Текст книги "Семь кругов адского рая"

Автор книги: Елена Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ник невольно улыбнулся, а голос заиграл ироничными нотками.

– Здорово же вы помолодели, Любовь Петровна!

Девочка подняла на него большие зеркала невинной души, а затем снова опустила вниз. Столько осознанности и здравого смысла было в этом взгляде! Художника заинтриговало поведение девочки. Она молча, как ни в чем не бывало, продолжила «отделку» перекошенного фасада домика.

– Похоже, мадам, вы помолодели гораздо больше, чем я предполагал, и потеряли дар осознанной речи.

Ответной фразы не прозвучало, и только когда закончила раскрашивать крышу, она снова взглянула на Ника равнодушными глазами.

– Ты похож на Безумного Шляпника², – промолвила девочка. – Он тоже говорил непонятно.

Ник засмеялся.

– Мам, да ты невероятная шутница!

– А я не шучу, – не поднимая головы, сухо ответила девочка.

Забавно… Она появилась так внезапно, из неоткуда, на его покрывале и вдобавок ко всему совершенно не хотела контактировать! Ник загорелся идеей во чтобы то не стало добиться расположения маленькой вредины, но неожиданно смутился. О чем, интересно, в обычной обстановке говорят с детьми? Впервые возникшие тёплые чувства к ребёнку росли с каждым последующим её ответом. Ник перевёл взгляд с девочки на рисунок и спросил:

– Это домик, в котором ты живёшь?

Она удивлённо заморгала, посмотрев на бумагу, затем на собеседника. Её умные пуговки светились взрослой уверенностью. Никитой овладело странное чувство, будто он знал это милое личико всю свою жизнь, и неясная ностальгия сжала его размеренно бьющееся сердце.

– Ну и глупости! Как можно жить в таком доме? Он же бумажный! – скандировала маленькая художница.

Ник снова не удержался от смеха, прикидывая, что с виду девочке не больше шести лет, но она без труда развеяла весьма скудные его представления о детской сообразительности в этом возрасте. Он полагал, что дети глупы вплоть до юности. Тот серьёзный вид, с которым девочка рассуждала, вызывал ненаигранную улыбку. На её фоне он выглядел смешно, что только сильнее подзадоривало.

И тогда Ник решил изменить тактику. Желая быть с девочкой наравне, сперва он прилег на живот рядом с ней, а потом спросил, играя интонацией.

– А хочешь, я помогу тебе нарисовать, например… Например, утку?

– Ты что умеешь рисовать?

Она недоверчиво покосилась на Ника. В тот момент ему показалось, что взрослая жизнь остановилась на месте, вернув ему десятка два ушедших лет. Он почувствовал себя озорным мальчишкой. Девочка цепляла элементарной точкой зрения на неоднозначные для ребёнка понятия и развитым не по годам интеллектом. Несомненно, она была особенной!

– Увидишь!

Лёгкими движениями он принялся водить карандашом по листу, нанося короткие прямые и косые штрихи с правильной методикой нажима на графит. С неподдельным интересом смотрела она, как на глазах рождается шедевр. Её улыбка становилась всё шире, а крохотное личико просияло безмерной радостью.

– Готово! – сообщил Ник с улыбкой.

– Ой, да она же как живая! – девочка захлопала в ладоши. – А что ты ещё умеешь рисовать?

– Всё умею. Ты только скажи.

– И меня нарисуешь?

– Конечно, нарисую.

Она смотрела на него зачарованными глазами. Все неловкие преграды в общении, несколько минут назад мешающие появлению её великолепной улыбки, были сломлены. Её проникновенный взгляд качнул глубоководье его души до такой степени, что ему не хотелось расставаться с девочкой.

Мать Ника стояла и молча наблюдала за ними. Она подошла как раз, когда новые приятели усердно корпели над рисунком, и не верила собственным глазам! Ник никогда не питал должного интереса к детям, и Любовь Петровна, как никто другой, знала, что обзаводиться своими в ближайшее время Ник не собирался. Поэтому она смиренно ждала, когда на него обрушатся чары многовековых инстинктов. Она понимала, что давление на сына только усугубит без того предвзятое отношение к потомству. Ах как бы ей хотелось лелеять родных внуков! Так разве им об этом скажешь?! Ни сын, ни дочь не торопились осчастливить будущую бабушку, а ведь ей без малого – пятый десяток...

– А как тебя зовут? – полюбопытствовала девочка.

Ник улыбнулся. Маленькая воображуля разожгла в нём азартного игрока. Снова ощутив вкус маленькой победы, он остался доволен собой и тем, что находчивый Никита Соколов в который раз сумел завоевать новое сердечко, и не важно, что крохотное.

– Зови меня: Безумный Шляпник.

Девочка собиралась представиться, но замялась – со стороны парка донесся обеспокоенный женский голос.

– Алиса! Алиса! Ну где же ты? Алиса!

В момент собрав рисунки, девочка вскочила, подобно гепарду, и побежала по залитой солнцем лужайке. Ветер игриво путал длинные волосы, а подол розового платьица, точно флагом развивался плавными волнами. Она обернулась и энергично помахала рукой.

– Пока, Шляпник!

Одаривая улыбкой новую подружку, Ник сдержанно махнул ей в знак прощания.

– Мой маленький Ники, ты ли это?!

Любовь Петровна не сумела скрыть умиления на лице. Оказывается, её сын довольно умело обращается с маленькими детьми. Ласковый тон матери заставил Ника смутиться, и он не ответил. Любовь Петровна села на покрывало и приступила к допросу.

– Кто эта прелестная особа?

– Это Алиса.

– Откуда взялась эта Алиса?

Ник бросил мечтательный взгляд в сторону парка, где недавно скрылась девочка.

– Я бы тоже хотел знать… Может, сбежала из Страны Чудес…

Ему стало интересно, увидятся ли они когда-нибудь снова? Второй раз за короткое время его руки безудержно чесались написать портрет, чего не случалось ранее. Весьма странное стечение обстоятельств: то ни одного «живописного» лица, то целых два! Ник вдруг вспомнил о загадочном исчезновении Любовь Петровны.

– Мам, а ты-то куда пропала!?

– Мне позвонила соседка, сказала, что видела Севера неподалеку от дома. Негодник опять сорвал цепь! Вот и пришлось бежать домой.

Север – стародатская легавая – появился в семье, когда Андрей Иванович всерьёз заинтересовался охотой на пару с Кончаловским Николаем Алексеевичем. Они жили по соседству больше десяти лет и частенько выходили в лес у подножия гор с собаками, чтобы размять застарелые мышцы и подышать горным воздухом. Север не выносил одиночества. Он с ходу привязывался к людям, добродушно виляя бело-шоколадным хвостом. Однако, вид охотничьей породы окружающих пугал не на шутку, когда тот пробегал в ошейнике с порванной цепью.

Ник любил пса. В свое время именно он подкинул идею, как назвать собаку. Теперь прошло столько времени, что остаётся только догадываться, узнает ли Север его теперь.

Глядя на мать, Ник не удержался, чтоб не подразнить её.

– Я прихожу с мороженым, а тут ты, такая молодая и посвежевшая…

– Значит, я по-твоему старая? – фыркнула Любовь Петровна, а её брови недоверчиво подскочили вверх.

Ник всегда смеялся при виде сомнения, выраженного на её лице. В его памяти всплыли далёкие кадры детства: вот брат с сестрой покорно идут к матери показать оценки за неделю. Листая страницы дневника Софьи, Любовь Петровна обнаружила у дочери двойку, о которой якобы знала, что доказывало наличие индивидуальной закорючки рядом с плохой оценкой. С той же забавной мимикой лица она уточнила: «Неужели я расписывалась на прошлой неделе? Что-то не припомню…». Никита мастерски подделывал подписи родителей. Они с трудом сдержались, чтоб не выдать себя заразительным смехом. Зато после, в комнате Софьи, два афериста гоготали до коликов в животе. Эх, как он скучает по сестрёнке... Он зарекся в уме обязательно созвониться и встретиться с Софьей в ближайшее время.

Ник нежно приобнял мать.

– Ну что ты, мам! – на его душе стало тихо и спокойно. – Ты у меня самая лучшая!

Глава 7

Прошло две с половиной недели после встречи Никиты с матерью. Наступила пора осенней непогоды. Ветер обжигал лицо леденящими порывами. Пёстрое покрывало земли из желтых опавших листьев обдавало холодом. Солнце совсем не показалось за прошедшие дни, а голые деревья стояли уныло, навивая меланхолию по безвозвратно потерянной летней поре. Печальная гамма красок душевного состояния природы полностью соответствовала апатичной минорности Ника. Всю неделю он ходил, подобно тени, удивляясь стабильности дурного настроения, и только после четырёх дождливых дней ясное утро понедельника принесло ему облегчение.

Ник отправился в кафе на углу парка Ленинской улицы. Несмотря на то, что лучи раскаленного светила здорово припекали, Ник знал насколько обманчиво солнце в эту пору, потому оделся теплее обычного. На смену горчичного цвета куртке пришло чёрное кашемировое пальто. Он возлагал огромные надежды на эту встречу. Ведь, пожалуй, лучшего способа отвлечься от тягостных мыслей о предмете взыгравшей любви не найти.

Не осознавая до конца насколько сильно влип, Ник не называл ларчик, доверху набитый чувствами, понятием ему неведомым. Постоянный мозговой штурм только больше загонял его в угол. Что за хворь приключилась с ним, если не любовь? Сначала она заставила его летать. Никогда ещё вкус жизни не казался ему таким сладостным! А потом она растоптала его… руки опустились, а глаза потухли. Теперь он был бы счастлив вырвать своё сердце, которое постоянно ныло терзаньями опостылевшего чувства. Полная уверенность, что любви с первого взгляда не существует – дала огромную трещину. Неужели воля злого рока решила проучить невежду за необоснованную уверенность в себе? Он понимал, что душевный недуг набирает обороты. Время давало возможность распаленному воображению скрупулезно импровизировать детали её прошлого и настоящего. Его изнуряли тоска, негодование и страсть, живой интерес к её персоне и жажда получить взамен ответные ощущения теплоты. Конкретно к определённой девушке он испытывал только одно чувство: необузданное влечение или симпатию, восхищение или непристойное желание разделить ложе на двоих. К ней – отнюдь, он проникся всем букетом из перечисленных эмоций.

После недели одиночества Ник перекочевал из своей малогабаритной квартиры в громадную трехкомнатную обитель Элеоноры. Та сперва растерялась, увидев его на пороге с чемоданом. Она неоднократно предлагала начать совместную жизнь в просторной квартире, но Ник постоянно откладывал, ссылаясь на нехватку времени на переезд и массу других нелепых отговорок. Он никак не мог решиться лицезреть Элю больше двух часов в день.

Событие казалось Эле неожиданным только первые минуты. Она не стала задавать вопросов о переезде по той простой причине, что всё было очевидным: никто не в силах устоять перед Элеонорой Виноградовой – любимицей богатого отца и настоящим сокровищем для любого мужчины! Эта мысль необычайно льстила, и самооценка длинноногой блондинки взлетела выше заоблачных небес. Она и не думала замечать, что их отношения катились ко всем чертям...

Однако, смена одиночества на другой способ самоуничтожения, не оправдала ожиданий парня на спасение из плена воспоминаний о девушке, превратившей размеренное существование в семь кругов ада. Обманывая себя день за днем, что завтра депрессивное состояние сменится повседневной маской заинтересованности к внешнему миру, Ник отпустил ситуацию. Он старался жить, как мог… Как умел… До знакомства с кудрявой обольстительницей.

Скучность быта с высокомерной Элеонорой постепенно угнетала его. Питались они исключительно в ресторане. Иногда её лень и охватившее его безразличие к публичным местам диктовали неподходящей парочке оставаться дома. И тогда курьер из службы доставки неоднократно спасал от голодной смерти два урчащих желудка.

Часто он молча слушал рассказы напыщенной расточительницы отцовского капитала о трендах месяца, новом платье с показа моды в Москве или о жизни бестолковых подруг. И только выбранный фильм по её усмотрению дождливым вечером спасал от её пустой болтовни. Ник не спорил с ней, не грубил, но и должного внимания не уделял ей ни как женщине, никак человеку, пропуская весь фарш бесполезной информации мимо своих ушей.

Несмотря на это, уходить от неё не входило в ближайшие планы его будущего. Тяга к поискам приключений с другими женщинами в нём исчезла, потому заводить новую пассию ему не хотелось. Так Эля стала верным способом не зарыться до конца в мире неоправданных иллюзий. Он искал спасения. И лишь веселые встречи допоздна, где смех раздавался, сотрясая стены пивной, галереи или бильярдной в компании лучшего друга Сергея Краснова немного скрашивали никчемное существование. Ник, заряжаясь положительной энергией и стойким терпением, возвращался в двуспальную постель к Эле, завернутой в шелковый кокон.

Работа в офисе чередовалась с решением технической стороны обустройства галереи в обеденный перерыв. Всё, что он делал, было направлено исключительно на то, чтобы забыться. Порой ему удавалось отвлечься. Дышать становилось проще и свободней, но затем снова захлестывала волна феромонов притягательного образа девушки, убегающего прочь. Он никак не мог отделаться от мысли, что жизнь потеряла сочность красок.

Никита вошёл в кафе и занял свободный столик. Заказав кофе, он погрузился в глубокие раздумья и не увидел, как сзади подошла девушка.

– Угадай кто? – пропищала она, закрывая руками глаза Никите.

– Надеюсь, не судебный пристав, а то я забыл внести налог за машину.

– Нет, будущий юрист, но ты был очень близок.

Софья Соколова крепко сцепила руки на шее Ника и прижалась к его гладкой щеке.

– Не представляешь, как я скучала, братишка!

Софья обошла брата и повесила пальто на вешалку.

– Ты как всегда опоздала. Я уже начал думать, что ты встретила по дороге толстого весёлого молочника и немедля выскочила замуж.

Притворное недовольство Ника сменилось хитрой улыбкой, обнажая привлекательные ямочки на щеках.

– Значит, вот какого ты обо мне мнения?! – изображая обиду, она села, откинулась на спинку лавки и запрокинула голову.

– Только самого лучшего, – Ник осмотрел Софью. – Тебе идет каре!

– Я знаю, – язвительно улыбнулась Софья, а Никита издал короткий смешок.

Софья действительно выглядела отлично, искрящая благополучием, свежестью молодого возраста и безупречно одетая согласно последним трендам осенней моды. За счёт высоких каблуков и юбки чуть выше колен, её ноги, казалось, росли от ушей, а небесного цвета блузка добавляла глубины её ясно-голубым глазам. Пепельный оттенок волос подчеркивал фарфоровый тон кожи без видимых изъянов, а стрижка в стиле удлинённого каре делала её моложе своих лет.

– Я сгораю от любопытства и жажды, но если хорошенько подумать, то больше от жажды! Что ты пьешь?

Она обвела быстрым взглядом зал в поисках официанта.

– Двойной экспрессо, – невинно сказал Ник.

– Какая гадость! Жизнь итак не в радость, а ты всё усложняешь, – она глянула на чашку с кофе. – Ручаюсь, ещё без сахара!

Ник засмеялся.

– Ты что будешь?

– Минимум капучино.

– А максимум?

– А максимум: дом на берегу моря, во дворе – мокрого полуголого спортсмена, который принесет мне много-много вкусных водянистых коктейлей, потому что напоминаю: я просто умира-а-аю от засухи!

– Пожалуй, обойдемся минимумом, – усмехнулся Ник.

В радиусе занятного ими столика по-прежнему не наблюдалось персонала.

– К сожаленью, от жажды тебя спасёт не мокрый спортсмен.

– Мокрый полуголый – прошу заметить!

– Извини – извини! На спортсмена я вообщем-то не тяну, но сестру из лап коварной засухи вызволить сумею.

Ник проследовал к барной стойке и спустя пару минут вернулся с чашкой ароматного кофе и маленькой плиткой горького шоколада на блюдце.

– Позволь угадаю, – ехидно произнесла Софья, – что ты нашёл в забегаловке, где даже официанты прячутся от клиентов!?

– Я и сам не догадываюсь. Открой мне глаза!

–… бесплатную шоколадку. Та-да-а-ам!

Ник обворожительно улыбнулся, и на смуглом лице вновь обнажились скрытые ямочки.

– И давно это у тебя!? – спросил он.

– Что именно?

– Большие способности в дедукции?

– Чуть раньше, чем Конан Дойл прославился Шерлоком Холмсом.

Аромат вкусного напитка заставил Софью на секунду забыться, прикрыв глаза от удовольствия. Она сделала два аккуратных глотка и спросила:

– Как твоя картинная галерея?

– Превосходно, готовлюсь к открытию.

– Что будешь в ней представлять?

– Есть пара весьма необычных идей… Но их нужно хорошенько продумать.

Софья вопросительно посмотрела на брата. Однако, спрашивать не стала, зная привычку отмалчиваться, если тот не готов раскрыть карты.

– Неужели муза Элеонора так вдохновляет моего братика творить шедевры?

Ник выдавил снисходительную полуулыбку, но ни словом не обмолвился.

– Кстати о вдохновителях, – продолжила Софья, ни капли не задетая игнорированием брата. – В среду звонила Эля и спрашивала совета, где отметить день рождения. Я предложила кафе, куда буду устраиваться на работу. Оно откроется как раз весной. Всё-таки место новое, не то что заезженные ресторанчики в стиле её манерного амплуа. К моему удивлению, она заинтересовалась. Ты знаешь, Женька – хозяйка кафе, так здорово всё придумала: меню, интерьер, место! Мы так с ней подружились, что я вызвалась помогать ей в обустройстве кафе. Ведь у меня куча времени, пока не началась сессия. Да и хорошая прибавка к зарплате мне обеспечена. Она великолепная девушка, и вас непременно стоит познакомить!

– Да-да, помню: звонок среди ночи… Ты хотела выплеснуть бурю эмоции от знакомства с ней. И, похоже, я ничего не пропустил! – Ник вкрадчиво осмотрел сестру, сгорающую энтузиазмом.

– Глупый, мне просто хотелось поделиться с тобой! А в первую очередь услышать твой голос…

Она осторожно подводила к теме, которую давно собиралась обсудить с ним. На фарфоровом лице радость сменилась грустью.

– Я так скучаю по вечерам, когда мы садились за стол вместе: я, ты, мама и папа… Ники, в последнее время он ходит такой хмурый и подавленный… И ты не хуже меня знаешь причину. Позвони ему!

Софья положила горячую ладонь на руку брата, стараясь найти в миндальных глазах оправдание последней надежде на мир и спокойствие.

– Нет, нет и ещё раз нет! – отрезал он. – Я не стану обсуждать эту тему.

Смягчившись к концу предложения, он потрепал сестру за аккуратный носик.

– Достаточно того, что ты суешь эту маленькую сливку в мою личную жизнь.

– Интересно, кто кроме меня скажет правду? Твоя Эля – грымза! Ты кстати не передумал на ней жениться?

– Ты первая узнаешь о моём решении. Но только в свое время. Наберись терпения!

– Знаешь, кто ты?

– Скажи!

– Рак, отпущенный на землю!

– Это ещё почему?

– Ты вечно упираешься, а потом ползешь назад. Уж поверь мне, твоя Эля – тот ещё сотейник. Она поджарит тебя без добавления масла до хрустящей корочки, и твоя сочность будет безвозвратно загублена. Но ты же слишком умный, чтоб пользоваться чьим-то добрым советом, и поэтому я «умываю руки»! – она сделала глоток кофе, слегка раскрасневшись от собственной напыщенности. – А подарок ты ей подготовил?

– Не сомневайся. Мама только достанет его из пыльной шкатулки.

– Так-так… Попахивает гадкими манерами альфонса…

– Скорее маменькина сынка!

Они от души рассмеялись. Лёгкая обоюдная ирония только разжигала в них интерес к живительному диалогу. Внешне сходство брата с сестрой было невелико, зато внутренне – совсем другое дело.

– А как же та девушка с углями – глазами?

– Глазами-агатами, – поправил Ник.

В коротком контексте по телефону Ник поделился с Софьей, что встретил девушку, покорившую его сердце проникновенным взглядом, после чего он присвоил её чёрным очам имя драгоценного камня.

– Какая разница, глаза-угольки не хуже звучит! – парировала Софья.

Никита резко поменялся в лице. Ему не хотелось развивать наболевшую тему, но и держать в себе, оставаясь один на один с надеждой на встречу, потерпевшей фиаско, больше не мог. А Софья подходила на роль внимательного слушателя как нельзя лучше. Он знал, что сестра сумеет сохранить любовную тайну.

– Я искал её … Искал и надеялся… Но судьба больше не столкнула нас. И, вероятнее всего, никогда не столкнет.

Тусклый огонёк безысходности обуял его сущность: голос, глаза, тело. В движениях прослеживалась нервозность, а грусть вылилась на смуглом лице страдальческим видом. Он опустил голову, а Софья сохраняла безудержный напор.

– Представим, ты женишься. А она попадется тебе где-нибудь на улице или в магазине. И каковы будут твои дальнейшие действия? Развод? Я раньше не видела тебя в такой печали, это ведь о многом говорит!

Софья была права, и Ник понимал это. Отпив глоток из чашки, он поставил её на блюдце. Пустой взгляд терялся в чёрном осадке на дне. Несколько секунд он молчал, затем голос его приобрёл повседневную тембральную окраску без примесей сентиментальности.

– Потому что раньше я не гонялся за призраком. Я добивался любую из девушек в день нашего знакомства, если такова была моя цель. Я её никогда не найду, пойми! Надо смотреть правде в глаза. Жизнь – штука не вечная… – не договорив до конца, он обратился к проходящему мимо официанту с просьбой принести счёт, после чего продолжил. – Пусть женюсь я на другой, но в моей голове и моём сердце она будет жить, пока жив я.

– Что ж… Вижу, ты всё решил, – Софья тяжело вздохнула, бросив взгляд на наручные часы. – Я ведь и о деле хотела поговорить. К открытию кафе необходимо подготовить рекламные буклеты, и я пообещала Женьке, что всё устрою. Я же всё устрою?!

Софья виновато заморгала, и Ник рассмеялся над потешным видом сестры.

– Разве я могу тебе отказать! Я временно замещаю Макса, так что никаких проблем.

– Отлично, я отправлю тебе данные вечером.

Ник подумал, что ведёт себя, как самовлюбленный эгоист, потому что до сих пор ни слова не спросил о жизни сестры.

– А как долго мне ждать дня, когда ты окажешься счастливой в объятьях надёжного парня?

– Боюсь, ты быстрее станешь отцом.

– Я никогда не видел твоих ребят и начинаю сомневаться, что с тобой всё в порядке!?

– Да уж. Очевидно, что папе не повезло с детьми: ни полицейских в роду, ни рождения внуков в ближайшие годы ему не грозит.

Брат с сестрой расхохотались, и на сердце Ника отлегло. Разговор по душам облегчил тяжелую ношу человеческого креста, растворяя часть многодневного бремени в кофейной гуще. Заплатив по счету, они вышли из кафетерия.

– Ты сейчас куда? – спросил Ник.

– Заскочу на будущую работу.

– Зачем?

– На днях забрала пальто из химчистки и за разговором забыла его у Женьки в кафе.

– Поехали, я тебя довезу?

Софья согласилась, и они отправились в путь под сводом сгустившихся серых туч. Одноэтажное здание с кремовой облицовкой, в котором Софья собиралась трудиться, выглядело унылым и заброшенным. На больших широких окнах висели старые пыльные жалюзи, а сквозь частые щели пробивался наружу тусклый свет лампочки. Вокруг явно не доставало дворника с метлой, чтобы очистить улицу и пороги от сухих жёлтых листьев.

– Грандиозную ты нашла себе работку! – засмеялся Ник, паркуясь возле тротуара у входа в кафе.

– Смейся, смейся… Через полгода я тебе припомню!

Софья вышла из машины, поднялась на каменные частые пороги и дернула ручку двери здания. Дверь оказалась запертой, и она решила попытаться ещё раз только с чёрного хода. Ник, внимательно наблюдая за передвижением сестры, достал из кармана пиликающий телефон и ответил на звонок Сергея Краснова.

– Соколов, ликуй – ремонт окончен! Заезжай и принимай работу.

Пока Ник разговаривал, искренне радуясь, что хоть в чем-то его дела стремительно продвигаются, из парадного входа обшарпанного здания вышла кудрявая девушка с каштановыми волосами, в плаще и ботильонах. Закрыв дверь ключом, она сверкнула чёрными, как ночь, глазами на стоящую Теану, после чего направилась по тротуару вверх в сторону остановки.

Погода окончательно испортилась, стал накрапывать противный дождь. Софья села в машину с пакетом в руках как раз, когда Ник закончил разговаривать по телефону.

– Хотела познакомить тебя с Женькой, а рабочие сказали, она вышла минуту назад. – Софья озадаченно взглянула на брата. – Ты не видел, кто-нибудь выходил из кафе?

Никита покачал головой.

– Не обратил внимания.

– Наверно, разминулись... – задумчиво произнесла Софья. – Ладно, в другой раз!

Лукаво улыбаясь, её розовые щеки приподнялись, делая лицо забавно-хитрым.

– Надеюсь, ты не заставишь меня добираться автобусом в такую погоду? А там может и на чаек зайдёшь…

– Плутовка! – поглядев мимолетно на сестру, Ник завел машину. – А юрист из тебя не важный, нужно стоять на своём до последнего, а ты даёшь мне право выбора.

– Ничего подобного! Я сейчас тебе докажу, что ты всего навсего наивный самонадеянный художник...

Продолжая шутливо спорить, в прекрасном расположении духа, что предвещало хорошее продолжение дня, они отправились в сторону Тихих Заводей, смеясь и переглядываясь, будто маленькая Софья и маленький Ники.

Глава 8

Калейдоскоп времен года крутится с невероятной быстротой, сменяя осень зимою, зиму весной. Прошли декабрьские холода, унося с собой веселое празднование Нового года и Рождества.

Ник встретил праздники в кругу родных и близких друзей: Софьи, Эли, Максима Грановского, Сергея Краснова и двух коллег с работы в развлекательном лыжном комплексе, где перед боем курантов вся компания встала на лыжи. Спускаясь с трамплинной горки так быстро, что захватывало дух, они радовались задором малых детей. Следом зажигались бенгальские огни, а с большого экрана у входа в комплекс звучали песни новогоднего шоу.

После январских выходных нескончаемые толпы офисных работников, казалось, ещё не протрезвевшие от спиртного, вяло потянулись на службу в замерзших машинах. Ник погрузился в работу. Днем трудился над проектами в офисе, вечером ставил на мольберт чистый холст и начинал умело водить кистями.

Он писал её…

Признав неоспоримое поражение, Ник оставил бесполезные попытки забыть незнакомку. Он отдал власть судьбоносной реке самой направлять течение жизни в верное русло и следом изменил точку зрения в отношении любви. Бороться с чувствами необычайно сложно, так зачем оказывать столь бурное сопротивление редкому подарку судьбы? Он понял, что все прошлые и настоящие связи с женщинами не стоили и гроша ломаного единственной роковой встречи с девушкой, которая покорила сердце одним лишь вкрадчивым взглядом. Не каждому даётся случай найти истинную вторую половину, и он благодарил провидение, столкнувшее двоих у лифта.

Но сентиментальные мечты не интерпретировали склонности флегматичного характера к реализму. Галерея стала для него порталом в мир несбыточных грез, и он, словно искусный пловец, нырял в картины манящего образа незнакомки. Разглядывая портреты часами на пролёт, им овладевало чувство дежавю. И лишь сонливость и усталость заставляли покинуть воздушные замки и окунуться вновь в реалистичные объятия любящей Элеоноры. Теперь ему становилось жаль упущенного времени, когда каждая черта прекрасного личика черноглазой девушки четко выбивалась на полотне подсознания. Образ становился расплывчатым… Он цеплялся за тонкие нити воспоминаний, но те начинали ловко ускользать из рук. Штрихи он наносил нежно, с невероятной аккуратностью, словно опасаясь причинить боль любимой девушке.

В день их единственной встречи Ник запечатлел великолепие жгучих очей, осветивших тьму в его сердце. Когда поток гениального творчества изливался на холсте, Ник не нуждался в ином источнике вдохновения, как раньше. Не обошлось ни одной работы начинающего художника без выкуренной папиросы «Капитан Блэк» – новая коллекция под названием «Тайна одной незнакомки» являлась исключением. Он писал по памяти и без вредной привычки в качестве вдохновляющего помощника. Портрет представлял собой пару несравненных глаз крупным планом, сверкающих точно два бесподобных агата; сверху глаз – смоляные изящные брови, между ними – переносица, а сбоку контура лица проглядывались пряди темно – каштановых волос.

Спустя месяц после того разочарования с визиткой, Ник написал следующее полотно на тематику о незнакомке под названием "Закат" , изображая её распущенные переливающиеся пряди; лицо, украшенное румянцем; глаза, полные безразличия и твердости. На картине она сидела на качелях спиной к зрителю, в белом платье на фоне пестрого заката. Такой сюжет задуман не случайно: качели символизировали скоро летящее время; белое платье олицетворяло её непорочное ангельское обличье; она отвернулась от него… исчезла – что объясняло вальяжную позу на качелях, и ушла прочь… в закат, который указывал не иначе, как на конец истории без права на возможное продолжение.

Конечно, Ник не забыл про обещание, данное Алисе. Он написал её портрет в двух экземплярах: один – на холсте для выставки, второй – для девочки на ватмане простым карандашом, планируя почаще наведываться с ним в Тихие Заводи. Картина получилась весьма реалистична, но присутствовала там и сказочная фантастика: на солнечной лужайке в густой траве с улыбкой лежала Алиса в точности, как при знакомстве на озере. Её восхищенный взгляд был прикован к стоящему рядом Безумному Шляпнику. Свободного кроя рубашка персонажа была заправлена в широкие лиловые штаны, сверху красовался малиновый пиджак, а на его голове взгромоздился большой цилиндр. При помощи магии он сосредоточенно удерживал нарисованный домик, парящий в воздухе над листом бумаги, где виднелась важная уточка. Глядя на полотно, Ник всякий раз непроизвольно улыбался. Он сделал вывод, что Алиса куда более талантливая волшебница, чем он сам. Ведь необычайный творческий подъём в те дни он испытал благодаря ей.

Его отношения с Элеонорой охладели. Милана сделала несколько попыток открыть глаза подруге, но она не замечала перемены в нём или не хотела замечать, боясь признаться себе, что обладательница завидной внешности, ухоженная, одетая с иголочки, не может быть нелюбима. Она нетерпеливо ждала дня рождения, а точнее золотого подарка от Ника с последующим предложением руки и сердца. Он никогда не обеспечивал её, как того делали другие мужчины. Быть может, его самодостаточное хладнокровие и надломило в ней стержень высокомерия. Она восхищалась его флегматичным спокойствием и своеобразной манерой поведения. И чем больше времени Ник оставлял её в одиночестве без ласки и внимания, тем сильнее Эля ненавидела и любила его! У неё возникла своего рода зависимость по отношению к нему. Его руки и обворожительная улыбка вмиг рассеивали тёмные тучи над белокурой головой. Она была совершенно не готова идти на разрыв. Поэтому, стараясь не обострять обстановку, часто проглатывала холодность и безразличие художника.

Дела в картинной галерее, в отличии от личной жизни Ника, значительно продвигались. Само здание состояло из двух залов. Тот, что побольше и хорошо освещенный, в котором Сергей Краснов доделал ремонт, очень быстро наполнился картинами, вдохнувшими жизнь в пустое помещение. Другой – чуть поменьше, остался нетронутым. Его судьбу Ник долго обдумывал, проводя свободное время в гулких стенах оштукатуренного здания. Он приложил немалые усилия, чтобы воплотить в реальность интересную идею, завладевшую им всецело…