Текст книги "Откровение Луны"
Автор книги: Елена Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А что есть жизнь? Она река, столь быстрая и шумная, очаровательная, мутная; течёт себе в глубины лет. А ты плывешь по ней на маленьком каноэ, одолевая бурю прошлых бед. Мечтаешь очутиться там, где штиль крадется по волнам. И вот, по долам и морям несёт твоё каноэ. Но в чистом фоне горизонта заметишь горе морехода – крутой опасной поворот. Начнёшь ты лодкой управлять и снова в тишине ругать судьбы своей неблагодать. Вода толкает твой оплот за поворотом поворот, а прям за ним берёт начало тихий мирный брод. Приляжешь в лодке ты на дно, как в романтическом кино, чтоб звёзды в небе созерцать, восходы дивные навеки провожать. Так день сменяется за днём, и прошлое сжигает их огнём. И одолеют холод и тоска, сжимая крепко душу. Ты погрузишься в трепетную думу о том, как жизни кипяток вдруг превратился в серый лёд. И вкус её стал пресен, как исток. Но вдруг бурлящий жизненный поток всепоглощает мирное каноэ и ветром гонит в спину, в миры неизведанной рутины, вдаль неизвестности судьбы.
Бывает, схватишь ты весло, из сил последних выбиваясь, начнешь отчаянно грести, чтобы покой вновь обрести и возвратиться на спокойное течение реки. Но слабость духа человека является ему помехой, уничтожающей ресурс бывалых сил. И как бы грустно не звучало: всему на свете есть начало, всему на свете есть конец… Так и речные воды жизни берут истоки незаметно, но всё ж сольются непременно в извечном устье пустоты.
Глава 1
19 мая 2017 г.
Николь Вернер достала из ящика деревянного стола выпуск журнала «Феномен» и прочла прошлогоднюю статью на второй странице.
17 мая 2016 г.
Страшная трагедия
«Майский день разразился печальным известием, которое потрясло город. Вблизи Благодатска, у подножия гор Крижачей найдены мёртвые тела четырех человек. По мнению следствия, компания из пяти молодых альпинистов отправилась в горы, где их настигла сокрушительная лавина. 32-летний Алан Джекинс до сих пор не найден. Будем надеяться, друзья, что это не конец.
Кир Булавин, с места событий.»
Она отложила старый выпуск и взяла новый, только что отпечатанный в типографии. Его листы ещё пахли ламинированной бумагой.
18 мая 2017 г.
Скорбим вместе с вами
«Истёк ровно год после ужасной трагедии, и погибшие альпинисты будут жить в нашей памяти вечно. Поиски Алана Джекинса объявлены завершенными ввиду отсутствия каких-либо зацепок. С этого дня молодой музыкант официально признан погибшим. Глубочайшие соболезнования родным и близким альпиниста.
Кир Булавин»
Николь отвлеклась от кропотливого чтения, когда в кабинет вошёл Кир Булавин.
– Ты уже прочла мою новую заметку? Ну и новости, да?
Он поспешно закрыл дверь в кабинет и развалился на кожаном диванчике у входа, скрещивая ноги. Его начищенные ботинки известного бренда сверкали лоском, а серый костюм, сшитый на заказ, сидел безукоризненно. Николь знала, какой вопрос прозвучит в первую очередь, и, дабы не нанести удар по ранимому самолюбию коллеги, специально ознакомилась с материалом.
– Да, очень жаль, что прекратили поиски. Ведь прошло так мало времени!
Кир фыркнул.
– Правоохранительные органы не любят возиться с делами, где нет улик.
Он снял квадратные очки, добавляющие овальному лицу интеллигентной строгости, и положил их на диван.
– Я слышал тебя посылают в Благодатск1. Что за срочность?
– Нужно подготовить материал о местной галерее Никиты Соколова2. Я назначила художнику встречу через час.
– Давай отвезу тебя? Я как раз отчитался перед боссом и теперь весь день свободен.
Николь одарила Кира обворожительной улыбкой, много лет назад покорившей сердце успешного журналиста. Ей не хотелось занудного общества Булавина; но отправляться в неизвестный город одной – тем более, и она, недолго думая, согласилась. Кир ввел адрес места назначения в навигаторе. Они двинулись в путь и уже через час шествовали к вычурному зданию с колоннами в стиле ампир в городе Благодатске. Навстречу им вышел подтянутый темноволосый мужчина, который спешил поприветствовать прессу.
– Вы, должно быть, Николь Вернер? – спросил он. – Я Никита Соколов, очень рад знакомству!
Николь с чувством пожала его протянутую руку. Художник обладал внешностью озорного подростка и располагал приятной улыбкой. «Никак не дашь ему тридцать три года» – подумалось ей.
– Взаимно! – ответила Николь. – У вас очень приветливый городок.
– Вы абсолютно правы.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Кир, бегло оглядев тумбу с афишей на ступенях, вошёл в галерею.
– У меня есть отличное предложение, – сказал художник, – давайте осмотрим залы, а интервью продолжим в моём доме на Тихих Заводях. Моя супруга ждёт, что я привезу гостей.
Мило улыбаясь, Николь приняла предложение. Они вошли в просторную галерею, где светлые стены под три метра высотой украшали пейзажи городов, природных ландшафтов, а также портреты черноглазой девушки и маленькой девочки с игривым взглядом, очень напоминающим взгляд предыдущего персонажа. Николь сделала несколько снимков, уделяя особое внимание картине «Блеск сияющих агатов».
Спустя некоторое время, насладившись шедеврами, они отправились к озеру на Тихие Заводи. У входа в двухэтажный коттедж их приветствовала беременная жена художника по имени Женя, а следом из дома выбежали двое резвых близнецов со словами приветствия и девочка, по возрасту старше остальных в два раза. Жена художника пригласила гостей в сад, где накрытый стол ломился угощеньями, а блюда истончали невероятный аромат.
– Я уж подумала Никита не привезёт вас. Он совершенно не умеет настаивать, – посмеялась она.
– Настаивать нет, но убеждать умеет, – улыбнулась Николь.
Гости заняли стулья, и Женя принялась разливать чай. Оглядев семью Соколовых, Николь признала в них персонажей с некоторых картин в галерее и поинтересовалась у художника, как создавался шедевр, принесший ему небывалую славу.
– Да что тут говорить, – ответил он, – один недолгий взгляд на мою супругу обрёк меня на семь кругов адского рая.
Никита, сгорая энтузиазмом, коим наделены лишь творческие люди, принялся рассказывать о том, как волей случая встретился с Женей и уже не смог выбраться из плена её иссиня чёрных глаз. Булавин слушал с привилегированной серьезностью, написанной на складках его изящного лба. Эта серьезность сгодилась бы во время просмотра фильма с острым сюжетом или в момент опознания преступника. Журналистка, заметив это за Булавиным, едва подавила улыбку и тоже принялась слушать художника.
– Ваша история любви невероятна! – воскликнула Николь в конце рассказа. – Я никогда не слышала ничего подобного.
На щеках Никиты обнажились ямочки, и он крепко обнял Женю за оголенное плечо.
(«Над их головами летают незримые ангелы. Вот бы и мне найти что-то особенное… своё... Чувства, которые станут для меня отрадой!» – подумала Николь.)
– А вы что-нибудь слышали о лавине, сошедшей в ваших горах? – между делом спросил Кир.
Женя положила руки на круглый живот и сильнее прижалась к Никите.
– Да, слышали, – ответил художник. – К сожалению, одним из погибших альпинистов был наш знакомый – Максим Грановский.
– В последние годы он сильно увлёкся горами, – дополнила Женя, – и в тот злополучный день с иностранными компаньонами вздумал покорить Крижачи.
Журналисты сочувственно закивали, и несколько минут тишины заставили собеседников задуматься. Чай допили, обсуждая последние новости сферы искусства, а потом Никита вернулся к начатой теме:
– А того парня, Алана кажется, до сих пор не нашли?
– Увы, нет, – ответила Николь. – Вы знаете эти горы лучше нас. Как по-вашему, у парня был шанс остаться живым?
Кир развалился на стуле и внимательно посмотрел на чету.
– Полагаю, что нет, – задумчиво молвил Никита. – Наши горы гостеприимны, и для всех было сенсацией, что там произошёл подобный случай. Но раз остальные погибли, вероятнее всего, парня постигла та же участь. Остаётся только найти тело.
За беседой о несчастном случае время пролетело незаметно. Когда на часах пробило 18:00, журналисты попрощались с женой художника, и в ту минуту Николь почувствовала, как кто-то одергивает её сзади, за пиджак. Она обернулась и увидела двоих мальчиков-близнецов.
– Тётенька, мы хотим подарить вам подарки.
Николь с улыбкой разглядела их. Один был несколько застенчив, другой – энергичный и звонко смеялся; но оба унаследовали необыкновенные глаза матери, такие же чёрные беспросветные омуты. Николь присела на корточки, и мальчики протянули ей дары: игрушечный калейдоскоп и небесный фонарик в новой упаковке. Николь была тронута щедрым порывом детей.
– Ой спасибо, мои хорошие! И не жалко вам расставаться с любимыми игрушками?
– У нас есть ещё. Возьмите, тётенька!
Николь улыбнулась ещё шире.
– Ну хорошо. Тогда в следующий раз привезу вам кое-что необычное…
У мальчиков заблестели глаза.
– Руку Фредди Крюгера?
– Или зубы Дракулы?
– По-моему, у меня завалялось и то, и другое, а ещё шляпа Гэндальфа, – улыбнулась Николь, и мальчики захлопали в ладоши.
– Только привезите их, ладно? – сказал тот, что позвонче.
Николь рассмеялась мелодичным голосом.
– Договорились!
Кир завёл машину, а Николь, тем временем, пожала руку Никите Соколову, благодарящему журналистку за оказанное внимание.
– Что вы! Это вам спасибо за чудесное интервью. Ваша семья необыкновенна и достойна первой полосы феноменального журнала.
Сняв пиджак, Николь села в салон, и машина тронулась в обратный путь. Стоял погожий день, и кругом ни ветерка. Николь взглянула в окно, где различались стройные силуэты гор Крижачей. Их острые вершины терялись в облачной дымке, а пологие склоны, казалось бы, вполне умиротворённые, прятались за городом, усеянном домами, пиками старых церквей и высокими деревьями парковой зоны. Её мысли вертелись вокруг пропавшего альпиниста, и на мгновение ей представилось, как Алан Джекинс с лёгкостью карабкается по уступам Крижачей, оборачивается и смотрит на друзей, тяжелодышащих под гнетом быстрого подъёма и давления. Посмеиваясь над ними, он улыбается; не иначе скоро достигнет новой победы, возможно, исполнит главную мечту; коснётся её и будет вспоминать о ней, как о лучшем дне убегающей молодости. Но белоснежная мощь стихийного бедствия, возникшая из ниоткуда, рушит стены тщеславной гордости. Она поглощает молодое тело Алана Джекинса и швыряет его о каменную твердь, как бельё в барабане стиральной машины, заставляя чувствовать нестерпимую боль, и под кровом ледяного снега альпинист находит себе могилу… Журналистка передернулась. Ей стало не по себе от эпизода, нарисованного фантазией. Вдобавок знойная духота сдавила ей грудь и голову. Николь потёрла пульсирующие виски. Больше всего на свете ей хотелось скорее оказаться дома и принять расслабляющий душ.
Кир мимолетно окинул спутницу взглядом.
– Что с тобой?
– Чувствую себя неважно… Голова раскалывается. Я снова всю ночь не спала.
– Ты обращалась к специалисту? – Кир выглядел озабоченным. – Вдруг там что-то серьёзное? В последнее время ты слишком часто жалуешься на головную боль.
– Не беспокойся! – Николь не сумела сдержать улыбку. – Такое бывает у тех, кто неустанно работает с буквами. Я немного подремлю, и всё пройдёт.
– Может ты и права. Отдохни!
Стоило только прикрыть веки, как Николь погрузилась в миры воображаемой действительности, где догадки о гибели альпиниста кружились надсадной кутерьмой. Спустя несколько часов её покой нарушила хлопнувшая крышка капота.
– Что случилось? – спросила Николь, выходя из машины.
Начинало смеркаться. Подул холодный, пронзающий ветер. Николь огляделась. Машина стояла на обочине. С одной стороны еловый лес подпирал сумеречное небо; с другой – открывалась просторная зелёная поляна. Прямо за ней, на холме рассыпались одноэтажные дома с тёмными крышами, на заднем фоне которых простирались горные хребты, накрытые саваном серого тумана.
– Проклятая железяка! – выругался Кир, потирая руки тряпкой. – Похоже, сломалась с навигатором. Я хотел срезать и не там свернул, а теперь неизвестно, где мы находимся.
Зная поспешную суетливость Булавина, Николь улыбнулась и достала из кармана мобильник.
– Не страшно! Сейчас узнаем.
Кир уронил на неё быстрый обиженный взгляд.
– Вообще-то, телефоны здесь не ловят! Я пробовал.
– Тогда пойду в посёлок за помощью, – Николь вернула сотовый на место. – Возможно, поблизости есть автосервис или другой источник связи.
Кир не соглашался отпустить девушку одну. Место было незнакомым и, к великому удивлению, не обозначено на карте. Но Николь имела слишком твёрдые принципы, чтобы послушаться.
– Мне ни капельки не страшно! – в её интонации прослеживалась ирония. – Если, конечно, ты переживаешь за меня, а не за себя посреди тёмного леса.
Обескураженный прямолинейностью, Кир проглотил язык, а Николь, не взирая на колкий взгляд журналиста, побрела по асфальтированной дороге, поражаясь её отменному качеству. Не было в ней рытвин и глубоких ям, как будто колеса машин не касались её с момента строительства. Она периодически оборачивалась, в надежде увидеть местного жителя. Но чем ближе Николь подходила к населенному пункту – тем подозрительней казалась окружающая местность.
Она прошла мимо домов, похожих точь-в-точь на другие дома, где в маленьких окошках, завешенных шторой, загорался скудный жёлтый свет, или танцевала тень одиноко горящей свечи. Ни что не указывало на присутствие людей или животных внутри хижин; не раздавались голоса и смех. Создавалось впечатление, что здесь не обитали живые души. Неосвещенные веранды также пустовали. Фонарные столбы нависали над её головой, словно караульные, чей покой нарушили шаги идущей. С каждой минутой дороги окунались в непроглядную тьму. Туман тихонько сползал с горных хребтов и подкрадывался в посёлок асфальтированными улочками и полевыми тропами. Откуда-то издалека доносился грохот жестяной банки о трубу, отпугивающий кротов; вблизи – скрип несмазанных петель калитки, терзаемой ветром. Его несдержанные порывы задевали верхушки осин, тополей и приносили с собой шелест листвы; жалобный вой: то ли собачий, то ли волчий; и трель заводной шкатулки. У Николь была такая в детстве, её усыпляющую музыку нельзя перепутать ни с чем. От композиции этих смешанных звуков даже в жилах самого отважного стынет кровь, и Николь стало не по себе. Внезапно послышался чей-то женский голос, исполняющий песню в стиле романсов, затем мужской смех. Николь остановилась, прислушиваясь. Они доносились на крыльях ветра с конца главной улицы. Ускоряя шаг, Николь проследовала в направлении голосов. Дойдя до последнего ряда домов, она обнаружила стоящее по центру деревянное здание. На его крыше тусклым светом диодной ленты мигала вывеска «Золотая Подкова». Николь поспешила туда.
«Должно быть, это местный кабачок» – подумала она, оглядев круглые столы и злобные лица посетителей. Звучный стук каблуков по деревянному полу заставил каждого из них оторваться от кружки пенного и тарелки с тёплыми закусками. Они начали поедать глазами вошедшую Николь. Их карающие взоры застывали на ней в пристальном беззвучии, и она с трудом держалась, чтоб не отвести глаза. Эти люди могли представлять собой опасность: неряшливые, серые и апатичные. И от этого предположения Николь не только насторожилась, но и любопытствовала ещё больше.
У барной стойки из орехового дерева спиной к ней стоял плечистый мужчина с чёрными волосами до плеч. Они казались блёклыми, засаленными и которую неделю не знавали шампуня. Николь проследовала к нему, с опаской поглядывая на душегубов, сидящих за столами. Мужчина за стойкой повернулся лицом. Пожелтевшая рубашка с двумя пуговицами у горла, как у католического падре, и мешковатые снизу, серые штаны облегали худосочное тело. Неопрятный вид, редкие тонкие усы, неодинаково остриженные, рассказывали о поразительной неряшливости мужчины. В его внешнем обличье прослеживались грубые мексиканские корни и хроническая болезненность глаз. Поражала в нём и вялая монотонность мимики. Николь заключила, что он болен или совсем не бывает на улице.
– Добрый вечер! – Николь приятно улыбнулась. – Вы не могли бы мне помочь?
Смотря равнодушными тёмными глазами пожилой мужчина не обронил ни слова, и Николь продолжила с той же учтивой улыбкой.
– Дело в том, что наша машина сломалась. Мой друг остался на дороге, а я пришла за помощью. Подскажите, в какой стороне автосервис?
В уголках его рта шевелилась каверзная, едва различимая улыбка. Николь даже прищурилась, всматриваясь в очертания грубых губ мужчины, чтобы понять, не мерещится ли ей эта улыбка. Он пристрастно осмотрел девушку снизу-вверх.
– Присядьте, – наконец сказал он скрипучим голосом. – Я позову мастера.
Николь старалась справиться с собой, включая отвагу.
– А можно от вас позвонить?
Его чёрные глаза зловеще блеснули.
– У нас здесь нет связи… и никогда не будет.
От пристального взгляда мужчины Николь бросило в жар.
– Тогда можно стакан воды?
Не дожидаясь ответа, Николь направилась к незанятому столу и села лицом к бару, всё ещё ощущая на своей спине ледяные взгляды посетителей кабачка.
«Что-то здесь явно не так… За окном 21 век, и без мобильной связи не обходится ни один живущий на планете. Чувствую, на горизонте нехилая сенсация!» – мелькнуло в её голове.
В этот момент входная дверь хлопнула, и мимо Николь вальяжной дерганной походкой проследовал молодой человек. Терпкий аромат его духов защекотал ей ноздри. Парень был высок, неординарен, и, не смотря на свободный крой одежды – светлой рубашки и коротковатых брюк – было не сложно догадаться, что фигура его страдала худобой. Парень сел на широкий табурет за стойкой и резко обернулся на Николь. Тёмные стекла солнечных очков полностью скрывали глаза. Николь показалось странным, что на пороге скорой ночи он одел очки и каковы на то причины.
Пока она размышляла, к нему подошла медноволосая мулатка. Красное платье вырисовывало её круглые бедра, что равномерно покачивались во время шагов, и уверенно положила руку на его плечо. Парень перевёл взор на неё и вкрадчиво улыбнулся. Они о чём-то разговорились; мулатка то и дело заливалась кокетливым смехом, а парень фамильярно улыбался, барабаня пальцами по столешнице бара. Николь отвлеклась от пары и заметила, что люди за столами потеряли к ней интерес. В окружающей обстановке витала тяжелая аура, и журналистка остро ощутила нависший здесь негатив.
За баром вновь появился пожилой мужчина и, налив доверху два стакана воды, один оставил парочке, а другой понёс Николь.
– Боб направился к вашей машине, – монотонно прогундосил он, ставя стакан на стол.
Пока Николь благодарила его, незнакомец закончил разговор с дамой и пересел за соседний стол, напротив журналистки. Она невольно взглянула на него. Тёмные очки по-прежнему таили загадку, куда именно смотрит незнакомец, но Николь отчётливо ощущала на себе его познавательный взгляд.
– Сколько я вам должна? – спросила Николь работника кабака.
– Если вы не имеете отношения к обществу «Колонизация» – то я ваш друг, причём бесплатный.
Он обнажил гнилые неровные зубы, а узкие глаза заявленного плута стали похожи на черточку.
– А что это за место? – уточнила Николь.
– Красный Ручей.
Парень в тёмных очках наблюдал за ними неподвижно. Его татуированные пальцы рук были крепко сцеплены в замок. Пожилой работник кабачка намеривался уходить, но тут его будто осенила мысль. Прищурив один глаз, он медленно наклонился к румяной щеке журналистки, которая глядела вперёд на незнакомца.
– Хочу дать один маленький совет: не верь тому, что видишь…
От проникновенной интонации сказанного им по спине девушки понеслись мурашки. Мужчина ушёл, а Николь с любопытством посмотрела на сидящего напротив. Не ведая почему, внешность назойливого незнакомца ужасно отталкивала журналистку. Его тёмные виски были коротко острижены; удлинённая шевелюра на затылке, выкрашенная в пепельный оттенок, стояла торчком; чистое лицо прикрывала затейливая щетина; в ухе красовалось миниатюрное колечко; а на густой чёрной брови – выбритая полоска. Николь сделала глоток воды и, взглянув на парня, вышла прочь.
«Наверняка, здесь аномальная зона или район криминальной мистики, – подумалось ей. – Но как бы там ни было, я должна разобраться, что здесь происходит на самом деле!»
Глава 2
Журналисты вернулись с багажом в «Золотую Подкову», где также цивильно отдыхали местные жители. На этот раз они встречали Николь светлыми улыбками, что изумило девушку.
(«Нет сомнений – аномальная зона…»)
Оба уселись за свободный, вытертый начисто стол, и пожилой работник кабачка двинулся к ним. Он осведомился, что новые гости предпочитают выпить. Кир запросил двойную порцию виски со льдом, а Николь – горячий чай с лимоном. Когда тот оставил их наедине, журналистка недоуменно уставилась на возбужденного коллегу.
– Что?! Я должен расслабиться! – оправдывался Кир. – Мало того, что мы застряли неизвестно где и насколько, так вдобавок ко всему Альбертович пустит нас на ремешки.
Он избавился от очков и потёр стеклянные глаза изящно тонкими пальцами, в которых проступала женственность. Николь не без интереса таращилась на них. Она считала, что, обладая такими руками, не трудно добиться внушительных успехов на фортепьяно. У него был крайне измотанный вид. Сдобный румянец, всегда так чётко нарисованный на его щеках, бесследно исчез. Николь перевела взгляд на его золотистые волосы, завитые мягкими колечками. При первой встрече причёска Булавина показалась Николь настолько забавной, что всякий раз ею овладевало желание зарыться в блестящую шевелюру и наматывать каждое из них на свой палец. Но всесторонняя симпатия Николь закончилась сразу после открытых попыток Кира завести разговор о серьёзных отношениях. Она не могла лишить себя свободы, дающей всех мужчин разом, а не только одного успешного коллегу. Редакция журнала приняла на работу Николь, когда та решила кардинально поменять свою жизнь. Будучи чистокровной венгеркой, пять лет назад она оставила Венгрию и переехала жить в Россию.
Николь оторвалась от пустых дум, когда работник кабачка принёс напитки.
– А в поселке есть отель? – спросила она.
– Отель? – он рассмеялся, как дикий варвар. – Постоялый двор нашей Мучи ещё никто не называл отелем! Она сидит за третьим столом, с ней и обсудите.
Он повернулся, чтобы уйти, но Николь вновь спросила его:
– А как я могу обращаться к вам?
Уголки его безобразно большого рта с одной стороны поднялись вверх.
– Гоша, но здесь никто не называет подлинных имён. Все зовут меня Мексиканец.
– Я Николь, а это Кир, – Николь растянула губы в очаровательной улыбке. – Я вам так признательна за помощь!
Мексиканец оказался непробиваем. С застывшей миной превосходства он забрал грязную посуду с ближайшего стола и вернулся на рабочее место.
Николь обернулась. За третьим столом сидела тучная старушка в серой блузе и брезентовой юбке в компании коренастого негра. Её кожа, испеченная под солнцем до темно-коричневого цвета, рассказывала о шестидесяти прожитых годах. Белоснежные волосы были зализаны назад, в пучок; а лицо демонстрировало монгольские черты. («Подобрался же контингент!») И всё-таки в её неимпозантности было что-то миловидное, как у матери семерых детей.
Кир залпом опорожнил свой стакан, а Николь, не притронувшись к чаю, подошла к миловидной старушке. Двое собеседников тут же замолчали и с угрозой уставились на девушку. Николь живенько поздоровалась.
– Вы Муча?
Состоялась пауза, в которой старушка и чернокожий мужчина насмешливо переглянулись, а потом он издал оскорбляющий смешок, когда Муча ответила.
– С утра ею была.
Николь бесшумно выдохнула.
– Георгий сказал, у вас можно остановиться на ночлег?
Два гогота в унисон смутили напряженную Николь, ещё не избавленную от предчувствия оказаться мученицей в руках безжалостного населения.
– Мексиканец что ли? – переспросил белозубый темнокожий, ещё потешаясь.
– Да.
– О, конечно! – ехидно сказала Муча. – Пойдёмте, я вас устрою.
Из всей кучи увиденных ранее здесь людей Николь посчитала эту старушку самой вменяемой.
Булавин заплатил по счёту, и журналисты прошлепали вслед за Мучей на улицу. Демоничный полумрак накрыл посёлок плащом таинственности. Горящие вполсилы фонари освещали путь, лениво расползаясь светом на пороги дремлющих домов. С двух сторон дорогу окружала высокая трава у деревянного частокола, откуда выглядывали пламенные маки. Там как-то по-особенному стрекотали кузнечики. Веранды хранили молчание, а издали, как и прежде, доносился шум, рожденный кронами деревьев и чьим-то пустым завыванием. У Николь холодели пальцы. Ей показалось, Кир пребывает в том же волнении, захватившем дух. Старушка оказалась на редкость шустрой и энергичной; парочка едва поспевала за ней. Николь неустанно смотрела по сторонам на медленную карусель домов, пристроек и поражалась пустынности окрестных улиц.
(«Может, у них здесь комендантский час не только для детей?»)
Через некоторое время они свернули с дороги. Муча распахнула настежь калитку, и они гуськом преодолели две каменные ступени деревянного дома и оказались на открытой веранде. Там в сумраке вечерних теней различались несколько предметов неясных очертаний и круглый стол. Стёкла в больших окнах, выходящих туда и во двор, посерели от времени. Муча достала из кармана юбки связку ключей внушительных размеров и без труда отыскала нужный медный ключ. Он проник в замочную скважину, и два трещащих оборота грозно приказали замку сдать позиции. Дверь отворилась.
– Смелее, друзья!
Муча захихикала угасающим голосом и вошла внутрь. Журналисты, робея, проследовали за ней. Непробиваемая темнота окутала их тела. Послышалось прерывистое шуршанье, затем чирканье, будто кусок дерева трётся о наждачную бумагу. Они остановились на миг.
– Что это? – взволнованным шёпотом спросил Кир у Николь.
Муча снова издала тот квакающий смешок, за которым во мгле появилось пламя подожженной спички. Она поднесла её к свечам высокого канделябра у стены, и те, яро вспыхнув, пролили свет на длинный узкий коридор, по одной стороне которого находились порядка шести комнат, а на другой – ещё два канделябра. Дощатый пол отливал кофейным пыльным цветом. С бревенчатых стен на журналистов глядели угрюмые фрески, изображающие индейцев. С лицами, залитыми чёрной краской, они прыгали через костёр и воздавали жертву древним богам.
– Не разувайтесь, ковры у нас не предусмотрены.
Зловещий хохот Мучи заставил журналистов переглянуться. Их обуял страх. Муча дошла до середины коридора и толкнула дверь третьей комнаты; та отворилась с противным, пробирающим до костей скрипом. Хозяйка дома жестом пригласила новых постояльцев войти.
– Не похоже на люкс, милочка. Но всё лучше, чем на улице. Одеяла найдете в шкафу, простыни тоже.
Кир зашёл первым, меняясь в лице. Стояла непривычная духота затхлого воздуха. Комната выглядела бедной и обшарпанной. От деревянного пола отходила краска, серая точно зимние тучи. Нагота бревенчатых стен напоминала избушку старых мрачных сказок о ведьмах и нечисти. Потолок провисал низко; его можно было коснуться вытянутой рукой человека среднего роста. Из мебели стояли только две кровати по разным углам, старинный комод с подсвечником, такой же допотопный шкаф и ничем необитый стул со спинкой.
– Благодарю, Муча, – с улыбкой молвила Николь, – вы нам так помогли!
Муча скользнула лукавым взором на Булавина – его лицо извратилось омерзением – а затем переметнулась на Николь своими быстрыми чернявыми глазами.
– Я встаю рано, сварю вам кофе. Но вечером моя столовая дома не работает! Вскоре погашу канделябры, заранее наберите себе воды, чтоб не шататься по ночам. Я понятно объясняю?
– Вполне, – вежливо ответила Николь.
Напоследок старушка снова оглядела их, протянула коробок спичек и удалилась. Ещё несколько секунд её дьявольский смех раздавался по всему коридору.
– Ну и дыра! – Кир никак не осмеливался положить сумку на пол или постель. – Надеюсь, здесь не водятся мыши?
Николь видела в жизни и не такое, потому отнеслась к бедности интерьера легко и непринужденно. Её коллега, отнюдь – причислял себя к династии благородных кровей и любил купаться в роскоши пятизвездочных отелей.
– Чему ты удивляешься? – улыбнулась Николь, зажигая свечу. – Для заброшенной деревни такая комната – стабильность положения. Странно только, что света в домах нет.
– Ужасное место! – не унимался Кир. – Оно даже на картах не помечено!
– Не ворчи ты, глупый! Не стоит забыть, что опыт, даже самый плохой и несчастный, в жизни дорогого стоит.
– Мне бы твой оптимизм! – Кир продолжал осматриваться, в надежде пристроить дорожную сумку. – Я бы тогда не журналистом был, а директором журнала.
– Зато вещи пригодились. Чем тебе не плюс?
Скрипя сердцем, Кир всё же швырнул сумку на кровать и уставился на Николь. Поспешно расстегнув пуговицы облегающей блузы, она сняла её и полезла в миниатюрный чемодан. Выдающаяся фигура девушки в виде песочных часов имела некое очарование, которое сложно объяснить модным тенденциям современности, признающим параметры 90-60-90 эталоном красоты. Её широкие бедра и наливная грудь заставляли мужчин мысленно представлять красоту обнаженного тела. Однако, при такой конституции она обладала невероятной талией, такой узкой, что, казалось, несложно обхватить её двумя руками. Николь сняла заколку с белокурых волос. Густая шевелюра упала роскошными прядями ей на грудь. Она помотала головой, и нежный блеск локонов скатился по волосам от корней к кончикам. Булавин ненароком проглотил слюну.
– Ты куда-то собираешься? – уточнил он.
– Да, разве ты не идешь?
В одежде Николь отдавала предпочтение платьям, приносящим ей комфорт. Потому одела скромное, но элегантное платье с открытым плечом и была рада избавиться от брюк.
– Нет.
– В таком случае я иду одна. Не собираюсь дожидаться, пока кучка любознательных мышей прибежит посмотреть на испуганного журналиста. Здесь творится нечто феноменальное… загадочное… из ряда вон выходящее! Чувствую, это может стать отличным материалом для моей новой статьи.
Кир сдвинул брови. Он был доволен тем, что их устроили в одной комнате. Небольшое помещение, по его мнению, могло бы сблизить их во время разговора, плавно переходящего в интимную беседу. Потому он замыслил переубедить девушку.
– Не валяй дурака, Николь. Ты сама видела, эти люди – ненормальные. Такие способные на многое: грабеж, изнасилование, убийство. Никакая статья не стоит твоего здоровья!
Николь возвела бровь к верху.
– Боже, как драматично! Мы журналисты, а не писатели детективов. Не спорю, люди здесь мрачные и немного странные, но это не повод обвинять их в тех ужасных преступлениях.
– Слегка странные? Да у них взгляд умалишенных лечебницы «Ararat» в Австралии3! Будь я твоим молодым человеком – ни за что бы не пустил тебя в то убогое место.
