Текст книги "Глас Извечной Силы. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Элио Морхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

И что же, все-таки, будешь делать теперь? Коль ты и сумеешь вернуться в свой мир, то это не будет означать, что там прошло совсем немного времени. Может минуло уже несколько столетий, или даже тысячелетий, а? Может мира уже и не существует. Авось он погиб из-за Богов. Вновь наслали множество тварей своих, кои уничтожили там абсолютно все. Или же сами почтили твой дом своим присутствием. Как бы там ни было, скорее всего, ты всех потерял, Анафрахион. Не увидеть тебе более Мастера Сольтейрна Атерракского – первого средь людских некромантов в твоем мире. Не увидеть тебе и Клариса, его ученика, равно как и всех иных некромантов их Башни Смерти. Тистор, Сухшар, шаман Занн и вождь Гиор уже давно мертвы. Сухшар пал во время боя против другого племени, а тебя рядом с ним не было. Ты не стоял рядом с тем, кто называл тебя братом. Ты не бился вместе с теми, кто признали тебя равным. Тистор погиб от болезни (ни то сифилис, ни то что-то подобное). Занн же был очень стар, а потому духи предков явились за ним. Гиор не пал в бою, как подобало великому воину, но погибать просто от старости он не желал, а потому поступил как делали все былые главы племен, что доживали до столь преклонных лет. Он перерезал себе горло ритуальным кинжалом. Как и полагалось, увидеть подобное собралось все племя, но то было не сродни некоему зрелищу, вроде повешения. Все орки очень трепетно относились к подобному ритуалу, и грустили, когда столь славный и великий вождь уходил из жизни. И где ты был, некромант, в их последник часы? Что делал ты прежде, чем твои друзья погибали? Ты сидел в Башне Смерти и занимался невесть чем. Ты не был рядом с орками во время битвы, в которой погиб Сухшар. Ты не исцелил Тистора от болезни, хотя мог. Ты не пробыл рядом с Занном, который перед смертью мог поведать тебе многое, ибо шаманы орков таковы, что в час смерти им открывалось все. Ты не присутствовал на церемонии прощания с Гиором, не почтил великого, когда тот лишал себя жизни.

И лишь вспоминая всех, кого он мог назвать друзьями, глаза некроманта заблестели, и по лицу его пошли слезы.

– Соэла, – произнес Анафрахион одно-единственное слово.

Глава II. Превосходя Богов

Маэль кропотливо работал над оставшимися существами. Главное – доделать их. Пусть Эллариэль приказывает и дальше. Пусть выдаст ему сектор галактик, ему все равно. Главное – чтобы все получилось. Пусть Эллариэль считает себя самым умным и сильным. Маэль же окажется намного хитрее и ловчее. Пусть и все остальные Боги думают, что он всего лишь создает новых монстров и новые расы.

Так, эти должны быть не столько страшными, сколько сильными. Очень сильными. Так-так-так. Когти сделать прочнее стали. Готово. Один среднего размера, а другой покрупнее пусть будет. Первый пусть плюется ядом, а второй кислотой. Хм… пожалуй, можно еще добавить молнии, огонь, оглушающий крик и сильный порыв воздуха. Хотя… от последних лучше избавиться. Не подойдет. Умение видеть в абсолютной темноте и при ярчайшем свете. Обязательно нужно дать устойчивость от жары и холода. Так… что же еще? О! регенерация! Ускоренная регенерация. А вот тут начались проблемы, ибо существа и так столь сильно нагружены всякой всячиной, так что либо нужно думать, как все приспособить и сделать так, дабы все взаимодействовало нормально и существо не погибло в итоге, либо нужно от чего-то избавиться. Что ж, будем думать. И нельзя ни в коем случае забыть о крови. Да, нужно дать немного собственной крови.

– Маэль, жду тебя у Чаши Познания. Немедленно! – внезапно раздалось в голове у Бога.

Придя к месту встречи, он увидел, как старший брат смотрел вверх на облака. В этом месте все происходило именно так, как того желал старший средь Богов, а тот любил наблюдать за облаками, что было совершенно чуждо Маэлю.

– Вот и я, брат, – дал знать о себе Бог, коего оторвали от работы. Для приличия он даже поклонился. – По какой причине ты оторвал меня от моих дел?

– Я уже распределил по новой все галактики, Маэль, – Эллариэль все еще не смотрел на него. – Тебе достанется единение Сартраниэль, в кое входит около четырех миллиардов галактик. Думаю, для начала тебе этого вполне хватит.

– Но, Эллариэль, ведь еще рано! Я еще не закончил работу над своими существами, – возмутился Маэль.

– Значит, будешь совмещать, коль тебе так хочется закончить свой труд. Не волнуйся, через, быть может, триста тысяч лет привыкнешь. Самое большее – через миллион. Но что такое миллион лет для того, кто может жить вечно, да, Маэль? – лишь после этих слов он оторвал взгляд от облаков и посмотрел на брата.

– Эллариэль… кхм… когда мне начинать?

– Как вернешься – начинай следить за своими галактиками.

– Все понял. Коль это все, то позвольте откланяться, – Маэль развернулся и сделал всего несколько шагов.

– Скажи мне, как продвигается твой план?

Внезапный вопрос насторожил Маэля.

– О чем это ты?

– Ну как же. Разве ты не создаешь столько различных рас и монстров, дабы сделать нечто идеальное, что сумеет убить меня с твоей помощью, и ты бы стал верховным Богом? А может, ты хочешь убить всех братьев и сестер своих?

– Глупости изрекают уста твои, высокоуважаемый старший брат, – Маэль постарался улыбнуться и пошел себе дальше.

– Я все знаю. Не стоит считать меня глупцом. Принимаю во внимание то, что ты еще очень молод. Но знай, коль решишь сделать что-либо против меня или других – падешь.

Маэль не ответил и не остановился, а шел себе, как ни в чем не бывало. Но в глазах блеснул злобный огонек ярости.

***

Что есть время? Всего лишь песочные часы иль река, идущие в определенных направлениях, отмеряя срок всему живому? Или же это лишь прошлое, а настоящее следует называть жизнью? Интересно, а те, кто живет вот уже невесть сколько лет считают каждый год и знают точно, сколь они стары? А может, называют примерные цифры?

Вселенная – сложная конструкция и дабы разобраться в ней требуется много времени. Да, во всех мирах оно идет по-своему, в Междумирье же либо отсутствует, либо течет очень и очень медленно. Но есть и другое. Во Вселенной существует единое измерение времени, общее. По сравнению с одними мирами оно идет быстро, а в отличие от других – медленно, и лишь с несколькими идет нога в ногу.

На том перепутье некромант лежал долго, но никто не объявился. Перестав жалеть себя, он отправился в один из миров, где не обитала ни одна из рас. Сиречь, мир был не заселен. Тихо и спокойно было. Бледно-синее солнце, и мир на две трети покрыт водой. Ни эльфов, ни людей, ни всяких тварей вроде люкров. Благодать.

Здесь он провел много времени. День и ночь длились чуть ли не вдвое дольше, нежели в родном мире Анафрахиона, но это ему не мешало. Он привык менее чем за седмицу. В его мире в году тринадцать месяцев по тридцать один день в каждом, а здесь семнадцать месяцев по тридцать шесть дней. Итого в году шестьсот двенадцать дней. Прилично, однако. Интересно, а сколь долго люди бы жили здесь? Маги живут полторы сотни лет, изредка доживая до двухсот. Тут же, получается, примерно сотня лет, так? День длился двадцать один час, а ночь двадцать. Да и солнце здесь вставало на западе и садилось на востоке.

Магическим взором он исследовал мир, но это не открыло ему никаких тайн и не придало Сил. Однако он надеялся, что сумеет понять, как попасть в родной мир. Хотя он итак догадывался, как такое можно сделать: коль уже бывал в каком-либо мире, то хорошенько себе представь его и телепортируйся. Но предполагать куда проще, нежели воплощать это в жизнь. Вот вроде бы все просто, но некромант ломал голову над тем, как ему преодолеть все эти магические барьеры, как справиться с Межудмирьем и искривить все пространство вокруг себя так, чтобы попасть в конкретный мир. Не важно в какое именно место, главное – туда попасть. Ведь он обещал Мастеру, что вернется и заберет в итоге с собой нескольких некромантов.

Так и ходил Анафрахион из мира в мир, выбирая лишь те, в которых никто не жил. Постиг он многое за все это время, но, естественно, не все. Более-менее понял то, как устроена Вселенная. Сумел понять устройство времени. Странное оно на самом деле. Неужели оно нужно просто для того, дабы знать возраст миров, звезд и галактик? Но зачем это Творцу и Богам? Маловероятно, что это было задумано для Великих, коих все еще некромант не встретил. Как же проще все было, когда он жил в простеньком мире, где не терзался некромант подобными мыслями, ибо знал мало.

Обстояло все так: учитывая, что время Вселенной для миров текло по-иному (то есть быстрей или медленней для каждого, как правило), то Анафрахиону было примерно восемь тысяч лет по общему времени (да-да, существует уникальное, единое время для всей Вселенной), а по меркам родного мира ему было бы шесть тысяч девятьсот лет. Конечно, это все очень и очень условно, но все-таки. Главное – знать то, как идет время в нужном тебе мире и во Вселенной и сравнить их. Много ли это? Увы, но некромант еще не научился определять возраст миров и звезд, так что да, для него это было много. Тем более учитывая, что люди столь долго не жили в его мире. Да и как знать сколько лет тем же Великим. Сто тысяч? Миллион?

Решил отправиться некромант в один из населенных миров. Какая из дорог ему нужна на перепутье он не знал, ибо определять не умел. Полторы дюжины миров он посетил, прежде чем нашел нужный.

Все вокруг для любого человека или мага было бы странным, необычным, удивительным. А вот Анафрахион уже привык к подобному. Четыре солнца – одно самое большое и два маленьких, вращавшихся вокруг первого выше и ниже его середины в разные стороны, а четвертое было позади и сбоку, и не совсем понятно, то ли оно просто небольшое и блеклое, то ли находилось далеко и оно столь грандиозных размеров, что даже здесь его можно его увидеть. Небеса меняли свой цвет каждый час с лазурного на пурпурный, с пурпурного на бардовый, и по новой. Деревья с листвой зеленого цвета, озера изумрудные у берегов, и перламутровые после первой же версты. Виднелось огромное дерево, пожалуй, толщиной не менее тысячи обхватов, а было оно столь высоким, что казалось, будто облака заменяли ему листву.

Словом, то, что всем будет непривычно или даже удивительно, что более вероятно, то некроманту было совершенно привычно. И не такое видал, и не в таких мирах бывал.

При помощи магии Воздуха он нашел неподалеку небольшую людскую деревушку.

«Все-таки в этом мире кто-то да и обитает из разумных рас»

Впускать его сперва не хотели. Точнее, изначально ему велели убраться куда подальше, но когда явился глава деревни, то некроманта он выслушал.

– А вы откуда будете? – спросил он.

Анафрахион не знал этого мира, но ответил:

– Я с далекого запада. Из городка небольшого.

– Не из Качуры часом? – уточнил деревенский голова.

– Именно оттуда. Но, как вы догадались? – постарался изобразить изумление некромант, но не понял, получилось у него иль нет.

– Так вы вон как одеты. Красно-черное там многие носят, любят такие цвета. Да и выглядите вы как. Спокойный, уверенный взгляд, держитесь прямо, довольно длинные – для мужчины – волосы. Только вот цвет необычный, как и глаз.

– Это я с рождения такой, – махнул рукой некромант.

– А-а-а… О, так еще и перстень у вас простенький, но красивый, и браслет серебряный на второй руке. Однозначно, вы из Качуры!

– Вы правы, мил человек, – улыбнулся некромант. – Позволите ли остановиться у вас на денек-другой?

– Это, конечно, можно… Но позвольте узнать, каким ремеслом владеете? Просто так мы чужаков не принимаем, уж извиняйте.

– Увы, ремеслам не обучен. Но могу выполнить иную работу. Кроме того, владею навыками врачевания, да и в травах разбираюсь, могу помочь. Фехтованием владею.

– Врачевание, конечно, вещь хорошая, но нам почти не надобная. Хватает нам одного лекаря с подмастерьем. Остальное так и вовсе не требуется. Деревушка у нас спокойная, мирная. Коль так, то, может, у вас есть деньги?

Немного поразмыслив, Анафрахион снял с левой руки довольно длинный серебряный браслет с изображенными на нем змеями и отдал главе.

– Этого достаточно?

Мужчина осмотрел вещицу. Повертел и так, и эдак, даже постучал по ней и одобрительно кивнул.

– Более чем. В трактире поживете. Извините, но ничего лучше для гостей у нас нет, а там хоть пару комнат да имеется свободных.

– Это не принципиально. Меня вполне устроит.

– Простите, а как вас звать?

– Дейлос, – назвался некромант старым ложным именем, коим пользовался всего несколько раз в родном мире.

– Необычное имя для здешних краев. Ну да я слышал, что в Качуре любят странные выдуманные имена. И Сарсара, и всякие Дисорхары, Астрианы, Визраины, даже Пип-Тит Взгдхад и так далее. То ли дело у нас! Вот я вот Толур. Простое и нормальное имя. Макр, Гристор, Куардо, Яйн. Вот это нормальные имена. Кхм… ну да и ваше еще неплохое, по сравнению с некоторыми.

Пробыл некромант в деревушке четыре дня, после чего отправился в Качур. Люди были в этом мире такими же, как в его родном, только больше искали себе выгоды, что ли. Либо в виде определенной помощи, либо в виде денег. Притом второе было предпочтительней.

По пути он бывал и в других деревушках иль в хуторах, но останавливался там всего на денек. Несколько непривычно и то, что мир населен исключительно людьми. Радовало, однако, что все-таки существовал общий язык для всего рода людского, пусть почти никто об этом не знал и не понимал. Интересно, а есть ли некий общий язык для всей Вселенной? И как общались меж собой иные расы в других мирах? В смысле, общий язык тот же, что и был у Анафрахиона, или он совсем иной? И как так вышло, что у всего рода людского в целой Вселенной был универсальный язык? Однозначно, имелось множество диалектов, но в целом-то язык один. Чудеса, да и только.

До Качура добирался долго, ибо магией не пользовался. Осторожничал. Как знать, быть может, тут магов не жаловали или именно некромантов не любили. Вот надо разузнать побольше о мире, а там видно будет.

Качур был с виду простым городком. Небольшой, стены не высоки, всего одни ворота и притом не было башен. Стражи тоже немного, но некроманта впустили сразу. Неужели из-за его одежд и вида? Дома в два или три этажа, центральная площадь небольшая, рынок вот богатый, было из чего выбирать. Люди спокойные, не улыбались, но и не хмурились. Скажем так, жителям города словно было плевать на все проблемы мира, коль таковые вообще имелись. Одеты и вправду в черно-красные одежды, но были и желто-зеленые, и красно-синие, и черно-белые, порой встречались монотонные цвета. Город построен на довольно широкой реке, но воды ее были какими-то мутными.

Остановился некромант в гостинице. Заплатил два серебряника (это была не легкая волшба, ибо материализовать что-либо из ничего – трудно, но он сумел) и весь день пролежал на нормальной и мягкой кровати.

На следующий день некромант прогуливался по городу и выискивал хоть что-то странное, необычное для простых людей, имеющее отношение к магии, но, увы, ничего подобного не обнаружил. Мимо прошел один скрюченный старик, на которого Анафрахион не обратил внимания, но тот шепнул ему:

– Я знаю, кто ты, – и пошел себе дальше.

Некромант на мгновенье замер, развернулся и пошел следом за стариком. Они прошли через рынок, свернули влево и вскоре старик открыл деревянную дверь темно-фиолетового цвета. Обернулся к гостю и жестом дал понять, чтобы тот вошел. А почему бы и нет? Внутри все было очень простеньким, почти без мебели, в углах комнаты виднелись паутины. Закрыв дверь, старик выпрямился, потянулся, глаза сменили цвет с карего на зеленый, и седина частично сошла с волос и бороды, заменив на рыжий цвет.

– Здравствуй, гость. Позволь узнать твое имя, – голос у мужчины был хриплым.

– Дейлос, – вновь представился некромант ложным именем.

– А каково твое настоящее имя?

– Я же сказал Дейлос. Так меня и зови.

– А, понятно. Что ж, а я тогда… хм… Роэн.

– Что же ты хочешь от меня, Роэн? И что ты знаешь обо мне? – некромант перешел сразу к делу.

– Я знаю, что ты маг. Видишь ли, у нас в мире магов крайне мало, да и не сказать, что нас любят. Вот и приходится скрываться. Так что мы чувствуем каждого мага. На определенной территории, разумеется. Весь мир я охватить не могу.

– И зачем я тебе?

– Просто поговорить. Обычно, если какой-либо из магов приближается к моей территории, то я его постепенно начинаю чувствовать. Ты же объявился внезапно. Я знаю, что можно перемещаться при помощи магии с места на место за мгновения, но такой волшбой владел лишь один из нас. Его звали Тирк Ламайн. Но он так возгордился тем, что являлся единственным средь магов, умеющих так перемещаться, что никому не раскрыл секрета. А три зимы назад у него что-то с сердцем случилось, и он умер. Так что не думаю, что ты так переместился сюда. Так откуда же ты?

Немного поразмыслив, Анафрахион решил рассказать ему.

– Я из иного мира.

– Извини, не понял. Как это, из иного мира?

– А вот так. Родился я в другом мире, научился его покидать и странствовать по Междумирью. А прежде, чем попасть сюда, я побывал почти в двадцати иных мирах, но они были безжизненными.

Его визави был шокирован такой новостью. Неужели он не знал о существовании множества миров? Странно. Весьма странно.

– То есть, ты хочешь сказать, что миров много? – на всякий случай, решил уточнить Роэн.

– А вы не знали об этом? – голос некроманта был, как всегда, спокойным и холодным, но, судя по всему, Роэна это нисколько не смутило.

– Нет, – честно ответил туземец. – Нас уверяют, что существует лишь наш мир и все. Что мы единственные, а потому на нас лежит огромная ответственность. Но магов не любят у нас, – последнее он произнес виновато, словно извиняясь.

– Кто вам это сказал?

– Был некогда один человек, эдак два с половиной тысячелетия назад. Юлор Ликдор его звали. Мудрейший то был человек. Взывал к Богам, о которых мы раньше ничего не слышали и общался с ними. Как-то даже воззвал к ним прямо на площади главного города, и все услышали голоса Богов. Вот те и сказали, что наш мир единственный, но магов прозвали его уничтожителями, ибо мы расходуем жизненную силу мира, приближая его к гибели. С тех пор нас и не любят. Не пытаются нас изничтожить, благо, но все же лучше не выдавать себя.

– Мудрец ваш был редкостным глупцом. Миров существует великое множество и коль не станет вас, то на это даже не обратят внимания.

– Кто не обратит внимания?

– Боги, конечно же.

– Так. Мы не единственные, миров великое множество, а Боги все-таки существуют, все правильно? – Роэн, быть может, и понимал все с первого раза, но частенько переспрашивал, дабы уточнить.

– Да. Их двенадцать и все они эльфы.

– Кто-кто?

«Превосходно. Он услышал новое слово»

И пришлось Анафрахиону все рассказать. Поведал он об иных расах, о Богах (особенно о том, сколь они подлые и гадкие), о Вселенной в конце концов.

– …Время течет по-разному, но есть для Вселенной общее ее русло. По ее меркам мне чуть больше восьми тысяч лет, а в моем мире мне было бы почти семь тысяч.

После этих слов Роэн выпучил глаза от удивления и явно не мог представить себе, дабы кто-либо жил столь долго. Но спорить не стал.

– У меня вот еще какой вопрос, Дейлос. А что за магию вы практикуете? – мужчина внезапно перешел на «вы». Явно из-за возраста его визави.

– Множество различных видов. Но основное – некромантия.

– Что это за магия? – глаза Роэна блеснули азартом. Ему было безумно интересно узнать о новом направлении магии.

– Магия Смерти, так сказать. Я могу воскрешать мертвых себе на служение, могу использовать кости погибших, чтобы собрать какое-нибудь существо из этого и владею защитными и боевыми заклинания из некромантии. Могу призвать тени погибших на службу и так далее.

– Какая мерзость! – сплюнул Роэн, скривив лицо. Огонек в глазах исчез и ему была противная такая волшба.

Рассказал некромант кое-что и о себе.

– Я не пойму, Дейлос, почему вас не покарали за нарушение Баланса?

– А что он из себя представляет?

– Вы не знаете? – туземный маг удивился тому, что столь сильный некромант, который умеет странствовать по мирам, не знает о столь важной вещи.

– Слышал кое-что о нем, но не интересовался.

– Когда Юлор прилюдно воззвал к Богам, то они сказали, что некоторые маги нарушают Баланс, ибо становятся слишком сильны. Они сами не вмешиваются, ибо все устроено так, дабы Чаши Весов вновь вернулись к равновесию. Почему вас не настигла кара Баланса, Дейлос?

– Не знаю. Но про нарушенный Баланс мне говорил другой некромант. Он считал, что я вскоре погибну из-за этого самого Баланса, но я все еще жив.

– Это и странно, Дейлос, – каким же нудным все-таки был Роэн.

– Возможно, но меня это не заинтересовало. Хотя, хотелось бы посмотреть на эти Весы Баланса самому.

– Вы, конечно, очень сильны, но не думаю, что вам под силу справиться с Богами.

– Быть может, есть и иной путь. Но об этом я подумаю после.

– И вот еще что, Дейлос…

– Я слушаю, – Анафрахион придал голосу всегдашнее спокойствие и хладнокровие, но на самом деле порядком подустал от местного мага.

– Научите некоторым заклинаниям, прошу! – Роэн резко встал на колени и ухватил некроманта за штаны.

– Я не беру никого в ученики.

– Так я и не об этом прошу! Просто научите сильным заклинаниям. Покажите, объясните и все.

– Хм… ну, ты рассказал мне про Баланс, так что, кое-чему, да и научу.

– Премного благодарен! И можете жить у меня столько, сколько вам заблагорассудится! – некроманту казалось, что Роэн вот-вот начнет целовать его обувь от радости, но, благо, он не стал.

Анафрахион обучил его нескольким боевым заклинаниям. Объяснил, как использовать рассекающий порыв, как создать ледяной кинжал или меч, как призвать из-под земли каменные шипы, и как создать вокруг какой бы то ни было части тела огненное кольцо и сжать его. Пытался некромант научить Роэна телепортации, но у местного мага ничегошеньки не получалось. В итоге обучил его становиться невидимым. Благо, получилось, хоть и не сразу.

В мире оказалось довольно скучно. К тому же здесь было нечего читать! Никаких магических трактатов, фолиантов иль пергаментов не было. Даже никакого стиха короткого хоть мало-мальски затрагивающего магию не имелось. Ужас и скука. Тут не рассказывали детям о драконах, грифонах, единорогах на худой конец.

«И как только они живут? Что же это за жизнь такая! Нет, это просто существование, не более того»

По сему Анафрахион пробыл в мире всего две седмицы (и то из-за Роэна), после чего покинул его, вернувшись в Междумирье и принявшись искать иные миры. Но невольно ему в голову пробралось сомнение «а поможет ли ему это странствование?».

***

– Все идет, как и предполагалось, Дарата?

– Да.

– Он быстро учится?

– Достаточно быстро.

– А остальные?

– Почти все мертвы.

– Что ж, значит, хоть в нем я не ошибся. Это радует.

– Неужели тебе ведомо такое чувство, как радость?

– Твой сарказм не уместен.

– Равно как и твое «чувство радости».

– Вновь забываешься, Дарата.

– А что я такого сказала? Это лишь правда и все.

– Что же я тебе такого плохого сделал, что ты выказываешь такое неуважение и презрение ко мне?

– Неуважение? Презрение? Ты воистину слеп. Коль умел бы ты чувствовать, то знал бы, что я уважаю тебя и никакого презрения не испытываю. Но меня раздражает, когда ты пытаешься присвоить себе то, что тебе не дано. Нет у тебя чувств. Смирись с этим, наконец! Да, ты можешь их имитировать, подражать простым смертным, но на самом деле за этими масками будет скрываться холодная пустота и безразличие.

– Мне не безразлично то, что будет с моими созданиями.

– Потому что они для тебя лишь актеры, играющие пьесу, о которой знаем лишь мы с тобой.

– Мне уже давно не интересны они. А вот те, кому я дал главные роли… Это совсем иное. Но и они меня разочаровывают.

– Ты создал их совсем недавно. Им нужно время.

– Если только они не передохнут раньше времени.

– Быть может. Но одному ты дал много больше возможностей. Его ты оберегаешь, разве нет?

– Не одному, Дарата. Были и другие. Твои слова правдивы лишь наполовину. Я не могу вмешиваться в игру актеров, неужели ты забыла?

– Но ты можешь их направлять.

– Именно. Что я и делал.

– А если бы он не пошел по твоему пути, что ты указывал ему? А если бы он умер, ведь столько раз был близок к этому. Что было бы тогда?

– Это был бы просто неудавшийся эксперимент.

– И все?

– А что ты хотела услышать от меня?

– Ожидала, что у тебя вновь появятся «чувства».

– Дабы ты в очередной раз съязвила по этому поводу? Пожалуй, я лишу тебя такой возможности.

– Все равно она мне представится и притом не раз.

– Не пора ли тебе продолжать выполнять свои обязанности?

– А куда торопиться?

– Все равно, отправляйся. У тебя много дел.

– У меня много помощников, которые помогают мне справляться с моими делами. Но, последний вопрос.

– Задашь через пару миллионов лет, или же позже.

– А я спрошу сейчас. Почему ты дал ему такое имя?

– А чем оно тебя не устраивает?

– Необычное и слишком могущественное.

– Потому что он особенный, Дарата. И я очень надеюсь, что он меня не подведет и вскоре покажет мне поистине дивное зрелище.

***

Сколько минуло лет с тех пор, как он встретил Роэна сказать очень трудно. Можно, конечно, подсчитать, но нужно ли?

Анафрахион как-то смотрел за тем, как создавался новый мир. Тысячи различных нитей Силы слились воедино, обмениваясь возможностями и своими составляющими. Но что еще творилось внутри этой сферы он не понял, да и не стремился понять. Но когда шар остановился и затвердел, он присмотрелся. Сеть трещин прошлась по этой скорлупе и вскоре она растаяла, обнажив пылающую поверхность нового мира. Смотреть дальше некромант не стал, ибо понял, что уйдет еще слишком много лет, прежде чем этот мир остынет, покроется землей, растительностью и лишь спустя много-много лет появится жизнь. Столь долго следить за этим миром ему не хотелось.

Он научился выходить в Междумирье безо всякого ритуала и был близок к тому, дабы научиться странствовать по уже известным ему мирам без этого самого Междумирья. Должна была получиться быстрая телепортация из одного мира в другой.

Анафрахион любил медитировать, сидя на коленях под небольшим водопадом. Это придавало особую ясность мысли и помогало ему лучше сконцентрироваться на чем-либо, а вода словно очищала его разум от иных и дурных мыслей. Говорят, что огонь очищает. Что достаточно лишь смотреть на пляску языков пламени, и душа твоя очищается. Это ему непременно помогало, но порой хотелось посидеть под небольшим водопадом.

Кроме того, он любил наблюдать за силами природы. Как течет ручеек, река, сколь спокойным может быть озеро и сколь неистовым море иль океан. Любовался величием гор, ловил на себе любое дуновение ветра, но более всего предпочитал смотреть за языками пламени. О, это зрелище его завораживало. Приятное тепло, неповторимый треск горящих дров, танец огня. И как только он раньше не обращал на все это внимания? И предпочитал, дабы все было естественным, сиречь без магического вмешательства. Смотря, он пытался научиться. Забавно, но такое обучение дало ему куда больше, нежели его былые наставники. Он всматривался в естество каждой из Стихий и пытался придать своей магии максимальное с ней сходство. Кроме того, он вывел для себя следующее правило: тело и дух должны быть подобны горе, движения уподобиться воде, приобрести всевидение ветра и в бою быть подобно пламени, которое всегда могло разгореться и стать куда опасней, нежели изначально.

Некромант, сидя под водопадом, думал о своей жизни. Нет, не о прошлом, но о настоящем и грядущем. Сколь долго он еще будет жить? Свой возраст он перестал считать, дойдя до семисот тысяч восьмисот восьмидесяти двух лет. С тех пор прошло… ничуть не меньше времени по меркам Вселенной. А он нисколько не изменился. Все те же серые волосы, белые глаза с небольшим отблеском, лицом остался прежним и без единой морщинки. Характер и поведение у него менялись относительно часто, а потому он сперва не понимал, почему у людей, да и не только у них, считалось, что, чем ты старше, тем ты серьезней должен быть и что ты смотришь на мир чрез эту завесу отжитых лет? Почему они себя так ведут? Двухсотлетние людские маги жуткие зануды, безо всякого задорного огонька в глазах. Эльфы, которым десять тысяч лет, немногим лучше, ибо эта раса скучна и занудна сама по себе. А что же ты, Анафрахион, а? Что ты можешь сказать о себе? Ты изменчив, не постоянен. Но ты уже давно не был таким занудой. А почему? Смертные знают, что им отведено не много, а потому в преклонном возрасте ведут себя, как правило, абсолютно иначе. Да и силенок уже не хватает зачастую. Сцерры и эльфы несколько отличаются, но все равно они знают, сколь длинной может быть их жизнь. Ты же не знаешь этого. За все годы не встретил ни одного Великого, коих оказалось несколько больше, нежели ты предполагал, а простого мага, равного тебе по могуществу и подавно не нашел. Смертен ли ты? Конечно. Просто, быть может, тебе не суждено умереть от старости, но другое существо вполне может тебя убить. Так все же почему ты не посвящаешь в свои годы свою жизнь философии? думам о чем-то невообразимо высоком и далеком? того, что не узреть и не достать никогда? Почему ты не ведешь себя, как все людские маги в свои двести лет? А потому, что ты не хочешь только думать о высших материях. Ты хочешь их увидеть воочию и ощутить. Потому что рано или поздно ты добьешься этого, ибо жить будешь еще очень и очень долго, чего лишены все иные. А коль так, то зачем меняться и уподобляться старым ворчунам? Ты можешь быть таким, каким захочешь. А ведь также принято считать, что многие долгожители становятся безумными, ненормальными, одержимыми какими-либо идеями. Возможно, коль изначально было не все ладно с головой, то возраст только все усугублял. Сам же некромант считал себя абсолютно нормальным.

Но иная дума вытеснила его размышления о себе. Почему за все эти годы Дарата не явилась к нему? И как ему самому найти ее? В тот мир, где он некогда встретил ее, попасть не удавалось более. И кто же такой этот загадочный «ОН»? Ни ЕГО ли голос он слышал тогда? Скорее всего. Но почему ОН не показался?

Как же Анафрахион не любил эти глупые вопросы, на которые не было ответа. Понятное дело, что рано или поздно ответы будут, но хотелось ведь все узнать как можно скорее!

Еще одна довольно забавная вещь: некромант хоть и обладал большим запасом терпения, но жутко не любил долго ждать чего-либо. Вот встречи с Даратой он уже ждал… более миллиона лет, получается? А еще будут говорить всякие желторотые «долгожители», что, проживая тысячу лет ты учишься терпению. Вот и нет! Коль был у тебя изначально запас этого самого терпения размером с океан, так он у тебя и останется. Быть может, иссохнет со временем или же наоборот, расширится. Но уж точно не за тысячу лет и даже не за миллион. Все эти “долгожители”, коим хотя бы ста тысяч лет не стукнуло, любили повыделываться, дабы придать себе больше значимости и показать другим, сколь они древние.