Текст книги "10 секунд"
Автор книги: Элизабет Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Элизабет Дэр
10 секунд
Пролог
… Я должна поскорее уехать, должна покинуть этот город, где за каждым поворотом меня встречают болезненные воспоминания, давящие на еще не зажившие раны. Я должна забыть свою прошлую жизнь, проведённую в стенах родного дома, где всё мне будет напоминать о них, о произошедшей катастрофе. Нужно постараться стереть из памяти все то чудовищное, что встало, между нами, если хочу раскрыть книгу жизни с чистого листа.
Я стою на краю эскалатора, размышляя над решающим шагом, который, возможно, изменит всю мою жизнь. Нога непроизвольно дрожит над ступенькой эскалатора, а грудь сжалась от недостатка кислорода. Какая же я трусиха!
– Не могли бы вы немного поторопиться?! – кричит позади меня сварливый голос мужчины, облачённый в свежий глаженный костюм. На его лице отражались абсолютно противоречивые чувства, будто он так же, как и я, думал над тем, стоило ли ему улетать из этого страдальческого места, доставляющее лишь пытку и истязание. Он непроизвольно протёр лоб носовым платком, украшенным ярко-красным цветочным орнаментом. Между его кустистых бровей залегла глубокая морщинка, когда он в смятении нахмурился, ожидая от меня каких-либо действий. Детали. Но мне свойственно видеть подробности и быть более бдительной после того несчастья, изменившего жизнь кардинально, как мою, так и остальных по-настоящему близких мне людей.
– Да, конечно, – дала ответ тихим, слабым голосом. Скорее всего в будущем я пойму, что именно этот незнакомец и решил всю мою судьбу, заставив шагнуть на ступеньку самодвижущейся лестницы и, наконец, глянуть в лицо неизбежному будущему …
Наша семья толком не отличается от других, поэтому представить всю картину моими главами вам будет намного проще.
Три месяца назад …
Глава 1
– Детка, вставай, тебе пора собираться, – крикнула женщина, которая называлась моей мамой.
Она стрелой влетает в мою спальню, с не свойственной для людей в такое время энергией, и распахивает плотные шторы, сплошь покрытые абстрактным орнаментом, сквозь которые не проникал утренний свет, по крайней мере до этого момента. Яркое, палящее на небе солнце, слишком приметное и режущее глаза для столь раннего часа, освещает мою комнату во всех немногочисленных красках. То было небольшое помещение с обоями в цветочек, помогающими окунуться в далекое детство, когда из меня хлынут обрывки чувств взрослого мира, окрашенные в фиолетовый цвет – мой любимый. Говорят, этот цвет обычно выбирают либо геи, либо психи, либо шизофреники или самоубийцы, а, может, и все вместе, если честно, я даже не знаю, что из этого хуже, не в обиду тем, кого назвала. Думаю, и лишних слов не нужно. Так или иначе, но это всего лишь догадки и предположения. Обычная кровать, но необычайно мягкая и удобная, стоящая у французского белого окна, благодаря которому я чувствую себя придворной леди, выглядывая на улицу, наблюдая за проходящими мимо людьми. Наверное, мягкости и удобству поспособствовал дорогущий матрац, который я получила в подарок за отличную учёбу. Если многие подростки просят себе телефоны или какие-либо другие гаджеты для связи с внешним миром, поездки за границу с друзьями, то я довольствуюсь вещами, которые могут пригодиться в жизни на более долгий срок. К тому же, семья у нас небогатая, поэтому чувства стыда и любви к родителям перекрывают чувство потребительской наживы. У дальней стены находился платяной шкаф с одеждой, украшенный резьбой и антикварными ручками золотистого цвета, а вот у стены справа от дверей растянулась книжная полка с многочисленными «мирами» в иную вселенную. Боюсь, дизайнеры бы точно оценили стиль моей комнаты упав в обморок или выбегая из дома и крича, размахивая руками: «Я ослепла!!!»
Меня, скомканную словно тетрадный листок, накрывало воздушное одеяльце.
«Оно уникально. Это одеяло впускает и выпускает воздух, не позволяя вашему телу вспотеть в период всей ночи! Даже летом!», сказал нам продавец, уверяя о качестве данного товара, одним только своим видом очень смахивающий на крысу.
– Мам, а разве тебя не учили стучать? – прозвучал мой голосок из-под этого милого одеяла, возвращающий меня в детство, какой-то приглушённый и довольно хриплый.
– Вот только не говори мне, что ты снова читала всю ночь! – вскрикнула она, пихнув меня в бок. – Они манят меня, повторяя, что осталась всего одна глава, и мне ничего не остаётся, как послушаться их и поддаться искушению, – передразнила меня мама, скорчив забавную рожицу, размахивая руками и мечтательно посмотрев куда-то вверх.
– Неправда, у меня не такой голос, – я запульнула в неё подушкой, все еще отказываясь вставать, всем своим видом показывая неприступность данной «крепости».
Она отбросила её в сторону, забралась на кровать и начала прыгать словно маленький и капризный ребенок. Темные волосы мамы развевались словно под буйным потоком ветра и переливались на свету прекрасными медными цветами, будто флаг, а коротенький халатик оголял её стройные бёдра при каждом прыжке на моём «дорогущем матраце».
Меня распирал дикий смех, отличное начало дня перед ненавистной школой, пусть я и совершенно не выспалась. Но для школьников и студентов это обычное дело, потому что порой мне кажется, что по дороге в назначенное место я вижу не живых людей, а совершенно обессиленных зомби, так и молящих об одном дне для высыпания.
– Мама, перестань прыгать, а то меня стошнит, – скользнув на пол, воскликнула надтреснутым голосом, сдаваясь в подчинение этой безжалостной женщине, ощущая себя каким-то червяком, хотя именно данным существом я себя чувствовала каждое утро, и это мгновение не оказалось исключением, к моему глубочайшему сожалению.
Моё тело, такое же стройное как у матери, но более спортивное и молодое, распростёрлось на полу, накрытым белым ворсистым ковром. На мне миленькая пижама со времён, когда Мие стукнуло еще 13 лет: короткие шорты теперь врезались в задницу, а майка на лямках еле прикрывала грудь, ставшая чуть больше, но несильно отличавшаяся с того возраста. Эта пижама настолько дорога мне как память, что менять ее категорически отказывалась, тем более в ней меня кроме мамы никто не видел. Иначе от свидетеля пришлось бы избавиться самым безжалостным образом.
Женщина, прыгающая на кровати и, по существу, родившая меня на свет, наконец перестала испытывать мой матрац и вестибулярный аппарат на прочность, а желудок на наличие хоть какой-нибудь пищи, и обратила на дочь внимание.
– Жду тебя через пол часа на кухне за завтраком, – прокомментировала она тоном, не терпящий возражений, пригрозив пальцем, стрельнув в меня глазами как чистое голубое озеро, и ретировалась вон из комнаты.
Я заскулила, как щеночек, которого все бросили и обидели, и перекатилась на спину. Тёмные волосы, кое-где отдающие золотистым оттенком при попадании солнечных лучей, прикрывали моё бледное лицо. Пришлось собрать все силы, чтобы встать, подняв свою попку и отправиться в ванную, приводить себя в человеческий вид, лишь бы не примоститься к армии зомби.
Из зеркала на меня смотрело ужасное чудовище. Господи, теперь я не удивлена, почему парню в моей жизни так и не довелось появиться. Потёкшая, угольно-черная тушь под глазами, размазанная бардовая помада на щеке, словно синяк светилась в отражении, а на голове и вовсе что-то вроде гнезда. Даже хуже! Несколько гнезд! При чем не для милых канареек, а для устрашающих, диких коршунов. Меня будто потрепало несколько разъяренных собак. Попробуй все это распутать! Да расческа запросто там застрянет. Придётся изрядно потрудиться, чтобы снова выглядеть хотя бы прилично, не говоря уже о слове «красиво». Я залезаю в душевую кабинку и включаю холодную воду: такую освежающую и очищающую. Мне сразу становится легче.
Придя вчера вечером домой после тяжелого дня, я на самом деле начала смотреть новый сериал. Да, обычно мне хотелось сразу же сесть за чтение какой-либо книги, погружаясь в выдуманные и интересные истории, ведь не скажешь того же о моей жизни, но в этом случае моя подруга порекомендовала мне «отличный сериал», как она мне сообщила, поэтому я и выгляжу, как выжатый лимон, даже как десять выжатых, растоптанных и ужасно уставших лимонов. Воспоминания об усталости пробудили во мне зевоту, и мой рот растянулся, позволяя всему оставшемуся телу немного расслабиться. Сначала я подумала, что он будет таким же как и все: обыденная романтика, поцелуи, предсказуемый конец и всякая прочая неинтересная чушь, от которой меня жутко мутит, но этот оказался классным и по истине интересным: кровь, ужасы, смерть персонажей, отпечатавшиеся в памяти, о которых я переживать и сожалеть буду еще долгое время … И теперь, посмотрев его неотрывно буквально несколько часов, то есть практически всю ночь, я не могу разомкнуть отяжелевшие веки, потому что проспала лишь от силы три жалких часа.
Обернувшись в махровое полотенце, полностью распаренная и довольная данной процедурой, я вышла из комнаты и направилась к шкафу с одеждой. Который раз благословлю Бога за то, что форма в нашей незаурядной школе свободная, а по сему я имею право напялить хоть бикини с рабочей каской и щеголять в них перед глазами своих без башенных и, в какой-то степени, любимых одноклассников. Пусть это и тяжело признать, но моих чокнутых соседей по школьной жизни я обожаю безмерно и буду скучать, как только жизнь разведет нас по разным уголкам мира в поисках своей счастливой жизни и удачной жилы. Но, конечно, я никогда не осмелюсь так сделать, да оно и ни к чему. Выскочек никто не уважает, да и портить репутацию в конце учебного года мне «погоды не делает». Я вытащила на свет свои любимые джинсы небесно-голубого цвета и лёгкую розоватую худи, быстро натянула всё это на себя, собрала волосы в высокий хвост, немного припудрилась и при румянилась, чтобы не выглядеть живым трупом и вышла в коридор. С кухни уже доносились голоса родителей и чудесный запах свежезаваренного кофе.
На стенах висели наши многочисленные детские фотографии, где я со старшим братом думали лишь о том, как не попасть песком друг другу в глаз, задорно смеясь, не обращая внимания на окружающих. Одна фотография, где я научилась ходить, а брат испортил её, толкнув меня так, что лицо неистово поцеловало деревянный пол своим маленьким носом, от чего потом практически всю ночь текла кровь, а физиономию при этом скорчила такою, будто съела что-то очень кислое или протухшее. Другая фотография показывала мое первое появление в школе, а мой брат отстриг конец чёлки, что она топорщилась, словно возбужденная какими-то необычайно сексуальными волосами по соседству. Еще одна, где я, будучи младенцем, купалась в тазике, а старший брат прыгнул в него, сделав так называемую «бомбочку», напугав меня до смерти. Тогда я плакала очень сильно, а его наказали и поставили в угол. Мое эго долго упивалось справедливостью. Дэвид умудрился испортить абсолютно все мои детские фотографии, напоминающие о беззаботности и счастье, но я как-то не расстраиваюсь по этому поводу, потому что память хранит все эти моменты, хоть и не так чётко, как на плёнке. Все же такие подарки судьбы остаются незабываемыми.
– Дэвид, вставай, – закричала я, что есть сил и толкнула дверь в комнату брата ногой. Бесцеремонности не занимать. Но поверьте, он этого заслуживал.
Сначала удалось услышать тихое шебаршение со стороны кровати, легкий стон, от чего мне пришлось попятиться к выходу, ибо в голове возникли не самые целомудренные мысли, а потом он подскочил, как угорелый.
– Твою мать, – закричал брат на меня, ругая за такой будничный подъём.
– Доброе утро, братик, – даже бровью не повела, но глаза были широко распахнуты, ожидая словесной перепалки.
На меня смотрел не дурной внешности парень со светлыми волосами, как у отца, но голубыми, цвета бескрайнего неба глазами, как у мамы. На нём были одни трусы-боксёры, остальное тело оставалось неприкрытым, мое лицо лишь слегка покрыл румянец, ведь мы все привыкли видеть его в таком одеянии, а точнее без одежды. Парень без комплексов, стыда или хоть капли жалости к собственной семье. Наблюдать его хладнокровие каждый день и беспечность оказалось делом утомительным. На самом деле брат у меня красавец, каких еще поискать нужно, поэтому у него вечно разные подружки, как мне кажется, на каждый день недели – вот еще одна причина отсутствия у меня парня. Наверное, переспал он с половиной города, но меня это как-то не колышет и, навряд ли будет. Мой отец парням просто не доверяет. В целом, его волнение понятно после поступков, которые совершил брат.
– Какого чёрта ты будишь меня в такую рань!? – этому гневу не было предела, а мое внутреннее «я» лишь радовалось его злости.
– Тебе в колледж пора, – ответила спокойно с самодовольной улыбкой на лице, – и прошу тебя, не надо тут лапшу на уши вешать, что тебе ко второй паре, – успела предупредить Дэвида прежде, чем он открыл рот.
Его обитель не отличалась от других мальчишеских комнат. Обыденное, мрачное, грязное и слишком пошлое помещение. Повсюду постеры с обнажёнными, грудастыми девушками, везде разбросаны вещи – от носков до использованных презервативов, гадость. А воняет как в банке с просроченными сардинами. Кажется, у мусорных баков дышится намного лучше, чем здесь.
– Гори в аду! – донеслось до меня проклятие Дэвида из-под кучи всего этого хлама.
– Если я после смерти, по твоей милости, конечно, попаду в ад, то дьявол в спешке будет собирать свои вещи и перекочует в этот кошмар, который ты с такой радостью и гордостью называешь своей комнатой, – ответила ему голосом полный сарказма. Не любила так говорить, но по-другому с ним нельзя. Думаю, вы также знакомы с людьми, которые в другом тоне даже не воспринимают реальность, а когда это член вашей семьи … продолжать не стоит.
Я уже собиралась выйти из этой вонючей обители, успела схватиться за ручку, как почувствовала, что неимоверно быстро лечу на пол. Дэвид, схватив меня за плечи, уложил под собой, не напрягая ни один мускул. Спину прорезала резкая, неописуемая боль, а из лёгких будто дух выбило. Стало тяжело дышать, страх по-настоящему сковал мое тело. Придя в себя, заметила, что брат неотрывно глядит на меня исподлобья, состроив злую гримасу, на которой читалась затаённая обида, желудок скрутило от ненависти, напряжения и неприязни.
– Отпусти меня, придурок, – невольно вырвалось у меня.
Я быстро прикрыла рот рукой, потому что знала, эти слова разозлят еще сильнее старшего брата. Его мышцы пресса напряглись, показывая рельефный, накаченный живот, руки сдавили мои плечи сильнее прежнего, скорее всего, через некоторое время, на месте пальцев появятся синяки, а вены на шее вздулись. Из моего горла вырвался тихий писк.
С одной стороны понимала, что злить Дэвида меня так радовало, видеть перекошенное лицо и дергающиеся в неврозе мускулы, словно мне конфетку дали, но с другой стороны это ужасно глупая затея с моей стороны. Слишком много историй копил в себе этот с виду неприязненный парень, как, в общем-то, каждый из нас.
Несколько месяцев назад случился несчастный случай в колледже, о котором мы боимся говорить при нем до сих пор. У моего брата, такого красивого, весёлого, умного и без плохих привычек, была девушка под стать ему – идеальная, фигуристая, а главное – любимая и уважаемая как моим братом, так и всей нашей семьей. Но, спустя некоторое время, они всё равно расстались. В период их отношений мой брат был нежен, заботлив по отношению ко всем, но после того, как она его бросила, Дэвид превратился в монстра. Самого настоящего дикаря и жестокого мстителя всем и вся, не глядя на то, виноват человек или нет, кусочек его скверного характера доставался всем. Но, как мы узнали позже, это был не конец истории.
После танцев Дэвид видел, как его бывшая шла по переулку. В то время он был будто одержим ею, следил, постоянно писал в сети, звонил, но она холодно отвергала его, либо жестоко игнорировала, и вот в этот злополучный день Дэвид застал случай, когда девушка непристойно постанывала, отдаваясь какому-то мужику, перевалившему давно за тридцать, за углом какого-то неприметного бара, словно шлюха, терять которой было уже нечего. Возможно, такого и была на самом деле истина, этого мы никогда не узнаем, к моему счастью. Тогда злость, копившаяся долгое время, вырвалась на волю, словно сгусток небывалой энергии, спящая очень глубоко в сердце. Мой брат жестоко избил нового «ухажера» девушки, не оставив живого места. Того отвезли в больницу с многочисленными ссадинами и переломами, а также сотрясением мозга. Девушка дала против Дэвида показания в суде, где он обвинялся за причинение тяжких увечий, слежку и домогательство, после чего оказался в психиатрической клинике для профилактики и проведения ряда анализов, на проверку реального и здорового взгляда на происходящее, а родители не могли найти себе места, волнуясь за его моральное состояние, пытаясь разрешить навалившиеся в огромном количестве проблемами. Эти воспоминания, как огромный снежный ком не давали покоя, когда я видела его, слышала или пыталась найти общий язык с ним. Но это больше не тот Дэвид, которого мы знали, не тот старший брат, который заботился обо мне и портил наши совместные фотографии своими задумками. Больше не человек, любовь и внимание которого были мне дороги, не человек, рядом с которым я могла почувствовать себя ребенком.
Спустя пять месяцев он вернулся совершенно иным. Больница изменила характер, мысли и чувства Дэвида. Он стал отстранённым, терпеливым, всегда мне помогал, но я знала, что в глубине души он еще та «задница», поэтому была бдительна, боясь ошибок, которых он мог ненароком натворить. У него не было права выплескивать свою злость избивая людей, делая на зло какие бы то ни было шутки, он не мог показать свою внутреннюю боль, страшась вновь оказаться за решеткой больницы, и, когда ярость, кипящая в его жилах, становилась невыносимой, он отправлялся в местный клуб, напивался в хлам и снимал себе одну из тех девушек, что ходят по шесту, как отъявленные профессионалки.
– Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты не обзывала меня, – приближая своё лицо к моему, зарычал Дэвид, глаза горели неистовым огнем.
– Да пошёл ты на хрен, – я начала его колотить своими маленькими кулачками, а он в ответ только смеялся надо мной. – Дэвид, серьёзно, если сейчас же не выпустишь меня, я закричу так, что у тебя перепонки лопнут, – моё сердце почти выпрыгивало из груди, испугавшись поведения Дэва, мало ли что он мог сделать со мной, когда находился на грани срыва. Пусть я и пыталась не терять бдительность, но таким злым мне заставать не приходилось этого человека.
– Ох, какая же ты сексуальная, когда пытаешься противостоять мне, – проворковал он. Тогда напряжённость как рукой сняло, в словах слышалась похоть и желание.
Я слишком хорошо знала этот взгляд, чтобы перепутать с чем-то. Брат играл со мной.
– Шлюх будешь снимать в своём вонючем баре, – плюнула я ему в лицо эти слова, и он остолбенел от шока. Моему братику никто никогда такого не говорил, ведь он настолько устрашающе выглядит, от чего казалось нереальным, что с ним вообще кто-то заговорит. – Сколько уже можно? Я вытерплю то, что ты приходишь поздно домой, что ты напиваешься в стельку, что ты приводишь сюда, в родительский дом, грязных баб и отжариваешь их так, что я уснуть не могу, не говоря о маме с папой. Всё это я переживу! Но не смей больше ко мне прикасаться, – на мои глаза навернулись слёзы, не знаю, что мной двигало, когда произносила эти слова, но высказав их после стольких месяцев, я почувствовала себя свободной. Я не побрякушка в его руках, а младшая сестра. Пусть усвоит это на всю свою жизнь.
Дэвид медленно поднялся и встал позади меня, открывая дверь. Тишина. Она словно была осязаемой. Я обернулась и увидела его лицо, эмоции которого противоречили всем законам логики. Ему было … больно? Никогда не видела, чтобы мой брат скрывал отчаяние, отразившееся на лице столь явно, что у меня защемило сердце. Мне не хотелось ранить его настолько, чтобы потом пришлось наблюдать эту кислую мину весь остаток дня.
– Дэвид, прости … – начало было я, но он меня перебил.
– Уходи. Просто выйди из комнаты.
Парень оставался холоден со мной, не обращал внимания и, скорее всего, что-то обдумывал в своей светлой головке, от чего мне стало неловко еще больше, поэтому я немедленно покинула комнату, спустившись к родителям, ни разу не оглянувшись. Может, хотя бы рядом с ними мне удастся прийти в себя.
Они сидели и разговаривали, не зная и не подозревая, что сейчас наверху произошло между их детьми. Родители лишь подозревали о загонах Дэвида, но из-за болезни позволяли ему слишком многое, чем следовало, закрывая глаза абсолютно на все, что он вытворял в этом доме. Возможно, меня это даже и задевало, ведь меня контролировали по самое «не хочу», будто пытались отыграться за все промахи с братом.
– Это что за одежда? – скептически спросил мой отец. Ну вот и началось «веселье».
Наполовину облысевший мужчина средних лет. Подтянутый и хорош собой, но слишком хмурый, чтобы заметить это. Последний раз его улыбку я видела, когда впервые пошла в среднюю школу. Тогда он выглядел таким молодым, таким счастливым и беззаботным, что мама чуть не расплакалась, а потом наша семья влезла в долги.
– Я не пойму, что не устраивает в этот раз? – я кипела от злости на своего старика. – Свитер слишком короткий, или джинсы через чур сильно обтягивают мои ноги? А может тебе понравится идея, если я закутаюсь в большущий балахон и буду ходить словно монашка? – в моей речи не было ни капли обиды или досады, а лишь гнев с ноткой горечи и досады. Я устала выслушивать это каждый день.
Почему ему нужно испортить мне настроение прямо с утра? Как будто бы мне не хватает нападок Дэвида.
Иногда мне бывает настолько плохо, что я закрываюсь в комнате, открываю окно и залезаю на подоконник с ногами, стоя у края, и думаю над тем, что же такого произошло, что я стала белой вороной в нашей семье. На ум мне приходили разные мысли. Я не успела вымыть посуду до прихода мамы, получила двойку за контрольную, подралась с девочкой за то, что она обозвала меня плохим словом, и папе пришлось отпрашиваться с работы, чтобы забрать свою дочь, или же разбила приставку брата или любимую вазу мамы … Над всем этим я думала неоднократно и оказывалось, что во всех этих воспоминаниях присутствовала моя вина, но наказаний никогда не было, лишь предупреждения, а потом мне вспоминался поступок Дэвида. Тогда отец и переменил своё отношение к детям хоть к своим, хоть к чужим.
Дэвид и проблема – это два неразделимых слова. На мой день рождения, когда мы с девчонками решили оторваться на славу и отправились в местный клуб, чтобы растрясти жирок, мой брат попросил в долг у хозяина этого места деньги. Довольно крупную сумму. Он проиграл их всех в покер. Да, довольно нелепая ситуация, потому что во всех дешевых фильмах именно так и происходит. Не подозревала, что это коснется моей жизни. Мой папа, конечно, об этом даже не предполагал, а брат решил, что как взрослый мужчина разберётся со всем сам, но не справился, а лишь нарвался на еще большие неприятности. Через пару недель игры и беспросветной тьмы в денежных долгах, Дэвид прекратил свою пагубную привычку, но парни, которые дали денег моему безответственному брату, не хотели просто так его отпускать. Это и неудивительно. Они избили его. Дэвид вернулся домой и рассказал всё отцу, ну, а после лишился сознания и попал в больницу. Снова. Папа не стал писать на них в прокуратуру, а лишь разыскал, чтобы вернуть деньги. Тогда-то он и решил, что раз не воспитал, как подобает, старшего сына, то стоит вырастить приличную дочь, которая станет примером для всех родственников, а Дэвиду от этого стало только паршивей. Ведь теперь он ощущал на себе разочарованный и полный печали взгляд родителей каждый день.
– Ты меня слышишь? – пытался достучаться до моего сознания папа, поднося к губам чашку с кофе. – Ты ведь знаешь …
– … я хочу, чтобы ты выросла прекрасным человеком, – закончила за него и кивнула, отстраняясь от нахлынувших воспоминаний. – Да, знаю, поэтому извини за резкость, утро выдалось не самым лучшим, – натянуто и как-то фальшиво улыбнулась и схватила свою чашку, втянув прекрасный запах чёрного кофе.
Мама странно на меня посмотрела, но промолчала, чему я была безумно рада. Думаю, она чувствует, когда мне плохо, но не стоит влезать, уверенная во мне и в моих силах. Мамы они такие, всегда знают, что и как сказать, чтобы подбодрить или же, наоборот, позволить ребенку самостоятельно во всем разобраться. Мамы всегда чувствуют в чем именно нуждается их ребенок.
– Миа, солнышко, ты сегодня работаешь? – спросил папа прежде, чем я вышла из дома навстречу попутному ветру.
– Да, – говорю без тени сомнения.
– Ты всё еще туда ходишь? – кричит на меня мама, я неосознанно вздрогнула. Болезненная тема нашей семьи, как бесплатное добавление к проблемам Дэвида – это моя работа.
– Но там платят приличные деньги! Нам это сейчас не мешает, – меня обвивает аура страха. Мама редко когда поднимала голос, а этот вопрос вечно вставал между нами, мешая создать идиллию в семье. Хотя, я немного поспешила, это лишь одна из многих причин, мешающая выше сказанному.
– Но посуди за что! – вскрикнула она писклявым голосом. – За то, что ты бегаешь вокруг мужиков в коротенькой юбочке, еле прикрывающей твой зад, раздавая пиво!
Когда она снова кричит на меня, первоначальный испуг исчезает, сменяясь упрямством. Мне хватило указов и «приключений» с Дэвидом. Больше не хочу это все выслушивать. У меня тоже есть терпение, и оно не вечное. Я хмурюсь и скрещиваю руки на груди.
– В таком случае, решать не вам, – ответила холодным тоном. Я бы могла объяснить, что такое описание – это лишь заблуждение и распространенные слухи, но какой в этом толк, если порой родители настолько упрямы и глухи, что кроме себя никого не слышат. А переубедить ее было бы и вовсе невозможно.
Мама было открыла рот, но я ее опередила:
– Я как работала там, так и буду работать. Прекратите за меня управлять моей жизнью.
Мои надежды на спокойный день не оправдались и, пока родители не заметили слезы, стоящие в моих глазах, я отвернулась. Быстро выскочив из дома, попала под струи холодного дождя, моросившего еще с прошлой ночи. Намечается «прекрасный» день, думаю про себя, при этом еле сдерживая яростный крик. Вокруг летают листья, а солнце и вовсе скрылось за чёрными, грозовыми тучами. Ветер ударил мне в лицо охапкой пыли. Даже природа в этот день против меня. Но, к счастью, я успела прихватить с собой курточку, поэтому смогу дойти до школы не в виде ледышки. Хоть один плюс этого дня. И с такой мыслью я исчезла под покровом утреннего дождя и тумана, оставив позади ссору с матерью, отцом и братом – дорогими мне людьми.
