Текст книги "А что вы хотели от Бабы-яги"

Автор книги: Елена Никитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 2

И вот сейчас небольшая процессия самых расхрабрившихся жителей в очередной раз пыталась штурмовать мою маленькую избушку. Гневно сдвинув брови и состроив самое ужасное выражение лица, которое только смогла, я потрясла клизмой и еще раз рявкнула:

– Что встали? А ну брысь отсюда!

Это послужило командой к активным действиям. Люди побросали металлолом на землю и с невероятной скоростью скрылись в лесу. Я постояла на крыльце еще несколько минут, полностью уверенная, что на сегодня их программа-максимум выполнена и они больше не вернутся. Потрогав ногой железки и не найдя их достойными внимания, я вернулась в дом. Хоть бы раз что-нибудь ценное оставили, так нет ведь, тащат всевозможную рухлядь, которую на помойку выкинуть жалко, а мне убирать потом.

Каша уже успела безнадежно остыть. Есть холодную как-то не очень хотелось, но разогревать было лень, а после разогрева мой ужин обязательно уменьшится на добрую половину. Поэтому, выбрав из двух зол наименьшее, я отрезала себе большой ломоть хлеба.

В дверь постучали.

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом! – донеслось снаружи.

Естественно, никаких куриных ножек у моего дома не было – обычный каменный фундамент и завышенный пол, чтобы весенние паводки не затапливали жилое помещение, но это никого почему-то не останавливало. Я скрипнула зубами и снова выскочила на крыльцо.

– Ну что еще надо?

На меня смотрели простодушные голубые глаза молодого парня, одетого в холщовую рубаху и ярко-синие штаны в белую полоску. Стоптанные сапоги, подобранные явно на какой-то помойке, были велики настолько, что ноги в них болтались как хворостина в ведре. При виде меня на лице парня проступило легкое разочарование.

– А мне бы Бабу-ягу, – проблеял он, вытягивая шею и стараясь заглянуть внутрь избушки.

– Я вместо нее. Чего тебе?

Подобные казусы тоже случались достаточно регулярно. Странствующие рыцари и просто искатели приключений на свою… на весь свой организм никогда не обходили мое скромное жилище стороной и считали своим долгом напроситься в гости, начиная знакомство всегда одним и тем же приветствием.

– А ты сначала накорми, напои да спать уложи, а потом уже спрашивай, – придерживался парень традиционного стиля поведения.

– Вот еще, – фыркнула я. – Слишком много чести. Нашли гостиницу. Топай давай отсюда.

И я захлопнула дверь у него перед носом. Мне дадут поесть сегодня нормально или нет? Расходились тут, понимаешь.

И только я присела к столу, как в дверь снова постучали. Аппетит, который и так при виде моей гречневой каши поспешно отполз в самый дальний угол внутренностей, теперь испарился окончательно.

– Ну что еще?

– Может, все-таки пустишь? – жалобно взмолился парень. – Темнеет уже, а до деревни я не успею затемно добраться. Стремно в лесу ночевать. Волки.

– Какие волки? – возмутилась я. – Вы всех волков на несколько верст вокруг распугали своими хождениями. Они теперь от людей как от огня шарахаются.

– Ну вурдалаки, лешие, кикиморы. Не дай погибнуть молодой душе, – не сдавался парень.

У меня такое впечатление, что мой дом, как медом намазанный, притягивает к себе всех кого не лень. И все норовят ночевать остаться. Уединилась, называется.

– А расплачиваться за ночлег чем будешь? – строго спросила я.

Парень выразил крайнюю степень задумчивости, выискивая в закромах своей недалекой памяти соответствующий сказочному стандарту ответ, но не нашел и поднял на меня озадаченный взгляд:

– То есть?

– А ты думал, я тебя бесплатно пущу?

– А разве Бабе-яге не положено просто так пустить странника, а потом еще наутро и клубочком путеводным одарить?

Святая наивность, книжек начитался. Я закатила глаза.

– Я благотворительностью не занимаюсь. Не хочешь платить, проваливай отсюда.

И собралась уже снова захлопнуть дверь, но парень поспешно сдался и схватился за ручку с другой стороны.

– Хорошо, хорошо. У меня два медяка есть. Сойдет?

– Нет! – И я потянула дверь на себя.

– Я тебе колоду карт отдам, почти новая, только пяти штук не хватает. – И он дернул дверь в свою сторону.

– Себе оставь. – Мне почти удалось отвоевать дверь.

– У меня сало есть, сыр, ветчины немного… – Парень не сдавался.

– Ну ладно, – согласилась я, отпуская дверную ручку, и парень кубарем полетел вниз со ступенек. – Проходи, разберемся.

На самом деле я не отличаюсь злобностью характера и даже люблю поболтать с кем-нибудь по душам или в дружеской компании, но когда к тебе вот так вламываются в самый неподходящий момент незнакомые, а то и просто подозрительные личности, то невольно начнешь вредничать и злиться. А уж если проявишь, не дай бог, жалость и сострадание к окружающим, то все – хана! На шею сядут и ножки свесят. Вот я и отвоевывала свое социальное пространство, невольно подпадая под описание самой известной сказочной героини.

– Как звать-то тебя, горемычный? – спросила я, когда парень появился в дверях и застыл на пороге, с опаской разглядывая мою нехитрую обстановку.

– Михей.

– Ну что встал? Проходи, что ли.

Михей робко переместился к столу и присел на краешек табуретки, недвусмысленно поглядывая на тарелку с кашей.

– А кормить будешь? – с надеждой спросил он.

– Вот еще! – возмутилась я. – Кто-то говорил, что у него сыр, сало, ветчина есть. Вот и выкладывай. Сегодня ты меня кормишь.

Михей со вздохом полез в заплечный мешок и выудил оттуда помимо всего перечисленного пару сухарей и флягу с водой. Негусто, конечно, но по сравнению с моей стряпней это роскошь, и я предложила ему обменять половину его продуктов на тарелку каши и даже расщедрилась на стакан молока, правда, прокисшего. Как ни странно, он согласился. То ли на диету решил сесть, то ли думал, что обязательно должен поужинать продуктами Бабы-яги, чтобы не выходить из сказочного образа.

Мы сидели за столом и поедали каждый свое. Он – мою остывшую кашу, разбавленную холодным же молоком с пенкой, при виде которой меня перекосило, а я – большущий бутерброд с ветчиной и сыром.

– Куда же ты на ночь глядя через лес-то направлялся? – поинтересовалась я.

– В Беловку, – с набитым ртом прошамкал Михей, – Письмо для старосты несу от нашего дьякона.

– А сам-то откуда?

Я спрашивала не потому, что мне было очень уж интересно, а просто для поддержания разговора.

– Я из Верховки, – охотно ответил он.

От одной до другой деревеньки было верст пятьдесят, и, видимо, парень не рассчитал со временем или скоростью своего передвижения, вот и оказался недалеко от моего дома. Бывает.

– А ты правда Баба-яга? – с любопытством поглядывая на меня, спросил Михей.

– А что, похожа? – прищурилась я.

– Не-а. Баба-яга старая, скрюченная, с одним острым зубом.

– А ты хоть раз видел живую Бабу-ягу-то?

– Не, живую не видел.

– Мертвую видел? – притворно изумилась я.

– На картинке.

Я прыснула.

– Тогда понятно.

В форточку запрыгнул белый пушистый кот Сенька и вальяжно развалился перед Михеем на подоконнике.

– Опять странствующие туристы по лесу на ночь глядя шастают? – равнодушно спросил кот, поглядывая на Михея.

– Что-то типа того, гонец из Верховки, – пояснила я. Михей от ужаса застыл, вытаращив глаза, и фыркнул так, что гречневая крупа, вылетев из его рта, облепила кота со всех сторон, коричневыми точечками повиснув на шкуре, усах и ушах, капельки молока скатывались по шерсти, капая на подоконник. Кот такого подвоха никак не ожидал. Он подскочил как ужаленный, зашипел, словно динамит перед взрывом, и прыгнул на стол перед перепуганным насмерть парнем, опрокинув тарелку.

– Совсем обалдел?! – заорал кот ему в лицо, поднимая лапу и выпуская далеко не маленькие когти. – Да за такое я тебе сейчас так уши надеру, что кикиморы шарахаться будут! Или потомства будущего лишу! Или рожу расцарапаю! Или…

Я откровенно наслаждалась зрелищем. Говорящих животных на самом деле не бывает, у них другая цель существования, но в результате все тех же экспериментов мне удалось создать потрясающую модель, позволяющую сделать из бессловесной твари вполне разумное существо. Просто нужно крупицу своего разума (при наличии такового) особым заклинанием перенести в определенную зону головного мозга подопытного животного, и если разум приживется, то вскоре возникает говорящий зверь, обладающий вполне нормальной человеческой речью и сносным уровнем интеллекта. Единственный недостаток был в том, что характер животного полностью совпадал с характером экспериментатора, то есть с моим. У нас с котом оказался одинаковый взгляд на жизнь, практический подход почти к любому делу и нам всегда было о чем поговорить. То есть кот был почти моей полной копией, но я не жаловалась, потому что мне с самой собой почти никогда не было скучно.

Подозреваю, что кот, еще не познав на себе все прелести человеческого ума, в какой-то степени и так неплохо ориентировался в происходящем, имея в сердце неуемную жажду к жизни, в голове – склонность к ироничному восприятию окружающего и неплохую практику общения с темными представителями человечества.

Кот появился у меня почти сразу, как только я решила осесть в этом захолустном домишке. Сначала он приходил изредка, садился на подоконник и начинал умываться, поглядывая на меня желтыми глазюками. Потом его посещения стали чаще, пока он совсем не обжился у меня и не стал приходить каждый вечер, заваливаясь спать на печку. Тогда-то мне и пришла в голову мысль попробовать сделать из него «человека». Кот не возражал – к обоюдной радости, когда все закончилось успешно.

– Алена! – повернул Сенька ко мне испачканную морду. – Что он себе позволяет? Съешь его, пожалуйста. Ну хотя бы ради меня. Чего тебе стоит? Или преврати в кого-нибудь.

– Думаешь, стоит возиться с этим куском не совсем свежего мяса? – с сомнением оглядела я Михея.

– Стоит, стоит, – радостно закивал кот.

Кошачий гнев уже пошел на убыль, и он решил привлечь меня к дальнейшей расправе над обидчиком.

– Есть себе подобных неэтично, – философски заметила я, еле сдерживая улыбку и стараясь не мешать Сеньке наслаждаться произведенным эффектом.

– А плеваться в меня кашей этично? – Кот снова начал закипать. – Я теперь должен его слюни слизывать? В них микробы и гнилостные бактерии, между прочим. Зачем пускаешь всяких непутевых личностей? Проверяла бы их сначала, что ли?

– Ты предлагаешь у всяк сюда входящего проверять уровень интеллекта? Может, еще и тесты ввести на сообразительность? – Идея мне понравилась.

Михей постепенно приходил в себя. Его глаза стали принимать нормальные размеры, а мертвенная бледность сменилась нездоровым румянцем.

– Он что, говорящий? – наконец смог выдавить перепуганный насмерть парень, когда к нему вернулась способность говорить, и неучтиво ткнул пальцем в кота.

– Говорящий, говорящий, – проворчал Сенька. – И побольше некоторых. А ты пальцем-то не тыкай, бескулыурщина.

У Михея снова отвисла челюсть.

– Да ладно, Сень, – стала я успокаивать разбушевавшегося кота. – Не обращай внимания.

– Ничего себе не обращай внимания, – не унимался тот. – Вот если б в тебя кашей плюнули, ты бы сейчас не только ядом плевалась, но еще и уши с глазами ему местами поменяла.

Вот в этом он, конечно, прав, я бы ни за что не оставила такое нахальство без отмщения. Для этого в моем арсенале было припасено не одно оригинальное заклинание. Превращать людей в кого бы то ни было я, конечно, не умела, да и никто не умел. Это просто невозможно в силу закона сохранения энергии и определенных особенностей у разных видов живых существ. А вот навести морок, исказив очертания биополя и придав ему любую желаемую форму, мне под силу. Человек ни в кого, естественно, не превращается, но на подсознательном уровне люди воспринимают вибрации искаженной энергетической оболочки и видят не столько то, что у них перед глазами, а то, что посылает им измененная структура, искажая восприятие действительности. (Эко я завернула!)

Наверное, именно таким способом Царевна-лягушка решила женить на себе Ивана-царевича. Скучно ей было замуж выходить как все нормальные люди, вот и решила развлечься. Зато какой эффект! Иван все болота и горы излазил в поисках пропавшей земноводной девицы, а она спокойненько ждала, как он выкручиваться будет. Что ж, я ее хорошо понимала. За одну стрелу, чуть не угробившую меня, я бы три шкуры с него спустила. А она заинтересовала мужика своим лягушачьим происхождением, соблазнила, заинтриговала, а потом свалила к Кащею Бессмертному. Долго они, наверное, смеялись над доверчивым Иванушкой, поверившим в превращение и страшное заклятие. Правда, замуж за Ивана она все-таки вышла, но скорее не по любви, а поддавшись на его способности добиваться намеченных целей и на отсутствие пренебрежения к лягушкам.

Однако Михей всего этого, естественно, не знал и воззрился на нас в немом ужасе, уже сильно пожалев, что напросился на ночлег. Будет потом чего порассказать потомкам, если он не скончается раньше от страха. Мне не хотелось его разочаровывать.

И когда только нормальное цивилизованное образование докатится до глубинки нашей необъятной страны? Тяжело все-таки иметь дело с такими доверчивыми к народному фольклору людишками, но и удовольствие от их непробиваемого упрямства в вере в чудеса можно получить немерено. Только как-то и с нормальными людьми пообщаться тоже охота, но они почему-то здесь просто не водятся.

– Ладно, – стукнула я по столу ладонью, и Михей подпрыгнул на табуретке. – Не буду я ни в кого тебя превращать. Ложись спать, а утром проваливай подобру-поздорову.

Парень усиленно закивал, обозвав меня чуть ли не спасительницей, и посмотрел в сторону моей кровати.

– Не там, – повысила голос я, правильно оценив его взгляд. – На лавке в сенях ляжешь. Одеяло и подушку я, так и быть, тебе выделю.

– А как же баньку истопить? – постарался из последних сил не выйти из роли Михей.

– А я вот сейчас печку истоплю, – угрожающе насупилась я. – Нет у меня баньки. А если б и была, то из-за таких, как ты, даже суетиться не стоит. Тоже мне, королевич Елисей выискался.

– А он уже был здесь? – В голосе парня было столько неподдельного удивления, что я еще раз подивилась человеческой наивности.

– Откуда ж ему тут взяться? Он у себя во дворце сидит, с мамками-няньками, папками-дядьками.

– Ну мало ли разных королевичей по свету бродит, – весело помотал головой Михей.

– Ни одного не видала пока, – усмехнулась я. – Боятся, наверное.

– И правильно делают, – философски изрек парень. – Бояться надо.

– Почему? – удивилась я.

– Магия, она особого уважении к себе требует. Вот я не умею колдовать, а потому даже не представляю, какое зло ты можешь мне причинить и чем, и начинаю сам себе всякие ужасы придумывать. Может, такого вообще сделать никто не в силах, а у меня воображение такое богатое, что я уже и чертом себя вижу, и камнем, или еще кем-нибудь. Боюсь и остерегаюсь. На всякий случай. А другой ни во что не верит, вот и лезет на рожон везде, где ни попадя, хвастаясь своей храбростью и непобедимостью. Вот тут-то его тепленьким и приколдуют на всю оставшуюся жизнь. Так что все требует осторожного подхода. У нас же про магию говорить особо не принято.

– Ишь ты, философ нашелся, – пробубнила я.

А парень не совсем безнадежен, оказывается, понимает, что в дремучей глуши живет.

– Иди спать, Михей, – вздохнула я. – Утро вечера мудренее.

Тьфу, ты! Уже сама под сказки дурацкие подстраиваться начинаю.

Я достала из кладовки запасное одеяло и подушку, пропахшие сыростью от нечастого употребления, и кинула Михею. Он поймал на лету постельные принадлежности и ушел в сени обустраиваться.

– Развел тут разглагольствования, – проворчал кот, вылизывая заляпанный гречневой кашей бок.

– Да ладно тебе, – махнула я рукой.

– Что да ладно? А вдруг он сам колдун какой-нибудь?

И я покосилась в сторону сеней, откуда слышалась возня устраивающегося на ночлег Михея.

– Да нет, Сень. С чего ты взял?

– Ну мало ли… – И кот продолжил гигиенические процедуры. – Вот гаденыш, всю шерсть мне испортил!

ГЛАВА 3

Рассветные лучи солнца разбудили меня, жестоко ослепляя через плотно закрытые веки. Я сунула голову под подушку в надежде поспать еще немного, но сон успел благополучно удрать, оставив на прощанье несколько сладких зевков. Сенька спал у меня в ногах, свернувшись клубочком и подложив под голову пушистый хвост. Едва я успела подняться, кот приоткрыл один глаз и недовольно пробурчал:

– Что тебе не спится в такую рань?

– Не знаю. Весна, наверное, – беспечно отозвалась я.

– Ну-ну, – ехидно муркнул Сенька себе под нос, но я услышала.

– Это что за ну-ну такое? Попрошу без намеков!

Кот снова закрыл глаза и притворился спящим. Я потянулась, разминая затекшую спину, и отправилась в сени умываться. После залитой светом комнаты в сенях было безнадежно темно, и я на ощупь пробиралась к умывальнику. Неожиданно мои руки наткнулись на что-то круглое, теплое и волосатое. Я машинально потрогала это со всех сторон и. постаралась определить принадлежность к какому-либо виду нежити, но не смогла – оно было живое и тоже трогало меня со всех сторон. Огненный шарик сорвался с моих пальцев.

– А-а-а-а-а-а-а! – истошно закричало нечто.

– Тьфу, черт! – выругалась я, вспоминая про Михея и отскакивая назад. – Напугал, дурак!

– Ты чего на меня набрасываешься? – визгливо спросонья крикнул парень, остервенело шлепая себя по дымящейся голове.

– Да не набрасываюсь я на тебя, – уже начиная различать в темноте умывальник, отозвалась я. – Я про тебя вообще забыла. А ты какого лешего лапы тянешь?

– Так уж и забыла? – не поверил Михей. – Небось колдануть хотела чего.

– На кой ты мне сдался? – возмутилась я. – А уж если проснулся, то проваливай давай, пока рано еще, а то опять заблудишься.

И я продолжила путь, не обращая внимания на кряхтение и бубнеж нерадивого гостя. Наплескавшись в холодной с ночи воде, я совсем взбодрилась и свежая и довольная вплыла в дом. Михей даже и не думал уходить, устроившись около стола и поедая остатки вчерашнего ужина. На его голове зияло несколько красочных проплешин.

– Ну и наглый ты тип, – только и смогла сказать я. – Надо было тебя вчера правда съесть.

– Я свои продукты ем, между прочим, – не смутился наглец.

– Между прочим, я благотворительностью не занимаюсь, если ты забыл, – решила напомнить я. – Выкладывай медяки и топай по своим делам, пока я не разозлилась.

Сенька с интересом наблюдал, как я выпроваживаю засидевшегося Михея и пересчитываю деньги.

– Лучше уйди, – предупредил кот. – А то она и метлой огреть может, позвоночник в штаны ссыпется да так там и останется.

Это был слишком веский аргумент, и Михея сдуло как ветром, только дверь жалобно скрипнула ему вслед. Мы с котом довольно переглянулись. Но петли снова взвизгнули, и в дверях появилась подпаленная голова парня.

– А клубочек-то путеводный забыла мне дать, – радостно напомнил он.

Я скрипнула зубами и полезла в шкаф. Порывшись там, достала потраченный молью клубок и всучила Михею в руки, прошептав нехитрое путеводное заклинание.

– На, он приведет куда надо. Только отстань от меня.

Голова тут же скрылась.

– Ну и куда ты его отправила? – поинтересовался Сенька, сладко зевая.

– В женскую баню.

Сенька оборвал зевок на половине и в ужасе уставился на меня.

– Злыдня ты, Алена. Он же теперь из той деревни до сбора урожая не уйдет.

– А мне какое дело? Главное, не заблудится.

Я уселась за стол и доела то, что еще не успел съесть и понадкусывать парень. Всего-то пару кусочков сала и ломоть хлеба, но для раннего завтрака сойдет. Надо по лесу побродить, почек березовых насобирать, трав первых для отваров, мало ли, вдруг пригодится. Да и засиделась я без дела уже. Весна, она все оживляет, вот и у меня жажда деятельности появилась, сила магическая проснулась.

Я вышла, наложив на избушку охранное заклинание от непрошеных гостей, которое при попытке проникновения посторонних издавало такие ужасные и душераздирающие звуки, что завывания голодного упыря казались жалким комариным писком и лезть внутрь пропадала всякая охота. Брать у меня совершенно нечего, но я не люблю, когда без разрешения вторгаются в мою частную собственность. На Сеньку, как порождение моих магических опытов, заклинание, естественно, не распространялось.

Утренний лес встретил меня порывами свежего холодного ветра и упоительными ароматами распускающихся листочков. Птицы на все голоса распевали свадебные песни или с веселым гомоном строили брачные гнездовые ложа. Последние остатки снега, грязными кучами притаившиеся за самыми толстыми стволами деревьев в надежде, что солнечные лучи никогда до них не доберутся, грубо нарушали весенний пейзаж. На высоких пригорках и кочках выбивалась из земли бурная растительность, словно двухдневная щетина у небрившегося мужика, и вызывала повышенный интерес у многочисленных насекомых, сновавших в прозрачном воздухе. Лес просто звенел неуемной жаждой жизни, оглушая, впечатляя, сводя с ума.

Углубившись подальше в лес, я так увлеклась собиранием лютиков-цветочков, что не сразу заметила, как потемнело все вокруг. Привычные звуки леса стихли, уступив место зловещей тишине. И дело было вовсе не в набежавших тучах или сгустившихся сумерках (хотя какие могут быть утром сумерки?).

Я растерянно огляделась и с ужасом поняла, что попала в почти мертвый лес. Лишь в отдельных местах еще виднелась блеклая вездесущая травка, но такая убогая и полуживая, что назвать ее кроме как сеном язык не поворачивался. Мое хорошее настроение и веселость как рукой сняло, уступив место мрачной угрюмости. Апатия и безразличие накатили сильной волной, мне захотелось лечь прямо под тем высохшим деревом, у которого я стояла, и уснуть, оставив на поругание воронам свои бренные останки. На плечи опустилась свинцовая тяжесть, придавливая к земле. Только последним усилием воли я заставила себя стоять, противясь неожиданному воздействию и теряя силы.

Неужели у леса так не хватает энергии, что он вытягивает каждую крупицу живительной силы из любого, кто посмел приблизиться к его энергетическому центру? Я остановилась и просмотрела лесную ауру, представив лес единым живым организмом. Увиденное заставило меня ужаснуться. И почему мне раньше не пришло в голову как следует провести диагностику?

Слабая энергия вяло циркулировала по спиральной воронке, уходя куда-то в глубь земли совсем недалеко от меня, хотя на самом деле она должна выходить на поверхность и свободно растекаться вокруг, не встречая на своем пути преград. Почти черные хлопья болезненных органов (в данном случае деревьев, животных и магических существ) пульсировали и отмирали прямо на глазах. Лес погибал от наведенной давным-давно порчи или чего-то очень на нее похожего, и помочь ему было некому.

Повинуясь неожиданному порыву, я отбросила корзинку в сторону и стала осторожно подбираться к предположительному месту страшной воронки. Путаясь в цепких кустах высохшего малинника и шлепая прямо по грязи, мне удалось подойти почти вплотную к энергетическому центру леса. Еще несколько шагов, и я уже стояла на краю поляны с отвисшей челюстью. И было от чего.

Черная выжженная земля кругами расходилась на несколько метров вокруг, а в середине медленно вращался засасывающий всю имеющуюся рядом живую силу вихрь. Его верхушка уходила высоко в небо и расширялась до невероятных размеров, накрывая все, что находится внизу, смертоносным покровом.

Я потрясла головой и посмотрела на вихрь обычным взглядом. Его не видно. Только черная выжженная поляна говорит о том, что скоро весь лес превратится в такое вот пепелище. Откуда ЭТО здесь взялось? И главное – зачем? Почему я не почувствовала раньше такое сильное магическое воздействие? Наверное, потому, что источник его находится далеко отсюда, проделав энергетическую дыру и забирая энергию словно насосом.

Нужно немедленно прекратить откачку энергии, перекрыть искусственный выход, пока не поздно. И пока у меня есть силы. Нас, учили чему-то подобному, я помню.

Мысленно я перенеслась на залитую солнцем поляну и подставила руки под живительные лучи, вбирая энергию до тех пор, пока меня не стало тошнить. Пусть лучше будет много, чем не хватит, второй раз может не получиться восполнить резерв. Еще надо учитывать, что воронка постоянно забирает у меня силы, а мне еще нужно ухитриться ее закрыть. Поэтому пусть лучше потошнит немного, не умру. Открыв глаза, я обошла поляну кругом, выискивая места прикрепления магических скобок. Одна, вторая, третья… Силы убывали с невероятной скоростью, утекая в воронку и заставляя ее вертеться быстрее. Где же четвертая? Вот она. Сосредоточив внимание одновременно на всех четырех, я выпустила мощный поток энергии, отцепляя скобки и заставляя захлопнуться энергетический провал. У меня перед глазами все поплыло, но я всеми силами пыталась удержать ускользающее сознание до того момента, пока не почувствовала, что воронка исчезла окончательно и энергия больше никуда не уходит, а спокойно разливается по поверхности земли. Все. Теперь отыскать место входа и поставить защиту.

Я упала на колени и трясущимися руками принялась чертить магический крест, препятствующий повторному чужому проникновению. Это отняло у меня последние силы, и я плашмя повалилась рядом, уставившись в бесцветное небо. Голова была пустой до звона, уши заложило от сильного напряжения, которое постепенно спадало, но тело уже не подчинялось мне, исчерпав все свои возможности.

То ли я уснула, То ли все-таки впала в забытье, но очнулась я от жуткого щекотания в носу. Что-то или кто-то усиленно тыкал мне в нос перышком, заставляя морщиться и крутить головой. Когда щекотание стало просто невыносимым, я чихнула и открыла глаза.

– Аленка, наконец-то, – склонилась надо мной белая усатая морда. – А я уж думал: все, конец.

И Сенька всхлипнул.

– Не дождешься, – буркнула я и попыталась сесть, но тут же свалилась обратно на землю.

У меня снова закружилась голова. И тут я почувствовала, что меня куда-то тащат. С трудом разлепив свинцовые веки, я узрела возле себя нечто корявое и высохшее. Ну вот, и до галлюцинаций дожила, уже кустики меня таскать стали. Последнее, что мне запомнилось, это тихий шелест листвы и укус первого в этом году комара. Причем он нагло присосался к моему носу. И этот туда же! Набить ему морду сил у меня уже не было.

Я медленно приходила в себя. Получалось с трудом, но силы постепенно возвращались. Странно, однако я вроде помню, что упала прямо в центре, когда чертила магический крест. Как я вдруг оказалась в стороне на относительно живой растительности в виде мха? Интересно…

Я обернулась на поляну и просмотрела результат своей работы. Ничего вроде. Правильно все сделала. Воронка больше не появилась, но где гарантия, что неизвестный маг снова не попытается открыть выход? Надо будет проследить, хотя бы несколько дней. Жаль, не удалось установить место, откуда был сделан отсос. Слишком мало опыта у меня, да и силенок не хватает.

– Что это? – спросил кот, кивая на черные круги.

– Это была наша смерть, – задумчиво выговорила я, еле ворочая языком.

– Ну и шуточки у тебя, – не поверил Сенька.

– А я не шучу.

Кот пристально посмотрел мне в глаза и потрусил в сторону дома. Я тяжело поднялась на ноги и, хватаясь за деревья, медленно поползла за ним. Слабость никак не хотела отступать, и мне приходилось постоянно останавливаться и переводить дух. Сенька то и дело возвращался, крутился под ногами и больше мешался, чем помогал. Да и что можно с кота взять? Чем он мне поможет? Только болтовней. Но я была ему благодарна за неиссякаемый поток слов, который лился из его пасти. Это отвлекало от дороги и моего оставляющего лучшего состояния.

– Еще немного и будем дома, – тараторил Сенька. – Осторожно, тут корешок торчит, не наступи. А вот ломать кусты вовсе не обязательно, это малина, между прочим, на ней ягодки вырастут, потом варенье сварить можно. Смотри, сколько мать-и-мачехи. Тебе накусать немного? Аккуратнее, тут ветка низко висит, головой не ударься, а то совсем без ума останешься.

Добрели мы до нашей избушки только ближе к полуночи. Я повалилась на кровать и продрыхла без просыпу трое суток. Неподготовленная я оказалась к таким серьезным испытаниям, силы не рассчитала и теперь восстанавливала их посредством сна, полностью отключив все органы чувств и восприятия.

Когда я проснулась, то ощутила себя достаточно бодрой и отдохнувшей, но на новые подвиги пока не тянуло. Сенька куда-то ушел по своим кошачьим делам, и я решила еще немного понежиться в постельке.

Но мне не дали. Стук в окно заставил меня подняться.

– Войдите! – крикнула я, спуская ноги с кровати.

– Негоже мне, матушка, в чужой дом входить, – раздалось под окном.

Я высунулась, недоумевая, кто бы это мог быть. Под окошком стоял леший собственной персоной. Когда я его видела первый и последний раз, еще осенью, он был похож на высушенный куст акации, обглоданный тлей, а сейчас весь так и цвел. Причем в прямом смысле этого слова. На веточках-ручках распускались нежно-зеленые листочки, коряжки-ножки обросли травкой, голова и тело (что было одним целым) больше походили на бревно с воробьиным гнездом наверху. Прямо икебана ходячая. Я чуть не вывалилась из окна, увидев такое чудо. Отвисшая челюсть, наверное, перевешивала.

– Благодарствую тебе, матушка. – И леший отвесил мне земной поклон. – Избавила вотчину мою от злой напасти. Чуть не извела нас проклятая сила чужеродная, а люди злобные чуть не добили. Мой долг перед тобой челом бить и пожелания твои аки свои исполнять.

– Ой, ну что вы, – смутилась я. – Вы в дом проходите, а то неудобно так разговаривать-то.

– Нет, – категорично отказался леший. – Не можу я в дома людские ходить, не положено мне. Сама-то, гляжу, оклемалась, горемычная.

– Да ничего вроде, – пожала я плечами. – Это вы меня с поляны вытащили?

– А то кто же? А я тоскою сердешной извелся весь, покуда животинка твоя не уверила меня, что опасность болезная стороною прошла и тебя никоим боком не задела. А то не отблагодаривши тебя остаться в вечном долгу не подобает хозяину леса. Ента ужасная серость смертоносная все силы у вверенного мне леса поотымала, да и дальше пошла бы, не остановимшись на ентом. Но ты пособила, живота своего не пожалемши.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила я. Если бы не леший, лежать бы мне и дальше на той поляне, в чернозем превращаясь.

– Не за что, – снова поклонился мой ветвистый спаситель. – Весь лесной народ тебе челом бить велел за столь благое дело. Мы ведь первыми страдаем от таковых магических нападений, потому как магию хорошо чувствуем.

– А кто же навел такую страшную порчу? – задала я мучивший меня вопрос.

– Про то мне, к прискорбию, не ведомо. Я только в своем лесу хозяин, а то шло не от нас. Но я буду зорко блюсти, чтобы никакая напасть больше не приключилась.