Текст книги "Призраки рядом с тобой"

Автор книги: Елена Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

"Похоже, он немного чокнутый, этот парень в черном, – подумала я, – интересно, кто он и как здесь очутился".

***

За дверью меня ждал сюрприз. Нельзя сказать, чтобы очень приятный – расположенный на четвертом этаже нашей школы кабинет биологии вызывал к большинства учеников стойкую негативную реакцию. Но вместо «великой и ужасной» Натальи Александровны сейчас там орудовал Мишка Воронов. Облаченный в белый халат, он склонился над лабораторным столом, прилаживая к какому-то предмету разноцветные проводки.

– Ты случайно не взрывное устройство собираешь?

– Виктория, опоздание на четверть часа недопустимо. Не пытайся оправдываться. Запомни – даже если рушится мир, настоящий ученый должен быть пунктуален.

Я подошла поближе. Закрепленное зажимами тельце обезглавленной лягушки выглядело нелепо и беспомощно.

– Воронов, тебе не жалко лягушонка?

– Жалость – удел сентиментальных романтиков. Настоящие ученые не знают этого чувства. Сейчас я намереваюсь реанимировать лягушку. С момента гибели подопытного животного прошло… – он посмотрел на часы, – четырнадцать минут тридцать две секунды.

– То есть ты убил ее, а теперь оживляешь?

– Через пять минут после начала эксперимента я ее вновь умертвлю.

– Мишка, зачем это?

– Ну ты даешь! Не далее как неделю назад на заседании биологического кружка мы вместе выбрали тему "Оживление трупа человека электрическими разрядами по методике доктора Франкенштейна", – у меня отвисла челюсть, а Мишка невозмутимо продолжал: – Наталья Александровна одобрила тему и посоветовала отрабатывать методы на подопытных животных. Чем мы с тобой, Виктория, и занимаемся.

– А где взять труп человека?

– На кладбище, разумеется.

Воронов повернул рубильник, и по телу лягушонка запрыгали крошечные молнии. Лапки судорожно дернулись и замерли неподвижно.

– Увеличим напряжение… интенсивность разрядов… – бормотал он себе под нос, – Барышева, можешь идти, от тебя мало толку. Встретимся без четверти час у центральных ворот кладбища. Попробуй только опоздать!

Конечно, можно было отказаться от этой затеи и, бросив Мишку, вернуться в Коридор, но я не хотела отступать. Необходимо довести ситуацию до логического завершения, только тогда у пленника появляется шанс вырваться на свободу – кажется, это условие и было основным правилом "игры".

Ночь, как всегда, наступила неожиданно. Воронов стоял возле кладбищенской ограды. Нагрузив меня лопатами, юный последователь доктора Франкенштейна с жутким скрипом открыл ворота. Размашистой походкой пошел вперед, освещая надгробия фонариком:

– Нам нужно недавнее захоронение. Длительное пребывание под землей существенно затрудняет работу. Смотри-ка – свежие венки… – Мы остановились около могильного холмика. Мишка осветил торчащую среди цветов табличку. – То, что надо. Можно сказать, тепленький.

Оттащив венки, мы взялись за лопаты. Управляться с этим инструментом я не умела, и вскоре стало понятно – еще немного каторжного труда, и руки мои отвалятся, а спина – сломается. Сквозь плешь в облаках выглянула луна, и над могилами начал клубиться легкий туман.

– Мишка, смотри…

– Обычные испарения. Работай, не отвлекайся.

Воронов вгрызался в землю как бульдозер, и вскоре под комьями глины уже можно было разглядеть белые оборки, украшающие крышку гроба. Честно говоря, когда подобные сцены показывали по телевизору, я предпочитала не смотреть на экран. Что же говорить о моих чувствах теперь, когда все происходило как бы на самом деле. Зря я связалась с Вороновым, сейчас он откроет гроб и… Оказывается, самое страшное – это именно ожидание чего-то ужасного.

– Страх перед мертвыми телами – предрассудок. С точки зрения науки – это просто кусок гниющей плоти. – Воронов поддел крышку и изо всех сил навалился на лопату, – смотри и учись, Барышева, сейчас ты увидишь труп в начальной стадии разложения.

Он открыл гроб и направил луч фонарика на желтое заострившееся лицо мертвеца – мертвец зажмурился. Я заорала. Мишка выронил фонарик и попытался вылезти из могилы. Не удержавшись, рухнул прямо в объятия покойника.

– Оставьте меня в покое! – прохрипел обитатель могилы.

Я подала Воронову руку, он выбрался на поверхность.

– Смываемся?

– А работать за нас будет академик Павлов?

– Мишка, как ты собираешься оживлять уже ожившего покойника?

– Найдем другого, смирного.

– Опять копать?

– Ради науки я перелопачу все кладбище.

Теперь Воронов, не выбирая, решительно вскрывал могилу за могилой, и везде его встречали крайне недовольные покойники. Меня тошнило. Внезапно мой спутник воткнул лопату в землю и вытер перепачканные землей руки о рубашку:

– Мы столкнулись с интересным феноменом. Есть основания полагать, что почва данного кладбища обладает особыми физическими свойствами и возвращает мертвым телам некоторые жизненные функции. На очередном заседании биологического кружка я предложу Наталье Александровне эту тему как материал для следующего доклада.

– Мы уходим?

– Без трупа мы не уйдем. Хватаем первого попавшегося и тащим в школу.

Хватать я никого не стала. Издали наблюдала, как Воронов извлекает из разрытой могилы ее обитателя. Труп сопротивлялся. Мишка упорствовал, а небо на востоке серело, предвещая скорый рассвет. Я глазела по сторонам, когда послышался глухой стук и стон – получив лопатой по голове, мертвец осел как подкошенный.

– Барышева, бегом за каталкой! Она спрятана у ворот.

– Ты его убил?

– Во-первых, он умер уже достаточно давно, а во-вторых, ради науки можно пожертвовать жизнью.

– Чужой?

– Любой. Знаешь, во что обошлись человечеству блага прогресса?

Затащив тело на каталку, мы лихим галопом помчались в сторону школы. Воронов очень торопился – биология шла первым уроком. Забраться с таким грузом на четвертый этаж было абсолютно невозможно, но в этом странном, расползающемся по швам мире некоторые вещи происходили легко и незаметно. Не успела я оглянуться, как оказалась в знакомом кабинете.

– Я думаю, все пройдет успешно, – Мишка старательно присоединял к мертвецу разноцветные проводки, – Барышева, сбегай в лаборантскую, принеси колбу со светящейся жидкостью и шприц для инъекций. Если метод Франкенштейна не сработает, используем разработки Герберта Уэста.

– Как это?

– Реаниматор. Он создал препарат, оживляющий трупы. Вещество вводится в мозг подопытного объекта и… – зазвенел упавший на пол скальпель. Воронов нахмурился. – Виктория, не отвлекай меня болтовней! Быстро за колбой, а я сбегаю проверю аккумуляторы.

Он исчез за дверью, а я отправилась в примыкавшую к кабинету крохотную каморку. Отыскать на стеллажах нужную склянку было не так легко, мне пришлось долго переставлять колбы и пробирки, как вдруг из кабинета донесся вопль:

– Где он?!

За время нашего отсутствия мертвец сбежал. Я подошла к окну – на углу улицы еще можно было различить маленькую фигурку, улепетывающую в сторону кладбища.

– Черт! До начала урока пятьдесят шесть минут! – Воронов стукнул кулаком по столу. От удара подпрыгнула и едва не опрокинулась колба со светящейся жидкостью. Он посмотрел сначала на нее, потом на меня. Взял лежащий тут же шприц, набрал препарат. – Послушай, Барышева, ради науки Джордано Бруно пошел на костер, многие врачи привили себе смертельные болезни…

– Мишка, не вздумай этого делать! Тебе еще жить да жить. Нелепо убивать себя ради какого-то доклада на биологическом кружке!

– Безусловно. Но я хотел попросить о помощи тебя, Виктория. Ты неплохая девчонка, но, будем откровенны, не слишком умная, лишенная талантов и дарований, иными словами – обыкновенная. Такие не делают истории, зато могут послужить науке, и благодарные потомки не забудут о таком подвиге.

– Воронов, скажи, что ты шутишь! – угол стола врезался мне в бедро, преграждая путь к отступлению.

– Увы! Сейчас главный приоритет – доклад. Без него Наталья Александровна не допустит меня к дальнейшим исследованиям. А знаешь, какую проблему я собираюсь решить? Проблему бессмертия! Мое открытие позволит людям жить больше тысячи лет. Барышева, не переоценивай себя, твоя жизнь не идет ни в какое сравнение с благоденствием человечества. Дай-ка руку…

Он схватил меня за запястье. Я дернулась изо всех сил, но Воронов вцепился, как клеш. На конце иголки сверкала зеленоватая, даже на вид ядовитая капелька, а острие должно было вот-вот коснуться моей колеи. Лежавший на столе толстый вузовский учебник пришелся очень кстати. Нащупав его свободной рукой, я с размаху опустила том на голову малолетнего фанатика. Мишка уронил шприц, но мое запястье не отпустил. Пытаясь дотянуться до отравы, он бормотал:

– Барышева, человечество тебя не забудет!

Я визжала, лягалась, дергалась, как рыба на крючке, и что есть силы тянула в противоположную сторону – к выходу из кабинета. Еще одно усилие, рывок…

***

Больше всего это походило на раскаленную духовку, горячий воздух проникал в легкие, запекая тело изнутри – жара была адской, невыносимой. Потом я увидела фантастический пейзаж с ровными треугольными холмами. Признаться, больше всего меня волновало, куда делся Мишка Воронов. А Мишка стоял рядом:

– Двадцать шесть месяцев и тринадцать дней трудилось не поддающееся точному учету количество рабов, возводя гробницу фараона. Знаешь ли ты, по чьим чертежам было выстроено это чудо света, равного которому нет в Верхнем и Нижнем царстве? Догадываешься, кто спроектировал дворец Ахетатона? Я – скульптор Тутмес, человек, посвятивший свою жизнь науке. Я сделал это!

Оставалось только молча кивнуть головой, подтверждая слова слегка свихнувшегося юного натуралиста. Мишка, не глядя на меня, продолжал разглагольствовать:

– Знаешь ли ты, сколько хитроумных ловушек таится внутри этих стен? Они наделено защищают покой мертвого фараона. Я уже проверял эффективность моих приспособлений, запустив в гробницу пятерых отъявленных воров, и ни один из них не уцелел. Теперь твой черед. Ход мысли чужеземца отличается от рассуждений этих черных рабов, и мне необходимо выяснить, как поведет себя в пирамиде грабитель, пришедший и Севера.

– Я не хочу быть подопытной мышью!

– А кто тебя спрашивает, дрозофила?

Я почувствовала, как на мои плечи опустились тяжелые ладони. Два верзилы в набедренных повязках бесцеремонно потащили меня к отверстию в гладкой стене пирамиды.

– Справа от входа светильник, запас воды и кое-какие приспособления – стандартный набор вора. Возьми все это и начинай осторожно продвигаться вперед! – донеслось напутствие Воронова.

Плита беззвучно опустилась на место, и я почувствовала, что попала в могилу. Ни звука, ни лучика света, лишь холод, мрак и страх. Я долго возилась с огнивом и трутом, пытаясь затеплить светильник.

Свет возвратил способность мыслить, но размышления оказались невеселыми. Воронов не оставил мне выбора – можно было сидеть у входа, дожидаясь смерти от его руки, либо двигаться вперед и тоже погибнуть, попав в коварную западню. Я решила идти до конца. Осторожно начала спуск по наклонному, ведущему б глубь пирамиды тоннелю. В школе историю Древнего Египта проходили из рук бон плохо, но туманные воспоминания о ловушках, поджидавших похитителей древних сокровищ, остались, и это не прибавляло оптимизма. Вскоре проход разделился надвое, и я почему-то выбрала левый тоннель. Напряжение нарастало – вход в гробницу остался далеко позади, а значит, каждый шаг приближал хитроумные западни Мишки Воронова. Я шла, ощупывая камни под ногами, и чувствовала, как ползут по спине струйки холодного пота. Тоннели разветвлялись, переплетались, уводя неведомо куда, и этому не было конца.

Плиты разверзлись неожиданно, и только чудо спасло меня от неминуемого падения – я буквально перелетела колодец и, лишь почувствовав твердую почву под ногами, испугалась по-настоящему. Но пирамида быстро гасила эмоции – тупое равнодушие постепенно овладевало душой. Пройдя еще немного, я села на пол, положила подбородок на колени и уставилась на тонкий лепесток пламени, трепетавший в светильнике.

– По-мо-ги-те… – Тихий плач нарушил безмолвие гробницы.

– Я никуда не пойду. Я ничего не могу. Даже если здесь есть друге пленники, мы не сможем помочь друг другу. Я буду смотреть на огонек, пока он не погаснет, а потом лягу и усну… – Тут только я заметила, что рассуждаю вслух. Наверное, это был очень нехороший признак.

– По-мо-ги-те… А-а-а!

Не стоило обращать внимание на крики еще одного заброшенного одинокого существа – лучше вспоминать прошлое, прожитую жизнь. Но воспоминания оказались жалкими, обыденными – ни ярких поступков, ни интересных встреч, ничего. Простая жизнь простой школьницы. Вот моя комната – похожая на русло реки трещина на потолке, немного обтрепанные обои, кровать, застеленная пледом в серую и синюю клетку… Утро. Мама стучится в дверь, потом, встревоженная, зовет папу, они вместе врываются в комнату, видят лежащее на полу тело… Дальнейшее представлять не захотелось. Внезапно поверив, что непременно вырвусь их этого склепа, я встала и пошла на звук незатихающего плача.

Блеск золота не ослеплял – слабый огонек светильника не мог заставить сверкать драгоценный металл. Зато оно могло мерцать, и таинственные блики превращали воздух в золотой туман. Здесь все было золотым – сосуды, светильники, непонятная утварь, мебель. Со всех сторон на меня смотрели зоркие, внимательные глаза. Статуи – большие, маленькие, крошечные – бесчисленные слуги фараона рассматривали незваную гостью. А на стенках цвели цветы, резвилась дичь, струился полноводный Нил. Запряженные в золотую колесницу золотые кони готовы были унести своего владыку на край земли…

– Помогите… – вновь послышался сдавленный голосок.

Тот, кого я искала, находился поблизости. Но окружавшие меня люди были высечены из камня, неужели голос доносился из саркофага? Я подошла ближе – золотая маска передавала черты очень красивой женщины. Наверное, это была царица Египта.

– Выпустите меня, выпустите!

И тут до меня дошло, что царица говорила по-русски без малейшего древнеегипетского акцента! Я заторопилась по-настоящему, сокрушая тяжелой золотой безделушкой драгоценный саркофаг. Одна крышка, другая… Мумия извивалась, пытаясь вырваться из промасленных пут. Распаковать ее было нелегко. Наконец из бинтов показалась голова Таньки Панкратовой. Она огляделась по сторонам и спросила:

– Как ты проникла в гробницу, чужестранка? Ты – грабительница?

– Нет. Я оказалась здесь против своей воли. Но назови свое имя, принцесса.

– Я царица Египта Нефертити, и нет никого прекраснее меня, ни среди живых, ни среди мертвых.

– Гм… Кто вогнал тебя в гроб, царица?

– Тутмес. Он обещал мне вечную молодость и нетленную красоту. Но, чтобы стать бессмертной, сперва надо умереть. Вот я и дожидаюсь бессмертия. А призывы о помощи всего лишь минутная слабость. Оставь меня. Ради красоты можно пойти на любые жертвы и испытания.

– Ладно, Танька, конечно, ты симпатичная, но не до такой же степени… Идем домой.

Я попыталась вынести Панкратову из погребальной камеры. Она отчаянно сопротивлялась, цепляясь за золотые безделушки, но злость утраивала мои силы. Я ей покажу нетленную красоту Нефертити, дайте только добраться до Коридора!

***

Потеряв равновесие, я полетела носом вперед и удачно приземлилась прямо на грудь Незнакомца. В Коридоре находились только он и я, ни Мишки, ни Таньки поблизости не оказалось. Такой результат был вполне предсказуем, но блуждание по древним гробницам, видимо, сильно подействовало на нервы, и я неожиданно расплакалась. Незнакомец гладил меня по голове и говорил какие-то утешительные слова. Вообще-то я терпеть не могу все эти сентиментальности, но сейчас так расклеилась, что даже не успела разозлиться. В конце концов, он хотел сделать как лучше, и не его вина, что взрослые бывают неуклюжи в проявлении чувств. Я посмотрела в его лицо – глаза у Незнакомца в Черном были совсем не такими бездонными и жуткими, как казалось раньше, скорее, наоборот, – добрыми.

– Почему ребята стали такими? Почему превратились в злых, жестоких эгоистов? Я знаю их с детства, они – мои друзья. Никогда бы Юрка Петренко не стал убийцей, сгубившим человека ради собственной карьеры, а Мишка Воронов, хотя и отличник, тоже совсем не похож на маньяка. Да и Логинова с Панкратовой оказались хороши… Нет, их просто подменили, в реальной жизни всё совсем иначе.

– Видишь ли, Виктория, в этой жизни исполняются любые желания. Конечно, это здорово, но… Согласись, не все твои мечты идеальны. Зависть, досада, чувство мести, хвастовство – наверное, такие чувства знакомы и тебе. В душе много темных закоулков, в которых живут крошечные демоны. А здесь они выросли. Твои друзья остались наедине с собственными желаниями, и не нашлось никого, кто мог бы образумить их…

– Наверное, Юрка и остальные просто немножечко сошли с ума. И со мной едва не случилась такая же неприятность. Там, за дверями, очень страшно. Я впервые осознала это, плутая в лабиринте гробницы. Раньше путешествие напоминало игру, страшную, но все же игру, увы, оказалось – смерть и безумие здесь самые настоящие. Спасибо, что вы думаете обо мне – становится не так одиноко. Прошу вас, назовите свое имя!

– Оно ровным счетом ничего не скажет, – Незнакомец подтолкнул меня к одной из дверей, – делай дело и не думай о пустяках.

***

За дубовыми створками светило солнце и щебетали птицы. Я стояла на опушке леса. Сквозь чахлые березки и сосенки виднелся непролазный бурелом, на который даже издали было неприятно смотреть. Путешествие по дремучему лесу получилось малоприятным и неопределенным по продолжительности. В этом мире Бремя шло неровно, скачками, так, как ему заблагорассудится, поэтому для описания дороги лучше всего подошел бы язык сказочников: «долго ль, коротко ль, но расступился черный лес перед красной девицей, вышла она на поляну и увидела…» Нет, не избушку на курьих ножках – окованные железом ворота средневекового замка. Я запрокинула голову – солнце казалось багровым воздушным шаром, зацепившимся за флюгер его самой высокой башенки. Перебравшись через высохший ров, я стукнула кулаком по дубовой створке, отбила руку и, учтя печальный опыт, начала колошматить в ворота увесистой палкой.

– Эй! Кто-нибудь! Откройте!

Я ломилась долго, но безрезультатно. То ли замок стоял пустой, то ли все в нем давно умерли. Начало смеркаться. Я дважды обошла громадное строение, но никаких ведущих вовнутрь лазеек отыскать так и не сумела. Старые. Увитые виноградом стены были суровы и неприступны. Впрочем, трещины в каменной кладке вполне могли стать неким подобием ступеней… Многоголосый волчий вой, доносившийся из леса, побуждал к решительным действиям. Ухватившись за толстую плеть винограда, я начала подъем. Признаюсь честно, мне пришлось основательно помучиться – ноги не раз теряли опору, стебли обрывались, а верхний, нависший над головой край стены казался таким же далеким и недосягаемым. Наверное, только чудом я сумела добраться до самого ее верха. Теперь можно было немного передохнуть.

Измотанная, как белье в центрифуге, я уселась на парапет, с удовлетворением созерцая похожих на серые тени волков, бродивших у стен замка. Я была почти счастлива. Почти, потому что совершенно не представляла, какие сюрпризы может преподнести мрачный безлюдный замок. Сумерки сгустились настолько, что я не сразу заметила стоявшего у входа на смотровую башню человека. Стражник не двигался и смотрел сквозь меня неподвижными, остекленевшими глазами. Можно было подумать, что он мертв, если бы не тихий отчетливый звук, исходивший из его груди. Я подошла ближе, прислушалась – это было спокойное дыхание спящего человека. Судя по всему, меня занесло в замок Спящей красавицы.

Прошмыгнув мимо стражника и спустившись по крутой винтовой лесенке, я попала во двор замка. Это была знакомая по детским книжкам и фильмам картина – дремлющий на ходу конюх ведет в поводу пару спящих лошадей, сладко посапывающая румяная девка несет корзину таких же румяных и упругих яблок… Немного помедлив на пороге, я вошла в замок. Грубо отесанные каменные стены, прорезавшие их толщу узкие оконца, мощные балки перекрытий, залы и лестницы, освещенные живым пламенем факелов и свечей, производили сильное впечатление.

Здорово смотрелся парадный зал, отличавшийся от других размерами и богатством отделки. Не оштукатуренную каменную кладку прикрывали гобелены, везде был развешаны оружие и знамена, а мебель отличалась затейливой резьбой. Не задерживаясь, я прошла вперед, продолжая поиски "принцессы". Она оказалась совсем близко б примыкавшей к парадному залу комнате. На кровати с пышным балдахином покоилось худенькое тельце Спящей красавицы…

– Подъем! – рявкнула я в самое ухо "принцессы".

Панкратова приоткрыла бледно-голубые глаза и пробормотала:

– Уйди, Барышева, я жду своего Принца.

– Ты – лежебока. Но учти – лежа в саркофаге, жениха не дождешься.

– Отстань. Мой Принц прискачет на белом коне, деревья расступятся перед ним, он войдет в сумрачные покои, отыщет меня и поцелует. И я восстану ото сна. И не будет в подлунном мире любви

сильнее, чем наша.

– Слушай, Танька, мечтать не вредно, но если мы здесь задержимся, это плохо кончится, я гарантирую.

– Если ты не отстанешь, я позову стражу.

– Она спит.

– Уходи, Вика, – Панкратова чуть не плакала, – уходи! Я жду своего Прекрасного Принца!

– Хорошо-хорошо, уже ушла. Спи спокойно, нетленная краса Египта и средневековья.

Я понимала, что говорить с ней сейчас совершенно бесполезно, и требовалось подыскать очень убедительные аргументы, способные развеять нелепые фантазии. Мне нужна была небольшая передышка. Лазанье по стенам оказалось утомительным занятием, к тому же явно притупляющим умственные способности. Я вернулась в парадный зал, примостилась на покрытой алым бархатом скамейке в углу и самане заметила, как уснула.

Разбудила меня тихая музыка и голоса – зал был полон людьми. Судя по их нарядным костюмам и беззаботному смеху, они собирались на какой-то праздник. Решив стать еще более незаметной, я заползла за край висевшего тут лее гобелена. Подстраховаться стоило. Компания выглядела, мягко выражаясь, странновато – бледные лица с синеватыми кругами под глазами, накрашенные алой помадой губы мужчин и женщин, горящие, жадные взгляды, которые они бросали по сторонам. Праздник походил на вечеринку в сумасшедшем доме.

Гости веселились вовсю, когда музыка внезапно оборвалась, и над залом повисла гробовая тишина. Танцующие пары остановились, и все, как по команде, повернули головы к высокой двери в противоположном конце помещения. Створки распахнулись, и я почувствовала, что совершенно обалдеваю – в дверном проеме стоял Незнакомец. Нет-нет, мне не показалось, без сомнения, это был он. Легкая походка, темные, чуть косящие глаза, наконец, бесформенный, но такой стильный плащ – только один человек мог выглядеть так – тот, кого я называла Незнакомцем в Черном. Но что он делает на этой сомнительной тусовке? Я уже собиралась оставить свое убежище, но в последний момент умерила пыл – слишком почтительно отнеслась к появлению Незнакомца странная компания. Психи с накрашенными ртами замерли, стараясь не дышать. Дамы присели в глубоких реверансах, а их кавалеры перегнулись пополам в поклонах. Незнакомец в Черном пересек зал и уселся в кресло с высокой резной спинкой, которое вполне могло сойти за трон.

– Ваше сиятельство, все готово! – доложил один из присутствующих.

Незнакомец чуть кивнул головой, выдержал паузу и заговорил:

– Сегодня великий день. Впервые за долгие годы мы сможем вкусить кровь невинной девицы, добровольно принесшей себя в жертву. Эта кровь обновит наш угасающий род, вернет нам могущество и силу.

Кровь невинной девушки? Ох, недаром мой разлюбезный Незнакомец так походил на голодного вампира! С моих глаз будто спала пелена, и я поняла, что на губах упырей вовсе не помада, а самая настоящая кровь, и все они собрались на жуткий пир, угощением в котором послужит какая-то девчонка. В памяти промелькнули недавние события – ласково улыбаясь. Незнакомец подталкивает меня к двери, за которой находилось гнездо вампиров! Все встало на свои места – совсем не случайно парень в темном плаще так трогательно забоится о моей скромной персоне. Он просто втирался в доверие, стараясь заманить меня в западню. Но как он ошибался, думая, что я добровольно подставлю шею кровососам! Пожалуй, это слишком высокая цена за дружеское расположение… Решив сопротивляться, я задумалась, а каким, собственно образом можно противостоять толпе голодных вампиров? Осиновый кол, распятие, святая вода, чеснок – об основных антивампирских средствах знает теперь даже первоклассник, но где раздобыть это оружие в заколдованном замке? Конечно, в качестве осинового кола можно использовать древко расшитого золотом стяга, но знамя висело на противоположной стене, за спинами многочисленных упырей. И тут мне удалось вспомнить еще об одном испытанном средстве. Сжав болтавшийся на шее медальон, я усмехнулась – во всяком случае, эта серебряная штуковина испортит кровососам аппетит. Тем временем толпа вампиров все больше приходила в неистовство, вопя на разные голоса:

– Слава Дракуле! Слава Дракуле!

Вот как, оказывается, звали обаятельного парня с добрыми глазами! Неудивительно, что он предпочел сохранять свое инкогнито. Тем временем кровососущий граф покинул трон и направился к двери, за которой мирно спала Танька Панкратова. Значит, дело было вовсе не во мне, и я оказалась незваной гостьей на пиру вурдалаков. Решив, что побеждают смелые, я сняла медальон, намотала цепочку на руку и вышла на середину зала. Бледные нежити попятились, стараясь держаться подальше от меня.

– Не нравится? – Я поднесла увесистый серебряный диск к лицу чахлой девицы, и она, закатив глаза, грохнулась в обморок.

Мне удалось добраться до знамени и, переломив древко, вооружиться его обломком. Растолкав обалдевших вампиров, я направилась в покои "Спящей красавицы". За дверями разыгрывалась прелюбопытнейшая сцена. Коленопреклоненный Дракула замер перед пышным ложем, а приподнявшаяся на локте Танька одаривала его блаженной улыбкой. Несмотря на серьезность ситуации, выглядело все это очень комично. Эх, Танька, мало того, что Тутмес похоронил тебя в саркофаге, теперь ты собираешься целоваться с вампиром, а еще круглая отличница…

– Оставь в покое Таньку, вампир проклятый!

Граф поднял голову, посмотрел мне в лицо черными-черными, бездонными глазами. Он промолчал, зато заорала "принцесса":

– Барышева, отстань! Сто лет я ждала Прекрасного Принца – он должен был пробраться к замку сквозь дремучий лес, въехать в ворота на белом коне, отыскать меня и поцеловать. И бот он здесь. Не

мешай мне, Виктория!

– Панкратова, твой принц – обычный кровососущий мертвец. Проще говоря – вампир.

– Врешь! Ты просто завидуешь мне.

Тем временем Дракула вновь потянулся к Танькиной шее. Я подошла поближе и помахала медальоном перед его носом. Он отпрянул.

– Смотри, он не выносит серебра. А теперь взгляни на тех, кто поджидает у двери. Разве это люди? У них же видны клыки!

Танька ошалело вращала головой, но верить мне по-прежнему не желала:

– Он красивый. Он самый настоящий Прекрасный Принц. Может, скажешь, что он не похож на принца?

– Он похож на изголодавшегося вампира.

– Я не верю тебе, Барышева!

Дракула протянул к ней свои узкие ладони, Танька подалась навстречу… Было обидно и больно – я верила Незнакомцу, успела привязаться к нему. Он казался единственным человеком в этом отвратительном мире воплощенных кошмаров. А теперь выяснилось, что Незнакомец в Черном – такое же чудовище, как и все обитавшие здесь существа. И все же я не желала ему зла. Кем бы он ни был, он относился ко мне, как друг.

– Оставь ее! Прошу – оставь! Вы оба должны жить!

Дракула будто не слышал моего крика. Если бы существовал хотя бы один крошечный шанс поступить иначе, я бы не сделала этого. Но выбора не оставалось – надо было во что бы то ни стало спасти Таньку. Сжав покрепче обломок древка, я направила его в грудь вампира.

Говорят, осиновый кол легко входит в тело ожившего мертвеца, и это правда. Дракула пошатнулся, нетвердой походкой пошел прямо на меня, хотел что-то сказать, но из его рта заструилась темная, почти черная кровь. Он упал навзничь, широко раскинув руки, и спустя мгновение его тело вспыхнуло ярким пламенем. Тут только Танька Панкратова поняла, с кем пыталась соединить свою судьбу. Она завизжала, как резаный поросенок, и с головой забралась под шелковое, расшитое фамильными гербами одеяло.

Толпившиеся у дверей вампиры начали с опаской, по стеночке, пробираться в комнату. Между алыми губами заблестели клыки, у некоторых по подбородкам потекли струйки слюны. Упыри предвкушали роскошный ужин. Гибель Дракулы их только обрадовала, иначе, без сомнения, все "угощение" досталось бы ему.

– Танька! Танька! – Я тормошила ее изо всех сил, но Панкратова с маниакальным упорством куталась в одеяло. – Танька, я знаю, где выход!

Это было явным преувеличением, но разочарованная "принцесса" поверила мне на удивление легко. Она высунулась из своего атласно-пухового убежища, испуганно косясь на толпу упырей. Пробраться к двери не представлялось возможным, и у нас оставался только один путь к отступлению – небольшое, застекленное цветными стеклышками окошко.

Я открыла раму, и волчий вой наполнил комнату. Забравшись на подоконник, мы остановились, оглядываясь то на подступавших вампиров, то на покатую крышу, серебрившуюся б лунных лучах метрах б трех под нами. Вурдалаки окончательно обнаглели и уже хватали нас тощими руками за полы одежды. На серебро они почта не реагировали и только морщились, когда медальон оказывался вблизи их клыкастых пастей. Я изо всех сил дернула Таньку, и мы, потеряв равновесие, полетели вниз. Зажмурившись и сжавшись, я всем телом ожидала болезненного удара о черепицу, но боль не приходила. Я приоткрыла один глаз…

***

Коридор здорово изменился – потолок и часть стен растворились, как сахар в кипятке, а оставшаяся декорация страшного спектакля парила б черной пустоте. От созерцания бездны меня отвлек истошный вопль Таньки Панкратовой. Говорить она не могла, только указывала рукой куда-то вдаль. Я оглянулась. Он стоял рядом. Он – тот, кто недавно был мне симпатичен, тот, чьим именем путали детей, тот, кого я заколола сломанным древком…

– Вы же мертвы. Я убила вас.

– Да, я убит, но умер не от твоей руки.

– Он смотрит на мою шею! – обрела дар речи Панкратова. – Помоги! Скорее! А-а-а!

– Панкратова, бросай школу, устраивайся на маяк. Твой рев не только укажет дорогу, но и – тысяча чертей и одна акула – оглушит всю рыбу в радиусе пятидесяти миль!

Появившаяся неведомо откуда Логинова выглядела довольной и совершенно не обескровленной, скорее наоборот, разрумянившейся.