Текст книги "Игра природы (СИ)"

Автор книги: Елена Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Охваченный смятением и страхом он принялся ощупывать себя, бормоча при этом вслух.

– Так, теплый, значит живой, – подбадривал он себя, стараясь не замечать дрожь в огромных темных ручищах, – дыхание едва ощутимое, пульс, хоть и слабый, но есть. Боже, я живой! – возликовал он в темное позднее небо.

Подхватив собственное тело как пушинку, Егор отнес его на ровную сухую поляну. Всю ночь он возился, суетился и к утру смастерил прочный теплый шалаш из хвойных веток. Настелил сухой ароматной хвои, укрепил лаз, чтобы звери не смогли забраться, и разместил там свое бренное тело. Как только рассвело, повторил осмотр, да так и не пришел ни к какому решению. Все жизненные функции были ослаблены – дыхание, пульс, реакция на боль, замечалась пониженная температура. Егор придерживался двух вариантов, либо кома, первая её стадия – сухожильная арефлексия, характерна для алкогольной комы, что вполне могло быть его случаем; либо апатический синдром – вегетативное состояние, при котором сохраняется самостоятельное дыхание и функции сердечнососудистой системы. В обоих случаях ничего хорошего ждать не приходилось. Организм в таком состоянии мог продержаться несколько дней, а потом глубокая кома и конец.

Стараясь не думать о будущем, Егор всеми мыслимыми способами стремился поддерживать жизнь в пустом теле. В каждом шаге и действие он чувствовал полнейшее безумие и всё же по утрам делал перкуссионный массаж, переворачивал тело с бока на бок, проветривал шалаш, промачивал ключевой водой лицо. Дни шли, улучшений не было, хуже тоже не становилось. Егор немного успокоился, сложно было опираться на медицинские знания в его случае.

Чтобы немного отвлекаться и переставать себя жалеть, склонившись над собственной персоной, йете стал осваивать свои лесные владения. Привыкший к музыке леса он мог без труда различать деревья по их чудному пению, знал, когда и где затаился охотник и какую дичь или зверя стережет. Природа предупреждала его об опасности или наоборот зазывала туда, где могла понадобиться его помощь. Он и сам не заметил, как стал помогать лесному братству: то медведя из капкана освободит, то зайца, то куницу в объятьях затигусит, пока бельчонок к мамке улепетывает. Звери приближались к нему охотно, без страха и враждебности, кто за лаской, а кто и за угощением. Рацион у лохматого великана был обширный – ягоды, сладкие корешки, грибы, орехи, хвойная кора, иногда и рыбу удавалось голыми руками поймать. Поначалу Егору было противно есть сырую рыбу, он даже подумывал на углях её запечь, но разделав и попробовав пришел к решению, что она очень даже ничего, вкусна и без соли. Вообще вкусовые рецепторы йете положительно воспринимали всё растительное, даже еловые шишки годились в пищу.

И снова Егор начинал растворяться в окружающей среде, поддаваясь чарам природы, он бродил по тайге водимый невиданной силой, открывая для себя новые грани своего нечеловеческого естества. Слишком сильным было восприятие, зачастую его охватывали такие чувства, что он едва мог справиться с ними. Хорошо, когда они были приятными, но случалось что нахлынувшее выводило его из спокойствия, возбуждало, взбудораживало рассудок, и он едва справлялся с разыгравшимися эмоциями. На всю жизнь он запомнил момент, когда бредя густым кустарником, неожиданно вышел на окраину леска, а за ним оказалась огромная делянка. Пеньки желтели свежими спилами, на несколько километров простиралась унылая картина. На йете навалилась такая опустошенность, что он едва держался на ногах. Пройдя несколько шагов, он остановился покачиваясь. Вместо привычного пения в голове стоял протяжный печальный стон, воздух словно стал тяжелее, дышать приходилось с трудом. Вся живность отступила вглубь тайги, но не всем суждено было прижиться на новом месте. Целостность природы нарушалась, пошатывался биологический баланс. А Егору очень тяжело дались полученные ощущения. Человеком он бы так остро не реагировал, и столько бы не испытал. Постаравшись скорее покинуть траурное место, больше не подавался подобным настроениям и внимательнее относился к проделываемым маршрутам. А как-то раз идя на приятный звон незнакомого дерева вышел на полянку со статной старой яблоней. Яблоки, несмотря на солидный возраст ствола, оказались сладкими и хрустящими. Егор зачастил за лакомством.

Возвращаясь однажды с фруктами к шалашу, заметил перемену в лесном настроении. Такое уже бывало, когда поблизости оказывался человек, зачастую охотник. Но тогда природа высказывала настороженность, иногда и неодобрение. Сейчас же наоборот, лес, словно, восторженно напевал, шелестел травой, ветками, в приветствие неизвестного.

Егору стало любопытно, и он свернул к реке, как ему казалось, причина перемен крылась именно там. Он не ошибся. В густой прибрежной траве дремала девушка. Будто как в сказке, темно-русые волосы разметались по плечам, лицо нежное, чистое, выражение легкой дружелюбной улыбки застыло на слегка полноватых губах. Она раскинулась на траве, видимо собираясь понежиться в солнечных лучах, да сон сморил. Каменьков улыбнулся, теряясь в догадках, откуда могло взяться в тайге столь прелестное создание. И тут его болезненно кольнуло. Он уже больше полумесяца не общался с людьми, не разговаривал, не слышал человеческой речи. Подгоняемый тоской, он уложил яблоки возле девушки и поспешил прочь. Человек. Теперь он не человек, а нечто иное.

После встречи с незнакомкой Егор опомнился. Вышел из гипнотического сна, навязанного ему природой. Как бы не был удивителен мир, в котором он сейчас жил, ему необходимо было найти выход из сложившейся ситуации. Не век же ему бегать в меховой шкуре. В душе ведь он человек и больше всего на свете ему хочется вернуть всё на свои места. Оказаться дома, в своём теле, рядом мама, друзья, привычные звуки, запахи и никаких чар и образного восприятия. Пусть человеческий мир не идеален, только роднее и привычнее его не может быть ничего.

В таких размышлениях Егор провел весь следующий день. Однако это не помешало ему раз тридцать вспомнить девушку и на всякий случай оставить для неё на берегу свежих яблок.

Незнакомка появилась днём. Увидев яблоки, тут же стала озираться по сторонам. Егор огорчился, увидев, что девушка удаляется, оставив его подарок без внимания. Не удержавшись, он заговорил. И тут же пожалел об этом. Её лицо быстро отозвалось бурными красками удивления и беспокойства. Запоздало осознав, что придется объяснять слишком многое незнакомки, йете поспешил скрыться в лесной чаще. Однако, девушка оказалась с характером. Вечером она вернулась снова и явно кого-то искала. Егору показалось удивительным и крайне не разумным последующие визиты молодой особы. С завидным упрямством она бродила по лесу три дня. И как же ему хотелось выйти, поговорить. Он взглядом следил за каждым её шагом, за малейшим движением, и сам того не замечая возвращался к своей человеческой сути. Рядом с ней он чувствовал себя как прежде, сущность йете больше не брала вверх. Природа теряла власть над ним. Но это всё были внутренние перемены, внешне же он по-прежнему выглядел как страшенная верзила покрытая густой шерстью.

И вдруг случилось, как Егору тогда показалось, самое страшное. Его незнакомка пропала. Девушка перестала наведываться в лес. День, два, три, пролетела неделя, а её всё не было. Так остро Каменьков своё одиночество еще никогда не чувствовал, даже в период ухода Валерии. Быстротечные мысли сменялись одна другой, перерастая в переживания и отчаяние. Что если она больше никогда не вернется. Взялась эта незнакомка из неоткуда, туда же и исчезла. Девушка не местная, в этом Егор не сомневался. Жителей ближайшей деревни он знал на пересчет, видимо она приезжала к кому-то в гости. А теперь уехала. Исчезла из его такого странного бытия, и возможно навсегда. Как же тогда он был огорчен. И неизвестно чему, ну уехала и уехала, что с того, они и знакомы-то толком не были. К его великой радости горевать пришлось недолго. Она появилась спустя неделю и, судя по всему, больше никого не искала. Никого, но что. Выискивая что-то в траве, она машинально приговаривала вслух название лекарственного растения. И хотя Каменьков никогда не знал толк в травах, отчего-то быстро смог выделить нужное девушке растение. Должно быть природа брала своё. Стоило ей присесть, перевести дух, как он тут же подложил ей желаемый букетик. Отреагировала она на дар на удивление спокойно. И Егор понял, что больше играть в прятки у него нет ни сил, ни твердости духа.

Незнакомка по имени Ирина отреагировала на него смело, и это нельзя было не заметить. И вопреки какому-либо здравому смыслу вернулась следующим днем. А дальше всё пошло само собой, завязался разговор, превратившийся в регулярные беседы, а попросту в болтовню ни о чем. С Ирой было легко, просто, но главное с ней Егор забывал о своей жуткой беде и словно вновь становился самим собой. Его измотанный разум потихонечку отдыхал, выздоравливал. Впоследствии Каменьков размышлял: не появись тогда Ирина, он бы наверное мог навсегда потерять своё человеческое я, стать полновесным лесным жителем, чувствовать и жить лишь миром природы, навсегда теряя людскую суть. Но она появилась, всё перевернула и снова заставила страдать. И мечтать.

Теперь он больше не надеялся её увидеть. Испугав своим пустым признанием, наговорив невообразимых вещей, он навсегда распрощался с нею. Да и время подходило возвращаться девушке домой, к семье, работе, друзьям. В мир, который перестал для Каменькова существовать с обретением новой сути. И хотя приобретение было крайне не желательным, исправить положение Егор пока не мог, да и надежда бесследно таяла с каждым днём.

И снова вопреки здравому смыслу Ира появилась на следующий день после разговора. Пришла чуть ли ни с первыми лучами солнца и тут же принялась громко звать своего лесного товарища.

Дикий усмехнулся и поспешил на зов. Вот уж действительно непредсказуемая особа.

12.

Ирина проснулась от шума. Не сразу поняла, что это Василий кричит на бабушку.

– Никуда я отсюда не уеду! – зло говорил родственник. – До зимы уж точно.

– Опомнись, не ломай свою судьбу, – спокойно и твердо убеждала Сайнара. – Иначе сам жалеть будешь.

– Я жалеть буду в одном случае, если до конца задуманное не довершу! И, старуха, лучше не мешай мне. Я ни перед чем не остановлюсь. Себя не жалеешь, девчонку пожалей.

– Уходи из моего дома, – без тени страха велела Сайнара. – И не приходи больше.

– А это уж как получится, – неопределенно хмыкнул Василий, взял ружье и вышел вон из избы.

Ирина в ужасе выбежала из комнаты.

– Что происходит? – спросила она бабушку.

– Всё хорошо, – пожилая женщина мягко глянула на внучку. – У нас был тяжелый разговор. Пришлось указать Васе на порог.

– Он не вернется?

– Не должен. Я поставила его перед выбором, либо он завязывает с охотой, либо идет на все четыре стороны.

– Что за охота, – зацепилась Ира за услышанное. – На кого?

Бабушке пришлось прикусить губу. Сказала лишнего. Не хотела она втягивать внучку в их проблемы. Молодая она еще, импульсивная, точно ввяжется, куда не следует.

– На кого Васька охотится? – повторила Ира, чувствуя, что голос у неё подрагивает.

– Да как обычно, на зверье мелкое, – бабушка старалась уйти от затронутой темы, принялась греметь кастрюльками, поварешками. – Ты мне лучше поклянись, что не сунешься больше за околицу. Дальше села ни ногой.

Сайнара с выжиданием смотрела на внучку.

– Клясться не буду, – не согласилась Ирина. – Сама говорила, что не к добру клятвы давать. Что если нарушить придется. Но не волнуйся, буду теперь осторожна. У меня нет никакого желания встречаться с Васькой.

– Хорошо, поступай как знаешь, но поберегись. Береженного Бог бережет. Мне отойти надо. Дома будешь?

Ирина пожала плечами. Куда она спозаранку пойдет.

Но стоило ей остаться одной в доме, как её словно огнем обожгло.

Дикий.

На кого мог охотиться Василий, на кого собирал информацию. Уж не разбогатеть ли он решил на поимке снежного человека. В висках застучало, а сердце больно ухнуло в груди. Никогда Ирина так ни за кого не переживала в жизни. Наспех надев джинсы и футболку, она бросилась в лес, позабыв все бабушкины просьбы.

На бережку её никто не поджидал и девушка, осмотревшись, принялась кричать лесного жителя.

Йете появился довольно быстро. Остановился в метре от Иры и принялся с интересом созерцать девушку.

Я был уверен, что ты больше не придешь, – с грустью подумалось ему.

– Я тоже так думала, – Ирина одарила собеседника столь же внимательным взглядом. – Ты Васю сегодня видел?

Нет, – от Дикого не ускользнуло волнение, с которым говорила девушка. – Что произошло?

– Василий с катушек слетел, ругался утром с бабушкой, угрожал. – Ирина, не предупреждая, села на траву у самого берега.

Йете присел на незначительном расстоянии от неё, продолжая внимательно слушать.

– Мне кажется, он на тебя охоту затеял. Не перебивай, пожалуйста, – попросила Ирина, заметя, что ей хотят возразить. – Бабушка ничего не говорит, но знает. Его шатания по лесу непраздные, как может показаться. Он чего-то задумал и целенаправленно это исполняет.

Я знаю, – неожиданно выдохнул Дикий.

Ирина уставилась на шерстяного знакомца с нескрываемым изумлением.

– Ты общался с Васей?

Зачем, просто вижу, что он делает, чувствую это. Только моя скромная персона ему не нужна. Да он и не подозревает о моём существовании, иначе, возможно и заинтересовался бы.

– Так что он такого делает? – в голосе Иры почувствовалось раздражение. Все знали тайну, но её посвящать не хотели. – Дик, ответь!

Браконьерит с дружками. Заказы на редкие шкуры выполняет. Чучела медведей, рысей делает.

Ирина от удивления распахнула глаза. Для неё новость отчего-то оказалась неожиданной и крайне неприятной.

– И сколько их, охотников за легкими деньгами? – приглушено спросила Ирина.

Трое.

– Трое, – эхом повторила девушка. – И они что, прямо в лесу промышляют, под открытым небом?

У них сторожка, старый домик егеря, недалеко отсюда вверх по течению. Компаньоны Василия там и проживают.

– Мне надо взглянуть, – Ирина решительно поднялась с земли. – Они сейчас там?

Нет. Ушли на очередное дело.

– Тогда пойдем. Проводишь меня.

Зачем тебе?

Йете всполошился, вскочил на ноги и с недовольным выражением перегородил путь девушке.

Приключений захотелось? Мало тебе стычек с Василием?

– Не проводишь, сама найду, – Ирина обошла лохматую громадину и, ускорив шаг, направилась по берегу вдоль реки в указанном направлении.

Ты ненормальная.

Йете без труда нагнал девушку и пошел рядом, пытаясь убедить не совершать ошибок.

Они подошли к вросшей в землю старенькой избушке. Запах от неё шел удушливый. Вблизи, под навесом висели выделанные шкурки и просыхали.

Ирина намеривалась зайти внутрь.

Они недалеко, – оповестил лесной житель. – Нужно торопиться.

– Я сейчас, – пообещала Ирина и толкнула дверь. – Завтра поеду в город и обращусь в полицию, или в лесное хозяйство, не знаю, куда следует идти в таких случаях. Мне надо знать, о чем заявлять.

Ты завтра уезжаешь?

Йете будто выпал из действительности. Утратив связь с внешним миром, он полностью погрузился в себя, в свои переживания и отчаяние, которое охватило его с последними словами знакомой.

Та, словно не замечая, что происходит с приятелем, продолжала рассуждать вслух, осматривая нехитрое хозяйство браконьеров.

– Завтра суббота, придет автобус. Ждать еще неделю нельзя. Мы с бабушкой теперь свидетели. Кто знает, что Ваське в голову взбредет, на что он может решиться.

Девушка осмотрела оружие, сложенное в большой деревянный ящик, инструменты для выделки шкур и чучел. В центре избы стояла железная печурка, с одной почерневшей конфоркой. Стол у покосившегося оконца, да два сколоченных топчана по разные стороны у задней стены. В избе не было даже раковины, возле печки разместилось два железных ведра с водой. Над столом висела керосиновая лампа. В избе царили густой полумрак и затхлый запах.

– Жуть, – девушку передернуло. – Здесь немыслимо жить.

От её голоса йете слегка покачнулся и пришел в себя.

Ира, бежим, – спохватился он, – они совсем близко.

Не во время он окунулся в переживания, не учуяв приближение хозяев.

Выйдя наружу, они ринулись прочь, но троица окружила сторожку кольцом.

У браконьеров сработал охотничий инстинкт. Приблизившись к своему владению, они почувствовали непрошеных гостей и подготовились давать отпор.

Вот только мужики никак не ожидали увидеть девчонку, да еще в сопровождение огромного чудища.

Смятение с обеих сторон длилось недолго. Охотники быстро сообразили возможность того, кто перед ними. Горе – разведчики бросились бежать что было силы.

– В девчонку цельтесь, – командовал Василий, на бегу перезаряжая ружьё. – Да смотрите йете не заденьте.

И хотя его товарищи не могли так быстро придти в себя, сущность охотников брала своё. Они мчались следом с оружием наготове. Только вот стрелять в человека им еще не доводилось. Первым пальбу открыл Василий, и подгоняемые его злыми окликами товарищи последовали его примеру.

Йете пригибался от каждого выстрела, оттого сбивался со скорого темпа и спотыкался на корягах. Ирина, взявшая поначалу хорошую скорость, вскоре стала уставать и сбавлять темп. Преследователи наоборот, почуяв вкус, вошли в азарт и неумолимо нагоняли. Бегуны они были хорошие, натренированные.

Дикий как мог загораживал девушку собой, и поняв в какой-то момент что силы её на исходе и она вот-вот упадет, подхватил на руки и помчался без разбора, лишь бы не слышать умопомрачительных звуков выстрелов. Ветки и кусты хрустели под тяжелыми прыжками сильных ног, молоденькие стволы трещали и ломались. А йете всё бежал, по-прежнему слыша за спиной выстрелы, хотя охотники немного и отстали. Ему бы отвести глаза преследователям, да он не умел.

Ни Ирина, ни Дик не видели, как за их спинами от деревьев отделились несколько мохнатых особей и, преграждая путь людям с оружием отвлекли их на себя. Собратья Дикого бросились в рассыпную распадаясь на двойники, уводя браконьеров в сторону и исчезая в никуда прямо у них из-под носа. Охотники в оцепенении стали озираться по сторонам. Однако они были совершенно одни, в грозной неестественной тишине и полном тайном величие её светлости тайги.

Вынырнувшие из неоткуда йети и туда же ушедшие, были из общины Дикого. Они пришли проведать странного человека, невольно поработившего их сородича и, как оказалось, довольно вовремя. Убедившись, что с их братом всё осталось по-прежнему они скрылись в ведомом одним им направлении.

Беглецы продолжали пробираться дальше, вглубь лесов. Ирина высвободилась из мохнатых лап, и теперь они бежали, держась за руки. Им казалось, что преследователи могут нагнать их в любую минуту. Охвативший страх застилал глаза и уши и они мало что соображали.

Дикий сильно переживал за девушку. Он не мог позволить, чтобы её убили. Ужас наводимый опасением за жизнь знакомой, напрочь лишал его ориентации на местности. Он не замечал, как они бегут и куда, главное было убежать как можно дальше от бандитов.

Чуть больше сдерживая эмоции, и он бы вспомнил об огромном карьере, оставшемся в сибирских лесах от светлого социалистического прошлого. Там ни то чего-то искали, ни то добывали, потом, как обычно оставили, забросили, забыли. Котлован в километр длиной и десятки, если не сотню метров глубиной, на дне которого плескалась густая вязкая жижа.

Слепо нырнув в очередные кусты, они поняли что летят.

Падая вниз, Дик прижал Ирину к себе и, развернувшись в воздухе, глухо упал на спину. С полминуты Ирина осознавала, что произошло, шерсть колола кожу рук и лица, и девушка поспешила высвободиться из лохматых объятий и скатиться на землю. С ужасом она поняла, что упали они на небольшой земляной выступ, а под ним еще многие метры пустоты и затем трясина.

Дикий в себя не приходил вот уже несколько минут. Как Ирина не старалась трясти его, хлопать по мохнатым бакенбардам, зажимать нос – ничего не помогало. Он хрипло шумно дышал, в груди слышались гулкие удары сердца, но глаза не открывались. Наконец они открылись, и Ира невольно отпрянула в сторону. Страх возникший при первой встречи накатил с новой силой. Глаза были прежними, однако взгляд стал иным. В нём не осталось ничего человеческого, по-философски насмешливо-грустного, не было и давней теплоты и добродушия. Вместо этого на девушку смотрели колкие огоньки чужого разума, смотрели с недоверием и враждебностью. Ирина невольно отползла к самому краю выступа, явственно ощущая, как по её телу разливается чуждая неприязнь и опасения. Лесной житель неуклюже встал на ноги, будто провалялся на земле ни минуты, а недели, огляделся, подтянулся, подпрыгнул, и, оказавшись наверху, бесследно скрылся из вида.

"Егор, что же с тобой стало", – обессиленная Ирина покарабкалась вверх. Вышло у неё не с первой попытки, но через какое-то время она вскарабкалась на тропу и поплелась, как ей казалось по направлению к деревне.

Чутье её не подвило и, минуя пару часов вялой ходьбы, она оказалась у знакомого с детства мостика.

"Всё кончено", – подумалось ей с горечью. Она осмотрела полюбившийся бережок, неосознанно вспоминая забавные посиделки и красивые закаты, их шутливые беседы и безмолвное созерцание природы. С Диким было хорошо, необычно уютно, но был ли он существом, называемым снежным человеком или это природа подшутила над ними, сведя, познакомив, сблизив. После падения она увидела настоящего йете, действительно реального, такого, каков он и был, первозданный, поистине дикий и чужой человеческому пониманию. Только вот с кем же она общалась этот долгий месяц, с чем столкнулись они оба, и имела ли эта встреча хоть какой-нибудь смысл. Что за безумная игра судьбы.

А в деревне творились серьезные события. Приехавшая по просьбе жительницы полиция задержала троицу браконьеров, поймала на месте преступления, так сказать, взяла с уликами и поличным. С местного населения брали показания, вели опрос свидетелей. И хотя никто ничего не видел, не слышал и не подозревал, старики были счастливы оказанному им вниманию, с удовольствием ходили в дом к Сайнаре «давать показания», жалуясь заодно и на свои болячки, нерадивых детей и равнодушие властей. Молодые парни из опергруппы с пониманием отнеслись к старикам, и молча выслушивали их старческие покаяния. Ирину тоже опросили, она нехотя рассказала о сторожке, о последних часах с преследованием, но на Василия заявлять отказалась. О старом нападении возле реки даже не упомянула, как не сказала и о том, с кем обнаружила злосчастный домик егеря. Один из дружков Василия заикнулся было, что на них налетел снежный человек, но сотоварищи быстро утихомирили его, припугнув, что к тюремному сроку им еще и лечение в психиатрии пропишут. Василий и тот другой отлично понимали, в чем следует покаяться, а о чем смолчать. В них уже загорался азарт новой охоты. Теперь-то они знали какого «зверя» нужно было выслеживать. Теперь им оставалось только дождаться свободы, мелкая пушнина их больше не интересовала, в этом они могли поклясться хоть на суде, хоть на священном писании.

– Ты на Ваську зла не держи, – говорила бабушка Сайнара вечером, отпаивая Ирину сладким чаем. Дом их опустел, задержанных увезли в город, старики разошлись по своим избам, а за окном опустилась непроницаемая темень. Такая густая, какая бывает только в сибирской глуши. – Я как почувствовала, что с парнем что-то не то происходит, смотреть за ним начала. Погуляла по его следам, расстроилась конечно, да что ж тут поделать, спасать было нужно, пока не поздно совсем стало. Вот я заявление в прокуратуру и написала, да с последней продуктовой машиной передала. Молодец, шофер, не поленился, доставил, дай бог ему здоровья. И люди хорошие, откликнулись на клик старушки, приехали. Сунулись в лес, я у них проводником была, – не без гордости сообщала Сайнара, – а там стрельба и голубчики наши прям на нас и несутся, глаза по столовой ложки, один заикается, медведя изображает. И смешно и больно. Молодые ведь совсем. Васька-то у меня хоть жил, а эти так в лесу и зимовали, в избушке своей вместе с выделанными шкурками под одной крышей, провоняли, не продохнуть. Эх, жалко ребят, им бы с женами жить да детишек растить, а им денег больших захотелось.

– Ты за Васей следила? – подивилась Ира. Слова до неё доходили с трудом, мыслями она была далека от бабушки и от её повествования.

– Пришлось, а иначе никак нельзя было понять, что за смута у него на душе творится, – вздохнула старушка, искренне переживая за племянника. – Да я чай опытная бабка, лес получше любого лесника знаю, – печально улыбнулась она, взглянув на внучку.

– Может ты и за мной тоже ходила? – спросила Ира, без каких либо эмоций.

– А следовало? – вопросом на вопрос отозвалась Сайнара. – Вижу я, что ты переживаешь, и причина этому далеко не Васька. Да только что же мне за тобой следить, коли знаю я, что всё с тобой хорошо. А ежели чего, так сама расскажешь, если посчитаешь нужным.

Бабушка с внимательным пониманием смотрела в глаза девушки, и Ирина всё-таки вымучила слабую улыбку.

– Обязательно расскажу, – пообещала она, – только в другой раз.

Домой Ира возвращалась с нестерпимым чувством, что её лишили чего-то очень дорогого, без чего её жизнь теперь потеряла все свои краски.

13.

Егор пришел в себя. По глазам резанул яркий свет и отдал болью в голове. Каменьков прислушался к своим ощущениям. И почувствовал, что кроме сильной головной боли ничего не чувствует. Сделав усилие, приподнял перед собой руку, от неё вился шнурок капельницы. Но главное – она была голой, без шерсти. Егор не верил глазам. Он жадно принялся рассматривать всё вокруг. Лежал он на кровати в светлой просторной палате. Судя по интерьеру не в городской больнице, но и не у дяди Миши. Место было незнакомым, но вполне комфортным. Справа от койки большое окно, шторы-жалюзи. Возле входной двери шкаф, за ним небольшой стол и два стула. Возле кровати тумбочка и мягкое кресло, приставленное к стене. Всё новое, подобранное не без вкуса. С левой стороны расположилась ещё одна дверь. Каменьков догадался – душевая.

– Проснулся голубчик, – в палату вошел высокой статный мужчина лет так за семьдесят. С прямой осанкой, любознательным живым взглядом и седыми, почти полностью белыми густыми волосами. – Профессор Усков, можно просто Евгений Викторович. Как самочувствие?

– Лучше, чем весь последний месяц, – Егор попытался сесть, но врач ему не позволил. – Где я?

– В реабилитационном центре имени вашего покорного слуги, – профессор смешно поклонился, взял стул и присел возле больного.

Егору начинал нравиться этот седовласый старец в белом халате.

– Своим спасением я обязан вам... – Каменьков приготовился к долгой искренней благодарности, но профессор его перебил.

– Не мне, голубчик, а внуку моему. Несколько лет я поругал его за странное увлечение псевдо болезнью под названием летаргия, и как оказалось зря. Его соображения в этом вопросе оказались полезными. По крайней мере, для вас.

– Как вам удалось меня "разбудить"? – спросил Егор, до конца не веря случившемуся.

– Мой внук разработал методику, которая якобы должна активировать кору головного мозга и выводить пациента из различных коматозных состояний, – говорил врач, при этом успевая проверить пульс у больного, послушать сердце и смерить давление.

– И как именно? – Каменькову было жутко интересно слушать профессора, а может он просто радовался, что, наконец, проснулся. Евгений Викторович с удовольствием рассказывал, в чем заключается методология внука с подробностями и пояснениями. Он и не ожидал увидеть в молодом человеке такого пытливого слушателя, и, замечая, что его не только внимательно слушают, но еще и прекрасно понимают, стал вдаваться в детали, и высказывать наблюдения из личного богатого опыта.

Их беседа продлилась полтора часа, затем в палату вошла мать Егора, Екатерина Николаевна и врач корректно оставил родственников одних.

Увидев сына в сознании, женщина расплакалась и долго не могла унять слезы, сказались мучительные недели переживаний и неизвестности. Затем волнительный процесс лечения. Подписывая разрешение на новую до конца непроверенную методику Екатерина Николаевна сильно сомневалась, но и насколько непредсказуема может быть летаргия она тоже знала. И всё же решилась. Только сколько переживаний она испытала за эти дни, знала она одна. Всё закончилось хорошо – сын пришел в сознание и выглядел вполне сносно для своей необычной нестандартной ситуации.

Мать и сын долго разговаривали ни о чем, немного взгрустнули, но вместе с тем были очень счастливы. Часы летели, нужно было расставаться.

Через два дня к Егору стали пускать и остальных посетителей. Друзья не заставили себя долго ждать и ввалились в палату шумной веселой гурьбой. Они расспрашивали Егора о том, что он чувствовал, находясь в беспамятстве, потом рассказывали о своих переменах, успехах и неудачах. Брусникин поделился впечатлениями о том, когда увидел Егора в деревне. Каменьков тут же спросил о внучке нашедшей его старушки, но Сергей ничего конкретного не сказал. Вспомнил, что была девушка, но он и имени её не спросил, и вообще был занят переживаниями за друга.

Время полетело быстро. Дни Каменькова расписывались по часам. С ним занимались оздоровительной гимнастикой, заставляли плавать в бассейне по несколько часов в день, проводили интеллектуальные упражнения в виде логических задач и ребусов. Одним словом загружали до такой степени, что на собственные размышления не оставалось ни сил, ни времени. Вечером, оказываясь в палате, он ложился в постель и быстро засыпал.

Реабилитационный центр, расположившийся за городом среди природы, оказался удивительнейшим местом. Здесь по сути никого не лечили, а восстанавливали после тяжелейших травм. Возвращали к полноценной жизни как физически, так и морально. Основу постояльцев центра составляли офицеры спецподразделений, получившие ранения несовместимые с жизнью, но всё-таки сумевшие выжить; спортсмены, чья карьера прервалась из-за неожиданной травмы; каскадеры и многие другие личности, привыкшие рисковать жизнью ради поставленных целей.

Первые дни после пробуждения были столь насыщенными для Егора, что он даже не вспоминал, что с ним происходило во время летаргии. Затем память начала подкидывать эпизоды и события, игнорировать которые становилось невозможно.

Спустя несколько дней он отлично помнил каждый шаг, каждое мгновение, проведенное в лесу в мохнатой шкуре. Однако как реагировать на данность не знал. Твердо решив никому ничего не рассказывать, он осмысливал случившееся вечерами, оставаясь один на один с собой.