Текст книги "Большие перемены"
Автор книги: Елена Веснина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Елена Веснина
Большие перемены
(Исцеление любовью-5)
* * *
Что ощущает человек, когда он долго о чем-то мечтал и наконец его мечта сбылась? Мечта, которая владела им много лет! Вероятно, его охватывает счастье, которое можно было бы назвать тихим. Тихое счастье сбывшегося желания, возникающее у человека зрелого, понимающего ему цену, знающего, что самое главное – это бережно отнестись к тому подарку, который даровала судьба.
Буравин проснулся рано утром и, еще не открывая глаз, улыбнулся. Рядом спала Полина, уткнувшись подбородком в его плечо. Он слышал ее ровное дыхание, ощущал ее тепло. Ему вдруг захотелось, чтобы время остановилось, чтобы это волшебное утро длилось долго-долго. Но на столике у кровати запел мобильник. Буравину пришлось осторожно отодвинуться от Полины, встать и взять трубку. Чтобы не разбудить Полину, он сказал очень тихо:
– Да, слушаю.
– Доброе утро, дорогой, – в трубке был голос, который Буравин знал до последней интонации, – голос Таисии.
– Что тебе нужно в такое время? – Буравин не мог скрыть недовольство.
– Витя, у меня к тебе срочный разговор.
– Я перезвоню тебе через час.
– Виктор, я же сказала: у меня к тебе срочный разговор, я не могу ждать целый час. Мне нужны деньги.
Это была неожиданная тема для такого раннего утра. Таисия точно знала, что именно сейчас надо разрушить утреннюю легкость и теплоту, которая окружает любящих друг друга людей. Настроение Буравина стало быстро меняться.
– Какие деньги? Зачем? Таисия стала с напором объяснять:
– Затем, что нам с Катей нужно на что-то жить! Ты же не хочешь, чтобы твоя любимая дочь нуждалась!
– Таисия, я тебя плохо слышу, – прервал ее Буравин. – Здесь неустойчивая связь. Я сейчас перейду в другое место, и мы договорим.
Он снял со спинки стула свой халат, оделся и вышел из спальни.
Только после этого Полина открыла глаза. Она поняла, кто звонит в такую рань.
Буравин вышел на лестничную площадку и теперь уже громко сказал:
– Таисия, теперь я тебя хорошо слышу. Так вот, по поводу денег. Я готов помогать тебе и Кате материально…
– Замечательно. Нам нужно встретиться и все обсудить, – предложила Таисия. – Я расскажу тебе о своих требованиях.
– Тася, опомнись. По сути, я вам ничего не должен. Катя – совершеннолетняя, а ты – только бывшая жена. Моя помощь – это не больше чем добрая воля, так что не надо ставить мне никаких условий.
– Конечно, добрая воля! По своей воле ты меня бросил, по своей воле будешь выплачивать мне компенсацию – за моральный ущерб. Ты же не захочешь, чтобы я отказалась от тех привычек, которые приобрела за годы нашей совместной жизни? Катя этого не поймет, – Таисия была довольна тем, как складывается разговор.
– По-моему, ты больше заботишься не о Кате, а о себе, – возразил Буравин.
В данном случае я и Катя – это одно и то же. Мы – семья, которая потеряла кормильца. Уходя от нас, ты не подумал о том, как мы будем жить дальше!
– Но ведь я оставил вам достаточно денег на первое время, – Буравин искренне не понимал, в чем он виноват.
– Достаточно для чего? Чтобы не умереть с голоду? Витя, ты приучил нас к безбедной жизни. А теперь хочешь посадить на голодный паек?
– Я все понял. Я передам тебе деньги через Катю, – сдался Буравин.
– Нет, нам нужно встретиться лично. Ты сам всегда говорил, что денежные вопросы нужно обсуждать только при личной встрече, – возразила Таисия.
– Хорошо, я приеду. Все, пока.
Буравин отключил связь и вернулся в квартиру.
– Витя! Витя, ты где? – позвала его Полина.
– Полинка, ты уже проснулась? Рано еще, поспала бы подольше, – Буравин улыбаясь подошел к кровати.
– Но ведь ты тоже встал – даже раньше меня.
– Знаешь, если человек становится бизнесменом, он автоматически лишается сна, – уклонился от ответа Буравин.
– Хочешь сказать, что бессонница – это профессиональная болезнь всех твоих коллег?
– В общем, да. Поскольку дела могут потребовать твоего внимания в любое время суток, – Буравин обнял Полину.
– Так это из-за делового звонка ты выскочил на лестничную площадку?
– Да, – смутился Буравин, – боялся тебя разбудить…
– И кто тебе звонил?
Буравину не хотелось врать, он помолчал и ответил:
– Таисия.
– И что ей нужно?
– Успокойся, не я. Всего лишь деньги.
– Но ты говорил, что оставил ей какую-то сумму на первое время.
– Конечно, оставил. Но она хочет убедиться, что я и в дальнейшем буду ее содержать.
– Вот как? Ты считаешь себя чем-то ей обязанным?
– Нет. Но я чувствую ответственность за женщину, с которой прожил больше 20 лет. Даже если она сейчас устроится на работу, ей вряд ли будут платить приличную зарплату. – Буравин нежно обнял Полину. – Не переживай, Полинка, я улажу это дело.
– Витя, по-моему, ты не понимаешь. Таисия, играя на твоем чувстве ответственности, тем самым старается привязать тебя.
– Ну, это у нее точно не получится! – уверенно сказал Буравин, – хотя в одном ты права: пока наши родные не привыкнут к тому, что мы живем вместе, нам будет нелегко.
– Больше всего меня волнует не то, как Борис и Таисия переживут наш союз, а как поведут себя дети… Ты думаешь, они поймут нас?
– Конечно, поймут. Ведь мы расходились со своими супругами, а не с ними. Кстати, сегодня к нам придут Леша и Костя. Помнишь?
– Да, Костя придет точно. А вот насчет Алеши я не уверена. А очень хочется увидеться и с ним тоже…
– Полинка, моя главная обязанность – сделать тебя счастливой. И я это сделаю, несмотря ни на что! – в голосе Буравина было море нежности.
– Я буду счастлива, если между нами и нашими бывшими супругами не будет никаких неурядиц. И если наши дети будут с нами общаться.
– Но все это вполне достижимо! – успокоил ее Буравин. – Сегодня к нам придут Костя с Лешей. Завтра мы позовем Катю. С Таисией я все улажу сам. А Борис как будто и не предъявляет никаких претензий.
– Ну да. У него сейчас период гордого молчания, – вздохнула Полина.
– Ну что ж, гордое молчание – шаг к началу нового диалога! – улыбнулся Буравин и потянулся к Полине, чтобы поцеловать ее. Полина засмеялась и увернулась от поцелуя.
– Что такое? Разве я плохо выбрит?
– Для приема детей нормально, а для поцелуев – как небритый кактус! – сказала Полина, нежно гладя его по щеке.
– Нет, ну надо было так оскорбить! Небритый кактус! Вот сейчас побреюсь, тогда берегись!
И Буравин решительно направился в ванную – бриться.
У Самойлова это же утро было совсем другим. Он проснулся в одиночестве. Долго рассматривал потолок, потом подушку рядом. Он даже погладил эту подушку, словно она была живой.
– Эх, Полина, Полина… – сказал он подушке, аккуратно поправил ее и, наконец, встал с постели.
Он бесцельно побродил по комнате, рассматривая вещи так, как будто он видел их в первый раз, потом открыл шкаф и потрогал рукой пустые плечики. В углу шкафа сиротливо стояли туфли Полины.
– И туфли оставила… – вздохнул Самойлов. – Прямо как Золушка!
В душе у Самойлова образовалась пустота, которую невероятно трудно было выносить. Он ходил, прислушиваясь к этой пустоте, ощущая, что неожиданно куда-то исчез целый мир, который был рядом, но он в суете даже не понимал, что этот мир так важен для него. Потеря потрясла Самойлова. Он осознал, что такое настоящая боль. Было так пусто и тихо, что казалось: мир рухнул и его надо строить заново. Но сил на это не было совершенно.
Для Алеши утро тоже было неспокойным. Он проснулся и почему-то сразу обратил внимание на свою инвалидную коляску – как напоминание о прошлом. Он решил ее разобрать и убрать подальше с глаз.
За этим занятием его и застал Костя.
– Леха, ты пойдешь со мной к матери? – спросил, он. – Она нас обоих пригласила.
– Не знаю, что-то не хочется. Честно говоря, не могу видеть рядом с мамой Буравина. Все никак не привыкну, что она теперь живет не с отцом…
– Брось. Нужно смотреть на жизнь проще. Тем более что ни ты, ни я изменить ничего не можем.
– Теоретически я с тобой согласен. А вот практически… Ладно, хватит об этом. Помоги мне лучше кресло разобрать, – попросил Алеша – у него что-то не ладилось.
– Зачем?
– Чтобы выбросить.
– Да ты подожди выбрасывать, оно ведь новое совсем. Может, кому-нибудь еще пригодится, – уже договаривая эту фразу, Костя почувствовал, что сглупил.
– Нет, видеть это кресло не могу. Во-первых, мне его купил Буравин. А во-вторых, – эти колеса напоминают мне о том, о чем хочется забыть.
– А во мне будят чувство вины… – тихо добавил Костя.
– Ты опять за свое? Ну разве ты виноват в том, что я чуть не стал инвалидом?
– Понимаешь, тогда, после аварии, все желали тебе как можно быстрее выздороветь. А я… – Костя запнулся, но все-таки продолжил: – Я тогда так сильно ревновал тебя к Кате, что меня посещали только черные мысли…
И только-то? А я-то подумал, что ты испортил тормоза на моей машине или сделал еще что-то в этом духе! – засмеялся Алеша, не понимая, что попал в самую точку. – Мысли – это просто мысли, и ничего больше. Я прощаю тебя раз и навсегда. И давай не будем больше возвращаться к этой теме.
– Как скажешь, – быстро согласился Костя.
– Вот и хорошо. Предлагаю сделать еще один шаг ко всеобщему прощению и примирению.
– Какой?
– Давай наших невест помирим, – заговорщицки предложил Алеша. – И вы с Катей, и мы с Машей решили пожениться. Девчонки скоро станут родственницами – зачем им ссориться?
– Мысль хорошая. А вот над ее реализацией нужно крепко подумать.
– Главное – правильно выбрать время и место. Может быть, у Левы в ресторане? – Алеше нравилась мысль о примирении, и он уже планировал, как ее реализовать.
– Хорошо, – согласился Костя, – а кресло я пока перенесу в свою комнату. А потом мы его выбросим.
Пока братья возились с инвалидной коляской, Самойлов нашел сумку, аккуратно сложил в нее все случайно оставленные Полиной вещи, поставил сумку на тумбочку у кровати и снова лег. Он стал задумчиво рассматривать потолок. За этим философским занятием и застал его вошедший в спальню Алеша.
– Пап, ты все еще лежишь? Смотри, какое утро солнечное!
– А почему ты завтракать не идешь? Мы тебя так и не дождались, – поддержал брата зашедший следом Костя.
– Спасибо, не хочется, – отрешенно ответил Самойлов.
– Слушай, а ты на работу не опоздаешь? – заволновался Алеша.
– Какая работа, ты что, забыл? У меня теперь нет ни фирмы, ни жены, ни друга…
– Зачем ты так, – остановил его сын.
– Папа, ты не грусти, – добавил Костя. – У тебя же есть мы. И вместе мы обязательно прорвемся!
– Только не надо меня утешать, – грустно сказал Самойлов. – Со мной все в порядке. Я найду, чем себя занять. А у вас какие планы на сегодня?
– Мы с Костей хотели встретиться со своими невестами. С Катей и Машей.
– А, ну да. Вы же у меня оба – без пяти минут молодожены. – Самойлов немного помолчал, а потом спросил: – А к другим молодоженам тоже зайдете?
Сыновья переглянулись.
– Да, мама нас приглашала… Мы не хотели тебе говорить, чтобы не расстраивать… – сказал Костя.
– Да ладно, я все понимаю, – кивнул Самойлов и протянул Алеше сумку с Полиниными вещами. – Возьми. Будете в гостях у… этих… отдашь сумку матери. Она тут в спешке кое-какие вещи забыла.
– Пап, я, наверное, не пойду к маме. Пусть лучше Костя передаст.
– Иди-иди. Я знаю, она будет рада тебя видеть. Алеша взял сумку и сочувственно посмотрел на отца.
Братья решили сходить к матери. Алеша понимал, что маме тоже непросто без них, а Костя хотел подружиться с влиятельным тестем – Буравиным.
Дети ушли, и Самойлов продолжил свое бесцельное хождение по квартире. Он пытался занять себя чем-то, но безуспешно. Наконец, Самойлов подошел к телефону и набрал номер.
– Алло, Григорий Тимофеевич? Привет, Гриша. Самойлов беспокоит.
– А, Борис, привет, – ответили в трубке. – Как дела? Да все как обычно – работаю. Встретиться и пообщаться я не против, но сейчас для этого неподходящий момент. Я занят сейчас. Будь другом, перезвони позже.
– Хорошо, я позвоню попозже, – грустно вздохнул Самойлов.
Он положил трубку. Долго рассматривал телефон, а потом набрал очередной номер. Услышав родной голос, он замер.
– Алло, слушаю вас. Алло, говорите, вас не слышно, – Полина прислушалась и догадалась: – Боря, это ты?
Самойлов вздрогнул, как от удара, и быстро положил трубку. Не в силах отвести от этой трубки взгляд, он тихо сказал:
– Да, Полина, это был я…
Полина все еще прислушивалась к гудкам в трубке и не решалась ее положить.
– Кто звонил? – бодро спросил Буравин.
– Не знаю. Какой-то странный звонок. Позвонили, помолчали… и мне показалось, что я узнала дыхание Бориса.
– Дыхание Бориса, говоришь? Ты скучаешь по его дыханию? – Буравин изобразил шутливую угрозу на лице.
– Витя, ну что ты говоришь! Как ты мог так подумать! – сказала Полина и нежно обняла его.
– А разве ты не знаешь, что я уж-ж-жасно ревнив? – продолжал играть свою роль Буравин. – Что я невероятный собственник?
– А брился ли ты поутру, Отелло? – поддержала его актерский этюд Полина.
– А как же! Только что! – Буравин с гордостью предъявил Полине бритву, с которой пришел из ванной. Он осторожно положил бритву на столик и повернулся к Полине.
– И теперь я намерен исполнить свою угрозу. Берегись, Полина! – он оценил глазами расстояние до желанного дивана.
– Витя, Витя, успокойся! Ты ведешь себя как мальчишка, – улыбнулась Полина.
– Конечно, как мальчишка, – быстро согласился Буравин. – А разве в медовый месяц нужно вести себя иначе?
– Но скоро придут дети… – неуверенно начала Полина.
Но Буравин, как настоящий мужчина, уже чувствовал волну ее ответного желания и крепко обнял Полину.
– Дети обещали быть к обеду. Так что у нас еще есть время! – прошептал он ей на ушко и поцеловал.
Самойлов же после разговора с Полиной взял телефонную книжку и долго ее листал, вчитываясь в каждую строку. Потом положил книжку на место и, пригорюнившись, заговорил сам с собой:
– Надо же, полный блокнот телефонных номеров, а пообщаться не с кем. Один занят, другой в отъезде, третий в запое… – тут лицо его просветлело, словно он, наконец, нашел выход из безвыходного положения. Самойлов направился на кухню, достал из холодильника бутылку, быстро, словно боясь передумать, открыл ее, наполнил рюмку и выпил. Потом сел у кухонного стола и прислушался к терзающей его боли, ожидая, когда она немного притихнет, атакуемая алкоголем.
* * *
В это же утро в дом к Зинаиде почтальон принес письмо. Зинаида положила письмо на стол и стала хлопотать, готовя завтрак. На кухню зашла Маша, счастливо улыбаясь.
– Доброе утро, Маша. Садись завтракать. Маша села за стол, машинально взяла кружку с чаем, да так и застыла с ней в руках.
– Маш, ты чего? Пей чай.
– Бабушка, я так счастлива. Все наши с Лешей неприятности остались позади. Теперь мы точно будем вместе. Мы и под дольменами прошли, и ты нас благословила…
– Я сказала – благослови вас Бог, – уточнила бабушка.
– А какая разница? – улыбнулась Маша.
– Где я, а где Бог. Есть разница, есть. Маша, я тебе вот что скажу: Леша – конечно, партия хорошая, но пожениться вы успеете всегда.
– Бабушка, но мы не хотим ждать! Да и зачем? Что нам мешает пожениться прямо сейчас?
Зинаида взяла со стола конверт и протянула его Маше.
– Вот это мешает.
Маша взяла письмо и ахнула:
– Бабушка, это письмо из института! Что в нем? Зинаида взяла конверт, вынула из него письмо и сказала:
– Маша, это тебе вызов пришел! Зинаида склонилась над письмом и прочла:
– «По результатам вступительных экзаменов, принятых выездной приемной комиссией мединститута, в связи с наличием положительной рекомендации и необходимого стажа работы Никитенко М. Н. зачислена на лечебный факультет мединститута. Просим прибыть для оформления документов».
Маша выхватила письмо из рук Зинаиды и продолжила читать:
– «Зачислена на лечебный факультет». Ух ты! Бабушка! Неужели это правда?
Маша радостно обняла Зинаиду, но вдруг призадумалась.
– Но если я сейчас уеду в институт, мы с Алешей не сможем жить вместе… – улыбка исчезла с Машиного лица.
– Ничего страшного. Я же говорила – пожениться вы всегда успеете.
– Ну как ты не понимаешь! Мы не можем ждать.
– Это почему же? – подозрительно спросила Зинаида.
– Но мы так любим друг друга!
– А, в этом смысле… – Зинаида успокоилась. – Маша, тебе выпал такой шанс! И ты не хочешь им воспользоваться?
– Очень хочу, очень. Но и Лешу оставить не могу… Мы с ним обязательно что-нибудь придумаем!
– А ты думаешь, Леше понравится, если его новоиспеченная жена будет зубрить латынь вместо того, чтобы готовить обеды?
– Бабушка, Леша не такой. Вот увидишь, он будет очень рад и обязательно меня поддержит!
. – Ага, и борщ тебе сам сварит… – иронично продолжила Зинаида.
Маша взяла письмо и пошла к себе в комнату. Ома не ожидала, что счастья будет так много, что прямо через край. И любимый Алеша наконец-то рядом, и сбылась мечта о поступлении в институт. Врач – это профессия, которая всегда влекла ее. Но выбирать между любимым человеком и любимой профессией – это очень трудно.
* * *
Таисия после разговора с Буравиным пребывала в плохом настроении. В комнату вошла Катя и сразу оценила ситуацию:
– Привет. Чего грустим?
– Не грущу – думаю.
– О чем?
– О твоем отце. Я только что ему звонила.
– Да? Зачем?
– Напомнила, что нам с тобой нужно на что-то жить.
– Думаешь, папа об этом забыл? Я уверена, что он и так будет нам помогать, – уверенно сказала Катя.
– А я не уверена, потому что знаю мужчин. Пока они любят или хотя бы делают вид, что любят, они чувствуют себя обязанными обеспечивать женщину. А как только любовь проходит, от внутреннего чувства долга не остается и следа.
– По-моему, к папе это не относится, – заметила Катя.
– Еще как относится. Я понимаю, что отец кажется тебе идеальным мужчиной. В молодости я тоже так думала. А теперь оказалась брошенной женой.
– Даже если отец и бросил тебя, то меня-то он не бросал! – сказала Катя. – Он обещал, что будет мне помогать. И я ему верю.
– Дорогая, хочу тебе напомнить, что ты собираешься выйти замуж.
– Мама, при чем тут это?
– При том, что содержать тебя должен Костя Самойлов, а не отец! Или ты хочешь не только поселить Костика в нашем доме, но и посадить его на мою шею? Если мужчина входит в дом жены, он должен доказать свою состоятельность хотя бы умением зарабатывать деньги.
– А я не сомневаюсь, что Костя ради меня в лепешку расшибется! – Катя по-прежнему была полна оптимизма.
– Тогда ты должна надеяться на него, а не на материальную помощь отца.
– Мама, с Костей я разберусь сама. А по поводу папы ты лучше успокойся. Хватит жить прошлым, он ушел и, увы, не вернется.
– Что значит успокойся? Что значит не вернется? – Таисия и не думала прекращать борьбу. – Это ты мне говоришь? Да мы же с тобой одного поля ягоды – отступать не в нашем характере!
– Мама, важно не только бороться до конца, но и уметь вовремя признать свое поражение.
– Признать поражение? Ни за что!
– Значит, вопрос не в деньгах, – задумчиво подвела итог Катя. – Похоже, ты все еще веришь, что отца можно вернуть. И все разговоры с ним обо мне только козырь в твоей игре. Ведь так?
– А тебя это беспокоит?
– Конечно!
– Напрасно. Беспокойся лучше о Косте.
– А чего мне о нем беспокоиться? В нем я уверена.
– Ну да, Костя горы свернет ради тебя. Лишь бы не свернул шею себе или кому-нибудь другому ради этой светлой цели.
– Мама, почему ты так говоришь?
– Потому что неплохо знаю твоего жениха.
– Я с ним тоже не первый год знакома. И выхожу за него замуж потому, что он любит меня по-настоящему. По-моему, это достаточное основание.
– Ну, возможно, – неожиданно согласилась Таисия.
– Кстати, Костя вот-вот должен быть здесь. Сказал, что сначала зайдет к матери, а потом – к нам.
– К Полине? Значит, он сейчас у Буравина? – Таисия изменилась в лице.
– Да, мама, да. И хватит вздрагивать. Он же должен налаживать контакт с будущим тестем!
– Надо было начинать с будущей тещи, – не согласилась Таисия. – Я бы ему объяснила, как общаться с Виктором.
– Да? И что бы ты ему сказала?
– Я бы посоветовала сразу же брать быка за рога. Не затягивая, обсудить деловые вопросы и денежные проблемы.
– Уж чему-чему, а этому Костю учить не надо. Для него деньги – вторая любовь после меня.
– А ты не боишься, что со временем эти приоритеты могут поменяться местами?
Кате не понравился мамин вопрос. Она покачала головой и вышла из комнаты.
Расследование дела смотрителя шло к концу, и следователь решил поговорить с подсудимым. Он зашел к смотрителю в камеру, огляделся и сказал:
– Утро доброе.
– Ну, может, минуту назад оно и было добрым, а после твоего прихода – вряд ли, – откликнулся смотритель. – Чего надо-то?
– Попрощаться хотел. Я твое дело в суд передаю.
– Поди, скучать, по мне будешь, когда меня на зону переведут? – с иронией спросил смотритель.
– Не буду. И надеюсь больше никогда тебя не увидеть.
– Намекаешь, что остаток жизни я за решеткой проторчу?
– А тут и намекать нечего. По твоей статье лет двадцать строгого режима гарантировано. В твоем возрасте это почти смертельно.
– Это еще бабушка надвое сказала. В нашем деле никто никому никаких гарантий дать не может. Рано ты меня со счетов сбрасываешь, рано.
– Я и сам понимаю, что рано. Еще бы немного времени ты у нас провел, я бы на тебя столько интересного накопал!
– Умерьте пыл, гражданин начальник. От работы кони дохнут.
– При чем здесь кони? Из-за таких, как ты, люди гибнут.
– Из-за таких, как я? А кто моих сыновей замордовал? Не наша доблестная милиция?
– Нет. Дети у тебя погибли потому, что ты их воспитал по своему образу и подобию. Они за твои грехи поплатились.
– О грехах заговорил? Ты, может, по совместительству попом подрабатываешь? – Смотритель становился все мрачнее и мрачнее.
Нет. Просто думал, что ты захочешь облегчить свою душу и рассказать мне напоследок о своих темных делах. Я ведь знаю: их за тобой немало числится.
– Если знаешь – предъявляй доказательства. А нет – так иди отсюда. Ты не священник, чтобы я перед тобой каялся. Ты – мой злейший враг! – подвел итог беседе смотритель.
Следователь вернулся к себе в кабинет, понимая, что разговор не состоялся. Как говорится, врагами были, врагами и остались. Но рабочий день шел своим чередом, и к Буряку пришел неожиданный для него посетитель.
– Разрешите представиться. Марукин Юрий Аркадьевич. Младший следователь прокуратуру. Буду работать под вашим началом.
– А, я слышал о вас, – вспомнил следователь. – Ну что ж, будем знакомы. Мне, я думаю, представляться не нужно.
– Надеюсь, мы сработаемся, – несколько угодливо сказал Марукин.
– Посмотрим, – сухо кивнул следователь."
– Григорий Тимофеевич, скажите, а как продвигается дело Михаила Родя?
– А почему вы спрашиваете?
– Ну как же! Начинаю вникать…
– А, ну да. Родь, он же смотритель маяка, сейчас находится в одиночной камере. Его дело практически завершено.
– Когда передаете в суд?
– Со дня на день.
– По-моему, торопиться с этим не стоит, – мягко намекнул Марукин.
– Почему?
– Я нашел материалы, которые расскажут об этом человеке много интересного.
Марукин положил на стол папку, которую до этого момента держал в руках.
– Я думаю, здесь можно найти доказательства причастности Родя к нескольким преступлениям.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался следователь, – дайте посмотреть.
– Пожалуйста.
Следователь открыл папку и стал перебирать бумаги:
– Постойте. Откуда это у вас?
– Так я же готовился к работе под вашим началом. Покопался в архиве, кое-что нашел.
– Ничего себе кое-что. Папка внушительная.
– Сам не успел проанализировать толком, но понял, что благодаря этим материалам некоторые старые загадки могут быть раскрыты, – скромно сказал Марукин.
Следователь долго изучал представленные Марукиным документы.
– Здесь много интересного, – сказал он наконец. – Но беда в том, что здесь нет прямых доказательств причастности Родя к преступлениям. Только косвенные. А до суда осталось очень мало времени.
– Значит, нам нужно получить чистосердечное признание самого Родя.
– В общем, да. Только рассчитывать на это не приходится. Родь не такой человек.
– Григорий Тимофеевич, на прежнем месте работы я славился умением проводить допросы. Давайте я попробую допросить смотрителя.
– Попытаться, конечно, можно. Только вряд ли из этого что-нибудь получится.
– Знаете, как говорят: не попробуешь – не узнаешь, – улыбнулся Марукин.
– Ну хорошо, пробуйте, – согласился Буряк.
– Скажите, а как вообще содержат Родя? Как за ним наблюдают?
– Сейчас он содержится как обычный преступник. Но по-хорошему, в его камере надо бы установить прослушивающее устройство.
– Полностью вас в этом поддерживаю, – кивнул Марукин.
– А еще нужно тщательно проверять тех, кто будет его навещать, – продолжал следователь.
– У Родя часто бывают посетители? – заинтересовался Марукин.
– Пока его никто не навещал. Но лишняя предосторожность не помешает.
* * *
Алеша и Костя остановились у двери квартиры, где жили Полина и Буравин. Алеша потоптался перед дверью и признался брату:
– Костя, все-таки мне не хочется туда идти. Может, ты зайдешь один? Передашь маме вещи, а от меня – привет…
– Ну что ты как маленький! Мама ждет, наверняка стол накрыла, пирожков напекла. Нельзя так, Лешка.
– Понимаешь, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке. Мама все поймет и расстроится.
– А если ты вообще не придешь, она расстроится меньше? – спросил Костя. – Давай зайдем на несколько минут, пообщаемся. Хотя бы ради приличия.
– Ох уж эти мне приличия. Ну ладно, раз и отец тоже просил…
Алеша собрался позвонить и уже потянул руку к кнопке звонка, но тут Косте пришла в голову странная мысль.
– Слушай, а ведь у тебя должен быть ключ от этой квартиры.
– Да, наверное. Буравин дал мне его еще тогда… когда дарил эту квартиру нам с Катей на свадьбу… – Алеша смутился от этого воспоминания.
Но Костя даже не обратил на это внимания.
– Покажи, – попросил он ключи.
Алеша полез в карман, достал связку ключей и нашел среди них нужный.
– Вот этот. А тебе зачем?
– Давай маме сюрприз сделаем! Откроем дверь этим ключом, войдем неожиданно и удивим ее.
– Ты что, с ума сошел? Это же непорядочно! – не одобрил решение брата Алеша.
– Да ладно, ничего такого в этом нет. Она нам знаешь как обрадуется! – уверенно сказал Костя и, забрав у Алеши ключ, открыл дверь.
– Костя, остановись, не надо, – все еще сопротивлялся Алеша.
– Ну вот и все, уже открыл. Заходи, – сказал Костя.
Он распахнул дверь в квартиру и уступил дорогу Алеше. Братья тихо зашли в квартиру и увидели в открытую дверь комнаты целующихся Полину и Буравина. Сыновья не ожидали увидеть такое. Им казалось, что мама – это только их мама, больше никому она не могла принадлежать. Даже выросшие дети остаются немного эгоистами в этом вопросе. Мама – это собственность ребенка, с такой установкой живут многие дети. Может, они в чем-то и правы. По крайней мере, семей, в которых дети – это главное, очень много.
Полина почувствовала на себе взгляды детей и быстро отстранилась от Буравина. Ей вдруг показалось, что она что-то делает не так. Она смутилась и, направляясь к сыновьям, быстро заговорила:
– Ой, мальчики… Здравствуйте. Проходите, проходите. Мы вас очень ждали. Я сейчас стол накрою.
Буравин подошел вслед за ней и, улыбаясь, протянул Алеше руку:
– Добро пожаловать в наш новый дом. Как видите, ваша мама живет во вполне сносных условиях.
Алеша ответил рукопожатием и заспешил:
– Мам, мы тут сумку принесли. Отец просил тебе передать кое-какие вещи. А я побегу, мне некогда.
Алеша развернулся и вышел из комнаты.
– Сынок, постой, – поспешила за ним Полина.
– Мама, извини, но я тороплюсь.
– Алеша, хоть на пять минут задержись. Расскажи, как вы там живете без меня.
– Не могу, мам. Как-нибудь потом. Сейчас я очень спешу.
Полина, расстроенная, вернулась в дом.
– Да, ребята, вы нас застукали… – смущенно сказал Косте Буравин. – А как" вы вошли? Разве дверь была открыта?
– Ну да, – не моргнув глазом, сказал Костя. – Не переживайте, Виктор Гаврилович, дело житейское. Мы все понимаем.
– Странно. По-моему, я закрывал дверь на ключ… – задумался Буравин. – А ты, Костя, тоже побежишь или задержишься?
– Я-то? Я с удовольствием попью чайку. Тем более что нам нужно кое-что обсудить.
– Ты хочешь поговорить со мной о маме?
– Нет, о Кате. Мы с вашей дочерью начинаем совместную жизнь.
– Поздравляю. Рад за вас.
– Я тоже рад, но одно обстоятельство омрачает мне радость.
– Таисия? – предположил Буравин.
– Нет, мое материальное положение. Сейчас оно не очень устойчивое. Я продал аптеку за долги. И теперь не знаю, что делать дальше.
– И что ты хочешь от меня? – перешел на деловой тон Буравин.
– Хочу попросить вас о помощи. Надеюсь, вы поможете мне выкупить назад аптеку. Или возьмете работать в свою фирму. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о Кате. Она привыкла ни в чем себе не отказывать, и мне нужно соответствовать…
– Знаешь что, Костя. О своей дочери я позабочусь сам. А ты – взрослый человек. И пора бы тебе научиться самостоятельно решать свои проблемы.
– Но ведь вы – практически мой тесть, – напомнил Костя. – А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.
– Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля – терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!
Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.
Мужской разговор прервала Полина.
– Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… – посетовала она.
– Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! – резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.
– Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… – совсем сникла Полина.
– Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! – успокоил ее Буравин.
– Да, конечно…
– Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.
– Скажи, Витя, это что – сыновья ревность? – спросила Полина.
– Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…
– Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, – заметила Полина.
– Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… – Буравин почесал затылок и задумался.
– А что с Костей?
– Костя – второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.
– Они что, с Таисией сговорились?
– Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, – уверенно сказал Буравин.
– Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… – сказала Полина, разливая по чашкам чай.
– А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? – поинтересовался Буравин.
