Текст книги "Стоит ли верить сердцу?"

Автор книги: Элисон Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

– Эй, Пэриш! Сколько пальцев я показываю?

Услышав голос Расти, Пэриш отступил от коня, которого расседлывал, и обернулся к приятелю. Обе руки Расти были заткнуты за пояс.

– Одна из шуточек, которую дети принесли из школы?

– Нет, проверка твоего зрения. – Расти был серьезен. – Ты сказал, что она нормальная.

– Я преувеличил.

– Но это же смешно! Приятель, она просто красавица!

Пожав плечами, Пэриш вернулся к коню.

– Дурачь кого другого, Данфорд! – продолжал Расти. – Она потрясающа, а ты что говорил? Или ты врешь, или ты идиот. Но врать вроде бы не в твоих привычках.

– Но я и не идиот. Не спорю, Джина хороша, но было бы недурно, если бы Господь Бог чуточку уменьшил ее гонор и хоть немного научил смирению. – Взяв седло, он направился в конюшню. – Эта городская штучка такого высокого о себе мнения, что ни в ком не нуждается!

Расти даже взвыл:

– Она тебя нокаутировала!

– Меня? Ха! Она не стала ждать никаких намеков! Я поплатился за одно только подозрение. – Он умышленно не сообщил о резонности подозрения, но и сказанное вызвало хриплый смех Расти. – Чего ты смеешься? Хорош друг!

– Прости, приятель. – Расти все еще трясся от смеха.

– Прощу, когда скажешь, в чем дело. Погоди, я догадался, – Пэриш театрально поскреб в затылке, – Линн просила тебя позвать Джину на обед.

– Ага. Значит, ты еще не совсем потерял интерес к женщинам! – заявил Расти и вдруг помрачнел.

– Расти, в чем же все-таки дело? Рыжий великан замотал головой:

– Да нет, может, и ничего, но...

– Но?..

– Ну, Линн ничего не говорит, ты же знаешь... Мне кажется, эта беременность изводит ее больше, чем предыдущие. – Он вздохнул. – Черт, может, просто жара всех доводит.

Зная Расти пятнадцать лет, Пэриш сразу понял, что дело серьезное.

Их дружба началась, когда в Данфорд-Даунсе, владении деда Пэриша, появился семнадцатилетний Расти, сразу ставший идолом четырнадцатилетнего Пэриша. Дружба сорванцов стала сущим бедствием для окружающих, но исключительно благотворно повлияла на Пэриша. Спустя четыре года, когда Пэриш с благословения деда решил попробовать себя на большой ферме на севере Квинсленда, Расти отправился с ним.

Там же, в Гальфе, им встретилась Линн. Пэриш начал было приставать к ней с разговорами, но она его не слышала: ее глаза сразу остановились на Расти Харрингтоне. Прошло двенадцать лет, у них уже было пятеро детей, а огонь любви все еще пылал.

– Когда она должна родить? – тихо спросил Пэриш.

– В начале сентября. Еще больше трех месяцев.

– А что, может случиться раньше?

Расти покачал головой, потом пожал плечами:

– Она так не думает. Говорит, все другие запаздывали, по крайней мере на неделю, и если все пойдет по плану, то она дотянет до конца ревизии.

– Ага. А когда в последний раз шло по плану?

Губы Расти сложились в неуверенную улыбку.

– Кажется, в первый раз.

– Тогда не стоит на это рассчитывать, – вздохнул Пэриш, понимая, что Расти хотелось бы услышать другое. – Слушай, Снэйк будет здесь через день-два, а пока держись. Я думаю, не выбраться ли тебе с Ли и детьми на юг на недельку? Дауне близко к Рокгемптону и... – Он замолчал, увидев, что друг мотает головой.

– Сам знаешь, это не пойдет: ей скоро рожать, и надо бы оставить ее к началу первой ревизии в Мелагре. Но ведь мы впервые в жизни получили финансовую поддержку; она так радовалась этому, что, наверное, придется привязать ее за юбку, чтобы удержать подальше от лагеря!

Пэриш улыбнулся. В прошлом году он, купив это имение, предложил Расти и Линн десять процентов доли в нем.

– Не бери в голову. Ее здоровье важнее какой-то чертовой ревизии.

– Ха! Скажи это Линн. Ведь она – помесь ирландца с мулом.

– Не уверен, что привязывание беременной женщины за юбку делает честь молодому папаше. Но... Ладно. Пусть все идет своим чередом, однако поклянись, что позовешь, если...

– ...роды слишком... – продолжил за него Расти. – Конечно, я скажу тебе.

– Ладно. Она может по своему обыкновению поднять скандал, но мы, если это будет нужно, вывезем ее отсюда, хотя бы и в фургоне для скота.

Разговор свернул на рингеров – скотоводов, которых они наметили пригласить на ревизию, потом Расти засобирался домой. В дверях он обернулся.

– Да, кстати, Пэриш, – сказал он, – когда мисс Нормальная спросила, как одеться к обеду, я ответил: как хотите. – Он ухмыльнулся. – Это на тот случай, если ты решишь напялить смокинг.

– Убирайся, бестия!

Минут через пятнадцать, когда Пэриш вошел к себе в кухню, его гостья как раз закончила телефонный разговор, и у него создалось такое впечатление, что Джина Петрочелли не заметила бы, если бы он случайно задел ее, проходя мимо.

Она была одета в длинное, до лодыжек, платье с длинными рукавами, а на ногах – короткие сапожки на шпильках, в которых можно отправляться на прогулку, только будучи не в своем уме. В ушах качались золотые обручи, а на руке болтался массивный браслет.

Когда он прошагал к холодильнику, она отреагировала так, будто он шел на нее в атаку. Какая, однако, уверенность в собственной неотразимости!

– Я устроила дело с компьютером, Элен его вышлет, – сообщила Джина.

– Жаль, вы не предупредили меня, что звоните Элен, я бы кое-что сказал ей.

– О, нет, это... была моя сестра. Я просила... – впрочем, ему не обязательно знать, что она просила прислать ей еще одежды, – прислать мою почту.

– Хотите пива?

– Нет, спасибо, я не пью пива.

– Я так и думал. – Он оперся на то, что напоминало холодильник. – К сожалению, у нас нет шампанского, но в буфете есть бутылка виски. На складе же – целый ящик. Ром тоже. Так что не церемоньтесь!

Он стоял близко от Джины, и она видела отблеск пота на его голой шее. Рубашка – в грязных полосах и мокрых пятнах пота. Казалось, он излучает силу и уверенность.

Пэриш поднес банку ко рту и сделал большой глоток, как те мужчины, вид которых когда-то так оскорблял ее.

– Спасибо, но я пас. – Она отступила назад. – И кстати, меня не будет здесь в обед, так что не нужно ничего для меня готовить.

Она даже подскочила, когда он поперхнулся в припадке веселья. Джина машинально стукнула его по спине. Он оттолкнул ее, все еще задыхаясь от хохота, даже слезы выступили у него на глазах, напоминающих кобальтовый шелк.

– Я... Леди, – он наконец оправился, – если вы ждете, что я буду вам готовить, то умрете от истощения. Ферма крупного рогатого скота – не смотровая площадка для туристов, это рабочее место, и вы здесь на работе.

Джина открыла рот, но ответить не успела.

– На следующей неделе мне придется на несколько дней уехать на ревизию, но я не собираюсь нанимать повара, чтобы он кормил и поил вас в мое отсутствие! А пока, поскольку пиццы здесь не бывает, я предлагаю вам проверить, какие консервы есть на складе фермы. Приняли к сведению?

– Если надо принять к сведению тот факт, что вы пренеприятнейшее творение Божье, то вы опоздали примерно на сутки! К вашему сведению, я более чем способна накормить себя сама! Мне случалось накрывать стол на двадцать персон!

Она удовлетворилась, заметив его изумление.

– Хорошо! Потому что я не хотел, чтобы вы пользовались великодушием Линн: ей хватает дел с нами.

– Простите?

Он скинул шляпу и запустил пятерню в шевелюру, что-то бормоча сквозь зубы. Слова были в ее адрес, но Джина их не расслышала: она впервые увидела Пэриша без потрепанной черной шляпы и удивилась, обнаружив, что у него блестящие черные, модно подстриженные волосы. В другом мире Данфорд мог бы быть убийственно красив, если бы приложил некоторые усилия.

– Послушайте, – рассудительно сказал он, – я знаю, что Линн посылала Расти просить вас вечером на обед, и знаю также, что она будет приглашать вас к себе каждый вечер. Откровенно говоря, именно сейчас ей не нужны перегрузки.

Он сказал это так, будто Джина способна была съесть слона.

– Так вы хотите, чтобы я отклонила приглашение?

– Нет, не сегодня! – поправился он. – Ли так и так будет встречаться с вами, но если она решит кормить вас постоянно...

– То я отклоню предложение, потому что лишний едок, да с моим аппетитом, сведет ее в могилу.

По его лицу скользнула медленная усмешка.

– Я еще не знаю, Джина, каков ваш аппетит.

– И никогда не узнаете! – вырвалось у нее в ответ на намек.

– О, думаю, в конце сегодняшнего вечера у меня будет положительный ответ.

Он небрежно крутил шляпу в руках, в глазах его бегали дьявольские искорки. Сам сатана мог бы позавидовать такому умению казаться отвратительным! Взбешенная его насмешками, Джина едва не полыхала.

С ленивой грацией он, продолжая глотать пиво, выпрямился:

– Ну, я только быстренько приму душ, а потом мы оба отправимся на обед к Расти.

– Я более чем способна найти дорогу сама.

– Верно. Но я хочу, чтобы вы подождали меня.

– Зачем? Боитесь темноты, Пэриш?

– Нет. Боюсь, что городская щеголиха наступит на змею, – вернул он ее к действительности. – В темноте змеи активизируются, а они здесь не слишком общительны.

Джина уставилась на него:

– Буду иметь в виду.

– Впрочем, – он задумчиво глядел на ее ноги, – эти ботинки, похоже, достаточно крепки. Полагаю, они выдержат. У нас есть противоядие. Вы не страдаете аллергией?

И снова эта его ухмылка. Если эти зубы натуральные, то я – блондинка, подумала Джина, а вслух сказала:

– Насколько знаю, нет.

– Тогда вам нет резона ждать меня.

– Принимая во внимание цену этой обуви, я все же подожду вас. – Она выдавила кисло– сладкую улыбку. – И, кстати, о змеях. Они увидят меня рядом с вами и поймут, что я ничего не имею против них.

Они обменялись улыбками, и он покинул комнату, а она, к великой своей досаде, обнаружила, что вошла в азарт от этой пикировки. Остроты Пэриша Данфорда Джине даже нравились, но неприязнь к нему, конечно, не позволила бы ей признаться в этом. Она вообще питала проклятую слабость к крепким работягам, австралийским мужчинам, и потому решила доказать себе, что это влияние среды заставило ее так нервничать, а вовсе не Пэриш Данфорд!

Не зная, чем занять себя до его появления, Джина подняла один из дюжины лежавших на обшарпанном кофейном столике журналов, смахнула им тонкий слой пыли с винилового дивана и села. Как только она получит и установит компьютер, следует обсудить с Пэришем, какая именно программа ему нужна, а до тех пор не мешает почерпнуть исходную идею из этих скотоводческих журналов.

Она успела прочесть только половину передовицы об экспорте мяса, когда услышала, что Пэриш вернулся в комнату. Деревянный пол ужасно скрипел, пока он шел до дивана широкими шагами, такими же самоуверенными, как он сам. И вот его длинные мускулистые ноги прямо перед ее глазами, но она даже головы не подняла.

– Я мылся в холодном душе.

– Мм, – промычала она, ожидая, когда же он отодвинется, чтобы она могла встать.

– Повторяю, – сказал он, – я мылся в холодном душе.

– Как мужественно, – отозвалась она, упорно не отрываясь от журнала. Но... вы же закаленный...

– Сколько раз вы сегодня принимали душ? – Его свежевыбритое лицо было суровым.

– Не ваше собачье дело!

– Мое, раз вы растранжирили всю горячую воду, – прорычал он.

Она вскочила:

– Я ничего не транжирила! Я имею право принимать душ столько, сколько хочу... и буду!

– Не здесь!

– Ах, я вас умоляю...

– Этот резервуар нагревается почти шесть часов, а хватает его только для одного горячего душа.

– Так я и приняла только один душ! Пороки системы – не моя забота. Это ваш резервуар.

– Именно поэтому я и полагаю, что вправе пользоваться им. – Он подступил еще ближе, и это заставило Джину опять опуститься на диван. Двенадцать, а то и восемнадцать часов в день я занимаюсь грязной, тяжелой физической работой.

Странно, но теперь она не находила его отвратительным. А надо бы!

– В конце каждого дня, – продолжал Пэриш, – я мечтаю только о двух вещах... о пиве и душе. Я люблю принимать душ сразу после работы. Так что в будущем, мисс Петрочелли. я хочу, чтобы полный резервуар горячей воды был в моем собственном распоряжении. Это означает, что вы можете принимать душ либо за шесть часов до меня, либо после моего возвращения.

– Но я принимаю душ...

– Принимайте утром.

– А если мне потребуется еще раз? Он усмехнулся:

– Ну, тогда выбирайте меньшее из двух зол. либо принимайте холодный... либо делите горячий со мной.

– Я лучше выкупаюсь в корыте для лошадей!

Он щелкнул пальцами:

– Вы правы, можете выбирать из трех зол.

Глава 4

Харрингтон-хаус потряс нервную систему Джины. Украшением этого обставленного стандартной сосновой светлой мебелью дома были пятеро громкоголосых, счастливых ребятишек в возрасте от тринадцати месяцев до двенадцати лет с симпатичными именами: Кайли, Кейли, Кали, Келли и Билли. Проделки их могли умилять либо сумасшедшего, либо самую терпеливую из матерей.

– Обычно мы едим все вместе, – сказала Линн Харрингтон Джине, когда они вчетвером сели за стол, – но наша банда немного шумна для первой встречи, поэтому я решила сперва накормить их и выставить отсюда.

Джина улыбнулась миниатюрной, усталого вида блондинке с большим животом:

– Делайте, как находите нужным.

В вопросах воспитания Джина считала себя более свободомыслящей, чем большинство ее друзей. Иногда она даже подумывала о том, что в будущем не худо бы иметь одного ребенка. Впрочем, после часа, проведенного в буйной компании Харрингтонов-младших, она усомнилась в этом.

– Пятеро детей, наверно, доставляют вам много хлопот, даже если вы не беременны.

– Когда трое старших в школе – немного полегче, но... – Линн пожала плечами, улыбка подчеркнула прекрасные линии ее чистого лица без намека на косметику, – что тут скажешь? Расти хотел большую семью.

Джина взглянула на веселого рыжего мужчину слева от себя. Расти действительно явно доволен семейством, но темные круги под красивыми зелеными глазами Линн свидетель твова-ли о том, что материнство дается ей нелегко. Да и могло ли быть иначе?

– Для нас с Линн существуют только дети. Мы не хотим, чтобы наши дети скучали в одиночестве.

– И с детским ревом тоже все в порядке, – добавил Пэриш.

Джина покачала головой.

– Откуда вы знаете? – спросила она. – У вас что... трое-четверо братьев и еще Элен?..

– У меня трое сводных братьев и одна сводная сестра. – Он с удовольствием поставил ее в неловкое положение... в который уж раз.

– А, понимаю. Я знаю Элен только под фамилией мужа и предполагала, что ее девичья фамилия Данфорд... Однако это все объясняет. – Кивнув с умным видом, она вернулась к своей тарелке.

– Объясняет что? – как и ожидалось, спросил Пэриш.

– Да я вот все думала, как могло случиться, что у вас такая очаровательная сестра, как Элен.

Он криво улыбнулся:

– Не уверен, что именно "очаровательной" вы назвали ее прошлой ночью.

– Вполне возможно, – согласилась Джина, – поскольку, пока я не встретилась с семьей Харрингтон, у меня не было повода вспомнить, что в моем словаре есть и такое слово.

Хозяева расхохотались, а глаза Пэриша остановились на ее губах.

– Дайте мне шанс, и я, быть может, привью хороший вкус вашему острому языку.

Джин замерла. Почти парализованная его словами, она не сразу осознала, что смех оборвался и все выжидательно смотрят на нее.

– Извините, вы что-то сказали? – повернулась она к Линн.

– Рас хотел знать, есть ли у вас братья и сестры, – нахмурилась Линн.

– Три младших сестры, – быстро ответила Джина, стараясь взять себя в руки. – Братьев нет, я – старшая.

– А, так вот в чем причина! Сестры есть, а братьев нет. – Пэриш явно валял дурака.

– Вполне возможно. – Она повернулась к Харрингтонам. – Сара и Эмма младшие, близнецы, им по восемнадцать. Другой сестре, Кармен, двадцать один. Ее маленькой дочери. Либерти, столько же, сколько Билли.

– Либерти? – удивилась Линн. – Какое странное для ребенка имя.

– Кармен – большая индивидуалистка и защитница гражданских свобод, потому и дала дочери такое имя. Сокращенно: Либби.

Стали обсуждать возможное имя шестого ребенка Харрингтонов. По словам Расти, они остановились на Бредли для мальчика, но еще не подобрали имя для девочки; Керели и Кай-рели, пожалуй, будут слишком путаться с именами старших девочек. Джина с трудом сохраняла серьезное лицо.

По счастью, обсуждение быстро закончилось, и Джина, к своему удивлению, была очарована рингерскими анекдотами Пэриша. Он оказался прирожденным рассказчиком, а его медлительная речь изобиловала колоритными оборотами. Как же все-таки отличались эти мужчины друг от друга!

Пэриш называл их трапезу обедом, что было ближе к истине, в то время как хозяин именовал ее чаем. В начале вечера Джина думала, что придется прикусить язык, чтобы не поправлять грамматические ошибки Пэриша. Но он был безупречен. Хотя оба приятеля говорили одинаково неторопливо, лениво-протяжно, с типичным местным акцентом, речь Пэриша отличалась образным красноречием.

Чем ближе к концу подходила встреча, тем все более приходилось признавать, что вечер удался. Харрингтоны – замечательная компания, хотя то, что Джина услышала и что узнала о жизни Линн, лишь укрепило ее намерение не позволять сердцу управлять головой, если она вдруг решит выйти замуж. Джина просто свирепела, наблюдая за бедной женщиной, которая, извинившись, то и дело отлучалась, чтобы подать следующее блюдо или уделить внимание детям, в то время как ее муж не трогался с места! И хотя можно было понять Линн, которая из вежливости отклонила ее помощь, Джина с трудом сдержалась, чтобы не сказать: "Эй, Расти, не худо бы догадаться, что отцы – тоже родители!"

Наполнив снова чайную чашку мужа и размешав в ней песок, Линн быстро проглотила свой собственный чай, уже успевший остыть, пока она подтыкала одеяльца младшим детям, и начала убирать со стола. Поскольку Расти и на этот раз не собирался отрывать свой зад и помогать жене, Джина поднялась и взяла пустую тарелку Пэриша. Он посмотрел на нее так, будто она отняла у него бумажник.

– Сидите, Джина. – Эти слова Линн помогли сделать то, чего сама Джина сделать не могла, – отвести взор от синих глаз Пэриша.

– Глупости, я вам помогу! Вы из-за нас всю ночь не ляжете.

– Поможете мне завтра, а сегодня вы – гостья.

Джина покачала головой:

– Спасибо, однако завтра я не приду. У вас и так достаточно дел.

– Одним человеком больше – не велика разница, особенно если он ест так мало, как вы. Правда, Джина, не знаю, чему я завидую больше, вашей стройной фигуре или тому, что вы можете видеть пальцы своих ног, когда стоите!

Пэриш поднялся, слегка задев Джину плечом. Его мозолистые пальцы как будто ударили ее током, когда он забрал у нее из рук тарелку, и, чтобы скрыть неловкость, она засмеялась.

– Если я буду здесь регулярно питаться, вряд ли долго смогу видеть кончики своих пальцев.

– Поэтому она будет есть дома, – возразил Пэриш.

– Приходите еще, – словно не слыша приятеля, поддержал Линн Расти.

– Расти, – улыбнулась Джина, – сегодня я получила большое удовольствие, но не намерена добавлять работы вашей жене. Я действительно могу пообедать с Пэришем.

– Мы с Линн не женаты...

– Пэриш всегда ест здесь...

Джина моргнула. Вообще-то следовало бы спросить, почему пара, нажившая пятерых детей, до сих пор не оформила свои отношения. Но у нее был более важный вопрос:

– Что значит "всегда ест здесь"?

– Именно так. Пэриш всегда обедает с нами. Правда, Пэриш?

Джина повернула голову и посмотрела на человека, предупреждавшего ее, чтобы она не пользовалась великодушием Линн. К разговору о двуличии черного чугунка, называющего черным невинный чайник!

– Придете еще? – Харрингтоны выглядели смущенными.

– Я решил, пока Джина здесь, удобнее есть у себя, – объяснил Пэриш. Мы сможем обсудить с ней вопросы компьютеризации. Столько дел! Время еды единственное, какое я могу этому уделить.

– Значит, и завтракать тоже не будете? Так он здесь еще и завтракал?!

– Боюсь, что нет, – невинным тоном произнес Пэриш, нисколько не смущенный ее сверкающим взглядом.

– Вероятно, в этом есть смысл. – Выражение лица Линн говорило об обратном. – Вы будете сами готовить ему завтрак или хотите, чтобы я продолжала это делать?

Ошарашенная Джина только рот открыла.

– Ну и ну, Пэриш Данфорд! – воскликнула Джина, когда они возвращались от Харрингто-нов. – Удивительно, что Линн не кормила вас с ложечки. Обвинить меня в том, что я собираюсь воспользоваться добротой этой бедной женщины, тогда как сами вы обращаетесь с ней как с собственной служанкой!

Он схватил ее за плечо и развернул. Лунный свет подчеркнул жесткость его лица.

– То, что вы говорите, – полная чушь! Линн – единственная женщина, вызывающая у меня безусловное восхищение и уважение. Она добра, великодушна, преданна и надежна. И благословенна... – Хватка его была весьма ощутима. Она и Расти – мои старые дорогие друзья. Я никогда не пользовался и не воспользуюсь их добротой. – В его голосе не было слышно никаких эмоций, хотя прищуренные глаза смотрели холодно. – Ясно?

Удивительно, кажется, он серьезно обиделся. А она-то думала, что Данфорд толстокожий, нечувствительный носорог. – Предельно.

– Вот и хорошо!

Под звездным, безоблачным небом улетучились остатки дневной жары, холодный бриз налетел на Мелагру с запада. Но Пэриш чувствовал, как внутри поднимается тепло. Он знал одно: надо убрать левую руку, потому что гибкое тело Джины слишком близко от него.

Она отличалась от женщин, обычно привлекавших его, как ночь ото дня, и была так же далека от его идеала, как старая ломовая лошадь от чистокровного жеребца-однолетки стоимостью в миллион долларов. Но ему хотелось поцеловать ее. И они оба это знали.

– Отпустите руку. – Слава Богу, голос ее звучал спокойно, хотя в мыслях и чувствах был хаос. Пэриш немедленно исполнил ее просьбу и даже отступил на шаг.

– К вашему сведению, – сказал он, направляясь к дому, – я как раз сам собирался уладить с Линн вопрос о еде.

Она приноравливалась к его крупному шагу, нагнув голову, тщательно выбирая, куда поставить ногу.

– До того, как я согласилась готовить, или после... Пэриш?

– До... Джина.

Она подняла глаза и увидела его улыбку. Кажется, он понял и принял ее осторожное предложение дружбы. Она тоже улыбнулась:

– Хорошо.

– Вы не думали, что я соглашусь на перемирие?

– Ах, я не об этом! Хотя это тоже хорошо, – быстро прибавила она. – Я имела в виду вот что: вы ведь явно ожидаете, что я обеспечу вам трехразовое питание.

– Ладно... А двухразовое?

– Пэриш? Он засмеялся:

– Одноразовое и легкий ужин...

– Ничего подобного! Я здесь, чтобы разработать для вас компьютерную программу, а вовсе не для ведения вашего домашнего хозяйства.

– Мне известно, зачем вы здесь. Во всяком случае, с голоду из-за этого я не умру.

И он как ни в чем не бывало поспешил дальше. Ну и самоуверенный же тип этот Пэриш Данфорд!

– Вы не умрете с голоду, – сухо подтвердила она. – Только хорошие люди умирают молодыми.

– Ха! – бросил он через плечо. – Вот и все перемирие!

– Ну ладно! Вы победили. Он остановился:

– Я?

– Ну да. Я научу вас делать сэндвичи. Таким образом, к моему отъезду вы будете специалистом не только по компьютерам.

– Вы очень добры.

– Доброта вечно меня подводит.

Несколько шагов они прошли молча – точнее, он шел, а она старалась идти в ногу с ним по неровной земле. Джина дважды споткнулась, и тогда он поддержал ее за локоть, но стоило ей восстановить равновесие, как он отпускал ее.

– Знаете, я, серьезно, буду очень занят. У меня нет намерения мешать вам, но эти компьютерные дела нарушают распорядок в Мелагре.

– А у меня нет намерения что-то здесь нарушать. И я обещаю вам, Пэриш, что компьютерные дела, как вы их называете, придадут такую гибкость административной стороне вашей деятельности, какую вам трудно сейчас представить.

– Элен много болтала об этом, потому вы и здесь.

– Ну, она явно продала свою идею, раз я здесь.

Он улыбнулся:

– Вы-то здесь. Нет только компьютера.

– Будет через пару дней.

– А чем вы займетесь пока?

– Ознакомлюсь с тем, что вам необходимо. В профессиональном смысле, поправилась она быстро и покраснела. Господи, что происходит с ее рассудком!

– Продолжайте, – развеселился Пэриш. – Как именно вы собираетесь знакомиться с моими, э, профессиональными нуждами?

– Я хотела бы просмотреть всю текущую документацию, записи процедур, изучать ваш... Проклятье! – Только быстрая как молния реакция Пэриша предотвратила ее падение.

– Вы в порядке?

– Да, все хорошо.

Прозвучало это не слишком весело. Джина слегка задыхалась.

На этот раз он отпустил ее не сразу. От его крепких пальцев исходили бесконечные приятные и явно сексуальные токи. Встревоженная, она освободилась из его рук. Лицо Пэриша напряглось, он быстро отступил.

Спустя несколько мгновений, когда успокоился пульс и восстановилось дыхание, Джина продолжила:

– Так вот, я говорила... что хочу изучить записи процедур, документы по продажам, племенные программы... – Господи, если он прибавит шаг, это будет уже марафон! – ...и разобраться, какой именно вид программ лучше обслужит ваши счета. Затем я хотела бы обсудить ваши планы на будущее, чтобы разработанная программа пригодилась и в дальнейшем. – Она опять едва не задохнулась, нагоняя Пэриша. – Нет смысла устанавливать программу, которой вы сможете пользоваться менее пяти лет.

– Похоже, на это уйдет уйма времени. А я уже объяснял, что у меня...

– ...что у вас нет времени. Я поняла, спасибо! Проклятье! А вы не можете идти помедленнее? Силы небесные, я же не скаковая лошадь!

– К сожалению, даже не ломовая.

– Простите?

Вместо объяснений Пэриш тряхнул головой:

– Вы что, не взяли даже пары теннисных туфель?

– Не смешите! С этим нарядом не носят теннисных туфель!

– Желание и дальше тратить впустую мое время...

– Я не желаю тратить ничье время! Если вы оставите документацию, я займусь ею, пока вы отсутствуете. Если мне нужно будет что-нибудь прояснить, я проконсультируюсь у вас, когда вам будет удобно. Довольны?

– Итак, вы желаете работать над тем, что подходит мне?

– Да.

– И то, что потребуется обсудить со мной, будет обсуждаться в удобное для меня время?

– Да.

– Даже если при этом вам придется есть тогда же, когда и я?

– Да. Я счастлива, что удалось согласовать свой режим питания с вашим! Я даже вопросы буду задавать так, чтобы вы могли отвечать между двумя глотками!

Он усмехнулся:

– Звучит не очень радостно.

– Да что вы! Поверьте, меня переполняет энтузиазм! Я не испытывала ничего подобного с тех пор, как доктор пообещал, что, перед тем как вправить мне вывихнутое плечо, он сделает анестезию.

– Смотрите под ноги. Каким образом вы вывихнули плечо?

– Делала "колесо".

– С вашим чувством юмора наши застолья превратятся в регулярные шоу. Он открыл входную дверь и ввел ее в темную кухню. – Вы будете утром завтракать?

– Буду. – Она старалась не замечать, как запрыгало ее сердце, когда он вошел вслед за ней. – В какое время вы завтракаете?

Вспыхнула лампа, и она не знала, от чего ослепла больше – от внезапного света или от его усмешки.

– В пять утра, ровно. – Его палец мягко поднял ее подбородок, чтобы закрыть разинутый рот. – Доброй ночи, Джина.