Текст книги "Семь кругов адского рая"

Автор книги: Елена Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

« Можно соблазнить мужчину , у которого есть жена . Можно соблазнить мужчину , у которого есть любовница , но нельзя соблазнить мужчину , у которого есть любимая женщина .»

Омар Хайям .

Глава 1

Чёрная, намытая до блеска Nissan Teana моментально бросилась в глаза из пыльной свары автомобилей. Свернув с проезжей части на обочину, машина остановилась подле главного здания банка в городе Благодатске¹. Из открывшейся дверцы седана показался высокий подтянутый парень. Ветер порывом лютого холода растрепал пряди его тёмных волос, ниспадающих на лоб до линии бровей. Он выглядел моложе заявленных тридцати лет благодаря игривой невинности, обнаженной во взгляде. Правильные черты сливаясь с аккуратным, слегка приподнятым носом, придавали лицу аристократичности. Прихватив с собой кейс, молодой человек вошёл в пятиэтажное здание, лифтом поднялся на второй этаж и прошел к стойке информации, где стояла русоволосая приятная девушка, оглядевшая его с ног до головы сразу, как тот вышел из лифта: кожаная куртка цвета горчицы, светлые джинсы и ботинки в тон куртки смотрелись на нём стильно и со вкусом. Миндальные глаза, искрящие добротой, потопляли завидным спокойствием. Заинтересованность девушки привлекла его внимание, и он подошёл ближе.

– Добрый день. Я Никита Соколов из компании «Design and Style». Мне назначена встреча с нотариусом.

– А меня зовут Ангелина Петрова, – выпалила она и смекнула, что сболтнула лишнего, но сдобные щеки уже рдели румянцем. – Он ожидает вас. Следуйте до конца коридора, первый кабинет от пожарной лестницы.

Никиту позабавила опрометчивость девушки. По его бледно – розовым губам растеклась проверенная годами улыбка. Никогда не отказывая себе в возможности подразнить женский пол, Никита испытывал удовольствие от мысли, что как и раньше способен затронуть любое женское сердце. Облокотившись на круглую стойку, он подался телом вперёд к застенчивой девице.

– Благодарю вас, Ангелина Петрова! Вы мне очень помогли.

Улыбнувшись напоследок, он проследовал в направлении, указанном Ангелиной, и постучал в стальную дверь кабинета рядом с пожарной лестницей.

– Войдите, – послышался весьма недружелюбный голос.

Никита вошёл и деловито поздоровался. Угрюмый человек, занимающий кожаное кресло, смерил его колким взглядом отчужденности. Он был настолько пристальным и холодным, что сразу хотелось зажмуриться, как от вида сотрудника таможенного контроля, рыскающего, чтобы найти незаконное. Однако, не только взгляд содержал в себе дурное – вся неприглядная внешность нотариуса обдавала чужеродностью, и, казалось, он был не от мира сего. В чёрных недоброжелательных глазах, точно в котлованах смерти, не было ничего кроме загадочности и уничтожающей злобы. Вторили тому и провисающие прямые брови, отягощающие мимику. Над левой бровью выступало красное тату, не иначе выжженное огнём, где по установленному порядку по кругу располагались знаки зодиака. Иссиня чёрные волосы, точно змеями, доставали до подбородка и шеи, а костюм денди, скрывающий его худенькое тело, покоил в себе траур.

Прежде, чем угрюмый нотариус заговорил, он небрежно указал на стул, и Никита сел напротив, положив кейс на стол.

– Я пришёл по поручению Максима Грановского, – тем же мягким голосом пояснил Никита. – Он сказал, необходимые ему документы готовы.

Нотариус ещё помолчал, не убирая с лица Никиты враждебных глаз. Его безобразно кривой палец чеканил по щеке. Никита начинал терять терпение.

– Так они готовы? – переспросил он.

– Ах да, бумажки, бумажки, бумажки… Это всё, что вас интересует.

Никита обронил нервный смешок.

– По другой причине к нотариусу не ходят. Разве не так?

Сверля неумолимым взором собеседника, нотариус проигнорировал иронию Никиты.

– Значит, Максим Грановский – ваш верный друг и начальник, и вы собираетесь подменять его в офисе на время его отлучения из страны. Стало быть, будете управлять конторой?

– Стало быть так, – повторил Никита, слегка раздражаясь. – Позволите забрать документы или лучше заехать в другой раз?

– Торопитесь значит... Вы знаете, почему люди торопятся жить?

– Нет. Вероятно, вы знаете.

– Я знаю многое. Белка в замкнутом колесе тоже торопится, утопая в надежде, что круг подойдёт к концу, и ей откроется мир безграничной свободы. Но круг есть бесконечность, и у него нет точки возврата. В таком случае куда она так торопится?

Нотариус зловеще осклабился, слегка отвернув голову в сторону, при этом глаза его смотрели на собеседника. Тон его речи носил издевательский характер, и Никита нахмурился. Происходящее казалось ему странным и неуместным. В отличии от всяких безумных белок и мрачных людей пробки не изменяли своим планам внести хаос в дорожное движение, думалось Никите. Ему совершенно не хотелось попасть в час пик, а затянувшаяся встреча с нотариусом сулила именно такой исход вечера.

– Простите, Лев Викторович, я правда слегка опаздываю.

– Хорошо. Я вас больше не задержу. Только ответьте на последний вопрос: вы собираетесь примерить место руководителя рекламного агентства, а в своей жизни вы руководитель или подчинённый?

– Извините, я лучше зайду в другой раз.

Смущенный Никита встал и забрал кейс. Ядовито усмехнувшись, нотариус взял близлежащую папку с документами и протянул ему.

– Любовь, как вижу, в вашей жизни лишь древний миф забытых книг, впрочем, как и сама жизнь. Вы романтик в душе, но разум ваш истлевает склонностью к реализму. Всего доброго, Никита Андреевич, и не забывайте, что как бы быстро белка не крутила колесо – это не вернёт ей волю. Тогда как умиротворения легко достичь, изменив привычный ход мыслей. Порой достаточно минуты, чтобы обрести покой, и минуты, чтоб навеки его потерять.

Никита не сумел ничего сказать. Забрав папку, он пожал крепкую руку нотариуса и более чем растерянным такой встречей вышел из кабинета в сторону лифта.

А тем временем на первом этаже здания в холле банка сидела взволнованная Евгения Жукова. Посмотрев на экран мобильного – прошло 25 минут ожидания – она убеждала себя, что всё под контролем, но чем дольше она это делала – тем сомнительнее становилась перспектива намеченного дела. Ей захотелось услышать голос, веющий поддержкой. Но телефон предательски молчал, и она убрала его в сумку. С тех пор, как в жизни девушки произошли грандиозные перемены – времени ни на что не хватало, а сегодня к тому же она спешила на очень важное мероприятие. Страх не успеть к назначенному времени одолевал с новой силой. Ведь даже столь уважительная причина, как воплощение мечты в реальность, никак не оправдала бы её опоздания в столь знаменательный день.

Пока её голова полнилась смутными мыслями, рядом на банкетку присел молодой мужчина в шляпе и костюме, лоснящемся от износа.

– Жизнь – эфемерная проекция преисподней, – сказал он низким голосом, и Жене показалось, что говорил не человек, а скрипели несмазанные шестеренки.

– Простите, вы это мне? – уточнила Женя, взглянув на мужчину.

Он сидел с опущенной головой. Его серое обветшалое лицо скрывала чёрная шляпа с широкими полями. Пальцы, длинные и кривые, как ветки безобразного дерева, покоились на коленях.

– Да. Люди склонны полагать, что есть ад и рай – потусторонние миры душевной опочивальни. Но ведь рай и ад можно обрести, ходя ногами по земле. Вы со мной согласны?

Женя обронила невинную улыбку.

– Возможно.

– В вашей голове не вместить того, что я пытаюсь до вас донести. Ступайте и не забудьте посмотреть на часы при выходе. Вероятно, это поможет избежать опоздания туда, куда вы так настойчиво спешите.

Женя опасливо взглянула на мужчину, а он встал и, приподняв шляпу, обжег её ненавистным взглядом. Над левой бровью она увидела выжженное клеймо, что-то напоминающее зодиакальный круг. В тот же момент усталый клич динамика призвал обладателя талона С666. Женя вспорхнула с места, избавляя разум от скверны, посеянной незнакомым собеседником, и уже вскоре с полученными документами неслась прочь от кабинки банковских операций. Огибая по пути встречных людей, ей вспомнились слова неприятного мужчины, и она без воли повернула голову в сторону. Коварные часы, отбивающие ритм на стене, участвовали в молчаливом заговоре исключительно против нее. Очередная потерянная минута добавлялась к получасу, просиженному в холле, и возможность успеть вовремя уменьшилась в геометрической прогрессии.

Так она не заметила, как добежала до дверей только что опустившегося лифта, которые неожиданно распахнулись. Из тесной кабины шагнул Никита, и Женя, до сих пор смотрящая в сторону, врезалась в него с такой силой, что рабочий кейс вылетел из рук Никиты и с треском приземлился на кафель. Он хотел выругаться, но мимолетно взглянув на девушку, остановился, как вкопанный. Мгновение было секундным, но ему показалось, прошла целая эпоха. Хронологию её движений сознанье воспринимало стилем замедленной съёмки. Какое-то неведомое до ныне ощущение электрическим током пронеслось по телу, покрывая спину дрожью, а охладевшие ладони испариной.

Она подняла кейс и равнодушно протянула ему.

– Извините, я не хотела!

Их глаза встретились. Ах, что это был за взгляд! Чёрные словно ночь глаза испуганно глядели на дно его сонной души, побуждая её встрепенуться. Их пленительный блеск казался фантастичным, и Никита не был уверен, что девушка – не мираж вспыхнувшего воображения. Её каштановые волосы ниспадали на плечи крупными завитками; нос был правильной формы; брови пленяли густотой; полные, чувственные губы немного приоткрылись. Он подметил, что тёмный блейзер и брюки отлично подчеркивали её стройный силуэт.

Пока Никита не мог оторвать глаз, Женя подскочила. Что-то белое скользнуло из её кармана и, свершив многочисленные пируэты в воздухе, благополучно приземлилось на кафель. Очарованный Никита глядел, как тень великолепного создания легко устремилась к выходу. Отдавая должное почтение, стеклянные двери распахнулись, выпуская её в мир гуляющего ветра. Он не двигался. Его руки и ноги приковало к полу, и тело, скованное невесомостью, не желало подчиняться. В воздухе упоительно витал аромат духов той, что растворилась в серости города за прозрачными стеклами.

Он ещё боролся с призрачными ощущеньями, когда в кабину лифта прошмыгнула Ангелина Петрова, пятью минутами ранее спустившаяся на первый этаж к кофейному автомату. Она одарила спину Никиты взглядом, полным обожания, и уже собиралась нажать кнопку «два», как вдруг в кабину шагнул мужчина в драповом пальто и с борсеткой. Глаза Ангелины Петровой стали похожими на два огромных шара.

– Здравствуй, Ангелина, – сказал мужчина. – Никита Соколов приходил ко мне? У меня с ним встреча сегодня, а я застрял в пробке.

– Лев Викторович, так ведь вы только что были в кабинете, приняли его, и он ушёл, – промямлила Ангелина.

– Что за вздор? – раздраженно буркнул он, нажимая кнопку с цифрой «2».

Услышав диалог в лифте, Никита обернулся. В кабине стоял нотариус, недавно сыплющий на него философскими сентенциями, только без тату на левой брови. Его гневный облик и безразличный взор сокрыли тяжелые двери. Никита встряхнул головой, не понимая, что произошло. Но одна мысль сильно давила на остальные, и он снова повернулся к дверям выхода и убедился, что девушка исчезла. Никита уронил глаза в пол, где также лежал картонный прямоугольник, выпавший из её кармана. Он поднял его и бросился к выходу в надежде догнать её. Двери лениво растянулись в стороны, и он огляделся вокруг. Улица Ополчения дышала жизнью обитателей тротуара, пешеходных зон и дорог, густо заселенных сигналящими машинами. Лица временных бродяг улицы заселяла озабоченность, и среди этой отчужденной толпы нигде не мелькало лицо незнакомки.

Никита оглядел находку, которая оказалась визиткой, где вверху курсивным шрифтом напечатано: «Салон красоты у Маргарет», а кроме того, адрес и номер телефона.

– Значит, у «Маргарет»?! – прошептал Никита, загадочно улыбаясь. – Вот ты и попалась, таинственная незнакомка!

Глава 2

Заботливо накрывая землю одеялом мерцающих звёзд, сумерки давно опустились на здания мегаполиса, убаюканные звуком ревущих машин. Задумчивый Никита ехал в общем потоке, но загадочная улыбка не покидала его алых губ. В голове возникал образ художественной простоты, непорочности и вдохновения – образ очаровательной девушки, блеск иссиня чёрных глаз, весело танцующие по плечам кудряшки… Где она сейчас? Вот бы отмотать время назад и побежать за ней вдогонку, узнать её имя и номер телефона. Он достал из кейса визитку и прочёл ещё раз напечатанное курсивом. Чем дольше его глаза бегали по печатным буквам – тем шире становилась его искренняя улыбка. Светофор загорелся зелёным, и еле ползущий поток, подобно тяжёлому составу поезда, двинулся с места улиточным темпом. Никита, не успев проскочить на зелёный, остановился у стоп-линии.

Ему не терпелось поехать в салон, таящий разгадку, с кем на этот раз столкнула его судьба. Он упоенно представил, как искусно будет заигрывать с девушкой, а она, не сдерживая смеха, кокетливо заморгает ресницами. Он был полностью уверен, что очарует её безо всяких на то усилий. Та самоуверенность была подпитана многолетним опытом в любовной практике. Он рос тихим, хрупким мальчиком, чего не сказать о студенческих годах – он пользовался завидным вниманием сверстниц. Его харизма сводила девушек с ума, к тому же они считали его весьма остроумным и находчивым.

За время студенчества его личные отношения с женским полом чаще всего имели характер скабрезного наваждения (именно так он называл мимолетные интрижки), или легкого флирта. Реже они выливались во что-то более серьезное. Тем, кому он не давал ни малейшего шанса на близкие отношения – искали в нём верного друга. Однако, та дружба приносила одни расстройства, когда невинные помыслы всё же сводились к желанию стать для него кем-то большим, чем просто подругой.

Тем не менее пламенным чувствам к девушкам он отдавался не полностью, тогда как в творчестве выкладывал всю душу и тело. Живопись была его страстью! Каждый раз, начиная работу над произведением искусства, он закуривал толстую папиросу «Капитан Блэк» и начинал водить кистью по холсту с заметным воодушевлением. Ничто не могло усмирить в нём дикий пыл излить на бумагу то, что так сильно тревожило поэтичную душу; ничто бы не сумело вызволить разум из клетки непорочных фантазий. Он был покорен неистовой страсти, порой пренебрегая обедом и сном.

– Ради любимого дела я готов пожертвовать всем! – говорил Никита друзьям.

Предпочтение он отдавал пейзажам, поскольку для портретов, согласно его мнению, необходимо исключительное вдохновение, которое в силах подарить лишь «живописный» вид изображаемого человека. А в его ближайшем окружении таких людей не наблюдалось.

Подлинное влечение к искусству проявилось ещё в раннем детстве на горькую беду его отца – Андрея Ивановича. Он, как бывший майор УВД города Благодатска, всю жизнь положивший к ногам работы, хотел, чтобы любимый сын пошёл по его стопам. С детских лет Андрей Иванович внушал Никите, что правильнее всего сделать выбор в пользу военной или гражданской службы Отечеству. Но мальчик рос и все больше времени проводил, разгребая завалы маминых черновиков.

Любовь Петровна – мама Никиты, посвятившая себя искусству слова – в частности, сочинению современных детективов – работала дома, лишь изредка появляясь в редакции с готовым материалом для печати. Никита разрисовывал задние страницы ее черновиков гуашью в тему к содержанию книг. И в ту минуту отец понимал, что шансы отдать мальчика учиться в военную академию или полицию, таяли на глазах. Сын отдалялся… Душою он близок творческому настрою матери, в глазах которой Никита оставался несмышлёным ребёнком. «Мой маленький Ники» – ласково звала его мама, а друзья обращались сокращенно – Ник.

Андрей Иванович не смел уступить жене, продолжая борьбу за первенство авторитетов. Дабы расположить к себе сына, Андрей Иванович потратил половину сбережений на дорогой подарок по случаю совершеннолетия Никиты. Но даже чёрная Теана не смогла убить в нём тонкую натуру творческой личности.

Когда назрел вопрос о поступлении в вуз, Никита заявил о своём желании поступить в Петербургский художественный университет. Андрея Ивановича чуть удар не хватил от бестолкового выбора сына. Он только что волосы не рвал на своей голове от ужасной досады.

– Взгляните на него, – кричал разъяренный Андрей Иванович, – собирается примкнуть к шайке этих дармоедов! Этих оболтусов, чьими руками и куска хлеба заработать нельзя! Разбазарить лучшие годы молодости, чтобы так и не стать мужиком! Заиметь бабскую профессию! Художник Соколов… Что за стыдная фраза?! Кому нужна дешёвая бездарность незнакомого лентяя? Или ты правда надеешься прославиться как Саврасов или Шишкин, не вкладывая денег и не имея достаточных связей? Не держи его! Пускай уходит! – обратился он к побелевшей супруге, которая преграждала собой путь Никите с чемоданом в руке. – Характерные мы какие! Попомни моё слово: щенком побитым вернётся в этот дом!

– Андрей... Прошу... – взмолилась Любовь Петровна.

– Ты видишь к чему привели твои любовные детективчики? – не унимался он. – Вырастили себе вторую дочь!

– Уж если кто и воспитал во мне женщину, так это ты своей мужской безучастностью! – с этими словами Ник вышел из дома, громко хлопнув дверью.

С тех пор отец ничего не хотел слышать о сыне, всякий раз криком реагируя на попытки жены изложить последние новости из жизни их петербургского художника. Но стоило ей уединиться на кухне для разговора с Софьей – младшей дочерью – о Никите, как Андрей Иванович, проходящий в кабинет мимо кухни, замедлял шаг и с тревогой прислушивался к голосам. Нельзя сказать, что он подслушивал. Нет! Он просто проходил мимо, случайно услышал… Кто ж виноват, что эти женщины не могут найти другого места для подобных разговоров?! Полностью оправдав себя в собственных глазах, он шел дальше в рабочий кабинет. Сконфуженный тем, что Никита вопреки всему сдаёт экзамены, пророчества отца о возвращении блудного сына после безоговорочного провала становились все более несбыточными. Но вовсе не это распаляло его сознание, и даже не то, что тот ютится в общежитии и подрабатывает в ночном клубе барменом. Андрей Иванович закипал, словно масло на раскаленной сковородке, зная, что мать помогает ему материально. Она брала из семейного бюджета энную сумму и отсылала маленькому Ники, ни минутой не помышляя, что супруг уже в курсе денежных манипуляций и с трудом сдерживает негативное мнение на этот счет. Последние слова, сказанные Ником в сердцах, звучали с той же злорадной отчетливостью в его голове, и он каждый день засыпал с вопросом: почему сын считает отца безучастным в своём воспитании!?

Со временем горечь обиды притуплялась, уступая место невыносимой тоске, вызванной аскетичным молчанием телефона. Андрей Иванович до последнего надеялся, что сын одумается, позвонит и попросит прощения. Он очень любил его…Правда, в душе... в самой глубине души… а разум, напротив, отвергал наличие сентиментального чувства. Им руководствовали гордыня и застарелый эгоизм.

Так шли годы, а Ник, обиженный непониманием со стороны родного человека, по-прежнему не собирался идти на примирение. Он слишком увлёкся тем, что происходило в его собственной жизни, что совесть его ничуть не мучила, особенно теперь, когда разум находился во власти таинственной незнакомки.

Он продолжал вести машину в раздумьях о ней. Интересно, куда она торопилась? Беззаботная улыбка потухла, а лицо омрачилось при мысли, что она не одинока и уже поклялась в любви и верности надутому увальню в торжественном зале брачных церемоний. Эта уничтожающая мысль породила в нём пыл дикой ревности, и он насилу представил соперника уродливым деревенщиной с грузным телом, шершавыми руками и вздорным характером, чтобы тем самым слегка унять бушующие чувства. Он не мог допустить вероятность, что тот привлекателен, галантен и наделен качествами идеала, которого так страстно ищут женщины. Ведь в противном случае их тёплые симпатии не сумеет разрушить ни одна хитроумная выдумка Ника по завоеванию холодного сердца девушки. Ему стало ещё хуже от мысли, что у неё куча детей. Считая их ненужным балластом, отнимающим кучу времени, он никогда не интересовался детьми и сколько раз убеждался в том, что материнские силы в полной мере брошены на удовлетворение потребностей детского организма и ежедневных капризов, обижая подобным поведением мужское эго. А вдруг, вдобавок ко всему они ещё и крохотные?

Вспоминая, что тягаться с детьми невозможно, Никита поморщился. Назидательный урок опирался на случай студенческих лет, когда на последнем курсе кафедры после академического отпуска в его группу попала Ольга Лучинская. Никита обольстился её помпезностью и гордой осанкой, задаваясь целью соблазнить недотрогу. Однако, на деле она оказалась не такой уж неприступной, как того диктовала манера её скромного поведения. Часто, пренебрегая их свиданьями, она бежала к двухлетнему ребенку, который вечно капризничал, болел и плакал. Заметив, что Ник отдаляется, Оля пригласила его к себе, и как только малыш уснул в своей комнате – они уединились в спальне. Ник обнял её, страстно притянув к себе… И в тот самый момент из детской послышался голос мальчика. Он кричал, что ему страшно, и, затянув протяжный жалобный вой, стал ждать, когда в комнату примчит растерянная наседка. Так закончилась их последняя встреча, и Ник зарёкся никогда не связываться с женщинами, у которых есть дети.

Пока он старался унять буйную фантазию, на пассажирском сидении зазвонил мобильник, и на дисплее возникло фото светловолосой девушки с голливудской улыбкой по имени Эля.

– Более подходящего времени ты не нашла… – раздраженно буркнул он, взяв пиликающий телефон в руки. Внутри него что-то сильно сопротивлялось, и несколько мгновений в нерешительности он смотрел то на улыбку девушки, озаряющую дисплей, то вперёд на дорогу. Но спустя считанные секунды всё же сумел перебороть себя.

– Ник, ты приедешь за мной? – послышался голос лисы Патрикеевны в динамике телефона.

Тон сказанного ею был утвердительным, и вопрос в форме настоятельной рекомендации категорически не подразумевал отказа.

– Я сегодня ужасно вымотался, – ответил Ник, пытаясь избавиться от нежеланного разговора. – Давай завтра! Я обещал к Серёге заехать.

– Но, Ник, мы вчера не виделись, теперь сегодня… Я очень скучаю. Мне Миланка такой маникюр сделала! Хочу узнать твоё мнение. Кстати, ты не забыл, что у меня скоро день рождения?

– Забудешь тут… – тихо пролепетал он в сторону, отстраняясь от мобильника. – Эль, оно будет только через полгода. Я помню!

– Ты занят или не хочешь разговаривать?

– Я за рулём.

– Точно?

– Абсолютно.

– С кем ты едешь?

– Один.

– Что-то не похоже. Кто там у тебя?

– Эль, перестань. Мне правда сейчас неудобно разговаривать. Давай перезвоню?

– Я так и знала! Кто-то с тобой едет! Зачем ты обманываешь меня?

– Со мной никого нет! Перестань себя накручивать.

– Не верю! Ты часто говорил со мной за рулём и раньше для тебя в этом не было проблемы.

Ник тяжело вздохнул, крепче сжимая в руке телефон, а Эля продолжала нагнетать.

– Тебе всё равно, как прошёл мой день! Тебе трудно заехать, чтоб оценить трёхчасовую работу моей подруги! Мы не видимся целыми днями, Ник, и даже сейчас ты предпочитаешь поехать к Серёже, чем провести время со мной! Не понимаю, почему ты такой эгоист?

Никита молчал из последних сил, и она обиженно фыркнула.

– Между прочим, твой Серёжа вполне подождёт до завтра.

– Серёжа делает ремонт в галерее, которую я готовлю к открытию. Я не развлекаться туда еду, Эль, а ты ведёшь себя глупо.

Эля ещё продолжала щебетать, а по другую сторону линии уже пикали короткие гудки сброса вызова.

– Эгоист... – злобно процедила она, положив мобильник на стол.

Милана Бестужева оторвалась от кропотливой работы маникюрши и возмущенно взглянула на подругу. Двадцатипятилетняя, курносая и заурядного роста, она была весьма обаятельна в ярком гриме светских львиц, но впечатление портила одна природная деталь – безобразно тонкие безликие губы, и только лишь выразительный взгляд скрашивал скудную их форму, заставляя приковывать внимание к красивым, широко распахнутым глазам.

С Элей она познакомилась год назад в тренажёрном зале. Будучи соседями на беговых дорожках, они стали сухо здороваться из вежливости, а несколько позже приветствия переросли в ответные улыбки и, наконец, закончились пустым диалогом. Непонятно до конца что именно сблизило двух напыщенных дам, ведь Милана и Эля не относились к одному социальному рангу. Быть может, их объединило умение хладнокровно облить грязью, что удавалось им безо всякого труда и сожаления. Тем не менее, они идеально сошлись характерами и прекрасно чувствовали душевное состояние друг друга.

– Он что повесил трубку? – возмутилась Милана.

Не в силах сознаться подруге в правоте её подозрений, Эля приняла невозмутимый вид, довольствуясь блеском отполированных ногтей.

– Разъединилось скорее всего... – ответила она, разглядывая выставленную вперёд руку. – Что я сказала не так?

– Не переживай! Ты прекрасно держалась. Всё было сказано по делу. Так с ними и надо! Иначе на шею сядут и свесят ножки.

– Да уж, – протянула Эля. – Зато теперь я никуда не тороплюсь.

– Вот и отлично.

Милана встала, избавляясь от рабочего фартука, и облегченно вздохнула. Рабочий день кончился пару часов назад, однако она чувствовала себя измотанной. Ежедневно после работы за Миланой заезжал её возлюбленный – Илья Загорин – широкоплечий коренастый мужчина с восточными чертами лица. Она предупредила сообщением, чтобы тот не торопился, и подойдя к зеркалу, пристрастно оглядела себя. Напряженный день оставил печать усталости на блёклом лице. Она вспомнила, что припасла для важных гостей бутылку расслабляющего напитка.

– Предлагаю освежиться Мартини. Достань из холодильника, а я за бокалами, – скомандовала Милана, скрываясь за аркой соседней комнаты.

Эля принесла бутылку и устроилась на мягкой софе. Разговор с Никитой не шёл у неё из головы. Как он посмел так непозволительно разговаривать с ней, Элеонорой Виноградовой? Никто раньше не позволял себе подобной наглости!

Эля с детства была заносчива и высокомерна, но её высокомерие не было пороком врожденным. Скорее в нём были повинны богатые родители, всячески балующие любимое чадо. Они покупали ей всё по первому крику в детстве и по первой просьбе в отрочестве, а после окончания школы Эля жила, как хотела, и никто ей был не указ.

Одним таким бесполезным вечером после пары выпитых коктейлей представительницы манерной интеллигенции единогласно вынесли вердикт в пользу необходимости поступления в высшие учебные заведения. Не с целью просвещения ума возникла та необходимость; скорее то явилось отголоском новой моды устраивать фотосессии с дипломом в руках, цитируя народную мудрость: «Учение – свет, а не ученье – тьма.». Девятнадцатилетняя Эля загорелась идеей поступить в строительный университет, о котором вздыхали накаченные губы женской половины Благодатска, и когда ей всё же удалось попасть в студентки того вуза – была несказанно горда собой и своими целями. Только вот наигранная тяга к учебе прошла уже через семестр, и спустя неделю, перегорев полностью, она перестала посещать лекционные занятия. Отец, спесиво нахваливавший дочь на обедах в дорогой обстановке у компаньонов, сгорал от непомерного стыда, когда Эля заявила, что намерена забрать документы из университета. Слепая вера в смышлёность дочери подвела. Дабы не прослыть вралем и не пасть в глазах элитного общества, он покупал ей все положенные экзамены и зачёты. Но даже это не спасло от неминуемой трещины на репутации – в конце учебного года Эля бросила университет. Отец, обожающий своё дитя до глубокого умопомрачения, очень быстро утратил обиду на неё, а безрассудный поступок Эли потерял степень своей глупости. Она не заботилась о будущем. Обладая совершенными чертами лица и огромным состоянием, последние годы она успешно просиживала в салонах красоты, модных бутиках и клубах. Мужчины пускали по ней слюни. Угодить ей было сложно, потому её выходки расценивали, как свирепую пытку. Однако, вопреки всему каждый из них теплил мечту отвести Элю под венец, находя такой союз довольно перспективным предприятием. Но удача подобных мечтателей обходила стороной.

На момент их знакомства с Никитой, тот работал барменом в известном клубе «Голубая Лагуна». Навещая больную тётю в Петербурге по приказу отца, Эля от скуки заглянула в клуб. Ник заприметил у бара томную, красивую Элю, отвергающую попытки кавалеров угостить её напитком, и загорелся идеей узнать её поближе. Сверкая ослепительной улыбкой, Ник бесцеремонно заговорил с ней.

– Держу пари, тот парень в чёрной шляпе ни за что не обратит на вас внимание.

Она бросила равнодушный взгляд на говорящего парня, смахнув длинные волосы за плечо. Вытянутые губы свернулись трубочкой, и она медленно произнесла:

– Это ещё почему?

– Разгадка тривиальна до тошноты… Если выиграю я – то мы встретимся с вами завтра.

– А если я?

Эта забавная игра начинала ей нравится, и далеко не банальная форма знакомства казалась Эле довольно милой. Да и сам молодой человек был крайне обворожителен.

– А если вы – я исполню любое ваше желание.

Они условились подождать час. Обозначенного времени Эля посчитала достаточным для того, чтоб её заметили. Она кокетливо поглядывала на парня в шляпе, а тот лавировал одновременно рукой и ногой в танце и совершенно не замечал её. И тогда Эля прошла мимо него и задела своим плечом. Рассыпаясь извинениями, накрашенные губы растянула виноватая улыбка. Парень в шляпе пожал плечами, а мутные глаза обдали холодным безразличием. В недоумении Эля вернулась на стул и перегнулась через барную стойку к Нику. Тот заканчивал делать клубничный Мохито.

– Я сдаюсь, – прокричала она. – В чём разгадка?

Ник ответил таинственной улыбкой. Он выждал, пока парень в танце повернётся лицом, и махнул ему. Тот подошёл к бару с немым вопросом на лице, и Ник протянул ему бокал готового Мохито и нарочно прокричал так громко, чтобы Эля могла слышать их диалог.

– Ты сегодня такой зажатый, приятель… Выпей, это поможет расслабиться!

– Спасибо, друг, – паренёк осклабился. – Я тронут твоей заботой!

Эля не обладала аналитическим складом ума, но слишком любезный ответ парня в шляпе заставил её смутиться. Она тщательно вслушивалась в разговор.

– А где же Марк? – спросил Ник. – Кажется, сегодня я видел его с незнакомым типом в вип-зоне: они страстно обнимались.