Текст книги "Не время для вечности (СИ)"
Автор книги: Елена Кречман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Она нежно прикасалась к листьям и цветам своими тонкими, нежными пальцами, на одном из которых осталось небольшое пятнышко красного акрила.
Длинное, протяженное облако черным крокодилом крадучись наползало на желтый вытянутый серпик месяца. Он висел, словно скобка, закрывающая предложение, которое открыли где-то бесконечно далеко и только здесь, в тишине неба закрыли.
Где-то вдалеке компания молодых людей окружила увлеченного певца, который, подыгрывая себе на гитаре, проникновенно пел:
'Но где она живет, вечная любовь? Я ведь к ней всегда готов...'
– Вечная любовь... – с улыбкой сказал Ясон, – хотел бы я знать, что это такое для начала!
– Я тоже, – задумчиво ответила Иша тихим голосом. Они присели на первую попавшуюся скамейку, с расцарапанной деревянной спинкой.
Ясон заговорил первым:
– Не боясь показаться тщеславным, спрошу: ну и как тебе выставка?
– Ты знаешь, если честно, мне очень понравилось. Разве что образы женщин... Они у тебя довольно хищные получаются. Я была удивлена, что столь юные и хрупкие на вид модели излучают такой мощный и даже дикий заряд энергии.
– Просто они такие и есть на самом деле, – сказал Ясон улыбаясь. – Ты бы знала, они же меня чуть не сожрали.
– Ты именно так видишь современную женщину? – спросила Иша.
Ясон глубоко вдохнул свежий ночной воздух:
– Сегодня ночь такая, хочется быть откровенным. И особенно с тобой. Ты смотрела старинный фильм Алана Паркера The Wall?
– Конечно! – воскликнула Иша. – Там просто потрясающие мультипликационные вставки. Образы, которые меня поразили в свое время – распадающийся британский флаг и утекающий кровью в водосток... Хотя я не уверена, что поняла замысел автора до конца.
– Хм, возможно и я тоже, но визуальная часть прекрасна.
Так вот, там есть момент, помнишь, где женское начало превращается в громадный хищный цветок и пытается проглотить мужчину?
– Да, помню.
– Пожалуй, такими я всегда и видел женщин. Хищными от природы. Или готовыми идти до конца в безумии своей всепоглощающей страсти к наслаждениям. Мне кажется, женщины стремятся поглощать мужчин, делая их жертвами на своей любовной охоте. Их стрелы – взгляды, а слова – копья, обезоруживающие и ранящие в самое сердце.
Внимательно слушая Ясона, Иша сорвала лист с молодого клена, склонившегося к скамейке, и задумчиво крутила его в руках.
– Похож на звезду, да? Ты знаешь, я могу рассказать тебе о взгляде с той стороны баррикад, если это интересно. Мне почему-то тоже хочется быть откровенной, – она посмотрела на Ясона и он кивнул. Тогда она продолжила:
– Я не спорю, есть и такие женщины, о которых ты мне сейчас рассказал, но мой опыт любви был совсем иным. Скорее я была жертвой, а мужчина – охотником, поймавшим меня в свои силки, – на этих словах она серьезно посмотрела на Ясона. – Это очень-очень личное и болезненное, но почему-то я чувствую сильное желание поделиться с тобой.
– Конечно, Иша, будь уверена, что в моем лице ты найдешь благодарного слушателя.
Тогда она начала говорить.
История Иши
Мне тогда было всего 17 лет, и я училась в Академии художеств.
Я крутилась в очень веселой девичьей компании. Мы все были этакие отвязные художницы, которые искренне верили, что наше творчество может изменить этот мир и открыть нам самим нечто потрясающее, доселе никем невиданное. Это было довольно наивно, как я сейчас понимаю.
Однажды мы сидели на Парке Победы – это было культовое место в то время, и болтали – хохотали, спорили, изображали постоянно что-то из себя, видимо привлекая всеобщее внимание.
Как-то незаметно появился перед нами крайне симпатичный мужчина, и мы его сразу заметили, выделили из толпы.
А он взял и очень запросто подошел к нам: 'Девушки-красавицы, вы так задорно веселитесь, что я очень захотел в вашу милую компанию'. Ну, мы конечно отшутились от него, а я запомнила этот эпизод.
Наверное, у многих так бывает, что вдруг человек возьмет и отпечатается внутри. И потом сидит в сердце образ, как семечко, приходит время – раз и прорастает. И я так ходила. Пока не встретила его случайно рядом с художкой.
До сих пор не понимаю, что за судьба свела нас...
Но он меня увидел и пригласил прогуляться. Человек был очень интересный, между делом декламировал мне романтические стихи, но не глупо, а как-то удивительно изящно это у него получалось, понимаешь? Естественно, без пафоса.
Приходил с большими букетами цветов, всегда спрашивал, как проходят мои дни.
В какой-то момент я поняла, что влюбилась. Это была моя первая глубокая любовь, очень страстная, как, наверное, всегда бывает в молодости, и очень искренняя, жертвенная даже. Настолько, что и вспоминать неловко.
Теперь я понимаю, что любила образ, который сама себе нарисовала по нескольким приметам, каким-то точкам: выдернула и дорисовала все остальное. Я же художница.
Правду, которая бросалась в глаза всем остальным, кроме меня, совершенно не замечала. Мои подруги, которые его видели, говорили, чтобы я не ввязывалась.
Но однажды милая подружка Олечка, посмотрев в мое задумчивое лицо, грустно объявила: 'Понятно. Похоже ты глубоко и бесповоротно влюбилась'. Я еще ее тогда спросила, а ты знаешь, как это?
Ясон, не знаю, может, и вправду глупо говорить такие вещи человеку почти незнакомому, но у меня внутри все пело, танцевало, какие-то салюты гремели в сердце и, одновременно с этим, будто какая-то чудовищная тоска поднималась из глубины сердца и голос тихий шептал: 'Уходи, оставь'. Но я не ушла'.
Рассказывая, она совсем не смотрела на Ясона, но он слушал с интересом, глядя то на ее нежные, слегка бледные, тонкие кисти, то на ветви деревьев, низко склонившиеся над скамейкой.
'Вскоре я узнала, что он старше меня на 15 лет, да и чувствовалось, что он очень опытен. В обхождении со мной я тоже чувствовала этот опыт, хотя выглядел он моложе своих лет. Но через некоторое время стали происходить странные вещи.
Вначале он просто спрашивал, где я была, что делала и с кем виделась, а потом начал контролировать меня постоянно. Дошло до того, что он следил за мной и не давал видеться даже с близкими подругами.
Конечно, здесь резонно спросить, а что же я? Почему я это позволяла? – На этих словах Иша как-то горько усмехнулась. – Странным образом я не могла тогда жить без этого человека. А он держал меня под присмотром. Приезжал, забирал с собой, а потом возвращал домой и звонил, очень часто звонил. Когда он был занят, я просто сидела дома и тосковала.
Иногда он говорил, что приедет, но не приезжал.
Иногда он говорил мне, что я не люблю его и ему придется уйти. Он мучил меня, а я даже не понимала, что происходит. Я была так юна.
Слушая Ишу, Ясон понимал, что она достигла максимальной откровенности. Рассказывая свою историю, она словно тихо сожалела о прошедшем.
– И он был моим первым и единственным мужчиной, но несмотря на это постоянно подозревал меня в изменах. Изводил ужасными грязными подозрениями, – продолжала она. – В конце концов, мама заметила, что со мной что-то не так, вызвала меня на откровенный разговор, и я ей все рассказала. Отцу решили не говорить об истинных причинах моих переживаний, он был бы в ярости. Отец очень вспыльчив.
Родители увезли меня на 2 месяца на море. Мне разрешили взять с собой планшет, но без интернета и сим-карты, чтобы я не могла звонить. Это был как бы мягкий домашний арест с реабилитацией. Но для меня это было сложное исцеление.
Я взяла с собой краски, кисти, много бумаги и пыталась выплеснуть эмоции на бумагу. Помню, как целыми днями просиживала на берегу, была зима.
Южная жара уже отступила, солнце только ласково грело. Я смотрела, как волны захлестывают каменистую кромку прибоя, и сама захлестывала бумагу своей горечью, безудержными страданиями истомленного сердца.
Тогда мне казалось, что это настоящие страдания. Память услужливо убирала все плохое и подсовывала только хорошее, а я словно сидела в издевательском кино, вновь и вновь прокручивая эти безжалостные пленки.
Иногда, у старого маяка с облупившимися стенами, мне хотелось броситься в волны и, не сопротивляясь, дать им унести это потерявшее смысл жизни тело, так далеко-далеко в море, чтобы уже не могли спасти.
Однажды я чуть не бросилась вниз, небо было пасмурно, и особая грусть висела в воздухе – волны стального цвета, гонимые ветром, вздымались белыми гребешками и звали меня в свои объятия. Я стояла на большом камне, а внутри меня зияла большая черная дыра. Неожиданно я услышала тихий голос, который говорил мне, что я не должна этого делать, что скоро все пройдет. Мне даже показалось, что вдалеке небо немного просветлело. И я послушалась этого голоса...
Через некоторое время ко мне приехала лучшая подруга, проведать меня. Мы гуляли по берегу, и она рассказала, что мой бывший приставал к ней с предложениями съездить в ресторан или погулять. Но она возмущенно отказалась.
Меня это сильно отрезвило тогда. Потихоньку стало отпускать, пока совсем не затихло.
Затем я вернулась в город. Повсюду начиналось цветение. Такой волнительный момент, когда ветви деревьев уже начинают потихоньку лопаться и выпускать листья, а в воздухе стоит особый аромат весны.
Я шла по улице, и к тротуару подъехала, сигналя, его большая черная машина. Внутри сидела молодая, красивая девушка с длинными белокурыми волосами. Тогда мне мельком показалось, что она немного странная.
Он сразу вышел из машины, подошел ко мне. Я скучаю и прочее. Куда ты пропала, я без тебя не могу. Мы стояли под сенью зацветающих деревьев, солнце ласково касалось улицы и танцевало в окнах домов, а я, посмотрев на него, вдруг поняла, что ничего больше не чувствую. Это была такая неожиданная свобода. Будто и не было никогда ничего, просто чужой человек, незнакомый мужчина.
Посмотрев в сторону машины, я увидела, что девушка кротко смотрит на меня. У нее был очень невинный и славный вид. Тогда я внезапно, не ожидая сама от себя, быстрым шагом подошла к машине, открыла дверь с ее стороны и сказала: 'Не верь этому человеку. Он обманщик. Пойдем со мной' – и протянула ей руку.
Белокурое 'дитя', а это была Анхела, которую ты уже знаешь, вышла ко мне, и неожиданно мы, не сговариваясь, но словно подчинившись внутреннему зову, быстро-быстро побежали прочь. Мы бежали и бежали, а потом также внезапно остановились в каком-то скверике и стали смеяться как ненормальные. Так и закончилась моя 'великая история любви', – последнее словосочетание она саркастически выделила. – Даже думать боюсь, что ты теперь подумаешь обо мне, – но все же я кое-что поняла о любви для себя... – На этих словах она осеклась и окончательно замолкла.
Молчал и Ясон, боясь сказать что-нибудь неподходящее. Он смотрел на ее чудесные руки: и ему захотелось поцеловать эти нежные, тонкие пальцы, но он не стал этого делать, а просто сказал:
– Иша, ты очень славная девушка, – она посмотрела на него с улыбкой и чуть-чуть сощурив глаза. – Нет, правда, это так. Я очень благодарен тебе за откровенность. Если честно, ты такая чистая, я чувствую себя просто монстром. Наверное, я еще никогда не любил так искренне и сильно, как ты.
– Да ладно, пойдем пройдемся. Смотри, уже небо светлеет.
Они почти одновременно поднялись со скамейки, вышли на аллею и, пройдя немного, оказались на набережной.
– Эй, парочка, идите-ка сюда! – окликнул их кто-то. Обернувшись, они увидели бородатого мужчину в возрасте, который, размашисто жестикулируя, подзывал их к себе.
– Давайте, подойдите, поговорим немного, – Ясон и Иша, повинуясь порыву, подошли к этому странному человеку.
– А вы интересные, красивые, – при ближайшем рассмотрении пьян мужчина не был. Его голубые глаза пристально просканировали сначала Ясона, потом Ишу. – Хорошие вы, – резюмировал он. – А я художник, меня Владимир зовут. Днем я здесь стою, картины свои продаю, а сейчас, пока ночи ясные-летние, тело свое выгуливаю.
– Приятно познакомиться, Владимир. Меня зовут Ясон, я фотограф. Мы с моей подругой Ишей, она тоже художница, сбежали со скучнейшего мероприятия и решили прогуляться.
– Да? А я смотрю – идут такие, светятся. Думаю, влюбленные, а подошли – вижу, не только это. Вы тонко этот мир видите, а она, как ты говоришь тебя зовут? Иша, да, она даже лечить других может. Я сразу подобных людей определяю, сам такой. Хочу сказать вам кое-что. Тут неподалеку, если пойдете прямо, а потом налево свернете в первый переулок, там небольшой дворик и старый дом. Он под снос идет, но охраны пока нет. Идите туда, на крышу заберитесь и встречайте рассвет вместе. Может, помимо рассвета и еще кое-что встретите, только не снаружи, а в себе...
– Спасибо, Владимир, – поблагодарил Ясон, а Иша только молчала и улыбалась.
– Да идите уже, смотрите небо-то багровое, светать начинает. Новый день к рождению готовится.
– Спасибо, – сказала Иша, и они с Ясоном пошли в указанную сторону, с удовольствием вдыхая вкусный, предрассветно-прозрачный воздух.
В переулке они зашли в первую арку и во дворе увидели старый дом. Раскрытая дверь подъезда словно говорила: входите, пожалуйста. Они без тени сомнений зашли в темный, зияющий мистичной неизвестностью проход.
Внутри на полу были раскиданы разные вещи, которые утратили свои изначальные качества, и отколотые от стен куски штукатурки. Наверх вела грязная, заваленная бумагами и треснутой плиткой, но вполне устойчивая и внушающая доверие бетонная лестница.
Ясон и Иша переглянулись и стали подниматься. Здание было похоже на бывшее общежитие. На последнем этаже они вышли в длинный, светлый коридор. Повсюду был мусор, тетради и книги, которые, казалось, навечно застыли на полу.
Они молча зашли в одну из комнат – под ногами хрустели осколки. В углу стоял древний принтер, обои были содраны, и потрескавшаяся, словно размокшая, вздувшаяся штукатурка создавала великолепную абстрактную картину. В стене зияло большое окно: рама была выломана, а стекло валялось под ногами.
Выглянув, они увидели реку, заключенную в гранитные берега, а над ней розоватое, стремительно светлеющее небо.
– Иша, я хотел бы сфотографировать тебя у окна, – сказал Ясон.
– Хорошо, но скажи, как я должна встать.
– Подойди, пожалуйста, к проему окна, встань спиной ко мне, – пока Иша выполняла его указания, Ясон прицеливался. – Так, хорошо, – ее темно-синее атласное платье, подол которого пышно расширялся книзу, красиво контрастировало с предрассветным цветом неба.
– Ты могла бы распустить волосы?
Иша кивнула и сняла резинку, которая туго стягивала ее массивную косу. Волосы стали медленно рассыпаться по плечам, словно приветствуя неожиданную свободу.
– Так, очень хорошо, пожалуйста, поверни голову вправо, – Ясон командовал и одновременно фотографировал.
Странное чувство околдовало Ясона. Он ощутил сильное желание подойти к Ише и обнять ее, но вместо этого сказал:
– Пойдем на крышу, уже почти рассвет.
На крыше сидела еще парочка, безмолвно глядевшая вдаль. Синхронно обернувшись на шум, они улыбнулись Ясону с Ишей, а затем снова повернулись и стали смотреть в ту сторону, где уже начиналось рождение нового дня.
Вдалеке, в нежном утреннем мареве, расползался огненный желток солнца. Иша почувствовала, как внутри сердца начало медленно растекаться удивительно теплое ощущение, словно это солнце поднималось и внутри нее тоже.
'Отныне уже не будет как раньше', – думала она, улыбаясь в рассвет. Но чему улыбалась, Иша и сама себе не могла бы ответить. Просто было тепло сидеть так и смотреть вдаль.
Ясон, присевший с ней рядом на серые листы кровли, выглядел серьезным и задумчивым. Он никогда не ощущал еще такой близости и взаимопонимания, но
спрашивал себя: 'Что будет между нами дальше? К чему меня ведет этот путь? Иша волнующая, Иша рассудительная, Иша, прекрасная Иша, что делает она в моей жизни? Я знаю ее уже всего пару дней или несколько жизней?'
Мысли путались, пока глаза блуждали по пейзажу, состоящему из крыш разных цветовых тональностей, и так долго, пока не добрались до самой дальней линии видимого пространства.
А там, вдалеке, неясно вырисовывались мачты больших кораблей, трубы, металлические вышки. Ясон достал камеру и начал снимать на видео, как солнце сонно выползает из-за горизонта, но вскоре выключил и убрал ее в сумку.
– Иша, я хочу рассказать тебе кое-что, в обмен на твою откровенность со мной. Мою историю.
Она посмотрела на него внимательно:
– Да, конечно. Я слушаю тебя.
История Ясона
'Это началось со мной лет с четырех. Но хорошо я помню себя ровно с пяти.
До этого только какие-то вспышки, но именно с пяти я уже впадал иногда в странные состояния.
Это было похоже, ну не знаю, словно ты стоишь на канате, который разделяет сон и явь, и, продвигаясь по этому канату, видишь нечто необычное. Постепенно я начал понимать, что предвижу будущее.
Однажды, сидя на улице в яркий солнечный день, я резко отключился от реальности и увидел себя в квартире моего друга. Его отец лежал на постели неподвижный, а вокруг были люди, и они все плакали. Мне стало страшно, и я тоже заплакал. Открыв глаза, я увидел, что родители с ужасом склонились надо мной, а мама, чуть не плача, кричит: 'Ясон, Ясон, очнись!'
Отец поднял меня на руки и, перенеся в дом, положил на кровать. Всю ночь у меня была температура. Через несколько дней я зашел к другу в гости и оказался в той самой ситуации, которую видел раньше. В тот день отец моего друга умер от сердечного приступа, прямо в своей постели.
Но вначале видения приходили ко мне очень редко.
Потом уже, позже, лет с семи, начались мои регулярные 'выходы в астрал'. Меня особенно мучало одно, часто повторяющееся: машина, которая попадает в аварию, и мертвая женщина, лежащая на асфальте. Ее лица я никак не мог разглядеть, и это меня особенно мучало.
Однажды мы ехали всей семьей на машине и попали в автокатастрофу. Это было ужасно. Я боялся, что это случится, и говорил отцу перед поездкой, но он не поверил мне. Мама погибла... В свои восемь я был потрясен. Не просто потрясен, но разгневан и просто убит этим событием. Я очень любил маму...
Голос Ясона прервался, и он прикрыл ладонью глаза. Иша украдкой посмотрела на него, в ее расширившихся темных глазах блестели слезы сострадания. Ей очень хотелось обнять его, но он продолжил рассказывать, и она не решилась.
– Я впал в апатию. Просто сидел дома и ничего не делал. Внутри меня был один большой вопрос: зачем мне такой 'дар'? Я вижу будущее, но не могу его изменить! Что за жестокая шутка? Я был ребенком, но очень страдал и просто плакал, кричал внутри себя, чтобы у меня забрали эти видения. И мой голос был услышан. Несколько лет я жил спокойно.
Все вернулось, когда мне было 16. Я любил кататься на велосипеде, знаешь, есть такие трюковые велосипеды, они меньше, чем обычные, сиденье опущено – ехать далеко на таком совсем неудобно, но я любил выполнять несложные трюки или скатываться с небольших рамп в скейтпарке.
В тот день, а я помню его как сейчас – яркое воспоминание, мы с друзьями поехали кататься с горок на окраине. Кто-то предложил эту безумную идею и все остальные поддержали. Мы были так молоды и безумны, – Ясон засмеялся, видимо, он красочно вспоминал свою отвязную молодость.
Иша заметила, что в сердце у нее сразу потеплело от его смеха. Теперь ей снова захотелось обнять его, но она не сделала этого.
– И я помню, как мы забрались на эту горку. Она была довольно большая, знаешь, такая непонятная насыпь, огороженная забором и надписью 'Входа нет'. Я, без всяких размышлений, первым покатился вниз с боевым кличем. Мне нравился драйв, скорость и ветер в волосах – это ощущение полета, пусть краткосрочного, но все же полета.
Но я не заметил, что внизу, на съезде, торчал кусок арматуры. Он зацепил мое колесо.
Я помню только, что велосипед остался позади, а сам я и вправду летел, в этот момент полностью выключившись из этой реальности.
Я попал в странное состояние, оно было еще насыщеннее, чем то, что я переживал в детстве. Я видел все стороны одновременно, и пространство вокруг было словно вязкая темная каша, однако постепенно это ощущение рассеялось, и я увидел себя в какой-то комнате.
Я видел две стены и большое окно прямо перед собой. За окном были горы и деревья.
Когда я очнулся, надо мной стояли друзья и звали по имени. 'Слава Богу, ты очнулся! Честно говоря, ты нас здорово напугал!' – что-то вроде этого, обычно так говорят, когда с близкими или друзьями случается нечто из ряда вон и тот теряет сознание.
Мой велик валялся довольно далеко от меня, со смятыми колесами, и странно, но мое тело было в полном порядке. Я не чувствовал никаких последствий падения.
С тех самых пор я иногда вижу эту комнату. Не знаю точно, будущее это или прошлое. Иногда я просто ходил по дому или выходил в сад в этом видении, но недавно я увидел, как тону в этом доме...
– Тонешь?
– Да, звучит очень странно, но я увидел, как с неба обрушился невероятно мощный поток воды и затопил все вокруг. А тогда, в больнице, я впервые увидел молодого человека, который зашел в дом. Мне показалось, что я его знаю...
– Ты знаешь, я очень удивлена сейчас.
– Да, я понимаю, – усмехнулся Ясон.
– Дело не только в твоих видениях, я верю в такие вещи, я же художник. Но дело в том, что сегодня я весь день рисовала картину с похожим сюжетом! Обычно картины сами приходят ко мне, но некоторые детали я додумываю сама. Сегодня я все решала насчет дома, будет ли он на этой картине... Но сам сюжет меня очень удивил: я словно увидела этот невероятный поток, который стремительно падает с небес со всех сторон и затопляет горы, фруктовые сады, дом и людей в нем...
– Иша, теперь ты меня удивляешь! – воскликнул Ясон. Нечто магическое повисло в воздухе между ними. Солнечный шар поднялся уже достаточно высоко, и Ясон, посмотрев прямо на него, поймал глазами прыгающие черные точки. Неожиданно он сказал:
– Послушай, я в Индию еду. Ты поедешь со мной?
Минуту Иша раздумывала:
– А почему бы и нет? Если ты серьезно – то поеду.
Ясон улыбнулся, но ничего не ответил и снова стал задумчивым.
Он не стал пока рассказывать Ише про первый опыт любви, наложивший глубокий отпечаток на его восприятие женщин.
Ему было почти шестнадцать, когда рыжеволосая Марина, приходящая к отцу, стала с плотоядным интересом бросать на него свои жгучие зеленые взгляды.
Потом, вдруг, случилась неожиданная нежность прикосновений посреди коридора необъятной отцовской квартиры. В двери начал проворачиваться ключ, и Марина, отпрянув с ловкостью нимфы, уже, казалось, с полчаса спокойно пила чай, сидя на просторной кухне под раскидистой пальмой, бурно разросшейся необычно знойным для северных широт летом.
А Ясон так и остался растерянно стоять в прохладном полумраке.
Ему показалось, что внутри себя он начал собирать какой-то томительный паззл, и новое, смутно-мучительное желание заволокло все своей мерцающей дымкой. Отец был весел и Марина тоже была весела в тот день, они непринужденно общались, а вечером пошли куда-то гулять.
Ясон же, проворочавшись полночи в болезненном состоянии, заснул только ближе к утру.
Много позже Ясон узнал, что отец придерживался весьма свободных взглядов, и, возможно, он даже сам попросил Марину соблазнить своего неопытного сына.
Но в тот момент мучительный стыд, смешанный с желанием близости, обжег его сердце.
То лето было очень жарким, с горячими днями и душными ночами.
Марина была ненасытна и опытна в любви. Она без труда взломала хрупкую сокровищницу мальчишеской невинности, завладев не только инструментом любви, но и, прежде всего, самой любовью. Опытная и искусная, она сразу открыла для Ясона многие запретные двери, который после общения с ней довольно быстро охладел к любовным утехам. Отец только удивлялся тому, как холоден его сын.
Жгучим красоткам-моделям, прикладывающим массу усилий для того, чтобы растопить его холодность, иногда это удавалось, но дальше одной ночи дело шло очень редко.
Теперь рядом сидела Иша, и Ясон чувствовал, что она была совсем другой.
Сейчас ему казалось, что он ждал ее, искал этой простой чистоты, но не понимал пока, как обращаться с этой чистотой.
– Послушай, пойдем к метро, – предложила Иша.
– Да, я готов, – Ясон вышел из оцепенения своих мыслей и радостно принял эту идею. – Да я сто лет не ездил в метро! – засмеялся он.
Тем же путем они спустились вниз, вышли из дома, и оказалось, что Иша хорошо знает, куда нужно идти. Они прошли пару улиц, Ясон только успел отметить в сознании длинное здание из красного кирпича, которое казалось смутно знакомым.
Ему хотелось спать.
Вход в метро был похож на космическую станцию, окруженную безлюдным утренним пейзажем.
Разве что одинокая дворничиха мела заплеванную ночью мостовую да убирала пустые бутылки, явно оставленные разнузданной веселой компанией, которая, прочертив пьяную и грязную траекторию своих передвижений, уже давно отправилась спать.
Спускаясь на эскалаторе, они услышали печальные и зовущие к себе звуки музыки. Внизу, в пустынном переходе, на флейте играла лысая девочка. На вид ей было около шестнадцати лет.
Они, хотя и немного сонные, как зачарованные остановились перед ней, слушая меланхоличную мелодию утра. Ясон вытащил из кармана несколько бумажек и бросил в шляпу.
Она сразу перестала играть:
– Спасибо, добрые путники. Не знаю, кто вы и откуда идете, но сейчас вы меня воодушевили. Я прямо замечталась сразу: как соберу денег да махну в Индию, наплевав на все.
– В Индию? – спросил Ясон удивленно.
– Да, это замечательная страна. Мне рассказывали. Хотя скорее, сегодня я буду, как и всегда, пить вино, заедая сыром и виноградом Изабелла. Кстати, меня так и зовут, Изабелла. И ни в какую Индию не поеду никогда, – сказав это, она засмеялась заливистым смехом, как малое дитя.
– Изабелла, а почему ты думаешь, что никогда не поедешь в Индию? – спросила ее Иша, которой понравилась эта странная девочка.
– Все просто. За меня решили добрые белые доктора. Они говорят, что я умираю от рака, но какого черта, думаю, я еще так молода! Я ушла от них. Эта система, мне она ни к чему. Я просто играю здесь в переходе и собранные деньги пропиваю с друзьями. Что мне еще остается? Пока мне весело и вовсе не хочется тухнуть в больнице. Я не боюсь умирать. Живу сегодняшним днем. Рано встаю. И пою всем и каждому мелодию моего сердца. Может, кто-то вспомнит потом?
Изабелла смеялась, но большие глаза оставались печальными. Иша заметила, что она немного подергивается, как будто находясь в нервном напряжении.
– Ноль! – гулко раздался вдруг ее неожиданный крик. Лицо болезненно исказилось: – Эй вы, запомните: все – ноль!
Она нервным движением поднесла к губам флейту, на кончике которой болтался привязанный за красную ниточку небольшой фанерный силуэтик в виде печального лисенка, чтобы снова позволить тоскливой мелодии, медленно вытекать из отверстий инструмента.
Ясон тихонько тронул Ишу за локоть, и она пошла вместе с ним на платформу, вдоль серых гранитных стен по коричневому гранитному полу, вымытому до блеска так, чтобы отражать их утренние шаги.
Ей представилось, как они медленно танцуют в этом пустом гранитном пространстве...
Когда они стояли на платформе, Ясон сказал:
– Я позвоню. Про Индию – это серьезно, – он на мгновение взял руку Иши в свою и держал ее так совсем недолго, пока не приехал громыхающий электрический червь, шумно распахнувший двери в почти пустой вагон.
Она зашла и стала смотреть, как его лицо уплывает от нее. Червь иступленно вгрызался в черный туннель, изрезанный проводами, похожими на вздутые вены. Иша закрыла глаза.
Ясон читает
Войдя домой, Ясон сразу прошел к дивану, лег и закрыл глаза, но, несмотря на усталость, сон не приходил. Тогда он поднялся, взял со стеклянного низкого столика ту самую книгу и открыл ее наугад.
'Душа не рождается и не умирает. Она никогда не возникала, не возникает и не возникнет. Она нерожденная, вечная, всегда существующая и изначальная. Она не гибнет, когда погибает тело'.
Бхагават-Гита,
глава 2, текст 20
ВОСПОМИНАНИЯ ЮНОГО ПОСЛУШНИКА О СОБЫТИЯХ, ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ КАТАСТРОФЕ
– Эй, Джагай! Твоя очередь сегодня идти за хворостом! – кричит моя младшая сестра. В такие моменты мне кажется, что у нее противный голос.
Если честно, мне гораздо интереснее было бы залезть на дерево и сидеть там.
Глядеть на голубое небо, размышляя о смысле моей жизни. Или сидеть и читать шлоки, но нет, вместо этого жестокий приказ – 'иди и собирай хворост'.
Мы жили в небольшой хижине на окраине леса – дальше уже начиналось бескрайнее поле, а за полем был Город.
Отец обучал нескольких мальчиков за плату, и меня в том числе, разным дисциплинам и умениям. Еще у меня была сестра, которая помогала отцу по хозяйству.
Мама оставила этот мир так рано, что я совсем ее не помнил.
Мы жили простой жизнью и были довольны тем, что посылала судьба.
Это было еще до ВСЕГО.
Сейчас я бы многое отдал за то, чтобы просто иметь возможность спокойно сходить за хворостом и принести его своей доброй сестре. Ценить ее заботу и служение я начал совсем недавно.
Если бы я знал, какие потрясения ожидает весь мир в дальнейшем...
Но тогда я был совсем еще юнцом, и меня одинаково привлекало лазанье по деревьям, стрельба из лука и чтение санскрита. Все остальные обязанности, которые включали в себя помощь по дому в определенные дни, воспринимались мной как тяжкая провинность.
Но в тот день я все равно пошел за хворостом в лес и увидел, как вдалеке между деревьями мелькает цветное сари. Меня словно потянуло идти туда.
Выйдя на небольшую полянку, я увидел, что юная девушка нагнулась к земле, ища что-то в буйной траве. Ее тяжелая черная коса, обвитая золотым украшением и цветами, соскользнула со спины и прижалась к щеке.
Стан ее был тонок, на шее висела гирлянда из красных и белых цветов, которые опадали вниз, потревоженные быстрыми движениями рук.
Кончики ее пальцев были выкрашены в красный. Вдруг она заметила мой любопытный взгляд и, выпрямившись, посмотрела мне прямо в глаза. Ее сияющий зеленый взгляд привлек меня еще больше.
– Кто ты и что тут делаешь? – спросила прекрасная незнакомка, поправляя волосы.
– Я Джагай, живу тут, неподалеку. А сейчас просто собираю хворост, – я был немного смущен тем, что пошел за ней и был раскрыт.
– Понятно, а меня зовут Асури. Я тоже собирала хворост, но потеряла в траве свое кольцо. Вот ищу его. Может быть, ты мне поможешь? – Голос ее был мелодичен, и говорила она очень мягко.
Обрадованный благосклонностью и доверием девушки, я с радостью согласился и неожиданно быстро нашел колечко. Оно лежало на земле прямо рядом с ее изящной ступней. Она поблагодарила и улыбнулась чарующей улыбкой:
– Спасибо, Джагай. Теперь мне нужно идти: я уже долго гуляю и отец будет волноваться.
