Текст книги "Обольстительная Джойс"

Автор книги: Элис Маккинли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

6

Проснулась Джойс довольно рано. Смутное беспокойство охватило ее, сердце готово было выскочить из груди, но никаких снов она не помнила. Первая пришедшая в голову мысль принесла с собой воспоминание о вчерашнем происшествии, и Джойс накрылась одеялом с головой, словно пытаясь спрятаться от предстоящих объяснений со всеми. Может, и вовсе не ездить туда сегодня? Сказаться больной или просто уставшей. Даже врать не придется: она действительно чувствовала себя неважно. Голова болела, вчерашняя слабость тоже не прошла после сна, есть совершенно не хотелось. Но ведь все равно когда-то придется ехать, придется объясняться и извиняться, придется… Так зачем же откладывать? Джойс поднялась с постели, но от резкого движения потемнело в глазах, зашумело в ушах, и ей пришлось сесть. Черт! Что за новая напасть, только этого не хватает! Она принялась массировать виски пальцами, обычно это помогало при головной боли, но сегодня привычного облегчения не наступало. Значит, надо принять душ. Через пару минут прохладные струи уже бежали по телу Джойс, огибая правильные формы идеальной фигуры.

Почему жизнь такая непростая штука? Джойс пыталась проанализировать свои чувства. Что-то произошло, точнее что-то происходит с ней. Новое, необычное, еще неизведанное, и виной всему Мартелли. Джойс закрыла глаза, и воображение нарисовало соблазнительную картину. Возбужденный разум будто размножил то единственное прикосновение в машине, добавляя ощущение от тяжелого дыхания Андреа, от приятного запаха его куртки, металлического звона голоса в ночном безмолвии. Память с удивительной точностью вычленила из вчерашнего дня все, связанное с Андреа. Джойс настолько подпала под влияние этого наваждения, что даже застонала от удовольствия. Если бы он и вправду был здесь, если бы остался вчера ночью… Эти загорелые до черноты, мускулистые руки, эти карие глаза. Джойс усилием воли запретила себе думать о нем и, словно спохватившись после минутной слабости, принялась отчаянно тереть кожу мочалкой, будто хотела мылом смыть чужие прикосновения, которые только что сама же и выдумала. Нельзя, нельзя даже думать о нем! Она невеста, она почти замужем! В ее будущем нет места Андреа, а если бы и было, то сам итальянец вряд ли обратит внимание на глупенькую стажерку. Надо непременно позвонить Маркусу, прямо сейчас. Услышать его голос, это должно помочь. Джойс накинула полотенце и вышла, даже не смыв до конца мыло. Пальцы быстро забегали по кнопкам, но вместо Хатта ответил какой-то незнакомый мужчина.

– Девушка, вы ошиблись номером. – И в трубке послышались гудки.

Джойс попыталась еще раз. Опять мимо. Надо же, она забыла номер Маркуса, за две недели забыла номер жениха! Кажется, за четверкой идут две тройки подряд или тройка и двойка? А начинается с шестерки. Да, точно. Наконец-то трубку снял Маркус.

– Алло?

– Милый, это ты? – Джойс самой стало противно от собственного обмана, так фальшиво прозвучал этот вопрос.

Но Маркус ничего не заметил.

– Вот это сюрприз! Я вчера звонил весь вечер, уже начал беспокоиться.

– Я забыла сотовый на раскопках, поэтому не отвечала. – Само собой, подробности ему знать не обязательно, но от обмана опять стало гадко. – Прости, что заставила волноваться. Как твои дела?

– Замечательно. Со свадьбой мы все уладили. Я перенес ее не на два, а на два с половиной месяца, по приезде у тебя будет время подготовиться.

От слова «свадьба» Джойс аж передернуло. Ну зачем он говорит об этом?

– Хорошо, ты молодец, целую. – На этот раз ощущение совершающейся мерзости было так сильно, что Джойс показалось, будто на языке она чувствует сам вкус фальши. Зачем она говорит это, зачем обманывает, когда уже почти точно знает, что свадьбе не бывать?

– А как твои дела?

– Честно говоря, не очень. – Первое правдивое слово за весь разговор. – Немного повздорила с начальством, но уже все уладилось.

– Джойс, ты неисправима. – Маркус добродушно рассмеялся. – Я бы удивился, если бы ты ни с кем не поругалась за два месяца. Но я тебя люблю, помни об этом, люблю такой, какая ты есть. Когда ты приедешь?

– Ну ты же знаешь…

– Да-да, я помню, просто уточнил. Ладно, захочешь поговорить, звони. В любое время.

– Договорились.

– Пока. – Джойс повесила трубку на потрепанный аппарат старого образца. Туманное наваждение и вправду будто ослабло. И тут же телефон зазвонил опять.

– Алло?

– Джойс? Ты поднялась? – Голос Феликса был как всегда весел и вселял бодрость.

– Да.

– Тогда через полчаса буду, я тебе такое расскажу! – А вот это уже совсем не похоже на обычную бодрость, скорее нетерпеливое ликование.

– Что расскажешь? – Джойс не смогла скрыть волнение в голосе.

– Подожди еще полчаса. – И снова гудки.

Джойс улыбнулась – кажется, с одним человеком объясняться уже не придется. Милый Феликс, он, похоже, уже и не помнит о вчерашнем. И опять затрещал телефон.

– Алло?

– Джойс, ты встала? – На этот раз в трубке звенел радостный голос Амалии, она тоже была очень взволнована.

– Да, – опешила Джойс.

– Тогда приезжайте скорее, мы нашли. Андреа нашел этот коридор! Ты представить себе не можешь! Это научное открытие! Это сенсация! Пирамиды сообщаются под землей, Джойс! – Амалия уже не сдерживалась и вопила в трубку что было сил. – Нашли, мы его нашли! Ты не представляешь себе, что это такое! Андреа ждет Феликса, и мы спускаемся. Я уже договорилась, тебе тоже можно с нами. Андреа в отличном настроении. Приезжайте скорее. Кстати, твой сотовый вчера прямо разрывался.

– Да, я уже перезвонила.

– Ладно, ждем.

Кажется, вчерашние подвиги Джойс уже забыты. Никто не сердится, все полны исследовательского энтузиазма. Джойс чувствовала, как и сама начинает загораться той же жаждой. А сколько там рисунков и разных иероглифов! Боже! Новые снимки! Новые факты! Тут она вспомнила, что еще не одета, и бросилась собираться.

По дороге к раскопкам только и было разговоров, что о коридоре, и захваченная исследовательской лихорадкой Джойс больше не думала ни о Маркусе, ни об Андреа, ни о своей вине. Никто даже не заикнулся на эту тему, коллеги приняли Джойс как всегда.

– Смотри, что я для тебя приготовил, а также много чистых кассет. – Мауро встретил Джойс с цифровым фотоаппаратом в руках. – Взял вчера напрокат на два месяца. Теперь тебе не придется возиться с карточками, сразу будешь видеть снимок. Если не понравится, сотрешь и отснимешь заново. Удобная вещь, как мы сразу не подумали.

И он стал объяснять, как пользоваться новым фотоаппаратом. Джойс пришла в восторг. Профессиональный фотоаппарат! Для нее! И это после вчерашних фокусов… И снова ее охватило то самое ощущение нравственного здоровья и чистоты, которое она впервые испытала в первый рабочий день. Когда люди заняты настоящим делом, у них не остается времени на склоки и скандалы, им некогда выяснять отношения, вспоминать старые обиды. Да, нигде и никогда Джойс не чувствовала себя такой счастливой.

– Долго вы будете там возиться? – В голосе Мартелли не было и нотки раздражения, он вынырнул из входа в пирамиду весь перепачканный пылью, но с улыбкой до ушей. – Сколько еще ждать? Спускаемся.

По всему было видно, что ему не терпится. Феликс и Андреа пошли первыми, девушек поставили в середину, замыкал группу Мауро.

Поначалу Джойс стало жутко. Темные коридоры уж очень сильно говорили о присутствии в этих стенах смерти. Темно, сыро, свет фонарей будто поглощался древними глыбами. И еще тихо. Неестественно тихо, невольно напрашивалось сравнение – как в гробу. Эта тишина словно набивалась в уши, сдавливала голову. Сюда не проникал ни единый звук извне, ничто не должно было тревожить покой фараонов. Джойс стало как-то не по себе, утреннее легкое недомогание усилилось. И тут же впереди послышался строгий голос Андреа:

– Мисс Александер, старайтесь держаться вместе с группой. Хоть соблюдение инструкций и лежит вне ваших жизненных принципов, но потрудитесь ради особого случая. – Он произнес это не обернувшись.

Феликс поторопился загладить это резкое замечание:

– Джойс, если тебе станет плохо, говори, не стесняйся. Это с непривычки, от перепада давления. Со всеми в первый раз так.

Признаться, Джойс не ожидала, что кромешная тьма и глухая тишина могут произвести на нее такое сильное впечатление. Чернота вокруг поглощала лучи фонарей, стены совсем не отражали света. Стала кружиться голова, началась тошнота, но она держалась бодро, не подавая виду. Еще не хватало, в первый раз спустилась и уже жаловаться, можно и потерпеть.

Но чем глубже спускался коридор, тем сильнее давали знать о себе все негативные ощущения. Пару раз Джойс даже довольно прилично качнуло, благо никто не заметил. Надо было чем-то отвлечься, и она, направляя фонарь в сторону, принялась разглядывать стены. Заметив это, Феликс махнул рукой.

– Я уже смотрел, никаких надписей, ничего вообще. А странно.

Джойс стала всматриваться в камни, они представляли собой тщательно отточенные, пригнанные друг к другу вплотную глыбы. Никаких изображений действительно не было видно. Только серый камень.

– Возможно, все осыпалось, – заметил Мауро. – Такое бывает. А ты что скажешь, Андреа?

– Скажу, что рано делать выводы. И что болтать здесь в полный голос небезопасно. Поэтому помолчите лучше.

И снова на уши навалилась тишина. Стены вокруг изменили и человеческие голоса. Джойс сперва с трудом узнала Феликса, а потом Андреа. Будто они шли не рядом, а находились где-нибудь в другой комнате. Или это просто уши заложило?

Так или иначе, но спуск продолжался. Хотя коридор не выглядел покатым, Джойс чувствовала, что таинственная темнота уводит их в глубь земли. А еще стало сыро, запахло плесенью.

– Так… – Андреа остановился. – Возвращаемся. Дальше я никого не пущу.

– Что? – возмутились Мауро и Феликс одновременно. – Мы идем уже почти полтора часа и что, теперь все бросить? Там впереди должно быть…

– Я сказал, мы выходим, – отрезал Андреа. – Вы же сами слышите, запахло сыростью, значит, где-то рядом вода, а раз так, то возможны обвалы. Мы поднимаемся.

– Андреа! Я тебя не узнаю! – развел руками Мауро. – Мы спускались и в места поопаснее. Глупо отступать, когда почти добрались до цели. В прошлый раз…

– В прошлый раз с нами не было девушек, – опять возразил Андреа, но уже более мягко. – Я не могу рисковать вашими жизнями из-за двух-трех древних комнат в подземном переходе.

– Но они, должно быть, уже совсем рядом! – не унимался Феликс. – Девушек с Мауро можно отправить наверх, а мы еще спустимся.

– Я, конечно, все понимаю, но, мне кажется, пора узнать и наше мнение, – обиженно заметила Амалия. – А оно выглядит следующим образом: если спускаться, то всем вместе, если подниматься, то тоже вместе.

– Значит, поднимаемся, – заключил Андреа тоном, не терпящим возражений.

Джойс не смела и голоса подать, чувствовала она себя неважно и с удовольствием поднялась бы, но, с другой стороны, жалко было потраченного времени и сил. Если осталось немного, то надо дойти.

– Я тоже считаю, что отступать теперь глупо, – продолжала наседать Амалия. – Столько прошли. Андреа, не будь перестраховщиком. Сто раз мы ходили по таким коридорам, даже там, где стены были откровенно мокрыми, и ничего не случалось. Ерунда.

– Ну хорошо. – Вероятно, Андреа и самому до смерти хотелось спуститься, мешало лишь чувство ответственности за вверенных ему людей. Но теперь его благополучно усыпили и экспедиция продолжилась.

Феликс и Мауро оказались правы. Не прошло и пятнадцати минут, как коридор разделился на два прохода.

– Я же говорил! – восторженно прошептал Мауро. – Я же говорил!

– Осторожно, держитесь друг друга, – предупредил Андреа. – Спускаемся направо. Здесь ступени.

Сам Андреа уже, вероятно, был внизу. Внезапно перед Джойс открылась довольно крутая лестница с полуосыпавшимися ступеньками. Голова пошла кругом от одного ее вида, она отвернулась и… глазам своим не поверила: в левом коридоре, там, где ее фонарь светил наиболее ярко, под толстым слоем пыли угадывались изображения. Ноги сами собой повернули туда. Снизу из правого коридора доносились удаляющиеся голоса, но Джойс настолько увлеклась своим открытием, что уже не слышала их. Она лишь слегка прикоснулась к одному из округлых наростов на стене, и тот с шумом осыпался к ее ногам, оголяя поверхность плиты, испещренную надписями и рисунками. Рука потянулась к фотоаппарату, а глаза уже выбирали наиболее удобный ракурс для съемки. Еще движение – и отвалился другой нарост-волдырь, а за ним третий и четвертый. Поднялась пыль, стало тяжело дышать, защипало глаза, из ноздрей потекло. Джойс, заслонившись полой рубашки, закашляла, пытаясь глотнуть воздуха, но ее окружал тяжелый сизый туман, который при вдохе начинал жечь горло. Волдыри дальше пошли отваливаться сами собой и не только на стенах, но и на потолке. Гул удалялся в глубь земли, кругом все дрожало, и последнее, что увидела Джойс, теряя сознание, были бесчисленные рисунки, открывшиеся впереди насколько хватало света фонаря.

Когда она пришла в себя, пыль уже осела. Джойс лежала на каменном полу, засыпанная чем-то, очень напоминающим штукатурку в старых домах. Голова болела жутко, но, ощупав ее пальцами, Джойс убедилась, что сотрясения у нее нет, нигде ни шишек, ни ссадин. Значит, это был простой обморок от удушья. Нос заложило полностью, как при насморке, каждый вздох причинял боль. Приподнявшись, Джойс закашляла, закрывая рот ладонью, чтобы не дай бог не разогнать летучую серую массу, которая, напоминая пепел, теперь покрывала здесь все. Когда она после этого случайно посмотрела на свою ладонь, то чуть не вскрикнула от неожиданности. Рука была словно в грязи. Фонарь! Где фонарь? Джойс только сейчас поняла, что если она еще вообще видит в этом подземелье, то лишь благодаря свету фонаря. Он лежал рядом, под кусками этой серой трухи, и испускал слабое свечение, потому что стекло потемнело от осевшей на него пыли. Джойс поднесла руку к тусклому лучу: кровь. Теперь сомнений не было. Темная как смола кровь, перемешанная с серой дрянью. И вдруг… Эта мысль поразила Джойс как гром среди ясного неба. Где остальные? Она так засмотрелась на рисунки, что позабыла о них. Позвать? Но на ум пришел запрет Мартелли – нельзя, может произойти обвал. Джойс повернулась и второй раз за последние десять минут чуть не закричала. Коридор, ведущий назад к развилке, был завален. Она отрезана. А что с остальными? Может, обвал накрыл их? Хотя нет, скорее всего обвалился только левый коридор, куда зашла Джойс. Он с самого начала выглядел непрочным, а вот правый внушал доверие. А археологи прошли дальше, не остались у развилки. Значит, с ними должно быть все в порядке.

Джойс вытащила фонарь и, стряхнув с него пыль, огляделась. Фантастика! Рисунки не пострадали совершенно, обвалилось самое начало коридора, где их еще не было. Джойс осветила пол, вот и фотоаппарат. Кожаный чехол защитил механизм от повреждений, и техника отозвалась исправным жужжанием на нажатие кнопки, дисплей засветился приятным голубым сиянием. Джойс нащупала в карманах мини-кассеты и попробовала вставить одну из них. Хоть бы работала! Ура! На дисплее загорелась надпись, извещающая о количестве свободного места на диске. Отлично, значит, можно отснять все. Но тут Джойс остановилась. Ее наверняка будут искать, если уже не ищут.

Странный шум послышался сверху. Она подняла голову. Потолок подался вниз, несколько камней побольше грохнулись вниз, закапала вода. Так вот чего боялся Андреа – коридор находился под подземным течением. Больше Джойс не теряла времени. Обвал еще не кончился, он только начинается. Сейчас все начнет рушиться и ей на голову посыплются древние плиты. Надо бежать – и чем быстрее, тем лучше. Куда-нибудь коридор да выведет. Еще несколько камней поменьше упало совсем рядом с Джойс, поднимая с пола едкую пыль. Она в страхе метнулась дальше по коридору, но тут же замерла как вкопанная. А как же рисунки? После обвала здесь ничего не останется. Ровным счетом ничего! А им, может быть, несколько тысяч лет. А вдруг они содержат ценную информацию о судьбе человечества, проливают свет на те вопросы, в которых современные люди окончательно потеряли надежду разобраться. Ведь это древнее знание…

Гул над головой становился все сильнее. Видимо, времени оставалось совсем немного. Между плит уже начала сочиться вода – Джойс почувствовала, как одна капля упала ей на спину. Бежать отсюда! Скорее!

Но нет, она не поддастся панике. Джойс уверенно шагнула назад. Туда, где с потолка уже не капало, а лилось, где то и дело срывались сверху осколки растрескавшихся от времени каменных глыб. Рубашка моментально промокла, вода была ледяная. Нет, она не отступит. Она выполнит свой долг ученого до конца. Когда разберут завал, то обязательно найдут фотоаппарат и кассеты. Джойс сделает все, чтобы они не пострадали. Нельзя уходить. Как бы ни хотелось жить, уходить нельзя. Она должна отснять как можно больше. И Джойс, наведя объектив и поймав на дисплее выгодный ракурс, сделала первый снимок. Один из камней, сорвавшись с потолка, больно ударил ее по руке, и Джойс вскрикнула. Рукав тут же стал темнеть от крови.

Ну вот и началось, поняла она, но не сдвинулась с места.

Чуть выше, и еще один кадр отправился в память маленькой кассетки. С другой стороны, отлично, выше, шаг назад, справа, сверху… Руки сами делали свою работу, фотоаппарат поминутно пищал, сообщая, что обработка изображения закончена. Под рисунками видны были края плит, и по ним легко было ориентироваться. Джойс работала как заведенная, не ощущая ни усталости, ни холода, ни обжигающе ледяной воды, стекающей по плечам. Пальцы озябли и не хотели слушаться, но это лишь раззадоривало ее. Она злилась на себя за нерасторопность, а гнев заставлял двигаться, придавая сил.

– Шевелись, что бы сказал Андреа, увидев, какая ты медлительная! – ругала сама себя Джойс. – Вот же курица! Шевелись!

За шумом воды и гулом над головой Джойс едва могла расслышать звуки собственного голоса, хотя в приступе ярости она уже не говорила, а кричала, поминутно начиная кашлять. Джойс уже не видела ничего, кроме рисунков. Так было легче. Не думать, что в любую минуту потолок над тобой может обрушиться, что вот-вот камни с грохотом накроют тебя, впиваясь в плоть острыми краями, дробя кости, уродуя тело. Тело, полное жизни. Уже несколько раз осколки задевали ее, но она не ощущала боли, только тупой удар. Это шок. Джойс будто наблюдала за собой со стороны. Вот еще один камень угодил по плечу, словно кто-то сильно толкнул в спину. Не больно, совсем не больно. Только толчок. Да, это шок. Рассудок словно отделился от тела, и они стали работать, как две независимые системы. Тело двигалось четко в соответствии с заданной программой, разум больше не вмешивался в его действия. Джойс снимала и отходила, снимала и отходила. Внезапно в той части коридора, где все уже было отснято, раздался грохот.

– Ну вот и все, – прошептала Джойс.

Она стояла посреди коридора, пытаясь зажать в кулаки как можно больше отснятых кассет. Так они меньше пострадают. Джойс стояла и смотрела, как каменной лавиной осыпается коридор, все ближе и ближе. Нет, она не отвернется, она посмотрит смерти в лицо. Фотоаппарат висел на шее, левый карман оттягивали неиспользованные кассеты, абсолютно бесполезные теперь. Внезапно Джойс осенило. Есть еще секунд десять, прежде чем ее накроет, пускай люди увидят, как это произошло, пусть узнают, как это страшно. Джойс схватила фотоаппарат и нажала на кнопку серийной съемки. Теперь только оставалось держать его хоть сколько-нибудь ровно. Она улыбнулась, все-таки ее смерть не будет напрасной. Убегать было бесполезно с самого начала, все равно обвал догнал бы. Ноги уже были по щиколотки в воде. Пусть они узнают, пусть увидят… Джойс чувствовала, как трясутся руки с фотоаппаратом. Сейчас, уже близко. Вот и все.

Джойс инстинктивно сжалась и зажмурилась, но вдруг раздался страшный скрежет, а потом что-то громыхнуло, совсем рядом, и оглушительные раскаты гулким эхом покатились дальше по коридору. И все стихло. Только звук сочащейся воды, только холод, пробиравший до костей.

Джойс открыла глаза, прямо перед ней теперь была стена. Непонятно, откуда она здесь взялась, но она стояла с таким невозмутимым видом, будто никогда и не знала другого места. Стояла, отгораживая обвалившуюся часть коридора от целой. Фотоаппарат все еще взвизгивал, продолжая съемку. Еще не осознав, что осталась жива, Джойс нажала на кнопку «стоп» и замерла. Экономь кассеты, мелькнула в голове первая мысль, и тут же последовал настойчивый приказ: снимай дальше! Что произошло, какой волшебник воздвиг здесь стену для ее спасения? Она начала отматывать снимки на аппарате назад. Так, вот падает потолок в трех метрах от нее, в двух и вторая от Джойс плита рассыпается под натиском воды, вот крайняя ее часть цепляет следующую плиту и та… О боги! Если бы этого не зафиксировала камера, Джойс ни за что бы не поверила. Последняя перед ней плита на потолке оказалась целой, и поскольку обвал надвигался подобно волне, то ее дальний край стал опускаться под натиском камней, а ближний, так как был пригнан как раз под ширину коридора, остался на прежнем месте. Из горизонтального положения плита перешла в вертикальное и немного продвинулась вперед, оказавшись подпоркой для следующей плиты, которая, получив неожиданную поддержку, не упала, как все прежние, хотя тоже была сильно поврежденной.

Теперь из этих трещин уже капало. А спасительная плита под тяжестью напиравшей сзади воды, скрежеща краями о стены коридора, едва заметно продвигалась вперед. Еще чуть-чуть – и она плашмя упадет на пол, давая дорогу разбушевавшемуся потоку, и потолок снова начнет осыпаться. Обвал возобновится.

Что ты стоишь как вкопанная? Снимай! – закричал кто-то внутри. Это ненадолго! Торопись. И загоревшаяся было надежда на жизнь тут же угасла. Непослушные пальцы поменяли кассету, и последним Джойс отсняла тот самый шов, где чудо-плита соединялась со следующей. Значит, ни одного фрагмента не потеряно.

Вода уже доходила до середины голени. Если она поднимется еще сантиметров на двадцать, то достанет до рисунков. Скорее! Пальцы снова заработали, тело задвигалось в такт сигналам фотоаппарата…

Сколько прошло времени, Джойс не знала. Незаполненных кассет в кармане осталось уже штуки три, не больше, спасительная плита скрылась за изгибом коридора. Вода почти дошла до колен, когда снова послышался грохот. Теперь уже не повезет, теперь накроет точно. И тут Джойс, которая шла спиной, ощутила пяткой что-то твердое. Тупик? Она обернулась. Нет, лестница! Лестница, ведущая наверх! И рисунки здесь кончались. Еще четыре последних снимка – и она бросилась вверх по ступеням, на ходу тщательно застегивая карманы-клапаны на липучки. Камера болталась на шее, фонарик в зубах дергался вверх-вниз, больше мешая, чем помогая бежать. Джойс перехватила его в руку. Неужели выживет, неужели успеет?! Как глупо было бы теперь погибнуть!

Гул внизу не стихал, а только становился сильнее. Некоторых ступеней на лестнице не было, другие осыпались при прикосновении. Джойс падала, поднималась и снова падала, но все же продвигалась вверх. Боже, какое счастье, что ни один из зацепивших ее камней не повредил ног. Если бы она сейчас не смогла бежать… Джойс не хотелось об этом думать.

А вот и следующий переход. Лестница вывела в другой коридор, очень напоминавший тот, в который Джойс утром спустилась с Андреа и ребятами. От резких движений у нее кружилась голова, кашель поминутно заставлял останавливаться, ныло плечо, болели ноги, несколько часов простоявшие в ледяной воде. Но Джойс гнала вперед одна мысль: жить! Ей хотелось жить, как никогда раньше! Теперь, с сенсационными материалами в кармане, после таких испытаний, жить! Жить! И Джойс бежала по коридору.

Сколько времени прошло в этой бешеной гонке, неизвестно, но вот впереди как будто стало светлее. Коридор расширился, плавно переходя в какую-то комнату. Дальше опять коридор и опять комната. Джойс остановилась и прислушалась. Тихо. Позади ни гула, ни грохота, ни журчания воды. Сухо. Это пирамида! Внезапно Джойс вспомнила теорию Андреа. Некоторые пирамиды связаны подземными коридорами. Итак, она прошла под землей и сейчас, вероятно, окажется на другом участке. Но как выбраться? Джойс много слышала о коварстве пирамид. Некоторые археологи, начинавшие их исследовать, погибали только потому, что не смогли выбраться отсюда. Но не зря же она столько времени проводила в библиотеках! Десятки разных схем замелькали перед глазами. Мозг, несмотря на усталость, работал как часы. Ни на одном экзамене Джойс бы не вспомнила того, что сейчас открывала ей память. Она и сама не знала, как еще держится на ногах, но шла вперед. Шла по каким-то чертежам, которые сами собой выстраивались в голове.

Темнота вокруг внезапно изменилась. Круги фонарика запрыгали уже не по каменной кладке, а по песку. Откуда в пирамиде песок? Стоп. Джойс подняла глаза и увидела звезды. Звезды на иссиня-черном небе! На бесконечном небе, которое далеко-далеко соединялось с землей линией горизонта, еще светящейся белесым заревом. Это догорали на западе последние лучи солнца…

Издалека доносилось какое-то гудение, шум, человеческие голоса. Джойс не знала, зачем она идет туда, но ее вдруг охватило сильное желание увидеть людей. Она столько прошла, столько вытерпела в одиночестве, что теперь ей просто был необходим кто-то, ну хоть кто-то, кто говорил бы, смеялся, кто заполнял бы это огромное пространство, называемое миром, и эту бесконечную даль, называемую жизнью.

Джойс двигалась медленно, словно в забытьи. А идти нужно было вверх, потому что звуки доносились из-за холма. Только звуки. И Джойс шла на них. Шла, преодолевая боль в ногах и плече, преодолевая усталость. Она могла упасть прямо здесь и уснуть, но для нее сейчас важнее всего на свете было соединиться с теми, кто кричал, кто ходил, кто разговаривал там, за холмом.

И вот наконец Джойс добралась до заветной вершины. Внизу, далеко внизу, горели огни, работали какие-то механизмы, суетились люди. Смешно среди ночной тьмы мигали красные огоньки машин «службы спасения». Джойс улыбнулась, и из ее груди вырвался радостный крик. Крик счастья и благодарности. Руки сами собой поднялись к небу. Господи, я жива!

От внезапной острой боли в легких потемнело в глазах, ноги подкосились, и последним, что увидела Джойс, были люди, бегущие к ней на холм…