Текст книги "В плену страсти"

Автор книги: Элис Детли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

6

На протяжении бесконечно долгих часов Бетани лежала, не смыкая глаз и тщетно пытаясь заснуть. От окна доносилось ровное дыхание Герберта. Интересно, думала она, спит он или притворяется?

Сначала Бетани попробовала считать овец. Когда овцы не помогли, прибегла к еще более надежному способу: считать начиная от тысячи в обратную сторону. Дойдя до двухсот сорока шести, она забылась неспокойным, тревожным сном.

Когда вновь открыла глаза, в комнате по-прежнему царил полумрак, должно быть, потому, что плотные бархатные занавеси почти не пропускали света. Бетани посмотрела на часы и тихо охнула: надо же, одиннадцатый час!

Она протерла глаза, откинула полог и встала. Герберт даже не пошевелился. Неслышно ступая, Бетани подошла к креслу и склонилась над спящим.

Герберт кое-как устроился на боку, подложив руку под голову. Русые волосы растрепались, длинные густые ресницы были опущены. Во сне суровый мистер Хендерсон выглядел моложе своих лет. Мягче, беззащитнее – не захочешь, а поцелуешь!

Одеяло соскользнуло, оголив торс, и Бетани впервые осознала, что за роскошная фигура скрывается под строгими деловыми костюмами. Широкие плечи, грудь, на которую так и тянет склонить голову. Под позлащенной загаром кожей угадывались натренированные мускулы. Темные завитки волос на груди сужающейся полоской уходили вниз…

– Что показал осмотр?

Темные ресницы приподнялись, явив пару очень и очень заинтересованных синих глаз.

– Это нечестно! – возмутилась Бетани. – Я думала, ты спишь.

– Знаю. – Герберт зевнул и собрался уже перекатиться на спину, но вовремя осознал уязвимость подобной позы и остался на месте. – Я думал, после того, что произошло ночью, ты ко мне и на шаг не подойдешь.

Интересно, встревожилась Бетани, с какой стати глаза его вновь потемнели, точно небо перед грозой? Вряд ли дело в ней. Чего стоят эта сверхблагопристойная пижама и растрепанная копна волос!

– Сколько времени? – полюбопытствовал он.

– Поздно. Одиннадцатый час. Мы проспали.

– Ну, Марджори нам покажет! – застонал Герберт.

– Кто такая Марджори?

– Наша повариха и домоправительница. По правде говоря, она все равно что член семьи.

Бетани нервно сглотнула. Неужели для успеха их заговора Герберту так уж необходимо бросать на нее время от времени такие взгляды, словно он готов ее живьем проглотить?

– Давай поскорее спустимся вниз. Может, нам хоть чашечку кофе перехватить удастся!

По правде говоря, о кофе Герберт сейчас не помышлял. Сейчас больше всего на свете ему хотелось продолжить с того самого места, на котором он вынужден был прерваться прошлой ночью. Притянуть Бетани к себе, поцеловать в губы, а потом…

Он зажмурился, говоря себе, что только близкое соседство заставляет его желать женщину, которая в обычных обстоятельствах нисколько его не привлекает.

– Кто первый идет в ванную – я или ты? – осведомился Герберт, не открывая глаз.

Бетани вспыхнула, словно школьница, и мысленно возблагодарила судьбу за то, что босс этого не видит. Но ведь ей не пригрезились эти завораживающе чувственные интонации в его голосе. Она прекрасно видела, что ночью Герберт был очень и очень возбужден… И кажется, сейчас с ним творилось то же самое.

Дело в том, что мужчины не всегда в состоянии контролировать собственное тело. Они способны отзываться на примитивнейшие сексуальные раздражители – как, например, оказавшаяся в той же постели женщина, не вышедшая еще из детородного возраста. Даже если бы внешностью она напоминала автобусный бампер, Герберт, надо думать, отреагировал бы точно так же.

– Чур, я первая! – отозвалась она и, схватив то, что подруга Джилл назвала бы «одеждой на каждый день», выскочила из спальни.

Приняв ванну, Бетани облачилась в розовые бриджи и зеленый топ. Затем посмотрела на себя в зеркало и пожала плечами: пожалуй, что и сойдет.

По возвращении в спальню она обнаружила, что Герберт исчез. Лишь на кровати лежала записка: «Отправился на утреннюю пробежку».

И что ей теперь делать? Спускаться вниз одной? Для убедительности романа стоило бы дождаться Герберта… Ну да ладно! Приписав: «Ушла добывать чашку кофе», – Бетани вышла из комнаты.

Сначала она заглянула в столовую, но там не оказалось ни души. Уже на выходе она столкнулась с дородной особой, подававшей ужин накануне вечером.

– Доброе утро, Марджори. Я… хмм… как тут насчет завтрака? – улыбнулась Бетани, чувствуя себя до крайности неуютно под пронзительным взглядом домоправительницы.

– Завтрак всегда подается в садовой гостиной, – сообщила Марджори, подразумевая, что это всем и каждому с детства известно. А затем демонстративно посмотрела на часы. – В это время я обычно уже убираю со стола.

Виной ли всему был параноидальный страх Бетани или Марджори действительно чуть заметно поморщилась при взгляде на ее ярко-розовые бриджи?

– Простите, – покаянно произнесла гостья. – Я… мы проспали. Нельзя ли мне перехватить чашечку кофе, пока Герберт не спустился?

В глазах домоправительницы отразилась внутренняя борьба: она явно решала, стоит ли проявлять услужливость или нет.

– Если вы здесь в качестве… э-э-э… спутницы мистера Герберта, вам бы следовало его дождаться.

Бетани покорно кивнула. «Мистер Герберт», надо же! Можно подумать, ему уже перевалило за сто! А Марджори будто прорвало:

– Будь здесь его мать, уж она бы такого безобразия не допустила! Чтобы неженатым парам да отводили одну спальню!..

– Так возблагодарим же судьбу за то, что в этот уик-энд она не с нами, верно, милая моя Бетани?

Знакомый голос, глубокий и низкий, показался Бетани самым приятным звуком на свете, хотя без добавления «милая моя» она охотно бы обошлась. Молодая женщина просияла радостной улыбкой, причем улыбка эта была совершенно искренней.

– Ох, Герберт, ты уже здесь!

Герберт уловил в ее голосе тревожную нотку, и в следующий миг на него нахлынуло неодолимое желание защитить и оградить Бетани от любой обиды. Он негодующе воззрился на домоправительницу и с трудом удержался от возмущенной отповеди. Возможно, для Марджори классовые предрассудки – основа существования общества. Сам Герберт тоже испытал на себе «прелести» подобной системы воспитания и понимал домоправительницу, хотя и не одобрял ее взглядов.

– Надеюсь, Марджори любезна с тобой?

– О да, – тут же подтвердила Бетани. – Я ей очень признательна.

Домоправительница встретилась с гостьей взглядом, и в глазах ее промелькнуло нечто похожее на благодарность.

– Пойду заварю кофе, – хмуро проворчала она. – И погляжу, не найдется ли пирожных с кремом.

Герберт не мог взять в толк, отчего по-прежнему чувствует себя не в своей тарелке, хотя дважды резво обежал вокруг усадьбы.

– Марджори тебя не обидела? – спросил он, увлекая Бетани сквозь стеклянные двери гостиной на террасу.

– Да нет. Просто она видит, что я в здешнее окружение не вписываюсь. Марджори меня не одобряет, и я вполне могу ее понять.

Герберт указал своей спутнице на плетеное кресло рядом с терракотовым цветочным горшком и сам уселся в соседнее.

– Ты здесь ни при чем. Марджори не одобряет того, что я привез сюда женщину и сплю с ней в свое удовольствие. Не удивлюсь, если она слегка ревнует… Марджори знает меня с детства и считает своим долгом опекать ненаглядного воспитанника. Мы с Эваном, считай, выросли у нее на руках; именно она встречала нас, когда мы приезжали на каникулы…

– А где же была ваша мать?

– О, визиты, благотворительность, да мало ли чего! С тех пор как умер отец, мы с Эваном были по сути дела предоставлены сами себе. – Герберт мягко улыбнулся в ответ на исполненный трагизма взгляд Бетани. – Да ничего в этом страшного нет, правда! Так уж сложилось.

– И ты ничуть не огорчался?

Герберт смотрел на собеседницу, думая, что сегодня она оделась еще более эксцентрично. Ярко-розовые бриджи и темно-зеленый топ с блестками… Что за маскарадное сочетание!

– Так принято в нашем кругу, – тихо пояснил он. – Зато на каникулах наслаждаешься полной свободой. Лазаешь в свое удовольствие по деревьям, плаваешь в реке… А ребенок ко всему привыкает. – Сейчас глаза Бетани отливали зеленовато-серым, точно яшма. – Да кому и знать, как не тебе. Тебе, небось, тоже несладко пришлось после смерти матери. Тем более что надо было братьев растить…

– Люди вечно расхваливали меня до небес. Смотрите, мол, какая самоотверженность, – задумчиво сказала Бетани, скрестив ноги и мысленно проклиная узкие бриджи. – А самоотверженность тут ни при чем. Это вопрос выживания, и только. Если не справишься – пойдешь ко дну. Отец был целыми днями занят на ферме, а семью так хотелось сохранить! Поэтому я скорее эгоистка, нежели героиня.

Герберт завороженно созерцал собеседницу. Черт, и почему это он до сих пор не замечал, какая роскошная у Бетани грудь? Хотя попробуй разгляди ее под бесформенными серыми или синими свитерами. А теперь вот глаз отвести не удается! Из этого состояния его вывело позвякивание чашек на подносе.

– Спасибо, – проговорил Герберт, принимая из рук домоправительницы поднос.

Он бессовестно прибег к безотказному средству, практикуемому с самого детства, – умоляющему взгляду, – и Марджори, смилостивившись, одарила гостью вполне благожелательной улыбкой.

– Может, она меня не так уж сильно возненавидела, – вздохнула Бетани, провожая домоправительницу взглядом.

– С какой стати ей тебя ненавидеть? – удивился Герберт. – Это она просто меня охраняет. Наверное, боится, что ты разобьешь мне сердце.

– Очень на то похоже! – ответила Бетани, с трудом сдерживая смех. – Впрочем, если ты готов рискнуть…

– Готов, – невозмутимо сообщил Герберт, встречаясь с ней взглядом.

Да он просто шутит, не более того! Главное – не поддаваться на провокации. Бетани рассеянно высыпала в кофе две лишние ложки сахару.

– А когда приезжает Ронни?

Герберт видел, что щеки молодой женщины слегка заалели. Дыхание сделалось прерывистым. Интересно, станет ли Бетани возражать, если он протянет к ней руку… Как ни странно, ему этого отчаянно хотелось.

– Да когда ему в голову взбредет. Все зависит от его рейса… или от его каприза. Ронни совершенно непредсказуемый.

– А еще какой он?

– Очень забавный и чертовски талантливый, – улыбнулся Герберт. – И слегка эксцентричный. В юности он мечтал быть археологом, поступил в колледж. Тут-то его и «заарканил» Голливуд. Знал бы он заранее, что за жизнь его ждет, послал бы киношников куда подальше. Слава – странная штука. Многим нравится. А вот Ронни терпеть не может, когда посягают на его личную жизнь. Толпы людей осаждают беднягу днем и ночью…

– Ужасно! – сочувственно кивнула Бетани.

– Ну, не настолько, – краем губ улыбнулся Герберт. – Я знаю профессии и похуже.

– Ага, моя, например.

– Очень смешно.

Осторожно прихлебывая горячий кофе, Герберт внимательно изучал собеседницу из-под полуопущенных ресниц. Бетани, чувствуя себя все более неловко, оглянулась по сторонам.

– А чем мы сегодня займемся?

– Чем захочешь. Здесь любое твое пожелание – закон. Бассейн. Теннис. Крикет…

– Да я в жизни не играла ни в крикет, ни в теннис!

– Неужели? – Герберт усмехнулся и подлил себе кофе. – Я мог бы поучить тебя, если хочешь.

Сердце молодой женщины забилось быстрее, но она ничего не ответила. Наверное, полагалось выказать вежливый интерес, однако Бетани себе не доверяла. Она украдкой вытерла повлажневшие ладони о бриджи и оглядела тщательно подстриженную лужайку, роскошные цветочные клумбы, раскидистые деревья. В воздухе разливалось благоухание жимолости, смешиваясь с ароматом кофе, и Бетани вдруг подумала, что Милберри-холл – самое прекрасное место на всем земном шаре.

Герберт по-прежнему неотрывно наблюдал за молодой женщиной. Вот она блаженно зажмурилась, подставив лицо солнечным лучам. Волосы ее переливались на солнце, и он вдруг понял, что они вовсе не каштановые. Скорее цвета чая перед тем, как в него добавят молока.

– Привет, Герберт!

Бетани открыла глаза. Перед ней стояла Даньелл. В изящном белом хлопковом платье девушка изумительно смотрелась на фоне цветущего сада.

– А, Даньелл, – приветливо кивнул Герберт, поднимаясь и уступая девушке свое кресло. – Не выпьешь с нами кофе?

– С удовольствием, – улыбнулась та, заглядывая в глаза собеседнику.

– Пойду принесу еще чашку.

Женщины проводили его взглядами. Интересно, подумала Бетани, нарочно ли Герберт оставил их наедине? Если да, то тяжкое испытание ей предстоит!

Сумеет ли она убедить девушку, по уши влюбленную в Герберта, в том, что сама испытывает к нему чувства не менее пылкие? Бетани очень не хотелось лгать, но не хотелось и унижать «соперницу», тыча ее носом в очевидное. Видит Бог, бедняжке и без того несладко приходится!

Бетани вспомнила своего третьего братишку, который частенько ревновал к новорожденному. Оно и понятно: мальчик вменял малышу в вину смерть матери. А исправлять ситуацию, как всегда, пришлось старшей сестре. Как? Да очень просто. Бетани старалась в любой ситуации сохранять спокойствие, не терять головы и на все вопросы брата отвечать откровенно и прямо.

Даньелл между тем не спускала с нее глаз. Взгляд юной красотки чуть дольше, чем нужно, задержался на розовых бриджах; прелестный лоб прорезала морщинка.

– Вчера вечером нам не удалось пообщаться толком. – Даньелл деланно улыбнулась. – А вы давно знакомы с Гербертом?

– Не то чтобы. Несколько месяцев от силы.

– Несколько месяцев? – недоверчиво повторила Даньелл. – А это правда, что вы вместе работаете?

– Чистая правда. Мы с вами как-то раз даже беседовали по телефону. Неужели не помните?

– Смутно. – Даньелл улыбнулась чуть шире. Блеснули мелкие ровные зубки, точно у котенка, изготовившегося прыгнуть на «бантик», привязанный к веревочке. – А как вам это удается?

– Что именно?

– Ну… ваши отношения. – Последнее слово Даньелл выговорила с забавной детской серьезностью. – Вам не трудно разграничивать работу и развлечения?

– Как ни странно, нисколько, – абсолютно честно ответила молодая женщина. – Мы умеем идти на компромиссы.

– Повезло вам! – Даньелл окинула оценивающим взглядом ноги собеседницы. – А Герберту нравится, как вы одеваетесь? – внезапно спросила она.

– Он просто в восторге!

– Понимаете… – Даньелл затеребила пальчиками жемчужное ожерелье, и Бетани поняла, что она пытается привлечь ее внимание к памятному подарку. – Насколько мне известно, Герберт предпочитает, чтобы его дамы одевались… чуть более консервативно.

– А вы знакомы со многими его дамами? – полюбопытствовала Бетани.

– О нет, от меня Герберт их просто прячет. И сюда обычно не привозит. – Даньелл многозначительно улыбнулась. – Уж я-то знаю мужчин!

– В самом деле? – удивилась Бетани.

– Ну еще бы! Мне известно, что у мужчин есть некие… потребности. – Даньелл, словно извиняясь, пожала плечами. – Прежде чем мужчина остепенится и обзаведется женой, ему нужно хорошенько перебеситься.

Отличный ход, подумала Бетани. Древний, как мир, аргумент: хорошие девочки этого не делают. А уж кто именно займет место законной жены, намек был более чем прозрачен.

Даньелл снова затеребила ожерелье.

– Нравится?

– Очень красивый жемчуг, – похвалила Бетани.

– Это подарок Герберта.

– Да, он мне рассказывал.

– Вам?!

– Ну, конечно, – мягко проговорила Бетани. – У нас нет секретов друг от друга. Я знаю, как Герберт к вам привязан… просто как к родной сестре!

Наступила тягостная пауза. Даньелл с трудом сдержала слезы, точно разобиженный ребенок. Но в следующее мгновение вновь взяла себя в руки.

– А вы в курсе, что сегодня Ронни Коннолли приезжает?

Бетани кивнула.

– Не знаю, упоминал ли об этом Герберт, но Ронни терпеть не может, когда вокруг него поднимается нездоровый ажиотаж, – небрежно обронила Даньелл. – Вы ведь не станете прямо с порога требовать у него автограф, правда?

– Более того, клятвенно обещаю не пытаться утащить на память кусочек его носового платка или галстука, – серьезно заверила ее Бетани.

– Я знаю Ронни с самого детства, – мило щебетала Даньелл. – Его мама – близкая подруга мамы Герберта, а я – ее крестница. Вы ведь с ней тоже незнакомы?

– Пока нет. Как-то возможности не представилось, – отозвалась Бетани, нимало не погрешив против истины.

– Она просто исключительная женщина! – похвалила крестную Даньелл. – Дама старого закала, если вы понимаете, о чем я. Леди Хендерсон всегда говорила: если что и поможет тебе выжить в современном сумасшедшем мире, так только традиции. Вот возьмем, например, брак…

Леди Хендерсон? Этот негодник Герберт даже не потрудился сообщить, что его мать – особа титулованная! Титаническим усилием воли Бетани сдержала накатившую панику.

– Да-да? – изобразила она вежливый интерес.

– Вы не находите, что в наше время брак чаще всего заранее обречен на неудачу? Статистика разводов просто устрашающая, а сколько пар вообще не считают нужным регистрировать свои отношения! Вы понимаете, о чем я?

– Отлично понимаю.

– Так вот, во избежание неприятностей не лучше ли застраховаться с самого начала? Чем больше общего у жениха и невесты, тем больше вероятность того, что они будут счастливы. А если оба принадлежат к одному кругу, значит, и интересы у них схожие.

– Вижу, вы много думали над этим вопросом, – сухо заметила Бетани.

– Еще бы! – Даньелл заговорщицки понизила голос. – Мы частенько беседовали об этом с леди Хендерсон. Видите ли, считается, что в наши дни происхождение роли не играет, но это глубокое заблуждение… А вот и Герберт!

Много же времени понадобилось Герберту для того, чтобы принести чашку кофе, подумала Бетани. Может, он хотел дать ей возможность пообщаться с Даньелл? А если так, то какого исхода беседы ждал? Неужели надеялся, что, переговорив с нею, Даньелл тут же откажется от всех своих притязаний?

Герберт подошел ближе: во взгляде его, обращенном к секретарше, читался вопрос: как ты? Все в порядке, кивком дала понять Бетани. Ну, сказали ей: «Руки прочь!» – так что с того? Ведь все это только спектакль, хорошо разыгранное шоу, не более!

Герберт вручил Даньелл чашку, а затем демонстративно потянулся к руке Бетани и накрыл узкую ладонь своей. Пальцы молодой женщины показались ему холодными и безжизненными.

От широкой ладони мужчины шло отрадное тепло. И Бетани тотчас же почувствовала себя под надежной защитой. Вот так бы и просидеть здесь все утро, не трогаясь с места, наслаждаясь успокаивающей близостью Герберта! И только когда он убрал руку, молодая женщина с беспощадной отчетливостью поняла: она – в опасности. Того и гляди и впрямь влюбится в своего босса. Причем всерьез.

7

Оставив Даньелл в одиночестве допивать кофе и с тоской глядеть им вслед, Герберт повел Бетани осматривать усадьбу.

– А Даньелл возражать не будет? – осведомилась она, шагая рядом с ним по узкому мосту, перекинутому через ров.

– Какая разница? – рявкнул ее спутник.

Усадьба Хендерсонов оказалась огромной. Вот уже час они шли по извилистой тропинке, а конца-краю все не предвиделось.

– Неужели это все – ваше? – изумлялась Бетани, перепрыгивая через ручей, огибающий небольшую рощицу.

– Милберри-холл – семейное достояние. Мы с Эваном вроде как храним его для будущих поколений. Все это – и дом, и земли, и фермы – отойдет нашим детям.

– Если у тебя они будут, – заметила Бетани.

Ее спутник замедлил шаг.

– Вот уже дважды за последние двадцать четыре часа ты напоминаешь мне о доброй старой заповеди «плодитесь и размножайтесь». К чему бы? Или, может, ты высказываешь собственную мечту о детишках?

– Наверное, так и есть, – улыбнулась Бетани.

Этот бесхитростный ответ застал Герберта врасплох. Обычно женщины принимались отрицать очевидное. Стоило завести при них речь о любви, браке или детях, и они изображали праведный гнев, словно никогда и не задумывались о самых что ни на есть естественных основах бытия. Впрочем, на него такие дешевые уловки никогда не действовали.

А еще Герберт заметил, что спутница с легкостью приноровилась к его размашистому, широкому шагу. Он опустил взгляд. Да, конечно, кроссовки на упругой резиновой подошве со смешными бриджами не слишком-то сочетались, зато для пешей прогулки были в самый раз.

– Не хочешь отдохнуть?

– С удовольствием!

Бетани уселась на траву среди ромашек и с любопытством огляделась. Вдалеке паслись задумчивые коровы, в кустах боярышника с ветки на ветку перепархивали птицы.

– Слушай, а сколько здесь акров? – полюбопытствовала она.

– Мало кто рискнет задать такой вопрос, – улыбнулся Герберт.

– Зато многие думают об этом!

– Может, и так. – Герберт опустился на траву рядом с Бетани. Ветер легонько шевелил ее волосы, точно переливчатую бронзовую завесу. – Дом и сады занимают около двадцати акров. А дальше идут пахотные угодья и пастбища – наш основной источник дохода.

В сравнении с этаким великолепием отцовская свиноферма кажется сущим убожеством! – подумала Бетани.

– Так зачем тебе работать? – удивилась она.

– Иначе я бы со скуки умер. – Откинувшись назад, Герберт провожал глазами легкие белые облачка. – А вообще-то я не имею права тронуть и цента до тех пор, пока…

Он резко перекатился на живот.

– Пока что?

– Пока не женюсь.

– Замечательный стимул для вступления в брак!

– Скорее, дамоклов меч.

– Брак? Или деньги?

– И то и другое. Богатство, знаешь ли, налагает определенные обязательства. А что до брака… всякий раз задаешься вопросом, не деньги ли привлекают очередную воздыхательницу.

Бетани окинула взглядом своего спутника, беззаботно вытянувшегося на траве. Длинные, стройные ноги. Ослепительно белая рубашка. Ткань – шелк или что другое – достаточно тонка, и сквозь нее просвечивают очертания крепкого торса, который она, Бетани, не так давно имела возможность наблюдать воочию. Русые волосы растрепались под ветром. Сейчас Герберт нисколько не походил на себя самого – на невозмутимого и бесстрастного директора «Суперфоун». Этакий аристократический ковбой!

– Полно тебе, не напрашивайся на комплименты, – усмехнулась она.

– Я? – Герберт изобразил удивление. – О чем ты?

Бетани сорвала ромашку и принялась ощипывать белые лепестки.

– Никогда не поверю, что твоя невеста полюбит тебя только за богатство. Ты чертовски привлекательный мужчина, о чем, должно быть, и сам догадался давным-давно.

Герберт перевернулся на бок, искоса глядя на собеседницу из-под полуопущенных ресниц. На губах его подрагивала улыбка.

– Кажется, это был комплимент? Хотя произнести его тебе стоило немалых трудов.

– Что до тебя, мог бы предупредить заранее, что твоя мама – леди!

– Это важно?

Улыбка исчезла, словно ее и не было.

– Да уж наверное, если предполагается, что мы влюблены друг в друга по уши! О таких вещах, как правило, не умалчивают. А то меня, видишь ли, услужливо информирует Даньелл, в то время как сама я – ни сном ни духом!

– Она наговорила тебе гадостей? – насторожился Герберт.

– Да нет, скорее держалась с достоинством и покровительственно. Словом, пыталась поставить меня на место. И в создавшихся обстоятельствах подобное поведение более чем понятно.

– Очень великодушно с твоей стороны так говорить, – неожиданно признал Герберт.

– Вряд ли. – Бетани отбросила в сторону облысевшую ромашку и сорвала другую. – Даньелл еще совсем девочка…

– Ну, немногим младше тебя, – уточнил Герберт.

– Знаю. Однако ведет себя не по возрасту.

– Согласен. Но это неудивительно, – вздохнул Герберт. – Всю свою жизнь Даньелл в золоте купается… в отличие от тебя.

– Она велела мне не приставать к Ронни Коннолли. Наверное, вообразила, что я встречу его на пороге, размахивая книжечкой для автографов!

– Даньелл не имела ни малейшего права говорить такие вещи! – прорычал Герберт.

– Ну, справедливости ради заметим, что Даньелл меня совсем не знает. Предположим, что она предостерегла меня по-дружески, чтобы я не выставила себя в нелепом свете перед всей честной компанией. Тем более что все здесь, видимо, держатся с Ронни по-свойски, ничем не подчеркивая его исключительности.

– Скажи, ты всегда судишь людей настолько непредвзято? – осведомился Герберт. – Или просто пытаешься произвести на меня впечатление? Если так, то ты весьма преуспела.

Бетани рассмеялась: восхищенный взгляд собеседника немало ей польстил. Да только похвалы этой она не заслужила.

– Ну, до святой мне далеко!

– Надеюсь. – Внезапно внимание Герберта привлекло какое-то движение. – Не двигайся, – тихо проговорил он. – Кто-то идет!

– Даньелл?

– Кажется, да. – Герберт пододвинулся ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота. – Как думаешь, наш спектакль имеет успех? Удалось ли нам убедить Даньелл?

– В том, что мы – любовники? Или в том, что мы любим друг друга? Это две разные вещи, знаешь ли, – уточнила Бетани.

– Выбирай сама, – разрешил Герберт.

– Она нас видит?

– Не уверен. Нагнись ко мне.

– Но зачем?

– Да ну же! А то сейчас мы похожи скорее на противников перед схваткой, чем на пылких возлюбленных!

Герберт коснулся ее плеча пальцами и почувствовал легкую ответную дрожь. Ласково и бережно он уложил молодую женщину на траву рядом с собою.

Он долго всматривался в лицо Бетани, и в глазах его стояли вопросы, которых она не понимала. Но кому нужно понимание, если Герберт обнимает тебя крепко-крепко? И кому нужны объяснения, если Герберт, заслонив собою солнце, собирается поцеловать тебя?

– Герберт… – беспомощно пролепетала она.

– Шшш!

Поцелуем он заставил Бетани умолкнуть, и она нисколько не возражала. Просто сказала себе, что все это – часть представления и придется потерпеть.

И, конечно, солгала себе. При чем тут «потерпеть»? Едва их губы соприкоснулись, Бетани позабыла обо всем на свете.

Легкий привкус зубной пасты, аромат желания… Теплый, пряный, мужественный и резкий. Ночью они целовались сквозь туманную дымку сна, но сейчас между ними – полная ясность.

– Герберт…

На сей раз она простонала его имя с восторгом, и, словно вдохновленный этим откликом, Герберт снова прильнул к ее губам.

– Ты просто великолепна, – прошептал он, отстраняясь.

– Ничего подобного.

– Да, черт подери!

Герберт с трудом заставил себя убрать ладони с ее грудей. Какие они нежные и мягкие! А соски упругие и твердые, точно горошинки! Еще немного, и он не выдержал бы…

Застонав, Герберт сел, обняв руками колени. Бетани осталась лежать, завороженно глядя на небо. Вот это представление! Спектакль для избранной публики! Во рту у нее пересохло, в груди ощущалась томительная пустота. И даже не глядя в зеркало, молодая женщина знала: лицо ее пылает огнем.

– Она ушла? – осведомилась Бетани, откашлявшись.

Герберт вскинул голову. Взгляд его был отрешенным и бездумным.

– Кто?

– Даньелл.

– Даньелл? – непонимающе повторил он.

– Ну, ты же ее видел. Она шла в нашу сторону. Разве не помнишь?

Сощурившись, Герберт глядел вдаль, точно моряк, высматривающий на горизонте долгожданную землю. И Бетани тут же почуяла неладное.

– Никакой Даньелл не было, верно? – спросила она.

Герберт собрался возразить, но тут вспомнил о договоренности в течение всего уик-энда говорить правду и ничего кроме правды. Кроме того, лгать Бетани ему очень не хотелось.

– Не поручусь. Померещилось что-то… Возможно, дело в освещении. Но вообще-то, скорее нет, чем да.

– Тогда зачем ты целовал меня?

Герберт убрал у нее со лба непослушный локон и улыбнулся самой загадочной из своих улыбок.

– Потому что мне захотелось. Я мечтал об этом поцелуе с тех самых пор, как обнимал тебя ночью. Да и ты вроде бы не возражала. Давай все спишем на пение птиц. Или на жару, если угодно.

– А когда я найду виноватого, что тогда? – спросила Бетани, с трудом сдерживая улыбку.

– На этот вопрос у меня нет ответа, – сознался Герберт, легонько дотрагиваясь до ее губ кончиком пальца. – Рядом с тобой я не в состоянии рассуждать здраво.

Бетани кивнула: пустяки, мол, и разговаривать тут не о чем. Взрослым, как и детям, свойственно вытворять глупости, и до причин здесь докапываться бессмысленно.

Равнодушная снисходительность молодой женщины на мгновение поставила Герберта в тупик. Но вот он поднялся и протянул спутнице руку.

– Пойдем. А то на ланч опоздаем.

Они неспешно возвратились к дому. Прочие гости уже собрались на террасе, наслаждаясь прохладительными напитками и приятной беседой. Перед генералом высился фужер с шампанским. Миссис Уильямс восседала рядом мрачнее тучи. Брюс, одетый для игры в теннис, явно скучал. При виде молодой пары лицо его заметно прояснилось.

Прелестная Даньелл, несмотря на крайне недовольный вид, как всегда, выглядела замечательно. Воздушное платье в цветочек и широкополая соломенная шляпа необычайно ее красили. А густые, распущенные по плечам волосы наводили на мысль о звезде телерекламы, демонстрирующей достоинства нового шампуня.

Может, Даньелл их все-таки видела? Иначе с какой бы стати ей дуться на весь белый свет? Бетани захотелось для большего эффекта взять Герберта под руку, но лицо его было пугающе отчужденным. Он услужливо выдвинул стул для своей спутницы, а сам отошел к противоположному концу стола.

– Чудесное утро, не правда ли? – заметил генерал.

– Весьма, – согласился Герберт.

– Весьма! – передразнил генерал, извлекая из ведерка со льдом очередную бутылку шампанского. – И это – современная молодежь! Уж я бы подобрал иные слова для описания прогулки с восхитительной красавицей!

Зардевшись, Бетани поспешно глотнула шампанского. Вот взять бы да растаять в воздухе, точно джинн из арабской сказки!

– А где же Эван и Берил? – спросила она, переводя разговор на безопасную тему.

– Поехали в аэропорт за Ронни, – сообщила Даньелл, обращаясь исключительно к Герберту. – Его самолет прибывает в три. – Девушка сняла шляпу и принялась томно ею обмахиваться. – Ох, Герберт, чуть не забыла: звонила твоя мама. Я ей сказала, что ты куда-то исчез, как сквозь землю провалился! И что ты приехал не один.

– Да? – равнодушно откликнулся Герберт.

– Ммм… Она очень обиделась, что ты не побеспокоился сообщить ей заранее.

Герберт загадочно улыбнулся, и только. А в следующее мгновение в дверях появилась Марджори с подносом и принялась расставлять тарелки, до краев полные всякими деликатесами. Изнывающая от жары Бетани попыталась выразить восторг по поводу тающих ломтиков салями, черной завистью завидуя шляпе Даньелл.

Она принялась обмахиваться ладонью, пытаясь привлечь внимание Герберта, но тот упорно не смотрел в ее сторону. Вот ведь несносный упрямец! Сам полез с поцелуями. Сам натворил глупостей. Сам придумал этот дурацкий спектакль. А теперь ведет себя так, словно это она во всем виновата!

Ну да ладно. Осталось пережить один-единственный вечер и одну-единственную ночь. А завтра они благополучно вернутся в город, снова приступят к работе и выбросят выходные из головы. Как, собственно, и договаривались.

Тогда почему при мысли о том, что Герберт снова перевоплотится в мистера Робота, у нее так мучительно сжимается сердце?