Текст книги "Беглянка с секретом (СИ)"
Автор книги: Елена Счастная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Далеко мы не ушли, скоро вернулись в замок. И отчего-то стояла там особая звенящая тишина, когда кожей ощущается напряжение, что пронизывает её, не давая поверить в видимое спокойствие. Даже Рэзван не сразу смог понять, в чём причина. Но мы ещё не успели добраться до Альдора, который сегодня, кажется, не собирался никуда выезжать, несмотря на подходящую для того погоду, как навстречу попалась одна из экономок, что помогали мажордому в управлении хозяйством замка – офэми Алессия.
– Что происходит? – остановил её Рэзван.
Тут хочешь-не хочешь придумаешь себе самое страшное. Когда в замке живут сразу два нестабильных брата. Один того и гляди спалит что-нибудь дотла, а с другим тоже может произойти невесть что.
– Приехала офате Трандафир, – сразу же выпалила та. – Сама добралась. Она сейчас говорит с унбаром де ла Фиером. Он очень злой.
Мажордом вздохнул так тяжко, будто узнал о смерти родственника. Он отпустил женщину, которая торопилась куда-то со стопкой свежих простыней, словно просто чем-то хотела занять руки. И тут только я ощутила, что в замке, и без того всегда хорошо нагретом, стало едва не жарко. Вот, видно, как слуги узнавали, в каком настроении сейчас пребывает хозяин. Если приезд офате Трандафир вызвал такой его гнев, то ей самой можно было сейчас только посочувствовать. Как бы не пришлось выметать после оставшуюся от неё кучку золы.
– Идите к себе, – деловито распорядился Рэзван. – Я пришлю за вами, если понадобится. Но вы по замку пока не разгуливайте.
Надо сказать, это предупреждение нисколько меня не успокоило. Как будто не помощница для подростка приехала, а королевский дознаватель, не дай Матерь. Потому я не стала спорить и совать нос туда, куда и совать-то его не хотелось. От волнения снова едва не заблудилась в сложных переходах замка, но всё же добралась до комнаты.
В лихорадочном беспокойстве я готова была мебель переставлять – и тем занялась бы, не будь она такой тяжёлой: моих сил хватало только на стулья. Сложно, когда не успел обустроиться в доме и найти себе в нём место. Когда не знаешь, останешься здесь ещё на день или уйдёшь, не дождавшись вечера.
Сейчас я думала о том, что успела придумать себе о той жизни, что могла бы ждать меня, сумей я всё же скрыться от стражи принца. Приняли бы меня и впрямь дальние родственники, дом которых я так ясно помнила с детства? Не испугалась бы тётка пустить в дом беглую аманту? И смогла бы я сохранить в тайне дальше то, что несло в себе моё тело? Возвращаться к родителям нельзя не только потому, что там меня будут искать в первую очередь, а ещё и потому, что они просто продали меня. За долги. И порой я задумывалась: неужели Дом Рассветной Матери оказался настолько щедр, чтобы заплатить за обычную с виду девчонку такие деньги, которые могли бы решить все проблемы отца?
Как бы то ни было, дорога в Арборель, где родители жили до сих пор, была для меня закрыта. Самая окраина королевства – то малое, что ждало меня. Лучше бы и вовсе скрыться в соседних владениях, но когда с Вантулуи назревает очередная крупная стычка, когда на границе королевств то и дело случаются провокации, каждая из которых может окончиться нападением, искать убежища на стороне врага – это почти то же самое, что сразу голову в петлю сунуть.
Я вздрогнула, отвлекаясь от разглядывания вида, что открывался, оказывается, в моём окне – вполне недурственный, хоть и не такой просторный, наполненный ветром и солнцем, как с вершины башни. Дверь как будто скрипнула. И в мутном стекле разбитого на крупные витражи окна вдруг отразилась чья-то тёмная фигура.
– Зачем вы сюда приехали? – впился в спину когтями неприятный, плаксивый голос. – Откуда вы вообще взялись?
Я обернулась. Невысокая женщина в тёмно-коричневом платье со скромной, почти незаметной вышивкой по вороту, рукавам и вдоль подола, вздёрнула подбородок, пытаясь ударить меня взглядом. Вышло слабовато: куда ей против Альдора. Её треугольное личико в обрамлении свисающих по бокам завязок лёгкой шапочки-чепца заострилось ещё больше. Отчего-то я сразу поняла, что это офате Трандафир: уже перезрелая для удачного замужества, но ещё, видно, лелеящая надежду сносно устроить свою жизнь. Надежду, на которую я посягнула, сама того не желая.
Она рассматривала меня с видимой злостью, что только нарастала вместе с тем, как взгляд её скользил по моему лицу и фигуре.
– Считайте, что меня привёл сюда слепой случай, – ответила я не слишком-то вежливо.
Да чего любезничать с той, что ворвалась сюда, даже не одарив приветствием? Может, вконец разобидится да уйдёт поскорее? На сегодня с меня достаточно неприятных знакомств.
– Зато, вижу, унбар де ла Фиер вовсе не слепой, – холодно усмехнулась девица.
А она стерва, однако. Не удивительно, что до сих пор не замужем: добавка в виде злобного нрава к весьма посредственной наружности – это совсем плохо.
– Надеюсь, вы сказали об этом самому унбару. Он оценил бы вашу наблюдательность.
– Он прогнал меня из-за вас!
– Это его решение.
– Рассветная Матерь всё видит, – пригрозила офате Трандафир так, будто сама знала о том наверняка. – И вам ещё отольётся всё то, что я пережила. Я так стремилась сюда. Ждала, когда освободится это место!
Она шагнула ко мне с явной угрозой в каждом движении, но остановилась, заозиравшись. Огонь в двух светильниках, что только и освещали самый тёмный угол комнаты, куда не дотягивался свет из окон, вдруг явственно загорелся ярче. И по лицу мазнуло качнувшееся от них тепло – донеслось даже издалека. Как будто Альдор незримо наблюдал за всем, что происходит в этих покоях.
Офате Трандафир нахмурилась и вновь посмотрела на меня исподлобья.
– Откуда же вы знали что оно освободится? – даже стало интересно.
– Потому что помощницы де ла Фиера младшего не держатся здесь долго, – пояснила девушка спокойно. – И вы не задержитесь.
Как будто она особенная!
– Может быть, – не стала я спорить. – Но пока я нужна унбару де ла Фиеру, этого, верно, не случится.
И откуда во мне взялась эта уверенность, как будто я и впрямь собиралась задержаться здесь больше необходимого? Но нагловатый и оскорблённый вид этой возомнившей о себе невесть что девицы так и выводил из себя. Сомнительное удовольствие выслушивать её упрёки ни за что.
Офате всё рассматривала меня и рассматривала, будто ощупывала. Будто что-то в моём облике казалось ей знакомым. И от этого неприятно колючие мурашки бегали по спине. Такие вот неприметные девицы, одетые так, словно нарочно выбирают для своих платьев самые скучные ткани, бывают самыми опасными. О том я узнала ещё в пансионе – очень давно. Особенно хорошо тогда, как выяснилось, что я одна из амант. А значит, ко мне и ещё нескольким девушкам будет особое отношение и предстоит выдерживать особо колкие козни завистниц: таких находилось предостаточно. Как раз из тех, которые читают книги о воспоминаниях амант и принимают их за сказки со счастливым концом.
– Посмотрим, – наконец процедила офате Трандафир. – Посмотрим, поможет ли вам благосклонность мальчишки.
Она повернулась и вышла, держа голову так высоко, что удивительно становилось, как не спотыкается на каждом шагу. Ещё обиженной и озлобленной старой девы мне не хватало. Знать бы, когда уберут дозор с дорог и отправиться наконец в Одиин. А там пусть де ла Фиер нанимает кого угодно на временно занятое мной место. У него ещё есть возможность успеть это сделать. Ложь, на которую я вынуждена была пойти, приносила мне всё больше и больше проблем, каждое новое знакомство добавляло ещё одну к уже существующим.
Не дожидаясь распоряжений от Альдора или Рэзвана, я всё же пошла к Маркушу. И показалось, он вовсе не расстроен, не встревожен тем, что его брату вдруг пришлось отправить восвояси уже давно сговоренную помощницу. Теперь я даже начинала её понимать.
– Мы всё равно вряд ли поладили бы с ней, – попытался унять медленно грызущую меня совесть юноша, когда мы вышли прогуляться перед ужином.
– Отчего такая уверенность, унбар? – я склонилась к его плечу, легко толкая перед собой его хитро устроенное кресло по тропинке старого, но ухоженного сада.
Здесь явно чувствовалась рука мага-садовника, который сумел сохранить первозданность этого диковатого, как и его хозяева, места, но и облагородить его ровно настолько, чтобы по нему было приятно ходить, рассматривать уже вовсю цветущие груши и ровно, но не слишком, остриженные акации. И мелкие синие и жёлтые цветки, названий которых я даже не помнила – в траве. Всё тут дышало силой, вложенной в облик сада. Словно пронзал воздух тонкие иглы заботы. Странно, что я ощущала это так остро. Никогда не замечала раньше.
– Все они слишком сильно хотели тут остаться. Слишком сильно хотели угодить, – пожал плечами Маркуш, чуть поразмыслив над моим вопросом. – А вы как будто каждый миг готовы уйти. Раньше над ними висела опасность оставить недовольным Альдора. А сейчас даже Рэзван не хотел бы вас чем-то задеть. Потому что вы тут же оставите Анделналт.
От его слов загорелись жаром уши. Так спокойно он говорил, будто в этом не было ничего странного.
– Разве это хорошо? Зачем я нужна Рэзвану?
Маркуш вывернул голову, чтобы посмотреть на меня. Тепло его глубоких карих глаз, показалось, разлилось изнутри. Будто он умел ласкать душу – удивительное и слегка жутковатое ощущение. Словно в этом мальчишке была мощь пострашнее Альдоровой.
Но он снова отвернулся, удобнее устраиваясь в кресле. Думала, будет смущаться своей кажущейся слабости, а он держался так, словно на троне сидит – не меньше. Но без нарочитой заносчивости и отрицания любого сочувствия.
– Не знаю, что там с Рэзваном, но я сам хотел бы понять, отчего вы нужны мне. И я узнаю, – он улыбнулся.
Я не видела его улыбки, но услышала в голосе. Крепче сжала обтянутые кожей ручки кресла, давя в груди вспышку жгучего сожаления. И не могла пока понять, о чём сожалею больше: что оказалась здесь, коснулась – пока только едва – жизни загадочных и влиятельных де ла Фиеров. Или что мне всё же придётся отсюда уйти. Забраться так далеко, как можно – а значит, никогда больше не увидеть Анделналт и его обитателей.
А пока я шла, слушая звонкое посвистывание птиц. И тихое дыхание Маркуша, который как будто каждый миг ждал от меня какого-то слова или движения. Он словно бы даже затылком изучал меня – и оттого невольно хотелось разгадать и его тайны тоже.
Мы вернулись в замок только к ужину. И снова Маркуш порадовал брата своим присутствием: это ощущалось по тому, как заметно прохладнее становилось вокруг, когда что-то в душе де ла Фиера старшего успокаивалось. Верно, в такие моменты он, может быть, даже переставал жалеть о том, что неосторожно предложил мне остаться – наступив на свою немаленькую гордость, через которую не каждая птица перелетит.
– Знаете, – заговорил он вдруг уже почти перед самым окончанием ужина. – А офате Трандафир оказалась весьма мерзкой девицей. Странно, что я не заметил того раньше.
– Наверное, многие качества проявляются в неожиданных ситуациях, – отчего-то улыбаясь, предположил Рэзван.
Альдор перевёл взгляд на меня, но тут же опустил в свою тарелку, стоило только на него ответить.
– Думаю, вы правы. И хорошо, когда это выясняется вовремя. Не хочется разочаровываться в тот миг, когда ты уже поверил в то, что нашёл нужного человека.
Маркуш фыркнул тихо, поглядывая то на меня, то на него. Но под строгим хлёстким взглядом брата тут же притух, словно ярко вспыхнувший светильник за спиной вмиг забрал его шкодливое веселье.
К счастью, уже подступила ночь. И не верилось, что всё это произошло со мной сегодня. Что за два дня моя жизнь перевернулась вдруг – и непонятно пока, правильной ли стороной. Андра вместе с крепким слугой принесла воды – ополоснуться перед сном. Я смыла скопившуюся на коже пыль и усталость, даже прополоскала репейным отваром волосы, которые медленно, но верно уже становились из серебристо-белых просто серыми. Женщина принесла мне несколько свежих сорочек под платья и ночных – удивительно красивых и добротных, хоть и сшитых, казалось бы, из обычного льна. Оставалось гадать, откуда в замке, где, кажется, давно не было хозяйки: ни молодой, ни зрелой, такие вещи. Не на случай же внезапно свалившихся на голову девиц их шили. Да мне было, признаться, мало дела до этого: так приятно было ощутить на коже дорогую ткань. Так приятно было лечь в удобную постель: Маркуш сегодня чувствовал себя хорошо, а потому можно было ночевать в комнате. Но звонкий латунный колокольчик, что висел недалеко от кровати, не позволял забыть об обязанностях, которые я взяла на себя – пусть и временно. Если понадоблюсь младшему де ла Фиеру, он может вызвать меня в любой миг.
Да вот только ночью меня разбудил вовсе не звон колокольчика. Поначалу это был гром. Он прозвучал где-то вдалеке и стих. Но прокатился снова: уже над самой крышей. А после хлынул дождь. Просто рухнул с неба стеной, зашумел, заколотил в окно с такой силой, что вот-вот выбьет. Но сейчас я лежала в тёплой постели, в надёжном замке, пусть и с необычными хозяевами. Потому снова уснула под шорох ливня, и даже гулкие раскаты меня не тревожили, вспышки молний не мешали, хоть и озаряли порой комнату так ярко, будто днём.
Но блаженное спокойствие длилось недолго. Стук в дверь, перекрывший даже гул стихии, заставил подскочить на постели. Я села, прищурившись от света внезапно вспыхнувших по всей комнате свечей и поняла вмиг, что снаружи стоит Альдор. Зашарила взглядом вокруг, не зная ещё, что делать, что накинуть поверх весьма прозрачной, особенно в ярком свете, сорочки – и не успела придумать: только встала – и де ла Фиер бесцеремонно ворвался в комнату.
– Кто вы такая?! – его голос едва не оглушил. А вопрос так обескуражил, что в голове вмиг стало пусто.
Вслед за ним вошёл Рэзван, но резким взмахом руки маг приказал ему выйти. И удивительно – на сей раз мажордом ни слова поперёк не сказал. Альдор подошёл ко мне в несколько резких шагов и показалось, сейчас схватит, толкнёт, ударит – что угодно – но он просто остановился напротив, как вкопанный, и ударил раскалённым взглядом похлеще кулака. Я отшатнулась, загораживаясь рукой, будто он и впрямь замахнулся.
– Что вы имеете в виду, унбар? – попыталась изобразить недоумение, но он ни на миг на него не купился. Только вздохнул глубоко, словно хоть немного хотел успокоиться.
– Я имею в виду, что совсем недавно имел весьма неприятный разговор с королевской стражей. И, представьте себе, они искали белокурую девушку с голубыми глазами, такого роста, как вы, которая могла проезжать через эти окрестности как раз около двух дней назад. Или позже. И которая, возможно, ехала на той повозке, которую я прислал для офате Трандафир. Она с готовностью рассказала страже об этом, как только вышла из замка и добралась до Сингурула.
– Что же, в королевстве мало белокурых девиц? – за время его рассказа я успела хоть немного взять себя в руки. – Это просто смешно!
– А мне вот ни капли не смешно, офате, – понизил голос Альдор и вновь шагнул ко мне. – Показывайте спину!
– Что?! – я вцепилась пальцами в ворот сорочки, которая и так неплохо открывала ему очертания моего тела.
Не войди он так внезапно, я успела бы прикрыться лучше.
– Вы плохо слышите? Вы туги не только на ум, но ещё и на ухо? – голос Альдора больше стал похож на шипение. – Полностью снимать не надо. Оголите только спину.
– Позовите служанку!
– Как бы не так. Не тяните время.
Я замотала головой, пытаясь ещё судорожно сообразить, что же делать. От стражников меня Альдор, похоже, спас. А вот кто спасёт меня от него и его страшного жгучего гнева? Светильники полыхали всё ярче. Становилось жарко и нечем дышать. Показалось, что все ткани, что есть в комнате, сейчас начнут тлеть. Но первой затлела моя сорочка, обдав горячей полосой плечи. Я вскрикнула, пытаясь смахнуть жуткое ощущение. Обожгла ладонь – немного. И в следующий миг Альдор просто схватил меня за ворот и, одним движением развернув к себе спиной, рванул сорочку в стороны и вниз.
Лён расползся легко, будто бумага. Пальцами маг обхватил меня за шею и чуть наклонил вперёд, вынуждая упереться ладонями в крышку комода. Я попыталась вывернуться, отбиться, но он так сильно сковал меня, что получилось только бестолково взмахнуть рукой. Горячая ладонь прошлась вдоль лопатки. Руна – это не татуировка, ясно видная всем. Она проявляется только под определённым углом и при ярком свете. Уж что, а свет в комнате сейчас был, кажется, ярче дневного. Я замерла, ощутив скольжение грубоватой кожи по моей, влажной от страха и жары. Рука Альдора спускалась невыносимо медленно и отчего-то страшно волнующе. Ни один мужчина ещё не касался меня так. Никому не было дозволено. И когда он дотронулся кончиками пальцев до того места, где была руна, меня пронзило вдруг тягучей дрожью, что стекла вдоль позвоночника и упала комком трепета и предвкушения в низ живота. Что происходит?!
– Аманта, – проговорил маг тихо и хрипло. – Так и знал, что с вами что-то неладно.
Он провёл ладонью ещё чуть ниже по спине, стаскивая ткань. Его дыхание коротко коснулось затылка. Губы – растрёпанных волос. Я не могла пошевелиться, оглушённая собственными ощущениями и близостью Альдора: его бёдра почти прижимались к моим, а руки ещё оставались на шее и обнажённой спине. Сердце колотилось неистово, почти больно. По вискам катился пот. И по ложбинке груди, стекая до самого пупка.
– Я не хочу обратно в Пьятра Гри, – всё же сумела выдохнуть я. – Прошу, унбар…
Он вновь развернул меня лицом к себе – и я качнулась назад, просто посмотрев в лавовую пропасть его глаз. Кажется, даже кожа его светилась изнутри, настолько он был раскалён. Он спустился взглядом по моей шее до груди, почти открытой: ворот только едва держался, низко сползший с плеч. И я смяла его пальцами, пытаясь не допустить окончательного падения.
– Убирайтесь, – проговорил Альдор спокойно и оттого ещё более жутко.
Я посмотрела в окно, за которым громыхала и буйствовала стихия. Сполохи молний метались по витражам один за другим. Гудели глухо раскаты грома, сотрясая стены.
– Но унбар…
– Убирайтесь немедленно!
Он отшагнул от меня и встал в стороне, ожидая чего-то. Видно, моих сборов.
– Вы не позволите мне остаться до утра?
– Или снова – до окончания дождя? – добавил Альдор. – Нет уж. Надо было гнать вас ещё в прошлый раз. Пока вы не успели познакомиться с Маркушем и прийтись ему к душе. Теперь от вашего отъезда ему будет плохо. Но лучше это произойдёт сейчас, чем через неделю или месяц.
– Как будто я съем вашего брата, если останусь на ночь! – я натянула пострадавшую от его рук сорочку на плечи, но она вновь начала сползать, а от гнева и растерянности я не всегда успевала поймать её вовремя.
И неизменно Альдор ловил взглядом мою шею и внезапно открывающуюся ложбинку груди. Наконец он отвернулся и отошёл ещё дальше к двери.
– Маркуш – уже почти совсем взрослый юноша, – сказал он вдруг спокойно. – И мне ещё не хватало, чтобы он в вас влюбился. Выметайтесь. Можете идти куда угодно. Лгунье не место в моём доме.
Он вышел, а я бросилась к сундуку, в который уже успела сложить свой дорожный мешок. Что-то в последние дни мы видимся с ним слишком часто. Так и развалится скоро от постоянных сборов и разборов. Время от времени поддёргивая порванный ворот, я принялась, швырять вещи в сумку. Потом только спохватилась и переоделась, то и дело прислушиваясь к тишине за дверью. Ни шагов, ни голосов, словно всем вокруг стало на меня резко плевать. Да пусть бы.
Затянув шнуровку туфель, я забросила мешок на плечо и быстрым шагом вышла из комнаты. Хоть завязывай плащ, хоть нет, а он не спасёт меня от этого страшного ливня. Гулко раздавались шаги под тонущими во мраке сводами замка, пока я шла по длинному широкому коридору, постоянно сбиваясь на бег. Отчего-то жгло слезами глаза. Не от страха за то, что со мной теперь будет. А от обиды: разве то, что я аманта, даёт Альдору право вышвыривать меня на улицу, словно какое-то отребье? Похоже, он не знает ещё, что я стащила у мага карту Колодцев, иначе моя судьба, верно, была бы страшнее. Он даже не стал бы меня покрывать, а сразу отдал бы в руки стражи.
Я сбежала по лестнице, едва удерживаясь за стену, чтобы не закувыркаться вниз второпях. И на одном из поворотов на меня вдруг налетел Рэзван. Он преградил мне дорогу и попытался ухватить за руку, но я не далась.
– Не делайте глупостей, офате! – он вновь встал на пути, когда я хотела обойти его с другой стороны. – Посмотрите, какой дождь!
– Может, унбара де ла Фиера стоит выставить под этот дождь, чтобы он остыл и подумал головой? – я вновь оттолкнула мажордома.
Так сильно, что он пошатнулся и невольно отступил, пропуская меня мимо. Теперь только чуть поддёрнуть подол – и бегом прочь. Мазнула рука Рэзвана по локтю, но не удержала. Я метнулась дальше по лестнице, а там через дверь – в округлую прихожую. Свет огромной люстры даже ослепил на миг. Она, похоже, горит здесь целыми сутками. И хватает же Альдору на это сил!
Рэзван почти догнал меня.
– Офате, постойте. Послушайте. Вам обоим нужно подумать над этим…
И я всё же приостановила шаг. Не знаю, зачем. Может, потому что и правда захотела вызвать в раскалённой гневом и обидой голове хоть одну разумную мысль. Уже взялась за ручку двери, задумавшись. Маркуш, верно, очень расстроится, когда узнает, что я снова ушла. И на этот раз даже не попрощалась.
– Пусть идёт, – тяжестью упал голос Альдора откуда-то с верхних ступеней главной лестницы.
– Вы с ума сошли, – обескураженно выдохнул мажордом. – Ну, подумаешь, аманта – и что же?
– Хватит в Анделналте амант. Была уже одна… – неведомо о чём вспомнил де ла Фиер.
А я дёрнула ручку на себя и вышла во двор. Меня здесь не ждала никакая повозка, но сквозь пелену дождя я видела слегка светлеющее пятно открытых ворот. Видно, хозяин уже отдал приказ ничем меня не задерживать. Острые струи ливня били по мощёному полотну двора, отскакивая от него крупными каплями. Всё вокруг словно оплыло и теперь медленно стекало, норовя впитаться в землю: и деревья, и замок, и охранная стена. Страшно было ступить шаг – и утонуть в этом раскисшем мире, как в озере. Ослепительно сверкнуло в вышине – я зажмурилась. А после просто пошла дальше, пытаясь собрать у горла плащ в кулак, чтобы хотя бы на шею какое-то время не попадали брызги.
Пробежала через двор, пригибая голову под валким раскатом грома, что пронёсся над башнями замка, едва не грозя их обрушить. Юркнула в ворота, ощущая, как с вялым сожалением смотрят на меня в маленькие бойницы стражники. Мост был скользким. От густого потока ливня я почти ничего не видела, хоть огни на стене ещё неплохо освещали всё вокруг. Я не знала, плачу или нет. Что стекает по щекам: слёзы или просто дождь. Несколько раз едва не упала, подвернув ногу на гладких от влажной плёнки камнях, но мост закончился – и под сенью клёнов, что росли на подъезде к нему стало немного легче. Ветви хоть немного скрадывали удары капель. Вспышки молний не казались уже такими страшными и ослепительно-холодными. Я то и дело содрогалась: плащ промок, кажется, ещё когда не вышла за ворота. Причём насквозь – и недолго осталось до того, как промокнет платье, а за ним и сорочка. Я хлюпала носом, почти захлёбываясь. Но всё же шла, пока не стала увязать почти по щиколотки в раскисшем мелком гравии. Лужа на луже – и не знаешь, куда ступить, чтобы не попасть в одну из них.
Дорога пошла под уклон. Ступни ещё нещаднее заскользили по неверным камушкам, которые так и расползались в стороны. То и дело падали на голову сорванные ветром листья. Ветки помалу расступились, и ливень обрушился на меня с новой силой. Ещё одна вспышка ледяного ужасающего света, который на миг поглотил всё вокруг. Раскат грома будто бы придавил меня к земле, прокатился по каждой косточке в озябшем теле – до хруста. И отмеченную картой кисть вдруг опалило невыносимым жаром. Я покачнулась от неожиданной вспышки боли. Схватилась за какую-то ветку. Отдышалась немного и продолжила идти вниз, поворачивая на изгибах дороги. Едва-едва нашаривая её озябшими ступнями. Надо мной уже высился крутой склон, где-то на вершине которого всё так же стоял наполненный теплом огня Анделналт. Знала бы, что так расстанемся, не возвращалась бы утром.
Меня скручивало жжением всё невыносимее. Я уже приостанавливалась через каждые два шага, чтобы встряхнуть рукой. И плакала – теперь уже точно. И совершенно не могла от того удержаться. Где-то наверху что-то затрещало, словно огромный зверь решил вдруг продраться через заросли. Сквозь громкий грохот дождя пробился другой звук – точно рядом вдруг потекла река. Что-то зашелестело сквозь непрекращающийся треск. И вдруг к моим ногам упали комья глины, а за ним меня до середины голеней обдало потоком жидкой грязи. Я метнулась вперёд – но только успела сделать пару шагов, как шум текущей с огромной скоростью жижи забил уши, заполнил всю голову и обдал сердце горячим крылом страха. Меня смело с ног потоком так внезапно, что я едва успела вдохнуть.
Закрутило, опрокинуло. С головы сорвало капюшон, волосы потянуло в стороны, словно они за что-то зацепились, спутались и теперь грозили оторвать мне голову. Потому что тело несло вперёд, прямо по камням, сначала поперёк дороги – а там дальше, по едва не отвесному склону, куда ни глянь – не увидишь ничего уже на пару метров из– густо переплетённых ветвей.
Каким-то чудом меня проносило мимо острых сучьев, мимо самых больших камней, что могли бы торчать из земли. Лицо царапали ветки, в бока ударядо чем-то твёрдым. Я ничего не видела и почти не могла дышать. И только ловила ртом воздух, как меня снова окунало в поток жидкой глины, которая уже давно залилась под воротник, облепила всё тело, была во рту и в ослепших глазах.
Но наконец я остановилась. Зависла на полмига в неизвестности и рухнула на дно какого-то оврага или ямы – всё равно. Достаточно, что на дне его не оказалось острых обломков веток. Сверху меня залило густой жижей. Я оттолкнулась ладонями, едва нащупав опору – боясь теперь уж точно задохнуться. Но меня прибило обратно. Ударило в грудь очередным потоком, догоняющим самый сильный, но уже, к счастью, схлынувший.
Я перевернулась и вновь выбралась на поверхность. Дождь тут же начал смывать грязь с лица. Я сидела в воде по грудь. Отяжелевшее, набравшее воды платье тянуло меня вниз, словно пудовый камень. Только пара вдохов и выдохов – я вцепилась пальцами в край оврага – глубокого, больше половины человеческого роста – и попыталась выбраться. Земля вместе с травой и камнями сыпалась в лицо, расползалась, не давая толком ухватиться. Но после бесконечных мгновений борьбы, я выбралась из западни. Села на колени, едва держась от того, чтобы не рухнуть навзничь. Всё тело саднило и ломило. Может, я даже сломала что-то – кто знает. Сейчас сложно было понять.
Руку, теперь ещё и оцарапанную, всё жгло – беспрестанно. И от этого уходили последние силы. Я вскрикнула истерически, когда вновь над головой разверзлась бездна света. Обхватила голову руками, зажмурилась, чувствуя, как перекатывается под веками грязь. И в грохоте грома вдруг перестала слышать что-либо ещё. А после и видеть темноту, потому что она вдруг сменилась переплетением пронизанных светом солнца ветвей.
Огромная дубовая роща раскинулась во все стороны. Я сидела посреди неё в той же позе, но только в сухом платье, слушая внезапную тишину, чувствуя, как меня из самой глубины земли пронизывает словно бы прохладным потоком. И где-то в глубине ослепительно зелёной чащи, такой безмятежной, такой бесконечной, посвистывают птицы. И журчит ручей – совсем не так угрожающе, как завывал сель, что унёс меня неведомо куда. Он бежал бойко, но ласково, перескакивая через камни: я чувствовала, хоть и не видела. И оттого наполнялась невероятной силой. Но она помалу нарастала и нарастала, прекращая быть бережной. Я опустила взгляд, заметив сияющее пятно на своих коленях. Моя кисть была оплетена той же золотистой сеткой, причудливо изгибающейся непонятными узорами. Они менялись, перетекали по коже, рисуя очертания неведомых мест, которые я ни за что не распознала бы наяву. А в этом видении видела ясно даже самые отдалённые уголки, где били из-под земли незримые потоки силы, открытые Видящими. И охраняемые королём и магами, может быть, строже, чем казна.
И вновь подумалось, кто наделил Донату способностью вынуть из тела Миклоша эту карту? Как она сумела? И словно бы в ответ на мои мысли, хватка браслета вновь сдавила руку. Я ослепла от боли. Рассыпалась на тысячи дождяных брызг умиротворённая дубовая роща. Словно неведомая бездна начала высасывать из меня силу. Саму жизнь. Я становилась пустой, до самого дна, до ссохшихся жил и одеревеневших до хруста мышц. Всё схлынуло обратно в землю, откуда и появилось. Осталась только дыра, которую не заполнить ничем.
“Колодец умер”, – успела подумать я, прежде чем качнуться вперёд и рухнуть плашмя – лицом прямо в грязную траву. Ещё одно мгновение слышала голос дождя – и всё стихло в потоке темноты.
