Текст книги "Сепсис"
Автор книги: Элина Самарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Это почему же?
– Да потому, что на пенсию мою таких ананасов не купишь. – Анатолий Иванович немного выпил и опьянел. С непривычки. С отвычки. Опьянев, стал мрачным. И вообще, плаксивым он стал. Даже когда смеялся, всхлипывал и брови домиком вздымал: как будто плакал. – Не сложилась у меня, Алеша, жизнь, не удалась.
– Да ладно, дядя. Бросьте причитать. Все классно.
– Где же этот класс, если я тридцать лет пахал, как Стаханов, а пенсии… вон на один этот еловый ананас. Да… А я ведь многое умею. Техникум на одни пятерки закончил. Да и потом, в практической работе… Эх. Союз развалился, а то бы я… Эх!
Алексей посмотрел на дядю.
– А что вы умеете?
– Да все! И швец, и жнец, и на дуде игрец! – Дядя выправил плечи и с вызовом посмотрел на Алексея. – У, сил еще – во!.. И руки навык не потеряли. Ух! Была бы здесь мастерская, или там МТС, или вот нефтезавод… Ведь лет десять назад здесь нефть подозревали. Разработки вели. Приятель мой, Фарид, на этих разработках участвовал. Но потом геологи сказали, что нет здесь нефти. А Фарид клянется своим Аллахом, что нефть била, как кровь из резаного горла. Он даже жаловался на них в область, что они скрывают открытие. Но против спеца же не попрешь! Те доказывали, что нет здесь нефти… И вообще – ничего нет. Ни под землей, ни над землей, ни в самой земле. Глина сплошная. Из нее только кирпич делать можно… Только вот кому сейчас сырец нужен?
Алексей рассеянно слушал дядины сетования, прикрывал ладонью частые позевывания. Он уже решил, что даст дяде тысяч двадцать – тридцать. Жалко старика одинокого. А здесь вдруг напрягся:
– Подождите, дядя Толь. Говорите, кирпич делать можно?
– Ну! Здесь дома все из этой глины построены… Да и геологи те говорили, что есть в нашей глине какие-то минеральные подмеси… их на кирпичных заводах специально подсыпают. А у нас… Так что, хороша эта глина для кирпича. Но сейчас, кто из сырца дома строит? Только те, у кого денег нет. И то…
Алексей уже загорелся. Даже зевота прекратилась:
– Вот что, дядя! Здесь можно найти спеца по жженому кирпичу?
Дядя кепку, которую снимал только на ночь, надвинул на лоб. Задумался:
– Так кирпич формовать – это каждый мужик умеет. А вот жженый… здесь спец нужен. Я много, что умею, но вот по обожжению кирпича – увы! – Это «увы» так не подходило дяде, к его надвинутой на глаза кепочке. Алексей рассмеялся.
– А чего смешного? – нахмурился Анатолий Иванович.
– Да так… Сделаем вот что: я съезжу в центр, узнаю все точно. И если оправдаются мои надежды, будете вы директором завода.
– Так ведь, Алеша, – кепка переползла на затылок, – завод-то заводом, а к нему еще нужна техника всякая – драглайн, бульдозер…
– Все будет, дядя Толя. Это не проблема. Я тут недавно мельком видел объявление – минизавод продается. Мне это как-то по фене было, кирпичом не занимался. А теперь вот всплыло в памяти.
Через два дня Алексей уже знал, что здешняя глина – прекрасный материал для кирпича. И в изобилии. Съездил и на железную дорогу. Выяснил, что в полукилометре заросшая, давно не пользованая узкоколейка. Ее дорастить – вот тебе и подъездные пути. Попутно присмотрел и экскаватор, и бульдозер – вполне работоспособные.
И через пять дней уже оформил в областном управлении куплю заброшенного и никому не нужного участка. Сам сделал прикидки и выяснил, что все его затраты компенсируются за год, полтора. Вполне приемлемо. И деньги выгодно вложены, и дяде, да еще пяти десяткам мающимся без дела дядям – работа стабильная будет.
Вполне приемлемо!.. Сделку эту он собирался держать в секрете от Дикого.
А теперь выясняется, что землицей этой еще кто-то заинтересовался. И заинтересовался жестко. Выдали они свой жгучий интерес.
Специально приехал Алексей в Лозовое.
– А ну, дядя, давайте этого вашего приятеля. Фуат, что ли, зовут его?
– Фарид… А на кой он? – встревожился дядя Толя. – Если хочешь его в директора… Ты меня за того… пришельца-то извини. Не подумал я, пень старый… те пять тысяч… ну, алчность взыграла. Думал с неба деньги прут: как откажешься! Все нищета проклятая! Одним днем живем. Если ты на меня осерчал…
– Да не осерчал я, дядя! Надо этого Фарида кое о чем поспрашивать.
– Поспрашивать… – недоверчиво смотрел дядя, перемещая кепку. – Или директором…?
– Да какой директор?! Директором вы будете, – сердился спешащий Алексей. – Давайте пойдем к вашему Фариду!
Фарид оказался неказистым коротышкой с реденькой порослью на лице.
– Ух-ух-ух! Гости дорогие, садитесь, щайку попьем. – Он сел и, бормоча молитву, провел ладонями по лицу.
– Может, без чая, просто так поговорим. Времени мало.
– Как же можно без щая? Аллах не простит. Нету у меня щапщак, но щайку с сахарком попьем.
– Спасибо. Только не до чая нам.
Фарид огорченно покачал головой и изобразил на лице внимание.
– Кто это Хаджи Гамидулла, похороненный на вашем кладбище?
Фарид поднял умильное лицо к потолку и снова провел ладонями от ушей к подбородку:
– Святой это был щеловек. Вся поселка ему памютник ставили. Хотели мазар, – ну вроде мавзулей – только власти не пустили. В ту времю за религия ругали… Да, святой он был щеловек.
– А почему поселковые ставили? Сыновья не могли, что ли?
– Так не было у него сыновья! – почему-то возмутился Фарид.
– Ну, дочери, зятья…
– Я же говорю – святой он был! А знащит – детей не были….
– А племянники, сестры?
– Нет… Никого у него родни не были. Все люди – родня ему.
Хм… Это становится все интересней. Лекс видел надгробие этого святого. Специально ходил. Самый заметный камень на запущенном кладбище. Потому, значит, и избрали его… Да, интересно.
– Ему в октябре сто лет будет?
– Как в октябре?! Сто лет ему в январях отметили! Мы все отметили. Десятого января.
– Как же в январе? На камне написано 1 октября.
– Нищего подобное! Там по арабскому написана: пирвая мисяц и дисятая щисло. И когда умирла, – он провел ладонями по подбородку – восьмая мисяц, третья щисло. Там все написана.
Алексей замер в недоумении: если так свято это имя в семье Дмитрия, что же они даже даты перепутали?!
– Гамидулла-хозрат для нас святой щиловек. Мы его…
– Разве его не Хаджи звали?
– Хаджи – это знащит «святой». А звали его – Гамидулла. Гамидулла Нафисов. Он в самом деле – святая был. Все знал. Он такая умныя был. Говорил, здесь святая земля… Вот эта земля, – Фарид благоговейно потыкал пальцем в сторону пола. – Здесь, говорил, под нами море золота. Толька, говорил, золота эта щерная. Мы не понимали, а потом, когда Гамидулла-хаджа умер – Аллах Бисмолла! – ущенные геологи сюда приходили. Нефть искали… Только они не умный ущенные были. Гамидулла-хаджа щерез землю видел, а они – буровали, сверлили, нефть фонтан пускала, а они говорят – нету!
Алексей нахмурился: может, в этом причина ажиотажа вокруг участка? Но отбросил предположение: невнушительно выглядел этот Фарид. И неправдоподобным казался рассказ. Однако версия поселилась.
* * *
Не дождавшись звонка, Дима сам пришел к Бравину. Элегантный, непринужденный с черным кейсом в руке, он вошел в кабинет.
– Если гора игнорирует Магомета, Магомет сам идет к горе.
– Видимо, этот Магомет заядлый альпинист.
Рассмеявшись шутке, мужчины обменялись рукопожатиями.
– Что предложить: кофе, чай?
– О, это обнадеживающее начало! Надо ли понимать, что вы согласны?
– А разве я что-нибудь о деле говорил?
– Ну… такое расположение. Ваша приветливость…
– Приветливость – это незыблемая черта моего характера, – улыбнулся Лекс. – Как цвет глаз. Она неизменна для всех.
– Вот как, – помрачнел Дима. – А я решил, что наше… мое предложение вас заинтересовало. Вот, даже принес… – раскрыв кейс, он повернул его нутром к Алексею. Пачки денег, уложенные с каким-то бахвальством, должны были, по мнению Димы, стать очень убедительным фактором.
Этот старый прием – шуршание наличными – позабавил Алексея. Однако настроение не отразилось на лице. Игнорируя банковский натюрморт на столе, он с иезуитской вежливостью переспросил:
– Так, чай или кофе?
– Послушайте, Алексей Юрьевич. – Голос Дмитрия срывался от сдерживаемого негодования. – Я пришел не в кофейню. Не думаю, что ваш график позволяет вам так тратить… так время расходовать. Вы даже не спрашиваете, сколько в этом кейсе!
– А почему меня должны интересовать чужие деньги?
– Правильно: чужие! Именно так. Но вас они должны заинтересовать, потому что могут стать вашими.
– Именно эти – моими стать не могут.
– Вы считаете недостаточно… этой суммы? Здесь, как договорились…
– По-моему, мы ни о чем пока не договорились.
– Да что вам еще нужно?! Я вам предлагаю сумму в пять раз, – в пять! – превышающую реальную цену!
– Дмитрий… Дмитриевич… я правильно назвал отчество?.. Так вот, Дмитрий Дмитриевич: реальную цену может иметь кило яблок или там меховая шапка. А что касается обсуждаемого нами предмета – нет ему конкретной цены.
Это был момент истины. Сейчас, когда своими приемчиками Алексей довел оппонента до неуравновешенности, – можно было «подсекать»:
– Участок этот реальной цены не имеет. Ведь в его недрах может оказаться клад: золото, платина, нефть… – Он даже чуть нагнулся, чтобы не пропустить реакции визитера. И успел. Поймал. Взгляд лисицы, загнанной гончими в угол. Как у блудницы, шныряющей в портмоне клиента. Как у Дмитрия Дмитриевича Донского, знающего, что в той земле есть нефть. Много нефти!
– Так как насчет чая? – хотел спросить иронично, а вышло нервно.
Не ответил Дмитрий. Только сверкнув злыми глазами, защелкнул замок кейса и, не прощаясь, вышел.
А Лекс испытывал ликование: это подтверждение. Сто процентов!
В этом настроениии застал его Рудик, ввалившийся в кабинет.
– Этот вертушокне от тебя вышел?
– Какой вертушок? – напрягся Бравин. Вовсе ему не хотелось, чтобы Дикий хоть краем уха услышал об этом деле. – Кого ты имеешь в виду?
– Да Димку Дона. Только что в подъезде с ним столкнулся.
– Никого у меня не было… Вот уже час, как я один, – смело врал Лекс, зная, что секретарша Ира никогда и ни с кем не говорит о делах шефа. – А кто это Димка Дон? Я его знаю?
– Да ладно, проехали. Неинтересная это тема. Я вот о чем…
* * *
– Значит, узнал он! – Павел досадливо сжал кулак. – А все потому, что ты неправильно партию свою повел. Со стариком расслабился, утерял настороженность. Решил, что и второй – тоже нос рукавом утирает. А он, видишь…? И результат печальный. Ладно, придется к нему с другой стороны заходить. Выясни мне все о нем, Дон. Всю его подноготную: что, где, когда, с кем, как и почему. Только не оплошай, Дон! Нельзя сплоховать: такой куш на кону! Я еще сомневался, а раз он так уперся, значит, есть залежи, не ошибся в своих прогнозах Платунов. Давай, Дон, выясняй. Только тонко, деликатно.
– Ну, Павел, ты же меня знаешь!
– Знаю, знаю, – проворчал Павел. – Потому и предупреждаю.
* * *
– Ты где была? – насупленно спросил Алексей, когда Влада наконец ответила на звонок. – Я столько звонил. Почему телефон отключила?
– Так получилось…
Алексей напрягся: не любил он недосказанностей.
– Получилось? – он мандражнорассмеялся. А Владе этот смех нравился. Потому что означал он, что Лекс ревнует. – Что значит «получилось»?
– Да ерунда… Ты приедешь на обед? Приедешь – расскажу.
– Ладно… Целую. – Обычно «целую» являлось точкой, после которой Лекс всегда отключался. Но сейчас – замер в ожидании.
– И я тебя тоже, – улыбнувшись, заполнила паузу Влада.
…Лекс аппетитно расправлялся с отбивной. Устроившись напротив, Влада по-птичьи наклонила голову. Ее глаза завороженно следовали за движениями рук мужа. Боже, как любила она его руки! Вообще руки Лекса были очень выразительны. Они бывали сильными, заботливыми. Но и жестокими. Влада понимала «язык» его рук. И по рукам нередко угадывала настрой. Сегодня, например, лицо – отрешенное, словно только едой озабоченно. А руки-то «шептали» о жгучем, нетерпеливом интересе: где это Влада сегодня пропадала? Где была?
Она лукаво затягивала паузу, продлевая его терзания.
Завершив трапезу, Алексей резиново улыбнулся:
– Спасибо. Все, как всегда, очень вкусно… Кстати, когда ты успела? Тебя же все утро не было!
– Я была дома, – Влада загадочно улыбнулась. – Просто у меня были гости. Подруга юности. С сестрой.
Лекс облегченно выдохнул, а поймав себя на этом, смутился:
– Вот как? А зачем надо было это делать?
– Что? Принимать гостей?!
– Да нет! Телефон почему выключила?
– А! – улыбнулась Влада. – Ее сестра, Софья, решила мне погадать. Надо было сконцентрироваться. И чтоб не было побочных шумов… Вначале я согласилась только из вежливости. А потом она меня заинтриговала.
– Да ну? – уже добродушно посмеивался Алексей.
– Да, да! Не смейся. Она очень многое точно сказала!
– Что? Давай я попробую угадать: что ты неповторимо красивая, у тебя очень любящий тебя муж… квартира в центре Москвы, а в квартире – мебель. Что на окнах бежевые шторы… Что-нибудь в этом духе. Да?
Влада проигнорировала иронию, задумчиво улыбнулась:
– Она про маму много правильного сказала. Сказала, чем мама болела. Ника и Даню – описала довольно точно.
– Совсем нетрудно догадаться, что у такой мамочки красивые и ухоженные пацаны. Догадка, обоснованная генезисом.
– Она еще сказала, – Влада застенчиво хихикнула в кулак, – что я только с виду овечка. А на самом деле – тебе зубки часто показываю. И все, что желаю, – добиваюсь от тебя. И еще, что мы живем хорошо, дружно. Но десятый год может… пошатнуть наши отношения. А ведь скоро как раз десять лет! Так что теперь надо быть осмотрительнее!
– За это ей спасибо. Хорошая женщина Соня.
– Софья, – машинально поправила Влада. – Да, главное, она сказала, что мы познакомились в казенном доме! Представляешь? Этого же она не могла придумать! И в принеприятнейших обстоятельствах.
– Дура твоя гадалка! Обстоятельства как раз были наиприятнейшие. – Лекс поднялся. Нежно привлек к себе жену. – Если бы не тот случай, встретил бы я какую-нибудь… серенькую мышку!
– А ты изменял бы ей? – улыбнулась Влада.
– А как же?! Обязательно изменял бы! С тобой.
– Как это – со мной?! Если ты уже знал меня, зачем женился на ней?
– Дураком потому что был! Но быстро бы исправился и переженился на тебе. Отнял бы тебя у твоего мужа. Выписал бы ему прямой в пятак и забрал бы тебя.
Влада удовлетворенно зажмурилась и уткнула лицо в его грудь.
– Действительно, дура эта Софья, – прошептала она. – На кого я могу променять тебя? Да нет больше таких! Во всей Вселенной!
– А она сказала, что ты меня на кого-то променяешь?
– Да ну ее! – отмахнулась Влада, крепче вжимаясь в могучую грудь.
– Нет, подожди! Что там еще она накаркала?
– Что я дважды замуж выйду. Что у меня линия семьи раздваивается.
– Это язык у нее раздваивается! У суки! – Отстранив жену, Лекс прошел в свою комнату и нервно включил телевизор.
– Лекс! Это же ерунда! Чего ты нервничаешь?
– Почему ты всяких змеищь в дом впускаешь? Все твои подруги – змеи! Завистливые лицемерки! Не пускай их больше в дом!
– Хорошо! Ладно! Не нервничай! – успокаивала Влада, размышляя, каких подруг имел в виду Лекс.
Уже было сняв сорочку, Алексей вдруг раздумал. Рывком запахнул ее и, застегиваясь на ходу, проворчал:
– Я поехал. Работы много.
…Вернулся Лекс раньше обычного. От ужина отказался. Закрылся в кабинете. Когда Влада внесла чай, он воровато прикрыл листом бумаги раскрытую книгу. Развернулся вместе с креслом и усадил Владу себе на колени. Она прильнула к мужу и блаженно зажмурилась. А Лекс взял ее ладонь и нежно, чуть прикасаясь, стал целовать. Сначала тыльную, затем внутреннюю часть. Влада умиротворенно улыбалась. Неожиданно ритм поцелуев нарушился. И сами ласки сделались… формальными. Чуть приоткрыв глаза, Влада увидела профиль мужа: Лекс внимательно разглядывал ее ладонь. Сосредоточенно исследовал линии.
Она высвободила руку и вопросительно уставилась на мужа:
– Что за книга?
– Да так! – отмахнулся Алексей и, закрыв книгу, убрал ее на полку. А Влада успела прочесть: «Хиромантия».
Скосив губы в однобокую улыбку, спросила:
– Ты на меня за что-то обижен?
– Нет. С чего ты взяла?
– А почему не разговариваешь со мной? Не уделяешь мне время. Я же так соскучилась: семь часов не видела! – Она выставила ладошки с тремя и четырьмя отогнутыми пальцами. – Целых семь часов!
Он не улыбнулся. Серьезно глядя на Владу, сказал:
– Давай разведемся.
– Что? – Округлились глаза, взлетели испуганными птицами брови.
– Я говорю, давай разведемся! Разведемся, и тут же поженимся, а?
– Но почему? Зачем разводиться? Для чего?
– Ну просто… Разведемся и тут же опять распишемся.
Когда до Влады дошла суть, она расхохоталась:
– Ну, давай! Только смотри, сразу распишемся. А то вдруг тебе понравится в разведенках ходить!
– Нет уж! Сразу…
«Развод» отмечали в ресторане.
– Ты знаешь, – шептал Лекс, – я сейчас пытаюсь обольстить тебя.
– Шансы есть. Так что, дерзай! – Владе нравилась эта игра. Боже, как она была благодарна Соне! – Но откуда эта фамильярность? Галантный мужчина не обращается к незнакомым на «ты». На «вы», пожалуйста.
– О, да! Виноват! Давайте выпьем за знакомство. А второй тост я подниму за нас. Это будет мое предложение руки и сердца.
– Как? Так сразу? – прыснула в кулачок Влада. – Мы же едва знакомы!
– Не разубеждай! У меня есть опыт по данному аспекту. Как только я тебя увидел, сразу решил, что ты будешь…
Внезапно взгляд его ожесточился. Но направлен он был не на Владу, а мимо, за ее спину. Обернувшись, она увидела двух развязных усатиков, разглядывающих и очевидно обсуждающих ее, Влады, тылы. Предупредительный «залп» алексеевских глаз они игнорировали.
– Алексей, прошу тебя, не обращай внимания. – Влада старалась придать лицу снисходительность. – Ну их! Не станешь же ты из-за этих тараканов омрачать наш вечер? Правда, Лекс?
Алексей с заметным усилием подавил свой гнев. Он продолжил прерванную тему, но уже без прежнего азарта. Вот на лице его замерла улыбка, но это была опасная улыбка. Таящая угрозу. Хорошо изучившая его Влада по многим приметам определила, что Лекс «вскипает».
– Может, уедем в другое место! – предложила Влада. – Тебе здесь не нравится. Наш «развод» не должен так омрачаться.
– А что это ты акцентируешь на разводе? – нервно рассмеялся Лекс. – Может тебе понравилось быть «разведенной»? А? Что, почувствовала свободу? Свобода голову вскружила?
– Бред какой-то! – надула губки Влада. – Это же только формально. Да и ты сам предложил… Зачем ты все это затеял? Давай поедем домой!
– Нет! Мы никуда не поедем! Извини, милая, – бросил он жене, глядя, однако, на тех двоих. Сохраняя на лице опасную улыбку, он с уверенной неторопливостью приблизился к столу усатиков. Наглость слазила с их лиц, как кожа с линяющей змеи. Развязность оказалась всего лишь тюлевой занавеской, прикрывающей трусость.
Остановившись у их столика, Алексей что-то негромко сказал и, поискав глазами, подозвал официанта:
– Рассчитай этих… клиентов. Они уже уходят.
Угодливо, словно они сами были официантами, лбы положили на подносик деньги и, побито ссутулившись, вышли из зала. На столе осталась почти не тронутая закуска и едва початая бутылка коньяка. Официант изумленно разглядывал сумму с непомерными чаевыми.
А Лекс с той же неторопливостью вернулся к Владе.
* * *
– Вот, что удалось набрать на Бравина. – Дон присел на подлокотник кресла. – Президент фирмы «Влада», образованной в 1993 году, в прошлом – боксер-полутяж. Но бокс – только хобби, хлеба на нем не делал… Под судом не был. Закончил мехмат, отделение прикладной математики. В совковые времена работал старшим инженером на заводе «Гелион» – там какие-то транзисторы-резисторы выпускали. Вроде к КГБ этот завод относился. Но это не твердо. Утверждать не стану. Работал еще коммерческим директором во «Дворце спорта». Но выперли. По сокращению штатной должности.
– А в комсомоле до какого ЦК дорос? – спросил Павел, считая, что упредил информацию.
– Нет у меня этих сведений… – растерялся Дима. – А ты откуда знаешь?
– Ничего я не знаю, – разочаровался Фауст. – Просто был уверен, что он на комсомоле раскрутился… Ладно, ошибся я в прогнозах. Значит, родители где-нибудь в ЦК крутились. Или отец – академик!.. Нет?
– Нет, Фауст, – уже уверенно возразил Донской, – не было у него ни богатых родителей, ни наследства бабушки.
– Тогда откуда такой подъем в бабках? Что, зарплату старшего инженера скопил? Не может быть, чтобы без стартового капитала так взлетел! Откуда-то приплыли к нему бабки? Вот эта информация мне нужна. А то, что накропал ты… Это можно выпрудить в любом отделе кадров. За мятый четвертак. Некачественное досье ты приготовил, Дон.
Дима только улыбнулся:
– Ты не дал мне закончить. Фирма «Влада» находится в тесных, но аффилированных отношениях с бригадой Дикого. С Рудиком он крутится. С того самого девяносто третьего года.
– Вот как? – удрученно и даже уязвленно спросил Фауст. – С этой шпаной в одной связке? Не такого оппонента хотелось мне заполучить. Печально. Я думал с ним в шахматы сыграть, а придется в городки. Хм… Дикий. Бог мой, я рисовал его таким интеллигентом… Кстати, на твоих характеристиках рисовал его портрет… Что еще?
– Да в принципе все.
– А в честь кого он назвал фирму? Или аббревиатура?
– Нет, это имя жены.
– Ну вот, видишь: не все еще. Это штрих. Раз фирму назвал именем женщины, – значит, трепетно любит ее. А человек, который страстно любит, крайне уязвим.
– Да, любит он ее до обезумения. Разные оригинальности для нее делает. Выяснили, что однажды подогнал к дому кадиллак белый, с эскортом из двух черных джипов. Подкатили к дому, охрана заняла положенные по штату позиции. Один из секьюрити почтительно открывает заднюю дверцу, а оттуда пацаненок во фраке выносит один цветок! Прикинь, Паша. А охрана тревожно зырит по сторонам: короче, ветку сирени по президентскому протоколу сопровождали. А в другой раз привез ее на Поклонную гору. А фонтан в этот день выходной был. Так он нашел работников, которые фонтаном командовали, заставил включить. Короче, эксклюзивное включение фонтана.
– Ладно, Дим, на сегодня все… Отдыхай. До завтра.
Сам же сел за свой рабочий стол и задумчиво уставился в принесенную Доном объективку. В очередной раз отметил, что недостаточно умен его приятель и партнер по бизнесу. Конечно, лучше было бы и в первый, и во второй раз послать профессионального договорщика. Но в том дело, что не хотел он к этому лакомому куску никого стороннего допускать. А самому заняться – не получалось. Слишком жесток график.
* * *
Дверной замок пробренькал как-то неожиданно. В это время дня никто к Бравиным не приходил.
Вздрогнув, Влада двинулась к воротикам. И удивилась вторично: опережая ее, к воротам со свирепым лаем несся Лорд. Никогда еще не был пес таким ожесточенным. Он лаял, рычал, гневно скалился, царапал метлахскую плитку и таранил ворота своим сильным, упругим телом.
– Лорд, назад, дуралей!
Но Лорд не реагировал. Продолжал яростные наскоки на ворота. С огромным трудом Владе удалось выгнать его во двор, но пес продолжал неистово накидываться на остекленную дверь. Его страшная морда с бешено вращающимися зрачками выглядывала через остекление.
Влада открыла калитку. Перед домом стояла «скорая помощь», а у двери – мужчина в белом халате, в шапочке с завязками и с марлевой маской на лице. Заглянув в бумажку, спросил:
– Вы – мама Данилы? Бравина?
– Да, а что случилось? – встревожилась Влада.
– Пока… ничего не известно. У вашего сына подозрение на… острый гепатит… – Он снова заглянул в бумажку. – Короче, скороточная форма. Он уже в больнице. Теперь надо ему кровь залить. Надо вашу кровь.
Влада покачнулась, но, удержавшись за косяк двери, собралась и внутренне напряглась. «Нельзя терять времени… Срочно надо ехать… Даня в опасности! Надо звонить Лексу».
– Я сейчас… Сейчас я. – Она тряхнула головой и решительно вошла в комнату. Наскоро собравшись, взяла сумочку. Хотела было позвонить, но раздумала. Словно лунатик, она покрутилась по комнате, гадая, все ли взяла. Не прекращавшийся лай Лорда раздражал. Она уже подошла к калитке, когда сзади послышался звон разбитого стекла и шорох приближающейся собаки. Но Влада всего этого уже не слышала. Захлопнув калитку, она села в машину. Тот, в маске, уселся рядом с ней. Водитель – она заметила это только сейчас – тоже оградился марлевой повязкой. Такая предохранительность пугала. Но не сама по себе, а как свидетельство опасности, в которой был Даня.
– Не будем, короче, время терять, – как-то развязно проговорил «медик», достал из чемодана шприц. – Давайте прямо сейчас начнем переливку.
Озабоченная мыслями о Даньке, Влада не замечала фальши в действиях «медика». Послушно оголила руку. Глаза ее были устремлены на дорогу. «Скорей, скорей же!» – мысленно подбадривала она водителя. Никогда прежде не подставляла она так безбоязненно свое тело под укол. «Медик» с большой сноровкой попал иглой и вену.
…Машина въехала в лесок и остановилась у ворот особняка. Заглянув в кузов, охранник подмигнул «медработнику» и открыл ворота.
* * *
Павел вошел – стремительный, сосредоточенный, – как входил в зал заседаний. И сразу, натолкнулся на азартный взгляд Донского:
– Птичка уже в клетке. Можешь полюбоваться.
– Макс, – обратился Павел к охраннику, – выключи там свет.
– Не нужно, – махнул рукой Дон. – Она еще часа два в отключке будет.
Тем не менее, предусмотрительно спрятав лицо за шарфом, Павел вошел в спальню. Посмотреть на предмет будущего шантажа. Зашел, испытывая злорадное торжество.
Влада лежала прямо на покрывале громадной кровати, мятежно разбросав руки. Сон ее был глубок, но неспокоен. Она всхлипывала, встревоженно сводила брови. Щеки ее порозовели, над пунцовыми, обижено изогнутыми губами, как росинки на лепестке розы, застыли капельки пота. Дыхание было неслышным, но грудь взволнованно вздымалась. Он заглядывал в чащобу ее вздрагивающих ресниц и вдруг угадал, даже за сомкнутыми веками угадал, что глаза у нее васильковые. Обязательно должны быть васильковыми!
Мефистофельская улыбка сама по себе свернулась, сгинула, брови напряженно изогнулись. Жесткий, невозмутимый циник оцепенел. Непонятное волнение… нет, смятение охватило Фауста. Неизвестное этому тридцативосьмилетнему мужчине чувство. С ним произошло то, что раньше никогда не случалось в его, изобилующей женщинами, бурной жизни. Внутри все трепетало, всполошилось. Павел сердился на себя, усмирял эмоции. Но неподвластное ему волнение разрасталось, усугублялось. Словно большая и сильная птица, попавшая в силки. Ей не хватало пространства, она билась грудью, крыльями. Ее когти яростно вцепились в сплетение нервов и доставляли боль. Невыносимую, сладостную! Боль, которую хотелось продлить. Сердце металось в бешеных синкопах. Ноздри уже не успевали за скачкой необузданного сердца.
Новое чувство гомонило в лабиринтах его души, а он никак не мог ухватить его, чтобы обуздать. И к глубокой досаде своей понял, что обуздать это чувство, приструнить ему совсем не хочется.
«Стрела Амура пронзила его сердце». Как бы банально или шаблонно ни звучала эта фраза, так не вяжущаяся с личностью Павла, но иначе невозможно охарактеризовать его состояния.
Фауст испугался этого незнакомого всплеска чувств. До сих пор его пульс учащали только физические нагрузки. Отпрянув, он попытался успокоиться. Но не отпускала тревога. Не разжимались когти. Он отрывал себя от этого магнита, но его тянуло обратно, влекло неудержимой, необузданной тягой. Пришлось сделать усилие, чтобы отвести взгляд, чтобы сдвинуть вросшие и пол ступни.
«Птичка уже в клетке», – вспомнились недавние слова Дона. Не ту ли птичку имел в виду Дима, которая сейчас терзала и рвала сердце холодного и неприступного Фауста? Выкарабкавшись из охвативших его пут, Павел на цыпочках попятился и вышел, неслышно затворив дверь.
– Ну что решил? – деловито спросил Дон. – Я тут набросал кое-какой план… Паша, да ты не слушаешь… Э-эй, Павел! – он озабоченно поводил ладонью перед остановившимся взглядом шефа. – Что будем делать?
– Сколько она будет… во сне? – как-то косноязычно спросил Павел.
– Еще как минимум полчаса-час. Фауст, что с тобой? Все о’кей?
Фауст заторможенно уставился на Диму, затем – на столик.
– А это что? – сварливо спросил у Макса.
– Это вещички. Из ее сумочки, – Макс, не уловивший настроения шефа, небрежно махнул рукой.
– А почему «вещички из сумочки» лежат не в сумочке? – Павел старался сдержать свой гнев, но это ему не удавалось. Его сердце, не подчиняясь волевым импульсам, продолжало свои беспокойные скачки. Как птичка о стекло. Теперь Макс услышал опасные нотки. Он подобрался и растерянно пробормотал:
– Это я на всякий… на всякий случай проверил.
– На всякий случай, говоришь? А какой это должен быть случай?
– Ну чтобы… жучков не было.
– Каких жучков? Колорадских?! Навозных?!
– Да нет, Павел Георгиевич! Я… чтобы не было подслушивающих… чтобы не было датчиков. Пеленговых! – радостно вспомнил крепыш.
– Чего ты завелся? – встрял Дима. – Правильно Максим сделал: надо было прошмонать ее вещи… И потом, мы же ничего не забрали. Все оставили в неприкосновенности. А вообще, какое это имеет значение? Хозяину важно, чтобы ее вернули в целости и сохранности. – Дон сладостно потянулся: – А вещички…
– Так! Эти вещи уложить в сумочку, а ее… Владу, пока не проснулась, отвези в парк, усади на скамейку и вызови «скорую»… Все, не возникай! – Фауст требовательно уставил палец в грудь пытавшегося возмутиться Дона. – Делай, как я сказал.
Как завороженный, Дон направился в спальню, затем, одумавшись, развернулся, словно солдат на плацу, и вышел. Выполнять совершенно непонятный приказ хозяина.
– А ты, Макс, аккуратно уложи вещи обратно в сумочку. Все, как было… Это что? Ее телефон?.. Дай-ка сюда.
Вытащив свой мобильник, он набрал на телефоне Влады свой номер. На его табло высветился номер телефона Бравиной.
Утром он сидел в телефонной компании, обслуживающей Бравину. Закрывшись в комнатушке технаря, он «укатывал» не по годам серьезного, нахохлившегося паренька:
– Ты пойми, приятель, это совершенно безобидная вещь. Ты мне делаешь телефончик с таким же номером. Нечто вроде отводной трубки.
– Никак нельзя! – солидно отшатывался технарь, поправляя безупречно повязанный узел галстука. – Абсолютно невозможно! У нашей фирмы репутация. И мы не имеем…
– Да брось ты, приятель! – рассмеялся Фауст, глядя без выражения на техника. – Репутация не пострадает. Я тебе скажу честно: это моя сестра. Сестренка. И мне нужно знать, какой образ жизни она ведет.
– Не могу. Это – вторжение в личную жизнь! Ваша сестренка имеет право на личностные тайны.
– Какие тайны?! – снова холодноглазо смеялся Фауст. – Вот если бы я у тебя попросил поставить на прослушку телефон какой-нибудь фирмы, – тут да! Это экономический шпионаж. А здесь!.. Какие могут быть у молодой девчонки тайны от брата? Вот у тебя, например, есть сестренка?
