Текст книги "История своей судьбы (СИ)"

Автор книги: Элина Солманская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Какой есть. Иди наверх, и давай закончим весь этот разговор.

Милана ещё раз посмотрела на Влада и, взявшись рукой за перила, стремительно поднялась на второй этаж, направляясь в свой кабинет.

Она прошла внутрь комнаты и, опустившись в кресло, прикрыла глаза руками и снова расплакалась.

Мерзкое предательство Влада, отвратительная правда об отце, хотя она упорно продолжала, не верить словам Ольховского, раздавили её окончательно. Она думала об отце. Нет, он бы не смог так поступить по отношению к ней. Нет, только не он, только не отец.

Милана обречённо смотрела перед собой.

Она стала заложницей в собственном доме и вещью, которую сегодня продал собственный муж в уплату своей безупречной репутации и свободы.

Милана резко поднялась на ноги и подошла к шкафу.

Перебрав вещи, она достала спортивную зимнюю куртку, тёплый вязаный свитер, плотные леггинсы и ботинки, в которых раньше бегала по утрам. Завязав волосы в хвост, она быстро переоделась и, перебрав документы, положила в сумку лишь самое необходимое. Немного подумав, взяла со стола ангела, которого подарил Павел, и аккуратно опустила его на самое дно сумки. Она закрыла двери кабинета на ключ и подошла к окну.

Осторожно приоткрыв дверь, она вышла на балкон и перегнулась через перила, внимательно осматривая территорию, на предмет наличия на ней охранников. Вокруг было пусто, ни души.

Милана осторожно перебралась через перила и стала на краю козырька балкона. Она аккуратно прошла по выступу и, ухватившись руками за кованую решётку, для вьющихся растений на стене фасада дома, медленно спустилась на землю. Проваливаясь по колено в снегу, она преодолела кленовую аллею и подошла к калитке чёрного хода, которая вела на улицу. Она подёргала её за ручку, но дверь была заперта на ключ. Безуспешные попытки открыть её шпилькой для волос, не увенчались успехом.

Милана подняла голову, пытаясь оценить высоту забора. Несколько её безуспешных попыток перебросить сумку через ворота, спустя полчаса неимоверных усилий, всё-таки завершились удачно. Ухватившись руками за кованые элементы забора, она попыталась подняться наверх сама, но ноги соскальзывали вниз.

Она снова опустилась на землю и, прислонившись лбом к забору, обречённо посмотрела на улицу.

– Милана Святославовна, вам лучше вернуться в дом.

Раздавшийся внезапно за её спиной голос, заставил её вздрогнуть.

Она медленно обернулась.

Молодой человек крупного телосложения в чёрной одежде, стоял позади неё и внимательно смотрел на неё.

– Женя, как вы меня напугали.

– Почему вы не в доме? Владислав Алексеевич приказал не выпускать вас с территории двора.

– Женя, я не могу вернуться в дом.

– Почему?

– Скажите, а вы могли бы вернуться в дом к человеку, который вас предал и продал?

Мужчина внимательно смотрел на неё.

– Милана Святославовна, я не знаю, подробностей всего того, что произошло между вами и мужем. Но вы же понимаете, я нахожусь на работе, и Владислав Алексеевич платит мне деньги за то, чтобы я хорошо выполнял его распоряжения.

– Я понимаю.

Она присела на корточки и прислонилась спиной к забору.

– Тогда я лучше останусь на улице, чем вернусь в дом к этому человеку.

– Милана Святославовна, пойдёмте в дом. Вы простудитесь.

– Мне всё равно. Лучше замёрзнуть и сдохнуть, чем вернуться в этот чёртов дом.

– Милана Святославовна, пойдёмте, прошу вас.

Охранник протянул ей руку.

– Скажите Женя, вы смогли бы ради своей собственной свободы, отдать свою жену другому мужчине?

– Что вы такое говорите? Как вам такое могло прийти в голову?

Она горько усмехнулась.

– А вот мой муж смог.

– Вы это серьёзно?

– Более чем. И вы считаете, что я могу после этого оставаться в его доме?

Она поднялась на ноги и медленно пошла вдоль забора.

– Подождите, – тихо обратился к ней мужчина.

Она обернулась.

– Подождите меня здесь. Я только отключу камеры во дворе. И выведу вас на улицу, через эту калитку.

Он ушёл к дому, а Милана осталась стоять у забора, с опаской оглядываясь по сторонам и пытаясь укрыться в толще деревьев.

Спустя несколько минут, мужчина снова появился перед нею и, открыв дверь калитки, выпустил её на улицу, протягивая ей на сложенной вчетверо бумажке свой номер телефона.

– Если вам будет некуда пойти или нужна будет помощь, просто позвоните мне, и я вам обязательно помогу. Я ведь не забыл, как вы помогли моей жене с ребёнком, и устроили её в хорошую клинику после тяжёлых родов. Теперь пришла моя очередь вам помочь.

– Спасибо вам, Женя. Но думаю, ваша помощь не понадобится. Ведь у меня есть родители и близкая подруга.

– Ну, тогда я за вас спокоен. Будьте осторожны.

– Женя, а как же вы? Что будет с вами, когда Влад всё узнает?

– Надеюсь, он ничего не узнает. До свидания, Милана Святославовна.

– До свидания, Женя. И спасибо вам!

Мужчина закрыл за нею калитку на ключ и направился к дому.

Милана прошла вдоль забора и, обнаружив свою сумку, лежащую в сугробе, подняла её, отряхнула от снега, и направилась в сторону перекрёстка, стремительно удаляясь, от ставшего для неё в одночасье уже чужого дома.

Глава 13

Милана захлопнула дверь такси, и как только автомобиль отъехал, она сделала несколько шагов по расчищенной от снега дорожке, и остановилась у ворот дома родителей.

Красивые, но простенькие в прошлом деревянный забор и небольшой одноэтажный домик, за последний год претерпели колоссальные изменения, превратившись в роскошные кованые ворота и большой двухэтажный коттедж, после проведённого строительства, вопросами которого лично занимался её отец.

Милана открыла калитку и прошла внутрь двора.

Она осмотрелась по сторонам и улыбнулась. Каждый раз, приезжая домой к родителям, она словно возвращалась и погружалась в своё детство и тёплое, согревающее её сердце состояние покоя и умиротворения.

Она взглянула на большую ель, которая росла в саду много лет. Дерево переливалось разноцветными всполохами новогодней гирлянды, и было украшено неизменными, как и много лет назад, ледяными игрушками ручной работы. Вспомнила, как они с мамой в детстве всегда делали их вместе, окрашивая воду в формочках для льда акварельными красками и вкладывая в каждую ячейку ягоды клюквы, крошечные веточки кипариса и разноцветные шёлковые ленточки. А уже на следующий день, проснувшись рано утром, отправляли всё это сказочное, застывшее великолепие на ветки хвойной красавицы.

Милана подошла ближе и, коснувшись рукой мягких еловых веток, всмотрелась в ледяные фигурки животных и маленькие круглые шарики с причудливым снежным узором, хаотично замёрзшей воды. Игрушки мерно раскачивались от дуновения лёгкого ветерка в саду и напоминали ей рождественские колокольчики, только, не издающие нежного, мелодичного звона.

Внезапное ощущение мягкого тепла у её ног, заставило опустить голову. Она столкнулась взглядом с парой чёрных, блестящих глаз, которые смотрели на неё, как всегда, преданно.

– Норд, мальчик мой, привет! – тихо произнесла Милана.

Она присела на корточки и коснулась рукой головы огромной, чёрной европейской лайки. Пёс лизнул её в лицо алым шелковистым языком и по щенячьи заскулил, выпрашивая очередную порцию её нежности.

– Я тоже по тебе очень соскучилась, малыш. Очень!

Она гладила его по голове и крепко прижимала его пушистую собачью морду к своей груди.

– Несмотря на то, что ты приезжаешь крайне редко, он всегда ждёт тебя и очень скучает.

Милана подняла голову.

– Папа…

– Здравствуй, девочка моя! Ты почему не предупредила, что приедешь в гости, да ещё так поздно?

– Здравствуй, папа! Так получилось…

– Пойдём в дом. Мама как раз ужин приготовила.

Милана внимательно смотрела на отца. По-прежнему красивый и физически крепкий мужчина, с едва заметной сединой в волосах, умный и образованный, волевой, целеустремлённый и неизменно, строгий и требовательный к себе и окружающим. Но для неё, всегда и во всём было исключение. Любимая и единственная дочь, которой ни в чём не отказывал, но и излишне не баловал, стараясь вырастить из неё настоящего человека. Святослав Дмитриевич был давно в отставке, но по-прежнему продолжал работать, консультируя коллег, активно помогая и словом, и делом. Кроме того, он преподавал студентам в институте на кафедре уголовного права и криминологии. Полковник Казанцев был влиятельной фигурой среди своих коллег и представителей краевой власти.

Они зашли в прихожую дома. По комнатам витали дивные ароматные запахи еды, приготовленной мамиными руками, повсюду сверкало новогоднее убранство комнат и идеальная чистота. Милана заметила в проёме комнаты нежную мамину улыбку, неизменно встречающую её каждый раз, как только она переступала порог родительского дома.

Ольга Григорьевна Казанцева высокая, красивая женщина с белокурыми волосами и с необыкновенно синими, как летний небосвод глазами. Великолепный детский врач в прошлом, принесла свою медицинскую карьеру на алтарь тихого семейного счастья, которое строила уже тридцать два года. Ставшая тенью своего влиятельного мужа, создавала тепло и уют в доме, растила и воспитывала дочь, готовила еду, содержала дом в порядке и верно и преданно ожидала со службы мужа все годы, пока они были вместе. Всегда в неизменно хорошем настроении, довольная своей жизнью, без стенаний и претензий, неизменный источник позитивной энергии и лучший психолог для всех, живущих в этом доме.

– Мамочка, привет!

Милана обняла маму за плечи и, поцеловав её в щёку, прижалась к её груди.

– Девочка, моя, привет! Ты так поздно! Что-то случилось? А Влад, где?

– Он дома.

– А почему ты одна приехала? Я не слышала шум твоей машины.

– Мамочка, я на такси. Просто решила прогуляться немного, и очень захотелось вас увидеть.

– Прогуляться в такое время? Но ты же знаешь, что ходить так поздно по улицам, небезопасно.

– Да, ничего опасного. Сейчас предпраздничное время и людей на улицах очень много.

– Ты останешься у нас?

Милана пожала плечами.

– Не решила ещё.

– Давай, для начала пойдём ужинать, а потом будешь решать, – сказал отец, обращаясь к ней.

– Папа, давай, поужинаем чуть позже. Я хотела поговорить с тобой. Мамочка, ты извинишь нас? Обещаю, это ненадолго.

Милана поцеловала женщину в щёку и обняла её за плечи.

– Ну, хорошо. Давайте, секретничайте, только недолго, и приходите к столу. Я не выключаю плиту.

Ольга Григорьевна вышла из комнаты, а Милана обернувшись, встретилась с серьёзным взглядом отца.

– Что за разговоры на ночь глядя?

Мужчина удивлённо смотрел на неё.

– Важные разговоры, папа! Очень важные…

– Ну, тогда пойдём в кабинет, раз важные.

Он обнял её за плечи, и они направились в конец коридора.

Оказавшись в кабинете отца, Милана подошла к окну и остановилась у подоконника. Она хотела серьёзно поговорить с ним, но не знала с чего начать этот разговор, и как преподнести ему информацию, которая возможно была заведомо ложной, и сказана Владом в порыве ярости.

– Садись. Чего ты, как не у себя дома, – услышала она за своей спиной голос отца.

Милана обернулась и присела на край дивана. Она нервно перебирала пальцами кисточки своего шарфа.

Отец присел рядом и внимательно на неё посмотрел.

– Ну а теперь, прекрати нервничать, и рассказывай, что произошло дома, – тихо произнёс он, касаясь рукой её подрагивающих пальцев.

– Откуда ты знаешь, что у меня проблемы дома?

– Нетрудно догадаться. У тебя всегда и всё на лице написано. Что-нибудь с Владом? У вас какие-то проблемы?

Милана внимательно посмотрела в его глаза.

– Папа, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Ты знал, что предприятие Влада выпускает препарат, представляющий опасность для жизни людей?

Он удивлённо на неё посмотрел.

– С чего ты это взяла? Что за бред? Предприятие Влада, лучшее в крае, и выпускает только качественную продукцию.

– Он сам мне сегодня рассказал, что семь лет назад из-за его препарата пострадали три женщины.

Отец резко поднялся на ноги и подошёл к окну.

– Зачем он рассказал тебе это?

– Ему пришлось это сделать.

– Очень интересно и почему?

– У него появились на это причины.

– А он не сказал тебе, что этот случай семь лет назад не подтвердился, после проведённого расследования. Прямая вина его препарата на причинённый вред этим людям, не была доказана. В противном случае, он бы давно сидел в тюрьме.

– Значит, ты знал, про этот скандал?

– Знал. Но я не хотел, чтобы ты знала об этом. Промахи бывают в жизни у каждого. А уж у делового человека они случаются гораздо чаще, чем у простого рабочего. Бизнес – это очень сложное дело и возможно всякое.

– Это, правда, что ты поспособствовал, чтобы его уголовное дело было прикрыто семь лет назад?

Казанцев резко обернулся и посмотрел на дочь.

– Что ты сказала? Ты с ума сошла?

– Но, Влад мне сказал…

Святослав Дмитриевич резко оборвал дочь.

– Похоже, Влад сегодня был не в себе, если выложил тебе всю эту информацию, которая тебе абсолютно не нужна, чтобы засорять ею свою женскую голову. Он что был пьян?

– Нет. Он был абсолютно трезв. Папа, я хочу знать правду. Как ты не поймёшь, для меня сейчас всё это, очень важно. Ведь от того, что скажешь мне именно ты, может измениться многое. Влад наговорил мне столько мерзостей, что если ты не сможешь, всё это опровергнуть или обоснованно аргументировать, то мне кажется, что я сойду с ума.

– Что конкретно он тебе сказал?

– Он сказал, что ты в курсе всех его дел на производстве, что именно ты прикрыл его уголовное дело семь лет назад и за это потребовал от него…

Лицо отца стало пунцовым.

– Что я потребовал?

– Влад сказал, что ты в обмен на его свободу, потребовал, чтобы он женился на мне семь лет назад. Что ты фактически принудил его к браку со мной.

Казанцев молча подошёл к столу и, склонив голову, упёрся ладонями в столешницу, и лишь спустя мгновение, схватил со стола органайзер и с силой запустил им в стену.

Милана от неожиданности вздрогнула и подскочила на месте.

– Мерзкий щенок! Всё-таки развязал свой грязный язык! – закричал Казанцев.

– Значит, это правда?

Святослав Дмитриевич обернулся, взглянул на дочь, по щекам которой потекли слёзы и быстро подошёл к ней, присаживаясь рядом.

– Девочка моя, послушай. Я ведь просто хотел, как лучше. Хотел, чтобы ты вышла замуж за обеспеченного человека и никогда и ни в чём не нуждалась. Ты ведь у меня очень красивая, а такую красоту нужно холить и лелеять. Я познакомился с Владом ещё десять лет назад, и когда его жена умерла, я уже тогда подумывал о том, чтобы познакомить вас. Но ты тогда училась в институте, да и он на моё предложение о вашем совместном будущем отвечал уклончиво, и отшучиваясь. Он мне казался деловым, целеустремлённым, перспективным молодым человеком и мне очень хотелось видеть рядом с тобой именно такого мужчину. Ты ведь достойна только такого мужа. Да, и признайся откровенно, ты ведь полюбила его? Я ведь помню твои глаза, когда ты прибежала ко мне и сказала, что любишь и хочешь выйти за него замуж. Разве я сделал плохо для тебя? Разве я виноват в том, что хотел сделать тебя счастливой?

– Папа, но ведь если бы я знала, что всё это было подстроено специально, то…

– То, что? Разлюбила бы его? Дорогая, нет ничего страшного в том, что отец принимает решение о судьбе своей дочери. Между прочим, читая классиков, ты помнишь, что в порядочных семьях до революции, так и делали. Я ведь действительно хотел, как лучше. Я ведь хотел, чтобы ты прожила лучшую жизнь, чем живут многие твои подруги и сокурсницы. Ты все эти годы не стояла у плиты, не убирала в доме, носила только самые лучшие вещи, объездила весь мир, путешествуя по городам и странам, занималась музыкой и писала книги. А что было бы, если бы ты вышла замуж за своего сокурсника Антонова, который за тобой ухаживал? Влачила бы нищенское существование в одной квартире с его родителями, и жила на мизерную зарплату учителя музыкальной школы.

– А ты думаешь, что жить в золотой клетке в постоянном одиночестве лучше?

– Ты хочешь сказать, что была несчастна с Ольховским все эти годы?

– А ты думаешь, деньги, власть и дорогая еда на тарелке каждый день, могут сделать счастливым и заменить обыкновенное человеческое тепло и понимание? Я хотела настоящую семью папа, а не купленную посредством шантажа моего мужа за его свободу, которой возможно он не заслужил вовсе. Ты сделал за меня выбор моего счастья, но ты ошибся. Я не стала счастливой и долготерпение человека, которого ты принудил к браку, рассыпалось на осколки, которые уже больше никогда не собрать в единый хрустальный сосуд, в тот момент, когда он понял, что ему больше нечего терять.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что ушла от Влада и никогда к нему больше не вернусь. Так что твои труды оказались напрасными.

– И что, только его признание, так на тебя подействовало? Что ты решила бросить его и перечеркнуть долгую семейную жизнь длиною в семь лет. Или есть ещё причины?

– Ты прав. Не только его признание подействовало на моё решение уйти от него. Просто он преступил черту, после которой о семье не может быть больше и речи.

– Не понимаю. Может, пояснишь?

– Нет. Пусть он сам тебе всё пояснит. Меня же с сегодняшнего дня не интересует больше этот человек, и жить с ним я больше не собираюсь, нравится тебе это всё или нет.

– Милана, я уверен, ты погорячилась. Я должен сам поговорить с Владом и всё выяснить.

Она на него обречённо посмотрела.

– Папа, оставим разговоры о Владе. Ты мне так и не сказал. Ты действительно с помощью своих связей прикрыл его уголовное дело семь лет назад?

– Я тебе уже сказал, я был с ним просто давно знаком. И если и помогал ему, то только советом. Ты думаешь, закрыть уголовное дело, так просто, если человек по-настоящему виновен? Да и не было никакого уголовного дела, понимаешь, не было! Вина его, как руководителя предприятия была не доказана. А по поводу вашей женитьбы, да, я познакомил вас целенаправленно. Но ведь всё остальное вы сделали без меня, я имею в виду, полюбили друг друга и решили пожениться.

– Это, правда, по поводу уголовного дела?

Он гневно на неё посмотрел.

– А я что, на допросе у тебя? Не забывайся. Я всё-таки твой отец, а ты не следователь, чтобы допрашивать меня о правде или неправде. Если я говорю, то ты должна мне верить. Надеюсь, это всё, что ты хотела узнать?

Она молча смотрела на него.

– Тогда иди к маме, помоги накрыть на стол, и будем ужинать. Сегодня останешься у нас. Я съезжу в магазин, и присоединюсь к вам за столом. Ступай и умой лицо. Не хватало ещё, чтобы мама увидела тебя в таком виде. Ей абсолютно не нужно, пока ничего знать о твоих судьбоносных решениях. Иди!

Милана поднялась на ноги и медленно пошла на выход из кабинета. На пороге она обернулась и ещё раз посмотрела на отца. Поймав на себе, как всегда его спокойный и не выражающий ничего взгляд, она вышла из кабинета, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Как только она вышла, Казанцев взял телефон в руку и набрал номер абонента.

– Ты дома? Я подъеду через полчаса, и смотри не вздумай никуда уехать!

Сжав телефон в ладони, Святослав Дмитриевич покинул кабинет, стремительно направляясь к своей машине.

****

Влад медленно поднимался по лестнице на второй этаж дома. Его телефон в зажатой ладони звонил беспрестанно. Он сбрасывал все звонки и не отвечал никому.

Остановившись у кабинета Миланы, он провернул ручку, намереваясь войти внутрь комнаты. Запертая изнутри входная дверь, вызвала у него бурю возмущения.

– Милана, ты чего заперлась? Открой дверь! Тебе пора ехать. Охранник уже ждёт тебя в машине.

Но ему никто не ответил.

Он ударил кулаком в дверь.

– Открой немедленно эту чёртову дверь! Твоих забастовок только сейчас и не хватало. Я сыт по горло твоими концертами. Открой немедленно!

Он включил телефон и связался с охраной дома.

– Евгений, возьми запасные ключи от комнат второго этажа, и оба живо ко мне наверх!

Через несколько минут охранники были возле него, и когда замок был вскрыт, Влад стремительно вошёл в кабинет. Он взглянул на открытые настежь двери балкона, разбросанную одежду на полу и громко закричал, разрушая абсолютную тишину кабинета.

– Какого чёрта здесь происходит? Живо сюда, олухи!

Охранники вошли в комнату.

Влад смотрел на них, сверкая глазами. Его лицо покрылось красными пятнами от гнева.

– И где моя жена? Я что разве непонятно сказал, не выпускать её за пределы особняка…

– Владислав Алексеевич, я был всё время на входе у ворот особняка, и Милана Святославовна не появлялась во дворе, – ответил один из охранников.

– Что ты говоришь, а куда же она делась, по-твоему?

– Возможно она где-нибудь в другой комнате.

– Так найди мне её, если она в другой комнате. Идиот! По-твоему, она могла выйти из кабинета, закрытого изнутри, и пойти гулять по дому? Уроды цирковые! Если она только покинула пределы дома, я вас на части порву!

– Ты чего раскричался?

Раздался голос тестя на пороге комнаты.

Влад повернул голову и посмотрел на Казанцева.

– А, дорогой папа… давно не виделись… – протянул Ольховский и скривил губы в шутовской улыбке.

– Какой я тебе папа? Хватит комедию ломать. Отправь своих опричников восвояси, нам поговорить нужно.

Святослав Дмитриевич прошёл в центр кабинета.

– Мне некогда разговаривать с вами. Мне нужно найти вашу дочь, и как можно быстрее.

– Чего её искать. Она у меня дома.

– Вот как? Тогда поехали!

Влад сорвался с места.

– Постой! Убери людей, я сказал. Нам нужно срочно поговорить.

Влад резко остановился, и немного подумав, жестом приказал охране убираться из комнаты.

Когда мужчины вышли, Ольховский вернулся к письменному столу и присел в кресло. Он внимательно посмотрел на тестя, сидевшего на диване.

– Святослав Дмитриевич, а ваши разговоры не могут подождать до завтра? Мы с вами общались не позднее, как вчера. Сомневаюсь, что вы мне скажете что-то новое…

– Может, перестанешь кривляться! Ты прекрасно понимаешь, почему я здесь, и о чём хочу с тобой говорить.

Влад широко улыбнулся.

– А, люби… мая доченька нажаловалась дорогому па… паше…

Влад с трудом проговаривал слова. Его язык заплетался.

– Ты что пьян? – спросил у него Казанцев.

– Имею право, я у себя дома и делаю то, что хочу. Кстати, думаю, вам это тоже скоро понадобится. Может, выпьете уже прямо сейчас?

– Что ты мелешь? Я хочу знать, какого чёрта ты вывалил Милане всё о нашем соглашении. Что проблем захотел себе нажить? Мы, кажется, договаривались, что ты об этом будешь молчать.

Влад посмотрел на тестя и усмехнулся.

– Мне теперь всё равно. Да, и скажу откровенно, мне порядком надоело строить из себя порядочного и любящего мужа. Вы хоть раз сами задумались о том, каково это жить с женщиной, которую не любишь, а только терпишь?

– Что ты сказал? Но ты же говорил мне, что Милана тебе нравится, и ты…

– Нравилась поначалу, как всё красивое, но как всё навязанное, быстро приелась.

– Ну, ты, и мерзавец!

– Какой есть…

– Мне непонятно другое обстоятельство, почему ты заявляешь мне об этом только сейчас? Если такой смелый, почему не сказал сразу?

– Потому что я действительно думал, что вы держите всё под контролем. И обеспечите мне защиту в любой момент, а оказалось, что это не так.

– Ты о чём?

– О чём? О том, что под меня копнули так глубоко, подняв не только настоящее, но и прошлое. Которое, как вы меня уверяли, исчезло в небытие, что боюсь в этот раз, даже вы со своими связями не сможете помочь.

– Что случилось? Ты можешь конкретно сказать?

– Случилось то, что партию Эталона, который я выпустил три недели назад, накрыли народные мстители.

– Слушай, может, нормально всё объяснишь? Какие мстители и кто накрыл?

– Сегодня ко мне заявился наш старый знакомый и ткнул мне в нос экспертизу на мой Эталон, сделанную заметьте, в лучшей лаборатории столицы.

– И что? У тебя же в этот раз всё как положено. Не придерёшься ни к чему. Ты же меня уверял в этом, когда начал новое производство. Или ты что-то скрыл от меня?

Влад поморщился.

– Я заявил в инструкции по применению совсем не тот препарат, что был внутри таблеток на самом деле.

– Ты чокнулся? Ты же подставил всех людей, с которыми я тебя познакомил.

– Я хотел, как лучше. Сибутрамин очень эффективный препарат, правда…

– Что, правда?

– Он запрещён с 2007 года на территории России, как сам, так и его производные.

– Ах ты сволочь! И на что ты надеялся, когда делал липовую экспертизу?

– На прибыль! Разве не в ней заинтересованы все вы кровососы, что сосали из меня все эти годы проценты от моей прибыли.

Казанцев резко поднялся на ноги.

– Я здесь при чём? Я не взял ни одной копейки от тебя за этот препарат.

– А разве я не помогал вам материально, как близкому родственнику и человеку, избавившему меня от тюрьмы? Вы же брали эти деньги и охотно ими пользовались. А ваши друзья, оказывающие мне своё покровительство, разве не гнушались выставлять мне счета, за оказанные услуги?

– Послушай, это была твоя идея, чтобы я свёл тебя с ними. А по выпуску препарата я дал добро, но ведь ты меня уверил, что всё будет чисто, на сей раз. Документы, сертификат качества, лаборатория и экспертиза.

Влад улыбнулся.

– Ну, вот теперь все вместе и загремим на нары, всем дружным коллективом под вашим чутким руководством.

– Меня не примешивай. Я не имею к вашим лекарственным махинациям никакого отношения.

– Ну а укрывательство от уголовной ответственности и злоупотребление должностными полномочиями, хоть и не при исполнении, разве не наказуемо?

– Щенок… начитался уголовного кодекса?

– Это моё дело, чего я начитался. А вы теперь тут не командуйте. Кончилось ваше время. Я больше ничем вам не обязан. Теперь, если Романов обнародует все документы. А он их обнародует, в этом я не сомневаюсь, то отвечать будем все вместе. Я один сидеть в тюрьме всё равно не намерен.

– Романов, ты говоришь? Это хозяин «Зелёной Долины»?

– Он самый.

– А ему, какой резон тебя уличать?

– Прямой. Это его жена умерла семь лет назад от Эталона, если вы ещё конечно не забыли этого человека.

– Так это тот цветочник, что собирал документы, ходил по следователям и требовал для тебя наказания?

– Да, тот цветочник. Вырос в социальном плане и стал со мной на равных. И теперь имеет такой компромат на руках, который упрячет всех нас за решётку, и размажет наше безупречное положение в кругах общественности.

– Почему ты мне сразу не позвонил? Я бы попытался всё уладить.

– Силовыми методами? Деньгами? Не получится. Я уже предлагал ему деньги. А по поводу ваших методов, он меня сразу предупредил, что предусмотрел такой ход событий, и если с ним что-нибудь случиться, документы прямиком окажутся в следственном комитете.

– Может, он блефует?

– Не думаю. Похоже, он основательно готовился все эти семь лет.

Казанцев присел за столом и обхватил голову руками.

– Но нужно же что-то делать. Может, я сам с ним потолкую?

– Святослав Дмитриевич, толковать поздно. Человек поставил условие, и я или выполняю его, или нет. Другого не дано. Поэтому хватит рассуждать, поехали к вам домой. Мне нужна Милана.

– Зачем она тебе?

– Я хочу, чтобы она вернулась домой.

– Но ведь ты сам сказал, что ты её не любишь, зачем вам жить вместе?

– Я сам решу, жить нам вместе или нет. Вас это больше не касается. Это наши с ней отношения.

Влад поднялся и направился на выход из кабинета.

Казанцев ещё немного посидел на месте, словно раздумывая, но уже через минуту поднялся на ноги, и нехотя пошёл за Ольховским на улицу.

****

– Милана, ты совсем ничего не ешь.

– Извини, мамочка, нет аппетита. Ты не подумай всё очень вкусно, просто я не голодна. Мама, скажи, а это правда, что отец знал Влада задолго до нашего с ним знакомства?

– Да, мы познакомились с ним на дне рождении общего друга. А почему ты спрашиваешь?

– Просто хотела знать.

– Отец всегда говорил о том, что был бы не против, иметь такого зятя, как Влад. Поэтому, когда вы познакомились и полюбили друг друга, отец был очень рад.

– Да, полюбили… – тихо с горечью в голосе произнесла Милана.

Мать задумчиво смотрела на дочь.

– Всё-таки у вас что-то случилось. Я чувствую.

Милана натянуто улыбнулась.

– Нет, мамочка не думай об этом. Всё в порядке. Давай, я лучше помогу тебе убрать со стола.

– Ещё чего. Отдыхай. Может, останешься всё-таки у нас сегодня?

– Я подумаю.

– Ну, подумай.

Милана поблагодарила мать за ужин, поцеловала её в щёку и вышла из кухни. Мысли снова невольно возвращались к разговору с отцом. Пыталась всё осмыслить, оправдать его поступок по отношению к ней с этой треклятой женитьбой по расчёту, и вспоминала слова Влада о причастности её отца к этому общему делу с лекарственным препаратом.

Немного побродив по дому, она остановилась в задумчивости у кабинета отца. Долго не решалась войти внутрь. Наконец, провернув ручку, она зашла в комнату и остановилась на пороге.

Подошла к письменному столу и провела рукой по аккуратно сложенным стопкам бумаг и, с интересом пролистав некоторые из них, направилась к книжным полкам. Обвела взглядом многочисленные собрания классиков, философов в твёрдых переплётах и книг по юриспруденции. Она развернулась и упёрлась взглядом в сейф. Провернув ручку и убедившись, что он, как всегда, закрыт, она подняла глаза на самую верхнюю полку шкафа, на которой стоял маленький гипсовый бюст Диккенса.

Поднявшись по ступенькам стремянки, она перевернула гипсовое изваяние и достала из его полого основания небольшой ключ. Узнала об этом тайнике случайно много лет назад, с того самого момента, как пряталась в кабинете отца в пятилетнем возрасте за шторой. Сейчас эта невинная детская проказа оказалась, как нельзя нужной. Она не знала, что она хотела найти в сейфе отца. Разум был отключён полностью, а голова преисполнена только одним желанием докопаться до истины. Она буравила её мозг, словно навязчивая мелодия раскрученного хита, который повторяешь в течение дня про себя бесконечно.

Открыв дверцы сейфа, Милана перебрала содержимое. Пластиковые уголки с бумагами, договора, акции, семейные документы и… на самом дне лежала плотная папка белого цвета. Милана аккуратно извлекла её и, взглянув на надпись, не поверила своим глазам. Она держала в своих руках уголовное дело, заведённое на её мужа семь лет назад. Пролистав несколько станиц, она обнаружила подшивки опроса потерпевших сторон, допрос самого Ольховского и лабораторные экспертизы на лекарственный препарат.

Она закрыла папку и задумалась.

Значит, отец обманул. Значит, уголовное дело всё-таки было, и именно он прикрыл его, раз папка оказалась у него в сейфе. Но почему обман, зачем скрывать от неё правду? Какое он на самом деле имеет отношение ко всему этому скандалу с Ольховским и потерпевшими?

Шум машины во дворе дома и лай Норда заставили её встать и подойти к окну. Сердце бешено забилось в её груди. Милана увидела внедорожник Влада, который въезжал на территорию двора.