Текст книги "Принцесса тьмы"
Автор книги: Элеонора Мандалян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Чего верещишь? – С недовольным видом Найт помогла ей подняться. – Шлепнулась что ли?
– Ты нарочно, да? – стуча зубами, напала на нее Светлана. – Нарочно послала меня за арку, чтобы напугать?
– Никто тебя не посылал. Сама поперлась. Вот уж не думала, что ты такая, – поморщилась Найт. – Терпеть не могу трусих.
– Там кто-то прячется, понимаешь, – чуть не плакала Светлана.
– Тебе все показалось, со страху. Дай-ка я лучше взгляну, что у тебя с освещением.
Найт повозилась с ее сумкой, отлетевшей при падении, и погасшая было корона вновь окуталась голубоватым сиянием.
– Отключилось питание. Теперь порядок. Надевай. И все. Нагулялись. Пора домой.
“Домой”...Где он, ее дом? Увидит ли она его когда-нибудь снова? Сможет ли сладко уснуть в своей уютной постели, чтобы ласковое утреннее солнце, заглядывая в окно, будило ее?
Едва поспевая за Найт, Светлана старалась не отставать ни на шаг, то и дело тревожно оглядываясь, вслушиваясь в тяжелую, ощутимо вязкую тишину.
– И все же, что это было? – допытывалась она, все еще находясь во власти пережитого.
– Понятия не имею, – явно лгала Найт. – Может парочка какая, из наших, забрела в мои владения и не хотела, чтобы я их заметила.
– А много тут “ваших”?
– Хватает. Считай, целый город. А мой отец этим городом управляет.
– Целый город! – поразилась Светлана. – И все такие как ты?
–Еще чего! – Найт одарила ее высокомерным взглядом. – Нет конечно. Скорее такие как Витя.
– Целый город парафиновых уродцев!?!
– Эй ты, полегче на поворотах! – В неожиданном оскале мелких хищных зубов, в злобно сверкнувшем взгляде Светлане почудилось что-то крысиное. Она невольно отпрянула.
ГЛАВА 14
– Дальше. Пойдешь. Один. За углом. Пост. Сторожей. Отвлечешь. Их. – отрывисто проговорили над ухом Степана и вытолкнули его наружу.
Оказавшись на пустыре, он беспомощно оглянулся на захлопнувшуюся за ним черноту тоннеля. Исторгнув его на свет, тоннель как бы отстранился, затаив опасность и угрозу. И угроза эта не замедлила оформится в слова, прошелестевшие из темноты: – Поднимется. Шум. Умрешь. Вместе. С ними.
Неужели ему предстоит вновь вернуться в этот кошмар? – с содроганием подумал Степан. – Да ни за что на свете! Они сами посылают его к людям. Он попросит у них защиты, убежища. Он все им расскажет... Расскажет что? Про то как собирался ограбить универмаг? Ему живо вспомнился весь ужас той ночи. А ведь они исполнят свою угрозу. Обязательно исполнят. Они настоящие звери. Сильные, ловкие, жестокие и неуловимые. Звери, которые видят в темноте лучше, чем он на свету.
– Иди. – Пулей просвистело над его ухом.
Степан почувствовал, что подчиняется не оформленному в слова приказу, а чему-то другому – невысказанной вслух, но внедренной в его сознание воле. Он даже вроде бы четко себе представлял, что и как ему надлежит сделать, как себя вести.
Не глядя по сторонам, Степан побрел на единственное освещенное окно небольшого строения. Глаза его быстро привыкали к свету. Воздух был свеж и чист. Его хотелось пить – большими, жадными глотками, как родниковую воду.
Тоннель выходил на поверхность в непосредственной близости от железной дороги. Отсюда с завода в депо доставлялись новые подземные вагоны – железная дорога и метро были связаны между собой путями. Сюда же, на запасные пути прибывали товарные составы под разгрузку.
Надо добежать до железнодорожных составов и спрятаться в одном из вагонов, – мелькнуло сквозь туманную завесу в голове Степана. Но голос внутри него, не чужой, а его собственный, прозвучал властно и настойчиво: – Действуй. Не размышляя.
Словно робот передвигая ноги, Степан приблизился к сторожке. Заглянул через окно внутрь. У стола сидели трое – женщина, коренастая, маленькая, кудрявая, и два мужчины. Один бородач лет пятидесяти, другой совсем еще мальчишка, на вид не старше Степана. Все трое резались в карты. И все трое одновременно подняли головы, когда Степан постучал в стекло.
– Открыто! – крикнул бородач, снова утыкаясь в карты: – Холера, опять подмастил.
Степан стоял на пороге, умильно созерцая настоящих, живых людей. Как хотелось ему броситься им в ноги и молить о помощи, о спасении. Но это желание билось как бабочка под стеклянным колпаком, которая видит небо и солнце и не может добраться до них, сама не понимая почему.
– Чего тебе, сынок? – Пуделеобразная женщина бросила на него рассеянный взгляд.
– Здрасте, – осипшим от волнения (или от того, что слишком долго молчал) голосом пробормотал Степан. – Попить дадите?
– Ну, брат, ты оригинал. – Тот, что был почти его сверстником, удивленно уставился на него. – Откуда ты взялся?
–А что?
– Который сейчас час знаешь? – внимательно изучая карточный веер, зажатый в пятерне, спросила женщина.
– Не-а. Мои часы стоят.
– Оно и видно. Без малого три, гость дорогой. – Женщина смачно шлепнула об стол козырным валетом и сочувственно посоветовала бородачу: – Принимай, Петруша, принимай. Чего тут раздумывать.
Степан все еще топтался в дверях. На его губах блуждала глуповато– счастливая улыбка.
– Ну чего лыбишься? Ты что у мамы лунатик? – снова заговорила женщина, не глядя на него.
– С ночной смены я, – нашелся Степан.
Теперь все трое, забыв о картах, уставились на него.
– Да ну! И откуда же, если не секрет? Вроде бы у нас тут поблизости ни одного завода нету.
– Какая вам разница. Что вы милиция что ли. С частного секретного предприятия. Устраивает? Я у вас напиться попросил, а вы...
– Ладно, милок, не серчай, – разом подобрела кудрявая сторожиха. – Вон жбан с чистой водой, а вот кружка. Пей сколько влезет, не жалко.
Взяв предложенную кружку, Степан зачерпнул холодной чистой воды и, опасливо покосившись на прислоненное к стене ружье, долго, с жадностью пил.
Удостоверившись, что на него никто не смотрит, поспешно ополоснул остатками воды лицо и руки.
– Ты ж молоденький еще совсем,– в тоне женщины прозвучали материнские нотки. – Школу-то бросил небось?
– Не бросил. Каникулы сейчас.
– Подрабатываешь, значит. Ну и молодец, правильно делаешь. А небритый чего?
– Бороду отращиваю.
– Слышь, парень, а ты очень домой спешишь? – поинтересовался проигравший Петруша, тасуя колоду.
–А что? – Степан поставил эмалированную кружку на место.
– Может составишь нам компанию? В подкидного. Двое на двое интереснее.
– Не знаю, – засомневался Степан. Но в надежде на то, что неведомые тираны, если посчастливится, могут забыть о нем и без него убраться восвояси, согласился.
– Бери табурет, пристраивайся, – подсказал бородач.
Степан подсел к столу:
– На деньги?
– Ишь, чего захотел, – нахмурилась женщина. – Ночь коротаем. Чтоб скорее прошла.
– Понятно. Мне сдавать?
– Я сам сдам. – Молодой отнял у него колоду. – Со мной в паре будешь.
Козырем выпали пики. Напарник Степана деловито спросил:
– У кого шестерка козырная?
Бородач показал шестерку пик так, будто показывал язык, и хрястнув засаленной картой об стол, “пошел под Степана”.
– Подкидывай, Валюша, – подзадаривал он свою партнершу. – Покажем молодым класс.
– Э-э! Что это!?. – Забыв про карты, кудрявая сторожиха тупо уставилась в окно.
Остальные, проследив за ее взглядом, замерли от неожиданности. Последний вагон стоявшего на железнодорожных путях грузового состава, отделившись, медленно и беззвучно плыл задним ходом по направлению к тоннелю..
– Что за чертовщина? – собирая в складки лоб, силился осмыслить происхо– дящее бородач.
– Не видишь что ли, вагон угоняют! – взвизгнула сторожиха, взметнув над столом сноп рыжих завитушек.
Мужчин словно подбросило. Степан тоже вскочил с места. Молодой одним прыжком оказался у двери, дернул ее на себя. Выругался. Дверь не поддавалась. Он пытался открыть ее снова и снова, да так рьяно, что дверная ручка, вместе с ржавыми гвоздями, осталась у него в руках. Бородатый пнул дверь ногой.
– Что б тебя приподняло да прихлопнуло! – выругался он. – Заклинила, проклятая!
“Лихо работают, сволочи, – подумал Степан.– Даже я ничего не заметил... А что, если его заподозрят? Ведь не дураки же они в конце-то концов. Ну и пусть, – решил он про себя с тайной надеждой. – Пусть накажут со всей строгостью. Пусть
закуют в цепи, в наручники, лишь бы те не утащили его обратно в свою преисподню. Лишь бы остаться здесь. Наверху. Среди своих.”
А вагон, непостижимым образом набирая скорость, плыл мимо.
– Да сделайте же что-нибудь! – на истерике кричала сторожиха.– Чего встали как истуканы! Нам ведь отвечать!
Бородатый схватил ружье и, использовав приклад вместо тарана, шарахнул им по окну. Осколки стекла все еще со звоном разлетались в стороны, а он уже палил вслед уплывавшему вагону. Звуки выстрелов с характерным гулким подвыванием безжалостно кромсали сонную тишину ночи. Вагон преспокойно доплыл до черной пасти тоннеля и так же неспеша начал исчезать в нем.
Оббив прикладом коварно торчащие из рамы осколки, бородач полез в оконный проем. Кудрявая Валюша последовала его примеру, но, зацепившись за гвоздь или осколок стекла, застряла поперек подоконника, смешно дрыгая короткими, похожими на кегли ногами.
– Да подсобите же кто-нибудь! – взмолилась она.
Бородач оглянулся, ухватил ее за плечи... послышался треск рвущейся материи. Через минуту все трое уже бежали по пустырю вслед исчезнувшему вагону. Однако у входа в тоннель они остановились, растерянно глядя друг на друга. Никто не отваживался ступить в зловеще притаившуюся тьму.
– Вот подонки! – сторожиха в бессильной ярости грозила неведомым грабителям кулаком, не замечая, что разодранная юбка висит на ней клочьями. – Как это им удалось запереть нас так, что мы даже не заме... – Запнувшись на полуслове, она уставилась на своих.
Внезапная догадка, казалось, осенила всех разом. И, не сговариваясь, они бросились назад, к сторожке. Дверь, которая только что никак не желала открывать-ся, была распахнута настежь. Ночной гость бесследно исчез.
– Идиоты! Какие же мы идиоты! – в бешенстве взвыл бородач. – Водичка... картишки... Как школьников вокруг пальцев обвели!
ГЛАВА 15
Глядя в одну точку, Вадим нервно барабанил пальцами о пустой стол, когда дверь позади него со скрипом отворилась, и в комнату проник бледноликий, точнее было бы сказать безликий, субъект.
– Если не возражаете, сударь, – (От звука его замогильного голоса Вадима передернуло, как от озноба.) – Я провожу вас к дочери.
– Возражаю? Да я тут с ума схожу!.. Ведите! Скорее! Где она?
– Простите, – с лакейской вежливостью остановил его парламентер, – есть одно условие.
– Ах, Боже мой! Какое еще условие? – окончательно теряя выдержку и терпение, вскричал Вадим.
– Вас поведут с завязанными глазами.
Он хотел вспылить, возмутиться, но взял себя в руки. Пусть делают, что хотят, только бы поскорее увидеть ее живой и невредимой.Он позволил совершить над собой очередное насилие, и теперь покорно передвигал но– ги, ведомый безмолвствующим поводырем, время от времени спотыкаясь на неровностях каменных плит. Наконец, его остановили, развернули за плечи и втолкнули куда-то.
– Папа! Папочка! Ты ли это!?! – раздался совсем близко такой родной, такой долгожданный голос.
Руки Вадима метнулись к глазам,но повязка упала раньше, чем он успел ее коснуться. От радостного волнения ему трудно было говорить. Он стиснул дочь в объятиях, боясь только одного, чтобы ее снова у него не отняли.
– Лана...Ланочка. Девочка моя. Живая. Господи, какое счастье!
– Папка, успокойся же, ну! Видишь, я в полном порядке. – Она ласково потерлась о его щеку. – У-у, колючка.
–До бритья ли было. Извини. – Он поцеловал ее в кончик носа, чтобы не оцарапать щетиной. И наконец огляделся по сторонам. – Где мы? Что это за комната?
– Нравится? – невесело усмехнулась Светлана. – Мои персональные апартаменты. Даже окно есть. – Она указала отцу на жизнерадостно колышущуюся занавеску над искусственными цветами.
– Окно?!? – поразился Вадим. – Откуда здесь быть окну? Что за мистика?
– Помнишь сказку про Буратино? Совсем как тот очаг в комнате у папы Карло.
– Бог с ним, с окном, – рассеянно отмахнулся он. – Расскажи лучше, как тут с тобой обращаются. Как кормят? Не обижают ли?
– Кормят до отвала всякими вкусностями. Лучше чем в ресторане. Обращаются с повышенным вниманием, даже личного телохранителя приставили. Этакое чудо природы. Не видал у моей двери?.. Ах да, извини...
– Тебя держат взаперти? В этих четырех стенах? – вскричал Вадим. – Так я и знал!
– Да нет же, нет. – Светлана высвободилась из объятий отца и потащила его к дивану. – Давай сядем. Смотри, какой мягкий. Прямо как батут.
Они устроились рядышком, держась за руки, больше всего на свете боясь снова потерять друг друга.
– Ой, папка, я такое тут видела! Такое... Фантастика! Ты и представить себе не можешь. Да я и сама не представляла. Кто рассказал бы, не поверила. Самое настоящее подземное царство! – И Светлана принялась взахлеб делиться своими впечатлениями. Но ни словом не обмолвилась о нападении на нее в сталактитовой пещере. Почему? Она и сама не могла понять. А потом вдруг они оба почувствова– ли, что не одни в комнате. И оба одновременно обернулись.
Найт стояла в дверях, небрежно привалясь к косяку. Отец и дочь перегляну– лись.
– Когда ты вошла? – нахмурилась Светлана. – Мы даже не услышали.
– И напрасно, – бросила Найт, не меняя вызывающей позы. – В нашем мире расслабляться нельзя. Нужно постоянно быть начеку. Ваше свидание закончилось? – Она даже не взглянула на Вадима, не поздоровалась с ним.
– Это мой отец.– Светлана не скрывала досады.
– Вижу, не слепая.
– А это, как я понял, твоя новая “подружка”. – Вадим с любопытством разглядывал невоспитанную девицу, которая прекрасно понимала свою вину перед ними и потому всем своим видом пыталась утвердить себя хозяйкой положения.
– Да, папа. Она самая. И мы...
– И мы сейчас уходим, – закончила за нее Найт. – Но если не хочешь, дело твое. У меня и своих забот хватает.
– Разве ты не видишь, я разговариваю с отцом, – разозлилась Светлана. – А ты нам мешаешь.
– Придется закругляться. Сожалею. За твоим отцом уже пришли.
– Нет! – Светлана схватила Вадима за руку. – Не отпущу!
– Не волнуйся, родная. – Он обнял ее. – Мы оба вынуждены оставаться пока здесь. Но мы будем часто видеться. Обещаю тебе. Меня ждет здешний мэр.
– Ах этот, рыжий. – Она скорчила кислую гримасу.
– Рыжий? – удивился Вадим. – Да нет, он жгучий брюнет.
– Ты что-то путаешь, папа, – стояла на своем Светлана. – Он огненно рыжий. Найт, подтверди.
Криво усмехнувшись, Найт лишь неопределенно пожала плечом.
–У вас что, несколько мэров? – допытывалась пленница.
– Мэр у нас один, – отрезала Найт. – И он не любит ждать. Я, между прочим, тоже.
На пороге появился провожатый Вадима.
– Все будет хорошо, моя девочка. – Вадим заторопился. – Я увидел тебя и теперь спокоен. Потерпи немного. Очень скоро мы вернемся домой. Понимаешь... я нашел здесь то, что так долго и безуспешно искал. Упустить такую возможность было бы непростительно. Ведь ты у меня умница. Ты потерпишь, правда?
И, не дожидаясь ее ответа, он шагнул за порог, где безропотно позволил снова завязать себе глаза.
– Пойдем. – Выждав несколько минут, сказала Найт, жестом приглашая Свету следовать за ней.
– Куда?
– Не так давно я была у тебя в гостях. Там, Наверху. Теперь я приглашаю тебя к себе в гости. Я видела, как живешь ты, и хочу, чтобы ты посмотрела, как живу я. Или тебе не интересно?
– Очень интересно, – искренне ответила Света, присоединяясь к ней.
Они шли по коридорам, сворачивая то вправо, то влево, повсюду встречая безмолвно застывших часовых. Мрачные, тускло освещенные тоннели сменились более просторными и более освещенными. Света узнала эти места. Сюда приводил ее Витя, сюда выбросили ее из кабинета мэра. Пройдя мимо той ненавистной двери, Найт остановилась перед следующей.
– Ну вот мы и пришли, – сказала она с напускной небрежностью, предвкушая в какое шоковое состояние повергнет навязанную ей подружку уже в следующую минуту.
Преодолев сопротивление тяжелой двери, они переступили через высокий порог и оказались совсем в другом мире.
Перед Светланой неожиданно открылась целая анфилада подземных помещений, по богатству убранства не уступавших царским хоромам: резная мебель на гнутых золоченых ножках с атласной обивкой. Ковры, гобелены, великолепные полотна старых мастеров в массивных рамах, китайские вазы, бронзовые и мраморные скульптуры. В шкафах, под стеклом коллекции великолепных сервизов – серебряных, фарфоровых, золотых. С потолков на цепях свешивались затейливые хрустальные люстры. Высокие царские канделябры освещали проходы. Комнаты– камеры, до отказа забитые редкостными предметами старины, скорее походили на склады-запасники, чем на жилые помещения.
– Это ваш музей? – наивно спросила Света, с открытым ртом озиравшаяся по сторонам.
–Я же сказала, это мой дом.– Найт явно была удовлетворена произведенным впечатлением.
Светлане вспомнился визит Найт к ней домой и ее беспардонная реплика: ”Фигово живешь, москвичка”. Теперь понятно, откуда это верхоглядство. А она-то еще высказала предположение, что ее отец бомжа. Как же Найт должно было нетерпеться поскорее продемонстрировать ей всю эту баснословную роскошь и свое над ней превосходство.
– Нравится?
– Очень. Но только как музей. Я бы не смогла жить среди всего этого.
– Отчего же?
– Как-то давит. Гнетет. Здесь можно потерять себя, как личность.
– Глупости. Я же не потеряла. Когда живешь во всем этом с рождения, привыкаешь и даже перестаешь замечать. А здесь моя комната. Заходи. Будешь первым гостем, переступившим ее порог.
Светлана была поражена обилием мебели и вещей, а главное – невообрази– разимым хаосом, царившим в комнате Найт.
– Да разве тут можно жить? – поразилась она. – Ты что, никогда у себя не прибираешься?
– Не-а. А зачем? Меня и так вполне устраивает. – Найт сгребла в охапку целую кучу валявшейся на диване одежды, сбросила ее на пол, очистив таким образом место для Светы и себя: – Садись. Я тебя сейчас познакомлю со своими друзьями детства.
И Найт принялась отовсюду вытаскивать и выкладывать перед Светланой свои бесчисленные игрушки, преимущественно кукол.
Увы, Степану улизнуть не удалось. Когда сторожа помчались вслед ускользавшему вагону, свет в сторожке вдруг погас. Степан даже не услышал, кто и как проник внутрь. А потом цепкая, как липучка на ботасах, рука ухватила его за шиворот, и у самого уха прошелестела команда:
– Не вздумай.Оглядоваться. Беги. Живо.
Он не хотел, но побежал. И на бегу его держали так крепко, что казалось, подогни он ноги, и его понесут по воздуху, как щенка – за шкирку. “Неужели опять вниз, в кромешную тьму!” – глухими ударами билось в висках пассивное отчаяние.
– Отпустите меня! – взмолился он, задыхаясь от бега. – Ведь я сделал то, что вы хотели.
Ответом ему был грубый пинок ниже пояса. И если бы не рука, державшая его за ворот, он наверняка бы пропахал носом землю.
“Подонки! Скоты! – беззвучно ругался Степан. – Что им от меня надо? Чего они в меня вцепились?”
Направляемый невидимой рукой он буквально влетел в тоннель откуда-то с бокового входа. И снова враждебная глухая тьма сомкнулась над ним. И снова лишь едва различимый шелест шагов, да странное посвистывание в тяжелом гнетущем безмолвии. Как в кошмарном сне. Как галлюцинация, от которой нет избавления. Ему хотелось вцепиться в своих мучителей ногтями, зубами, кричать и требовать освобождения. Но его воля была парализована страхом.
Исправно выполняя поручение отца, Найт снова взяла Светлану на прогулку. Конечно, дело было не только в отце. У нее впервые появилась возможность разделить с кем-то свои мысли, чувства, впечатления, показать мир, в котором она жила – ее мир. Но она не захотела бы признаться в этом даже самой себе.
Немногословная и не слишком приветливая, Найт целеустремленно шество– вала впереди по довольно просторному наклонному тоннелю.
– Может скажешь, куда мы идем? – не выдержала Светлана.
– Отчего не сказать, скажу, – не оборачиваясь, бросила Найт. – Купаться.
– Купаться?!. Опять в той речушке?
– Нет, дорогая. В море.
– Издеваешься, да? От Москвы до Черного моря сутки поездом пилить надо.
Не удостоив ее ответа, Найт лишь передернула по-мальчишески острым плечом.
Миновав несколько поворотов, круто уводивших их все глубже в земные недра, они очутились перед идеально гладкой, таинственно поблескивающей поверхностью, простиравшейся насколько позволял видеть свет их корон. Вечная, зловещая тьма, неохотно отступая, залегла, затаилась в провалах и трещинах, которыми были испещрены необозри– мые своды подземной пещеры. Светлана представила на миг, что было бы с ними, если бы их фонари вдруг погасли, и страх колючим ежом подкатил к горлу.
– Ну вот мы и на месте, – с гордостью объявила Найт. – Это и есть мое подземное море. Любуйся!
– Врёшь! – Светлана недоверчиво озиралась по сторонам.– Не могу поверить своим глазам.
– Ну, пока ты там будешь ахать да охать, я искупаюсь.
– С ума сошла! Утонешь! Страх-то какой. Вон, вода какая чернющая.
– Глупости! Я купаюсь здесь с малолетства. – И бросив недобрый взгляд на Светлану, Найт ворчливо добавила: – Нам ведь не подают прямо в ванны горячую
и холодную воду. Да и ванн у нас нет. Вот это и есть моя ванная комната. Отвернись-ка, я разденусь.
Светлана послушно встала к ней спиной, и уже через минуту услышала всплеск воды, гулко ударивший в своды необъятной пещеры. Обернувшись, она увидела над ожившей трепещущей поверхностью скользящий одуванчик света. И ей неудержимо захотелось последовать за Найт.
– Ну что же ты? – крикнула та. И эхо размножило ее голос.
– А не холодная?
– Кончай нежничать. Раздевайся.
– Как, совсем?
– Конечно. Кто тебя здесь увидит?
Не дожидаясь повторного приглашения, Светлана поспешно начала стягивать с себя одежду.
– А сумка? – спохватилась она.
– Сумка и шлем непромокаемые,– сообщила Найт, переворачиваясь на спину и работая одними ногами.
Светлана подошла к самому краю воды, присела на корточки – близкое песчаное дно стало видно в мельчайших подробностях. Она потрогала воду – приятная прохлада коснулась ее, приглашая довериться без страха и опасений. Насмешливый голос Найт подзадаривал, звал.Светлана шагнула в воду, ступни погрузились в упруго спружинивший песок. Вода коснулась щиколоток... бедер, нежно и томно вздохнула у самого подбородка, а дно по-прежнему было видно.
– Какая прозрачная, какая теплая, – не веря тому, что с ней происходит, шептала Светлана. – И, надо же, соленая!
– А ты не верила, что это море. Плыви сюда.
Найт плавала кругами, быстро и проворно, как нутрия. И Светлана, забыв об осторожности, со щенячьим безрассудством примкнула к ней, целиком отдавшись необычным ощущениям этого, ни с чем не сравнимого, купания в недрах земли.
Степан пребывал в бездумном полузабытьи, очень похожем на смерть, когда ему вдруг почудилось, что он слышит живые человеческие голоса. “Должно быть я уже схожу с ума”, – обреченно подумал он, но все же прислушался. Невыно– симая гнетущая тишина готова была снова могильной плитой навалиться на него, когда звонкий девичий голос дивной музыкой ворвался в его исстрадавшееся сердце.Он вскочил, больно ударившись обо что-то, и даже не заметил этого.
С лихорадочной поспешностью ощупав стены, Степан отыскал узкий проем, осторожно пролез сквозь него... Голоса доносились откуда-то справа. Он пошел вдоль стены наощупь, пока не добрался до поворота, и вдруг увидел... УВИДЕЛ! контуры очень узкого и низкого коридора, в конце которого брезжил слабый свет. С бешенно колотящимся сердцем Степан пригнулся и побежал.
Извилистый коридор оканчивался узким, похожим на нору лазом, неожиданно открывшим перед ним фантастическое зрелище, которое он, из-за боли в глазах, не сразу и мог воспринять. На черной, вспыхивающей блестками глади воды две лучезарные нимфы! Они плавали, беззаботно плескались, громко переговариваясь между собой. Онемев от восторга, Степан зачарованно смотрел на них, не обращая внимания на резь в глазах и обильно текущие слезы.
Одна из таинственных купальщиц, увенчанных светоносными коронами, была смуглой, светловолосой... земной. Другая – как принцесса призраков, с опаловой, словно бы светящейся изнутри кожей. Казалось, свет, излучаемый ее короной, чудесным образом проникает вглубь ее волос, ее лица и глаз. Даже руки – тонкие, гибкие, сильные, мерно взлетавшие над водой в ореоле сверкающих брызг – пропускали сквозь себя свет. Потрясенный волшебным зрелищем, Степан стоял, не шевелясь, и боялся только одного: чтобы видение это вдруг не исчезло.
Увы! Оно исчезло мгновенно, будто разом погасший экран. Лишь когда чья-то сильная и грубая рука, вонзившись в плечо, резко отдернула его назад и стало нечем дышать, он понял, что ему на голову нахлобучили плотный, светонепроницаемый колпак или что-то в этом роде.
Вне себя от ярости, Степан попытался отбиться, закричать, но получил сильнейший удар по голове и разом вырубился.
Наплававшись вдоволь, девочки выбрались, наконец, на берег. Они сняли и аккуратно разложили на камне свои осветительные приборы. Распрямив-шись, Света взглянула на Найт, отжимавшую мокрые волосы. Ее узкое, длинное и очень бледное тело снова вызвало ассоциацию с проросшим картофельным рост-ком. Светлана уже хотела отвести взгляд, как вдруг застыла, часто моргая и не веря собственным глазам. Она сморгнула еще и еще раз, но наваждение не проходило. Ей почудилось, что она видит бледно-синюю сеть сосудов, пульсирующих в теле Найт. И не только сосудов! Между пупком и грудной клеткой просматривалось что-то
широкое и темное. Печень! – догадалась она. И, скользнув взглядом чуть выше и влево, обнаружила, как и ожидала, расплывчатые очертания мерно пульсирующего комка величиной с кулак с древовидными разветвлениями. От неожиданности она потеряла дар речи.
Покончив с волосами, Найт собралась было сказать что-то Свете, но заметив ужас, застывший в ее щироко раскрытых глазах, нахмурилась. Изменившись в лице, она перевела взгляд на свой живот, на свои руки. И, хоть казалось, что бледнее быть просто невозможно, побелела до неузнаваемости. Схватив платье, она поспешно натянула его на мокрое тело, смешалась и как-то виновато и зло спросила:
– Лицо... тоже?
– Что “тоже”? – пробормотала Светлана.
– Что-что, – огрызнулась та, отводя взгляд. – Просвечивает?
Светлана энергично замотала головой. Сглотнула.
– Н...нет... Вроде бы нет. – И, помедлив, сказала: – А я думала, мне показалось.
– Конечно, показалось! – буркнула Найт, нахлобучивая на голову корону– фонарь. – Да одевайся же! Живее!
Весь обратный путь они проделали молча, не обмолвившись ни единым словом. Светлана чувствовала, как тяготится ее присутствием Найт, как не терпится ей поскорее от нее избавиться. И действительно, стоило им свернуть в коридор, ведущий к темнице Светланы, Найт крикнула раздраженно и резко:
– Эй ты, Витя! Принимай свою подопечную!
Парафиновое существо отозвалось мгновенно. Найт на ходу содрала с головы свое подземное обмундирование, сбросив его ему на руки, и исчезла, так и не сказав Светлане ни слова.
Промчавшись мимо отца и сделав вид, что не слышит его олика, Найт ворвалась в комнату матери, выхватила из ее рук книгу и зашвырнула в угол комнаты.
Женщина, полулежавшая на старинной софе среди атласных подушек, недовольно и меланхолично взглянула на дочь.
– В чем дело, Найт? Почему ты врываешься ко...
– Это все-таки началось! – перебила ее Найт. – Понимаешь ты, началось! Я не хочу! Не желаю!
– Что началось? О чем ты? – Красивое, совсем еще молодое лицо женщины сохраняло безжизненность добротного манекена, чуждого каких-либо эмоций и мимики. – К чему столько шума и суеты? Разве нельзя поспокойнее?
– Черт бы побрал эту твою глубинную невозмутимость! – взорвалась Найт. – Она хуже болезни. Хуже смерти. Хоть бы раз ты повысила голос. Закричала. Вышла из себя. Ударила бы меня, наконец. Это же невыносимо!
– Многое невыносимо, девочка, в нашей с тобой жизни. А вот, как видишь, выносим. – Так же отключенно произнесла женщина.
Найт сразу расхотелось делиться с ней своими невзгодами и переживаниями.
– Я знаю, ты хочешь только одного – поскорее от меня отделаться. Ты всю жизнь мечтаешь избавиться от меня. Тебе ни до кого нет дела.Ты ненавидишь весь мир. И меня в том числе.
– Нет. Тебя я не ненавижу. Ты просто не должна была появиться на этом свете. Но, к сожалению, это произошло. И я уже ничего не могла изменить.
– И ты говоришь такое своей собственной дочери?!.
– У меня нет дочери. У меня нет ни-ко-го. Я одна в целом мире. Да и меня здесь тоже нет, – устало роняла слова женщина. – Будь любезна, подай мне мою книгу.
– Всю мою жизнь, сколько я себя помню, ты лежишь на этой проклятой софе, уткнувшись в книгу. Ты даже не знаешь, как я росла, чем болела, о чем думала.
Женщина лишь пожала плечами и повторила свою просьбу:
– Подай мне мою книгу.
– И не подумаю. Сама встанешь если... если не разучилась еще ходить, – злобно огрызнулась Найт и, с трудом сдерживая негодование, бросилась в свою комнату.
Плотно прикрыв за собой дверь, она долго и придирчиво разглядывала себя в зеркале. На идеально гладкой алебастровой поверхности ее плоского живота не было видно ничего кроме нежной припухлости у основания пупка.
– Но я же видела. Видела! – бормотала Найт. – И она видела, черт бы ее побрал! Она вылупила на меня свои синие глазищи так, будто я какая-нибудь мерзкая гадина.
– Что тут за суматоха? – В дверь просунулось недовольное лицо мэра. – Что ты делаешь, Найт?
Девочка поспешно одернула платье, отскочила от зеркала.
– Да так, ничего особенного. Переодеваюсь. А ты мог бы и постучать. Ведь я уже взрослая.
– Ладно, не ворчи. Я только хотел знать, все ли в порядке.
Он собрался уже закрыть за собой дверь, когда Найт с вызовом бросила ему вслед:
– Кстати учти, мне до смерти надоело цацкаться с этой девчонкой.
Голова мэра снова показалась в дверях.
– Надоело, не надоело, терпи. Она на данном этапе нужна нам.
– ”Нам”? Ты хотел сказать “мне”, – с издевкой фыркнула Найт.
– Нет, моя несравненная дщерь. НАМ. Наша судьба сейчас зависит от ее отца. Твоя судьба, моя, судьба твоей матери и всех нас. Без него не сбудется ни одна твоя мечта. А если девчонка пожалуется отцу на плохое с ней обращение, он откажется работать на нас. Поняла?
Он постоял еще немного, но так и не дождавшись ответа, прикрыл за собой дверь.
ГЛАВА 16
Степан пришел в себя, не зная, открыты у него глаза или закрыты. Застонал от тупой боли в затылке. Пощупал свою голову – нет, колпака на ней не было. Он понял, что лежит на подстилке в отведенной ему берлоге. Две купальщицы в ореоле призрачного света остались в его памяти как мимолетный дивный сон, которого не было, потому что не могло быть в этой жуткой реальности. Тогда откуда же боль в затылке? Его ударили! Ударили в тот момент, когда он любовался бледноликой опаловой нимфой. А это значит, что он не один здесь, среди враждебных невидимок.
