Текст книги "Финальный штрих (ЛП)"
Автор книги: Элис Клейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Малыш? Ты уже долетел?
– Только что приземлился в Ханое,– ответил он, зевая, но в его голосе чувствовалась
настойчивость. Как, впрочем, и всегда, когда он был в командировке. Он любил свою работу,
любил путешествовать. Был момент, когда мы только–только съехались, он сильно сократил
свои командировки, и я уже начала думать, что он хочет оставить в прошлом жизнь
путешественника. Но он её не бросил, он слишком сильно её любил,чтобы так поступить. А я
слишком сильно любила Саймона, чтобы заикнуться об этом. Кроме того, мы привыкли к
этим временным расставаниям. Это был наш образ жизни, когда мы встретились, узнали друг
друга поближе, влюбились.
– Как прошёл полёт?
– Посадка была жёсткой, но здесь хорошо. Солнце светит вовсю, очень жарко. И как
только я закончу разговор, меня ожидает суп фо.
– Ну, тогда не заставляй меня удерживать тебя на линии. Спасибо, что отметился.
Когда поедешь на первое место съёмок?
– Завтра утром. Сегодня я проведу день в городе, акклиматизируюсь и поработаю с
ребятами, которые будут проводниками для меня и туристов. Завтра на поезде мы
отправимся к пещерам. Или даже сегодня, я без понятия, какое сейчас время.
–Ладно, малыш, будет возможность, звони,– я знала, что он обязательно мне позвонит,
просто, когда он работал, он имел склонность не замечать течение времени. Точно такое же
происходило, когда он работал надо мной…
– Я позвоню. Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. Эмма передаёт, что очень по тебе скучает.
– О, скажи моей красавице, что я тоже по ней скучаю.
– Со мной она спит, только когда ты в поездках.
– Она знает, кто у нас главный.
– Вешай трубку, Долбёжник.
– Ты первая, Девушка в …
Ха–ха. Я была первой. Сдвинуть четырёх котов с места заняло какое–то время, но в
конечном итоге, я встала на ноги, размяла спину, и отправилась в постель. Мой телефон
просигналил, я посмотрела на экран. Он прислал мне фото своего супа. Вот засранец.
Эта неделя прошла в напряжённой работе. Я пыталась сделать как можно больше до
нашего важного события. Моника была переквалифицирована из ассистентки в младшего
дизайнера, проработав у нас всего год. Её помощь была неоценима. Вся наша фирма
перестроила работу в соответствии с новым расписанием Джиллиан. Моника продолжала
тесно со мной сотрудничать, ведя практически весь бухгалтерский учёт проектов моих
клиентов, она также сама стала вести небольшие проекты, используя меня, в качестве
консультанта. Она будет вести моих клиентов, пока я буду в свадебном отрыве. Знание того,
что мои проекты не будут заброшены, было огромной помощью с её стороны, но я всё равно
хотела сделать как можно больше до свадьбы.
К концу недели я была как выжатый лимон, но с чувством, что очень далеко
продвинулась. У меня была назначена встреча с Джиллиан в половине пятого, которая, я
была более чем уверена, закончится выпивкой. У меня было такое чувство потому, что таким
было практически каждое окончание недели, когда Джиллиан была в Сан–Франциско. Тот
факт, что у меня в руках покоилась бутылка вина, тоже намекал на такой исход. Я шла в
направлении её кабинета с кипой папок, цветными карандашами, которые всегда при мне, и,
естественно, с бутылкой вина. Подойдя ближе, я услышала, как она вскрикнула, разговаривая
с кем–то по телефону.
– О господи, ты уверен? Что это значит? Боже, что я должна ей сказать?
Я мельком заглянула в её кабинет, не желая прерывать её разговор, и чтобы не
создалось впечатление, что я подслушиваю.
– Может мне зайти позже? – прошептала я.
Она взглянула на меня, от этого взгляда волоски на моей шее встали дыбом. Её глаза
были широко раскрыты, излучали панику и были наполнены слезами. Внезапно комната
сжалась до размеров спичечного коробка, в поле моего зрения попадало лишь её лицо и
телефон.
– Что случилось? – дрожащим голосом спросила я. Я знала, это были плохие новости.
– Кэролайн, милая, это Бенджамин, – начала она, моя кровь застыла в жилах. Чуть
позже я осознала, что выронила всё, что держала в руках, включая вино, которое упало мне
прямо на большой палец ноги. Синяк держался несколько месяцев.
– Что происходит? – мой голос был чужим.
– Я не знаю, он просто позвонил и …
– Джиллиан, дай сюда телефон,– в мгновение ока я оказалась возле неё и вырвала
телефон из её руки. – Где он? Что происходит?
– Кэролайн, я пока точно не знаю. Я…
– Если бы ты ничего не знал, ты бы не стал звонить Джиллиан, а она бы не стояла
здесь белая, как смерть. Что с Саймоном? – я все больше и больше повышала голос,
практически переходя на визг. В моём голосе звучало отчаяние. Я была до смерти напугана.
– Я практически ничего не знаю. Один из ребят, с которым был Саймон, позвонил
мне.Видимо, мой номер значится в списке контактов на случай возникновения чрезвычайных
ситуаций в NationalGeographic. Сегодня в одной из пещер произошёл несчастный случай, я
толком не понял, что там произошло. Этот парень плохо говорит по–английски и связь
постоянно прерывалась…
– Твою мать, Бенджамин, что произошло? – заорала я, сильно ударив рукой по столу
Джиллиан.
– Он упал. Он находился на какой–то бамбуковой конструкции, страховочная верёвка
оказалась ненадёжной, и он упал. Я не знаю, с какой высоты, возможно достаточной, чтобы
переломать кости.
– Сломанные кости, ясно, понятно, перелом костей,– на выдохе произнесла я,
ухватившись за стол, потому как мои колени подгибались. – Понятно, понятно,– повторяла я.
– Но это не всё. После падения он не приходил в сознание, возможно у него черепно–
мозговая травма. Они по воздуху доставили его в больницу, но он всё ещё без сознания. Это
всё, что я знаю. Я пытался дозвониться до его лечащего врача, но…
– Моника! – заорала я, выйдя в коридор. – Тащи свою задницу сюда немедленно!
– Кэролайн, что ты делаешь? – спросила Джиллиан, я остановила ее, подняв
указательный палец вверх.
– Бенджамин, мне нужно знать, где конкретно он находится, какой город, какая
больница, как зовут его врача, имя и номер телефона парня, с которым он работал,– как раз в
этот момент Моника вбежала в кабинет.
– Кэролайн, господи боже ты мой, просто “Моники” было бы достаточно…
– У тебя сохранились мои паспортные данные с тех пор, как ты помогала мне
бронировать билеты в Испанию? – спросила я, попросив Бенджамина повисеть на линии.
– Да, да. Должны быть,– её взгляд метался то ко мне, то к Джиллиан. – А что
случилось?
– Забронируй мне билет до Ханоя на ближайший рейс. Просто дай мне час, смотаться
домой за паспортом и вещами. Пришлёшь мне всю информацию на телефон.
– Подожди, до Ханоя? Когда? На какую сумму рассчитывать? Где ты хочешь сделать
пересадку? Сколько…
– Как можно скорее, не важно сколько это будет стоить. Просто сделай это прямо
сейчас,– ответила я уже спокойнее. – Бенджамин, я еду домой за паспортом, потом в
аэропорт. Джиллиан меня отвезёт, так что по пути я смогу отвечать на твои звонки.
Попытайся ещё что–нибудь выяснить, хорошо?
– Да, я понял. Ты уверена, что хочешь…
– Ты говоришь мне о том, что Саймон где–то, хрен знает где, лежит без сознания. Что
я, чёрт возьми, по–твоему, должна делать? – я передала телефон Джиллиан и вышла за дверь.
– Джиллиан, через две минуты выезжаем. Моника, достань мне билет.
Пять часов спустя, я уже была в самолёте, летевшем над Тихим океаном, на
единственном свободном месте в первом классе. Вы имеете представление о том, сколько
стоит билет до Азии в первом классе, купленный в последнюю минуту? Пишите один, затем
нули без остановки.
Я села в свою кабинку, смотреть кино мне не хотелось. Места в первом классе на
азиатских авиалиниях были как минилюксы. Какое–то время назад мы с Саймоном летали во
Вьетнам бизнесклассом. Там тоже было очень комфортно, но с первым классом не сравнить.
Чтобы оплатить этот билет, Моника обналичила пять кредитных карт. Мне было всё
равно, самое важное, что я летела к своему Саймону. До того, как самолёт взлетел,
Бенджамин ещё раз мне позвонил и сообщил о текущем состоянии Саймона. Он всё ещё не
пришёл в сознание, его проверили на наличие черепно–мозговой травмы. Если бы у него
образовалась опухоль мозга из–за перелома черепа, возможность, которой, по словам
Бенджамина, они ещё не исключили, то ему предстоит операция, чтобы ослабить
внутричерепное давление.
Сказать вам, что не следует делать ни в коем случае? Это читать хоть что–нибудь об
этих терминах в приложении WebMD. Вы только ещё больше сами себя запугаете. По этой
причине, я с трудом сдерживала себя от включения wi–fi в салоне самолёта. Я держала
телефон включённым только чтобы видеть сообщения или электронные письма от
Бенджамина, которых так и не поступило.
Поэтому я сидела в своей кабинке и много думала о Саймоне. Бенджамин дозвонился
в больницу, поговорил с персоналом и предупредил их о моём прибытии, потому что
технически я ещё не была близкой родственницей (но это очень скоро изменится) или
ближайшим контактом в случае несчастного случая. То, что я была его невестой, должно
было быть веской причиной, чтобы мне разрешили его навестить. Когда дело касалось
Саймона, Бенджамин был его доверенным лицом, так было условлено много лет назад, когда
Саймон ещё учился в Стэнфорде. Мой любимый Саймон всегда был совершенно один в этом
мире в течение многих лет, он всё время странствовал по миру и интересовался только лишь
фотографией. Он был вольной, одинокой птицей, лишь номер Бенджамина, который
занимался финансами в Сан–Франциско, значился в списке контактов Саймона.
Но теперь всё изменилось. Между нами установилась тесная связь. Теперь я его
ближайший контакт. Я первый человек, которому следует звонить, случись с ним что–либо.
Я люблю его сильнее, чем кого–либо на свете, и я ужасно боялась, что с ним может что–либо
случиться до того, как я приеду.
Сидя в изоляции моей кабинки, пролетая над открытым океаном, мой мозг кипел, в
основном из–за мысли о чесночной пене на гигантских креветках. Саймон так хотел
попробовать их на своей свадьбе, но не мог. В какой–то момент было решено, что гости,
страдающие аллергией на морепродукты, важнее, чем желание главного виновника
торжества.
Что за фигня? Как мы к этому пришли? Как такое вообще могло произойти? Всё
становится на свои места и видится в совершенно другом свете, когда ты в одиночестве
летишь над океаном в отдельной кабинке. Я не могла дать никакого логичного объяснения
тому, как мы пришли к этой несуразице. Я просто хотела сказать Саймону те же слова, что
люди говорят друг другу уже очень давно. Я хотела встать рядом с ним и заверить его в том,
что он мой, а я его в горе и в радости, в болезни и во здравии, пока смерть не разлучит нас. А
что до всех стальных, да пошли они.
Вы не можете расхаживать туда–сюда по салону самолёта, при этом не нервировать
других пассажиров, поэтому я сидела смирно в своей кабинке. Я не смотрела фильмы, я
смотрела картинки, возникающие перед моим взором всплывающие из памяти. Саймон, в
первую нашу встречу, голый, прикрытый одной лишь простынёй в дверном проёме своей
квартиры, раздражённый, что я барабанила в его дверь и отвлекла его от приятнейшего
времяпрепровождения. Но его раздражение не помешало ему внимательно изучить мои ноги,
торчащие из–под розовой ночнушки. Я вспомнила наш первый поцелуй на открытой террасе
у Джиллиан в лунном свете под звуки разбивающихся о берег волн. Мои руки ухватились за
его дурацкий, обалденно пахнущий свитер, мои губы впились вего. Я вспомнила, как мы в
первый раз занялись любовью в самой прекрасной постели, в самой прекрасной спальне, в
самом прекрасном доме в Испании. Он возвышался надо мной, дрожа от сжигаемой его
страсти. Я вспомнила, как мы впервые занялись сексом в окружении изюма и муки. Я жёстко
объезжала его, в тот день вновь обрела давно потерянный, но не исчезнувший из памяти
оргазм.
Вспоминала Саймона, в тот день, когда он предложил мне купить наш дом в
Саусалито: я сидела у него на коленях, в углу теперь уже нашей спальни, и вот в этой
комнате, с ужасными обоями и облезлым ковром, он раскрыл мне своё сердце, предложив
мне переехать туда и жить вместе с ним. Саймона, танцующего со мной на открытии отеля
после реконструкции, по моему первому проекту такого масштаба. Саймона, с аппетитом
поедающего мой хлеб с цуккини. Саймона, часами ищущего Клайва под проливным дождём.
Саймона, спящего на краю нашей кровати и храпящего с громкостью, превышающей все
нормы допустимого шума.
Саймона в душе, когда он попросил меня стать его женой. Саймон был целым миром
для меня, поэтому прямо сейчас я пересекала целый мир, чтобы оказаться рядом с ним как
можно скорее.
Глава 6
Когда я приземлилась в Ханое, мой телефон ломился от сообщений Мими, Софии,
Райана и Нила, но я прослушала лишь те, что прислал Бенджамин. Саймон приходил в
сознание, хотя ненадолго, он всё ещё был на сильных седативных препаратах. Ему должны
были сделать ещё одну магнитно-резонансную томографию, которая покажет, нужна ли ему
операция. В зависимости от того, как быстро я смогу попасть в больницу, я как раз могу
приехать к объявлению результатов. Мне удалось пройти таможенный контроль без
эксцессов. Запихнув чемодан в такси-развалюху, я прокричала водителю, что меня нужно
отвезти во Французскую больницу Ханоя, где и находился Саймон.
За всё это время я не проронила ни слезинки. Ни в тот момент, когда позвонила своим
родителям и сообщила, куда еду. Ни тогда, когда в спешке собирала вещи и прихватила с
собой десять пар брюк и только две пары трусиков. Этого также не произошло и тогда, когда
Джиллиан высадила меня в аэропорту. Даже тогда, когда я забаррикадировалась в дамской
комнате для пассажиров первого класса, в первом месте, где я смогла побыть наедине с самой
собой, после того, как узнала эти печальные новости, я не проронила ни слезинки. Там же я
пообещала себе не раскисать.
А прямо сейчас я неслась по запруженным улицам Ханоя, направляясь в его больницу.
Я опять-таки не плакала, но в моей груди зародилась паника. До этого момента я
существовала на чистом адреналине, но как только мой телефон полностью разрядился, и у
меня пропала возможность получать информацию о Саймоне, я уже была готова рвать на
себе волосы.
Мы подъехали к больнице, я заплатила водителю как минимум в пять раз больше,
потому как не успела поменять деньги на местную валюту, но, честно говоря, мне было всё
равно. Я вбежала внутрь, и стала искать хоть какие-нибудь указатели на отделение
неврологии. Кажется, Бенджамин говорил, что Саймон лежит в неврологии. Но он также
говорил и об интенсивной терапии…так, куда же мне идти? Где он? Я застыла на месте,
глазами ища помощи у проходящих мимо людей.
– Мисс? – спросил кто-то с приятным голосом. Я обернулась и увидела, что кто-то всё-
таки сидел за информационным столом. – Могу я вам чем-то помочь?
У неё был южный акцент, слава богу. Не знаю, кого я ожидала увидеть, второпях
вбежав во вьетнамскую больницу, но уж точно не крошечную блондинку с голосом как у
Дельты Берк [Американская актриса].
– Я ищу человека, который лежит здесь, Саймон Паркер. Я – его невеста, с ним
произошёл несчастный случай. Мне сказали, что он здесь. Но я не знаю, где именно, на каком
этаже…
– Саймон Паркер, да, он здесь. На четвёртом этаже. Хотите я вас к нему провожу?
И вот тут я разревелась, меня затрясло, а из глаз полилось море слёз. Я не смогла себя
сдержать, моё тело самопроизвольно отпустило накопившееся напряжение. Всё это вылилось
в безудержные рыдания.
– Да, спасибо вам, – удалось произнести мне. Она протянула мне парочку бумажных
салфеток, а потом отдала всю коробку.
– Саймон Паркер, он – фотограф?
– Да, – ответила я, позволив ей отвести меня к лифту. – А как вы узнали?
– К нам не так часто попадают пациенты из Америки, поэтому сотрудники быстро
узнают о них. Он упал с высоты?
– Да. Но я ничего не знаю о его состоянии с тех пор, как приземлилась. Вы не знаете,
как он? – спросила я, вытирая лицо салфеткой. Двери лифта открылись на четвёртом этаже.
– Вам лучше поговорить об этом с его доктором. Я могу лишь отвести вас к его
палате, – мы дошли до сестринского поста, она быстро переговорила с медсёстрами, которые
указали на палату Саймона. Даже не поблагодарив её, я ринулась к двери, на которой было
написано его имя.
Прежде чем войти, я собралась с мыслями, сделала глубокий вдох, подготовила себя к
тому, что могу увидеть и вошла внутрь. Я буду сильной, очень сильной, что бы ни ожидало
меня за этой дверью, ради него я буду сильной.
Может и не очень сильной, потому что, когда я увидела Саймона, лежащим на
больничной койке в окружении трубочек, аппаратов, издающих монотонные звуки, я чуть не
упала в обморок. Его голова была забинтована. Спал ли он? Был ли без сознания? Для меня
были важны две вещи: первая – он не видел, как я всем телом привалилась к двери, когда он
проснётся, перед его взором будет собранная Кэролайн; и второе – самое важное, я была
благодарна, что у меня получилось прямо сейчас быть рядом с ним. Поэтому я вслух
поблагодарила судьбу за это, а потом нежно, едва касаясь, отодвинула его волосы ото лба.
Его лицо было усеяно порезами и царапинами, более глубокие, на левой щеке, закрывал
пластырь-бабочка. Синяки расцвели на его шее и на верхней части туловища, которое было
плотно замотано киперной лентой. Я выдохнула, вздрогнув, и оставила поцелуй на его щеке,
которая пахла так знакомо, даже несмотря на антисептик. Затем, наконец, я принялась за
поиски медсестры, доктора, кого-нибудь со стетоскопом, кто мог рассказать мне о состоянии
Саймона.
Я зарегистрировалась на сестринском посту. Бенджамин всё уладил, меня внесли в
список посетителей Саймона, я могла свободно и обо всём расспросить лечащего врача. Так
как Бенджамин всё ещё был доверенным лицом Саймона, то в первую очередь учитывалось
бы его мнение, если бы пришлось принимать какое-либо решение. Я знала, что любое
решение будет принято вместе со мной, но для меня это было скорее чем-то абстрактным,
нежели тем, что может произойти в действительности.
Я поговорила с лечащим врачом, он более подробно объяснил мне то, что я уже
слышала от Бенджамина. Они ждали результатов последней магнитно-резонансной
томографии. Этим утром Саймон периодически просыпался, поэтому доктор разрешил мне
остаться с ним, а как только результаты будут готовы, доктор меня найдёт.
Я так и поступила: позвонила Бенджамину, устроила свой чемодан на полу, села на
стул у кровати Саймона и стала наблюдать за тем, как он спал. Я взяла его за руку, снова
восхищаясь, какие у него длинные пальцы, красивые, сильные руки. Кончиками пальцев я
рассеянно гладила его руку, его ресницы немного затрепетали. Видел ли он сны? Интересно,
о чём? Может о той фотографии, которую он пытался сделать до того, как упал…
Пока меня обуревали эти беспорядочные мысли, я вдруг почувствовала, как он сжал
мою руку, как делал это уже тысячу раз. Мой взгляд метнулся от наших рук к его лицу, его
сапфировые глаза были открыты. Он несколько раз моргнул.
– Привет, – прошептала я, его взгляд рассеянно пробежался по комнате, и, наконец,
остановился на мне.
– Привет, малышка, – прошептал он, и мои глаза защипало от слёз. “Привет” и
“малышка” теперь официально являются самыми прекрасными словами в английском языке.
– Классно выглядишь. – Добавьте ещё два слова к вышеперечисленному списку.
– Я позову медсестру, – сказала я, потянувшись к кнопке вызова персонала.
– Я так рад, что ты здесь, – пробормотал он и отключился ещё до того, как медсестра
успела встать со своего стула. Но это была нормальная реакция в его состоянии.
Весь тот день и ночь Саймон то просыпался, то снова засыпал. Результаты последней
томографии показали, что, несмотря на то, что у него было довольно сильное сотрясение,
серьёзных последствий не будет. Бенджамин тоже пообщался с врачом и договорился о том,
что я останусь с Саймоном в больнице до его выписки.
Около трёх утра Саймон стал просыпаться уже по-настоящему, но этому
предшествовали самые забавные двадцать минут моей жизни. Долбёжник под действием
седативных препаратов затмил все виденные мною до этого шоу. Всё началось с:
– Привет, Кэролайн. Я тебе когда-нибудь говорил, как сильно я тебя люблю?
– Ты всё время об этом говоришь, малыш. Я всегда рада твоим признаниям.
– Я буду говорить тебе об этом чаще.
– Конечно, Саймон. Ты можешь мне говорить о чём угодно.
– Эй, Кэролайн. Я тебе когда-нибудь говорил, как сильно я тебя люблю?
– Конечно, говорил, последний раз около двадцати минут назад.
– А что такое минута?
Случалось, и такое…
– И на дне пещеры было такое ощущение, что мир разверзся и там были звёзды… но
казалось, что… мы были звёздами… но звёзды были повсюду… мы были звёздами… и
знаешь, что ещё?
– Что, Саймон?
– Мы были ими.
– Кем?
– Ими.
– Ими?
– Звёздами… мы были ими… звёздами…
И, если вам понравилось, то понравится и это:
– Дети. Я хочу наполнить тебя детьми. Ну, как например, сделать тебя беременной
малышами. У нас появятся малыши. Малыши. Малыши. Кэролайн? Малыши.
И, наконец:
– Кэролайн, я так рад, что ты здесь. Но зачем ты привезла с собой так много эльфов?
У меня болел живот от смеха. Саймон был таким смешным под действием
обезболивающих. По мере того, как действие препаратов стало ослабевать, его речь стала
обретать логику и смысл. Он попросил воды и кивком головы указал, что напился.
– Давай-ка ложись обратно, тебе не следует долго находиться в сидячем положении, –
я попыталась уложить его на подушку. Врач сказал, у него ещё какое-то время может
кружиться голова.
– Со мной всё нормально, – нахмурившись, произнёс он, наблюдая, как я разминала
спину. – А ты как себя чувствуешь? Хочешь немного поспать?
– Я поспала в самолёте.
– Это не правда, ты никогда не спишь в самолётах, – поправил он.
Пойманная, я печально улыбнулась.
– Я в порядке, честно. Лучше расскажи мне, как ты, раны беспокоят?
– Да, немного.
– А ребро?
– Ребро?
– У тебя сломано ребро, и ещё целая куча синяков.
– Правда?
Мои глаза распахнулись в удивлении.
– Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Я всё помню, по крайней мере, я так думаю, – его глаза метались по комнате, пока он
пытался вспомнить произошедшее. – А, да, точно, припоминаю, я сломал ребро.
– Ты расскажешь мне о том, что с тобой произошло прямо сейчас, – я нашла его руки
и крепко сжала их. – И только попробуй от меня что-нибудь скрыть.
Он рассказал мне о невероятной пещере, и что ему выпала огромная честь
фотографировать такое чудо природы. О шатающейся бамбуковой конструкции, на которую
он вскарабкался, чтобы сделать свои грёбаные снимки. О том, как он торопился, чтобы
поймать в объектив последние лучи заходящего солнца, до того, как они перекочуют на
следующее место съёмок. О том, что он не был до конца уверен в безопасности ремней,
которыми он был закреплён. О том, как он рисковал своей задницей, спасая камеру, как упал
с 15-ти метровой высоты, при этом ещё потянул за собой большую часть строительных лесов.
Он помнил само падение, помнил, как ударился о дно пещеры, помнил, как уберёг камеру от
серьёзных повреждений. Невероятно. Он также помнил о том, что всё-таки сделал тот
снимок. Вдвойне невероятно.
Слёзы снова полились из моих глаз во время его рассказа. Теперь я же сидела на
кровати рядом с ним и крепко сжимала его руку, и смотрела прямо на него, впитывая черты
его лица, кисти рук, руки и ноги, пальцы ног, подрагивающие под больничным одеялом. Я
дотронулась до каждой доступной части его тела, покрытой и непокрытой синяками и
порезами. Мне не особенно было, где развернуться, но я буду крепко держать его при любых
обстоятельствах. Я легонько отодвинула его волосы со лба и поцеловала в местечко,
избежавшее царапин. Я сказала ему, как сильно его люблю, я не могла держать это при себе.
Я крепко обняла его, и он обнял меня в ответ. Он шептал мне “Со мной всё в прядке”, и “Всё
будет хорошо”, и “Не плачь”.
Непролитые слёзы прорвали плотину, потому что прямо сейчас, держа его в своих
объятиях, меня, наконец, накрыли те чувства, которые я пыталась подавить в Сан-Франциско:
страх, беспомощность, ужас от осознания того, что в жизни может случиться так, что его,
моего Саймона, отпускающего шуточки и обнимающего меня, может не быть рядом.
– Знаешь, я могу грохнуть тебя, – я внезапно вырвалась из его объятий и снова
посмотрела ему в глаза. – Серьёзно, я люблю тебя, люблю то, чем ты занимаешься, и я
никогда не попрошу тебя всё это бросить. Но ты не какой-то там мультяшный супергерой с
беспечной улыбкой на лице, борющийся с тиграми, только лишь для того, чтобы сделать
удачный снимок. Если ещё раз такое повторится, ты пострадаешь из-за грёбаного снимка, я
убью тебя своими собственными руками. Без наркоза.
– Обещаю, я буду более осторожным. – Он сказал мне то, что я хотела услышать. Его
взгляд говорил о том, что он вразумил серьёзность моих намерений.
– Я так сильно тебя люблю, – сказала я, переплетая наши пальцы, всё ещё нуждаясь в
этом контакте.
– Я тоже тебя люблю, – его голос стал хриплым от свежепоступившей дозы
обезболивающих. – Я так рад, что ты здесь.
– Мне всё равно хотелось как-нибудь сюда вернуться. Мы можем отправиться на
экскурсию в пещеры.
Он рассмеялся, его смех отдался болью в рёбрах, но он всё равно продолжал
улыбаться. Видя его улыбку, я тоже улыбнулась.
٭٭٭
К концу этого очень длинного дня, который для меня начался на другом краю света,
Саймон чувствовал себя намного лучше. К концу недели Саймона выписали из больницы.
Этот парень родился в рубашке. Ему было предписано исключить нагрузки и побольше
отдыхать. Но его состояние было удовлетворительным для выписки. Врачи порекомендовали
нам остаться во Вьетнаме ещё хотя бы на пару дней, и лишь потом предпринимать попытки
возвращения домой. Перелёт после сотрясения, особенно такого сильного, которое перенёс
Саймон, в лучшем случае может обернуться лёгким дискомфортом, в худшем – судорогами и
тошнотой. Поэтому мы решили остаться на столько, насколько необходимо, чтобы Саймон
точно смог перенести такой долгий перелёт.
Переночевав в городе, наутро я наняла водителя, и мы уехали из города развеяться и
восстановить силы. В прошлый наш визит в бухту Халонг мы исследовали один из островов.
Я была заворожена предлагаемым там размещением: крошечный отель, уединённый и
изолированный, больше похожий на россыпь бунгало, чем на привычный в нашем
понимании отель. Он предлагал тишину и покой, в которых мы так нуждались. Бунгало были
расположены прямо на пляже, постояльцы могли наслаждаться изумительным видом на
море. Внутри – роскошные кровати, оборудованные москитными сетками, ванные в
европейском стиле. Круглосуточное обслуживание номеров. Поездка туда заняла всего пару
часов, к самому отелю мы добрались на катере.
Оказавшись на берегу, я удостоверилась, чтобы багаж доставили прямо в наше
бунгало. Затем мы отправились на регистрацию.
– Детка, всё это конечно невероятно, но в этом не было необходимости. Мы могли бы
остаться в городе.
– Саймон, я согласна, но раз уж мы оба оказались здесь, и, учитывая приключившийся
с тобой инцидент и его последствия, думаю, нам просто необходимо несколько дней отдыха
и релаксации.
– Предмедовомесячное развлечение? – он протаранил меня бёдрами, его руки
проворно расположились на моей талии.
– Что-то вроде того, – я улыбалась, но покачала головой. – Но никаких развлечений,
ты же слышал, что сказал врач. – Саймон недовольно хмыкнул. Доктор деликатно намекнул,
что с некоторыми вещами следует повременить до полного восстановления состояния
Саймона. Ведь у него было сломано ребро и пострадала голова. Я была с этим полностью
согласна. А вот Саймон – нет.
– Посмотрим, посмотрим. Сегодня вечером, под лёгкий бриз и плеск волн о песок, ты
изменишь своё решение, – пробормотал он, отодвинув мои волосы в сторону и целуя сзади
мою шею. Кроме того, ты же знаешь, в лунном свете я неотразим, и ты сделаешь всё, чтобы
пробраться ко мне в штаны.
– Эм, да. Вот ваши ключи, Мисс Рейнольдс, – я почувствовала, как Саймон напрягся
за моей спиной, я же вовсю улыбалась администратору гостиницы.
– Да, спасибо вам большое, – я уже едва сдерживала смех.
– Ваш бунгало номер 7, просто идите по тропинке. Ваш багаж должен быть уже там.
– Спасибо, – прогремел Саймон из-за моей спины, сейчас мне было уже не смешно.
Прихватив ключи и сумочку, я взяла Саймона за руку и снова вывела его на пляж. Время
близилось к вечеру, всё вокруг прониклось тем волшебным сиянием, присущим сумеркам.
Все острые углы сгладились, цвета размылись. И, казалось, даже воздух поменялся. Тёплый
морской бриз оставлял солёный привкус на губах. По витиеватой тропинке мы минули шесть
бунгало и, наконец, завернув за угол, увидели наше, подсвечиваемое свечами, спрятанными
от ветра в стеклянные вазы, и с льняными занавесками на окнах, развевающимися на ветру.
Всё это было похоже на рай… На рай с опцией кондиционера, он, знаете ли, в тропиках
иногда просто необходим.
– Эй, посмотри-ка, у нас нет соседей, – произнёс Саймон, окидывая взглядом тот
кусочек пляжа, который был закреплён за нашим бунгало. Правда, поблизости не было ни
души. Из-за деревьев появлялись огоньки то тут, то там, намекая на других постояльцев, но
здесь были только я, он, и волны.
– Давай-ка, заглянем внутрь. – Держась за руки, мы взошли на крыльцо. Глубокие, на
первый взгляд удобные, кресла с подушками расположились у входной двери с витиеватым
рисунком. – Вот ключ, откроешь? А я пока проверю, на самом ли деле эти кресла такие
удобные, какими выглядят.
– Конечно, – сказал он и взял у меня ключ. Едва он поднёс ключ к замку, дверь
открылась изнутри. – Что за…
На пороге с улыбками на лице появились Бенджамин и Джиллиан.
– Минуточку, а как это вы…? Что здесь происходит? – из Саймона так и сыпались
вопросы, взгляд метался то ко мне, то к ним. Я лишь ухмылялась.
– Приятно видеть, что ты цел и невредим, – сказал Бенджамин, притягивая всё ещё
очень удивлённого Саймона в неистовые объятия. – И чтобы больше таких фокусов не
выкидывал, ты меня понял?
– Подвинься, подвинься, – Джиллиан отодвинула своего мужа в сторону, и тоже
крепко обняла Саймона. – Я очень, очень рада, что с тобой всё хорошо, обещай, больше
никаких пещер!
– Эй, осторожно, рёбра, – запротестовал Саймон, всё ещё очень удивлённый, но очень
счастливый, что они оказались здесь. – А теперь, серьёзно, что вы здесь делаете?
– Мы приехали, чтобы убедиться, что у Кэролайн есть всё необходимое. Узнав, что ты
решил исследовать пещеру своей физиономией, она сорвалась сюда со скоростью света. А
она у тебя командирша, знаешь ли. – Бенджамин потрепал Саймона по плечу. Они
спустились с крыльца на песок. – Пойдём-ка, я покажу тебе наше бунгало, оно находится
