Текст книги "10 секунд"

Автор книги: Элизабет Дэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

«Я падаю. Я падаю с огромной высоты в несколько сотен метров. Внизу разглядываю твёрдый, пугающий асфальт, который превратит меня в лепёшку. Я неслась сквозь ветер, заглушающий все посторонние звуки своим свистом, в том числе и мой адский крик, успевая замечать обстановку вокруг. Я летела мимо высотных зданий из стекла и металла. Все стёкла были вдребезги разбиты, угрожая оставшимися острыми сколами, и вокруг ни души, что пугало сильнее, чем падение.

Изо всех сил пыталась схватиться за что-нибудь. Провод. Я протянула руки и ладонями удержалась за толстый жгут. Кожа начала тереться, и вскоре подушечки пальцев превратились в кровавую кашу.

Я неумолимо неслась вниз. И вот она земля, что приняла в свои объятия нового смертного».

Меня одолевает озноб и дикий ужас от увиденного во сне. Холодный пот пробил всё моё тело, и дрожь становилась всё сильнее. Я провела по лицу рукой и заметила, что плачу. Мой страх высоты никогда не давал мне покоя еще с пяти лет. Давненько мне не снились кошмары, к счастью. Эта ночь оказалась чем-то вроде исключения. К такого рода снам я всегда относилась очень серьезно, словно сама Вселенная пыталась о чем-то меня предупредить. Будем надеяться, что это лишь догадки.

Тогда было знойное лето, много лет назад, и все дети бегали в парках, пожирая тоннами сладкую вату и мороженое. Мы с родителями решили отправиться на пикник к озеру, чтобы насладиться пейзажем вокруг и отдохнуть подальше от городской суеты и толп людей. Мы всегда расстилались на одном и том же месте – возле старой плакучей ивы, одиноко смотрящейся среди остальных деревьев. Она была для меня очень дорога, потому что в том возрасте я говорила либо с деревьями, либо с сорняками, либо с воображаемыми друзьями, поверьте, это еще цветочки по сравнению с тем, что вообще происходило в моей жизни, но это не суть и вовсе не смысл моего рассказа.

В тот день приспичило мне посмотреть уплывающий в даль бумажный кораблик, который мы запустили вместе с Дэвидом, поэтому я забралась на высокую ветку ивы. Слишком высокую. Но потерпела крах. Дерево предало меня и уронило на твёрдую почву. Ветка не выдержала веса маленького ребёнка и сломалась пополам прямо подо мной. Тогда я попала в больницу с переломом руки и перебитым лёгким. С тех пор высота для меня равносильна страху перед под кроватными монстрами. Страх нереального, но вера в случившееся.

Я снова начала думать над своими поступками. Наверное, зря так поступила с Алексом, мне стоило лишь порадоваться за него и поддержать, а вместо этого я разозлилась, дала волю своим эмоциям, которые только и делают, что портят мне жизнь. Возможно, когда-нибудь научусь сдерживать их, но сейчас я нахожусь в том возрасте, когда мыслями правит не разум и мозг, а чувства и сердце. Словно при каждом важном шаге мне приходится выбирать либо сторону интуиции, либо логики. Сейчас побеждает интуиция.

Но что делать, если я и вправду испытывала чувства к человеку, по-настоящему, на которого мне не жалко времени, с которым я готова общаться целый день и очень скучаю, когда подолгу не вижу. К человеку, фотография которого есть у меня в телефоне, мечты о котором меня посещают каждую ночь, и я представляю себе разные жизненные моменты, связанные с ним. Время, проведённое с Алексом, я очень ценю, и мне приятно чувствовать прикосновения его рук к моим, приятно ощущать на себе его взгляд, не смотря на все проблемы жизни, в его объятиях становится легко и спокойно. Я просто хочу быть рядом и дарить ему свою любовь, не важно дружескую или взаимную, любить за внешность, за характер, за то, какой он есть, но боюсь. Боюсь этого чувства. Боюсь, что могу всё испортить. Меня постоянно терзают сомнения! Разобралась ли я полностью в себе и в этих ощущениях? А вдруг он не ответит взаимностью? Вдруг после стольких лет дружбы он не может представить меня своей девушкой, а я не смогу увидеть его своим парнем, и эта мысль вызывает у него лишь отвращение? Не хочу поторопиться и потерять друга. Тогда я не выживу. Я не приобрету парня, но потеряю друга. Это слишком большой риск.

Я закрыла лицо рукой и глубоко вздохнула. Сон всё ни шёл, поэтому я поднялась на ноги и отправилась прямиком в душ, надеясь смыть накопившиеся за ночь замыслы. Струи воды ласкали моё тело, уставшее после столь долгого дня и почти что бессонной ночи. Я просто стояла, прижавшись лбом к кафельной плитке, окрашенной в зеленоватый оттенок. Нужно было постараться перестать думать о плохом и просто отдаться на встречу этому дню. Но я не могла. Не хочу снова разбивать сердце, не хочу кого-то терять. Это слишком больно и мучительно. Пожалуйста, пусть все наладится. Я не заслужила всей той боли, что окружает меня, да, пусть говорят, что тяжелые ситуации делают только сильнее, но по мне, ни одна сила не стоит таким душевных терзаний.

С одной стороны холод, с другой тепло. Я выдохнула и, наконец, смогла полностью раствориться в ощущении блаженства.

Часы показывали ровно шесть, когда я вышла из ванной. Не знаю, как я умудрялась все делать так, словно по графику, видимо, это моя скрытая суперспособность. Мои мышцы полностью ослабли, став ватными, поэтому я еле добралась до кровати и улеглась на неё, широко раскинув руки, представляя из себя звездочку. Нога свисала с края, а взгляд уставился на белоснежный потолок с хорошо продуманной люстрой из хрусталя.

Сегодня уроки отменили в случае весенних праздников, поэтому мне стоило занять себя чем-нибудь на ближайшие несколько часов. Мама уже ушла на работу и будет только к вечеру, папа срочно выехал в соседний город на пару часов, решить проблемы со своей работой, а Дэвид и носу не высунет из комнаты до прихода мамы, сидя за компьютерными играми. Мне остается лишь наслаждаться своим одиночеством.

Я быстро оделась и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, но учуяла сладковатый запах прожаренных оладий.

– Дэвид? – я щурюсь, а потом протираю глаза, чтобы поверить наверняка. – Ты не встаёшь так рано и не готовишь для меня еду! – будто в оцепенении воскликнула. – Кто ты? И как ты подменил моего брата, злобный инопланетянин!? – сделала устрашающий взгляд, от которого Дэвид покатился со смеху.

– Почему ты вернулась вчера так рано? – спросил он, резко сменив тему разговора, начисто игнорируя мои вопросы. Грубо, но ладно, поиграем в этот раз по его правилам. – У тебя же работа.

Я присела за стол, ожидая свою порцию прожаренных вкусных оладий. Мой брат хоть и был редкостным кретином, но готовить умел, аж пальчики оближешь. Хотя, после вчерашнего, я надеюсь, он не захочет меня отравлять.

– Я позвонила Джонни и предупредила, что не приду, – невинно ответила я, не задумываясь.

Джонни – мой босс, высокий мужчина со смуглой кожей и крупным носом, и впалыми глазами. Пару месяцев назад принял меня на работу очень радушно и постоянно следил, чтобы меня никто и пальцем не тронул. Мои родители доверяли ему, он стал другом семьи, поэтому я без приключений могла работать в его баре, не оглядываясь по сторонам со страхом, если кто-то совершенно «случайно» решит ущипнуть меня за попу или чего его хуже. Не знаю, что происходит в разумах таких алкашей. Хотя, возможно, со словом «разум» я в данном случае погорячилась.

– Я слышал у тебя сегодня бал, – произнёс брат, просто констатируя факт.

– Да.

– С кем пойдёшь? – новый вопрос.

– С Тодом.

– Это тот, что в футбол играет? – еще один. Я постепенно начинала раздражаться.

– Да.

– И как ты умудрилась его охмурить?

– Просто позвала, и он согласился.

– Тебя подвезти? – это уже было излишней заботой и слишком странно с его стороны.

– Нет, спасибо. Тод заедет за мной в семь, – сжав губы, опускаю взгляд, упираясь в стол.

– Если нужна будет помощь, мой номер записан у тебя в телефоне, – уточняет Дэвид, оборачиваясь к плите и выключая конфорку.

Мне было жутко интересно знать, что произошло с ним за ночь, ведь вчера вечером он вёл себя, как всегда, не обращая на меня ни капли внимания, а сейчас … Он спрашивает, не нужна ли мне помощь, готовит завтрак, в кои-то веки он одет. Дэвид стал заботливым и наблюдательным, теперь нужно узнать, насколько его хватит в этот раз?

– Но что случилось такого, что ты решил измениться? – спросила я, не сумев обуздать интерес, облокотившись на ладошку.

Сначала он молчал, раскладывая тарелки и завтрак, но сев на соседний стул, ответил тихим шёпотом.

– Когда ты сказала мне, что я делаю, пытаясь хоть как-то отстраниться от реальности, от своей болезни, своих проблем, то меня будто по голове дубинкой ударили, – начал он, иронично цокнув языком, – никто такого не осмеливался говорить, голова так сильно закружилась, что я чуть ли сознания не лишился, а потом всё же подумал над словами моей маленькой сестрёнки. – говорит он без тени сомнения. – И решил, что, итак, принёс слишком много страданий нашей семье, поэтому стоит немного подработать над своим характером, – он пожал плечами.

– Я очень надеюсь, что ты станешь другим, – это всё, что я сумела выдавить из себя, принявшись за еду.

За завтраком никто не проронил ни слова, каждый думал о своём. Может быть, моему брату и удастся измениться, стать лучше, и может он даже запишется в вегетарианцы и станет «гринписовцем», защищая природу, которую я очень сильно люблю, но моё доверие всё равно угасло, где-то в глубине души злобный голосок скандирует, не верить Дэвиду во что бы то ни стало.

Это было дело брата, становиться лучше или нет, ему решать, хочет ли он вернуть с отцом хорошие отношения. Дэвиду придётся самому решать свою жизнь. И ни мои слова, ни ругань родителей, ни расставание с девушкой не должны повлиять на его выбор быть таким, каким он сам хочет себя видеть, а никто-либо иной.

Давно, когда я еще была совсем малюткой, мама накричала на меня, что я никогда не делаю, того, что от меня просят, никогда не выполняю её поручений, и называла это неуважением в их сторону. Тогда детское подсознание не понимало, что это значит, но, спустя некоторое время, догадалась, взрослым не нравится, когда их дети оказываются умнее, и это их обижает. Обиду они называют гранью между уважением и предательством, что довольно сильно может ранить маленького человека. И с тех пор я отвечала за свои поступки, но всегда твёрдо и уверенно стояла на своём, не завися от чужого мнения. А мой брат стал слишком податливым. Я знала, что за всей этой маской жестокости, безрассудства и аморального поведения, он был раним, беззащитен и жалок. Мне становилось от этого противно, ведь наш папа стремился вырастить мужчину, а получилось, что Дэвид стал «тряпкой», об которую без проблем можно вытереть ноги. Я любила брата, но чувство, что все давно потеряно, никогда меня не покидало.

– О чём задумалась? – поинтересовался Дэв, склонив голову на бок.

– О том, как пройдёт сегодняшний вечер, – солгала я, не дрогнув ни одним мускулом на лице, почему ложь и выглядела столь убедительной. – А что ты собираешься сегодня делать? – спросила в ответ, спустя пару секунд, решив поддержать беседу за завтраком. Так или иначе каждый заслуживает второго шанса. Все не так уж и потеряно.

Он загадочно улыбнулся и добавил сироп на оладью, сохраняя молчание.

– Только не говори, что ты решил стать контрабандистом, чтобы перевозить марихуану из Мексики, потому что твоя новая подружка – топ-модель – слишком дорого стоит, – откинулась на спинку стула, ожидая объяснений, задумчиво водя вилкой по воздуху.

– Тебе нужно меньше читать романы! – отдёрнул он меня.

– Ну скажи, – я хмурюсь и скрещиваю руки на груди.

– Я решил найти работу после колледжа, – выпалил он на одном дыхании.

– О, Боже! – вскочила со стула и обняла брата. – Это так замечательно!

Дэвид ответил на мои объятия и закружил по комнате, как маленького ребёнка. Я визжала от радости и счастья. Возможно, мой брат – это не самый запущенный случай. Мне придется хорошенько потрудиться, чтобы вновь довериться ему, но сейчас я просто постараюсь в него поверить и снова дать шанс на взаимопонимание.

– Сейчас, постой здесь пару минут, я должен тебе кое-что отдать, – сказал он, указывая мне рукой на место, где нужно встать и быстро исчезая на пролёте лестницы.

Странно, что мой братец еще придумал в такой день. Я была сильно заинтригована и нетерпеливо ждала, что же он принесёт.

Руки трясутся от напряжения, а пальцы сложно выпрямить. Это ожидание очень мучительно, и, когда я уже собралась идти за братом, завернув за угол коридора, как он выскочил с последней лестницы прямо передо мной. От испуга и неожиданности я немного отскочила назад.

– Это просил передать отец перед отъездом, – чуть улыбаюсь, когда он протягивает мне цепочку с кулоном в виде скрипичного ключа.

Мне на ум сразу пришёл вчерашний разговор.

«Я уверен в тебе, как никогда, потому что люблю тебя всем сердцем, даже если и говорю это слишком редко …»

Я поцеловала брата в щеку и побежала снова в свою комнату, включила свет и начала сборы на бал. В моей душе бушевало счастье, не предвещающее ничего плохого.

* * *

– Миа, я буду через несколько минут, – зазвучал через трубку телефона прекрасный голос Тода.

– Жду.

Я была уже внизу и наблюдала над тем, как сумела по колдовать над собой.

Миа Джонс теперь выглядела совершенно иначе. На мне было красное платье до середины бедра и широкой юбкой-сеточкой, а корсет был вышит в миниатюрные цветочки, на лямках, раскрывающие мои костлявые и в то же время сексуальные бледные плечи. Волосы я распустила, сделав косой пробор и накрутив их в крупные локоны так, что теперь они доставали до ключиц. Они оставались такими же коричневыми, только на тон светлее, а кончики были осветлены в желтовато-молочный цвет, что придавало моей коже белесый оттенок, как у вампира. Глаза я подчеркнула тушью, и мои зеленовато-болотные глаза обрамляли длинные, пушистые ресницы, а слегка припухшие губы окрасила в ярко-красную помаду. Руки украшали золотые браслеты, а шею цепочка с кулоном, которую преподнёс мне папа. Смотря на себя в зеркало, я понимала, как же сильно изменилась. Во мне прибавилось немного уверенности и веры в себя.

– Сестренка, кто-то уже в дверь ломится! – взбудоражено известил меня о приходе Тода Дэвид.

Сестренка? Так он не называл меня очень давно, с того момента, как его бросила девушка, но, похоже, он и впрямь решил измениться. Так, не стоит сейчас забивать этим голову! Мой кавалер уже за порогом.

– Это Тод, – пискнула я от волнения. – Как я выгляжу? – покружилась вокруг своей оси и замерла, ожидая вердикта.

– Прекрасно, – кивнул Дэвид, слегка приобняв меня за плечи.

Дэвид впустил парня, и я замерла, поражённая его красотой. На нём была рубашка цвета морской волны и чёрные обтягивающие брюки, а поверх тёмный пиджак, под которым играли его бугристые мышцы. Светлые волосы были растормошены, будто после секса, и выглядел он довольным, улыбка озаряла его отточенное лицо, а карие глаза блестели, неотрывно рассматривая меня, можно даже сказать – поглощая свои взглядом.

– Ты выглядишь ошеломляюще, – сказал Тод, заикаясь, показывая на мои обнажённые ноги и руки.

– И ты не хуже, – ответила я, окидывая его оценивающим взглядом, мои зрачки засверкали подобно драгоценным камням.

– Готова?

– Если ты готов.

Он подходит ко мне и обнимает за талию, провожая к автомобилю. Я машу брату и последнее, что вижу – его счастливую улыбку, а потом исчезаю на заднем сидении машины.

Глава 4

Когда мне исполнилось семь лет, дядя Чарли отвёл меня на концерт филармонического оркестра, где звучали музыкальные инструменты от струнных до духовых, от скрипки до пианино, от смычков до ударных палочек. Видя всё это великолепие собственными глазами, я испытывала чувство неописуемого блаженства. Я наблюдала, как музыканты перебирали струны с невероятной скоростью, полностью вливаясь в композицию, вливаясь в каждую ноту, произведенную на свет, наблюдала, как пальцы аккуратно переходят с клавиши на клавишу, создавая звук, являющийся волшебным в таком полутёмном помещении, обволакивающий весь зрительный зал. Молодые музыканты были физическим продолжением своих инструментов.

Я сидела в первом ряду и внимательно прислушивалась к смыслу каждой сыгранной ноты, к их неповторимой и, по-своему, индивидуальной истории. Чарли крепко сжал мою руку и так же был погружён в этот нереальный мир вместе со мной. Сначала то были грустные мелодии и напевы о смерти и жизни, как сохранить честь и достоинство, как стать Человеком. Потом они стали более ритмичными, и моя нога уже не могла удержаться от подыгрывания в такт, как и нога Чарли, в следующий момент стало тихо, и играла одна единственная скрипка, это было соло. Молодая девушка рассказала нам историю своей нелегкой стези. Какие потери она пережила; через какие прошла препятствия; как она научилась прощать, и о том, как любимая вещь помогла ей вернуться в колесницу жизни и стать по-настоящему счастливой.

Спустя неделю, как мы вернулись с концерта, я поняла, что тоже хотела бы играть на музыкальном инструменте и вскоре, возможно, спустя очень много лет, исполнить соло о своей жизни, соло своей истории, полной незабываемых приключений. Мой выбор остановился на фортепиано. Не знаю почему, но какая-то неведомая мне сила тянула к нему. Как бы мне не нравились струнные с их неподражаемой скоростью звука, чувством передачи эмоций, но я разглядела в клавишных нечто особенное, нечто, что было понятно лишь мне. Тогда я начала обучение.

Всё оказалось куда тяжелее, чем представлялось. Мои невежественные пальцы не могли найти нужный звук, плохая память не могла заучить все ноты дословно, а грымза-училка постоянно давила, поэтому через несколько месяцев я бросила эту затею, ведь некогда любимое дело превратилось в ужасную рутину. Думаю, нам всем знакомо это чувство. Но потом, смотря телевизор, я прочитала надпись на экране, гласившая: «Мы рисуем свою жизнь сами!»

Я помню, скольких трудов мне стоило взять себя в руки и начать все с самого начала, стирая пальцы в кровь, как впервые вышла на сцену в школе и играла не только для себя или своих родных, как обычно было на званых ужинах в нашем прошлом доме или на праздниках, но и для большинства людей, которые со мной и вовсе не были знакомы. Но теперь с помощью музыки, они сумели взглянуть вглубь моей души. Помню, как после окончания, зал аплодировал стоя, а мама плакала, потому что эту сонату я посвятила ей, так и заявив перед выходом. Я помню, что тогда испытывала. Эйфорию, восторг, счастье, волнение. Боюсь, все пережитые эмоции мне не удастся описать одними лишь словами. Я поняла, что обрела нового члена семьи, которого не забуду, и сейчас, стоя перед входом в зал, где играла громкая танцевальная музыка, я чувствую тоже самое. Чувствую, что этот вечер изменит всю мою последующую жизнь.

– Ну что, порвём танцпол? – озорно улыбаясь, спросил Тод, раскрывая передо мной двери в спортивный зал.

Я чуть ли не упала без сознания, когда увидела во что организаторы превратили спортплощадку для тренировок. Одного «ах» здесь было бы недостаточно.

На стенах висели колонки, доносящие до учеников ритмичную музыку, уводящую в страну наслаждения и неустанных желаний, заставляющую двигать даже теми частями тела, о которых никто не подозревал, у дальней стены расположился пульт ди-джея, который как раз-таки и руководил движениями гостей, сортируя песни по классам. Украшения были минималистическими, но этого оказалось достаточно в полной мере. Ленты, расположенные вдоль карниза, создавали ощущении незабываемого праздника. Недалеко от входа поставили огромный стол с угощениями и выпивкой в невероятном количестве. А самое главное – огни! Много огней, напоминающих о моем первом выступлении. Сверкающих лампочек, наподобие гирлянд, и свисающий под потолком диско-шар, имитирующий блики вокруг.

– Круто! – озвучил свои чувства Тод, подталкивая меня вперёд к суетливой толпе танцующих ребят, всё еще держа за талию.

К своему удивлению, я поддалась. Мне так хотелось оторваться сегодня ночью, чтобы все посторонние мысли остались далеко позади, за дверью, через которую я вошла. Хотелось, наконец-то, дать волю своим эмоциям, ощущения, дать волю самой себе и просто морально раскрепоститься, расслабиться.

Началась очень ритмичная песня, и девчонки завизжали от возбуждения, вытягивая своих парней танцевать.

– Ну что, ты потанцуешь со мной, Миа Джонс? – его улыбка была бесподобной и моментально обезоруживала, он протягивал мне руку.

– Конечно, – ничего не оставалось мне, как принять приглашение со спокойной улыбкой. Мои глаза впервые за долгое время не были наполнены слезами, а в груди разлилось приятное теплое чувство.

Мы отправились в самый центр и слились в случайных и ритмичных движениях. Сначала я чувствовала себя неуверенно, неуклюже, но постепенно, когда я стала замечать наблюдательный взгляд Тода, выглядевший намного красноречивее всех его действий, мои движения были более плавными и сексуальными. Я поднимала руки вверх, прыгала вместе со всеми, подпевала слова песен, громко смеясь, полностью отдаваясь наступившим свободе и легкости. Как я люблю это чувство. Пусть хотя бы этот день пройдёт спокойно и без сюрпризов! Пожалуйста, Господь, услышь меня хотя бы в этот раз.

Мне так не хотелось останавливаться, но в горле пересохло и ужасно захотелось пить, словно я провела в пустыне огромное количество времени.

– Я сейчас вернусь, – прокричала на ухо Тоду, пытаясь не замечать громкой музыки, начинавшей давить на виски, и поплелась к столу, когда парень кивнул.

Протиснуться сквозь такое множество людей, мне было не под силу, поэтому я начала паниковать. Не знала, что у меня клаустрофобия. Вокруг все вертелось в не прекращающемся потоке – лица, яркий свет, некие блики образовали одну мутную массу, а звуки заглушали друг друга, создавая противный шум, постепенно сводящий с ума. Голова начала идти кругом, к горлу подступил комок, я могла вот-вот вырвать.

– Миа? – услышала я голос Алекса, казавшийся лишь наваждением, и попыталась выпрямиться, приняв достойный вид.

– Алекс, – холодно приветствовала я его. Тошнота постепенно подступала к горлу, и сил удерживать рвоту оставалось все меньше.

– Давай, я тебя выведу отсюда? – он схватил меня за руку и повёл сквозь непонятные и абсолютно мутные тела, глаза начала покрывать туманная пелена.

Ноги почему-то стали заплетаться, а голова раздулась от громкой музыки, больно бьющей по ушам. Сколько прошло времени с тех пор, как мы пришли? Я танцевала без передышки и теперь оплачивалась за веселье. Я не понимала, куда ведёт меня мой бывший лучший друг (как же нелепо звучит эта фраза), но если на свежий воздух, то я буду безмерна благодарна ему, а если меня еще и не вырвет, то стану молиться за его жизнь в местной церкви каждое воскресенье как примерный христианин.

Часть моих надежд оправдалась. Я стояла на улице, и ветер колол кожу моего тела, оставляя за собой дорожку мурашек. Ветер, спасший меня от обезумевшей толпы, от запаха перегара, от нескончаемых битов. В душе я бесконечно благодарила природу за ее необычайные дары.

– Сколько ты провела там? – строго спросил меня Алекс, придерживая за плечи.

– Не знаю, – голос охрип и стал неузнаваемым, я обняла себя за руки. Легкая дрожь проникла в мое тело.

Теперь мороз стал проникать вглубь платья, остужая его. Губы засохли, а глаза налились кровью, то ли от недосыпа, то ли от ярких фонарей улицы после темноты, то ли от алкоголя, хоть я его и не принимала, по всей вероятности, мне хватило лишь запаха. Чувство опустошенности неожиданно обволокло все мое нутро, слезы медленно подкатывали к горлу, но гордость оказалась куда сильнее, чем боль, причиненная другом.

– Возьми.

Он накинул на мои плечи свой пиджак. Я заметила, как сегодня преобразился и он. Волосы зачёсаны на бок, строгий синий костюм с галстуком, да он вылитый депутат, но такой обаятельный и желанный. Надеюсь, что Кэтрин сможет сделать его счастливым.

– Спасибо, – выдохнула я, а потом началось самое ужасное.

Меня стошнило прямо на цветы в клумбе, которые мы сами сажали прошлым летом. Весь труд насмарку, какой ужас! На свет вышла вся еда, которую я съела за прошедший день. На месте мне провалиться от такого позора. Конечно, Алекс видел и не такие вещи, но до чего же противно ощущать себя такой опустошённой, при чём в прямом смысле. Господи, ну неужели нельзя хоть раз в жизни сделать что-то для меня.

– Не смотри, пожалуйста, – успела выговорить я, а потом наступил следующий позыв.

Алекс не мог этого вытерпеть и держал меня за волосы, пока не вылезло всё, что желудок считал ненужным мусором в организме. Алекс протянул мне платок, и я приложила его ко рту. Очень плохо. Меня трясло и вовсе не от холода.

– Что случилось? – спросил обеспокоенный Алекс.

Я молчала, мне нечего было сказать. Чувствовала, как мои щёки горели от стыда, чувствовала, как подступила усталость, чувствовала, что хочу домой в свою кровать, подальше от этого места, выспаться и с утра начать новый лист жизни, поскорее забыв про этот кошмар. Но у судьбы были свои планы на мой счет.

– Уйди от моей девушки, – зарычал парень, стоящий неподалёку от нас.

Тод. Вот уж кого я хотела сейчас видеть меньше всего. Провалиться мне на этом самом месте.

– Всё в порядке, – ответила я, подбегая к нему и останавливая, кладя руки на грудь, чтобы он не наделал глупостей. – Спасибо, Алекс, что помог, но я думаю, тебе лучше уйти к Кэтрин. Она, наверное, заждалась тебя.

– Не вопрос, – на лице Алекса я читала гнев и некую отстраненность, а еще разочарование. Прости меня, Алекс.

Тод погладил меня по щеке, убирая с лица выпавшую из прически прядь.

– Он не приставал к тебе? – поинтересовался парень, как только Алекс отошёл на приличное расстояние, даже ни разу не обернувшись.

– Нет, всё отлично, – я попыталась улыбнуться.

– Пошли прогуляемся? – предложил он, понимая, что снова танцевать у меня отпало какое-либо желание, да и в целом возвращаться в этот зал.

Он взял меня за руку. Очень нежный жест с его стороны. А я положила ему свою голову на плечо, потому что она показалась мне враз слишком тяжёлой для тонкой шеи. Голова продолжала гудеть от плохого самочувствия и непрошеных мыслей. Просто хотелось поскорее уйти, лечь под теплое одеяло и сделать вид, что ничего не происходило.

Мы ходили вокруг школы и говорили обо всём на свете. Тод рассказал мне, как впервые попал сюда.

– Я думал, парни выгонят меня с пинками, – отшучивался тогда он, – но, как только они увидели мои габариты, и как я умею играть, то стал своим человеком в их компании за очень короткое время, – рассказал он первое впечатление.

– А я всегда была тихой и неприметной, – поведала я ему свою часть, – я подружилась с Алексом много лет назад и мне этого хватало. Я не требовала кучи поклонников или подруг, потому что, по сути, ненавидела всех этих разукрашенных «Барби», которые одевались так, будто пришли на трассу, а не в школу. В семье я и вовсе вроде белого пятна, – отчеканила я, немного сводя брови.

– Я долгое время наблюдал за тобой, если честно, – рассмеялся Тод, – ты показалась мне милой и доброй, но теперь я понял с каким чудовищем и женщин ненавистницей знаком, – воскликнул он в притворном ужасе. Теперь мы смеялись вместе, в округе были только я и Тод, и больше ни души, будто сами деревья решили не тревожить нас, тихо подслушивая наш разговор.

Я не заметила, как мы дошли до той самой скамьи, где я обычно проводила часы после занятий за книгой в руках. Мы были в саду. Включили лампочки на деревьях в виде фонариков, и я оказалась будто в сказке, даже немного ощутила себя одной из принцесс. Внезапно до меня донёсся звук песни, игравшей на дискотеке. Она была моей любимой. Jessie Ware “Say You Love Me”. Медленная и неприметная, но со смыслом и душой, она всегда заволакивала меня будто в другую мою жизнь, где я счастлива и могу быть собой, позволяющая моим воспоминаниям вновь ожить.

– Потанцуй со мной, – попросила я, на меня накатила романтика.

Его глаза сверкали невозможно ярким голубым цветом. Он согласился и притянул меня к себе, как можно ближе. Я ощущала телом, как моё приближение на него подействовало, а сама будто таяла, как снег под лучами тепла. Я положила руки ему на плечи, и мы стали плавно двигаться по траве. Было немного неудобно, высокий каблук застревал в земле, но даже это не испортило такого чудного момента. Я словно оказалась в детстве, когда папа также кружил со мной по комнате в вальсе и громко смеясь, когда усталость сбивала нас с ног, мы падали к нашей любимой маме.

Наша пара кружила среди деревьев, освещающих нам путь нежным светом фонарей, и я была на седьмом небе от счастья. Мне так нравилось порой отрываться от твёрдой поверхности, когда Тод начинал импровизировать, кружа меня над собой.

– Ты очень красивая, когда улыбаешься, – прошептал он, приближаясь ко мне всё сильнее, пока его губы не накрыли мои.

Никогда прежде я не чувствовала себя столь соблазнительной. Тод провёл рукой по моим волосам, приглаживая, продолжая целовать. Его губы были мягкими и вкусными. Будто его губы оторвали меня от земли, заставляя погрузиться в чувственность данного момента.

Его рука спустилась ниже по спине, я задрожала от наслаждения. А потом крупная ладонь накрыла мой зад, сдавливая в своих объятиях. Из горла вырвался стон, а Тод продолжал неистово целовать. Теперь поцелуй из нежного превратился в страстный и ненасытный. Мой кавалер схватил меня за бёдра и прислонил к одному из деревьев, опуская свои губы к шее, оставляя на ней горячие шрамы, всю жизнь напоминавшие мне о прошедшей ночи. На этом моя сказка закончилась, уступив место страшной реальности.

Мне никогда не было хорошо настолько. Его руки забрались под платье, а губы нашли мои, снова засасывая их и кусая.

– Стой, – прошептала я.

Не понимаю, что меня останавливало, но делать того, что предполагалось после, мне сейчас не хотелось.

– Да ладно, брось строить из себя монашку, – зарычал Тод мне на ухо, неистово покусывая мочку.

Ладонь нащупала мои трусики, и пальцы неистово начали гладить их. Если я сейчас не остановлюсь, то не сделаю этого и потом, о чем буду жалеть оставшиеся дни.

– Хватит, – закричала я и ударила его по лицу, слыша сейчас лишь свое сбившееся дыхание. О боже, я ударила его!

Ошеломлённый парень отпустил меня, и я упала на землю. Ноги меня еле держали, я собиралась уже уходить, но Тод не решился меня отпускать просто так.

– А ну стой, – прошипел он, хватая меня за волосы, резко оттягивая назад.

Тод, тот милый, прилежный парень, который мне понравился, разом превратился в полную противоположность. Он грубо развернул меня, положив спиной на траву, а руки поднимая над головой. Тод был слишком силён, чтобы я могла вырваться из цепкой хватки. Одной рукой придерживая меня, другой он начал водить по моему телу. От щеки к губам, страстно приникая к ним, вторгаясь своим языком в мой рот, потом к груди, сильно стискивая, по животу, к бёдрам. Моё платье испачкалось, приняв грязновато-красный оттенок, словно кровь смешалась с пеплом. Мне вдруг стало очень больно, противно, а слезы стали обжигать глаза. Я впервые в жизни так сильно кого-то испугалась.