Текст книги "Маленький мальчик нашел пулемет"
Автор книги: Елена Нестерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Правда? – воскликнул Сережа так громко и радостно, что Любочка проснулась. – А брат мой Сашка и его родители, которые... в моих костях копались?
– Все с ними в порядке. А не веришь, вон телефон на столе, позвони им. – с этими словами профессор Ферзик снял трубку и подал её Сереже.
Услышав в трубке звонкий Сашкин голос, Сережа от волнения ничего путного сказать не смог. Он пробормотал только: "Сашка, приезжай скорее в деревню. Скучаю я. И бабушка тоже..." и положил трубку.
– Спасибо. – произнес он. – Ну а... С октябрятами как? Которых вместе с вожатым трамвай переехал? Они все погибли...
– Не было этого. – с уверенностью сказал профессор Ферзик. – Это было оптическими обманками, то есть все теми же проделками твоего добренького дяденьки.
– Ага, а меня трамваем совершенно конкретно ударило... – потер бок Сережа. – Без обмана. Ух, я летел...
– Тебя-то ударило на самом деле. – заявил профессор. – Только тоже как бы понарошку. Этот так называемый добренький дяденька обладал большими способностями. Одни его виртуальные мертвецы на ненастоящем кладбище чего стоили... Мастерская работа. Что и говорить, большой он специалист создавать необычные реалии и пространства. Ты же помнишь про его искаженную реальность?
– Век не забуду... Ее тоже больше нет?
– А вот с ней больше проблем. – вздохнул профессор. – Пока вы стихи эти помните, то есть, они у вас в активной памяти находятся, искаженная реальность может снова вас в себя засосать. Ведь эти гнусненькие дяденьки все ещё разгуливают на свободе и могут отыскать вас. И тогда все начнется по-новой...
– Ой-ей-ей... – Любочка прижала ладошки к щекам.
– Мы начинаем с этим бороться, ребята. Нужно сделать следующее: заполнить вашу память чем-нибудь достойным. И тогда эта информация вытеснит из вашей памяти эти навязчивые стишки и песенки. – произнес профессор. – Но нужно очень напрячь память. Сможете?
– Да! – за двоих ответила Любочка. – Сможем! Потому что домой очень хочется! А от дядьки бегать и прятаться – нет! Что нужно запоминать?
– Сейчас объясню. – сказал профессор. – Ты, Любочка, в какой класс перешла?
– В пятый.
– А ты?
– А я в шестой. – сказал Сережа, не понимая, к чему этот вопрос.
– Перцев, – произнес профессор. – подберите для ребят тексты, соответствующие их школьной программе.
Бородатый лаборант принялся перебирать книги и брошюры. Через некоторое время он протянул профессору две тонкие книги. Профессор прочитал их названия и одобрительно кивнул.
– Так, Любочка, – профессор дал Любочке книгу, – это тебе. Лермонтов, поэма "Бородино". Действуй. Всю поэму ты должна выучить наизусть и рассказать нам. Без запинок и ошибок.
– И тогда можно домой идти? – не очень уверенно спросила Любочка, пролистывая свою книжку. Количество страниц напугало её.
– И тогда наступит наше исцеление? – переспросил Сережа.
– Да. – уверенно кивнул профессор. – Проверено на многих детях. А Сереже вот эта поэма. Тоже выучи её наизусть и расскажи комиссии.
– "Мороз – красный нос"! – прочитал Сережа название и обрадовался тому, что ему достались такие веселые новогодние стихи про Деда Мороза. Супер! Скажите, профессор, а когда я выучу эти стихи и буду вслух произносить их, то я сразу начну в них участвовать?
И улыбнулся, представив, как это будет здорово – среди лета вдруг оказаться на новогоднем празднике!
Однако профессор Ферзик и лаборант Перцев усмехнулись.
– Вряд ли будешь участвовать. – произнес профессор. – Искаженная реальность на такие стихи не распространяется. Потому что на тех кровожадных стихотворениях лежало заклятие злобного поэта. Ведь это он их все написал. А поэму "Мороз – красный нос" создал русский поэт Некрасов. И там речь идет не о кровавых гадостях, а о тяжелой жизни крестьян девятнадцатого века. Так что почитай – и у тебя сразу пропадет желание в том, что там описывается, участвовать.
– Ясно. – ответил Сережа. Он открыл книжку на первой же попавшейся странице и прочитал:
Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить...
"Вот это русский поэт Некрасов! Вот это навернул! – глядя в книгу, вытаращил глаза Сережа. – Не хуже добренького дяденьки! Да уж, никакого у меня желания в этом участвовать нет. Прав профессор."
После этого лаборант Перцев вывел Сережу в коридор и повел в противоположный его конец. Любочку увели в другой кабинет.
– Желаю удачи и скорейшего исцеления! – крикнул профессор, помахав Сереже и Любочке.
...И вот, забыв обо всем, Сережа склонился над книжкой и повторял:
...Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои...
Поэма оказалась совсем не про деда Мороза и Новый год, и даже не про мороженых покойников с заледеневшими мозгами, а, как и предупреждал профессор, грустной. У крестьянских детей умер сначала отец, а потом замерзла в лесу мать. И все-таки профессор ошибся – попасть внутрь этого стиха Сереже очень хотелось! Уж он не допустил бы, чтобы все в этой семье получилось так плохо! Он, казалось Сереже, обязательно отыскал и принес бы лекарства заболевшему отцу ребят. Не пришлось бы дедушке долбить мерзлую землю на кладбище – рыть могилу. Нашел бы Сережа родителям бедных-несчастных мальчика и девочки высокооплачиваемую работу, вывел бы тетеньку Дарью из леса и не допустил, чтобы свирепый Мороз-красный нос заморозил её до смерти! Так сильно Сережа переживал за героев поэмы, что незаметно всю её выучил назубок. Выучил – и сам удивился своей скорости. Сережа повторил поэму ещё раз, и при этом честно не заглянул ни разу в книгу. Можно было звать лаборанта Перцева, дежурившего под дверью. Задача выполнена.
– Ты что, правда все уже выучил? – лаборант удивился. – Знаешь, сколько времени прошло? Два часа пять минут. За такой срок поэму целиком не выучить.
– Не верите? – сказал Сережа. – Тогда слушайте!
Он набрал в легкие побольше воздуха и принялся тараторить, точно заведенный. На середине поэмы Перцев его остановил.
– Верю! – воскликнул он, качая головой и почесывая свою смешную бородку. – Вот это да! Ну что, пойдем представимся строгой научной комиссии.
Они вышли в коридор. И тут Сережа увидел странное шествие. Несколько человек, ободранных, раскрасневшихся и запыхавшихся тащили огромный термос из полупрозрачного стекла. Внутри этого сосуда кто-то отчаянно бился и завывал.
– Неужели поймали? – воскликнул Перцев, обращаясь к людям, на лицах которых были следы жестоких обморожений.
– Да. – ответили ему. – Как же он сопротивлялся, сколько народу покалечил... Но теперь все – отпрыгался наш монстр.
Сосуд с бьющимся в нем монстром внесли в лабораторию. Дверь захлопнулась.
– Кого это поймали? – спросил Сережа у лаборанта.
– Ледяного призрака. – ответил лаборант. – Да ты помнишь. Ледок-Белые Штанишки. Страшное морозное чудовище. Завелся на хладокомбинате. Там была утечка газа особо низких температур... Он из газа и образовался. Долго Ледок город один терроризировал. В ледышки всех превращал. Наши ученые туда выехали, привезли его в институт, да только Ледок ухитрился сбежать. Но ничего, опять его отловили...
– А мальчика, которого он в подвальном коридоре заморозил, спасут? Сережу больше это интересовало. Тем более, что он помнил, как это "приятно" – мерзнуть в холодильнике.
– У нас есть врачи, – ответил лаборант Перцев, раскрывая дверь, – они постараются. А из Ледка сделают то, чем ему и положено быть – сухой лед, которым мороженое в коробках перекладывают. Ну, вот и комиссия. Не дрейфь, парень. Расскажи поэму – и шпарь домой! Ни пуха, ни пера!
За длинным столом сидела многочисленная комиссия. Возглавлял её все тот же профессор Ферзик. Но Сережа держался очень уверенно. Да и чего ему было бояться? Ему, успешно убежавшему и от КРАЗа, и от пирующих покойников, да к тому же съеденному крокодилом, ударенному током и взорванному в бензине! Чего он только ни пережил... И теперь он комиссии будет бояться? Сережа вышел на середину комнаты, сосредоточился и, не торопясь, с чувством принялся рассказывать поэму... Никогда его не слушали так внимательно – ни в школе на уроках, ни во дворе, где он рассказывал кровавые стишки. А здесь солидные дяди и тети прислушивались, затаив дыхание.
И Сережа оправдал их надежды – он ни разу не запнулся и не перепутал слова. Произнеся последнюю строчку, Сережа увидел, что все присутствующие встали со своих мест. Раздались аплодисменты.
– Умница, мальчик! – раздавалось со всех сторон. – У тебя отличная память и сильная воля!
– Иди-ка, я тебя осмотрю! – подскочил к нему профессор с фонендоскопом и прямоугольным приборчиком в руках. – И тогда можешь домой отправляться!
Он подвел Сережу к стеклянному медицинскому столику, который притаился за белой ширмой, измерил ему давление, пульс, стукнул резиновым молоточком по коленкам. А затем надел на голову сложную металлическую конструкцию и, глядя на свой прямоугольный приборчик, заявил, что и с мозговой деятельностью у Сережи все в порядке.
– Ты теперь вполне здоровый мальчик! – радостно заключил он. – Ты избавился от вредоносного влияния поэта кровавого жанра. Больше он и ему подобные, которые тоже могут попасться, не причинят тебе вреда и не подчинят своей воле. Только ты уж сам держись, не поддавайся. Если, конечно, тебе этого не хочется. А если уж тебе нравится подобная эстетика...
– Нет! – замотал головой Сережа.
– Верю. – улыбнулся профессор. – Ну, а теперь, Сережа, не смеем тебя больше задерживать. Смело садись в лифт, спускайся на первый этаж – и беги домой!
Сережа попрощался со всеми и вышел в коридор.
"Любочка! – тут же подумал он. – Где же она? Почему я про неё забыл спросить? Загордился, типа поэму выучил – и самый крутой... Она же маленькая, вдруг, не сможет длиннющую поэму "Бородино" всю выучить? Пропадет же девчонка! Надо её искать!"
И Сережа бросился открывать дверь кабинета, за которой, как ему казалось, должна находиться Любочка. Но вместо Любочки он увидел там огромную установку, подсвеченную зеленоватым сиянием. Там плескалась какая-то дряблая разбрюзгшая масса. Старичок в форменном халате наблюдал за ней, изредка кидая в установку крупных бородавчатых лягушек и тут же внося данные своих наблюдений в компьютер. Масса тут же обволакивала несчастную лягушку и с хлюпаньем и чавканьем растворяла её в себе. После лягушек старичок закинул в емкость металлический совок, а затем полено. Разбрюзгшая масса тут же поглотила и полено, и совок. Старичок ухмыльнулся, покачал головой, взял со стола стеклянную бутыль с надписью "Серная кислота" и забросил бутылку своему бесформенному питомцу. Раздалось громкое похлюпывание – и бутылка с кислотой растворилась без следа. Как и не было. Дряблая зеленоватая масса издала довольный всхлюп, а старичок бросился к компьютеру и быстро защелкал по клавишам.
"Вроде, дверь точно эта. – подумал Сережа, завороженно глядя на противное разбрюзгшее чудовище, которое медленно переваливалось с боку на бок за стеклом. – А вдруг Любочка не смогла без запинки поэму рассказать и её в эту гадость превратили?! Или она сама превратилась? Ведь дядькино заклятье ещё имеет силу!"
– Скажите, пожалуйста, что это такое? – смело обратился Сережа к старичку. – Давно оно у вас? И девочку белобрысенькую с красным бантиком вы случайно не видели?
– Ты чего разволновался-то, мальчик? – удивился старичок, не сходя со своего поста. – Что, страшный у нас тут фрукт сидит? А-а... Неделю уже сидит. Выловили из канализации. Жрет все подряд. То есть растворяет. Без остатка. И органическое, и неорганическое. И даже кислоту. А девочки я тут не видел. Загляни в соседнюю лабораторию, может, там у кого спросишь.
У Сережи отлегло от сердца. Быстро поблагодарив старичка, он бросился к соседней двери и распахнул её.
... – А-а-а! Не скажу! Режьте меня, ешьте меня – не скажу! – услышал он хорошо знакомый голос.
– Прищеми посильнее!
– Пускай ток!
– Ох, как больно! Красота!
– Дергай, чего сидишь! Ой-ей-ей-ей!
Сережа понял, что попал в дядькину пыточную камеру. Только этого ещё не хватало! В это время добренький дяденька, подросший до размеров годовалого ребенка, отвлекся от любимого и приятного занятия (ему медленно выдирали ногти, а он извивался и требовал драть больнее и медленнее) и поинтересовался у Сережи:
– Что, мальчик, потерял кого-то? Где твоя подружка? А-а, нету... И не ищи её.
– Это почему? – опешил Сережа.
– Потому что такая жизнь. – вздохнул дяденька. – Остались от девочки одни воспоминания... Рожки да ножки. Как говорится:
Долго я буду видеть во сне
Ее голубые глаза на сосне...
– Врешь, паразит! – не своим голосом закричал Сережа, пулей влетая в коридор.
И уже там услышал заливистый смех, страшный крик дяденьки, лишившегося очередного ногтя, и фразу:
– Вру, конечно! Ха-ха-ха!
А Любочка сама нашлась. В сопровождении девушки Али она шла по коридору и, точно так же, как Сережа, заглядывала во все двери.
– Сережа! А я тебя ищу! – крикнула она. – Меня вылечили! Я рассказала поэму! "Забил заряд я в пушку туго!" О-го-го! Меня отпустили домой! А тебя?
– И меня! – воскликнул Сережа. – Думал, мозги набекрень съедут. А ничего, выучил!
– Идите, ребята! – улыбнулась Аля и помахала рукой. – Счастливо вам!
Сережа и Любочка подошли к лифту.
– Ну, не боишься, что трос оборвется? – ехидно поинтересовалась Любочка, заходя в кабину лифта.
– Нет. – сказал Сережа и решительно вошел вслед за ней. – Была не была...
Двери захлопнулись. Суперскоростной лифт помчался вниз.
Глава XIII
Голубые глаза на сосне
Напрасно Сережа, собрав волю в кулак и с улыбкой глядя в лицо Любочке, ждал страшного удара упавшего в шахту лифта. Мягко разъехались блестящие двери, и взору Сережи открылся просторный вестибюль и выход на улицу с будкой вахтера.
– Ой, сантехник Потапов! – выйдя из лифта, воскликнула Любочка и со всех ног бросилась к перемазанному пыльной паутиной и мазутом сантехнику.
– А, ребята! – обрадовался он. – Ну что, неужели вас вылечили и отпустили?
– Да! – в один голос ответили ему Любочка и Сережа.
– А я вот из подвала. – сообщил сантехник и хотел что-то добавить, но ребята уже смотрели в ту сторону, откуда появились люди с носилками.
На носилках лежал мальчик, обмотанный кучей проводов и подсоединенный к сложному аппарату.
– Кого несут? – тревожно спросил Сережа.
– Мы со слесарем Синицыным нашли того мальчика, которого в подвале Ледок-Белые Штанишки к стене приморозил. – ответил Потапов.
– Он живой?
– Живой, разморозили. – вместо сантехника ответил врач, сопровождающий носилки. – Но ещё чуть-чуть – и не успели бы. Так что повезло мальчишке.
– Ура! – обрадовались Сережа и Любочка.
Носилки скрылись, смешался с толпой сантехник Потапов.
– Неужели мы до конца излечились? – спросила Любочка.
– А давай проверим? – предложил Сережа.
– Как? К добренькому дяденьке отправимся? Вот уж ни за какие коврижки!
Сережа усмехнулся:
– Нет! Давай расскажем по стишку из его репертуара. Если с нами начнет что-нибудь происходить, значит, ничего мы не вылечились и искаженная реальность все ещё командует нами.
– Ага, очень надо! – фыркнула Любочка.
– Ну а мне придется.
– Может, не надо! – взмолилась Любочка. ей было жалко Сережу.
– Да ладно, мы же в институте аномалий! – попытался успокоить её Сережа. – Если что со мной случится – ты беги сразу за подмогой к профессору. Меня спасут.
– Ой, опасно...
Сережа некоторое время стоял, крепко задумавшись. Он тер нос, морщил лоб, чесал в затылке.
– Да что ж такое! – воскликнул он. – Ни одного стишка вспомнить не могу! Как нарочно! Вот это меня вылечили, так уж вылечили!
Любочка тоже принялась вспоминать. Ей это удалось гораздо быстрее.
– Я вспомнила! – крикнула она и собралась произнести стишок вслух, но осеклась. Вспомнила бешеную гонку и скотч, плотно заклеивший ей рот – чтобы оттуда невзначай гнусный стишок не вырвался.
– Вспомнила? Какой?
Но Любочка отрицательно покачала головой, оглянулась по сторонам и молча указала Сереже пальцем на розетку, торчащую из стены.
– Отлично! – щелкнул пальцами Сережа. – Я тоже его вспомнил! Не бойся, Любочка! а, если что, соберешь?
– Соберу. – всхлипнула Любочка.
Сережа глубоко вздохнул, замер, собираясь с духом, и четко произнес:
Мальчик засунул два пальца в розетку
Все, что осталось, собрали в газетку.
Ребята стояли, ожидая, что произойдет. Но ничего не происходило стена не подъезжала к Сереже, розетка не затягивала его пальцы. И даже ни одной газетки, в которую пришлось бы собирать прах и пепел, во всем вестибюле видно не было. Сережа оглянулся по сторонам и решительно подошел к розетке. Раз гора не идет к Магомету, значит, Магомет идет к горе. Он, конечно, понимал, что совать пальцы в розетку – дурь беспросветная. Нормальный человек этого делать не будет. Но ради науки люди шли и не на такое... "Меня коллеги-ученые поймут и спасут. – подумал Сережа, подходя к розетке." Резким движением он ткнул указательные пальцы в пластмассовые дырочки. Любочка пронзительно завизжала. Около Сережи тут же возник какой-то дядя.
– Ты что же это, мальчик, вытворяешь? – набросился он. – Как же тебе не стыдно? Такой большой мальчик, а не знаешь, что пальцы в розетку нельзя совать! Оттуда током может ударить! Понимаешь? Электрическим током!
Сережа пристально посмотрел на дядю. А тот продолжал:
– Твое счастье, что эта розетка давным-давно обесточена! Никто ей не пользуется, вот и отключили. А так бы знаешь, что с тобой было?
– Ох, дяденька, очень даже хорошо знаю... – с облегчением вздохнул Сережа.
Он терпеливо слушал нотации, которые взахлеб читал незнакомый дядя. Наконец, тот успокоился и, представившись местным вахтером, предложил ребятам немедленно покинуть здание института. Сережа и Любочка заверили его, что уже уходят.
– Значит, полностью излечились! – потерев ладонью взмокший лоб, сказал Сережа.
– Не возникает искаженная реальность. – добавила Любочка. – Так что добренький дяденька теперь в пролете! Не доберется до нас со своими стихами. И они не имеют силы...
– Хорошо-то как! Так что? По домам? – вздохнул Сережа и попросил. Тогда, Любочка, оставь мне свой телефон, а? Я тебе позвоню.
– Зачем?
– Чтобы узнать, что с тобой все хорошо. – ответил Сережа.
– Тогда и ты мне свой оставь. Только мне написать не на чем. спохватилась Любочка.
– Мне тоже. – усмехнулся Сережа. – Да это и не важно. Мы постараемся так запомнить. Ведь память нужно постоянно тренировать.
– Это уж точно!
Любочка назвала номер своего телефона, а Сережа своего. Семизначный номер Сережа запомнил моментально. На всю жизнь. Во всяком случае, так ему показалось.
– Я позвоню! – крикнул он вслед Любочке, которая мчалась к выходу из института.
– Звони! Счастливо, Сережа! – с этими словами она выскочила на улицу. Дверь за ней захлопнулась.
Сережа тоже побежал к выходу. Он толкнул тяжелую дверь – и оказался прямо напротив двери деревенского бабушкиного дома...
"Вот это да! – удивлению Сережи, много повидавшего за это время, не было предела. – Как же это получилось? Тоже, что ли, искаженная реальность действует?" Он оглянулся по сторонам. На улице поливал дождь, наливал во двор глубокие лужи. Сережа подергал дверь. Но она не поддалась, потому что была закрыта на засов. Сережа дернул дверь ещё раз и с удивлением пригляделся к себе: он был опять одет в свою куртку. Да и в майку тоже. Словно никогда и не снимал их, не запихивал туда злобных пупсиков и не бегал по институту изучения аномалий в одних джинсах. К тому же, Сережа помнил, что майку добренькие дяденьки изодрали в клочки. А сейчас она была совершенно как новая. Да и на куртке спина была в нескольких местах прокушена. Сережа специально куртку снял и проверил. Сейчас не было ни дырочки.
"Чудеса! – подумал он. – Сплошные аномалии. Но так даже лучше. И бабушка волноваться не будет." Сережа громко постучал. За дверью послышалось шебуршение и встревоженный бабушкин голос:
– Кто там?
– Бабушка, это я, Сережа!
– Ах, Сережа! – приговаривала бабушка, отодвигая засов.
Дверь открылась, и Сережа радостно бросился навстречу бабушке. Как же он, оказывается, по ней соскучился.
– Вот он какой у тебя неслух! – тем временем причитала Антонина Тихоновна, то с одной, то с другой стороны подбираясь к Сереже. – Хоть кол ему на голове теши – все равно по-своему сделает!
– Как же тебе не совестно! – говорила бабушка Матрена. – Ты почему без спросу на улицу выскочил? Мы и не видели! И как он только проскочил?
– Бабушк, я... – начал было Сережа, но Тихоновна перебила.
– В окошко, злыдень, вылез!
– Да не в окошко я!
– Опять врать и огрызаться! – бабушка схватила половую тряпку. – В дождь ему гулять приспичило! И бабку обманывать! А вот я тебя тряпкой, вот я тебя тряпкой!
С этими словами бабушка погналась за Сережей, не переставая лупцевать его тряпкой. Сережа кинулся от неё в комнату. Но бабушка не отставала. Ее верная подруга с руганью бежала следом. Тогда Сережа, чтобы перекричать их дуэт, с налета бросился рассказывать недавно выученную поэму "Мороз красный нос". Хотя такого поступка от себя он не ожидал. Прослушав несколько первых строф, старушки сначала опешили, потом рядком уселись на диван и принялись слушать. А Сережа, стоя посередине комнаты, с чувством продолжал читать. На словах:
Есть женщины в русских селеньях
Антонина Тихоновна пустила первую слезу. "Все про нас, про нас прописано, Матрешенька... Мы такие, женщины в русских селеньях!" Бабушка Матрена Петровна от неё не отставала – она всхлипывала, сопереживая героям поэмы, и утирала слезы половой тряпкой. Той же самой, которой только что охаживала феномена-внука. К концу поэмы обе старушки рыдали в голос. А когда Сережа умолк, бросились обнимать и целовать его.
– Сереженька! – дрожащим голосом повторяла бабушка. – Да милый ты мой! Я тебя тряпкой! А ты такие стихи знаешь... Говори, специально для бабки выучил?
– Конечно, для тебя, Петровна! – с уверенностью заявила Тихоновна, продолжая висеть у Сережи на шее. – Ты ж наша умница!
– А стих-то хорош! – верещала бабушка. – Да длинный какой! Ну порадовал, так порадовал! Получше любого сериала будет! Правдивый, жизненный стих...
– Вот они какие дети сейчас развитые! – приговаривала Тихоновна и противоречила сама себе. – Да, не то, что мы... Что мы видели. Эх...
– Сереженька! – спохватилась бабушка. – Да ты ж до сих пор и не ел ничего! Сейчас я тебе соберу! Давай, садись за стол!
– Да не хочу я, ба... – затянул старую песню Сережа.
– Как это – "не хочу"? – удивилась бабушка, выставляя перед Сережей тарелку борща. – Стихотворение длинное читал, переутомился...
Пока бабушка Матрена хлопотала вокруг Сережи, её подруга незаметно испарилась из дома. А Сережа принялся есть, хоть и плотно обедал в научно-исследовательском институте. "Кстати, почему они меня не хватились раньше? – подумал Сережа, вспоминая, какие удивленные лица были у бабушки и Антонины Тихоновны. – Если бы меня долго не было, они б по всей деревне с собаками и милицией искали... А сколько я от дядьки бегал? Сутки? Больше? День кончался, ночь наступала. А они не хватились... Все понятно. Искаженная реальность. Там и время по-другому шло. А когда я обратно сюда попал, оно как бы склеилось. И здесь прошло всего ничего. Вон, и альбом с фотографиями до сих пор на октябрятах открыт, и чашки чайные... Ну и хорошо. Про мое приключение никто не узнает."
– Сережа! – раздалось вдруг на весь дом. – А смотри-ка, что я тебе принесла!
На пороге стояла Антонина Тихоновна. В руках у неё была телескопическая удочка.
– Это тебе! Дарю! Так уж ты меня, старую, порадовал! Держи!
– Спасибо. – проговорил Сережа, получая удочку.
– Это где ж ты взяла, Тихоновна. – удивилась бабушка.
– Да это моего сына Алексея – бизнесмена. – ответила Тихоновна. Бери, Сереженька, а сын себе ещё купит! Ой, Матреша, я тут по дороге твоего соседа деда Ваню встретила. Ну и рассказала, как у тебя внук отличился! Так он сейчас придет! Очень уж хочет такого умненького мальчика послушать!
– Дедушка Ваня? – Сережа выронил удочку.
Но было уже поздно. Раздался стук, и в дом, громыхая хорошо знакомыми Сереже стоптанными ботинками, вошел дедушка Ваня с корзиной мелких скороспелых яблочек.
– Ну-ка, где тут великий артист? – весело спросил дедушка Ваня. Здорово, сосед! Вот тебе гостинец. Что, порадуешь публику?
– Расскажи ещё раз, Сережа, не стесняйся. – попросила бабушка.
Она вывела чудо-внука на середину комнаты. Сережа покосился на дедушку Ваню, который смотрел на него с умилением, словно никогда не целился в него из обреза. И начал рассказывать свое спасительное заклинание.
Второе прослушивание поэмы прошло с неменьшим вниманием. Бабушки все так же плакали навзрыд, а дедушка Ваня то и дело качал головой и повторял: "Да... Бывает..."
Когда восторженные зрители наконец-то отпустили Сережу с концерта, он еле добрался до кровати, с трудом разделся и заполз под одеяло. За окном как раз стемнело, приближалась ночь. Засыпая, Сережа думал о том, что завтра в деревню приедут его родители, по которым он очень соскучился. Они привезут мобильный телефон, и Сережа обязательно позвонит с него в Москву Любочке домой. Как она там? Тоже, наверно, радует родственников, поэму рассказывает... Он представил себе Любочкину милую физиономию, широко раскрытые голубые глаза. И с ужасом подскочил на кровати! А вдруг все-таки сбудутся последние слова добренького дяденьки? И ему приснятся ночью её глаза? И не просто глаза, а круглые глазные яблоки с яркими голубыми зрачками! Висящие на ниточках жил – высоко, на ветке сосны...
Едва он это подумал, как, сквозь дробь дождя по оконному стеклу, кто-то тихонько, но настойчиво поскребся. А затем послышался тоненький голосочек:
– Эй, мальчик! Ты, главное, не забудь! Хи-хи-хи-хи....
Долго я буду видеть во сне
Ее голубые глаза на сосне!
– Что? Кто это?
– Приятных сновидений! – вновь раздался голосок. – Не забудь: глаза! На сосне-е!
– Ты где, гад? – бросился к окну Сережа.
Но за окном ничего нельзя было разглядеть. Да и незачем. Потому что этот противненький голосочек Сережа узнал бы из миллиона. Конечно, это он, кровавый поэт под окошко прибегал. "А вот шиш тебе с маслом! – подумал Сережа, забираясь под одеяло. – Ты до меня теперь не доберешься! И кошмарные стихи твои не сбудутся!" Подумав так, Сережа усмехнулся, сложил из пальцев фигу и сунул руку с фигой под подушку. Чтобы поскорее уснуть и избавиться от наваждения, Сережа ещё раз прокрутил в голове свою волшебную поэму, а затем, для профилактики, ещё и таблицу умножения. Где-то между семью-шесть и семью-восемь он уснул.
Во сне Сережа видел, как они вместе с Любочкой подбирают в поле вкусные, но совершенно не опасные для жизни ананасы, катаются на лодочке по спокойной речке без крокодилов, ездят на лифте, забираются на крышу... И все хорошо, ничего не взрывается, никто не сжирает, не тащит в огонь. А ещё приснились Любочкины голубые глаза. Только не на сосне, а на улыбчивой Любочкиной мордашке.
