Текст книги "Спаси меня, папа-доктор (СИ)"

Автор книги: Елена Верная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

– Теть Кать, а получится? – я ужасно не любила все эти авантюры. Вот и сейчас у меня тряслись поджилки. Хотя по факту ничего противозаконного я делать не собираюсь.

– Я все беру на себя, а тебе нервничать нельзя, а то молоко пропадет, – шутит моя тетушка. Она единственная, кто не отвернулся от меня в тяжелый момент. Мать выставила за порог с напутственным словом, чтобы я шла мириться с мужем и не вздумала к ней больше приходить. Я ушла, но к мужу-изменнику не пошла, а позвонила своей тетушке Кате. Самое удивительное – она, будучи сестрой моего отца, была мне роднее и ближе, чем мать. Выслушав меня по телефону, она лишь спросила: есть ли у меня деньги, чтобы я к ней приехала. И если денег нет, предложила скинуть на карточку. На дорогу деньги были. Села на автобус и спустя пару часов на объездной уже рассказывала обо всем тетке. Та поддержала меня. Я рассказала, что муж до последнего ломал комедию и говорил, что у него нет любовниц и никогда не было. Но я же видела видео, фото. На мои доводы он лишь разводил руками. А я просто думаю, что у него не было времени, чтобы придумать объяснение, вот и все.

Тогда-то я и сказала, что не хочу его больше видеть, что просто боюсь, что если увижу и он придумает правдоподобную версию, то я поверю и прощу. Именно моя тетка и подсказала, как все сделать через портал госуслуг. Оказывается, шутка о том, что можно развестись через госуслуги, – это вовсе и не шутка. Я подала заявку, и, по идее, Женя должен был ее подтвердить. Но вместо этого он мне начал звонить. Долго и упорно, а я не брала трубку. В конце концов, я просто написала ему: «подтверди». И он подтвердил. Когда же я узнала о беременности, то меня накрыла паника. И тогда меня успокоила тетя.

– Беременна? – она стояла с чашкой кофе на веранде, когда я на дрожащих ногах вышла из туалета и подошла к ней.

– Да. Как догадалась? – хотела отхлебнуть кофе из ее чашки, но от одного запаха стало снова мутить.

– Ну так ты все утро штурмуешь унитаз, сложно не заметить, – усмехается женщина.

– Теть Кать, и че делать? – на глазах слезы.

– А сама че думаешь делать? – женщина не торопится с советами.

– Я не знаю, я боюсь, – голос дрогнул.

– Я тебя ни к чему не склоняю, но когда мне было столько же, сколько и тебе, я струсила. И видишь итог? – тетка развела руки в стороны. – Ни мужа, ни детей, зато два кота.

– И я, – мямлю тихо.

– Ты самое лучшее, что было в этом доме, уж поверь мне, – тетушка усмехнулась.

– Ты сделала аборт? – я смотрю на женщину, которая окунулась в свои собственные переживания и воспоминания.

– Я называю это трусостью, – она отхлебнула кофе, смахнула слезинку со щеки и повернулась, чтобы уйти в дом. – Решай сама, но на меня ты можешь рассчитывать, – и тогда именно слова тети Кати дали толчок, хотя скорее пинок. Нет, это были не слова о том, что она поможет, а слова, что выбрать легкий путь – это трусость.

И вот сейчас, когда моя дочь родилась и я назвала ее в честь тети, Катериной, мы стояли в дверях ЗАГСа, чтобы получить свидетельство о рождении ребенка.

Суть моих страхов очень проста: я не хотела, чтобы бывший муж знал о дочери. Я не хотела, чтобы у нее в свидетельстве о рождении он был записан как отец. Сперва я обрадовалась, что успела так удачно развестись и теперь дочь будет носить мою фамилию. Но умная тетушка разъяснила, что даже после развода в свидетельстве о рождении моего бывшего все равно впишут как отца. Оказывается, есть даже специальный закон о том, что если девушка по прошествии скольких-то там дней после развода рожает, ребенок считается ребенком бывшего мужа. Именно поэтому со мной приехала тетя. И она берется попробовать все порешать.

Я с новорожденной Катюшей на руках, тетя запаслась денежкой в конверте, так, на всякий случай, и коробкой конфет.

Тете каким-то образом надо уговорить даму из отдела регистрации актов рождения не пробивать меня по базе.

Заходим мы в кабинет бодрым шагом, и каково же было наше разочарование, когда увидели, что в одном кабинете сидят несколько женщин. Так с ними не договоришься. Я приуныла.

– Куда вы всей толпой, да еще и с ребенком⁈ Что, дома оставить не могли? – нам сразу же дали прочувствовать степень радушия.

– Малышка беспокойная, без мамы никак не может, но я могу подержать ее, – тетя Катя что-то задумала, и я с недоумением смотрю на нее, но передаю Катюшу ей.

Тетка неуклюже поворачивается в тесном помещении и задевает ногой провод от компа. И выдергивает его.

– Я посижу в коридоре, – и она уходит, забрав с собой с Катюшу.

Дама ужасно недовольна, но оформляет документы. Она вбивает мои данные в какую-то базу, но, видимо, результат ее не очень-то и устраивает, она ворчит сквозь зубы.

– Тань, у тебя база работает? – обращается она к коллеге.

– Нет, и вообще мне некогда, – огрызается та самая Татьяна.

– Отца нет? – женщина строго и с осуждением смотрит на меня.

– Нет, нету, – отвечаю, молясь в душе, чтобы она не стала дальше копать.

– У меня база не работает, так что поверю вам под честное слово, – женщина сует в принтер зеленый бланк, а пока принтер работает, мне подсовывают журнал, где ставлю подпись.

Еще пять минут и все, у меня на руках свидетельство о рождении Катюши с прочерком в графе отец.

Глава 4

– Лиза, может, оставишь Катюшу? Ну что ее сегодня в город тащить? И сама б осталась. А завтра с утра и поедите. Сегодня погода ужасная просто, – тетушка бросает взволнованный взгляд в окно. – Сосед вот сказал, на объездной пробка снова.

– Да пока мы до нее доедем, эта пробка и рассосется. А нам к врачам с самого утра, опоздаем же, – я похлопала женщину, которая стала мне ближе матери, по руке. – У меня отпуск, и я Катю записала к врачам. Ты же знаешь, ей надо постоянно к неврологу ходить наблюдаться.

– Ох уж эти врачи, – тетка неодобрительно покачала головой.

– Это хороший врач, – я знаю причину того, что моя тетя не любит эскулапов.

– У меня такое чувство каждый раз, когда ты везешь Катю в поликлинику или больницу на осмотр, то вы обязательно встретите твоего бывшего мужа, – покачала головой женщина.

– Даже если и встречу, пройду, словно не узнала, – передергиваю плечами. Каждый раз, когда я только приближаюсь к медицинскому учреждению, я боюсь его встретить. Я не знаю, где он сейчас работает, и не хочу знать. Но и ребенку нужны медицинская помощь и наблюдение, поэтому мы частые гости невролога. К сожалению, нервные потрясения не прошли бесследно, и последствия этих переживаний приняла на себя моя дочь.

– Ох, Лизонька, ты пройдешь, а он? – тетя покачала головой. – Кстати, мать твоя на днях звонила. Говорит, она и тебе звонила, но ты трубку не берешь.

– Да нам не о чем говорить, – я вспомнила четыре пропущенных, что увидела на экране телефона. Я внесла мать в черный список, и теперь мой телефон просто уведомляет о количестве телефонных звонков от матери. – После ее звонков у меня в жизни какая-нибудь пакость случается.

– Она квартиру хочет продать, – вдруг выдает тетя.

– Ого, с чего это вдруг?

– Мне кажется, она замуж собралась, – поразила меня тетка еще больше.

– Замуж? – я шокировано переспросила. – А от меня-то она что хочет?

– Ну, я так понимаю, полквартиры, – женщина приподняла брови, а я пораженно уставилась на нее.

– В смысле? – я сперва удивилась, затем растерялась, а потом нахмурилась.

– Ну так Костя ж как знал, завещание оставил тогда, – усмехнулась женщина. – Тебе просто тогда восемнадцати не было, вот и не помнишь толком ничего. Люба вступила в наследство и всю жизнь считала, что квартира целиком и полностью ее. А сейчас, как продавать собралась, и выяснилось, что без твоей подписи она ничего-то сделать и не может. Вот звонила, обрабатывала меня, чтобы я уговорила тебя отказаться в ее пользу от доли в квартире. А она немного денег подкинет, так сказать, Катюше на пеленки.

– А ты что? – стало так обидно. Мать первый раз позвонила мне, когда я угодила на сохранение, и то ей тетя Катя проговорилась и про беременность, и про угрозу выкидыша. Тогда она позвонила спросить: избавилась ли я от безотцовщины, которую решила родить. Я бросила трубку. Затем она звонила, когда я родила. Она уговаривала меня оставить дочь в роддоме, отказаться и вернуться домой одной. Она меня простит и примет домой. Я отказалась. Теперь она хочет, чтобы я отказалась от наследства. Я не жадная и не корыстная, но стало обидно, что я снимаю квартиру, когда отец оставил мне половину своей, именно чтобы я не была бездомной.

– А я ее послала, – тетка улыбнулась так радостно, открыто, что я не удержалась и улыбнулась в ответ. – Я так давно мечтала ее послать, так смачно, матом, от души. А сейчас подвернулся самый удобный случай. Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за этого?

– Нет, не сержусь, – я улыбнулась женщине. – Давно пора.

– Ты смотри, я не разрешаю тебе отказываться от доли в квартире. Если ее так прижало, то пусть продает, но половину денег пусть отдает, – наставляет меня тетя Катя. – Наши родители не для того на заводе горбатились, что бы их внуки и правнуки по съемным квартирам мыкались, когда их жилье перешло незнамо кому. Уж без обид.

– Я не буду отказываться от доли, так что, если она еще позвонит, так ей и передай, – бросаю взгляд на часы и охаю. Автобус скоро уже приедет, а мы не собранные совершенно. Заболтались с тетушкой. – Она про Катюшу не спрашивала? – все же мне становится больно оттого, что моей матери плевать на ее внучку.

– Спрашивала, – тетя поджимает недовольно губы. – Спросила, до каких пор я буду нянькой у тебя работать? И что, если б не я, ты бы давно одумалась и еще тогда вернулась бы к мужу, и не растили бы эту безотцовщину, – тетя прикусила губу, ей было обидно, как и мне, за Катюшу. – Лиза, а может, она права, и тебе надо было тогда поговорить с Женей и все обсудить, сказать ему про беременность, дать еще один шанс?

– Да не нужен он ему был тот шанс. Он и пальцем не пошевелил, чтобы что-то объяснить толком. Твердил, что у него нет любовницы, но я же видела, что он лукавит. Он спросил, как ее зовут, а я ж тогда и не узнала ничего о ней. Описала, как выглядит. И ты знаешь, я видела, что он понял, о ком я говорю, – я вспомнила, как сейчас, тот разговор, словно он был вчера. – Он врал, и если б нужна я ему была, приехал бы и вернул, поговорил. А он только пяток раз позвонил и все, когда уведомление получил о разводе. Так что не нужна я ему была, теть Кать, не нужна.

– Ладно, девчонки, собирайтесь, автобус уже скоро, – тетушка вздохнула и грустно улыбнулась. – Хотя, мне кажется, лучше остались бы на ночь, мне б спокойнее было.

– Не переживай, все будет хорошо, – я целую женщину в щеку и, проверив: все ли взяла, ловлю дочь, чтобы начать ее одевать.

Глава 5

Евгений

Сижу и смотрю на телефон. Любовь Олеговна бросила трубку. Нажимаю еще раз вызов, но гудки идут, а никто не отвечает. Снова вынужден рыться в телефоне Лизы, перебиваю номера, что у нее в справочнике, и нахожу еще один номер. Напрягаю память, чтобы вспомнить, кто это. Кажется, тетка. Сестра отца. Набираю ей и понимаю, что набрал с номера Лизы, и только хотел сбросить, как трубку подняли. Нажимать отбой будет совсем уж тупо, и я подношу трубку к уху.

– Лиза, Лизонька, с вами все хорошо? Лизок, я новости смотрела, там автобус перевернулся на объездной. Вы успели проскочить? – тараторит женщина, и понимаю, что вот сейчас позвонил куда нужно. Столько беспокойства в голосе, страха. Так может переживать только родной и близкий человек. – Лиз, ну ты что молчишь? Как Катя? Я когда в новостях аварию увидела, сердце екнуло и замерло все внутри, – продолжает говорить женщина, и я вспомнил ее. Я ее видел на свадьбе, но мельком. Она пробыла совсем недолго и ушла. А потом Лиза рассказала, что она повздорила с мамой ее, и та ее выгнала.

– Екатерина Тимофеевна, – начал я, и женский монолог оборвался. В трубке повисла тишина, а потом я услышал сдавленный плач женщины.

– Вы мне только скажите, они живы? – выдавливает из себя женщина.

– Живы, – отрывисто отвечаю, а у самого ком в горле. Все это время я гнал от себя мысль, что Лиза может не выкарабкаться. Но этот вопрос заставил меня посмотреть на ситуацию не как родственник, а как врач. Столько повреждений, и все по отдельности очень сложные, а в совокупности… В общем, пора взглянуть правде в лицо. Если Лиза выживет, это будет чудо. О том, что она сможет ходить, не может быть и речи. Это даже в раздел чудес не поместится.

– Где они? Я сейчас же приеду, – слышу женский голос в трубке. По голосу понятно, что минута слабости у Екатерина Тимофеевны прошла и она взяла себя в руки.

– В четырнадцатой больнице, в хирургию идите. Спросите Филиппова, – бросаю в трубку.

– Филиппов значит, тот самый? – вопрос в упор.

– Тот самый, – я не делаю вид, что не понимаю, о чем спрашивает женщина. – Бывший муж Лизы.

– Я приеду сразу, как найду на чем. Сами знаете, что на объездной, – говорит Екатерина Тимофеевна и кладет трубку. Я облегченно выдыхаю. Хорошо, наверное, что она приедет. Ребенка отдам ей, но в полицию и опеку все равно надо звонить. Становится немного легче, но это обманчивая легкость. Я избежал разговора по телефону, но теперь будет разговор в живую. А он не легче. Да что там! Сложнее. Во сто крат сложнее.

Сижу и смотрю в пустоту. Как так жизнь-то сложилась? Почему все рухнуло?

Взгляд падает на малышку, что мирно сопит под боком. Неужели это и в самом деле моя дочь? Изучаю каждую черточку личика и нахожу схожесть, на которую сперва не обратил внимания. Медленно в голове произношу: «Моя дочь». По спине мурашки побежали. Она сегодня чуть не умерла, и от этого становится так страшно. Жизнь и так хрупкая штука, а детская так вообще как ваза из тонкого хрусталя. Я всегда мечтал стать хирургом. И когда было деление на специальности, не пошел в детскую хирургию, потому что страшно. Вот сделаешь что-то не так, неверно, и оборвется детская жизнь, которая только началась. Конечно, за жизни взрослых людей не менее страшно, но все же. В общем, струсил тогда, а сейчас смотрю на малышку, такую крошечную, вспоминаю, как доверчиво она смотрела на меня серыми глазищами, точь-в-точь как у мамы, и становится страшно. А еще меня с опозданием догоняет мысль, что при всем даже положительном раскладе моя дочь, скорее всего, будет ближайшие дни лежать в детском отделении нашей больницы, или ее отвезут в детскую больницу.

Нахожу в служебном справочнике нужный телефон и звоню в полицию, в инспекцию по делам несовершеннолетних. Объяснил ситуацию, естественно, не упоминая, что ребенок мой. На что инспектор обещает приехать с опекой как можно раньше. В голове лихорадочно возникают варианты. Один сумасшедшее другого. До дрожи в руках не хочу отдавать ребенка ни полиции, ни опеке, но Екатерине Тимофеевне ребенка не отдадут, я практически уверен в этом.

Я только представил, что сейчас чувствует малышка. Авария, страх. Маму сперва везли вместе с ней в скорой. Девочка плакала, звала маму, а она не отвечала. Затем серые стены больницы, чужие лица. И вместо родной тетки или матери ее снова отдадут чужим, оставят одну. А она хоть и малышка, но многое уже понимает, чувствует, говорить только не может. Хотя вот Наташа из приемного покоя сказала, что она маму звала. Значит, начала уже что-то лопотать.

Мысли скачут в голове, и я не могу успокоиться. Что говорить инспектору из полиции и сотруднику опеки? Как уговаривать их, чтобы ребенка отдали мне или тетке? Как доказать родственные связи? Я не могу усидеть на месте, меня всего трясет. Отвлекаюсь от внутреннего самоедства, лишь когда телефон завибрировал в кармане.

– Евгений Александрович, здесь какая-то женщина к вам рвется, ругается, – раздается в трубке с поста охраны.

– Пропустите, пожалуйста. Объясните, как меня найти, я пока не могу ее встретить, – понимаю, что надо бы сходить на пост охраны за Екатериной Тимофеевной, это наверно она приехала. Только как-то быстро она, прошло чуть больше часа. Но я ошибся. Через пять минут в мой кабинет ворвалась Любовь Олеговна.

Глава 6

– Ну, здравствуй, зятек! – женщина зашла в кабинет как к себе домой. Бросила на кресло сумку и уселась, уставившись на меня.

– Бывший, – уточняю. – Вы удивили меня своим визитом. Из нашего разговора я понял, что вы не особо поддерживали связь с дочерью и внучкой.

– А мне почему-то кажется, что это тебе уже моя золовка лапшу на уши навешала, – усмехается женщина. – Как Лиза?

– Еще идет операция. Пока что рано делать прогнозы, – отвечаю дежурной фразой. Все свои мысли и опасения я оставляю при себе. Уж кому-кому, а ей я говорить, что если Лиза выживет, то будет прикована к инвалидному креслу, не стану.

– Ну, тогда давай поговорим, обсудим все, – Любовь Олеговна словно рада, что я не говорю, что все будет хорошо, а отвечаю так: скупо, сухо.

– И что обсуждать? – я вопросительно смотрю на женщину.

– Ну, к примеру, сколько я получу за нее, – и женщина кивает на спящего ребенка.

– Что? – я растерянно смотрю на бывшую тещу. – Это шутка?

– Ты отец моей внучки, – начинает рассуждать женщина. – Моя дочь – дура дурой, которая не смогла состоятельного мужика к себе привязать. У нее был такой козырь в руках, вернее, в пузе. А она, вместо того чтобы получить от тебя алименты, лишила дочь отца.

– То есть вы уверены, что Катя – моя дочь? – да, эта женщина оказалась еще хуже, чем я о ней думал.

– Она, может быть, и дура, но не шалава, – мои слова явно разозлили женщину. Да и в порядочности Лизы я был уверен на все сто. Я был первым мужчиной у нее в жизни, а это что-то да значит. Как минимум то, что она не разменивалась на интрижки, а ждала чего-то серьезного. А дождалась меня. Если б не та история с Алисой, то у Катюши был бы отец. Но я сам дурак.

– Ну, в этом я согласен, – я кивнул. – Так что вам нужно?

– Мне нужны деньги, а тебе – ребенок, – женщина в упор смотрит на меня.

– Вы сейчас торгуетесь своей внучкой? – я в шоке и не могу поверить в то, что слышу. – А с чего вы взяли, что мне нужен ребенок?

– А тебе он не нужен? – и Любовь Олеговна посмотрела на меня так, словно у нее есть козырь в рукаве. – Неужели совсем о своей репутации не печешься?

– Какая репутация? Вы о чем? – я смотрю на женщину непонимающе.

– О той самой репутации, когда твое имя будут мусолить везде. Только приписывать будут, что это сын того самого известного бизнесмена и мецената Филиппова, – усмехнулась женщина, и я представил эту картину. Она права. Журналисты вцепятся в эту новость, как голодные волки в заблудившуюся овцу.

– И сколько вы хотите? – я не собирался отказываться от ребенка, но платить за собственную дочь – это уже какой-то бред.

– Думаю, пять миллионов – вполне адекватная цена, – вижу алчный блеск в глазах женщины.

– Это какой-то абсурд, – я шокирован суммой. – Вы что, думаете, что я не сделаю тест ДНК? Тогда я стану отцом Кати совершенно бесплатно!

– Пожалуйста, делай, – Любовь Олеговна встала с кресла и смахнула с рукава невидимую пылинку. Так манерно, словно она сцену отыгрывает. – Только поживет пока Катюша в детском доме. Или куда там этих безотцовщин отправляют, – и женщина смотрит на ребенка, словно она ее ненавидит. За что можно так ненавидеть такую крошку? – Пусть поплачет вдоволь, если у нее отец скупердяй и экономит на такой крошке, – и на лице женщины появилась наигранная маска жалости. – Вот только кто тебе, интересно, даст разрешение ДНК-тест проводить? Это ж надо в суд обратиться, чтобы судья ситуацию рассмотрел, решение принял, назначил экспертизу. Думаю, на все про все пара недель уйдет. А пока пусть в детском доме поживет. Ей полезно будет, потом больше ценить будет такого любящего папочку. И дедушку, кошелек которого явно больше похудеет, чем на пять каких-то несчастных миллионов.

– Вы в своем уме вообще? – честно, я начинаю сомневаться в адекватности женщины. – Зачем вам такие деньги? Почему такая срочность?

– Это не твое дело! – женщина начала повышать голос. – Или что, думаешь, только вам, богатеньким, деньги нужны, а нам, обычным людям, без надобности?

– Тише вы, разбудите ребенка, – я вижу, что малышка начала ворочаться и хныкать, но Любовь Олеговну плач внучки ни капли не беспокоит. Это не женщина, это какой-то монстр бесчувственный.

– Да пусть просыпается, мне плевать! – женщина еще сильнее повышает голос, делает это намеренно, преследуя цель разбудить и, мне кажется, испугать ребенка.

– Что вам сделала эта девочка? Что вам сделала ваша дочь, что вы так ее ненавидите? – я многое видел в своей жизни в связи с профессией. И горя, и радости, но такой цинизм и бесчувственность встречал впервые. Ребенок разразился рыданиями, все же проснувшись и испугавшись. Я подскочил к малышке и подхватил ее на руки, прижимая к себе и пытаясь успокоить.

– Моя дочь? – на лице женщины появилось такое злорадное выражение, что мне стало не по себе. – Знал бы ты, сопляк, что мне сделала эта девчонка, которую ты называешь моей дочерью, так бы не говорил.

– Просто дело в том, что Лиза ей не дочь, – на пороге моего кабинета стояла смутно знакомая женщина. – Здравствуйте, Евгений. Я Екатерина Тимофеевна, тетя Лизы и бабушка Катюши, – представилась женщина и прошла в кабинет. Как только малышка увидела знакомое и родное лицо, тут же потянулась к ней. А когда я передал ей ребенка, она обняла женщину за шею и успокоилась.