Текст книги "Агент в кринолине"
Автор книги: Елена Хорватова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Прости меня! Прости меня, Мэри! Я… я согласен на твой брак и готов благословить вас с Алексеем вместо отца, которого мы с тобой так рано потеряли. И кстати, мне будет крайне неприятно, если мою сестру станут попрекать нищетой. Я теперь вполне могу дать тебе достойное приданое к свадьбе!
И как только вышедший из штаба Алексей догнал Мэри с братом, Эрни принялся хорохориться:
– Дорогой Алексей! Вы позволите вас так называть, граф, по-родственному? Мы ведь теперь почти братья! Алексей! Признаюсь, новость о вашей свадьбе меня несколько шокировала, но это так простительно – ведь для меня Мэри по-прежнему маленькая девочка, а ее брак устроился так неожиданно… Не каждый легко отнесется к подобному сюрпризу. Но теперь я сумел взять себя в руки и могу лишь порадоваться, что моя сестра встретила такого благородного человека. Я решил дать сестре достойное приданое к свадьбе.
– Это совершенно излишне, милорд, – возразил Алексей. – Я меньше всего рассчитывал на приданое, когда предложил Мэри свою руку. У меня достаточное состояние, чтобы позволить себе жениться по любви, без всякого расчета, и содержать семью, ни в чем не отказывая ни жене, ни детям.
– Нет, и слышать ничего не хочу, – запротестовал Эрнст. – Моя сестра происходит из достойной английской семьи, и я не могу позволить, чтобы она выходила замуж бесприданницей. Во-первых, ей отойдет наш дом в Лондоне – он, между прочим, приносил нам кое-какой доход! Во-вторых… пожалуй, я переведу на ее имя коттедж на побережье, в Ярмуте. По английским меркам курортное место, хотя вы, граф, может быть, предпочитаете Французскую Ривьеру, там несравнимо теплее. Но на Ривьере, увы, никакой недвижимости наша семья не имеет, так что придется довольствоваться коттеджем в Англии. Еще я намерен выделить кое-какой капитал… но вот точную сумму пока назвать не смогу. Мне еще самому надо как следует разобраться в своих денежных делах, я ведь совсем недавно вступил в наследство, оставленное дядей.
Подумав, что приданое получается какое-то не слишком весомое, Эрни сделал последний «королевский» подарок, упиваясь собственной щедростью:
– А вам, мой дорогой брат, к свадьбе я подарю свои конюшни!
Увидев, какие растерянные лица при этой новости сделались у жениха и невесты, Эрни прокомментировал свое решение:
– У моего дяди, как оказалось, были великолепные конюшни в Суссексе. Конюшни не в смысле сарая, где стоит пара-тройка лошадей. Я имею в виду то, что в России принято называть конным заводом. Я и сам подумывал – а не заняться ли мне разведением элитных скаковых лошадей, чтобы выставлять собственных рысаков на скачки… Но, признаюсь вам, Алексей, я совершенно не умею заниматься этим делом – ну что для меня лошади? Я и видел-то их всегда только издали – чаще всего на скачках – или впряженными в экипаж кэбмена. А вы, как-никак, кавалерист! И из ваших манер видна привычка к лошадям…
Комплимент прозвучал весьма сомнительно. Но все же Алексей решил, что не стоит обижаться на Эрни, он славный малый и делает все от души, а если и скажет что-то не так, то лишь от непривычки к светским нравам.
– Милорд, – начал граф, намереваясь поблагодарить будущего шурина.
– Алексей, прошу вас, называйте меня по имени, как мы с вами договорились, дорогой брат! – перебил его Эрни.
Алексей, собственно, ни о чем еще не договаривался с новоявленным родственником, но обижать его не хотелось…
– Хорошо, Эрнст, я согласен, что отныне мы братья и должны держаться по-родственному. Но вот конюшни в Суссексе – это слишком щедрый подарок! Я ведь служу, и служу в Петербурге. При всей моей привычке к лошадям заниматься коневодством на Британских островах мне не с руки…
Но Эрни, решившись на фантастическую щедрость, вовсе не собирался забирать свои дары обратно.
– Нет, подарок есть подарок! Ты можешь нанять толкового управляющего, а я прослежу, чтобы твои лошади регулярно участвовали в дерби! – предложил он.
– Господи, как же скучно и уныло то, о чем вы говорите! – не выдержала Мэри. – Пожалуй, я оставлю вас, мальчики. У меня еще столько дел перед свадьбой… А вы тут на досуге вволю поговорите о лошадях.
Алексей и сэр Эрнст с тоской посмотрели ей вслед. Жених мечтал провести с ней хотя бы несколько минут наедине, и то, что вместо возлюбленной ему навязали общество ее брата, не казалось Алексею равноценной заменой.
А Эрни вдруг задумался о словах будущего родственника: «Я ведь служу, и служу в Петербурге»… Граф Чертольский и вправду слишком привязан к России, значит, он увезет туда и Мэри, и повидать лишний раз сестру станет недоступной роскошью для Эрни. Черт возьми, ну почему этой строптивице не пришло в голову влюбиться в какого-нибудь англичанина!
Глава 17
День свадьбы показался Мэри совершенно безумным, суматошным, полным радостной суеты и, несмотря ни на что, очень счастливым.
С раннего утра госпожа Райна и ее болгарские подруги и родственницы обряжали ее к венцу.
Белое вечернее платье удивительно хорошо сидело на невесте и придавало необыкновенное изящество ее фигуре, хотя оно и не было сшито на заказ по ее меркам – Мэри и Дженкинс купили его в лондонском магазинчике готовых моделей. Старый дворецкий недаром уговаривал ее остановить выбор именно на этом платье, утверждая, что такой фасон к лицу юной леди.
Украшавший платье турнюр из тонкого шифона заканчивался небольшим шлейфом, что было особенно эффектно для подвенечного наряда.
– Кто бы мог подумать, что помощь Дженкинса будет незаменима при подготовке к венчанию? – прошептала самой себе Мэри. – Он бы и сам поразился, если бы узнал, для чего мне понадобится выбранное им платье!
– О чем говорит госпожа Мария? – тут же спросила у матери Лиляна, дочь госпожи Райны.
– Не знаю, – ответила та. – Может быть, молится…
– Тогда пора прикреплять фату, – напомнила девушка. – Жених уже, наверное, заждался в храме…
Фату, которую женщины смастерили из куска кружева, прикрепили к венку из белых цветов и торжественно водрузили на голову невесты.
Алексей должен был встретить невесту в церкви. Женщины целой вереницей с пением торжественных грустных песен вывели невесту во двор дома, где ее поджидал посаженый отец – генерал Палич-Верейский. Он восторженно посмотрел на Мэри, облаченную в подвенечный наряд, и предложил ей руку.
Рядом переминался с ноги на ногу Эрни с белой розой в петлице, немного обиженный тем, что ему не доверили ввести родную сестру в храм к алтарю.
Алексей, увидев Мэри в белоснежном наряде, просто онемел. Он и представить не мог, что здесь, в прифронтовых условиях, она будет выглядеть, словно невеста, сошедшая с картинки модного журнала.
– Ты так прекрасна, моя дорогая, что у меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение, – честно признался он.
В его глазах появилось выражение, которого Мэри прежде никогда не видела – в них горел яркий огонь, и казалось, Алексей готов был воспламенить невесту взглядом. Что ж, нет слов, и не надо…
– Слова сейчас излишни, – сдержанно ответила она, хотя ее сердце разрывалось от счастья.
– Ответ истинной чопорной англичанки, – улыбнулся Алексей. – Представляю, какой строгой и черствой дамой ты станешь лет через десять, моя милая!
– Я и сейчас уже строгая и черствая. Но я тебя очень люблю, и это мешает моим чопорным манерам проявиться во всем своем великолепии, – рассмеялась Мэри. – Ну так мы пришли сюда венчаться или перебрасываться остроумными репликами?
В православном храме все было для нее непривычно, хотя ей уже доводилось бывать в русских церквях, когда она жила в России. Но она так и не привыкла к традиции стоять во время церковной службы – в англиканских храмах прихожане сидели на скамьях и меньше уставали.
Но православные люди говорили, что они должны стоять перед лицом Бога, и нередко проводили все время богослужения не просто на ногах, а на коленях.
Жених с невестой, на головы которых водрузили тяжелые металлические венцы, не просто стояли перед священником, а ходили вокруг аналоя. Хорошо, что два молодых офицера следовали за Алексеем и Мэри, поддерживая венцы, иначе это подобие императорских корон оставило бы на лбах новобрачных глубокие борозды.
Но при этом венчание в православном храме отличалось большой торжественностью. В роли церковных певчих выступили в этот раз казаки, и слушая возвышенные мелодии славянских песнопений, Мэри невольно прониклась мыслью о божественном таинстве происходящего.
Столы для свадебного пира были накрыты прямо во дворе того дома, где остановилась Мэри. Сервировка не была изысканной – простая посуда на грубых полотняных скатертях, глиняные кувшины с вином, хлеб и пироги в плетеных корзинках. Но все было приготовлено с такой любовью, блюда, выставленные на свадебный стол, казались такими аппетитными, что у гостей самым буквальным образом при виде щедрого угощения потекли слюнки.
Алексей невольно подумал о какой-то древней, исконной общности славянских вкусов – казалось бы, угощение было приготовлено не по рецептам русской кухни и должно было казаться непривычным. А то, что непривычно, редко бывает по вкусу. Даже сами названия блюд ничего не говорили русскому человеку – яхния из зеленой фасоли, паприкаш со сладким перцем, капама с жареными помидорами и шпинатом, чечевичная плакия, овощной гювеч-зарзават и болгарские пироги – баницы и баклавы… Все чужое – ни тебе заливной рыбы, ни холодца, ни блинов с икоркой…
И все же русским гостям угощение очень нравилось, общие славянские традиции подсказывали, что это – то, что надо для свадебного обеда. Не какие-нибудь чуждые лягушачьи лапки или клеклые британские пудинги!
А уж когда на столе появились запеченные бараньи ноги, жареная ягнятина и фаршированные мясом баклажаны, славянское единение дошло до самой высшей точки. Подвыпившие русские и болгары обнимались и проникновенно объясняли другу, что они не чужие, что братушки друг другу…
И только одинокий лорд Дартлвилль, которого никто, кроме жениха, не признавал своим братом, уныло поедал кусок баранины, чувствуя себя на этом празднике чужим.
Генерал Палич-Верейский заметил это и провозгласил в честь английского лорда, в частности, и британской короны вообще витиеватый тост. Эрни оттаял, потянулся чокаться с русскими офицерами, и вскоре тоже побратался с обществом, напившись, как в Англии ему редко доводилось…
Все вокруг веселились, и только Мэри была так взволнована, что не чувствовала вкуса блюд и почти не могла есть. Она думала только о том, что Алексей сидит рядом и что теперь она – его жена… Это было так невероятно, что Мэри понимала – потребуется много времени, чтобы сродниться с этой мыслью.
– Когда мы вернемся в Петербург, обвенчаемся еще раз, по англиканскому обряду, – прошептал Алексей. – И устроим такой свадебный прием, какой ты захочешь. И отправимся в долгое свадебное путешествие… В Париж, или в Венецию, или на Лазурный берег.
– Мне главное, чтобы ты всегда был рядом, – тихо ответила Мэри. – А в Париже, или в Венеции – неважно!
– Давай покинем наших гостей, – предложил Алексей. – Полагаю, мы уже украсили своим присутствием свадебный обед и заслужили право побыть вдвоем.
Домик госпожи Райны, где была устроена комната новобрачных, утопал в цветах. Цветочные гирлянды украшали крыльцо, да и сама спальня была уставлена множеством букетов – здесь были и изысканные розы, и простые полевые цветочки, собранные в окрестных лугах. Ароматы цветов сплетались в такую изысканную гамму, словно молодожены очутились в райском саду.
– Неужели я на самом деле твоя жена? – не удержалась от наивного вопроса Мэри. – Мне так трудно в это поверить…
Но Алексей понял, как ей важно услышать его ответ, – не так уж часто он объяснялся в любви перед свадьбой.
– Да, ты моя жена, моя любимая и единственная, и я намерен это тебе доказать!
Целуя Мэри, он снял с ее головы чуть подвядший веночек с фатой, рассыпал по плечам ее нежные шелковистые волосы, осторожно расстегнул платье… Но когда дело дошло до белья, Мэри вдруг воспротивилась.
– Прости, но я не могу предстать перед тобой обнаженной, – объяснила она мужу. – Еще совсем светло, и мне будет неловко.
– В прошлый раз ты так не стеснялась, – напомнил он. – И это мне очень нравилось…
– Но тогда было совсем темно. А сейчас в комнату заглядывают солнечные лучи. Я не могу…
– Но я ведь твой муж, – возмутился Алексей.
– А я – англичанка. Нашим женщинам свойственно целомудрие.
– Что ж, я это тебе в вину не ставлю, – непонятно ответил молодой муж. Пока Мэри обдумывала, нужно ли воспринимать слова Алексея как шутку, или как насмешку, или как-нибудь иначе, она оказалась в его объятиях, а нижняя юбка, корсет и сорочка сами собой поползли вниз…
Мэри почему-то вспомнилось, как Дженкинс наставлял ее в Лондоне перед посещением бельевого магазина:
«Вещи извольте выбирать пошикарнее. Леди начинается с дорогого белья».
Наверное, уже тогда подразумевалось, что Мэри придется раздеваться в присутствии мужчины, и только по собственной глупости и наивности она не осознала, что за роль в шпионских играх маркиза ей уготована. И какое счастье, что единственным мужчиной, увидевшим ее в подобный момент, оказался тот самый человек, которому суждено было стать ее мужем…
А Алексей небрежно отшвырнул пикантные вещички, купленные когда-то Мэри в бельевой лавке у игривой француженки.
– Удивительно, что при твоей скромности ты ухитрилась приобрести такое вульгарное белье, – заметил он. – Мы с тобой купим тебе совсем другие вещи, как только окажемся где-нибудь, где есть хорошие дамские магазины. Твое белье не для такой женщины, как ты. Даже если ты и не собиралась никому его показывать, пусть оно тебя больше не оскверняет.
Это было бы совершенно неуместное и неподобающе сварливое ворчание, если бы муж не целовал ее после каждого слова, одновременно срывая одежду с себя.
Мэри тоже впервые могла по-настоящему оценить всю красоту Алексея. Ей показалось, что он сложен совершеннее мраморных античных атлетов, скульптуры которых выставляют в музеях. Ее муж был гораздо красивее всех Аполлонов, вместе взятых, а главное – он был живой и любящий, в отличие от каменных изваяний.
Когда она притронулась к его гладкой, теплой коже, под которой играли выпуклые твердые мышцы, у нее прервалось дыхание. Так бывает, когда ступаешь в холодную речную воду, собираясь плыть, и кажется, что острые пики пронзают тебя насквозь, не давая вздохнуть. Но сейчас это пронзительное чувство возникло не от холода, а от любви…
Мэри казалось, что она умрет, если сейчас же, сию секунду не будет принадлежать этому мужчине, если их тела не сольются, и безумная любовь, разрывающая ее сердце, не найдет выхода.
А Алексей в этот раз совершенно не торопился – он ласкал Мэри очень нежно, заново приучая ее к себе, целовал ее губы, глаза, мочку уха, в которое шептал слова любви, весь тот бессмысленный и чудесный лепет, который понятен только двоим… Но она не могла больше наслаждаться этими ласками и сама потянулась навстречу мужу, чтобы поторопить его и ускорить бешеную пляску их тел…
Она чувствовала, что в ней просыпается какая-то другая женщина, страстная и ненасытная, и подчиняет себе все мысли, чувства и даже каждое движение. И эта женщина вовсе не желает вспоминать о целомудрии настоящей английской леди, нет, в ее повадках проявляется что-то дикое, звериное, а главное – ей очень нравится быть такой…
Мэри на секунду испугалась, когда Алексей громко застонал, но догадавшись, что это от счастья, прижалась к нему еще крепче, чувствуя, как оглушительно бьется сердце в его груди.
Проснувшись утром, Мэри поняла, что ничего не желает знать и ни о чем не хочет думать, кроме того, что она безумно счастлива. Она словно растворилась в своем счастье, а все тревоги и проблемы отступили далеко-далеко и казались каким-то забытым сном.
Но, увы, жизнь безжалостно вмешалась в ее мечтания. Может быть, она и не отказалась бы всю оставшуюся жизнь провести в объятиях своего молодого мужа, но Алексей грустно напомнил, что ему пора вернуться к своим служебным делам…
– А я? Ты отправишь меня в Петербург? И я буду в одиночестве и тоске ожидать твоего возвращения в чужом городе, среди чужих людей? – спросила Мэри, стараясь, чтобы голос не выдал всю глубину подступающего отчаяния.
– Наверное, это было бы самое разумное, – задумчиво сказал Алексей, не подозревая, как больно сжимается от этих слов сердце его жены. – В Петербурге ты, по крайней мере, будешь в безопасности, даже если и придется немного поскучать. Но у меня нет сил сразу расстаться с тобой, когда мы наконец нашли друг друга. Может быть, я проявляю преступное легкомыслие, но… Мэри, ты хочешь остаться со мной, даже если это будет опасно?
– О чем ты спрашиваешь? – возмутилась Мэри. – Я ведь вчера в церкви дала клятву быть с тобой всегда – в горе и радости, в болезни и бедности, и так далее.
– Что ж, пусть моя шпионская авантюра и не самый подходящий фон для медового месяца, но зато мы можем поклясться, что такого необычного венчания и такого медового месяца не было ни у кого. По крайней мере, обыденности и скуке здесь не место! А если нам сильно повезет, может быть, не месяц, но часок-другой медовый будет наш!
Алексей помолчал и заговорил уже совсем другим, довольно унылым голосом:
– Сегодня генерал вынужденно отпускает из-под ареста маркиза и его слуг. Мне придется проследить, чем твой Транкомб намерен заниматься.
– Он вовсе не мой, – возразила Мэри.
М-да, ситуация была не из приятных – как бы не обижена она была на маркиза Транкомба за все, что ей пришлось перенести (порой казалось, что она ненавидит милорда лютой ненавистью), но в том, что именно ее муж вынужден будет преследовать маркиза, была какая-то злая насмешка судьбы.
Ведь она еще совсем недавно служила у маркиза и невольно оказалась причастна к некоторым тайнам, а теперь она должна составить мужу компанию в слежке за своим бывшим господином и хозяином…
В этом обнаруживалось нарушение тех жизненных принципов, на которых Мэри воспитывали, и она понимала, что придется делать нелегкий выбор между любовью, так ярко вспыхнувшей в ее сердце, и собственными убеждениями.
Алексей заметил, что Мэри погрустнела, и постарался отвлечь ее от тяжелых мыслей:
– Все не так страшно, дорогая моя! Я не всегда занимаюсь слежкой за английскими агентами, это рано или поздно закончится. И до сих пор, надо признать, это задание не было для меня ни особо опасным, ни особо неприятным. Маркиз старательно вынюхивает российские тайны, а я старательно вынюхиваю то, что ему удалось узнать. Надеюсь, из Болгарии он вернется в Салоники, а значит, и мы с тобой тоже. Мне очень хотелось бы, чтобы мы как следует осмотрели этот город. Так что маркиз может помочь нам совместить приятное с полезным. А если он направится на турецкие земли, я вообще вынужден буду прекратить слежку – в Турцию русским хода нет, пока война по-настоящему не завершилась. Честно говоря, я просто мечтаю, чтобы Транкомб поскорее уплыл в Константинополь. Тогда можно будет считать мою миссию завершенной…
Мэри решила, что для первого совместного утра новобрачных разговоров о политике уже слишком много (не хватало еще, чтобы имя маркиза, и без того Отравившего ей жизнь, подпортило еще и медовый месяц!), и постаралась перевести разговор на другие темы:
– Скажи, а почему ты так мечтаешь вернуться в Салоники? Городок милый, но мало ли красивых мест в Греции?
Алексей улыбнулся:
– Дорогая моя, Салоники – особое место для православного человека. В этом городе родились два брата – святые Кирилл, в миру Константин, и Мефодий, славянские апостолы, создатели нашего алфавита и переводчики Священного Писания на церковнославянский язык. В восьмом веке – ты представляешь, как это было давно? – Салоники назывались Солунь и были одним из крупнейших городов Византийской империи. Как ты заметила, Балканы – место традиционного расселения славян, и население в Солуни всегда было смешанное, поэтому братья с детства свободно владели не только греческим, но и славянским наречием. Они происходили из знатной семьи местного вельможи и могли рассчитывать на блестящую светскую карьеру. Но решили посвятить свою жизнь Богу. Лучшие умы того времени бились над созданием славянской письменности для перевода Священного Писания на язык, понятный славянским народам, и византийский император Михаил III поручил это сложное дело именно им. «Дела этого свершить никто не может, только вы, – напутствовал цесарь братьев. – Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски».
– Откуда ты все это знаешь? – удивилась Мэри. – Ты не похож на человека, изучавшего церковную историю.
– Почему? У нас в России принято, чтобы дети изучали Закон Божий, курс которого дает самые разнообразные знания. Уж «Житие святого Кирилла Солунского» тайной ни для кого не является.
– Мне всегда казалось, что одни люди служат в гвардии, другие изучают Жития святых, а третьи гоняются за шпионами… А оказывается, все эти таланты можно совместить в одном лице! – Мэри позволила себе слегка поддеть супруга, решившего продемонстрировать собственную образованность.
– О, у меня столько талантов, что ты далеко не обо всех даже и догадываешься! – парировал Алексей.
– Хвастун!
– Ну и что? У нас говорят – сам себя не похвалишь, никто не похвалит. А знаешь, какой из моих талантов самый важный?
– Знаю, – Мэри лукаво улыбнулась, – ты самый лучший в мире любовник!
После такого признания дальнейшие слова стали совершенно излишни – молодые супруги нашли для себя другое дело…
