Текст книги "Деньги на бочку !"
Автор книги: Елена Нестерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Антошенька, слезай! Колбаски поешь! – сладеньким голосом крикнула Зоя Редькина. Она очень переживала за своего дурачка-соседа.
Но от этого Антон ещё больше активизировался.
– Внимание! – с пафосом воскликнул он. – Я – общество "Грин Пис"! Отсюда, с высоты, я выдвигаю декларацию против употребления животных в пищу! В виде колбас и сосисок! Даёшь в еду одни растения!
Пётр Брониславович заметался.
– Галина, давайте я его залезу сниму. Что ж он, упадёт же... Вы уж извините нас, извините... Ведь если он вправду упадёт...
– Ага, вмиг его тогда на колбасу переработают. – под руку Петру Брониславовичу заметила Спиридонова.
– Даша, замолчи. – одёрнул её Пётр Брониславович.
– Да как же, упадёт. Мне ж тогда начальство... – бормотала Галина Гавриловна.
Того, что за эту выходку достанется в первую очередь Галине Гавриловне, Пётр Брониславович вынести уже не мог. И он крикнул:
– Мыльченко! Сиди, где сидишь! Сейчас я тебя сниму!
– Эй! – крикнула Танюшка Астемирова, у которой был самый пронзительный голос в классе. – Пётр Брониславович снимет тебя сейчас! Не дёргайся!
– Не надо меня снимать! – возмутился Антон. – Когда захочу, я сам слезу! Я такой! Ой!
Все только и увидели, как мелькнули в воздухе серые штанишки. Раздался плеск, и все, кто наблюдал эту картину, в ужасе ахнули. Витя Рындин кинулся к чану. Воровская личность отскочила от него. Ни с чем...
– Прыгнул в чан и там сварился. – констатировал Мамед.
– Живой он? Ой, горе-горе! – Пётр Брониславович оказался у места падения гораздо раньше, одновременно с Витей, который уже заглядывал в большой чугунный чан.
Никто уже не смеялся, не кричал. И вот в тишине, нарушаемой лишь непрекращающимся гулом работающих агрегатов, послышалось фырканье и бульканье:
– Помогите... Вытащите меня! Тьфу! Я вот...
Витя бросился к чану.
– Ну-ка, Рындин, отойди. Я сам... – Пётр Брониславович, поддерживаемый за пиджак Галиной Гавриловной, смело нагнулся над чаном, в котором барахтался сейчас Антоша.
– Давай же руки, ну!
– Пётр Брониславович, только будьте аккуратны! Ваш мальчик упал в чан с сало-жировым отстоем! – закричала на ухо Петру Брониславовичу Галина Гавриловна.
– Фу! – все сразу отступили на несколько шагов назад, и только Витя и подскочившая Арина остались стоять возле технолога и спасателя.
– Хоть холодный этот отстой? – спросила Арина.
– К счастью – да. – с оптимизмом ответила Галина Гавриловна.
– Жалко. Не сварился. А то стал бы Иваном-царевичем. – усмехнулся Владик Федюшов. – Румяным, умным...
Всё это было очень забавно, тем более что Мыльченко, похоже, был жив и невредим, только скользил и никак не давался Петру Брониславовичу в руки.
– Да я и сам могу, нечего меня вытаскивать. – бубнил Антоша, наконец, показываясь из чана.
– Сало-жировой отстой... – Пётр Брониславович развёл свои выше чем по локоть вымоченные руки. – Антон, как же тебя отмывать?
Антон морщился и не знал ответа на этот вопрос. Сало и жир стекали с него на пол и уже в некоторых местах начинали застывать серой пупырчатой коркой.
Потихоньку одноклассники обступили Антона.
– На кого ж ты похож... – скривился Владик, оглядывая Антона с ног до головы.
– Мерзкий такой, липкий. Фу! – добавила Даша Спиридонова.
– Мыльный, сальный...
– Фамилии соответствующий. – усмехнулся Владик.
Костя Шибай нагнулся и присмотрелся к Антошиным брюкам.
– Ой, даже в карманы сальная жижа залилась, – заключил он в конце осмотра, – как же ты жить-то теперь будешь, Гуманоид?
– Холодный и скользкий. – ничего не было приятней Даше Спиридоновой, чем поупражняться в остроумии на ком-нибудь беззащитном. – Как протухшая рыба.
И Даша попыталась ткнуть в Антошу пластмассовой вилкой. Не успел Антоша буркнуть: "Ну, чего пристала!", как Даша уже получила от Балованцевой Арины по рукам и обиженно фыркнула.
– Ну, гуттаперчевый мальчик, говори, пока жир на тебе не застыл, ты зачем на трубы полез? – Галина Гавриловна старалась сделать всё, чтобы Петру Брониславовичу не было стыдно за своего питомца. – Чего молчишь, акробатик? Что нам с тобой делать?
Антон отмалчивался и скрёб ногтями жир.
– Предлагаю его кипятком обдать. Сразу весь жир сойдёт. – предложил Костик.
– Ага, вместе с кожей! – Зое Редькиной было очень жалко соседа по парте.
– Тогда предлагаю замочить его в скипидаре на ночь, а внутрь касторки заставить принять. – методы Кости Шибая были старинными и суровыми.
– Нет уж, дудки! – услышав о касторке и скипидаре, встрепенулся Антон, и даже капли жира полетели от него в разные стороны.
– Я тебе дам "дудки"! – увидев, что Антон дёрнулся в сторону, собираясь удрать, заявил Костя.
– А я добавлю. – проговорил Витя Рындин, и Антон покорно опустил руки и дёргаться перестал. Витя так добавит...
Тем временем Галина Гавриловна подозвала двух работниц в синих халатах.
– Не волнуйтесь Пётр Брониславович, – бодро сказала Галина Гавриловна, подавая Петру Брониславовичу полотенце, – с вашим мальчиком всё будет хорошо. Его нужно только скорее в моечную отправить, его там из нескольких шлангов водой окатят, как следует, – и порядок!
– Кипятком окатят?! – в ужасе вскрикнул Антоша Мыльченко. – Нет!
– Там разберутся. – строго сказал ему Пётр Брониславович. – Давай-ка, иди за тётями.
– Пойдём, мальчик...
Антон с сомнением посмотрел на работниц и принялся капризничать:
– Ой, нет, я не могу идти! Скользко мне! Ой, и плохо! Понесите меня!
– Да, размечтался, одноглазый, как говорят у нас в деревне, угрожающе ухмыльнулся Шибай, – смотри, как только тебя там помоют, приходи сюда, не заблудись.
– Ага! А ты меня, Костя, бить будешь! – так пронзительно воскликнул Антоша, что обе работницы чуть не заплакали от жалости.
– Нет, поцелую тебя в твой сало-жировой лоб! – снова ухмыльнулся Костик.
Антон после этих слов, казалось, пристыл к полу и не двигался.
– Да иди, не бойся, никто тебя такого не тронет! – двумя пальчиками подтолкнул Антошу в спину Владик.
Антон сразу поверил и направился вместе с жалостливыми работницами и Галиной Гавриловной куда-то в глубину заводских помещений. Класс во главе с Петром Брониславовичем остался рассматривать движущиеся части колбасных машин. Некоторые уже с явной неохотой подъедали остатки дегустации. Пётр Брониславович время от времени молча качал головой, и на лице его можно было прочитать душевную борьбу.
Прошло примерно полчаса. И вот из коридора послышался бодрый весёлый голос Галины Гавриловны. Пётр Брониславович радостно вскинул голову.
– А вот и ваш акробатик! – сообщила Галина Гавриловна. – Намытый!
Весь класс повернулся и стал внимательно изучать появившегося Антошу.
– Шлёпаешь, придурок? – строго спросил Мамед, чтобы несколько сбить глупое веселье с лица Мыльченко, из-за которого вот уже полчаса пришлось всем толочься возле опустевших столов.
– Ах, отстаньте! – Антон лишь махнул лапкой в сторону Мамеда. Никого он сейчас не боялся, потому что новые впечатления вихрем закрутились в его поэтической голове. – Ребята, я там такое видел, такое!
– Что? – поинтересовались девочки.
– Ты что там, не один мылся?
– Один. Меня мыли, мыли, мыли... А знаете, из чего? Из шлангов, но таких толстых, что туда внутрь запросто залезть можно и там сидеть! восторженно захлёбывался своим рассказом. Антон. – Водой так и обдавали, обдавали. С напором! А потом сушили, всего высушили – и ботинки, и курточку!
Нет, наказывать такого чистенького и трогательного мальчика было никак нельзя. Галина Гавриловна, в умилении сложив ручки под подбородком, смотрела на него и улыбалась. И ребята бить своего злосчастного Гуманоида тоже не моги.
– Ах, Мыльченко, до чего же ты всё-таки мил! – заключил Пётр Брониславович и погладил Антошу по чистой голове.
– Да, я мил, я такой! – Антон от всей души просиял.
– Ты весь высох? – на всякий случай уточнила Зоя Редькина.
– Весь! – отрапортовал Антон.
– И добрых женщин, которые тебя мыли, поблагодарил? – спросил Пётр Брониславович .
– Странный вопрос! – гордо пожал плечами Антоша. – Разумеется.
– Умник. Тогда, ребята, давайте прощаться и благодарить Галину Гавриловну за замечательную экскурсию!
– Уже уходите? – радостно и в то же время грустно спросила Галина Гавриловна.
– Нет, нет, давайте, ребята, останемся! – перекрикивая стройный хор класса, который затянул "До свидания!", "Спасибо!" и "Всего доброго!", завопил Антон. – Пойдёмте в эту моечную! Пусть вас всех там тоже помоют и посушат! Вы поймёте, как это здорово!
Это был уже перебор, и пинок – только для увеличения скорости передвижения, Вите Рындину пришлось-таки ему влепить.
Во время всей этой суеты с Мыльченко Витя приглядывался ко всем своим одноклассникам. Первый раз в жизни Витя выслеживал настоящего воришку... Телефон-приманку он по-прежнему носил в кармане, мобильник торчал и чуть ли не вываливался. Витя знал, что Арина тоже следит за телефоном.
Вот и после дачи пинка он оглянулся и осторожно потрогал карман телефон, к сожалению, лежал на месте. Вор не проявил себя.
С каждым шагом, удаляясь от Галины Гавриловны, Пётр Брониславович грустнел. "Всё, – думал он, – это всё. Разошлись, как в море корабли. Я должен спросить её адрес? Я должен ждать у проходной? Как, как это делается? Окончательно я пропал. Несчастный я мужчина..."
Но Пётр Брониславович не знал, что от судьбы не уйдёшь. Пока седьмой "В" класс суматошной гусеницей проползал по коридорам, Галина Гавриловна тайными тропами своего родного комбината быстро очутилась возле проходной. Оказывается, Петру Брониславовичу нужно было подписать бумагу, что все его ученики благополучно покинули здание мясокомбината и что ничего с ними за время экскурсии там не случилось...
Галина Гавриловна пересчитала детей, которые по одному выходили через "вертушку" проходной, написала в своём документе "19 + 1 преподаватель" и подозвала Петра Брониславовича расписаться в достоверности этого факта.
Ребятам разрешили выйти на улицу, и с этого момента они уже были свободны, как ветер. Некоторых немедленно от здания мясокомбината и сдуло. Самые примерные постояли подождали Петра Брониславовича. Но не дождались и разошлись по домам.
Потому что Пётр Брониславович разговаривал с Галиной возле проходной. Галина Гавриловна улыбалась, слушая Петра Брониславовича, и тому казалось, что на её белом халате тут и там расцветают яркие цветы.
Моментально Пётр Брониславович и Галина назначили друг другу свидание на вечер, чтобы разговор, начавшийся возле проходной и завершившийся там же по причине продолжения рабочего дня Галины Гавриловны, мог возобновиться. К большому удовольствию и того, и другой.
А Арина и Витя неспеша шли по тротуару и думали, как быть дальше.
– Ничего. – успокоила Арина начинающего сыщика. – Сегодня мы сделали важное дело. Воришку нам явно удалось подсадить на нашу приманку.
– Ну кто он? – спросил Витя. – Я, если честно, никого не выявил.
– Зато я видела. – Арина подняла палец кверху. – Но не скажу тебе пока всё равно. Хорошо, что выхватить воришке телефон не удалось – суета такая была, что я бы не успела его за руку поймать... Так что теперь воровское лицо обязательно должно клюнуть на наш телефон. Остаётся только ждать, Витя. И не терять бдительности.
– Согласен.
Глава ХI
Любовь
Петр Брониславович с трепетом ожидал второго свидания, которое назначила ему Галина Гавриловна.
Тщательно принаряжаясь, Пётр Брониславович пытался представить картины будущей встречи с прекрасным технологом. Воображение рисовало ему почему-то высокую гору, с которой, в морозном сиянии, они несутся с Галиной на лыжах, взявшись за руки. Пётр Брониславович сам не мог понять, почему именно в таком виде рисуется ему будущее свидание, тем более что назначила его Галина Гавриловна в кафе "Музыкальная кошка", а не на горнолыжном курорте. Он попытался отвлечься и представить что-то более соответствующее правде жизни. На память пришли почему-то стихи Антона Мыльченко:
...Я твой клювик, как улыбку,
Вспоминаю в жизни зыбкой.
Пётр Брониславович разозлился и попытался вспомнить стихи какого-нибудь более известного поэта, вспомнил почему-то "Сижу за решёткой в темнице сырой", в волнении перепутал галстуки и повязал старый, а не тот, что собирался, – новый и модный, купленный специально для этого свидания.
"Всё, – решил Пётр Брониславович, выходя из дома, – ну держись теперь, поэт Мыльченко, со своими стихами! Вот только попадись мне в руки на ближайшем уроке, я тебе устрою такую пробежку, такую спортивную спецпрограмму, что вся поэзия из головы выскочит! Выскочит, Мыльченко, так и знай! Останется одна проза. То есть нет! И прозы никакой не останется. А будут у тебя в голове только цифры и факты по всем школьным предметам. Ишь, поэт, сбивать меня с мыслей. Снегирёк, снегирёк..."
Самым обидным оказалось то, что на протяжение всего свидания Пётр Брониславович так и не смог сказать Галине Гавриловне всего того, что собирался. Детские стишки, от воспоминания о которых Пётр Брониславович так старательно хотел избавиться, почему-то преследовали его. И чем больше Пётр Брониславович старался о них не думать, тем активнее они всплывали в его памяти. Только начинал он развивать какую-либо мысль, как на ум приходил обязательно один из поэтических опусов Антоши.
И в моём дому мы будем
Проживать, как чудо-люди!
"Чудо-люди, чудо-юди... Ну что такое!" Вот что вертелось в голове у Петра Брониславовича, когда он попытался сделать Галине Гавриловне предложение выйти за него замуж. Поэтому предложение он так и не сделал, но поклялся себе немедленно найти окаянный сборник стихов, который он когда-то зачем-то прочитал, и разорвать его в клочки. То есть даже и клочков не оставить!
Провожая Галину Гавриловну домой, Пётр Брониславович на чём свет ругал себя. Галина Гавриловна заподозрила неладное и спросила, не болен ли он. Пётр Брониславович, чей цветущий организм не удалось подкосить ещё ни одной болезни, был сбит с толку этим вопросом и пробормотал что-то невразумительное.
Галина Гавриловна же была очень удивлена тем, что весь вечер её милый Пётр бормотал вполголоса что-то стихотворное. И нет бы громко вслух он эти стихи читал, а он, наоборот, – бормотнёт что-то, потом опомнится, хлопнет себя по голове или по губам, замолчит, задумается. И через некоторое время по новой. Галина Гавриловна стихи любила, и, ей показалось, Пётр Брониславович это почувствовал. Но от своей излишней скромности прочитать их упорно стеснялся.
"Ладно, – решила Галина Гавриловна, – разговорю я скромного Петю и на стихи, и на песни. Лишь бы он со мной остался."
В седьмом "В" все быстро привыкли к телефону Вити Рындина, который теперь практически у всех был под рукой. Сначала Витя никому не давал с него звонить – экономил деньги Арининого брата, но, посовещавшись с Ариной, изменил свою тактику. Пусть вор видит, что товар совсем близко, ходит по рукам, можно брать.
А между тем на педагогическом совете директор школы Михаил Афанасьевич сделал сообщение учителям, что в школе замечены частые случаи воровства денег и вещей. Директор просил учителей активизироваться и как можно бдительнее следить за своими учениками. Пока дело не дошло до милиции.
Тогда же Пётр Брониславович сообщил директору о том, что в его классе у девочки недавно пропал плеер. Директор взял это на заметку и обязал витающего в облаках физкультурника немедленно обо всех подобных случаях докладывать.
– Есть! – по-военному ответил учитель и решил тоже вплотную заняться поиском воришки. Хоть и не мог поверить, что такой имеется среди его милых ребятишек.
Но другие, более важные и конкретные дела отвлекли его...
На следующий день Пётр Брониславович, которого продолжали терзать сомнения, как будет складываться дальше его личная жизнь, вышел на работу. На первом же уроке физкультуры в седьмом "В" он увидел Антона Мыльченко, вспомнил о своих планах относительно него и подозвал горе-поэта к себе. Пётр Брониславович уже присмотрел для него отличное местечко на турнике, подогнал сразу погрустневшего Антошу к снаряду и заставил подтягиваться. Антон умел подтягиваться только один раз, что с большим трудом он Петру Брониславовичу и изобразил. Изобразил и повис, судорожно болтая ножками и извиваясь, как червяк на рыболовном крючке.
– Что, не можешь больше? – спросил Пётр Брониславович. – Не разжимай руки! Пытайся.
– Не могу! – жалобно простонал Антоша.
– А что ты можешь? – попробовал грозно спросить Пётр Брониславович, но в это время пальчики Антоши разжались, и он, весь красный и взмокший, упал на пол.
Речь у Петра Брониславовича была уже подготовлена, но Мыльченко выглядел таким замученным и несчастным, что Пётр Брониславович заволновался, вспомнив про то, что у Антоши есть "враги его мозгов".
Пётр Брониславович присел возле него.
– Антоша, – спросил он тревожным голосом, – у тебя всё нормально? Как ты себя чувствуешь? Тебя никто не обижает?
Антон вздохнул. Силы возвращались к нему.
– Ну, не молчи. Обижают?
– Меня обижает жизнь. – вздохнул он.
– В смысле? По голове бьют?
– По голове нет. Но образно – да.
– Ты не темни. – насторожился Пётр Брониславович. – В смысле как образно? Бьют или не бьют?
Антон завозился на полу.
– Образно – это в смысле любовь.
– Любовь! – Пётр Брониславович фыркнул. – Что ещё за любовь? И стихи поэтому?
– Да, да... Я влюблён. Не скажу в кого. Скорбно и безответно. Про это все мои стихи... Их много. И на рассказы я уже вдохновлён.
– Так. – Пётр Брониславович поднялся на ноги. – Читал я твои стихи.
– Ой, правда? Из моего сборника? – Антоша тут же вскочил. – Вам понравилось? Помогли?
– Что – "помогли"? Ты мне своими стихами... – но тут Пётр Брониславович понял, что нечего ему ребёнка вводить в курс его личных проблем. – Короче, бросай это гнилое занятие. Учись лучше хорошо.
– Поэзия – не гнилое занятие! – тоненьким голосом вскрикнул Антон Мыльченко и гордо выпрямился. – Нет, нет и нет! Не брошу.
К этой паре уже весь класс с интересом присматривался. Все старались понять, о чём идёт речь, а потому подходили всё ближе и ближе.
– Эх, Мыльченко, что ж тебя в гуманитарный класс не взяли? – вздохнул Пётр Брониславович. – Там поэзии, наверно, море, как раз самое тебе место. Сочинял бы там стихи на радость учителям... А то вот мучайся я теперь с тобой.
– А его учительница литературы отбраковала. – тут же встряла в разговор Даша Спиридонова, которая подобралась к ним ближе всех и настроилась подслушивать. – Сказала, что только через её труп он к ней в гуманитарный класс попадет.
– Подслушивать нехорошо, Спиридонова, – заметил строго Пётр Брониславович, – а ну-ка, давай четыре круга по залу приставным шагом! Руки на пояс! Вперёд!
Даша поскакала с обиженным лицом, а все остальные тут же изобразили, что очень заняты: кто сразу мячом сосредоточенно об пол застучал, кто шнурки бросился завязывать. И никому, конечно, не интересно было, о чём это Пётр Брониславович так задушевно с Гуманоидом беседует.
– Ох, тяжело тебе, наверно, Антошка! – покачал головой Пётр Брониславович. – И всё равно. Любовь отставить, даже поэтическую. Мал ещё. И стихи. Тем более предсмертные. Поэзию читать только по программе. А прежде чем всякие глупости рифмовать про ларёк...
Тут Антон его перебил:
– Нет, Пётр Брониславович, я так не буду! Ну что я могу поделать, если поэзия из меня выходит и на все темы жизненного пути распространяется?!
– Спортом занимайся. – твёрдо заявил Пётр Брониславович. – Пока не научишься три раза на турнике подтягиваться, так и знай, не поставлю тебе положительную оценку в этой четверти. А все предыдущие твои трояки аннулирую по согласованию с директором. Я злой. Работай. Попроси вон Рындина, он тебя обучит. Видел, сколько он раз подтягивается?
– Ага...
– Вот. Равнение на него. Стыдно, стыдно перед девочками должно быть, что ты как сосиска на турнике без толку мотаешься!
С этими словами Пётр Брониславович отошёл от Мыльченко. А Антоша потрусил к Вите Рындину проситься в ученики по подтягиванию. Потому что знал, что Пётр Брониславович любит, чтобы его команды исполняли немедленно.
Глава ХII
Подвопрос второго вопроса, связанный с первым вопросом
Пётр Брониславович чувствовал, что ни часа не может прожить без Галины Гавриловны. Они вновь встречались с ней в парке, пили коктейли в "Музыкальной кошке", долго гуляли по центральным улицам. Но сделать предложение Пётр Брониславович снова так и не решился. И дело, как он понял, было вовсе не в стихах Мыльченко, которые так некстати приходили ему на память. Все проблемы были в его собственной голове.
"Вдруг она откажет мне? – не переставал думать Пётр Брониславович. Это тебе, брат, не танец на детской дискотеке. Тут отказали – и насовсем. Или вдруг в моей квартире жить Галиночке не захочется? А у неё дома мама, потенциальная тёща. Как мы все там будем? Или не надо мне этого совсем? Как бы это узнать, как узнать? И спросить-то не у кого."
И снова, как показалось Петру Брониславовичу, удача подвернулась ему. Оставалось только перехватить её. Тем более, что накануне будущего сегодняшнего свидания он приобрёл для Галины Гавриловны замечательный подарок – золотой перстенёк с маленьким изумрудом. И собирался подарить его... Но нужно было собраться с духом.
И судьба явно помогала ему...
А всё дело было в том, что как раз сегодня в школу пришёл лектор, которого вызвала администрация с целью просвещения учеников старших классов в вопросах семейной жизни. Случайно зайдя в учительскую, Пётр Брониславович услышал, что сейчас вместо урока химии одиннадцатый "А" класс ждёт лекция. И правильно – решил Пётр Брониславович, заметно приободрившись. Для младших учеников мясокомбинат, для старших воспитательная лекция...
Учительницу химии ставил об этом в известность школьный завуч по воспитательной работе. Рядом с завучем топталась незнакомая женщина, которая прижимала к себе стопку книг и брошюр. Вот эту женщину-лектора и собрался перехватить Пётр Брониславович.
"Я хитрый, – играя в кармане своих спортивных штанов маленькой коробочкой с подарочным золотым колечком, думал он, – я её типа к своему классу с лекцией завлеку, и сам-то и послушаю. Главное, надо вопросы наметить. Такие, вроде как общие, а на самом деле свои собственные."
С честью отсидев все шесть уроков, седьмой "В" класс гурьбой повалил к выходу из кабинета литературы, когда в коридоре появился вдруг Пётр Брониславович и заставил всех снова усесться за парты.
– Ребята, тихо, сейчас вы все должны остаться. – бодро начал он.
– Почему? – сразу раздались возмущённые голоса.
– Мы и так шесть уроков отсидели!
– Устали!
– Домой хотим!
– Кушать!
– Это вместо классного часа, который должен быть в четверг. безапелляционно заявил Пётр Брониславович, пропуская в кабинет скромную женщину с большим количеством книг и бумажек в руках. – Так что садитесь и внимательно слушайте. Это очень полезно.
– А что будет? – спросил Мамед Батыров, с грохотом опуская свой рюкзак на стул.
– Лекция. – ответил Пётр Брониславович и уже сам хотел садиться за заднюю парту, но вовремя увидел, что двое мальчишек всё-таки быстрыми шагами удаляются по коридору прочь от кабинета литературы.
Пришлось Петру Брониславовичу идти возвращать их.
Женщина-лектор начала свой рассказ. Она не знала, нужно ли то, что она рассказывает, ученикам седьмого класса. Дети, вроде бы, слушали её, но всё больше устало лежали на партах, вздыхали и ждали окончания этой лекции. Если бы они знали, что им, бедным, приходится сидеть седьмой урок, в то время как ученикам старших классов лекция читалась вместо одного из уроков, они устроили бы восстание не задумываясь.
– Константин и Владислав, а ну-ка в спешном порядке вернитесь в кабинет литературы. – Пётр Брониславович быстро нагнал своих учеников, отколовшихся от общей повинности.
– А чего? – мальчишки сделали удивлённые лица, хотя видели, что всех снова загнали в класс.
– Лекция там сейчас. Нужно присутствовать в полном составе. Так что давайте-ка, мои маленькие, за мной, ножки шустрее переставляйте.
– Какая лекция, Пётр Брониславович? – спросил Костик, вздыхая, но всё же направляясь за спешащим Петром Брониславовичем.
– Эта... "Что нужно знать до брака и в браке. Основы половой и семейной жизни." – Пётр Брониславович уже взялся за дверную ручку, пропуская своих питомцев в кабинет
– Хы-хы... – ухмыльнулся Костик, но не без помощи Петра Брониславовича оказался перед лектором.
А та вдохновенно читала:
– ...Кроме того, в первой части нашей лекции вы услышите о том, как пишет профессор Г.Б. Грушин, "что для юношей и девушек, вступающих в самостоятельную жизнь, необходимы ясные представления не только о правильных половых отправлениях, но важно иметь и некоторые сведения о причинах, ведущих к тем или иным отклонениям в этой сфере..."
Сомнения брали лектора. Ей казалось, что, может быть, дети, которые сидели перед ней, были ещё маленькими. И с ними надо как-то попроще. И домой ей уже хотелось... А потому она решила быстренько свернуть свой рассказ, да и уйти поскорее. Для этого нужна была некоторая пауза. Заметив, что в кабинет вошли ещё дети в сопровождении их настырного классного руководителя, она тут же переключила на них своё внимание.
– Мы немного опоздали, извините... – пробормотал Пётр Брониславович, направляясь к последней парте. – Костя, Владик, садитесь.
– Спасибо, что привели ребят... – лектор смутилась. Она боялась, что молодой человек тут же заметит некоторые дырки и сокращения в её рассказе и начнёт делать замечания. А потому она добавила. – Пётр Брониславович, можете мне доверить свой класс, если у вас дела. Я сама справлюсь.
– Нет, нет, ничего, – Пётр Брониславович прочно засел за парту. – Я тут посижу, как говорится, за порядком погляжу.
– "Посижу"! – зашептала Даша Спиридонова своей соседке. – А сам блокнотик вытащил. Ему эта лекция нужнее всех.
– Почему? – удивилась её соседка.
– Да жениться наверняка собрался, не помнишь, что ли? – удивилась Даша. Она быстро такие вещи замечала.
– На ком? – ещё больше удивилась соседка.
– На тётке с мясокомбината. Забыла?
В день экскурсии Даше заняться нечем больше было, и она, никем не замеченная, долго следила за Петром Брониславовичем и технологом Галиной.
Пётр Брониславович цыкнул на них, и болтушки замолчали. Зато активизировались другие ученики и откровенно язвили.
– Так, первый и второй пункты рассказала... – сама себе сказала лектор и зашуршала бумажками.
Костя Шибай ухмыльнулся и спросил:
– А что по этому поводу ещё сказал профессор Грушин?
– В смысле, мальчик? О здоровом отношении к жизни и о знаниях о самих себе? – лектор чуть растерялась.
– Ага.
– Костя, не встревать в разговоры! – Пётр Брониславович постучал карандашом по парте.
– Есть! – весело ответил Костя.
– То-то. – нахмурившись, проговорил Пётр Брониславович и одобрительно улыбнулся женщине-лектору. – Продолжайте, пожалуйста...
– Нет, почему же, пусть ребята задают вопросы, ведь им всё интересно. Я хочу завязать с вами живой разговор, проложить мостик к вашим сердцам. Чтобы вы всё поняли. Ну? – лектор тоже улыбнулась и оглядела класс.
Но все тут же замолчали. Тишина повисла просто гробовая.
Пётр Брониславович засуетился. А вдруг, лектор сейчас свернётся и уйдёт?
– Они сейчас начнут спрашивать! – вскочил он. – Знаете, какие они почемучки! Ну, ребята!
Но все молчали и скорбно вздыхали.
– Ну что вы? Есть какие-нибудь вопросы по пунктам лекции? – лектор посмотрела прямо на Шибая, расположившегося за первой партой.
– Мы боимся... – пробормотал тот.
– Почему?
– Спросим ещё что-нибудь не то... – голосом несчастненького забитого ребёночка проговорил Костик.
– Или не так. – поддержал его Мамед.
– А за это нам по шапке дадут.
Гул, который пронёсся по классу после этих слов, подтвердил, что все остальные тоже согласны с утверждениями двух приятелей.
– Тихо-тихо, не надо прибедняться... – Пётр Брониславович снова унял волнение в рядах своих подопечных, но вопросов никто так и не задал, и лектор перешла к следующему пункту.
Всё-таки дети были хорошо надрессированы Петром Брониславовичем, и открыто попроситься домой никто не смел. Сидели, мучались и слушали. А поскольку Пётр Брониславович заставил всех вытащить тетради и вести конспект лекции, то ученики седьмого "В" от нечего делать рисовали чёртиков.
Пётр Брониславович внимательно слушал. И каждый новый пункт рассказа лектора внушал ему уверенность в абсолютной правильности своего выбора. Пётр Брониславович даже размечтался, представляя, как во время сегодняшней встречи он преподнесёт Галине Гавриловне свой подарок, вытащил красную коробочку, открыл её, положил на парту перед собой и долго любовался игрой света на маленьком зелёном изумруде.
Интересно, а как отнесётся к его подарку и предложению милая Галина? думал Пётр Брониславович. Вдруг она откажет ему по всем пунктам? Поэтому обязательно нужно со знающим человеком проконсультироваться! Обязательно! Со специалистом...
Помучив бедный седьмой "В" целых сорок минут, Пётр Брониславович всё-таки сжалился и по окончании лекции не стал настаивать на том, чтобы публика задавала вопросы.
Как стадо мамонтов выскочил седьмой "В" в коридор, едва Пётр Брониславович дал команду расходиться. Лектору пришлось даже в сторону отскочить, чтобы её не затоптали. Похихикивая по поводу всего, что они только что услышали, ученики ушли.
Но Пётр Брониславович быстро выскочил из-за последней парты и, забыв о красной коробочке, подбежал к женщине-лектору с блокнотиком в руках. Ему обязательно нужно было задать ряд вопросов, чтобы не было у него неясностей в будущей семейной жизни.
– Я, конечно, понимаю, что лекция уже закончилась, – начал Пётр Брониславович, – спасибо вам большое. Но...
– Что? – лектор даже немного испугалась.
– Мне нужно задать вам ещё кардинально важный для меня вопрос. – раз эта тема сама не всплыла по ходу лекции, как мечталось Петру Брониславовичу, то нужно было его задавать учёному лектору сейчас.
– Ну, хорошо... – нерешительно промычала женщина-лектор.
– Вернее, даже два. – пояснил Пётр Брониславович. – Один из этих вопросов состоит из нескольких подвопросов.
– Задавайте. – лектор на всякий случай не стала убирать в сумку свои бумаги, чтобы заглянуть в них, если что.
– Вопрос первый. – серьёзно проговорил Пётр Брониславович, глядя в свой блокнотик. – Скажите, нужно ли жениться вообще?
– Ну... Конечно, нужно. – кивнула тётя-лектор.
Пётр Брониславович оживился:
– Вы, как специалист, так считаете?
– Да, это веками проверено...
– Ух, хорошо. – Пётр Брониславович вздохнул с явным облегчением. Тогда второй вопрос. Как считает наука: на чьей территории лучше разбить, так сказать, плацдарм?
– Что? – вытаращила глаза тётя-лектор.
