Текст книги "Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер"

Автор книги: Элеонора Павлюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Анна Павловна была родом из богатой дворянской семьи Дягилевых. Восемнадцати лет она по любви вышла замуж за крупного просвещенного чиновника В. Д. Философова, которому тогда было 36 лет. Молодая, богатая, она слыла к тому же одной из первых красавиц петербургского общества. Позднее Философова сравнивала себя в ту пору с "глупенькой, добренькой Полинькой Сакс". Любящий муж заботился о ее образовании, стараясь сделать из нее настоящую светскую даму, "Но мне было томно, все чего-то не хватало,– вспоминала Анна Павловна,– Жизнь "бабочки" меня не удовлетворяла. А я не понимала, в чем дело". Объяснила М. В. Трубникова, к кругу которой примкнула Философова. "С этого времени,– писала она,– моя участь была решена, я вся отдалась этому кружку и этой деятельности"³⁸.

Философова удачно дополнила «триумвират»: от образованной, интеллигентной Трубниковой исходила инициатива, планы, идеи; Стасова была прекрасной исполнительницей, скромной и трудолюбивой; Философова выступила в роли «волшебной феи», осуществляя как бы связь старой чиновничьей России с новой, нарождавшейся. Ее обширные знакомства в высших бюрократических кругах помогали устранять препятствия, через которые неизбежно проходило любое доброе начинание. Важная должность мужа, положение в свете в сочетании с красотой, обаянием личности самой Анны Павловны во многих случаях обеспечивали успех. Получить разрешение, достать средства, Организовать лотерею, провести концерт или вечер, сборы, с которых шли на «женское дело», никто не мог лучше Философовой.

60-70-е годы – расцвет общественной деятельности А. П. Философовой. Она-председатель "Общества дешевых квартир", потом распорядительница Владимирских-курсов. Следуя призыву Л. Н. Толстого, в 1873-1874 гг. Философова приняла активное участие в организации помощи голодающим крестьянам Самарской губернии, в собственной деревне открыла школу для крестьянских детей. Она – первый председатель комитета "Общества для доставления средств Высшим женским курсам". Анна Павловна не гнушалась ни крупных, ни мелких добрых дел: спасала от безнравственного отчима 13-летнюю девочку, поселив ее в своем доме; обеспечивала средствами бедную семью... "Добрейшим сердцем" называл ее Ф. М. Достоевский, часто бывавший в доме Философовой.

Анна Павловна была далека от революционных убеждений, однако хлопотала за арестованных студентов, о смягчении наказаний революционерам, передавала деньги для высылаемых, прятала на своей квартире нелегальную литературу. Молва связывала ее имя с побегом П. А. Кропоткина из тюрьмы в 1876 г, Сам революционер описал в воспоминаниях только "светлое видение"-красивую, незнакомую ему даму, навестившую арестанта в доме предварительного заключения. Анна Павловна громко радовалась побегу Кропоткина, как и оправданию судом присяжных Веры Засулич, хотя Ф. Ф. Трепов, в которого стреляла революционерка, бывал в доме Философовых и исполнял некоторые ее просьбы по "женским делам".

Философова не только писала мужу в письме, но и говорила вслух о том, что не уважает правительство, которое идет "не по пути прогресса, а по пути разбоя" ³⁹. «Кинжальщиков», по ее мнению, рождало само правительство. Но и действия «кинжальщиков» вызывали у Анны Павловны чувство нравственного протеста: здоровое общество должно бороться и с виселицей, и с террористическими актами, даже если они совершаются во имя благих побуждений.

Анна Павловна была женой тайного, а впоследствии и действительного тайного советника, главного военного прокурора страны, честно выполнявшего свои должностные обязанности. Естественно, что ее поведение вызывало раздражение властей. "Я была бельмом на глазу III отделения",– вспоминала она позднее. Попытки мужа урезонить жену успеха не имели. В громадной казенной квартире главного военного прокурора бывали не только кавалергарды, чиновники, жены министров и светские дамы, но и свободомыслящие профессора и литераторы, курсистки и люди просто "неблагонадежные". Злые языки передавали анекдот: на двух концах казенной квартиры находятся кабинет В. Д. Философова и гостиная его жены, и в то время как прокурор подписывает приговоры "к расстрелу", "к расстрелу", жена принимает в гостиной террористов...

Нужно сказать, что подобная ситуация была по-своему типична для России 70-х годов, когда раскол сплошь и рядом происходил внутри одной семьи. Проблема "отцов и детей" в большой степени касалась также жен и мужей. Вспомним хотя бы распад семьи Трубниковых, разрыв с мужем Веры Фигнер-Филипповой и многие другие. Софья Перовская, дочь петербургского губернатора, навсегда порвала с отцом, которому, естественно, были чужды и непонятны ее идеалы. Дворянское сословие в России, как известно, породило и тех Муравьевых, которых вешали, и тех, которые вешали...

Но вернемся к Анне Павловне Философовой. Ее положение действительно было не из простых, в чем она признавалась позднее сама: "Я была постоянно между двух огней. С одной стороны, мой муж (добавим-любимый муж.-Э. П.) получал прокламации от нигилистов, что они его убьют и что он внесен в список, в число жертв.

С другой стороны, правительство высылало моего сына и грозило мне высылкой". Угрозы в ее адрес осуществились в 1879 г. "Я тебе всего не хочу и не могу рассказать,– сказал Александр II при встрече с Философовым,– ради тебя она выслана за границу, а не в Вятку"⁴⁰.

Только в начале 1881 г., после покаянного письма царю. А. П. Философова вернулась на родину. Прерванная деятельность в области женского образования возобновилась ею к концу 80-х годов. Однако апогей ушел в прошлое, ушел вместе с общественным подъемом, на фоне которого могли действовать люди, подобные Анне Павловне Философовой.

"Сколько раз слышал я Ваше имя, обвиняемое теми и другими,– писал Достоевский Философовой еще в 1879 г.-Но вот что хорошо тут всегда: знайте, что всегда есть такая твердая кучка людей, которые оценят, сообразят и сочувствуют непременно и верно. У Вас есть сочувственники, понимающие Вашу деятельность и прямо любящие Вас за нее. Я таких встречал и свидетельствую, что они есть. Меня же сочтите как горячего из горячих почитателей Ваших и прекрасного, милого, доброго, разумного сердца Вашего"⁴¹.

«Потребность придти на помощь»

Первое реальное дело представилось передовым женщинам в связи с деятельностью воскресных школ, возникших в конце 1850-х годов по инициативе демократической интеллигенции. И именно это дело, реализовавшее стремление новых людей к общественно полезному труду, к просвещению народа и сближению с ним, явилось одним из проявлении освободительного движения XIX столетия.

В условиях общественного подъема воскресные школы быстро распространились по всей стране: в 1862 г. в 50 губерниях России функционировали 274 такие школы, в том числе 243 мужские и 31 женская⁴². Поскольку обучение в воскресных школах было бесплатным, а труд учителей безвозмездным, там преподавали практически все, кто мог и кто хотел: офицеры, писатели, журналисты, студенты, чиновники. Женщины приняли самое активное участие в этом благородном начинании. Тем самым они по существу впервые я истории самодержавной России в столь широких масштабах приобщались к общественной деятельности.

В числе первых в начале 1859 г. в Петербурге отрылась женская воскресная школа М. С. Шпилевской, будущей писательницы. В Харькове одной из зачинательниц воскресных школ стала X. Д. Алчевская. Среди учащихся всех воскресных школ женщины составляли 25% ⁴³.

Открытие женских школ было сопряжено с целым рядом сложностей. Так, циркуляром министра народного просвещения оговаривалось, что "учредителями и распорядителями женских воскресных школ не могут быть "молодые люди всякого рода службы и звания", но "всегда лица женского пола". Однако и это препятствие успешно преодолевалось.

В Петербурге молодые энтузиастки группировались вокруг кружка М. В. Трубниковой – П. В. Стасовой. Н. В. Стасова, П. С. Кузнецова (тогда еще невеста Д. В. Стасова), Л. П. Блюммер, Л. К. Павлова (в замужестве – Европеус), мать и дочь Андреевы, О. Н. Попова работали в воскресной школе, разместившейся в помещении инженерной Гальванической солдатской школы. М. В. Трубникова, В. В. Ивашева, М. А. Шакеева-Менжинская и ее сестра обосновались в здании 2-й петербургской мужской гимназии. Основной контингент учащихся-работницы швейных, корсетных и других мастерских, прачечных, магазинов, их возраст – от 12 до 30 лет. Среди них были и работницы мастерских, устроенных "Обществом дешевых квартир".

С первых же шагов работа в воскресных школах встретила большие трудности. Не хватало подготовленных преподавателей, отсутствовали учебники, методическая литература, книги для чтения. Начались многолюдные собрания на квартире Стасовых, где обменивались опытом работы, а также литературой. Вначале встречались в обычные приемные дни Стасовых – по воскресеньям, но вопросов было так много, что работники воскресных школ стали собираться и в будни, по вечерам. Говорили и спорили до вторых петухов, а потом-работали. Н. В. Стасова и П. С. Кузнецова (Стасова) начали переводить с английского небольшие рассказы и читать их ученицам. Кроме того, они подобрали английское учебное пособие, перевели его и подготовили к изданию, приспособив к уровню учащихся воскресных школ. Пособие обсудили вначале на "стасовской группе", затем в Совете уполномоченных воскресных школ, где его приняли к печати. Однако разгром воскресных школ сорвал издание.

Активистки регулярно посещали заседания совета, которые мало давали практических указаний, но, по признанию их участниц, "были важны как единение людей во имя одной общей идеи"⁴⁴. Обучая народ, что само по себе было прогрессивным явлением, женщины сами проходили большую жизненную школу – школу взаимопомощи, бескорыстия, презрения к материальным выгодам.

Демократическая интеллигенция, взявшая в свои руки воскресные школы, не просто учила неграмотных письму и счету. "Мы смотрим на воскресные школы,– писал "Современник" в 1861 г.,– не только как на средство для распространения в народе грамотности, но и как на первый шаг людей истинно цивилизованных сблизиться с народом"⁴⁵.

Именно так думали и поступали передовые женщины. В неопубликованных воспоминаниях П. С. Стасовой есть такое признание: "Да, дело было увлекательное, чудесное, не одной грамотой было важно оно, а общением с девочками и девушками-ученицами всевозможных мастерских". О том же писала и М. А. Шакеева-Менжинская: "Приходя постоянно в близкие отношения с нуждающимися классами Петербурга... невольно возникала потребность придти им на помощь"⁴⁶. Прежде всего, нужно было добиться, чтоб хозяйки отпускали своих работниц в школу – подобные «вольности» далеко не всегда и не всеми поощрялись. А в школе, где обучение велось на новых нравственных принципах гуманизма, товарищества, взаимного уважения, учениц и учительниц связывали теплые, близкие отношения, полные доверия и дружбы. Даже после принудительного закрытия школ, установленные связи не обрывались: долго после этого занятия продолжались на квартире Стасовых⁴⁷.

Для многих учительниц, вышедших из привилегированных сословий, воскресные школы впервые создали реальную возможность общения, позволили приблизиться к пониманию мира простого человека из народа, о котором до того они знали только из книжек. Кроме того, поскольку деятельность воскресных школ как и любая просветительская работа в условиях само держания, проходила при бдительном надзоре и сопротивлении властей, преподавание в них дало женщинам; хороший политический опыт.

Общественный подъем, на волне которого возможно было возникновение воскресных школ, захватил и некоторые правительственные круги. Следствием итоги явился циркуляр министра внутренних дел С. С. Ланского от 22 марта 1860 г., в котором всем губернаторам указывалось, что "для распространения грамотности и развития нравственности в ремесленном классе признано полезным учредить воскресные школы для ремесленных учеников и рабочих". Однако уже через несколько месяцев, 18 декабря того же года, шеф жандармов В. А. Долгоруков, явно недовольный действиями министра и стоявший по этому вопросу и в разных позициях с ним, представил Александру II записку, в которой предлагал правительству "принять безотложные и деятельные меры, дабы стать во главе сего движения, обратить на пользу бес сознательно с увлечение праздных и бродящих умов; дабы правильным, зрело обдуманным руководством предупредить всякую возможность уклонения к вредным началам, коих присущность очевидна". Царь одобрил записку и дал ей ход, считая "дело это, в особенности при теперешнем брожении умов, весьма важным"⁴⁸.

Исследователям известно, что очень скоро, а иногда и с момента возникновения, многие из воскресных школ стали центрами революционной пропаганды и оставались ими вплоть до закрытия их правительством в 1862 г. за "вредное направление", распространение я возмутительных идей", "превратных понятий о праве собственности", "безверия"⁴⁹. В числе пропагандистов, привлекших внимание властей и наказанных, были и женщины: В. Александровская, А. Блюммер, А. Европеус, сестры Надежда и Аполлинария Сусловы, Н. Корсини, В. Глушановская и др. Таким образом, работа в воскресных школах сплотила женщин совместными общественными интересами, дала не только жизненный, но и гражданский опыт, ввела в круг революционно настроенной интеллигенции, а некоторых из них приобщила к непосредственной революционной деятельности. Еще один важный результат «воскресного дела» – появление педагогов новой формации, в числе которых была и X. Д. Алчевская.

ХРИСТИАНА ДАНИЛОВНА АЛЧЕВСКАЯ

(1841-1920 гг.)

9 апреля 1876 г. Ф. М. Достоевский писал X. Д. Алчевской: "...я вывел заключение, что Вы одна из тех, которые имеют дар "одно хорошее видеть"... Кроме того, вижу, что Вы сама – из новых людей (в добром смысле слова) – деятель и хотите действовать" ⁵⁰. Алчевской в это время исполнилось 35 лет, у нее было четверо детей, собственная чайная торговля, она находилась в расцвете сил, а ее общественная деятельность к тому времени была известна всей просвещенной России. Тем не менее, за пять лет до этого Христина Даниловна с горечью записала в своем дневнике:

"Сидишь над книгами, работаешь, читаешь, подчас перечитываешь три-четыре раза одну и ту же страницу, пока не доберешься до смысла, пока не отдашь себе ясного отчета в прочитанном. И что же выходит из этого? Положим, что такого рода чтение способствует общему развитию, но дает ли оно знания, те знания, обладать которыми есть нравственная обязанность учителя? Нет! И как и к кому подойти с этим вопросом женщине в 30 лет, никогда ничему не учившейся?"⁵¹

X. Д. Алчевская родилась в Черниговской губернии. Ее отец – учитель уездного училища, мать – внучка господаря Молдавии. И в этой, казалось бы, интеллигентной семье Христина Даниловна получала образование самоучкой: отец-самодур и деспот-желал воспитывать дочь в домостроевских традициях. Она училась читать, подслушивая под дверью классной, где приходящий учитель занимался с братьями. Когда братья пошли в гимназию, сестра уже была на таком уровне развития, что писала за них сочинения...

В это время семья жила в Курске. И именно здесь юная Алчевская сделала первые попытки писать на публику и даже напечатала в "Северной пчеле" свои стихи. Однако прославилась она не этим, хотя оставила потомкам несколько книг, в том числе воспоминания: "Полгода из жизни воскресной школы" (СПб., 1895 г.), "Передуманное и пережитое" (1912 г.).

С юных Алчевскую волновали стремления новых людей к действенному добру. Поиски дела по душе привели се в воскресную школу. Выйдя замуж и переехав в Харьков, Христина Даниловна нашла доступную форму делать добро – стала учить бедных детей. В харьковской женской воскресной школе в 1862 г. и началась ее педагогическая деятельность.

Мы помним, как плачевно окончилась первая попытка русской интеллигенции учить народ. Алчевская через много лет живо описала "отчаяние и плач детей", которым объявили о вынужденном закрытии школы. И вдруг счастливая мысль осенила ее: девочек можно обучать дома. Так было наложено начало бесплатной харьковской женской школы, которая просуществовала под бессменным руководством Алчевской около 50 лет и в которую приезжали за опытом из самых отдаленных губерний России. Деятельность Алчевской по обучению детей и взрослых стала значительным явлением в истории народного образования и педагогической мысли дореволюционной России⁵².

А когда все начиналось, X. Д. Алчевской мешали, запугивали штрафами, грозили закрыть магазин, который в то время был единственным источником существования семьи и содержания школы (впоследствии муж Христины Даниловны стал богатым "деловым человеком", стоявшим во главе огромных предприятий). Хотя ничего запретного в бесплатных занятиях не было, по и простое обучение грамоте, не подконтрольное властям, претило им. Самоучка Алчевская не имела диплома. Это давало основания, вспоминала она, "каждому стращать меня и заставлять страдать и мучиться"⁵³.

Тяжкая борьба с администрацией, поиски знатных и благонадежных покровителей, хождение по бюрократическим инстанциям закончились тем, что X. Д. Алчевскую, восемь лет обучавшую детей, вынудили сдать экзамен "из русского языка, арифметики и закона божия", чтобы получить свидетельство на право преподавания.

За годы своей педагогической деятельности Христина Даниловна приобщила к грамоте тысячи женщин. Ее школа начиналась с 50-60 учениц. В 90-х годах их было до пятисот. На собственные средства Алчевская построила специальный дом для школы, при которой существовали библиотека, музей наглядных пособий.

Школа Х. Д. Алчевский не просто обучала. Это было просвещение, связанное с нравственным воспитанием, с внедрением не только новых педагогически методов, но и норм поведения, принципиально отличных от установленных в казенных школах. Под руководством Алчевской и при ее непосредственном участии была подготовлена трехтомная книга-пособие "Что читать народу?". Ее высоко оценили современники, в числе которых Лев Толстой и Глеб Успенский. Россия демонстрировала книгу на Всемирной парижской выставке 1889 г.

Как все новые люди, X. Д. Алчевская была большой энтузиасткой. Она сумела поднять на дело просвещения народа многие интеллигентные силы. В школе, существовавшей на средства Алчевской, при бесплатном обучении и труд учителей был безвозмездным. Да и вся семья – богатая и преуспевающая – жила интересами воскресной школы: старшая дочь и невестка Христины Даниловны преподавали в школе, сын заведовал хозяйственной частью.

Как человек увлекающийся, X. Д. Алчевская откликалась на все передовые начинания. Так, под влиянием "Что делать?" Чернышевского она открыла в городе швейную мастерскую "для девушек, погибающих в нищете и разврате". Это было в самом начале общественной деятельности Христины Даниловны. "И вот,– вспоминала она позднее,– без средств, без знакомств, без уменья кроить и шить я бегаю, хлопочу, устраиваю подписку, спускаюсь в подвальные жилища нищеты и бедноты, посещаю притоны порока и разврата". Результат, как и многих подобных начинаний, оказался – увы! – плачевным: вскоре все дело захватила в свои руки "прелестная девушка-полька", швейная превратилась в обыкновенный модный магазин и "одна только вывеска гласила еще о том, что когда-то на этом месте существовало идейное учреждение"⁵⁴.

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. дала X. Д. Алчевской возможность найти еще один путь сближения с простым народом, оказать ему помощь – работать в больницах, где находились раненые солдаты. Общение с ними все больше укрепляло ее веру, характерную для демократической интеллигенции той норы, в "отважный, великодушный, самоотверженный народ", с которым Христина Даниловна связывала будущность России.

В 1876 г. в связи с публикацией "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского Алчевская написала ему письмо. Писателя заинтересовала личность корреспондентки, он дважды писал ей, и очень подробно, а затем встретился лично в Петербурге, куда Алчевская приехала специально для этого. В петербургской записке Христине Даниловне (29 мая 1876 г.) Достоевский написал: "Вы редкое, доброе и умное существо. Такие, как Вы, везде теперь нужны. А мы с женой именно Вас любим по-родственному, как правдивое и искреннее умное сердце"⁵⁵.