Текст книги "Химеры"

Автор книги: Елена Ткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Идол! Этот бронзовый идол... это он так подействовал на его мать! И тот, во имя кого он был создан, – демон ли или какая-то иная темная сила, подавил её волю, полностью подчинил себе... она перестала быть собой, в ней поселилось нечто, питавшееся её силами, её душой! И он сам... как же раньше-то не догадался! Он сам стал безвольной марионеткой в невидимых руках этого демона – ведь тот проник и в его сознание!

"А чего ты хотел? – подумал Сашка, опускаясь на табурету. – Ты ж сам просил о помощи, молил исполнить желания, душу готов был отдать... И отдал, да! Только как теперь быть?"

Он увидел со стороны, увидел воочию, что творится с теми, у кого нет души. Верней, есть она, только вся изгажена, искорежена и замутнена злобой. Димон с компанией – эти тоже... Нет, конечно, у них наверняка не было никаких идолов, и душу они не закладывали... на такое способен только такой идиот, как он! Но каким-то другим путем они тоже пустили зло в свое сердце. Оно дало корни, проросло, укрепилось... и стало расти. Они просто хотели самоутвердиться, доказать свою силу и чувствовали себя "санитарами леса" как менты в сериале "Улицы разбитых фонарей"! Только те все-таки бились с бандитами, а эти накинулись на беспомощного жалкого бомжа как свора собак... И им это понравилось. Зло – оно как наркотик!

И чем дальше в лес, тем больше дров! Стоит дать слабину и порадоваться совершенной пакости, позлорадствовать над кем-то, кому зло причинил, и все! Отравленное сознание будет требовать ещё и еще, как птенец, жадно раскрывший клюв. Он подумал, что на самом все началось давно – со злости на мать. И пошло-поехало: все темней делались мысли, все агрессивней желания... Ведь он просил этого чертового божка... Маргарита! Саня внезапно понял, чего он на самом деле так страстно желал... Он хотел её проучить да, в этом все дело! Проучить эту ясную светлую девушку за то, что она чище, лучше его... Он хотел отомстить красоте за то, что сам ею обделен! Выходит, он может только разрушать, кромсать все доброе и хорошее, мстя жизни за свою слабость и несовершенство...

Нужно это остановить! И дело, похоже, не только в том, что его одолели темные силы – эти химеры, черная тень, идол или кто там еще... Он сам их призвал, сам сделал все для того, чтоб они его выбрали, а теперь поди-ка отделайся!

Сашка невесело усмехнулся. Свобода! Как он хотел ее... А угодил в яму, которую сам же вырыл, и теперь без посторонней помощи оттуда не выбраться.

– Хватит хандрить! – приказал он себе. – Сначала – мама, надо ей помочь, а потом уж займемся своими проблемами.

И это было первое поистине мужское решение, которое он принял!

Послышалось звяканье ключа в замке. Дверь открылась... наконец-то! Тетя Оля, на ходу скидывая пальто и сапоги, влетела в комнату.

– Ларочка, милая, что с тобой? Тебе плохо?

Мать не отвечала. Она вся скрючилась, съежилась, и продолжала скулить, отвернувшись к стене. Сашка заглянул в комнату. Тетя Оля обняла сестру и тихонько покачивала, поглаживая по голове. Он осторожно подошел к ней, спросил шепотом, не нужно ли чего... Тетка отрицательно покачала головой и жестом отослала его: мол, иди к себе. Тогда он оделся и бегом кинулся вниз по лестнице: теперь, когда мать под присмотром, можно заняться несчастным вороненком. Жив ли, все-таки пятый этаж!

Дуремар лежал на снегу под окном, завалившись на левый бок, и пытался взмахивать правым крылом. Одна лапка его беспомощно дергалась, другая повисла под каким-то странным углом.

– Маленький! – Саня взял вороненка на руки, тот протестующе заорал и попробовал вырваться. – Дурашка, ну куда ты? Сейчас мы тебя осмотрим. Ну, говори, где больно. Ах ты, вот оно что... – у вороненка была сломана левая лапка.

– Надо бы тебя к ветеринару. Ладно, что-нибудь придумаю. А пока вернемся домой, только смотри у меня – чтобы ни гу-гу, понял? Тихо сиди, а то нас мать с тобой обоих на улицу выкинет.

Он сунул вороненка под полу куртки и, стараясь двигаться как можно ровней, чтоб его не трясти, направился к своему подъезду. И случилось то, чего Сашка сейчас хотел бы меньше всего – прямо за дверью он налетел на Димона.

– Ну чё, старик, как она, жизнь? Ты опять куда-то все пропадаешь... Димон глядел на Саню с высоты своего высоченного роста – под метр восемьдесят. – Чего прячешь, стащил? А ну покажи!

– Убери руки! – Сашка сам удивился своему голосу – так спокойно тот прозвучал.

– Ого, как мы заговорили! – подивился Димон. – А это видал? – и он сунул Сашке под нос здоровенный кулак.

– Знаю я твою силу – тебе бы только на убогих бомжей нападать... Я все видел! Между прочим, это уголовное дело. Но мне плевать – у меня дела поважней. Давай – вали-ка отсюда. И отстань от меня – от тебя просто тошнит...

У Димона прямо челюсть отвисла. Он так и остался стоять, вытаращив глаза и глядя, как этот сопляк спокойно проходит мимо... а Сашка уже поднимался по лестнице.

– Слышь, сосед, считай ты – мертвяк! Понял? – донесся до Сашки снизу разъяренный голос – Димон, похоже, пришел в себя.

Но парень был уж на пятом этаже и отпирал дверь. Войдя, он скинул сапоги, не раздеваясь, прошел к себе в комнату, уложил Дуремара на кровать и вернулся в коридор, чтобы раздеться. Потом взял в ванной большой комок ваты, выстелил дно коробки, осторожно положил туда вороненка. Тот глядел на него своими черными глазками-пуговками, точно молил о помощи...

– Не бойся, все будет хорошо! – Сашка подмигнул своему подопечному и снова задвинул коробку под кресло в углу.

Тетя Оля вышла из маминой комнаты и поплотнее прикрыла дверь.

– Спит... – шепнула она и кивком позвала племянника за собой, в кухню, поставила чайник. – Ох, мчалась как сумасшедшая, пришлось брать такси. Слава Богу, работа моя сравнительно неподалеку отсюда, а то из своей тьмутаракани я бы час добиралась – не меньше... Ну, рассказывай, что у вас тут стряслось? И кто так комнату уделал по высшему классу?

– Это... мой вороненок. Понимаете, тетя Оль, мне отдали вороненка, который из гнезда выпал, я хочу его выходить. А мама... она вошла в комнату, а я не уследил – он там нагадил. В общем, вы видели... Пятна эти на подушках, а потом он печенье клевал... ну то, которое для этого идола. И молоко его пил, весь в нем вымазался, когда опрокинул блюдце, всю комнату истоптал. А осколки – это мама... Я не знаю, что с ней сделалось, только такой никогда её в жизни не видел. Вороненка в форточку кинула... он лапку сломал. Она же так животных любит!

– Н-да... Прямо не знаю, что делать! Давай по порядку: как думаешь, что её могло так из себя вывести?

– Понятия не имею... Наверно птенец – он ведь слопал пищу, которая, так сказать, приготовлена в жертву. Мать ведь пылинки сдувает с этой гадской статуэтки, а он...

– Это понятно, – тетя Оля сокрушенно покачала головой.

– Но, понимаете, вороненок – он стал как бы тем звуком, от которого сорвалась целая лавина, – мама стала просто как сумасшедшая, ничего не соображала! И потом... у неё какая-то невероятная сила вдруг прорезалась, как у здорового мужика! А до этого она едва ползала, все спала... и такая слабая была, кажется: дунь – и упадет! Я еле-еле от неё уворачивался.

– Так она на тебя нападала?

– Да нет... – Саня слабо махнул рукой и отвернулся.

– Сашка, не ври! Она тебя пыталась избить? Она была агрессивна?

– В общем, да... Нет, вы не думайте, я на неё не сержусь – это была не она, понимаете? Не она! В ней словно кто-то другой поселился...

– Вот как! Выходит, у Лары крыша поехала... И все-таки, как по-твоему, из-за чего это произошло?

– Ну... мне кажется, она слишком "въехала" во все эти заморочки с идолом. Курения, благовония, жертвенные дары... И... да нет, это бред, конечно!

– Ты говори, говори!

– Мне иногда казалось, что этот идол ее... гипнотизирует, что ли. Она с ним как будто в контакт вошла, а в какой – не ясно...

– В общем, дело ясное, что дело темное! – невесело рассмеялась тетя Оля.

– Теть Оль, у меня тут мысль одна зреет...

– Давай, выкладывай!

– А давайте выкинем этого идола! Прямо сейчас, пока мама спит! От него одни неприятности. И мама стала болеть и вообще... у меня такое чувство, точно он за нами следит.

– Ну, положим матери ты помог заболеть – сердечный приступ она из-за тебя схлопотала, – похлопала его по руке тетя Оля. – А выбросить... нет, мой друг, мы этого делать не будем. Понимаешь, нельзя на человека давить и действовать против его воли, тем более, если человек этот болен. Мы только ещё усугубим её состояние. Нет, это решение она сама должна принять, дозреть должна... В здравом уме и трезвой памяти!

– Но если вся эта эпопея с идолом продолжится, мать совсем съедет с катушек! Вы же видите, как он на неё влияет...

– Видеть-то вижу, да пока ничего сделать не могу. Нельзя действовать таким методом! Я думаю, мы поступим по-другому... – она задумалась.

– А как?

– Погоди, мне надо сначала с Борисом переговорить – с учителем твоим. А пока не дергай меня! Теперь давай с вороненком твоим разберемся. Говоришь, у него лапка сломана? Есть у меня ветеринарша одна, правда она собаками занимается... Сейчас... так! – Тетка достала из сумочки записную книжку, открыла на букве "В". – Вот, пиши телефон. Пишешь? Диктую! – Она продиктовала номер и убрала книжку в сумку. – Зовут Елена. Без отчества она молодая. Завтра позвони ей с утра, скажи, что ты от меня, а то она тебя пошлет куда подальше с твоим вороненком – у неё подопечные несколько покрупнее: кавказские овчарки! И дуй к ней прямо с утра, думаю, она сделает все как надо.

– А школа?

– А это уж ты сам решай, миленький, что тебе важнее! – взорвалась тетка. – И то и другое сразу не получается, выбирать надо! Топай в школу, пай-мальчик, а этот твой... доходяга пускай подыхает, мне-то что – это ж не я, а ты его подобрал...

– Все понял! – подскочил Саня. – Спасибо, теть Оль!

– Не за что. И вот что: я у вас ночевать остаюсь – неизвестно как поведет себя Лара, когда проснется... А ты скройся и глаза ей сегодня не мозоль, ясно?

– Так точно! – отрапортовал Сашка.

Все-таки, какая же молодец его тетка – сразу со всем разобралась, все разложила по полочкам, и хоть полной ясности как не было, так и нет, но появилась надежда, что эту историю с идолом можно как-то разрешить. При ней и за мать не так страшно... Интересно, что она задумала, о чем собирается с Борисом Евгеньевичем поговорить? И вдруг шальная мысль огнем полыхнула в мозгу. А что если...

– Ну, чего глаза выпучил? – усмехнулась тетка. – Вижу, тебя озарило. Валяй, выкладывай, чего там твой мозжечок наварил!

– Да, в общем... – Сашка смутился и отвел глаза. – Я тут подумал, ну...

– Слушай, не дури мне голову: хочешь говорить – говори, нет – так проваливай! У меня и без тебя дел по горло. В комнате уборки из-за этого чучела твоего – на пол-ночи хватит!

– Я сам все уберу! – взвился Сашка.

– Нет уж, спасибо, мне самой и быстрее и легче. Свое дело ты уже сделал – припер птенчика, чтоб матери жизнь медом не казалась!

Тетка была в своем репертуаре, но почему-то Саня не только не обижался на неё – он любил этот её деланно-возмущенный тон. Почему-то именно в такие моменты он особенно чувствовал, с какой нежностью она к нему относится. А он... он и сам понял теперь, какой дорогой человек для него тетя Оля, как они сблизились за последнее время... Да, пожалуй, к ней можно обратиться со своей сумасшедшей просьбой, она поймет. И потом, это ведь ради мамы!

– Так вот, я тут подумал... мама по-моему до сих пор отца любит. Фотографию его чуть ли не каждый день разглядывает... Я понимаю, они расстались очень давно, у него, наверное, семья, дети... Но он даже не знает, что у него сын в Москве! Она ему не позвонила, не написала. Решила сама за двоих, понимаете...

– За троих, – очень тихо, совсем другим тоном – грустным, серьезным поправила его тетка.

– Ну да, за троих. Я не хочу в это лезть, это её выбор, но все-таки... Вы не знаете адреса этого... в общем, отца моего? Или телефона? Ведь что-то у матери должно же остаться, хоть какие-то концы. Ну, хотя бы фамилия, отчество... Зовут его Ашот, это я узнал.

– Ну, ты и прохвост! – все с той же грустью покачала головой тетя Оля. – Подглядывал значит за матерью...

– Да, я не хотел. Это как-то само собой получилось.

– Угу, все подобное как-то всегда само-собой получается, а ты вроде бы и не при чем... Ладно, это все пустые слова, суть в том, что ты теперь знаешь... Говоришь, нет ли его телефона? У меня, естественно, нет, а у матери... думаю, знает она его адрес. Не говоря уж об имени-отчестве. И что, ты хочешь связаться с ним?

Вот уж точно – не в бровь, а в глаз! Сашка до этой минуты и сам толком не знал, чего добивается. Позвонить и сказать: здравствуйте, вы мой папа! Чушь несусветная... Но какая-то идея его осенила, когда он затеял этот разговор? Надо это обдумать! А если появится зацепка реальная – вот тогда и решение принимать...

– В общем, задачу я поняла, попробую с этим к Ларе подкатиться. Стану её пытать – не сейчас, понятное дело, а когда она хоть немного оправится. А теперь дуй к себе, засиделись мы – уж половина десятого.

Сашка поднялся из-за стола и внезапно кинулся к тетке на шею, прижался к ней... Раньше таких телячьих нежностей за ним не водилось. Она потрепала его по волосам, чмокнула в щеку и легонько подтолкнула к двери: видно почувствовала, что у него в глазах защипало, и дала парню возможность с достоинством удалиться, не показывая своей слабости.

Он принял душ и лег, измученный волнением этого дня. И глаза как-то сами собой стали слипаться... он поворочался, потом усилием воли заставил себя разлепить тяжелые веки и поглядел, как там вороненок. Тот притих в своей коробке – наверно, дремал.

– Не боись, Дуремар, завтра мы с тобой будем лечиться! Скоро летать начнем...

Сашка выговорил это "начнем", уже проваливаясь куда-то, и скоро уж спал мертвым сном.

... И во сне он летел над городом. Кружил над железнодорожными путями, над вокзалом с зелеными крышами... Потом очутился в комнате с высокими потолками и старинной мебелью красного дерева. У кровати на маленьком круглом столике на витой ножке стояла очень красивая лампа под шелковым абажуром. Этот абажур, точно факел, держала полуобнаженная бронзовая дева, высоко поднявшая правую руку, а левой поддерживавшая тунику на груди. Над кроватью висела картина в тяжелой старинной раме, на ней были изображены развалины какого-то замка, увитые диким плющом, а на переднем плане у ручейка под сенью деревьев пристроились двое влюбленных. На противоположной стене висел овальный портрет – акварель. А на портрете... на портрете была Маргарита! Или, во всяком случае, кто-то на неё ужасно похожий! Наверное, бабушка или прабабушка, потому что портрет был написан явно очень давно... Он шарахнулся в сторону, захлопал крыльями, пытаясь удержать равновесие, на шкаф налетел! Потом все-таки опустился на пол и, цокая кривыми, острыми как бритва когтями, прошел к тому месту, откуда лучше всего можно было видеть портрет в свете лампы. Красавица на портрете глядела на него как живая! И улыбалась. Задорно так, весело! Он снова взмыл в воздух, подумал, что здесь, в этой комнате, размах крыльев мешает ему... и тотчас почувствовал, какой странной легкостью и свободой исполнилось тело... как будто он стал прозрачным, невидимым, а помех и препятствий материального мира больше нет для него!

И тут... в комнату вошла Маргарита. Она была в полупрозрачной шелковой ночной рубашке, распущенные волосы золотым водопадом раскинулись по плечам... Зевнула, выглянула в окно, поглядела на небо, штору задернула... Потом перекрестилась на иконку Божьей Матери в изголовье кровати, легла. И тут же уснула.

Марго спала, он склонился над ней... и тут же дикое острое желание взлететь и спикировать вниз пронзило его! Впиться в эту желанную плоть, взять ее... а потом растерзать! Правда, в одном была незадача: как терзать он прекрасно знал, но как овладеть этой плотью – нет, в этом опыта не было... Ничего, природа подскажет! Он колыхался над нею легкой бесплотной тенью, и желание разорвать на куски это теплое тело постепенно пересиливало, одолевало другое...

Вдруг внезапный как мышечный спазм, возник в нем протест. Точно очнулся он, точно другая его половина, которая исчезала куда-то как в летаргическом сне, когда он был птицей, вдруг прорвалась, пробилась к нему... это очнулась душа! Нет, он не может, не хочет смерти её, Марго его избранница, его возлюбленная, друг, наконец, а не зверок, которого он со смаком готов растерзать... Он должен проснуться! Нужно немедленно вернуться в себя! Скорее, только скорей...

И тут девушка проснулась. Длинные темные ресницы дрогнули, открылись глаза... Она, видно, что-то почувствовала, но не могла даже вскрикнуть – её сковал страх. Над нею висела плотная черная тень, которая меняла свои очертания. Тень была живая, и животным нечеловеческим ужасом веяло от нее. Марго, заслоняясь, взмахнула руками... и на грудь ей упала иконка, которую она случайно задела. Эту икону Божьей Матери прабабушка когда-то прикрепила ей в изголовье кровати. Теперь той уже не было, но её благословение иконка – была!

Тень исчезла. Головка Марго откинулась на подушке – она потеряла сознание. Рука её инстинктивно прижимала к груди икону.

А Александр... он проснулся рано утром у себя дома совершенно разбитый.

Глава 10

ЧЕРНЫЙ ЗОНТ

Сашка подскочил как безумный. Он чуть не убил ее! Он или кто-то другой? Ведь во сне он был совсем другим существом, как будто былая злость и враждебность ко всем и вся материализовались и стали жить своей жизнью... отдельно от него. Да, он раздвоился! И практически не мог контролировать того, другого, который мог летать, для кого свобода означала способность выбрать жертву и разорвать на куски... То была свобода хищного зверя, и во сне он был таким, он готов был напасть на самое дорогое существо на свете! Нужно немедленно уничтожить того, кто завладевал им во сне, монстра, укравшего его сон!

Парень быстро умылся, оделся, заглянул в комнату матери. Там все было прибрано, перед чертовой статуэткой не было больше ни курительных палочек в стеклянном стакане, ни блюдец с молоком и печеньем. Сестры спали, тетя Оля постелила себе на полу.

– Какая же молодчина тетка моя! – в который раз восхитился Сашка. – А ты, гад, поголодай, это тебе только на пользу!

Он наскоро перекусил, позвонил по телефону Елене, та велела приезжать. Саня упрятал вороненка под полу куртки и пулей вылетел из дому. Минуя площадку первого этажа, он невольно обошел стороной дверь квартиры Димона.

"Я подставился! – понял он. – Теперь эти сволочи знают, что я видел, как они убивали бомжа. Того, наверно, давно нашли... Вряд ли возбудят уголовное дело, ведь никто ничего не видел, но все равно Димону с компанией лишний свидетель не нужен. Да, они постараются избавиться от меня, заткнуть рот, чтобы не болтал лишнего... Что ж, значит я заслужил, может, оно и к лучшему... По крайней мере, Марго будет в безопасности, никто не станет витать над ней по ночам, никто не посмеет ей угрожать! Только б сразу они меня... чтоб не мучиться. Бац – и готово! Не буду их избегать!"

Однако, угрозы Димона могут ещё и не сбыться, пока это только слова... Может, парни и побояться его убивать: ведь убить бомжа – одно, а его, Сашку – совсем другое... За это точно посадят! Да, скорее всего, убивать они не осмелятся – в крайнем случае, изобьют и все! Но то, что творилось с ним, это не пустые слова – это реальность, и от неё не убежать, не скрыться... Он боялся себя, – того, в кого мог превратиться в любую минуту, – боялся больше всего на свете! Он потерял свою душу, право прямо смотреть людям в глаза... и жить с этим больше не мог.

– Может, мне постараться не спать... – бубнил Саня себе под нос, трусцой приближаясь к метро. – А сколько человек может без сна? Неделю? Две... Все равно потом отрублюсь в самый неподходящий момент – организм не выдержит! Но попытаться стоит. А за это время нужно все рассказать Марго! Да, это единственный выход, нужно, чтоб она как-то от меня защитилась. Сегодня же с ней повидаюсь!

Люди косились на парня, который пыхтел, бормотал что-то и мчался, не разбирая дороги, натыкаясь на столбы, толкая прохожих. У парня этого был какой-то блуждающий взгляд и вообще выглядел он так, как будто сбежал из "Кащенко"!

Проезжая "Белорусскую", Саня подумал: "В голове не укладывается! ведь я сегодня ночью был здесь, парил над вокзалом..." Встряхнул головой, прогоняя этот кошмар, – ещё немного и он свихнется! Сошел на "Динамо", свернул на улицу Юннатов, в ветеринарную лечебницу. Елена ждала его и приняла без очереди, а очередь к ней была просто чудовищная – он бы тут часа три просидел! Она оказалась крупной мужеподобной женщиной без сентиментов и сразу взяла быка за рога.

– Так, давай его сюда. С пятого этажа упал, говоришь? Ну-ну... – она промяла и прощупала тельце птицы, оглядела сломанную лапку. – Ему повезло, снегу много! Повреждений внутренних нет, только ушиб.

Она наложила на лапку тонкую шину, крепко забинтовала. Дуремар сначала было забился, но потом понял, что лучше не сопротивляться – все равно бесполезно!

– Вот и умница! – Елена погладила его по маленькой верткой головке. Главное, чтоб он бинт не развязал. Следи за ним в оба – он будет его расклевывать. А это подбавляй ему в воду, – она протянула ему пузырек с прозрачной жидкостью. – Ну все, давай! Звони, если что ...

– Спасибо большое! – Саня упрятал птенца за пазухой и, пятясь, вышел из кабинета. – Эх, Дуремар! – шепнул он вороненку, чуть приоткрыв полу куртки. – Влипли мы с тобой! Надеюсь, что тетя Оля маму насчет тебя успокоит, но ты больше в комнату к ней – ни ногой! То есть, лапой... Хотя теперь ты у меня инвалид, по крайней мере недели на две.

Он подумал, что рад этому вороненку. Хоть не один! Можно говорить с ним о чем угодно – он поймет и никому не расскажет... А вот мама... похоже, что идол, – если все дело в нем, – и её опутал своей паутиной, овладел ею даже покруче, чем им, Сашкой. Он-то хотя бы большую часть суток в своем уме, а она спит днем и ночью, и черт его знает, что там с ней происходит, во сне... Да, зло пустило в её душе крепкие корни – достаточно было видеть, что она творила вчера ...

Матери нужна помощь. Нужно посоветоваться с кем-то. Но с кем? Признаться во всем тете Оле? Ведь рассказав, что с ним происходит, он и маме поможет – будет ясно, что то же – и с ней... Ох, голова кругом!

Нет, все сразу не получится, сначала – Марго! Она в опасности, он должен сначала предупредить её. Сейчас – домой, покормить вороненка, потом к ней. Но она, наверно, ещё в училище. А после может поехать в театр. Как же быть? Позвонить ей? Придется звонить через каждый час, и этой противной самонадеянной Анне Львовне – Марготиной матери – придется как-нибудь с этим смириться. Он её просто "достанет" сегодня – и пускай! Лишь бы перехватить Марго...

Во дворе, к счастью, никого не было – ни Димона, ни его мерзких дружков. Саня отпер дверь и столкнулся в коридоре с теткой – та несла на подносе чай с бутербродами к матери в комнату.

– А, вернулся? Погоди, я сейчас, – кивнула ему тетя Оля.

– Ну что, как она? – спросил Саня, когда тетка вернулась на кухню. Он уложил Дуремара в коробку и сообщил ему. – Потерпи немножко, сейчас я тобой займусь.

– Да, вроде бы, ничего. Дремлет... С вороненком твоим я все уладила она в принципе не возражает, только просит, чтоб он не совался к ней в комнату. И еще... я улучила момент, когда Лара вроде была в настроении, и поговорила... о твоем отце.

– И что? – Сашка весь обратился в слух.

– А то, что у неё есть его адрес. Телефона, по крайней мере в то время, когда они общались, у него не было. На, держи! – и тетка протянула парню клочок бумаги, на котором был ереванский адрес его отца. – С тебя причитается! Знаешь, каких усилий мне это стоило... жуть! Лара об этом и слышать не хочет, я её убедить пыталась: нельзя, говорю, скрывать от человека, что у него есть сын. Дай мне адрес! Она – ни в какую! Нет, говорит, ему это ни к чему, я так решила, и дальше в том же духе... Просто непрошибаемая! В итоге мне пришлось этот адрес украсть! Я её упросила фотографии показать, она достала альбом, а там – письма. Два или три... Ну, я потихоньку одно в карман сунула, когда она отвернулась, обратный адрес списала и письмо опять в альбом подложила. Все чисто, не подкопаешься... Теперь, племянник, дело за тобой, решай: нужно это тебе или нет. Дело твое. Хочешь – напиши, хочешь – в мусорное ведро выкини, я свое дело сделала...

– Спасибо! – Саня аккуратно сложил вчетверо бумажку с адресом, отнес к себе и положил на книжную полку, спрятав у задней стенки за трехтомником Гофмана. Потом вернулся на кухню. – Тетя Оля, вы придумали, что делать? Вроде вчера у вас какая-то мысль забрезжила...

– Я тебе сказала уже – не приставай! Всему свое время. Мысль зреет, думаю мне надо встретиться кое с кем... А ты потерпи и не гони картину! Так, кажется, вы теперь выражаетесь? Все, мне обед нужно готовить, а ты отдыхай. Вчера досталось тебе... бедняга!

Она ласково потрепала его по волосам и принялась греметь сковородками, всем своим видом показывая, что все разговоры закончены. А Сашка, вздохнув, поплелся к себе, покормил Дуремара и набрал номер Марго. Ее, естественно, дома не было, Анна Львовна сказала, что дочь скоро должна появиться и она передаст ей, что он звонил. Саня вернулся к себе, сел на кровать и тупо уставился в угол. Ни о чем, кроме предстоящего разговора, он думать не мог... Чем бы заняться? Голова пуста как воздушный шар... Почитать, что ли? Рука привычно потянулась к полке, к томикам Гофмана... бумажка с адресом! А может, не откладывать и написать? Прямо сейчас! Что будет потом неизвестно... Он выдрал из тетрадки лист бумаги, сел за письменный стол, минут пять грыз ручку, потом решился... Это было первое письмо в его жизни. И самое трудное!

"Здравствуйте! Простите, не знаю Вашего отчества. Знаю, что Вас зовут Ашот. Моя мама, Лариса Борисовна Клычкова, познакомилась с Вами пятнадцать лет назад. Она ничего мне о Вас не рассказывала, но я знаю, что Вы мой отец. Я подслушал. И Ваш адрес узнал. И узнал еще, что мама Вам не сказала, что у Вас сын. По-моему, она не права. Вы не думайте, что нам от Вас что-то надо. У нас все есть, все хорошо. Только мама болеет. Но она выздоровеет. Обязательно! Меня зовут Саша. У меня есть вороненок, он сломал лапку и я его держу у себя. Вот, пожалуй, и все. Я просто хочу, чтобы Вы знали. До свиданья, Саша."

Да, коряво, конечно! Но ничего лучшего он "наваять" не смог. Сложил свое послание вчетверо, сунул в карман, поглядел на часы – половина третьего. На то, чтобы нацарапать эти несколько строк, у него ушел час! Скоро позовут обедать, но есть не хотелось... Он решил обнаглеть и ещё раз позвонить Марго, хоть время, когда она должна появиться, ещё не пришло... Но Марго сняла трубку!

– Привет! – он сразу охрип.

– Саша? – странно, но, похоже, она обрадовалась.

– Да, это я. Как дела?

– Ничего... Слушай, как там наш вороненок?

– Вчера всю мамину комнату так уделал, что маме стало нехорошо. Она теперь болеет. Я его назвал Дуремар.

– Ой, здорово! Только жаль, что он огорчил твою маму. А что, ей в самом деле так плохо из-за него? Если б я знала... можно было отдать кому-то другому.

– Да нет, все нормально. Даже очень. А мама... честно говоря, я не знаю, что с ней происходит. Да, и со мной тоже... В общем, Марго, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.

– Давай завтра – у меня сегодня в семь репетиция в театре.

– Черт! Нужно сегодня, я же говорю, это очень важно.

– Что, до завтра никак не подождет?

– Нет, никак. Скажи... а ночью тебе ничего не приснилось... страшного?

– А... – её голос дрогнул и Марго на какое-то время примолкла, точно переваривала услышанное. – А откуда ты знаешь?

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. До ночи. Понимаешь?

– Н-нет, не совсем... Ладно, тогда я к тебе заеду, ты говорил, что живешь у "Тверской", и мне по дороге. Буду примерно через час. У метро встретишь?

– Ну, конечно! – он не верил своим ушам. – Где?

– Давай возле "Макдональдса", прямо напротив входа в пол-четвертого.

– Буду! Спасибо, Марго. Я тебя очень жду!

– Ну, пока! – она бросила трубку.

Он опустил трубку на рычаг так бережно, точно она была хрустальной. Марго приедет к нему! Эх, если б не беда – не тот ужас, который поселился внутри, он был бы на седьмом небе! Наверно, визжал бы от счастья! Но радоваться от души может только человек с чистым сердцем... А он был нечистым, грязным, он был недостоин ее... и ему предстоял очень непростой разговор. Поэтому Саня постарался собраться, особенно не воспарять и, чтобы облегчить себе эту задачу, встал под холодный душ.

– Тетя Оль, я сейчас выскочу к метро, мне надо встретить... в общем, ко мне зайдет одна девушка... моя подруга. Ее зовут Марго.

– О-о-о! – воскликнула тетка. – Вот это дело! Давно пора, а то сидишь тут один как сыч с утра до ночи... А это не та ли неземная фея, которую мы у театрального подъезда поджидали? Ее, кажется, звали Маргаритой... Помню, видок у тебя был тогда!

– Угу, это она, – буркнул Сашка, покраснев и не глядя на тетку. – Ну, я пошел. Только маме не говорите, а то ещё разволнуется...

– Не волнуйся, она сегодня не встанет, а я буду нема как рыба...

Саня вприпрыжку поскакал к "Макдональдсу", и минут через двадцать появилась Марго. Вид у неё был неважный: она была очень бледна и выглядела не совсем здоровой.

– Давай, выкладывай, с чего это ты заговорил о моем сне? Сон мне приснился в самом деле ужасный, но откуда ты-то про это знаешь?

Она глядела на него во все глаза, и он на миг потонул в их небесном сиянии... Потом взял себя в руки. Сейчас нельзя расслабляться!

– Не могу на ходу говорить – это слишком серьезно. Пойдем! – он увлек её за собой.

Придя домой, помог ей раздеться, познакомил с теткой – та выглянула из материной комнаты, сгорая от любопытства. Кажется, они с Марго друг другу понравились, впрочем, это не удивительно: его королева любого покорила бы с первого взгляда, а тетя Оля, несмотря на природную некрасивость, обладала живым темпераментом и непосредственностью, располагавшим к ней самых разных людей...

Они с Марго прошли в его комнату, она подскочила к коробке, где обитал Дуремар, присела на корточки.

– Ну, здравствуй, ворон! – она нежно погладила его по спине. – Как ты тут? Ты у нас невезучий какой-то, но ничего, это пройдет. Просто полоса в жизни такая... со всеми бывает, правда?

Дуремар строго глянул на неё черным глазком, издал хриплый протестующий возглас и шарахнулся в сторону.