Текст книги "В этот раз в следующем году (ЛП)"
Автор книги: Элисон Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 5
Диллон получил то, что хотел. Он вернул Бренну обратно в дом до того, как она спросила, чем он занимался в амбаре. Он мог говорить с ней о войне, о жизни до войны, но о жизни после он никогда и никому не рассказывал.
Жизнь, которую он сейчас проживал, хоть и существовал, словно на автомате, казалась лучшим способом скоротать дни.
Подъем на рассвете, кофе и завтрак, встреча со Странником и несколько кругов верхом. Большинство дней он проводил в клинике, отрабатывая вечерние смены. Затем он работал в амбаре, пока от утомления не падал на кровать. Не то чтобы он сразу засыпал, как только касался головой подушки, но он был врачом и знал, отдых нужен как ничто другое.
Он нашел инструменты для работы по дереву за коробками с книгами, когда разбирал вещи отца. До этого момента он совершенно забыл о том, что его отец мастерил полки, которые он использовал в клинике и качели на крыльце, которые поскрипывали от любого веса. Также забыл об игрушках, которые отец вырезал для детишек с гор, пока, убираясь и наводя порядок, не наткнулся на незаконченный меч пирата. Ища связь.
Пытаясь найти прощение.
Достаточно.
Он открыл холодильник.
– Блинчики? Яйца?
– Если ты уже поел, я могу сама себе приготовить, – сказала Бренна, снимая с плеч пальто. – Я не хочу вклиниваться в твое расписание.
Его расписание просто жаждало перестройки.
– Я достаточно давно перекусил ломтиком кукурузного хлеба и кофе.
– Тогда позволь мне приготовить. – Она подошла к нему, остановилась, и вопросительно изогнула бровь. – Разве что у тебя числится в пациентах тот, кто в благодарность готовит для тебя.
Интересно было то, что она все еще игнорировала его резьбу по дереву. Он задумался, сколько еще времени пройдет, пока она не заметит то, что и так всем очевидно.
– Нет. Добро пожаловать на кухню. Я пытаюсь готовить по минимуму, насколько это возможно.
Затем он отошел от холодильника, а она заглянула внутрь.
– Потому что ты не умеешь или потому что не хочешь?
Он фыркнул.
– Потому что я справляюсь с готовкой хуже, чем с пациентами. И потому что большую часть времени мне не нужно этого делать.
– И почему же? – спросила она, доставая яйца и бекон. – Бартер?
– Да, частично. – Он оторвал взгляд от ее зада. Подавляя свое желание. – Но ребята много приносят разных блюд. У меня полностью забита морозильная камера. Словно я в каком-то списке или в чем-то такого рода.
Расставив еду на столешнице, она указала на него пальцем.
– Я точно знаю, в каком ты списке.
– Да?
– Конечно. Самый завидный холостяк в горах.
– Не думаю, что это так.
Ее взгляд указывал на то, как сильно он заблуждался.
– У этих ребят, которые приносят еду, есть дочери? Одинокие дочери, созревшие для брака?
Он почувствовал себя виноватым за упоминание этого списка.
– У некоторых.
Она глубокомысленно кивнула.
– А остальные свободные женщины? Молодые вдовы? Даже разведенные?
Он не ответил.
– Так и знала. Ты крупная рыбеха. – Она нахмурилась, снова наклонилась в поисках сковородки, положение ее тела заставляло его страдать. – И самое интересное, почему бабушка не рассказывала мне о тебе, ведь она постоянно спрашивала о моей личной жизни.
От сожаления он потер лоб.
– А у тебя есть личная жизнь?
Она повернулась, ее глаза горели от любопытства.
– А у тебя?
Он обдумывал ее слова.
– У меня морозилка забита запеканками, если это считается.
– Тогда у тебя дела намного лучше моих, – ответила она, заливаясь смехом.
Он с трудом поверил в это. Она была умна, энергична, ее задница была такой же великолепной, как и ее ноги. Она заставила его смеяться за последние несколько часов больше, чем кто-либо в течение долгого периода времени. Она также заставила его многое обдумать и погрузиться в прошлое, которое и привело его сюда – в то время как он избегал всего этого, потому что от этого ему не становилось легче.
И, да, ему нравилось, как она выглядит. Очень.
– Парни, с которыми ты встречалась, не готовили?
Встряхнув головой, она вытащила пару полосок бекона из упаковки и разложила их на сковороде.
– И что же это были бы за парни?
– Ты ни с кем не встречаешься?
Она повернулась к нему и спросила.
– А ты?
– Нет, но…
– Вот именно.
Он скрестил руки на груди, оперся бедром о край стола.
– Почему ты не встречаешься?
– Ты первый ответь, – сказала она, поднимая палец.
– У меня нет времени.
– Как и у меня.
– Работа медсестры не занимает весь день.
– Да? У меня постоянные часы, и часы волонтера, затем я преподаю, веду проекты и даю частные уроки. Оставшееся время я провожу за домашними делами, встречами с друзьями. Читаю, сплю. Обычные дела.
– Значит, ты все же куда-то выходишь.
– С подругами, да. И у меня есть пару друзей, которые меня сопровождают. Но я завязала со свиданиями вслепую после парня, который расплатился за ужин и сводил меня в кино, и ожидал моей оплаты в постели.
Он не знал, что ответить на это. Он знал мужчин, которые думали так же. Это словно расплатиться чеком, взамен на то, чтобы получить внимание женщины. Он наслаждался женщиной в постели так же, как и остальные, но он никогда не предполагал или намеревался, и определенно не обменивал секс на бартер, как поступал с другими услугами.
Но это был он. Он все еще не понимал ее.
– А что со свиданиями «не вслепую»?
– Ты спрашиваешь так, словно встретить кого-то проще простого.
Он пожал плечами.
– Прости. Не хотел попасть в больное место.
Она уронила вилку, которую использовала, чтобы переворачивать бекон, и жир попал на плиту.
– Ох, теперь отсутствия свиданий – это больное место?
Это заставило его улыбнуться.
– Мне закончить с беконом?
– Я в порядке. Просто подумала, что мы… – она взяла вилку и указала ею, – …и под «мы» я подразумеваю общество, не ты и я… Я подумала, что мы прошли тот период, когда женщину считали какой-то ненормальной, если она не была привязана к мужчине.
А вот и больное место.
– Ты не ненормальная, Бренна. Прошу прощения, если ты так восприняла мой интерес к тому, что ты не ходишь на свидания.
Она плотно сжала губы, и перевернула кусочки бекона, проверяя каждый и снимая уже хрустящие на бумажное полотенце.
– Не стоит извиняться. Я их достаточно наслушалась, или слушала, прежде чем распрощалась с друзьями, которые преследовали меня из-за моего одиночества.
– Одиночество – это хорошо.
Она повернулась и уставилась на него.
– А теперь ты меня опекаешь?
А она колючая. Колючая и милая, хотя и опасная с вилкой и скворчащим беконом в руках.
– Прости. Я не о тебе.
– А хочешь правду? Вот почему я не хожу на свидания, – сказала она, эмоционально взмахнув руками. – У меня туго с общением. Обычный флирт мне по зубам, но проявление чувств не моя стихия.
Он обычно мог флиртовать.
– То есть, если я захочу тебя поцеловать, у меня будет больше шансов, если я спрошу об этом в лоб?
Один стук сердца. Два.
– А ты спрашиваешь?
Он заметил, как бьется жилка на ее шее.
– Не знаю. Думаю, это не самая лучшая идея, когда у тебя в руках вилка.
Время застыло между ними, словно кто-то остановил часы, вторая рука потянулась к еще одному шрама на лице прежде, чем остановится. Диллон оставался на месте, ожидая выбора Бренны, ее взгляд искал его… тик-так.
Здесь не место и не время для притяжения. Они были заметены снегом, и определенно у них было минимум вариантов, как держаться друг от друга подальше. Ему не стоило втягивать ее в беседу, которая могла изменить их отношения.
Ведь, что бы ни случилось дальше, этот момент всегда будет стоять поперек дороги.
Он все еще ждал, когда Бренна оторвет взгляд и выключит газ под сковородой с беконом.
Она положила вилку на бумажное полотенце рядом с остывающими полосками бекона, вытерла руки о заднюю часть джинсов и заправила волосы за уши. Ее грудь вздымалась и опадала от дыхания, а сердце Диллона билось быстрее.
Развернувшись, она отошла от плиты, и, сделав еще один шаг, стала ближе к нему.
Она двигалась медленно, хотя он и не думал, что ее медлительность определялась сомнениями. Бренна Китинг не врежет ему, словно какая-то сумасшедшая, у которой проблемы с головой.
Он обхватил пальцами край столешницы, сдерживая себя, чтобы не потянуть к ней руки и не притянуть её к себе. Он знал, что был пещерным человеком, но это могло подождать. Это было шоу Бренны. Его задачей было следить за ней, игнорируя похоть, обвивающую его позвоночник.
Ее взгляд все еще был прикован к полу, пока она подходила к нему. Она медленно подняла голову, поднимая взгляд от его ступней, по ногам, скользя между бедер, по пряжке ремня, неспешно задержав его на груди и на впадинке между ключицами.
Он пытался не сглотнуть, не облажаться, смотря на то, как она наблюдает за движением его мышц, прежде чем ее взгляд поднялся к его губам. Она задержалась на них, прикусывая нижнюю губу зубами, затем, наконец, посмотрела ему в глаза.
– Ты уверен? – ее хрипловатый голос задел его за живое.
Он слегка кивнул ей в ответ. Он не доверял своему языку. Он скажет ей что-то не то, и спугнет. Он хотел ее именно там, где она была, делая то, что она и делала, даже если она и вовсе не собиралась что-либо делать.
Она приподнялась на носочки, ее ресницы опустились. Он ненавидел это. Он хотел смотреть ей в глаза. Но в этот миг ничто больше не имело значения.
Это был первый контакт, который одурманивал, кружил и искрил, который испепелял. Ее губы были мягкими, как он и ожидал, но они двигались с определенной целью. Она не играла или дразнила, или прощупывала почву.
Этот поцелуй был реальным, и она была серьезна в своих намерениях.
Диллон задумался о том, что происходило у нее в голове, но он думал считанные секунды, потому что, все-таки, был мужчиной, а она прижималась своим телом к нему. Прошло много времени с тех пор, как он ощущал нечто, подобное этому.
Он не мог дать этому определение, но не хотел останавливаться. Вместо этого, он отвечал на ее поцелуй, скользя по ее губам и нежно обнимая. Он сдерживал себя, моля о большем. Все должно было происходить не так быстро, пусть даже он и хотел чувствовать ее обнаженное тело под своим.
От этой мысли ему стало еще труднее. Словно прочтя его мысли, она приоткрыла рот, приглашая его сделать то же самое и пустить в ход язык. Ей не пришлось просить дважды, он, не задумываясь, сделал это. Природа взяла верх. Он просто сдался.
Он усилил хватку, его руки опустились по ее спине к карманам джинсов. Он глубоко засунул пальцы, чтобы прижать ее к себе. Она поерзала, подталкивая его к большему, и обвила руками его шею, одной ладонью обхватывая затылок. Ее пальцы ласкали его там, а язык скользил вокруг его языка.
Жар между ними усилился, переходя в туман, сотканный из похоти и неизведанности. Он не ожидал этого, никогда не ожидал, что встретит ее, но будь он проклят, если спросит о происходящем, или остановится, чтобы понять, что именно происходило. Ведь именно это делало его живым.
Клубок нервов в основании его позвоночника сжался, желая большего. Как же близко она была, должно быть даже чувствовала, как наливался желанием его член, как он увеличивался, твердел. И когда она прижалась к нему и выдохнула у его губ, он получил свой ответ. Он впился пальцами в ее попку, желая сорвать джинсы и прикоснуться к ее коже.
Затем поцелуй изменился, превращаясь в неистовый, жадный, он сильнее прижимался к ее губам, движения его языка стали лихорадочными. Его мысли мчались со скоростью света, но он не мог уловить их смысл. Все, что он знал, был этот поцелуй, и их переплетенные тела. Он хотел ее. Она хотела его. Он чувствовал это. Он улавливал этот аромат.
Он вытащил руки из ее карманов, и приподнял край ее футболки. Когда прикоснулся к ее обнаженной коже и расстегнул лифчик, ее плечи напряглись, и она сделала один шаг назад.
Этого было достаточно.
Она не готова отправиться в это путешествие. Не сейчас. Не с ним.
– Прости, – пробормотала она, возвращаясь к плите и вилке, когда подняла ее, у Бренны руки тряслись. – Я не понимаю, почему это вообще показалось хорошей идеей.
Он прочистил горло, заставил притихнуть эрекцию, хотя напряжение в помещении удерживало его на взводе, а кровь кипела. Он сжал губы.
Вилка опять звякнула, и она положила ее на стол.
– Думаю, мне стоит перенести свои вещи из гостиной и переодеться во что-нибудь чистое. Может, постираю эти, если это не проблема.
– Стиральная машинка и сушилка в кладовке за этой дверью. – Он кивнул в сторону выхода из кухни, хотя она по-прежнему смотрела на сковороду с беконом, а не на него.
– Спасибо, – ответила она, ее голова была опущена, когда она выходила из кухни, а он остался стоять на месте раздумьях, как после этого они должны были прожить оставшуюся неделю.
Глава 6
Ой. Ой. Что вообще это было?
Что было с ней не так? Что она сделала? Где были ее мозги?
Почему этот поцелуй должен был быть не таким, как все остальные? И с кем? Диллоном Крейгом – мужчиной с ношей, которая была ей не по силам?
Мужчиной, которого по желанию бабушки она даже не должна была знать.
Привалившись к двери, Бренна прижала пальцы к своим губам, к груди и крепко сжала бедра, но все еще чувствовала его. Она чувствовала его всем телом, с каждым вдохом ощущала его аромат и вкус, когда скользила языком по губам.
Черт возьми, она не имела права целовать мужчину, в постели которого спала!
Отношения между ними и без того были напряжены. Теперь все станет еще хуже. Она должна найти способ добраться до бабушки. И тогда она задумалась, что подумала бы она, если бы узнала, где Бренна укрылась от бури?
Импульсивно она схватила телефон с прикроватной тумбочки. Батарея была разряжена, как и сказал Диллон. От этого ей стало немного легче. Он не соврал ради того, чтобы удержать ее здесь. Но ему и не нужно было врать, или все-таки нужно было, когда она явно была готова на авантюру.
Она плюхнулась на середину кровати и уставилась в потолок. Затем нахмурилась. Как и в доме бабушки, у Диллона над постелью был вентилятор. Лопасти неподвижно висели, кончик каждой был резной, и дата сливалась с затейливым узором. Каждая лопасть была украшена одинаково. Но даты были разными, а у основания лампы были вырезаны все даты, которые были ранее две тысячи седьмого года.
То, что она утром увидела в амбаре Диллона, не оставило сомнений, что свою работу он выполнил. Когда она неустанно задавала ему вопросы, то ее сердце разрывалось от его загнанного взгляда, и это все, что имело значение. Но теперь, она хотела знать, что же значат даты. Вряд ли он расскажет ей хоть что-то после поцелуя.
Ее мозги, наверное, немного подморозило. Другого объяснения просто и быть не могло. Она не целовалась с незнакомцами. Она не подстрекала, не бросала вызов и не позволяла им разрешать ей извиваться вокруг них. И, нет, она не совсем извивалась вокруг него, но Боже, она так хотела этого.
Бренна прижала оба кулака ко лбу и застонала. Она была завалена снегом с мужчиной и зависела от его гостеприимства, но не прошло и двенадцати часов, как она сошла с ума. Застряла в этой замороженной истории. Время, проведенное в снежном плену, стало причиной ее странного поведения.
Если не считать того, что она в это не верила. Диллон был причиной ее поведения. То, что ее к нему тянуло. Ей было интересно, кем он был, и почему бабушка держала информацию о нем в секрете. Она испытывала сочувствие к тому, через что ему пришлось пройти за границей, и чего ему стоило вернуться в цивилизованный мир. Ей был интересен смысл его творений. А теперь и поцелуй.
Ох, и этот мужчина умел целоваться. Тыльной стороной ладони она прикоснулась к губам, ощущая его прикосновения и то, как кололась его щетина, чувствовала мышцы его шеи и плеч, кончики коротко стриженых волос, жар его рук.
Честно говоря, ей не хотелось его останавливать. Прикосновение его кожи к ее, его пальцев к ее лифчику шокировали, и она замерла – неподвижными стали ее спина, плечи, наклон головы. Почему такая ее реакция не отпугнула Диллона?
Но что сделано, то сделано, не могло и речи быть о том, чтобы прятаться в спальне все ее пребывание здесь. Во-первых, не она одна увернулась и сбежала, когда обстановка накалилась. Во-вторых, она умирала с голоду.
Она села, поднялась с постели и схватила большую сумку, чтобы разобрать вещи. Выбрала другую пару джинсов и красный рождественский свитер, который бабушка связала ей в прошлом году. Пряжа была из мягкого шелковистого мохера, а оттенок идеально подходил к ее цвету волос, кожи и глаз.
Нужно было принять душ, вымыть голову и нанести свежий макияж, и она будет готова закончить приготовление завтрака, который бросила ради умопомрачительного поцелуя. Также она надеялась, что сможет убедить Диллона Крейга, что она не такая дрянь, какой, вероятно, он ее считал.
Бренна приготовила завтрак в одиночестве, съела его одна и вымыла посуду. И хотя она растянула это на час, ее хозяин так и не появился, не дав ей шанса в чем-либо себя убедить. Ладно. Будь что будет, раздумывала она, расхаживая по хижине и выискивая чем бы заняться.
Она предположила, что он вернулся в амбар, или, возможно, сейчас работал в клинике. Разыскивать его, чтобы не оставаться в одиночестве, казалось очень плохой идеей, особенно когда шторм пошел на второй виток. Шквальный ветер с грохотом бил в окна, и от его порывов огонь в камине плясал. Она поняла, что электричество было временным явлением в этом мире.
По крайней мере, у Диллона был генератор. У него так же было и телевидение, но кроме помех на экране телевизора ничего не показывало. Она даже не заморачивалась по поводу своего портативного компьютера; использовать в этих условиях смартфон в качестве точки доступа было бесполезно. У нее была электронная книга с сотней загруженных произведений, так что она расположилась в углу дивана, чтобы погрузиться в мир фантазий.
Одна книга, затем и вторая не привлекли ее внимание. Едва ли это было удивительным. Ее внимание целиком и полностью было сосредоточено на поцелуе, и попытка переключиться на что-то другое была тяжелой задачей. Если бы она была у бабушки, у нее не было такой проблемы.
Она пекла бы печенье и украшала елку. Она купила новые леденцы-палочки и украшения в виде кексов с присыпкой из стекляруса, чтобы продолжить съедобную тему декора на елке. Ей было интересно, ставил ли Диллон елку.
Вокруг был целый лес, как и у бабушки. Тот или иной знакомый всегда приносили бабуле елку, и как только наступало Рождество, Бренна и бабушка не оставляли ни единой ветки без украшения. Они нанизывали попкорн и клюкву, делали отверстия в печеньях перед выпечкой, чтобы потом продеть в них ленту и украсить ими елку.
Она посмотрела на парадную дверь и задумалась, как далеко придется идти, чтобы найти подходящее дерево.
Это было Рождество, черт побери, и без ели, выпечки и недели вместе с бабушкой все будет совершенно иначе.
Хотя она и не могла винить себя за произошедшее – она не превышала скорость, слушала прогноз погоды – и теперь могла лишь строить догадки. Что если бы она выехала из Роли на десять минут раньше, или позже? Что если бы она подумала о состоянии дорог, а не о предстоящем переезде? Что если бы она ехала, несмотря на то, что в машине было жарко, а не потянулась к терморегулятору?
Она закрыла глаза, встряхнула головой, снова посмотрела на дверь и поняла, что у нее не было и шанса срубить дерево, разве что ей придется пойти в амбар за пилой или топором. К тому же, ей придется соорудить подставку и дай Боже, чтобы у нее не случился приступ аллергии на древесную пыль.
Но возле двери стояла семифутовая вешалка для одежды, как она насчитала, с восьмью крюками…
У нее были ленты, украшения и крючки, и, конечно же, она смогла бы найти еловую шишку или даже две, не заблудившись в лесу. Если Диллон будет возражать, она все это снимет, хотя, если он не какой-то там Гринч1, то она не могла придумать ни одной причины, почему бы ему не понравилось.
Хоть какое-то подобие Рождества в доме поможет ей пережить эти дни, а он будет полнейшим скрягой, если откажет девушке, которая скучает по своей бабуле.
Поцелуй Бренны все еще был на его губах, когда Диллон стряхнул снег с ботинок на пол прихожей, отряхнул пальто и повесил его на крючок, чтобы оно высохло. Затем остановился, вдохнул, и был готов поспорить, что уловил аромат выпекающегося сахарного печенья.
Друзья и семьи пациентов приносили ему больше выпечки, чем один мужчина мог вообще съесть. Он оставлял печенье и брауни в клинике для остальных. Съедал пару кусочков пирога и тортов, некоторые замораживал, а остальное выбрасывал.
Но с тех пор, как он уволился после смерти отца, съехал с дома и поселился в этой хижине, за два года, что он прожил здесь, никто никогда не пек на его кухне. Он был уверен, что у него даже не было противней.
Мысль о том, что Бренна делает…
Он знал, что скрипнула дверь, и она услышала, как он пришел, но все еще старался тихонько проскользнуть и понаблюдать за ее работой. Глупо, правда, но он не отрицал, что словно пещерный человек наслаждался присутствием женщины, особенно этой, которая готовила на его кухне после того поцелуя.
– Надеюсь, ты не возражаешь, – сказала она прежде, чем он успел взглянуть на нее. – Я читала пока мои глаза не устали и должна была чем-то заняться.
Он полностью открыл дверь, впуская поток холодного воздуха из прихожей, и закрыл ее за собой. Ее волосы были убраны в пучок, и темные пряди волнами ниспадали на плечи. Щеки раскраснелись от жара плиты, а губы растянулись в улыбке от воспоминаний.
Он знал об этом, поскольку Донота рассказала об их Рождественской пекарской традиции.
– Нет. Не против. Пахнет вкусно, на самом деле.
– Я сделала лишь половину порции, чтобы не использовать всю имеющуюся муку.
– Думаю, там целый мешок в морозильной камере.
– Да, я заметила его, когда искала запеканку на ужин, не хотела самовольничать, как прежде.
– Запеканки для того, чтобы их ели, это основной продукт питания. И печенью я всегда рад. И ты совсем не самовольничала.
Бренна так и не взглянула на него; рукава свитера были закатаны до локтей, и при помощи стеклянного стакана она раскатывала небольшой кусочек теста. Сейчас она также не посмотрела на него. Но остановилась, и ее улыбка, от которой у него у него захватило дух, начала угасать.
Она потерла нос.
– Дело не только в печенье и запеканке.
Он работал в амбаре около четырех часов. Не заметил, в котором часу вышел из дома, и только сейчас обратил на это внимание, потому что был паршивым хозяином и оставил ее одну так надолго. Он не подумал о том, что ей было нечем заняться.
Так что же кроме выпечки он мог ожидать?
Он проследил за наклоном ее головы, оттолкнулся от двери и направился из кухни в гостиную. Сначала он этого совсем не заметил. Огонь в камине ярко горел, освещая комнату, где его одеяла были сложены, а не перекинуты через спинку дивана.
Телевизор был выключен, книги сложены на полке в своем обычном хаотичном порядке. Она не трогала его хаос… его очки для чтения лежали на кофейном столике, а под ними были сложены карты его пациентов, пустая чашка кофе стояла сверху… и ему понравилось, что она оставила все, как было.
А вот когда он взглянул на дверь, то и увидел вешалку.
Белые и красные ленты украшали ствол и крюки, где в последний раз, как он видел, висели пальто. Блестящие стеклянные кексики свисали на ленточках, и дополняли развешанные шишки с привязанными к ним ароматными еловыми веточками.
На верхушке располагалась его ковбойская шляпа, черная бобровая опушка была украшена той же красно-белой лентой.
Гроздь шишек в форме звезды лежала в складке, которую он сделал по своему вкусу и потратил на это уйму времени.
– Я не повредила твою шляпу, или вешалку. Я могу снять все это, если пожелаешь…
– Нет. Оставь.
– Уверен? Я не возражаю, чтобы снять все это.
Она настаивала. Он мог с уверенностью определить это по тону ее голоса. Вот это все и меняло.
– Возможно, ты даже не празднуешь Рождество. Я не подумала…
Он повернулся к ней прежде, чем она успела уговорить себя снять украшения, потому что внезапно для него стало важно, чтобы она этого не сделала.
– Бренна, поверь. Все в порядке.
Она мельком взглянула на него и перевела взгляд на единственное праздничное украшение, которое когда-либо было в его хижине. И пока он смотрел, уголки ее губ опустились, подбородок задрожал, а глаза стали красными и заблестели от слез.
– Я скучаю по бабуле. Каждый год, сколько я себя помню, и особенно когда мои родители переехали в Малайзию, это было наше время. Мое с бабулей. И в следующем году я могу не вернуться. Если бабуля все еще будет здесь.
Отлично, черт возьми.
– Не говори так.
– Почему? Я часто об этом думаю. – Она обхватила талию руками. – Стараюсь не впадать в меланхолию, просто реально смотрю на вещи. Вот почему это Рождество так много для меня значило, а теперь этого не случится. – Когда прозвучал звук таймера, она пошла на кухню, чтобы вытащить печенье из духовки.
Диллон еще немного пристально разглядывал вешалку, и поклялся именами тех людей, которых потерял, что Бренна не пропустит это Рождество.
