Текст книги "Резидент свидетельствует"

Автор книги: Елисей Синицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Исход «дела Эльвины» оказался трагичным. Эльвина и Хелла Вуолийоки стали жертвами бездарных московских организаторов. Правда, Х. В уолийоки после выхода из тюрьмы была реабилитирована в соответствии со статьей Соглашения о перемирии. Она снова заняла положенное ей видное место среди творческой интеллигенции. Приняла участие в создании Демократического союза народа Финляндии и стала одним из его руководителей. Возвратилась она и к писательской деятельности. Какое заблуждение и невежество проводить операцию «на авось»!..

Не прошло и недели после встречи с Моисеем, как столичные газеты сообщили, что два министра от СДПФ Э. В уори и К. Ф агерхольм подали в отставку в знак протеста антинародной деятельности правительства Кастрена, требуя его отставки.

Когда правящие круги вскоре узнали о намерении Вуори и Фагерхольма подать в отставку, президент Маннергейм пригласил к себе смутьянов и пытался убедить их остаться в правительстве, но они отказались. Не долго думая, Маннергейм поручил премьер-министру Кастрену созвать заседание Совета министров, где сделать последнюю попытку уговорить раскольников.

^{Маршал Карл Маннергейм}

Заседание Совета министров было назначено на следующий день. Воспользовавшись этим, Вуори и Фагерхольм сделали официальное заявление о своей отставке. Правящая элита попыталась спасти правительство по принципу – два уходят, но и два придут, однако этого реакции не удалось сделать. Кастрену и его правительству пришлось уйти.

Разумеется, в эти горячие дни я не мог не встретиться с Ахти.

Моя укоренившаяся привычка читать по лицу показала мне, что он находится в хорошем настроении.

Свой рассказ он начал с сообщения о посещении Паасикиви. Сначала поздравил его с назначением на пост премьер-министра, а затем приступил к изложению цели своего посещения.

– Зная вас как честного политика и патриота, хотел бы предостеречь вас, господин премьер-министр, от невольных ошибок при формировании вами правительства, – заявил ему Ахти.

Паасикиви поблагодарил за сказанное в его адрес и стал рассказывать, что за последние дни его посетили многие политические деятели разных партий, с которыми он обсуждал намеченных кандидатов в министры. Теперь он рад выслушать и его. В итоге обсуждения выяснилось, что в состав правительства Паасикиви намерен включить 8 министров из числа СДФП и одного коммуниста, 10 министров от буржуазных партий, в том числе 2–3-х беспартийных.

Паасикиви сказал также, что в настоящее время самым ответственным министерством является министерство юстиции. Туда он пошлет Урхо Кекконена – способного юриста и молодого политика.

Рассказывая мне о своем впечатлении от беседы с Паасикиви, Ахти заметил, что правительство Паасикиви, по его мнению, будет в состоянии выполнять обязательства по перемирию.

– Могу я об этом сказать Жданову?

– Скажите и добавьте, что у нас в Финляндии только Паасикиви способен это осуществить, – уверенно произнес Ахти.

Для подготовки записей бесед с источниками к докладу у Жданова у меня была одна ночь.

Утром следующего дня я уже сидел в его кабинете и наблюдал за лицом Жданова, когда он читал мои материалы. Молча и сосредоточенно читал он документы.

Отложив документы, Жданов поднялся с кресла и стал прохаживаться, все еще размышляя над прочитанным. Ожидая его высказываний, я настороженно молчал. Наконец, подойдя и глядя в упор на меня, он сказал:

– Своего оптимизма по поводу состава министров правительства Паасикиви вы не передали мне. Десять министров от буржуазных партий и восемь от демократических организаций не смогут провести демонтаж диктатуры реакционных сил.

– По мнению наших источников, такое соотношение министров в правительстве – это значительная победа демократических сил. Ведь министры от буржуазных партий подбирались премьером из числа тех кандидатов, которые разделяют его линию на неуклонное выполнение условий перемирия и демократизацию страны. Наши источники считают, что новый состав правительства под руководством Паасикиви начнет добросовестно работать по выполнению условий перемирия и изменению внешней политики в направлении установления мирных добрососедских отношений с Советским Союзом, – спокойно ответил я.

– Это и ваше мнение? – спросил Жданов.

– Да, источники объективно подошли к оценке нового правительства.

– Хорошо, – сказал Жданов.

В это время мне хотелось спросить, разделил ли он после моего пояснения такую точку зрения, но… я воздержался. Мне показалось, что он остался удовлетворенным моим ответом.

Затем мы перешли к обсуждению предстоящих выборов депутатов в парламент.

От того, кто победит на этих выборах, будет зависеть и направление политики государства. Для реакционеров и националистов это последняя надежда избрать такой парламент, который сохранил бы прошлый режим в стране и не допустил демократических перемен.

– Что имеют в виду ваши источники, говоря о победе демократов на выборах? – спросил Жданов.

– Демократы рассчитывают, что значительная часть выборщиков отдадут свои голоса за кандидатов блока ДСНФ-компартия-общество «Финляндия-Советский Союз», и это составит не менее числа тех, кто голосует за кандидатов социал-демократической партии и Аграрного союза.

– Значит, блок ДСНФ не отвоюет и половины депутатских мест у правых партий? – спросил Жданов. – Да, с таким числом депутатов от ДСНФ много не сделаешь, – с сожалением добавил он.

Мне очень хотелось спросить его, что он имел в виду под словом «много», но Жданов опередил меня своим вопросом:

– Не кажется ли вам, что ваши источники и вы сами фетишизируете Паасикиви как демократа и как премьер-министра?

«Понятно, – подумал я, – меня проверяют на предмет идеологической стойкости по отношению к финским буржуазным политикам и лидерам. Это серьезно».

Мне сразу вспомнилась угроза Берии глубокими подвалами Лубянки, когда в 1940 году я делал первые шаги по установлению контактов с политическими деятелями Финляндии.

Не торопясь, собравшись с мыслями, я сказал Жданову, что с тех пор, как начал работать в Финляндии в качестве резидента, т. е. с конца 1939 года и до настоящего времени, моей первейшей задачей было изучение всех ведущих политических деятелей и лидеров буржуазных партий на предмет выяснения их кредо и роли в политической жизни страны. Я изучал их таланты, культуру и философские убеждения. Если говорить конкретно в отношении нынешнего премьера Паасикиви, то он известен нам с 1918 года, когда начинал свою политическую деятельность в Коалиционной партии и с апреля по декабрь того же года занимал пост премьер-министра Финляндии. По своим убеждениям он был монархист, являлся, в числе других, инициатором установления монархического строя в стране, приглашения в качестве монарха немецкого принца. Осуществить это не удалось из-за революционных событий в самой Германии. Затем длительные годы он служил директором Национального банка и активно работал в партии, которая была и остается самой враждебной и антисоветской партией. В зрелые годы он отошел от деятельности этой партии и на политической сцене теперь выступает как беспартийный. Если же судить по делам, то его старые привязанности нет-нет да проявятся.

Если проследить поведение Паасикиви на протяжении всего периода войны, то окажется, что он все это время сидел как крот, не высказывая даже легкого возражения, не говоря уж об открытом протесте. И это тогда, когда многие видные деятели партий и общественных организаций, начиная с середины 1943 года, требовали выхода Финляндии из войны и заключения перемирия. Голоса Паасикиви тогда не было слышно.

Однако если внимательно проанализировать программное заявление премьер-министра и сличить его с заявлением Кекконена по радио 25 сентября, то окажется, что программа Паасикиви по многим принципиальным вопросам строительства нового государства только повторяет программу Кекконена.

Конечно, для советской стороны было бы выгоднее, если премьером мог бы быть молодой политик – Урхо Кекконен, который раньше других выступил с требованием отставки Рюти и прекращения войны с Советским Союзом. Но ему было бы труднее и сложнее преодолеть консерватизм мышления и взглядов в обществе на проведение внешней политики, дружественной СССР. Ведь надо иметь в виду, что реакционными силами в стране десятилетиями культивировалась слепая безрассудная ненависть к Советскому Союзу, и сейчас легче исправить такую ситуацию и строить государственность на демократической основе тому, кто был причастен, пусть в молодости, к проводившейся враждебности по отношению к русскому народу. Кстати, когда некоторые социал-демократы предложили Кекконену принять пост премьер-министра, он отклонил это предложение, объявив, что при нынешней ситуации премьер-министром может быть только Паасикиви.

Сформировав свое правительство, Паасикиви заявил в день независимости Финляндии в декабре 1944 года следующее: «Главным и определяющим во внешней политике Финляндии является отношение нашей страны к великому восточному соседу – Советскому Союзу. Это наша основная внешнеполитическая проблема, которую мы должны решить и от которой зависит будущее нашего народа. Мы недавно подписали с Советским Союзом Соглашение о перемирии, которое ныне осуществляется. Нет разных мнений по поводу того, что это Соглашение должно быть добросовестно выполнено. Но, помимо положений этого Соглашения, в будущем необходимо добиться хороших, основывающихся на доверии отношений с нашим великим соседом. Недоверие должно быть устранено, должна быть установлена дружба. По моему убеждению, в коренных интересах народа проводить внешнюю политику так, чтобы она не была направлена против Советского Союза. Мир и согласие, а также добрососедские отношения с Советским Союзом, основанные на полном доверии, являются первым принципом, которым следует руководствоваться в нашей государственной деятельности».

Зачитав эту выдержку из заявления Паасикиви, я сказал Жданову, что такое заявление мог сделать человек, который глубоко осознал неизбежность и необходимость коренной перестройки внешней политики Финляндии. Паасикиви, конечно, не поведет свой народ к социализму. Из старого монархиста не сделаешь социалиста.

– Наши источники отдают себе в этом отчет и не фетишизируют Паасикиви, а критически рассматривают его действия. Они же будут и помогать выполнять объявленную им программу.

– Ну что же, вопрос ясен. Надо проинформировать Сталина, – доброжелательно сказал Жданов. – Помогите Терешкину подготовить проект телеграммы в духе вашего сообщения мне.

На следующий день телеграмма была послана.

Итак, завершилось формирование правительства Паасикиви, которое первыми своими действиями подтвердило, что намерено добросовестно выполнять все условия перемирия.

В начале декабря с Советским Союзом было подписано соглашение о репарациях и порядке их выплаты. В ускоренном порядке готовились законы по демократизации политической и общественной жизни страны.

Для подведения итогов работы в 1944 году и обсуждения предстоящих мероприятий резидентуры в 1945 году мы собрались всей группой в резиденции председателя СКК, где вероятность подслушивания была исключена. Каждый из присутствующих подробно рассказал, как он вписался в новую, необычную обстановку чужой по языку, социальным условиям, обычаям, привычкам страны, что удалось сделать по изучению социальной среды, в которой он хотел бы искать подходы к объектам для разработки и привлечения их к сотрудничеству, какие дружеские связи установлены или намечаются.

В качестве пополнения и закрепления уже приобретенных знаний на трудном пути разведки я процитировал собравшимся письмо старого английского дипломата и разведчика:

«Первый и лучший совет, какой я могу дать молодому человеку, вступившему на это поприще: слушать, а не говорить, по крайней мере не больше, чем нужно, чтобы побудить других говорить. Стараясь на протяжении моей жизни следовать этому методу, я выведывал у моих оппонентов много полезных сведений и скрывал от них мои взгляды.

Надо быть осмотрительным во всякой стране, особенно с теми, кто при первом же вашем появлении больше всего стремится познакомиться с вами и сообщить вам свои взгляды. Я всегда убеждался, что их заверения неискренни, а сообщаемые сведения лживы. Держите ваш шифр всегда под крепким замком, но никогда не хвастайтесь своей осторожностью».

Подготовка к решающим выборам в сейм. Жданов и Сталин о пути Финляндии

Да здравствует 1945 год! Добрый тебе путь, молодой год, и много побед!

В середине января меня неожиданно пригласил к себе Жданов и предложил доложить о политической обстановке в Финляндии.

Свое сообщение я начал с объяснения ситуации, сложившейся к началу нынешнего года. Страна фактически разделилась на два враждующих лагеря: демократов и реакционеров. И те, и другие ожесточенно борются за души избирателей.

Таннер, объявивший кровную вражду коммунистам, разослал по крупным городам страны своих единомышленников для организации антикоммунистической пропаганды, чтобы перекрыть пути коммунистам в парламент.

Сторонники демократического направления, в том числе и коммунисты, организовали широкую кампанию по выходу из социал-демократической партии всех несогласных с Таннером и его политикой и вступлению их в недавно созданный Демократический союз народа Финляндии, целью которого является объединение представителей всех слоев населения в борьбе за свои жизненные интересы, за прогресс, за дружбу и сотрудничество с СССР. Практически это означает, что все вышедшие из СДПФ приняли участие в создании новой партии ДСНФ, куда вошли также и многие коммунисты.

Затем рассказал Жданову, что правительство Паасикиви встречает большое сопротивление реакционных сил при демократизации внешней и внутренней политики государства. Буржуазные партии, и прежде всего Коалиционная, распространяют ложные сведения о том, что после разгрома Гитлера Англия и США начнут войну против Советского Союза и финнам надо начинать думать о реванше. Чистка государственного аппарата потребует большего времени, чем это намечалось правительством.

– Учитывая, что подобные действия правых сил рассчитаны на ослабление усилий правительства Паасикиви, – заявил я, – законно и желательно, чтобы представитель СКК потребовал от МИДа Финляндии прекращения враждебной антисоветской пропаганды, нарушающей условия перемирия.

– Каково настроение парламента в отношении подготовки проекта Закона относительно суда над виновниками войны? – спросил Жданов.

– Нынешний парламент по своей воле посадил бы на скамью подсудимых вас и меня, как русских людей, а не Таннера и других виновников войны, – пошутил я весьма неосторожно и передал Жданову письменный доклад. Он с интересом стал его читать.

Минут через десять в кабинет зашел личный врач Жданова, налил из графина стакан воды и протянул ему таблетку. Жданов сказал врачу, чтобы он не мешал работать. Как только врач вышел, он с досадой выкинул таблетку в корзину, заметив, что «стенокардию вылечивает только смерть».

По ходу чтения моей информации Жданов ворчал, а кончив чтение, спросил:

– Не драматизирует ли ваш источник политическую ситуацию в стране и не втягивает ли нас третьей стороной в разрешение их внутренних конфликтов?

– Мне кажется естественным, что наш источник обращается к нам за помощью в критический период борьбы за демократизацию страны. Конечно, если бы Красная Армия вынудила Финляндию к безоговорочной капитуляции, тогда было бы проще и быстрее направить ее развитие по демократическому пути. Подписание перемирия спасло реакцию от поражения, – закончил я свое опасное высказывание.

Жданов перестал читать и, подняв глаза на меня, сказал:

– Вы, по всей видимости, войну наблюдали со стороны, не участвуя в ней, и потому так легко наше перемирие с финнами путаете с их полной капитуляцией. В свое время успешное продвижение немецкой армии к Ленинграду в нас, ленинградцев, вселило ужас, а у финнов была радость. Немцы двигались с таким напором, что наши солдаты не успевали отступать. Такое бегство у пунктуальных немцев вызвало подозрение, что русские готовят ловушку и… они стали фронтом у Пулковских высот, всего в 20 километрах от Ленинграда. Эта небольшая, в несколько дней, пауза позволила солдатам и ленинградцам построить такую оборону, что когда немцы, поняв свою оплошность, попытались захватить Ленинград, то получили такой отпор, что отказались от мысли захватить город с юго-запада. У них оставалась надежда сделать это с помощью финской армии. В начале наступление финнов развивалось успешно, наши войска на Карельском перешейке, в силу малого их числа, планомерно отходили к Ленинграду. Финны же, дойдя до старой границы 1939 года, в 25 километрах от Ленинграда, остановились и стали обстреливать город из дальнобойных орудий.

– Вы, наверное, знаете, – продолжал Жданов, – что начиная с августа 1941 года до подписания перемирия в сентябре 1944 года мы шесть раз предлагали Финляндии перемирие, но финны отклоняли наши предложения. Почему? – спросил Жданов и сам ответил: – Враждебность, патологическая ненависть к Советскому Союзу и стремление правящей элиты осуществить безумную мечту о «Великой Финляндии до Урала» помешали им разобраться в обстановке.

– Почему мы так активно добивались выхода Финляндии из войны? – спросил Жданов и продолжал: – Знаете ли вы, какова была численность личного состава финской армии на день демобилизации и сколько наших войск было отправлено с финского фронта на Центральный фронт против Гитлера?

– Мне известно, что финны демобилизовали около трехсот тысяч человек, – был мой ответ.

Жданов лукаво улыбнулся и сказал, что финны демобилизовали 450 тысяч человек, а мы отправили на фронт против Гитлера 600 тысяч солдат и офицеров, которые были так необходимы на Берлинском направлении. Конечно, если бы Финляндия не пошла на перемирие, нам пришлось бы доводить ее до безоговорочной капитуляции, но это стоило бы нам больших потерь, примерно в миллион наших солдат. Нехватка этого миллиона сразу бы сказалась на главном направлении и в осуществлении главной нашей цели – как можно скорее разбить гитлеровский фашизм, не дать нацистской Германии заключить сепаратный мир с западными союзниками, о чем сейчас имеется достоверная информация.

– Так вот, после того как я рассказал вам о значении подписания перемирия, продолжаете ли вы поддерживать просьбу вашего источника, чтобы нам выступить с протестом о нарушении Финляндией условий перемирия в части запрещения и пресечения деятельности фашистских и полуфашистских организаций и союзов? – опять спросил Жданов.

– Поддерживаю просьбу. Более того, мои источники сообщают, что на страну надвигается продовольственный голод из-за неурожая зерновых, а валюты для закупки зерна на Западе у финнов нет. Мой источник, я вам докладывал о нем, спросил меня: «Мог бы Советский Союз оказать Финляндии продовольственную помощь, если бы Финляндия обратилась с такой просьбой в нынешний трудный час?»

– Что вы ответили вашему источнику? – резко спросил Жданов.

– Я сказал, что, к счастью, у нас в Советском Союзе урожай зерновых был хорошим и это позволит нашему народу сносно прокормить тыл и армию, сражающуюся с гитлеровской Германией; в отношении же помощи их стране компетентный ответ может дать только председатель СКК товарищ Жданов, – спокойно ответил ему и добавил: – Я думаю, что финнам можно было бы оказать помощь продовольствием.

– Когда у вас была такая беседа с источником?

– Вчера вечером.

Жданов начал снова, подчеркивая карандашом некоторые места, перечитывать мое донесение. Когда дочитал до последней строки, задумался, снял трубку телефона «ВЧ» и заказал разговор со Сталиным. Я поднялся, чтобы выйти из кабинета, но он рукой указал на кресло и сказал:

– Вы можете потребоваться.

Жданова быстро соединили с Москвой, и между ним и Сталиным начался разговор, который затем я записал в свою служебную тетрадь для памяти. Он был настолько важен, что я его хорошо запомнил и могу теперь воспроизвести.

Жданов:

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Докладывает Жданов. У меня появилась необходимость доложить вам о военном и политическом положении в Финляндии на начало 1945 года. К настоящему времени правительство Паасикиви все еще не выполнило статью перемирия о разоружении и интернировании немецких солдат и офицеров. Пока интернировано и передано нам в качестве военнопленных три тысячи немецких солдат.

Сталин (предположительно):

– Надо ускорить освобождение Финляндии от немецких войск. На Крайнем Севере Мерецков прогнал немцев в Норвегию за город Киркенес.

Жданов:

– Финны за помощью не обращались, уверяют, что сами выдворят их. Пусть повоюют со своими бывшими союзниками. Это им будет уроком на будущее.

Далее Жданов начал докладывать о выполнении условий перемирия постатейно. Когда подошел к изложению обстановки в стране, он, взяв мои донесения, сказал Сталину, что из достоверных источников стало известно о большом сопротивлении и саботаже условий перемирия со стороны правых, профашистских организаций, уже распущенных законом, но нагло продолжающих борьбу против демократических сил.

Сталин прервал его и, видимо, спросил, почему не вмешивается правительство Паасикиви. Жданов ответил, что Паасикиви издает указы, но исполнительная власть пока находится в руках реакционеров и фашистов, которые саботируют законы и указы президента. В этой связи к нам от надежных источников поступила просьба, чтобы председатель СКК выступил с протестом по поводу развязанной в Финляндии вражеской, антисоветской деятельности еще не запрещенных фашистских, полуфашистских организаций и потребовал их немедленного роспуска, как это указано в статье 21. Такая мера, по мнению наших информаторов, способствовала бы усилению борьбы прогрессивных сил за демократические преобразования в стране и оказала бы им помощь в предвыборной борьбе за места в парламенте, – сказал Жданов и замолк.

Сталин тоже молчал, но вскоре заговорил и, видимо, спросил:

– Не нанесет ли этот протест удар по престижу Паасикиви, который все же стремится выполнять условия перемирия?

Жданов тут же сказал, что его протест будет обращен к исполнительной власти на местах, которая саботирует выполнение статей перемирия вопреки указаниям президента. Этим мы выведем его из-под удара. Мы не будем выступать против министров правительства, которые проводят значительную работу по демократизации всех сфер деятельности государства.

Выслушав такой ответ, Сталин дал согласие на оглашение протеста и, вместе с тем, посоветовал Жданову, чтобы выборы в парламент не оставались без его внимания.

Жданов, поблагодарив Сталина, сказал, что вопросами выборов в парламент у него занимается специально выделенный работник, который регулярно информирует его о всех проблемах, возникающих в ходе подготовки к ним.

– У меня к вам, товарищ Сталин, в этой связи имеется вторая просьба, – сказал Жданов. – Наш источник сообщает, что по причине военной разрухи и особенно из-за неурожая зерновых надвигается голод, а валюты для закупки зерна на Западе нет. В этой связи финны обращаются с просьбой об оказании помощи, по возможности продовольствием. Если такая помощь может быть оказана, то лучше сделать это до выборов в парламент, чтобы показать финнам, кто у них настоящие друзья, а кто противники.

Высказав такую просьбу, Жданов с напряжением стал ждать ответа. Только минуты через две между ними начался разговор.

Сталин:

– В каком размере требуется продовольственная помощь и на каких условиях?

Жданов:

– На любых условиях, кроме валютной оплаты. Что касается размеров помощи, точно я сказать не могу. Это определится на переговорах с финской стороной, если в принципе будет дано согласие оказать таковую.

Сталин:

– Чьи интересы защищает ваш источник, обращаясь к вам за помощью? Не окажется ли это помощью реакционным силам?

Жданов коротко рассказал, кто он, и подчеркнул, что этот финн активно участвует в демократическом движении.

Сталин:

– Через кого и как вы думаете осуществить эту помощь?

Жданов:

– Наш работник, заместитель политического советника СКК встретится с этим источником и скажет ему, что он разговаривал со Ждановым о его просьбе и тот положительно отнесется к ней, если с финской стороны будет такое обращение. Для этого источнику надо обратиться к кому-либо из министров, занимающихся проблемой обеспечения населения продовольствием, и от своего имени сделать ему предложение вступить в переговоры с советской стороной о предоставлении продовольственной помощи Финляндии в любое подходящее для них время.

Сталин после некоторого раздумья, видимо, спросил:

– Что означает ваша фраза «в любое подходящее для них время»?

Жданов:

– Эта фраза означает, что финны при большой нужде вскоре придут к нам с просьбой о помощи. В этом случае для нас было бы лучше оказать ее до парламентских выборов, чем позднее.

Мне было видно, как Жданов с большим напряжением ведет этот разговор. Он покраснел и вспотел. Я сопереживал ему, беспокоясь о том, согласится ли Сталин пойти навстречу просьбам наших источников.

Сталин согласился! Он сказал, что через несколько дней Наркоминдел сообщит о согласии Москвы. При этом он предупредил, чтобы до получения телеграммы от Молотова мы не вступали в контакт с финнами по указанным вопросам.

Жданов положил трубку телефона на аппарат, вытер пот с лица, повернулся ко мне и сказал:

– Ясно?

– Да, – ответил ему, – но у меня на встрече с источником может возникнуть ситуация, когда тот, выслушав меня о согласии СССР помочь, скажет, что он сам пойдет к Паасикиви, минуя министра, и от собственного имени заявит, что единственным способом избежать голода в стране является помощь Советского Союза и что с такой просьбой надо обращаться в Москву. Вы учтите, что этот источник действительно крупный политический деятель, бывает у Паасикиви. Как мне поступить в этом случае?

– Пусть он сам решает этот вопрос, – последовал ответ.

– А если он спросит меня об этом?

Жданов задумался и неожиданно спросил:

– А как вы сами думаете?

– Я думаю, что он не упустит случая использовать возможность посещения Паасикиви с таким предложением и его можно поддержать в этом.

Видимо, согласившись, Жданов легко поднялся с кресла и не то в шутку, не то всерьез сказал:

– А вы поспорили бы с моим сыном? – и улыбнувшись, не дожидаясь ответа, попросил дежурного принести два стакана чая.

Откровенно говоря, я не понял смысла сказанного им. Я знал от Терешкина, что Жданов часто спорит со своим сыном, который, являясь талантливым философом, в споре частенько побеждает отца. А меня он тоже считает ярым спорщиком, поскольку никто из его окружения не осмеливается с ним так разговаривать. Было видно, что Жданов еще напряжен после беседы со Сталиным. Хлебнув глоток горячего чая, он еще раз заметил, чтобы я не ходил к источнику до получения телеграммы из Москвы.

Через два дня мне позвонили из резиденции Жданова, чтобы я срочно зашел к Терешкину. Оказалось, что прибыла телеграмма, подписанная Молотовым, примерно следующего содержания: «Поручите заместителю политического советника довести до сведения финской стороны, что Советский Союз сможет оказать продовольственную помощь Финляндии в связи с недородом зерновых, если она обратится за таковой. Для вашего личного сведения сообщаем, что помощь зерном может быть в пределах до ста тысяч тонн». На телеграмме была резолюция: «Прошу переговорить. Жданов».

Принял меня он, как только я появился в приемной.

– Ну вот, теперь действуйте, но имейте в виду, чтобы просьба о помощи исходила от финской стороны, и чтобы у них не создалось впечатления, что мы ее им навязываем. О размерах нашей помощи не объявляйте. Желаю успеха, – довольный, сказал Жданов.

В тот же день я встретился с источником. Сообщил, что его просьба о продовольственной помощи мною обсуждена со Ждановым. Глава СКК с пониманием отнесся к просьбе, консультировался с Москвой, которая ответила, что если население страны испытывает такую нужду в хлебе, то правительство Финляндии может официально запросить советскую сторону о помощи.

На лице моего друга светилась радость. Он спросил, когда же это можно сделать?

– Хоть сегодня, – ответил я ему и поинтересовался, каким образом он думает организовать такую просьбу?

– Сегодня же я и запрошусь на прием к Паасикиви, благо у меня к нему имеется целый ряд важных вопросов.

– Может, вам удобнее это сделать через какого-либо министра?

– Нет, мое обращение к вам о помощи и ваш положительный ответ не должны стать известными кому бы то ни было. Сделать это надо только мне.

И я понял, что он был прав.

Провел он это мероприятие блестяще! Все пошло очень быстро, и в конце января было подписано Соглашение о поставках в Финляндию в период до 1 июля 1945 года тридцати тысяч тонн зерна (сколько они просили), одной тысячи тонн сахара и триста тонн кондитерских изделий. В Советском Союзе хлеб и другие продукты выдавались тогда только по карточкам.

Неделю спустя после публикации в прессе Соглашения о продовольственной помощи заместитель председателя СКК генерал-лейтенант Савоненков вызвал к себе министра иностранных дел К. Э нкеля и в твердом тоне заявил ему протест о том, что в статье 13 перемирия предусматривается сотрудничество Финляндии с союзными державами по вопросам задержания лиц, обвиняемых в военных преступлениях и наказания их. Финские же власти задержали только 34 человека, обвиняемых в военных преступлениях, но суда над ними не провели. Вместе с тем, подчеркнул Савоненков, общественность Финляндии настаивает на принятии срочных мер для выявления преступников войны, чтобы привлечь их к строгой ответственности за содеянные преступления. Советский Союз также ожидает строгого выполнения этой статьи.

Савоненков потребовал также быстрейшего выполнения статьи Соглашения в отношении роспуска профашистских организаций и пресечение их деятельности. Несмотря на требования общественности Финляндии, фашистская организация «Братья по оружию» до сих пор не распущена и продолжает терроризировать население страны. Местные власти в городах и поселках не приняли мер к полному прекращению деятельности ранее распущенных профашистских организаций. Значительная часть членов этих организаций продвигается в полицию, выдвигается на руководящие посты в административные и государственные органы.

Этот протест-заявление на следующий день опубликовали все газеты демократического направления. Начались собрания, манифестации, митинги трудящихся против засилья фашистов и реакции во всех звеньях политической жизни страны.