Текст книги "Рано или поздно"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Глава 19
Дэн на веранде возился с недавно приобретенным устройством для приготовления барбекю фирмы «Уэбер». Он приехал рано: не хотел, чтобы Элли застала его потным и пахнущим конюшней. Только что он принял душ, надел «ливайсы», кроссовки и голубую рубашку. Закатал рукава.
Дэн пригладил влажные волосы и в который раз спросил себя, почему так остро хочется ее увидеть. Если честно, то и не свидание у них намечалось, а так, встреча старых знакомых. Хотя она красивая.
Ага, вот главное. Элли Парриш-Дювен – сногсшибательная красавица. От этого никуда не уйдешь.
Он вспомнил Элли такой, какой она была много лет назад. Долговязая, в мокром купальнике, продрогшая на ветру. Постоит-постоит и бесстрашно ринется в волны. Она, кажется, носила брекеты. Или нет?
Когда он служил копом, основная проблема его личной жизни заключалась в девушках. Рабочий день был настолько напряженным, что ни сил, ни времени на них не оставалось. Он никогда не понимал, как Пятовски ухитрился жениться и завести четверых детей.
– Любовь, – загадочно сказал ему однажды Пит. – С большой буквы. Она меня любит. А я люблю ее. Вот и все. Конечно, нужно немного уступать друг другу.
Дэн вспомнил свою тираду в ответ:
– Уступки, надо полагать, большей частью касаются Анджелы.
Он знал друга очень хорошо. Тот пропадал на службе день и ночь. И никогда не унижался до халтуры, даже не брал отгулов.
У Дэна же с любовью ничего не получалось. Ему, разумеется, нравились женщины. Особенно помощница окружного прокурора, с которой он познакомился на суде, где свидетельствовал по делу арестованного им бандита. Порой ему казалось, что это Она (с большой буквы). Но у него работа, у нее работа, выкраивать часы для свиданий становилось все труднее. Они встречались до тех пор, пока вопрос не отпал сам собой.
Дэн занимался в спортзале, по утрам делал пробежки, дважды участвовал в нью-йоркском марафоне, причем оба раза занял почетное место в первой четверке. Наполнил квартиру лазерными дисками, книгами (документальная проза о мужественных людях, о тех, кто карабкался по скалам, или пересекал океан в одиночку на небольшой яхте, или совершал походы на Северный полюс). Дэн читал под музыку и думал, что, может быть, когда-нибудь найдет время и силы для подобных приключений.
Все остальное было заполнено работой. Дэн жил ею, дышал ею и даже чуть не погиб из-за нее. Все это так, но он порой грустил по обществу симпатичной, умной женщины. Очаровательный итальянский ресторан, бутылка хорошего вина… Замечательно.
Элли медленно вела джип по тихой улочке, высматривая коттедж Дэна. Желтое платье она сменила на узкие белые джинсы и мягкую белую рубашку, завязанную на талии, и надела мамины жемчуга (привычное украшение). Элли даже нашла время, чтобы должным образом наложить макияж – дома, а не в автомобиле, как всегда. На заднем сиденье лежали два пакета со стейками, салатом, сыром, фруктами, французским хлебом и куском торта, испеченного ко дню рождения Мисс Лотти.
Элли посмотрела на часы и удивилась: «Я приехала раньше, наверное, в первый раз в жизни. Чего это мне так не терпится? Ведь он всего лишь приятель из детства. – Подумав, уточнила: – Ну, не то чтобы совсем приятель, скорее почти. Просто мы знакомы с тех давних пор, когда…»
В восемнадцать лет Дэн Кэссиди выглядел потрясающе. Живот как доска, под кожей – ни капельки жира, одни мускулы. А знаменитые ирландские голубые глаза с длинными черными ресницами, а загорелая грудь, а чресла, упакованные во влажные черные плавки, такие тугие, что девчонки постоянно хихикали.
Элли вспомнила, как прижималась к загорелой груди, когда Дэн тащил ее на берег (она ударилась о серфинг головой). Как извергала на Дэна морскую воду, она тогда проглотила не меньше литра. «Это научит тебя больше никогда так не делать, – заявил он ледяным тоном. – Так и утонуть недолго». Элли улыбнулась. Хочется надеяться, он давно забыл сей не украшающий ее инцидент.
Она поставила машину у коттеджа и взяла пакеты.
Дорожка изгибалась, и из-за густых деревьев дома не было видно. Слышался только рев океана. Но вот деревья расступились. Дом оказался небольшим, белым, с окантовкой цвета морской волны и старинным корабельным колоколом у входа.
Элли переложила пакет в одну руку, ударила в колокол и, сделав шаг назад, вдохнула и выдохнула. Это будет просто ужин со старым знакомым, и ничего больше. Правда, знакомый симпатичный…
Дэн распахнул дверь. Их глаза встретились.
– Привет! – воскликнули они одновременно.
У ног Элли завертелся Панчо. Она посмотрела на пса и улыбнулась Дэну:
– Уверена, вы взяли его, потому что знали, никому больше такой не нужен.
– Он жил в питомнике много месяцев, на следующей неделе его собирались отправить в конуру на небесах. Похоже, он это чувствовал, он посмотрел на меня очень грустно. – Дэн пожал плечами и вздохнул. – Теперь пес считает себя моим должником. – Он взял у нее пакеты. – Вообще-то предполагалось, что угощаю я, а на вас вся остальная работа.
– О нет, сэр. С данного момента мои обязанности заканчиваются и начинаются ваши. – Проследовав за ним на кухню, она начала разгружать пакеты.
Учуяв ароматный дух стейков, Панчо, слегка повизгивая, встал на задние лапы.
– И не надейся, – сурово осадила его Элли. – Ты красивый, несомненно, тем не менее все это предназначено не для тебя.
– Вы серьезно считаете Панчо красивым? – Дэн изобразил на лице великое удивление.
– Он выглядит как линялая подушка, но, видите ли, я неравнодушна к приблудным животным и вообще ко всем беспризорным и одиноким.
– Надеюсь, меня в эту категорию вы включили?
– Как раз наоборот. – Элли рассмеялась и закончила разбирать пакеты. – А вот и самое главное. – Она открыла коробку, в которой оказался большой кусок великолепного торта с надписью «С днем рождения, Мисс Лотти», подобрала отломившийся кусочек, зажмурилась от удовольствия и призналась: – Понимаю, это плохо, но ничего не могу с собой поделать.
– А разве бабушка не учила вас, что нельзя перед едой есть сладкое?
– Нет. Зато она часто повторяла, что нельзя один и тот же торт съесть дважды. В смысле не стоит совмещать несовместимое.
– Что касается меня, то я делаю все возможное, дабы доказать обратное. А вы?
Она в шутливой усталости оперлась руками на раковину.
– Я тоже.
Однако слова прозвучали столь мечтательно, что он поспешил налить ей бокал вина.
– Оно из винодельни высшего класса «Железный конь». Попробуйте и скажите свое мнение.
Она послала ему совершенно наивный взгляд.
– Я сейчас подумала, что очень давно не ужинала с мужчиной. – И рассмеялась. – Конечно, я ужинаю с десятками мужчин каждый вечер. Но это не считается. Вы понимаете, о чем я?
– Понимаю. – Он пристально смотрел на нее. – Это замечательно. Там более мы старые знакомые.
Прилив сменялся отливом. Они медленно пили вино, облокотясь на ограждение веранды, и любовались океаном. На ее лицо упали волосы, их медленно перебирал мягкий ветерок. Дэн заметил на лбу Элли шрам. «Интересно, как она его получила?»
– Может, прогуляемся, пока не стемнело? – предложил он.
Она сбросила кроссовки «Конверс», закатала брюки до колен, сбежала по ступенькам, чуть не сбив Панчо, который путался под ногами, и с криком «Догоняйте!» припустила к берегу.
Он с трудом затрусил вслед.
– Вы только посмотрите на этого старика! – Она остановилась у самой кромки воды, притворившись, будто ждет его целую вечность. – Где Дэн? Дэн-серфингист со стальными мышцами и потрясающей фигурой?
Он широко улыбнулся:
– У вас отличная память. А как насчет того раза, когда вы ударились головой о доску и чуть не утонули?
– О Боже, – простонала Элли, – а я так надеялась, что вы забыли!
– Помню, помню. Абсолютно все. Вот только сомневаюсь, носили вы тогда брекеты или нет.
Она качнула головой, отбросив назад раздуваемые ветром волосы.
– Их поставили позднее. Я рада, хотя бы в этом вы ошиблись.
– А может быть, мне доставляет удовольствие вспоминать вас тогдашнюю? – Она бросила на него скептический взгляд, и он добавил: – Вы были очень милым созданием. Уже тогда, в те времена.
– Врун. Тогда я была похожа на вашего Панчо, такая же лохматая и тонконогая. – Элли улыбнулась. – Побежали вон до тех скал, а? – Она взмахнула волосами и рванула вдоль берега. Он запыхтел сзади.
Добежав до места, Элли развернулась и, уперев руки в бедра, воззрилась на него с негодованием. Однако глаза ее сияли, а щеки пылали. Она чувствовала себя, как в первый день в колледже. В первый день свободы.
Он засмеялся:
– Не смотрите на меня так! Мышцы болят. Сегодня я целый день ездил верхом, причем впервые за много лет. Да и кобыла попалась резвая и игривая, вроде вас, только гораздо мощнее. Она задала мне жару, и теперь у меня болит даже в тех местах, о существовании которых я не подозревал.
– Говорят, верхом на лошади можно добраться до таких мест, куда не заедешь даже на велосипеде.
Элли ласково взяла его под руку, и они неторопливым шагом направились к дому.
– И что заставило вас уйти из полиции? – спросила она вдруг.
– Обыкновенная пуля. Мне, понятно, повезло, она меня не убила, но спустя какое-то время выяснилось, что до скончания веку я обречен на канцелярскую работу. – Дэн пожал плечами. – С того меня и потянуло к простой жизни. Как говорится, назад к природе. Знаете, надоедает каждый день иметь дело с преступлениями, да еще с такими… В общем, о моей работе лучше не распространяться.
Элли согласно кивнула. Наслаждаясь соленым воздухом, она думала, как приятно идти рядом с ним. У нее давно не было никаких свиданий, и хотя это тоже не настоящее свидание, однако…
– А вы? – сказал он. – Я помню, ваша семья была довольно богата. Роскошный особняк, куда он подевался? Где унаследованные сокровища?
Элли остановилась и бросила в волны камешек.
– Особняк пока на месте, в нем живет бабушка. А всего остального нет. Деньги куда-то испарились. Причем прежде, чем попали ко мне. Так что теперь я должна зарабатывать себе на жизнь, как и прочие нормальные люди. – Она убрала с лица волосы и посмотрела на него. – Как говорится, такова жизнь.
– И вы об этом не жалеете?
– Шутите? – Элли засмеялась. – Ясно, жалею. Да еще как! Во-первых, мне бы хотелось содержать бабушку в условиях, к которым она привыкла, а во-вторых, деньги и мою собственную жизнь сделали бы намного легче. – Она тяжко вздохнула. – Но знаете, я бы все равно занималась тем же, чем занимаюсь сейчас. Я хочу достичь поставленной цели. Хотя с деньгами это было бы намного быстрее. Иначе я просто идиотка, понапрасну работающая по восемнадцать часов в сутки.
– Выходит, мы с вами почти в одинаковом положении. Состояние дел на ранчо «Быстрый конь» хуже некуда, и потребуются годы, прежде чем удастся привести его в надлежащий вид. Мне сказали, что это несчастливое место, ни одной бутылки приличного вина произвести не удастся.
– Вам удастся.
– Дай Бог, с помощью Карлоса Ортеги. Это мой винодел. Но возможно, я ошибаюсь, и его просто выперли из местного цирка.
Он рассказал ей о том, как прибыл Ортега. Они поднялись на веранду.
– Как же вы доверились такому человеку?
– Инстинкт. Это все, чем я в данный момент располагаю. Поставил на него, вот и все. Впрочем, как он мудро заметил, у меня не было особенного выбора. А…
Дэн застыл с открытым ртом. Неподалеку от дома Панчо дожирал стейк.
– Чертов пес стащил наш ужин. – Элли с веранды вгляделась вниз.
– Мистер Дэн, оказывается, у вас в доме живет коварный вор. Причем дьявольски смышленый. Он выбрал место и время на редкость удачно. А мы с вами растяпы, оставили стейки на столе. Надо было положить в холодильник.
– Надо вернуть его в питомник, – сердито сказал Дэн. – Но не могу. Он считает меня своим хозяином. Даже по утрам лезет в постель.
– Вы простофиля, Дэн Кэссиди, вот что я вам скажу. Собак, особенно таких, надо воспитывать с самого первого дня, иначе они будут держать вас за «лопуха», и пиши пропало. – Она не выдержала и улыбнулась, глядя на счастливую морду пса, который, насытившись, перекатился на спину и замахал лапами. – Ужасный симпатяга. Ладно, с барбекю не получилось, но я привезла колбасу, салат, хлеб и сыр. Плюс вино. Как вы думаете, нам хватит?
– Вполне, – отозвался Дэн. Они отправились на кухню.
– Забыла спросить, – сказала Элли, нарезая батон. – Вы женаты?
И сразу пожалела, в тот же момент. Должно быть, язык развязало вино.
– Извините, – пробормотала она, – вопрос отменяется.
Дэн прислонился спиной к стене, выложенной белыми плитками, и скрестил на груди руки.
– Сейчас, разумеется, я не женат, но был. И на правах старой приятельницы вы имеете право это знать. Поженились мы очень рано, а через некоторое время тихо-мирно разошлись. Она ни в чем не была виновата, и, мне кажется, я тоже. С нашей стороны это было простое ребячество, глупая романтика. Подобные браки обречены на неудачу. Вот почему я уехал в Нью-Йорк. Хотел стать биологом, а сделался копом. – Он пожал плечами. – Впрочем, я ни о чем не жалею. По-моему, я рожден быть виноделом.
– Как и я создана не для праздной светской жизни, а для ресторанного бизнеса. У меня отец был очень деятельный. – Элли перенесла корзинку с хлебом в гостиную, поставила на кофейный столик. – Может быть, поэтому вы мне и нравитесь.
Дэн осторожно поставил на столик тарелку и засмеялся:
– Я вам нравлюсь?
– Думаю, да, – сказала она кокетливо. – Мне кажется, вы отличный парень. – Она опустилась на пол, покрытый ковром.
Он наполнил бокалы и сел подле нее. Взял кусок хлеба и положил сыр.
– Расскажите о своих родителях.
Элли задумчиво пригубила вино. С одной стороны, можно было бы рассказать очень много, а с другой… Она прожила вместе с ними всего несколько лет, вроде и вспомнить-то нечего.
– Мама у меня была красивая, – произнесла она наконец. – Когда она погибла, мне было пять лет, но я хорошо помню ее улыбку и духи. Французские, «Пиже Фракас». Они пахли, как все лилии, вместе взятые. Я помню запах настолько отчетливо, что не переношу, когда чувствую его от другой женщины. Вот и сейчас: только подумала – и кажется, мама с нами, в этой комнате.
Глава 20
В детстве Элли часто просила бабушку рассказать перед сном вместо сказки что-нибудь о маме и папе и помнила наизусть все ее истории. У Мисс Лотти порой по щекам текли слезы, которые она смахивала мизинцем.
– Когда мама родилась, – сказала Элли, повернувшись к Дэну, – дедушка с бабушкой никак не могли договориться об имени и в конце концов назвали ее Романи, о чем Мисс Лотти потом жалела, потому что мама оправдывала свое имя. В юности она была настоящей цыганкой, безудержной, неугомонной. Такой и осталась. Всегда счастливая, опьяненная радостью жизни и любовью. Бедной правильной Мисс Лотти казалось, что Романи была постоянно влюблена с пятнадцати лет.
После смерти мужа (он скоропостижно скончался совсем нестарым) ей пришлось воспитывать Романи одной, на свой лад, все время надеясь, что рано или поздно дочь утихомирится и выйдет замуж на какого-нибудь респектабельного бизнесмена. Но времена изменились. Это были шестидесятые годы, когда молодежь (по мнению Мисс Лотти) перевернула мир с ног на голову. Они жили сегодняшним днем и по своим канонам.
Потом неизвестно откуда возник Рори Дювен. Без единого цента в кармане, вдобавок на пятнадцать лет старше и разведенный. Романи было тогда двадцать четыре года, и она прилепилась к нему так, что не оторвать.
«Почему?» страдальчески спрашивала Мисс Лотти. «Потому, что я его люблю, ма», – отвечала с улыбкой красавица дочь. Ее светло-голубые глаза озорно поблескивали, она знала: Мисс Лотти не любит, когда ее называют «ма». Почти так же сильно, как и зятя.
Элли сделала небольшую паузу и продолжила:
– Так или иначе, но они поженились. У Романи были деньги, она получила наследство от дедушки, и счастливая пара перепархивала с одного места земного шара на другое, окутанная легкой дымкой марихуаны и благополучия, постоянно посещая приемы и так далее, наслаждалась жизнью. Как любил повторять Рори, жизнь создана для того, чтобы ею пользоваться.
Спустя несколько лет Романи взяла краткий тайм-аут, чтобы родить меня, а затем они снова упорхнули, и я осталась на попечении Мисс Лотти. Иногда, под ее давлением, они брали меня в Европу. Рори ненавидел Калифорнию летом. Говорил, здесь слишком жарко – Элли грустно вздохнула и едва заметно пожала плечами. – Вот так они жили вплоть до того дня, когда белый «бентли» с опущенным верхом неожиданно взбрыкнул и сиганул в скалистый каньон Лос-Падрес. Вместе с ними.
До чего странно, – произнесла она нахмурившись – Я говорю и вижу нас в машине на горной дороге, слышу пение отца. Вот он повернулся ко мне с улыбкой. Я чувствую, как автомобиль смешно дребезжит… Прекрасно вижу их веселые лица, глядящие друг на друга, его голос, он поет, поет… Меня выбросило на обочину. И я сидела на траве до тех пор, пока не появились люди. Лицо было поранено, особенно лоб, а на теле ни единой царапины.
Элли поежилась. Может быть, от печальных воспоминаний или потому, что подкрадывался туман. Дэн закрыл окна и затопил камин. Дал ей свой свитер и вернулся на ковер. Элли, утеплившись, уютно устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Свитер был теплый, мягкий и сохранял его запах.
– Не знаю даже, почему я вам это рассказываю. – Элли взглянула на Дэна через кофейный столик. – Я ни с кем не вспоминаю родителей, только с Мисс Лотти и Майей. Кому это интересно? Но знаете, у меня все время такое ощущение, будто из памяти выпало что-то важное, связанное с катастрофой. – Она надолго задумалась. – Но похороны я хорошо помню. Это было одно из самых важных событий в истории Монтесито, так захотела Мисс Лотти. Вокруг церкви и особняка «Приют странника» лежали белые розы. Она нарядила меня в симпатичное белое платье из органди, дала черные лаковые туфли «Мэри Джейнс»,[4]4
«Мэри Джейнс» – торговая марка кожаных туфель для девочек, как правило, на низких каблуках с застежкой сбоку.
[Закрыть] будто я отправлялась на танцы. А сколько народу собралось на кладбище! Когда гробы опускали в могилу, хор пел «Вперед, Христово воинство!». Я плакала. Не верилось, что родители, такие живые, такие любящие жизнь, просто взяли и умерли. Я все время ждала, что они вот-вот выйдут из-за какого-нибудь дерева и крикнут: «Сюрприз, сюрприз», – словно вернулись из очередной поездки.
Пришлось привыкать к их отсутствию. Еще долго в снах меня преследовали скрежет разрушаемой стали и звон бьющихся стекол. А после глубокая, бесконечная тишина. Как будто все вокруг, включая птиц, замерло в шоке.
Когда я достаточно подросла, Мисс Лотти рассказала, что Романи прокутила состояние, накопленное тремя поколениями Стамфордов. За десять лет шикарной жизни, мотаясь по миру на чартерных авиарейсах первого класса и роскошных яхтах. Они окружали себя роскошью, потому что, как любил повторять папа, жизнь создана для развлечений, пока есть деньги, нужно получать удовольствия. Такова была их философия… Они даже погибли в автомобиле, который стоил сто тысяч долларов.
– Я вам очень сочувствую. – Дэн наклонился через столик и взял ее за руку. – Остаться сиротой в малом возрасте…
Огонь в камине озарял их мягким красноватым светом. Углы комнаты прятались в темноте. Доносился негромкий рокот океана. Элли словно с облака обозревала свое детство, даже то, о чем предпочитала не вспоминать. На нее внимательно смотрели добрые глаза Дэна.
– Я слишком рано увидела смерть, – прошептала она. – Был еще один ужасный случай. С бабушкой. – Она заколебалась, продолжать или нет. Решилась. – Об этом я вообще никому не рассказывала, даже Майе. Мисс Лотти буквально приказала мне стереть тот вечер из памяти, как мел со школьной доски. Никогда ни с кем, ни при каких обстоятельствах не вспоминать его. Я пыталась забыть, но тщетно. – Глаза Элли наполнились пережитым страхом. Дэн глотнул вина.
– Если трудно, не рассказывайте. Не надо.
Но Элли было необходимо выговориться. Слишком долго страх точил ее исподволь.
– Это случилось через несколько недель после трагедии. Мисс Лотти всегда укладывала меня спать сама. Вначале читала сказку или рассказывала о родителях, потом гасила свет и тихо уходила. Я сразу начинала плакать… Не представляю, откуда она взяла силы пережить смерть Романи и всегда быть со мной бодрой и веселой. Наверняка тоже плакала перед сном. В общем, для меня было мукой оставаться одной в спальне…
Элли увидела себя на узкой французской кровати в виде саней, еще маминой детской. Шторы на окнах не задернуты. Мисс Лотти по «соображениям здоровья» оставляет одно окно открытым, не важно… идет дождь или падает снег. Считала, ребенку во время сна нужен свежий воздух. Элли слезает с высокой кровати и бежит, босая, в пижаме, по коридору к Мисс Лотти.
Поворачивает дверную ручку и заглядывает в комнату. Если бабушки там нет, Элли подходит к балюстраде и смотрит вниз.
В нижнем холле горят все лампы. Там тепло и весело, не то что в спальне. Ухватившись за дубовые перила, она медленно спускается по широким пологим ступеням и направляется туда, где скорее всего находится Мисс Лотти. В библиотеку.
Элли тихо усаживается в кресло у двери, в огромное китайское кресло, которое Мисс Лотти называет «трон мандарина», и наблюдает, как бабушка распечатывает конверты, читает письма, пишет или разговаривает по телефону. Некоторое время Мисс Лотти притворяется, что не замечает внучку, затем вдруг поднимает голову, ловит взгляд внучки и говорит: «А теперь, детка, тебе пора уходить. Уже поздно. Давай я отведу тебя наверх и снова уложу. Только пообещай, что будешь спать».
Грустно кивнув, Элли обещает. Маленький дивертисмент с тиканьем часов, потрескиванием поленьев в камине, скрипом пера, снующего по толстой розовой писчей бумаге, действует успокаивающе, после чего она быстро засыпает.
Так было всегда. Но только не той ночью. Из полуоткрытой двери библиотеки раздавались голоса. Элли сперва с интересом посмотрела на гостя, затем по привычке, незамеченная, заняла излюбленное место. Через тонкую пижаму гладкое полированное дерево холодило. Элли поежилась. О чем спорят бабушка и гость, она не понимала.
Неожиданно гость встал. Посмотрел на Мисс Лотти сверху вниз и начал кричать жестким, злым голосом. Элли никогда прежде не слышала, чтобы кто-нибудь так грубо обращался к бабушке. Затем он прыгнул и схватил Мисс Лотти большими руками за горло. «Сука, стерва, старая стерва, я до тебя доберусь и получу то, что мне причитается…»
Элли крепко стиснула подлокотники кресла. Ее охватила паника, глаза расширились от ужаса. Потрясение было настолько велико, что она онемела. Лишь через минуты смогла пролепетать: «Ба… Ба…»
Гость повернулся и увидел ее. Их глаза встретились, и она сжалась в кресле, парализованная злом, заключенным в его взгляде. Потом пронзительно завопила.
В библиотеку ворвались охранники с оружием, Густав и шофер. Они молниеносно повалили его и заломили руки за спину, прижав лицом к ковру.
Мисс Лотти медленно пересекла комнату и остановилась перед названым гостем, глядя на него сверху вниз. Она была бледная и вся дрожала. Но не от страха – от гнева.
Вбежала Мария. Сгребла Элли в охапку и вынесла прочь, всхлипывающую, испуганную.
Спустя какое-то время в спальню пришла Мисс Лотти. «Это был сумасшедший, – объяснила она. – Его увели, и я хочу, чтобы ты навсегда о нем забыла. Он больше никогда нас не побеспокоит. Обещай мне, Элли, что забудешь это происшествие и никогда никому о нем не расскажешь».
– До нынешнего дня, – Элли посмотрела на Дэна, сидящего напротив со слегка прикрытыми глазами, – я обещание держала. Что они не поделили, я по малости лет не поняла, знаю только, ей угрожала смертельная опасность. Она сама мне потом сказала, это просто счастье, что в тот момент я оказалась в библиотеке.
– Вы когда-нибудь спрашивали у нее, кто это был? – Элли отрицательно покачала головой:
– Я же сказала, мы больше никогда это не обсуждали. – Дэн вздохнул:
– Поистине ужасный для вас выдался год, для пятилетней. И надо отдать должное вашей бабушке, она помогла вам его пережить.
В камине треснуло полено.
– Я вас, кажется, заговорила. – Элли сглотнула зевок – Вы очень благодарный слушатель. – Она протянула ему руку. – Теперь мы настоящие друзья. Верно?
– Верно. – Он пожал ей руку. Рука была крепкой, надежной. – И как друг я, во-первых, предлагаю перейти на ты, а во-вторых, запрещаю тебе садиться за руль. Ты слишком много выпила, к тому же устала. У меня есть удобная постель и абсолютно чистые простыни. Все это в твоем распоряжении. Пожалуйста, оставайся на ночь. Элли отрицательно мотнула головой:
– Не могу. – И, не удержавшись, зевнула. – Извините, должно быть, на меня подействовал морской воздух. – Откинулась на спинку дивана, пробормотала: – Нужно вернуться домой. Завтра у меня в восемь встреча с поставщиками.
Дэн улыбнулся и отвел ее в спальню. Когда он через несколько минут постучал, чтобы взять для себя одеяло, Элли не отозвалась, потому что спала глубоким сном. Впрочем, он так и предполагал. Поправив на ней плед, Дэн позволил своей руке на секунду задержаться на ее мягких волосах. Бодрствующая Элли была воплощенной женственностью, однако у спящей был вид невинного младенца. Дэн взял одеяло и тихо удалился.
Он вышел на веранду и вгляделся в подернутую туманом луну. Рядом плюхнулся Панчо, положил морду на лапы и смежил веки. Дэн стоял долго, глядя в ночь, прислушиваясь к мягким ударам волн о берег, думая о женщине, спящей в его кровати, и о тяжелом пути, который ждет их обоих. Затем вернулся в дом, лег на диван, укрылся одеялом и заснул.
Он разбудил ее рано утром.
Элли рывком села, пробежав в смятении пальцами по спутанным волосам.
– Который час?
– Шесть. У тебя есть время принять душ и выпить кофе с тостами.
Она улыбнулась, склонила голову набок и посмотрела ему в глаза:
– Спасибо, Дэнни-бой.
– Не за что, мэм, – нашелся он, отметив про себя, что будет очень трудно остаться для Элеоноры Парриш-Дювен только другом.
