Текст книги "Откровение Луны"
Автор книги: Елена Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну вот, теперь она сюда не сунется! – засмеялась Николь, поставив метлу на место. – Остаётся только опечатать её жилище.
Негр бросился к миниатюрной спасительнице и сдавил её в объятиях с такой силой, что у Николь захрустела спина.
– Николь, ты спасла меня! Я, право, не знаю, как тебя благодарить! Может и трудно поверить, но я ужасно робею перед этими усатыми тварями. Разумеется, моей трусости нет оправдания, но видит Бог: я ничего не могу с собой поделать!
– Ну-ну, – она понимающе похлопала мужчину по широкой спине, – в твоем страхе нет ничего зазорного! Все люди чего-то боятся. Я, например, боялась высоты. Но сегодня преодолела себя и плюнула кошмарному страху детства в лицо! И скажу я тебе: страху не понравилась смелая я.
Негр рассмеялся устрашающим смехом, звучавшим, как отдаленный раскат грома. Николь отстранилась, продолжая наставлять мужчину на путь бесстрашного рыцаря.
– Если она задумает снова вернуться – всыпь ей по первое число!
Преисполненный щенячьей верности, негр смотрел на Николь благодарными глазами. Его распирало от колоссального чувства долга, и было лестно сознавать, что хоть кому-то на свете она пришлась на пользу.
– Меня зовут Данко. И отныне моё сердце – твоё!
Николь мягко улыбалась.
– Друзья навеки? – спросила журналистка, протягивая руку.
– Друзья навеки!
Он пожал её фарфоровую ручку, подобную той, что бывали у барышень в городских усадьбах: нежную и необыкновенно ухоженную; и проводил до двери. Николь вышла на веранду, и Данко ещё раз вознес ей оды благодарности.
– Я только об одном прошу, не говори никому, – взмолился он. – Местные сживут меня со свету колкими шутками! Сама понимаешь, фигура я видная, и подобный страх меня не красит.
Николь широко улыбнулась, взяла себя в руки и оставила на губах добрую полуулыбку.
– Разве есть, о чём говорить?!
Она услышала, что дверь закрылась не сразу: Данко провожал спасительницу восторженным взглядом.
Спустя пару минут Николь подошла к дому номером 12. В окнах горело зарево свечей. У открытой веранды в воздухе она уловила гамму проникновенной музыки. Ноты, преисполненные грусти, коснулись души Николь и оставили в ней ожог. Малая доля её самой не желала заходить туда, ожидая нарваться на скандал или, что ещё хуже, гробовое молчание. Конечно, она могла бы попроситься на ночлег к Муче и дать Максу время остыть. Но её сердце невероятно сжалось от мысли, что она не увидит его, и ноги сами понесли Николь внутрь.
Прикрыв входную дверь, она сделала несколько шагов из тесной прихожей в сторону спальной комнаты. Макс сидел боком в правом углу за пианино. Николь застыла в дверном проёме. Его матовое лицо тонуло в печали, какая возникает у людей, обречённых на медленную мучительную гибель. Его тонкие мужественные пальцы ложились на белоснежные клавиши осторожно и медленно, чтобы не допустить ошибку. Николь прикрыла веки. Красивая игра перенесла её воображение к водопаду. Ей грезилось, как она смотрит в чистые воды родника и снова ныряет в прохладу Бездонного залива. Она чувствовала себя измотанной и разбитой. Тепло, которое черпала благодаря энергии Макса – иссякло в её бунтующем теле. Он как сильнейший наркотик – без него начиналась ломка! Без света его таинственной улыбки окружающие предметы тонули в сером цвете сепии. Желание никогда не ссориться неизгладимой засечкой легло на её тревожном сердце.
(«В нём столько нежности и столько холода – он сплошное противоречие!»)
Она подошла к нему. Макс, будто не желая избавиться от одиночества, продолжал играть, ни секунды не отвлекаясь. Николь провела по черным, короткостриженым вискам парня и переключилась на густую соломенную шевелюру на затылке. Выбеленные волосы были жестковаты, но всё же Николь нравилось зарываться в них. Пальцы разделяли волосы, как быстроходный катер разрезает море на волны. Ближе к центру затылка её рука остановилась – пальцы нащупали выступающий бугорок, который оказался неровным безобразным шрамом. По одному прикосновению к его шероховатой поверхности стало понятно, что получен он недавно. Следы многочисленных швов отпечатались на коже красными грубыми полосами. И Николь предположила, что рана была глубокой и шила её рука неопытного врача. Озадаченная находкой, она хотела изучить шрам детальнее, но Макс перехватил её руку за тонкое запястье и плавно опустил вниз. Николь присела на скамейку рядом с ним. Жалость заполнила её сердце тяжелыми водами сочувствия. Он по-прежнему избегал её встревоженного взгляда.
– Не думала, что ты умеешь играть на пианино. Необычайная игра!
Макс оставался серьезным. Николь пугало то, что находилось за маской его каменного лица. Она так растрогалась его молчаливым равнодушием, что едва не бросилась на колени, чтобы вымаливать прощения абсолютно безо всякой вины… просто так. Она была готова перешагнуть через принципы и валяться у его ног, лишь бы он одарил её мимолетным взглядом снисхождения.
Пока Николь пребывала в смятении и решала, как вести себя дальше, Макс встал и подвинул на средину лавки тело девушки за талию. Когда он подсел в откровенной близости к её изящно выгнутой спине – она ощутила его горячее дыхание. Оно обожгло кожу шеи, и Николь погрузилась в ареал волнующего комфорта. Он положил свои руки поверх её чутких рук. Отдаваясь палитре тактильных ощущений, Николь закрыла глаза. Макс играл роль дирижера, умудренного опытом; Николь была палочкой в его власти. Он управлял её руками, и под его руководством её пальцы скользили по гладким клавишам нежно и уверенно, пока следом не рождались красивые, будоражащие душу ноты. Композиция звучала медленнее, но это не портило душевности исполнения. Он ни на минуту не отрывался, наблюдая за слаженной работой переплетенных рук.
«Да. Он сплошное противоречие! – подумалось ей. – В нём живут сразу две небывалые силы, и от любой из них я теряю голову…»
Мелодия оборвалась на высоких нотах. Макс обвил руками Николь за талию. Пробирающие до мурашек поцелуи рассыпались по её шее.
– Не оставляй меня больше…
Его взволнованный шёпот заставил Николь дрожать всем телом и вновь пробудить естественное желание. Она положила свою ладонь на мягкую щетину Макса и заглянула ему в глаза. Там она прочла всю мучительную боль, которая настигла его и заставила искать утешения в музыке. Она с любовью прикоснулась к его губам; его ответ был страстным и дерзким. Неуемная жажда овладеть ею вновь привела его тело в решительные действия. Подхватив Николь на руки, он перенёс её на кровать….
Глава 11
В доме номером 12 давно не горел свет, но Николь никак не могла уснуть. Она поражалась, как мало нужно времени, чтобы перемены в корне изменили ценности и взгляды. Ещё несколько дней назад она вела интересную насыщенную жизнь в городе, ни одним днём не помышляя, что приедет в Россию, станет узнаваемой в узких кругах журналисткой, и, как оказалось, всё ради того, чтобы поселиться в глухой деревне, у которой нет перспектив к территориальному росту и развитию. А также, вопреки ранее сформированным симпатиям, будет счастлива с экстравагантным молодым человеком, не зная о нем ничего. Быть может, это и не давало ей права окунуться в безмятежный отдых.
Она перевела взгляд на Макса, полагая, что тот давно спит. Но Макс не спал. Он лежал неподвижно, устремив задумчивый взор в потолок.
– Почему не спишь? – спросила Николь.
– Я счастлив…
Николь беззаботно улыбнулась. Ещё минуту она колебалась. Сейчас, как никогда, было самое подходящее время, чтобы покончить с нависшей пропастью неизвестности и догадок. Она ждала, что он сам проявит инициативу, но он молчал. И терпение Николь иссякло.
– Что за девушка набита у тебя на плече?
– Я не знаю.
Ответ прозвучал незамедлительно и привел журналистку к растерянности. Николь подумала, что недостаточно чётко сформулировала вопрос, потому получила соответствующий ответ. И тогда она вложила всю нежность, на которую только было способно её существо, в тихий, робкий голос.
– Наверно, вы расстались, и тебе не хочется о ней вспоминать. Так?
– Я не знаю.
Николь недоумевала, почему Макс ведёт себя так, будто их не связывала блажь великолепных ночей, и они чужие, посторонние друг другу люди. Он держался поодаль и не намеривался подойти ближе. Начинало казаться, что он скрывает нечто, что нельзя рассказать вот так, на прямую. Девушка смутилась, не зная, как спровоцировать его на откровенность. И тогда она попыталась зайти с другого края.
– Откуда у тебя шрам на голове?
– Не знаю.
– Как это?
– Я хочу спать. Иди ко мне.
Вихрь тревожных воспоминаний их ссоры закрутил Николь. Ей не хотелось снова браниться, тем самым причиняя друг другу боль.
(«Напором ничего не добиться! Остаётся „набрать в рот воды“ и смиренно ждать…»)
Николь покорно положила голову на его плечо и тяжело вздохнула. Между ними образовался огромный обрыв, а лик девушки, набитой на плече Макса, преследовал Николь, прогоняя сон.
Глава 12
Непутёвые заметки Николь Вернер
23 мая 2017 г.
«Вчера я и Макс посетили местный лес. Мы соблюдали особую осторожность, чтобы не попасть в застарелые капканы, спрятанные под мхом и папоротником. Мексиканец поведал, что в недрах лесного чернозема есть залежи нефти, о которых не ведают городские власти. Частное общество «Колонизация» неизвестным образом пронюхала о полезных ископаемых. Однажды оно решило снести поселение с лица земли. (Сомневаюсь, что их действия в рамках закона.) Великим чудом мирянам удалось отстоять поселок. Конечно, меня не посвятили в детали, как им это удалось, но полагаю, не обошлось без колдовства и смертоубийства.
Кстати, об убийствах. На протяжении пятнадцати лет общество отправляет своих лучших агентов для выяснения обстановки в Красном Ручье, но те обратно не возвращаются. Андерсен говорит, они падают с водопада и разбиваются на смерть. Как мне кажется, доля правды в его рассказе есть: люди бесследно исчезают, а это значит, что остаётся только отыскать их безжизненные тела.»
Николь поспешно закрыла личный дневник, когда Макс обхватил её сзади за талию.
– Доброе утро, – сказал он. – Что пишешь?
– Да так… делаю пометки для своей статьи. Я тебе не говорила, я журналистка фантастичного журнала «Феномен».
Обнаженный до пояса Макс равнодушно взглянул на Николь и проследовал в другую комнату, служащую в качестве кухоньки. Ещё с утра, забрав чемодан у Мучи, Николь успела оглядеть две пустые, но просторные комнаты. Бревенчатые стены, некрашеный пол и угрюмый потолок напомнили Николь апартаменты постоялого двора. В комнатах находились только исключительные вещи: стол, кресло с потрепанной обивкой, несколько стульев, старинный кухонный гарнитур с посудой, пара тумбочек с перекошенными дверцами на ржавых петлях и печка – все предметы первой необходимости, а также пианино с лавкой, выглядели убого.
Но Макс относился к этому непристрастно. Его ветреная натура свободолюбца не нуждалась в благоустройстве дома. Его вдохновляла природа: бурлящий водопад и глухой лес. Он много времени проводил на улице. Дом номером двенадцать являлся для него всего-навсего местом для ночлега и не более того. Он был холоден к изыскам, не замечал какого цвета мебель вокруг, не видел сколов на тарелке, не обращал внимания на паутину по углам. Одежда его тоже не интриговала, он оставался опрятным, но не зацикливался во что одеться. Николь уловила это равнодушие в нём сразу, как только он безо всяких церемоний привёл её в свой дом.
Спустя минуту Макс вернулся в спальню с полным стаканом воды.
– Получается, у меня есть отличный шанс прославиться? – спросил он с некой издевкой в грубом голосе.
Николь села на стуле в пол-оборота.
– Мне конечно лестно, но я не столь знаменита, как хотелось бы тебе.
– Разве я упоминал о всенародной славе? Нам хватит того, что мы неплохо дополняем друг друга.
Помятый вид заспанного лица Макса забавлял Николь. Большими глотками он опорожнил стакан и снова улегся на неубранную кровать. Брови Николь подлетели вверх.
– Очень интересно, что под этим кроется?
– Ты мастер вставлять словечки в предложения. Я мастер фантазировать. По-моему, не плохо для того, чтобы состряпать нам нехилую автобиографию для узкого круга читателей?
Николь засмеялась, сверкая выразительными глазами.
– Полагаешь, литературный язык в силах воспринять нашу немую сцену знакомства на бильярдном столе?
– Я бы не стал называть её немой, – Макс вожделенно пробежался глазами по телу Николь с ног до головы. – Ты так эротично стонала, что у меня до сих пор звенит в ушах.
Николь мечтательно улыбнулась. Тот день ворвался страстной бурей в её жизнь, и она не смела вспоминать о нём без тоски. Ведь счастливый день безвозвратно потерян в яме призрачных мыслей. Николь задумала хитрость.
– Я могу написать о тебе лишь немногое, – промолвила она. – Ты обворожителен и умел в постели. Остальное повествование будет лживой пародией на тебя. Всем известно, автобиографию составляют голые факты, а я знаю недостаточно, чтобы поразить читателей глубиной твоей натуры.
На мгновение Макс призадумался, и Николь торжествовала. Ей показалось, он близок к божественной исповеди. Но Макс, отведя глаза в сторону, сказал совсем другое.
– Возможно, я не тот, каким ты меня представляешь. Ты влюблена, а любовь слепит глаза.
– Звучит довольно жестоко… Что же такого есть в тебе, с чем не сумею примириться я? – она добавила с лёгкой ироничной улыбкой. – Ты же не убивал людей, правда?
Макс впился в неё глазами.
– Так цена твоей любви ко мне чья-то человеческая жизнь? Сплошной фарс!
– По-моему, нет ничего кощунственнее убийства, – парировала Николь.
Макс не согласился и в то же время не возразил. Это насторожило Николь. Он молча перебирал пальцами, а его оскорбленные глаза задумчиво хлопали. Создалось впечатление, что его самолюбие уязвлено до предела. Журналистка затаила дыхание в ожидании ответа. Но Макс не стал развивать неприятную беседу.
– Чем планируешь заняться? – спросил он, не поднимая глаз.
Николь бесшумно выдохнула: иногда его манера общаться отрывками выводила её из состояния равновесия.
– Муча организует чаепитие на постоялом дворе и пригласила меня. Говорит, здесь пройдёт карнавал. Ты что-нибудь знаешь об этом?
В черты небритого лица Макса проникло радушие. Он подошёл к зеркалу и придирчиво оглядел себя.
– Его устраивают ежегодно, – ответил он. – Колонизаторы не появлялись здесь порядка десяти лет, и День Освобождения ввели в календарь обязательных праздников на пятилетие даты. А после чаепития какие планы?
Николь подошла к Максу и обвила его крепкую шею руками. Глядя в зеркало, их ласковые взгляды встретились.
– Я бы хотела зайти в кабак, проведать Мексиканца.
– Я пойду с тобой.
На розовых губах Николь появилась умильная улыбка. Макс отвёл глаза на свое отражение. «И что же творится в его сумасбродной голове?» – подумала Николь.
Непутёвые заметки Николь Вернер
23 мая 2017 г., продолжение
«… Пока мой фантазер спал, на рассвете я вновь наведалась к дому Мучи. Всё, что видела прежде на холме – повторилось с поразительной точностью. Никак не пойму, зачем вполне адекватная с виду женщина каждое утро разжигает тщательно сложенный костер и бормочет под нос одно и то же проклятие? Муча вызывает во мне только тёплые чувства, но на всякий случай не стоит переходить ей дорогу. В противном случае я рискую навлечь на себя гнев опытной ведьмы.
Я задалась целью выведать у старушек все тайны Красного Ручья, и время чаепития на веранде подойдёт для того самым лучшим образом. Не для кого не секрет, что после сытного обеда люди добреют на глазах и настроены дружелюбнее. Дело остаётся за малым: правильно формулировать вопросы, не вызывая агрессии.
Когда я спросила Макса, знает ли он что-нибудь о том таинственном обряде Мучи – тот сперва сконфузился. Смоляные брови поднялись вверх, на лоб легли две горизонтальные линии, и он громко расхохотался. Его реакция поставила меня в тупик. Перестав смеяться, он высказался, что не зря я стала журналисткой, и что для полного состава в нашей редакции не хватает только Андерсена с его необычайным даром выдумывать небылицы...
Красный Ручей – незабываемое место! Как человек, объехавший половину городов Венгрии, а также посетивший многие уголки России, могу сказать, что такого поселения ранее не встречала. Здесь точно в отдельном государстве живут по своим самобытным законам. Время, превратившее мир в хаотичность пробок и рабочих графиков, для них остановилось. Их не пугает отсутствие коммуникаций, телефонной связи и СМИ. Закаленный народ, привыкший к извечной борьбе, обосновался в домах голубого цвета, где на просторных верандах за столом пьют чудный мелиссовый чай. Интерьерные излишки в бедных жилищах здесь считаются пустой манерностью. Однако, при всей скудности обстановки они имеют всё необходимое, чтобы чувствовать себя необделёнными. Питьевую воду добывают из глубоких колодцев. Каждая семья держит по несколько голов скота, что обеспечивает их важными продуктами. Одежду шьют миссис Митчелл и ещё две портнихи. (до Парижского модного дома им далеко, но с некоторыми модельерами из Милана они могли бы посоревноваться). Мебель делает на заказ местный строитель, он же возводит избушки и мастерит из дерева всё, что угодно. Потребность в умельцах не велика, ибо есть мастера на все руки. Каждый занимается определённым делом, что помогает выполнять работу качественно. Дети наследуют многолетние навыки родителей, передавая опыт потомкам. Жены Андерсена и Боба преподают на дому основные школьные предметы.
Поразительно: население Красного Ручья составляет не менее трёхсот человек, но я видела всего десятую его часть. В «Золотую Подкову» ходит определённый контингент; остальные – как утверждает Мексиканец – ведут оседлый образ жизни, что подразумевает чаепитие с плюшками ровно в семь вечера.
Один раз в месяц Щавель, Мексиканец и Боб ездят в Благодатск и закупают продукты, которые не могут производить в посёлке самостоятельно, а также по просьбе жителей и другие предметы домашней потребности. С годами денежная валюта в Красном Ручье утрачивает ценность; у некоторых красноручейцев есть приличные сбережения, но тратить их негде. Здесь практикуется обмен продуктами и личными вещами, что является платой за оказанную услугу.
Из всех прелестей деревенской жизни я испробовала огромную бочку в качестве сидячей ванны и густоватый Макуль. Посетители кабачка потешались над моей доверчивостью, когда я выдвинула версию Андерсена, что в состав Макуля входят жуткие ингредиенты. Конечно, ни о какой запеченной бычьей крови и речи не шло, а уж тем более о рефталине для вязкости. Это вещество не просто выдумка сказочника. Его, и впрямь, придумал некий Странник (к сожалению, с ним не удостоена чести познакомиться лично), и прочные пузыри действительно пользуются спросом у детворы. Но на самом деле Макуль изготавливается на основе травяного сбора, самогонного спирта и мака, растущего везде, где только вздумается: вокруг однотонных домов, на зелёном холме и солнечной поляне у глухого леса. Андерсену можно верить при условии, что слушатель его рассказов будет обладать великолепно развитой интуицией, могущей отделить истину от фальши. А я убеждена, что мое шестое чувство никуда не годится. Потому при малейшей возможности я бы с радостью от него избавилась. Кстати, никому не нужна ещё одна интуиция? Не спорю, штука бесполезная, но отдаю совершенно даром!...
Не могу сказать, что, узнав некоторые подробности тайной жизни Красного Ручья, посёлок стал для меня чем-то привычным и тривиальным. Меня не перестают волновать чудесные моменты, свидетелем которых я волей случая становлюсь ежедневно.
К примеру, возвращаясь вечером с «Золотой Подковы», я увидела яркое зарево в небе, в конце улицы. Смею предположить, отсвет дают горящие прожектора. Желая убедиться в своих догадках, я направилась в сторону автосервиса «Пробег». Но едва подошла к гаражу, как оно исчезло. Мне не удалось определить точно, откуда оно исходило, что вызвало новую искру любопытства.
Беда, нависшая над поселком, полностью овладела и мной. Я размышляю, как избавить местных бедняг от ига колонизаторов. Завоеватели земель, охваченные духом стяжательства, могут вернуться в любой момент, а мы в качестве оборонительного сооружения должны иметь нечто более основательное, чем ржавые капканы в начале леса. Макс рассказал, что все колонизаторы живы. Они находятся среди мирян. Муча напоила их какой-то травой, и те потеряли память. Теперь они стали частью посёлка и трудятся во благо Красного Ручья.»
Глава 13
Веранда постоялого двора Мучи
Того же дня, полдень
Приветствуя старушек, Николь зашла на террасу. Муча обливала безликие булочки сиропом, а сверху посыпала маком и сахарной пудрой.
– Как славно, – произнесла девушка, – я всегда думала, мак добавляют в тесто до того, как ставят в печь, а не после их приготовления.
– Что ты такое говоришь? – изумилась Муча.
– Да, а ещё сверху их обмазывают яичным желтком, и они становятся румяными и аппетитными.
Муча вытаращила свои маленькие чёрные глаза и посмотрела на миссис Митчелл. Та невозмутимо нарезала лимон колечками и следом посыпала крупной солью. Выражение её лица ни претерпело изменений, и Николь заинтересованно разглядывала их.
При свете дня миссис Митчелл выглядела не больше пятидесяти пяти лет. Морщины на припудренной коже, похожей на спелый персик, расползлись только от внешних уголков глаз. Она сохранилась, как Шигирский идол5, не тронутый законами естественного отбора и старения. Её молочного оттенка волосы, достающие до мочки уха, отлично гармонировали с шляпкой, которая прекрасно держалась на зачесанной шевелюре. На тонких губах деликатно смотрелась баклажановая помада.
Муча на фоне элегантной Розы Митчелл совершенно померкла. Солнышко подарило ей тёмный загар, полностью поглотивший прирожденную желтушность кожи. Она не использовала косметики, не загоняла волосы в изящные прически. Её волосы, точно белый снег, всегда собраны назад в гладкий пучок и блестели, как поверхность озера в ясный день. Да и в зеркало она гляделась изредка или в случае, если в глаз что-то попало. Ей нравилось проводить время у плиты, потому что на кухонной полке находилось фото её мальчика.
Николь вернулась к реальности, когда монголка сказала.
– Без толку это!
– Муча, возможно, девушка права, – Роза улыбнулась Николь, – и стоит попробовать испечь пироги по новому рецепту.
– Чужаки вечно чудят. На печном жару мак чернеет, как уголь, и становится горьким. А посыпая булочки сверху, мы спасаем сладковатый привкус десерта. Ну а про желток – заявленный вздор! Моя мама всегда говорила: как скорлупу не крась, яйца всё равно остаются яйцами.
Спор не принёс бы пользы, и журналистка снисходительно кивнула.
– Николь, присаживайся, дорогая! – сказала миссис Митчелл, показывая жестом напротив себя.
Николь устроилась на стуле, положив рюкзачок рядом. Стали пить малиновый чай с душистой мятой. Глиняные чашки имели значительный вес, но их объём не превышал и ста граммов. Расписные блюдца с толстым дном смотрелись грузно, но всё же Николь прельщала грубая работа мастеров посёлка. Резная, украшенная необычным орнаментом посуда отражала дух старины со времен князя Владимира.
– А зачем вы посыпаете лимон солью? – спросила Николь Розу. – С сахаром ведь намного вкуснее!
Муча отставила баночку с кондитерским маком, и её приторная гримаса затаила в себе хитрость старой лисы.
– Мы готовимся к соревнованиям, которые будут на празднестве, – ответила миссис Митчелл.
Глаза Николь разожглись любопытством. Она не могла спокойно усидеть на месте, с жаром расспрашивая старушек о предстоящем празднике. Но как бы она не пытала их, применяя навыки журналистского опыта – те не сознавались.
– Зачем нам портить интригу? Скоро ты сама всё увидишь, – сказала мисс Митчелл. – И, кстати, не убегай, пока не сниму с тебя мерки. Ты же не собираешься идти на карнавал без костюма!?
– М! – воскликнула Муча, отстраняясь от чашки. – И у меня не забудь-ка снять.
– Это ещё зачем? Или ты полагаешь, что костюм будет тебе велик при том, что целый год ты уминала горы плюшек и пирога с брусникой?
Муча скривила лицо.
– Ох… Митчелл, …а ты полагаешь что нет? Да если хочешь знать, я стала худее на целых четыре фунта! Ты хоть глянь на мой палец, – Муча продемонстрировала кривой указательный предмет обсуждения. – Видишь?! Он сильнее, чем раньше, смотрит в бок. Он похудел!
– Глаза у тебя смотрят в бок! – отмахнулась Митчелл. – Ты деревенская невежда! Старость твои руки превратила в крюки, а ты ищешь другие оправдания.
Над безобидной ссорой старушек Николь потешалась мысленно, но виду не подавала, боясь оскорбить их восприятие критики. Миссис Митчелл, несмотря на возраст, держала спину, как истинная леди. Она пригубила чашку, оттопыривая вперед толстый, необычайно гибкий мизинец правой руки. Муча бесцеремонно закидывала в рот кружочки пересоленого лимона, продолжая спорить с миссис Митчелл.
Николь погрузилась в тревожные раздумья. Ей не давала покоя мысль, что этих чудесных стариков, живущих в домах с вычурными ставнями и верандами, может не стать. А вместо этого издалека поселятся очертания буровой станции, которая нарушит экологическую чистоту ареала и уничтожит великолепие природы. Свежий воздух превратится в бедную кислородом смесь, а несравненные квезали погибнут в неволе современности.
(«Ещё один самовар, и можно приступать к ненавязчивому расспросу» – решила Николь.)
Спустя полчаса весь лимон был съеден и выпито два самовара травяного чая. Митчелл сняла необходимые мерки с пышногрудой фигуры Николь, и, когда Муча ушла подготавливать очередной самовар, Николь ненавязчиво, будто невзначай, спросила её:
– А почему продовольствие доставляют в посёлок на машине, а не по воздуху, например? Мне говорили, у Касима есть собственный вертолёт.
Поправляя шляпку дерганной рукой, миссис Митчелл омрачилась. Её растревоженные глаза смущённо устремились в пол. Николь поняла, что бестактным вопросом застала женщину врасплох. Но подавлять в себе стержень любознательной журналистки больше не могла.
– Никогда не говори об этом при Муче, – сухо ответила Роза.
Николь почувствовала воодушевление от скорой развязки одной из главных тайн Красного Ручья. Пуская в ход профессиональную хитрость, девушка продолжала вести себя естественно. Она допила остывший чай и бросила невозмутимый взгляд на миссис Митчелл.
– Не понимаю. Мне показалось, Муча обожает говорить о сыне. К примеру, на днях она с вопиющим восторгом поведала о моментах его детства и юношества. Очень жаль, что Касима отправили так далеко. И совсем неудивительно, что он не приезжает сюда.
Пока Николь произносила речь, Роза достала платок из кармана ситцевого платья цвета лаванды. В её накрашенных глазах с редкими ресницами проступили слезы, а ровный голос понизился на два тона.
– Касим погиб… погиб во время военного задания. Тогда наш посёлок ещё кипел жизнью: многолюдной, вполне цивилизованной, и его относили к военной базе вблизи восточного Уральска. Это уже потом он стал разваливаться на глазах, нас открепили и благодаря обособленному положению мы сумели заставить людей забыть о себе. Но в то время Касим поступил на службу, и генерал лично поручил ему возглавлять испытание новых вертолётов. Долго от него не было никаких вестей, а спустя полгода нам прислали письмо, что похожий вертолёт, на каком улетел Касим, потерпел крушение в районе горных хребтов. Когда мы сообщили Муче – она не поверила. Ещё бы! В такое сложно поверить! Тем не менее, Касима нет с нами уже девять лет, а она продолжает верить, что он по злой случайности не может отыскать пути домой. Мы отлично спрятались здесь: кругом горы, леса, никаких указателей. И вторую подъездную дорогу к посёлку мы перегородили. Сюда можно дойти пешком по лесу на протяжении шести километров от большой дороги и на машине, но этот глухой лесной поворот люди объезжают, полагая, что дорога ведёт в тупик. Однако, на вертолёте нас обнаружить легче всего.
Миссис Митчелл замолкла. Её глаза переполняли слезы сострадания. Она осторожно положила свою ладонь на руку Николь, и та прочувствовала душераздирающую боль, едва старушка продолжила.
– Каждый вечер Муча собирает хворост в лесу, укладывает его в кучку, а затем, не дожидаясь восхода солнца, идёт на холм и поджигает костер на том месте, куда приземлялся вертолёт Касима на рассвете. Она верит, что горящий костер поможет сориентироваться в любом тумане и наведёт его на посёлок, а родительские молитвы сохранят его от лиха… Глупости конечно, но она никогда не свыкнется с правдой. Гибель Касима выжала из Мучи жизнерадостность и веру. Она поклонялась многим католическим святым, но, когда случилась трагедия, Муча отвергла существование Господа и его святой армии. На иконы у неё рука не поднялась – она их не выкинула, но теперь ей дела до них нет. Годами они пылятся, съеденные паутиной и мраком. Она нашла утешение в языческих идолах. Новая вера в ней окрепла. Но она и в подметки не годится той, что была при живом Касиме. Он унёс её жизнь с собой, в горную могилу.
Миссис Митчелл горько заплакала, вытирая бегущие ручьи платком, и Николь стало не по себе. Переживательная история отразилась болью в голове Николь. Её сердце, бьющееся в такт горю, сжалось, и она непреднамеренно обняла старушку за плечи, а Муча, тем временем, вернулась с горячим самоваром.
– Э-э-э! – возмутилась она, увидев рыдающую Розу. – Ты мне всю террасу зальешь своими соплями. Немедленно прекрати! Не хватало ещё, чтобы доски размокли и заскрипели полы.
Чувствуя, как легко Муча разрядила обстановку, Николь хихикнула, а за ней сквозь слезы засмеялась и миссис Митчелл. Николь подметила, что хозяйка постоялого двора редко смеётся над собственными шутками, потому невольно задумываешься, шутит она или говорит всерьёз. Муча разлила свежезаваренный чай, и Николь перевела дыхание, сделав вывод, что для чаепития с тремя подходами необходимо иметь развитую привычку и отличную растяжимость живота. Ей вспомнилось, о чем сообщил Андерсен накануне, и она поинтересовалась у старушек.
– А во сколько намечается трансляция фильма на большом экране?
Они живенько переглянулись.
– Какого ещё фильма?
– Андерсен сказал….
Стоило ей только упомянуть известное всем прозвище, старушки разразились смехом наперебой: одна громче другой, и Николь поняла, что снова угодила в плен искусного враля.
Глава 14
Пока Муча, Николь и Роза Митчелл продолжали чаепитие, мимо постоялого двора проходил сутуловатый мужчина лет пятидесяти. Руки, деловито сложенные за спиной, и вид глубокого мыслителя отличали его от остальных жителей посёлка. Густая борода была похожа на вату, а круглые очки увеличивали вдвое серо-зелёные глаза. Несмотря на худощавое лицо у него один ярко очерченный подбородок следовал за другим более расплывчатым.
