ни окурка, ни спичек, ничего, кроме фундамента.

Болельщики крикетного матча разразились криками. Детективы повернулись на шум. Бэтсмен ударил по мячу и бежал к следующей группе калиток. Боулер кричал. Игрок, охраняющий калитку, в досаде швырял на землю перчатку. Видимо, кто-то забыл главное правило крикета: пытайся поймать несмотря ни на что.

–Нам надо поговорить с этим парнем, инспектор, – сказала Хейверс. – Вы хотели улик. Инспектор нас ими обеспечила. Окурки…

– Которые еще нужно идентифицировать.

– Волокна ткани, запачканные маслом.

– Которые надо проверить на хроматографе.

– Отпечатки обуви, которые уже идентифицировали. Подошва ботинка с характерным узором. И теперь это. – Она указала на плющ, который он держал. – Чего еще вам нужно?

Линли не ответил. Он знал, как отнесется к его ответу Хейверс. Указанного было не то что меньше, чем он желал бы, его было больше, гораздо больше.

Инспектор Ардери все еще смотрела на то место возле сержанта Хейверс, где округлой кляксой растеклось масляное пятно. На лице ее застыла досада. Она тихо сказала, обращаясь, похоже, к себе самой:

– Я же велела им искать отпечатки. Мы еще не знали про масло на волокнах.

– Не важно, – сказал Линли.

– Нет, важно. Если бы вы не настояли…

Хейверс взглядом спросила у Линли, не «испариться» ли ей опять. Линли поднял руку, призывая ее остаться на месте, и сказал:

– Вы не могли предвидеть улики.

– Это моя работа.

– Масло может ничего не значить. Оно может оказаться не таким, как на волокнах.

– Проклятье, – сказала Ардери, снова обращаясь скорее к себе, чем к ним.

Почти минуту она наблюдала за ходом крикетного матча, прежде чем ее лицо вновь приняло выражение профессионального бесстрастия.

– Когда все это закончится, – с улыбкой произнес Линли, вновь встретившись с ней взглядом, – я попрошу сержанта Хейверс поделиться с вами наиболее интересными из моих ошибочных суждений в ходе этой работы.

Ардери чуть вскинула голову, ответ ее прозвучал холодно:

– Мы все совершаем ошибки, инспектор. Я предпочитаю учиться на своих. Подобное больше не повторится.

Она пошла прочь, к автостоянке, бросив на ходу:

– Вы желаете еще что-то осмотреть в деревине?, – но не остановившись, чтобы услышать ответ.

Хейверс взяла из рук начальника ус плюща, упаковала отдельные листья.

– К вопросу об ошибочных суждениях, – многозначительно проговорила она и пошла вслед за Ардери к стоянке.

Глава 15

Залив кипятком чайные пакетики, Джинни Купер наблюдала, как они всплывают, словно буйки, потом помешала в чайнике ложкой и закрыла его. Для дневного чаепития она нарочно взяла этот сервиз – чайник в виде кролика, чашки-морковки и блюдца-салатные листья. Она всегда брала этот чайник, когда дети болели, чтобы подбодрить их и отвлечь от больного уха или разладившегося желудка.

Джинни поставила чайник на кухонный стол, с которого до этого убрала старую красную клеенку, заменив ее зеленой хлопчатобумажной скатертью с узором из фиалок. На скатерти уже были расставлены остальные предметы из сервиза: тарелки в форме салатных листьев и молочник и сахарница тоже в виде крольчат. В центре она поместила блюдо с изображением кроличьей семьи, на котором разложила сэндвичи с ливерной пастой, перемежавшиеся простыми бутербродами с маслом – корочки с хлеба были срезаны, – и окружила все это булочками с заварным кремом.

Стэн и Шэрон сидели в гостиной. Стэн смотрел по телевизору фильм о муренах, а Шэрон склонилась над своей тетрадью наблюдений за птицами и разноцветными карандашами заполняла в ней графы, относящиеся к чайке, которую зарисовала накануне днем во время прогулки с братьями. Очки у девочки сползли на кончик носа, отчего она шумно сопела, словно при сильной простуде.

– Чай готов, – объявила Джинни. – Шэр, сходи за Джимми.

Девочка подняла голову и шмыгнула носом. Тыльной стороной ладони она вернула очки на место и сказала:

– Он не пойдет.

– Откуда ты знаешь? Сейчас же сходи за ним. Джимми провел день у себя в комнате. Утром, примерно в половине двенадцатого, он хотел уйти. Спустился на кухню, уже в ветровке, достал из холодильника остатки пиццы, завернул в фольгу и сунул в карман. Джинни наблюдала за ним, стоя у раковины, где мыла посуду после завтрака.

– Что это ты затеял, Джим? – спросила она, на что он ответил одним лишь словом – «ничего».

– Похоже, ты собираешься на улицу?

Ну и что? – был ответ. Он не намерен целый день торчать дома, как двухлетний сопляк, Кроме того, он договорился о встрече в Миллуолл-Аутер-Док.

– И с кем же? – поинтересовалась Джинни. Не с Брайаном ли Джонсом?

С каким еще Брайаном Джонсом? Какого черта… Не знает он никакого Брай… Тут он понял, что попался в ловушку. Джинни с невинным видом напомнила, что это тот Брайан Джонс, из Дептфорда, с которым Джимми провел всю пятницу вместо того, чтобы пойти в школу.

Джимми закрыл холодильник и направился к задней двери, бросив, что уходит.

– Сначала выгляни в окно, – посоветовала ему Джинни, – и хорошенько подумай, стоит ли это делать.

Видя, что мальчик подозревает ее в какой-то хитрости, она посторонилась, и Джим подошел к окну осторожно, боком, словно ожидая, что мать вот-вот набросится на него, и посмотрел на улицу.

Он увидел журналистов. Их трудно было не заметить.

– Ну и что? – заявил он. – Они были здесь и вчера,

На что Джинни сказала:

– Не туда смотришь, Джим. Видишь черную «нову» перед домом Кауперов? Как думаешь, кто в ней сидит?

Он равнодушно пожал плечами.

– Полицейские, – сказала она. – Так что можешь идти, если хочешь, но не думай, что пойдешь один. Полиция будет за тобой следить.

Он пытался одолеть информацию не только разумом, но и физически – стиснув кулаки. Спросил, что нужно полицейским. Она ответила, что они хотят расспросить о его отце. Что с ним случилось, кто был с ним вечером в среду, как он умер.

И затем Джинни стала ждать. Она наблюдала, как он наблюдает за ними – полицейскими и журналистами. Джимми попытался изобразить безразличие, но обмануть ее не смог. Его выдали едва заметные признаки – то, как он переминался с ноги на ногу, сунув кулак в карман джинсов. Вскинув голову и задрав подбородок, он попробовал было сказать, что ему и дела нет, плевать, мол, но снова неуверенно переступил с ноги на ногу, и Джинни представила, как вспотели его ладони и как засосало у него под ложечкой.

Она поймала себя на том, что хочет выйти победительницей из этого поединка – небрежно поинтересоваться, по-прежнему ли он хочет пойти погулять в это дивное воскресное утро, возможно, даже открыть дверь и приказать ему идти, – чтобы заставить Джимми признать свое горе, страх, потребность в материнской помощи, в правде, какой бы она ни была, да мало ли в чем еще. Но она промолчала, вспомнив в последний момент – с ужасающей ясностью, – каково это в шестнадцать лет оказаться в критической ситуации. Поэтому она дала ему уйти из кухни и подняться к себе и с того момента не нарушала его уединения.

И когда Шэрон объявила, что Джимми отказался спуститься к столу, Джин сама пошла к нему с подносом.

Шэр не до конца закрыла дверь в комнату братьев, поэтому, окликнув сына по имени, Джин толкнула дверь бедром и вошла.

Он сидел на кровати, упираясь спиной в изголовье.

– Я принесла тебе чай. Приготовила сэндвичи с ливером. Убери ноги, Джим, я поставлю поднос.

– Я же сказал Шэр, что не голоден.

Тон его был вызывающим, но глаза смотрели настороженно. Тем не менее, ноги в ответ на просьбу матери он подвинул, и Джинни ухватилась за это, как за обнадеживающий знак. Поставила поднос на кровать рядом с коленями Джимми и сказала:

– Я забыла поблагодарить тебя за вчерашнее.

Джимми причесался пятерней, покосился на поднос но на особый сервиз никак не отреагировал. Посмотрел на мать.

– За Стэна и Шэр, – пояснила она. – Ты так хорошо погулял с ними, ты мне очень помог, Джим. Твой отец…

– К черту его.

Она перевела дух и продолжала;

– Твой отец по-настоящему гордился бы тобой, увидев, как хорошо ты относишься к брату и сестре.

– Да? А разве папа знал, что такое «хорошо относиться»?

– Теперь Стэн и Шэр будут брать пример с тебя. Ты будешь им вместо отца, особенно Стэну.

– Пусть Стэн сам за собой смотрит. Будет рассчитывать на других, окажется в дерьме.

– Нет, если будет рассчитывать на тебя. Джимми оперся о спинку кровати то ли для того, чтобы дать отдых спине, то ли для того, чтобы отодвинуться от матери. Достал из кармана джинсов мятую пачку сигарет и закурил.

– Я ему не нужен, – сказал Джимми.

– Нет, Джим, нужен.

– Пока за ним присматривает его мамочка, я тут не нужен. Ведь в этом дело?

Джинни попыталась угадать смысл вопроса, но ей это не удалось.

– Маленьким мальчикам нужно мужское общество, – сказала она.

– Да? Ну, а я не собираюсь долго здесь околачиваться. – Джимми стряхнул пепел в блюдце в форме салатного листа.

– И куда же ты собираешься уйти?

– Не знаю. Куда-нибудь. Все равно куда. Неважно, лишь бы не здесь. Ненавижу это место. Меня от него тошнит.

– А как же семья?

– А что семья?

– Теперь, когда твоего отца нет…

– Не говори о нем. Какая разница, где этот мерзавец? Его все равно и так уже не было, перед тем как он сыграл в ящик. Он не собирался возвращаться. Думаешь, Стэн или Шэр ждали, что в один прекрасный день он появится на крыльце и попросится назад, домой? – рявкнул он и затянулся сигаретой. Его пальцы были желто-оранжевыми от никотина. Тебе одной нравилось так думать, мам. Мы же знали, что папа к нам не вернется. И о ней знали. С самого начала. Даже виделись с ней. Только решили не говорить тебе, тебе и так было плохо.

– Вы виделись с папиной…

– Да. Виделись по полной программе. Два или три раза. Четыре. Не помню. Они смотрели друг на друге такими невинными глазами, разыгрывали паинек называя друг друга «мистер Флеминг» и «миссис Пэттен», а сами готовы были вцепиться друг в друга и трахаться, едва мы уйдем. – Он нервно затянула Джинни видела, как дрожит сигарета.

– Я этого не знала, – проговорила она. – В должны были сказать мне, Джим.

– Зачем? Что это изменило бы?

– Изменило?

– Да. Ты понимаешь, о чем я.

– Что же могло измениться?

– Ты могла развестись с ним. Могла бы пойти на это ради Стэна.

– Ради Стэна?

– Ему было всего четыре, когда папа ушел, так? Он бы это пережил, ведь у него оставалась бы его мама. Почему ты об этом не подумала? – Он снова стряхнул пепел в блюдце. – Ты, мама, думаешь, что все пошло прахом с самого начала. Но сейчас-то все гораздо хуже.

В душной комнате Джинни словно пробрало холодом, как будто где-то рядом открыли окно.

– Тебе лучше поговорить со мной, – сказала она сыну. – Ты бы лучше сказал мне правду.

Джимми покачал головой и затянулся.

– Мама? – На пороге комнаты стояла Шэрон.

– Подожди, – сказала Джинни. – Я разговариваю с твоим братом. Разве ты не видишь?

Девочка сделала шажок вперед. Ее глаза за стеклами очков казались лягушачьими, неестественно большими и выпученными, словно готовыми вылезти из орбит. Когда Шэрон не ушла, Джинни не сдержалась:

– Ты слышала меня, Шэр? Ты что, не только ослепла, но и оглохла? Иди пей чай.

– Я… – Она оглянулась в сторону лестницы. – Там…

– Выкладывай, Шэр, – велел ей брат.

–Полиция, – сказала она.—На крыльце. К Джимми.

Как только Линли и Хейверс вышли из «бентли», журналисты выскочили из своего импровизированного укрытия за «фордом-эскортом». И, едва убедившись, что Линли и Хейверс направляются к дому Купер-Флеминга, принялись выкрикивать вопросы. Казалось, они не ждали, что им ответят, просто хотели задать их, заявить о себе и таким образом дать почувствовать присутствие четвертой власти.

Линли не обратил на них никакого внимания и позвонил в дверь, пока Хейверс рассматривала «нову», стоявшую дальше по улице.

– Здесь наши люди, – негромко сказала она, – сидят, похоже, для устрашения.

Линли и сам их увидел.

– Не сомневаюсь, что кое-кому нервы они попортили, – заметил он.

Дверь распахнулась, и они увидели девочку – очки с толстыми стеклами, в уголках рта остались крошки, подбородок в прыщах. Линли показал свое удостоверение и сказал, что хотел бы поговорить с Джимми Флемингом.

– Купером, вы хотели сказать, – поправила девочка. – С Джимми? Вам нужен Джимми? – и, не дожидаясь ответа, она оставила их на крыльце и затопала по лестнице на второй этаж.

Полицейские прошли в дом, в гостиную, где на экране телевизора огромная белая акула тыкалась мордой в прутья клетки, в которой плавал несчастный аквалангист, жестикулируя и фотографируя морскую обитательницу. Звук был убран и казалось, что никто телевизор не смотрит. Они молча смотрели на экран, и в этот момент голос маленького мальчика произнес:

– Эта рыба, как в «Челюстях». Я один раз смотрел по видео у моего друга.

Мальчик говорил из кухни, он выдвинул стул на уровень дверного проема и, закрутив ноги вокруг ножек стула, пил чай с каким-то печеньем.

– Вы детектив? – спросил он.

– Да, – сказал Линли. – А ты Стэн?

Глаза мальчика расширились, словно Линли продемонстрировал сверхъестественные способности.

– Откуда вы знаете?

– Я видел твою фотографию. В комнате твоего отца.

– В доме миссис Уайтлоу? О, я много раз там был. Она давала мне заводить часы. Кроме тех, что в маленькой гостиной. Их не заводят. Вы об этом знали? Она сказала, что ее дедушка остановил их в ночь, когда умерла королева Виктория, и никогда больше не заводил.

– Тебе нравятся часы?

– Не особо. Но у нее в доме столько всяких штучек. Везде-везде. Когда я к ней прихожу, она разрешает…

– Хватит, Стэн. – На лестнице стояла женщина. Хейверс сказала:

– Мисс Купер, это детектив-инспектор…

– Мне не нужно его имя. – Она спустилась в гостиную и сказала, не глядя в сторону мальчика: – Стэн, возьми чай к себе в комнату.

– Но у меня ничего не болит, – забеспокоился он.

– Делай, что тебе говорят. Немедленно. И закрой дверь.

Он сполз со стула, набрал сэндвичей и печенья и быстро поднялся по лестнице. Где-то наверху закрылась дверь.

Джин Купер выключила телевизор, на экране которого акула теперь демонстрировала свои острые зубы – рядов шесть, не меньше. Джин взяла с телевизора пачку сигарет «Эмбессис», закурила и повернулась к полицейским.

– В чем дело? – спросила она.

– Мы бы хотели поговорить с вашим сыном.

– Вы же только что это делали, не так ли?

– С вашим старшим сыном, мисс Купер.

– А если его нет дома?

– Мы знаем, что он здесь.

– А я знаю свои права. Я не обязана разрешать вам разговаривать с ним. Я могу позвонить адвокату, если захочу.

– Мы не против,

Она коротко кивнула в сторону Хейверс.

– Я же все вам рассказала. Вчера.

– Вчера Джимми не было дома, – сказала Хейверс. – Это обычная формальность, мисс Купер.

– Вы не попросили поговорить с Шэр. Или со Стэном. Почему вам нужен именно Джимми?

– Он должен был отправиться в морское путешествие со своим отцом, – сказал Линли. – Должен был уехать вместе с отцом в среду вечером. Если поездка была отменена по всей форме или, возможно, перенесена, он мог разговаривать с отцом. Мы бы хотели расспросить его об этом. – Он смотрел, как она беспокойно перекатывает в пальцах сигарету, прежде чем снова затянуться, и добавил: – Как сказала сержант Хейверс, это простая формальность. Мы беседуем со всеми, кто мог что-то знать о последних часах жизни вашего мужа.

– Это не только формальность, – сказала она.

– Вы можете присутствовать при нашем разговоре, – сказала Хейверс. – Или позвоните вашему адвокату. В любом случае, это ваше право, поскольку он несовершеннолетний.

– Не забывайте об этом, – ответила Джин. – Ему шестнадцать. Шестнадцать. Он совсем мальчик.

– Мы это знаем, – сказал Линли. – Не могли бы вы привести его?

Она бросила через плечо:

– Джимми. Тебе придется поговорить с ними, милый, Это недолго.

Подросток, видимо, слушал, стоя на верхней площадке лестницы так, чтобы его не видели. Он медленно спустился, двигаясь неуклюже, сильно ссутулившись и наклонив голову набок.

Ни с кем не встречаясь взглядом, он направился к дивану и уселся, низко наклонив голову и вытянув ноги. Его поза позволила Линли рассмотреть ноги Джимми. На нем были ботинки, узор на подошвах совпадал с узором на слепках, сделанных инспектором Ардери в Кенте, вплоть до бесформенного зубца.

Линли представился и представил сержанта Хейверс. Он сел в одно из кресел, Хейверс заняла другое. Джии Купер присоединилась к сыну. Она взяла с кофейного столика металлическую пепельницу и пристроила у себя на коленях.

– Хочешь закурить? – тихо спросила она сына.

– Нет, – ответил он и, тряхнув волосами, откинул их с плеч. Джинни потянулась к нему, словно собираясь помочь, но передумала.

– Ты разговаривал со своим отцом в среду? – начал Линли.

Джимми кивнул, уставясь между коленей в пол.

– Когда это было?

– Не помню.

– Утром? Днем? Ваш рейс был вечером. Он должен был позвонить до этого.

– Кажется, днем.

– Ближе к обеду? К чаю?

– Я водила Стэна к зубному, – вмешалась его мать. – Папа, наверное, тогда и звонил, Джим. Около четырех часов или в половине пятого.

– Это так? – спросил Линли мальчика. Тот молча передернул плечами. Линли посчитал это подтверждением. – Что сказал твой отец?

– Что нужно кое-что проверить, – сказал он.

– Что?

– Папа сказал, что ему нужно кое-что проверить.

– В тот день?

– Да.

– А путешествие?

– А что путешествие?

Линли спросил мальчика, что они решили в отношении их плана путешествия на яхте. Путешествие перенесли? Совсем отменили?

Джимми как будто задумался над вопросом. Наконец он выговорил: отец сказал, что поездку придется отложить на несколько дней. Он позвонит ему утром, сказал он, и тогда они составят новый план.

– А когда он не позвонил утром, что ты подумал? – спросил Линли.

– Ничего не подумал. Это же папа, не понимаете? Он много чего обещал и не делал. Мне было все равно. Я вообще не хотел ехать.

– А что насчет Кента? – спросил Линли.

Мальчик резко потянул за нитку распустившегося края футболки. Нитка оборвалась. Его пальцы стали нашаривать другую.

– Ты был там в среду вечером, – сказал Линли. – Рядом с коттеджем. Мы знаем, что ты был в саду. Мне интересно, заходил ли ты в дом.

Джин Купер вскинула голову и взяла сына за руку. Ничего не говоря, он вырвал руку.

– Ты куришь «Эмбессис», как и твоя мать, или найденные в саду окурки были от сигарет другой марки?

– В чем дело? – резко сказала Джин.

–И ключ из сарая пропал, – продолжал Линли. – Если мы обыщем твою комнату или попросим тебя вывернуть карманы, мы найдем его, Джимми?

Мальчик опустил голову, и волосы занавесили лицо.

– Ты поехал в Кент вслед за отцом? Он сказал тебе, что поедет туда? По твоим словам, он хотел кое-что проверить. Он сказал, что это имеет отношение к Габриэлле Пэттен, или ты сам так решил?

– Прекратите! – Джин затушила сигарету и со стуком поставила пепельницу на столик. – К чему это вы клоните? Вы не имеете права приходить в мой дом и разговаривать с Джимом таким тоном. У вас нет ни малейших доказательств. Нет свидетелей. У вас нет…

– Напротив, – сказал Линли. И Джин прикусила язык. Линли подался вперед в кресле. – Тебе нужен адвокат, Джимми? Твоя мать может вызвать его, если ты хочешь.

Мальчик пожал плечами.

– Мисс Купер, – подхватила Хейверс, – вы можете позвонить адвокату. Он может вам понадобиться.

Но, видимо, угроза Джин была продиктована злостью.

– Не нужен нам никакой адвокат, – прошипела она. – Он ничего не сделал, мой Джим. Ничего. Ничего. Ему шестнадцать лет. Но он – мужчина в этой семье. Он присматривает за своим братом и сестрой. Ему дела нет до Кента. В среду вечером он был здесь. Спал в своей кровати. Я сама это видела. Он…

– Джимми, – произнес Линли, – мы сняли слепки с двух отпечатков обуви, которые совпадут с ботинками, которые ты носишь. Это же «Док Мартене»? – Подросток не ответил. – Один отпечаток нашли в глубине сада, где ты перелез через ограду соседнего с коттеджем загона.

– Это чушь, – сказала Джин.

– Есть еще один отпечаток – с тропинки, которая идет от Малого Спрингбурна. Он остался у перелаза рядом с железнодорожным полотном. – Линли сказал ему и остальное: про волокна ткани, которые, без сомнения, были вырваны из джинсов, которые сейчас на нем – вот и прореха на колене, про масло на волокнах, про масло в кустах рядом с общинным лугом в Малом Спрингбурне. Он вынуждал Джимми хоть как-то отреагировать. Отмахнуться от его слов, попытаться отрицать их, дать им материал – хотя бы ничтожный, – с которым можно было бы работать. Но Джимми не сказал ничего.

– Что ты делал в Кенте? – спросил Линли.

– Не смейте так с ним разговаривать! – вскричала Джин. – Он не был в Кенте! Никогда не был!

– Это не так, мисс Купер. И осмелюсь утверждать, вы это знаете.

–Убирайтесь из моего дома! – Она вскочила. Встала между Линли и сыном. – Убирайтесь. Оба. Вы уже высказались, задали свои вопросы. Увидели мальчика. А теперь убирайтесь. Вон!

Линли вздохнул – ему было тяжело и от того, что он знал, и от того, что собирался узнать:

– Нам придется получить эти ответы, мисс Купер. Джимми может дать нам их сейчас, может поехать с нами и ответить позже. Но в любом случае, ему придется с нами говорить. Может быть, теперь вы хотите позвонить вашему адвокату?

– Кто ваш начальник, мистер Врун? Назовите имя. Ему я и позвоню.

– Уэбберли, – ответил Линли. – Малкольм Уэбберли.

Джин, похоже, опешила от такой сговорчивости Линли. Прищурившись, она рассматривала его, вероятно, колеблясь между упорным отрицанием и звонком. «Ловушка», – говорило выражение ее лица. Если она выйдет из комнаты, чтобы позвонить, они останутся с ее сыном наедине, и она это понимала.

– У вашего сына есть мотоциклет? – спросил Линли.

– Мотоциклет ничего не доказывает.

– Можно на него взглянуть?

– Да он весь проржавел, На нем и до Тауэра не доедешь. Джимми не мог добраться на нем до Кента. Не мог,

– Перед домом мотоциклета не было, – сказал Линли, – Он за домом?

– Говорю вам… Линли поднялся.

– У него подтекает масло, мисс Купер? Жестом, похожим на мольбу, Джин стиснула свои руки и принялась ломать их. Когда Хейверс тоже встала, Джин перевела взгляд с нее на Линли и обратно, словно прикидывая возможность побега. Позади.нее шевельнулся Джимми – подтянул ноги, поднялся.

Прошел на кухню. Они услышали, как скрипнули несмазанные петли открывшейся двери. Джин окликнула сына, но тот не ответил.

Сопровождаемые Джин, Линли и Хейверс последовали за ним. Когда они догнали мальчика, он открывал дверь маленького сарая в глубине сада. Рядом находилась калитка, ведущая в проход между домами на Кардейл-стрит и домами следующей улицы.

Под взглядами матери и полицейских Джимми Купер вывел из сарая свой мотоциклет. Сел на него, завел мотор, дал ему поработать, потом выключил. Все это он проделал, ни на кого не глядя. Потом, когда Линли присел, чтобы рассмотреть машину, Джимми встал рядом. Он стоял, перекосившись, сжимая правой рукой левый локоть и перенеся свой вес на левую ногу.

Когда-то красный, мотоциклет, как и сказала Джин Купер, был почти весь покрыт ржавчиной. Мотор, однако, работал. Когда Линли сам попробовал его завести, мотор завелся без труда и затарахтел без перебоев. Линли выключил его и поставил мотоциклет на стойку.

– Я же вам сказала, – заговорила Джин, – что это груда ржавого железа. Он ездит на нем по Кьюббит-тауну. И знает, что больше никуда на нем ездить нельзя. Выполняет мои поручения. Ездит проведать бабушку. До Миллуолл-парка. Он…

– Сэр. – Сержант Хейверс присела рядом с мотоциклетом с другой стороны и изучала его. Теперь она подняла палец, и Линли увидел на кончике его пятно масла. – Течет, – без необходимости добавила она, и в этот момент еще одна капля масла упала из мотора на бетонную дорожку.

Линли мог бы торжествовать, но он испытывал лишь сожаление. Сначала он не мог понять почему. Мальчишка был угрюмым и грязным, не шел на контакт, возможно, склонен к хулиганству, годами только и делал, что напрашивался на неприятности. И вот наконец напросился, его задержат, но этот, последний факт не доставил Линли совершенно никакого удовольствия. Мгновение спустя он понял, в чем дело. Он был одного возраста с Джимми, когда впервые поссорился с одним из своих родителей. Он знал, каково это – с одинаковой силой ненавидеть и любить непонятного взрослого.

– Прошу вас, сержант, – мрачно произнес он и, пройдя к калитке, рассматривал ее рейки, пока Хейверс зачитывала Джимми Куперу официальное предупреждение о его правах.