Текст книги "Откровение Луны"
Автор книги: Елена Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Как спалось, дорогуша? – спросила она, наливая кофе в чашку.
– Шикарно, – открыв глаза, Николь села поудобнее. – Сегодня нам не вернуться в город, и мой друг сильно переживает.
– Ох, молодёжь! Вам бы лишь бы переживать. Вот старость придёт, вроде бы и мудрости не занимать, живи себе да живи в свое удовольствие. Так нет же, нервы ни к черту!
Николь по-детски захихикала, а Муча принесла ещё несколько тарелок. Завтрак был скромным, но невероятно вкусным: теплый испеченный в русской печке хлеб, взбитое сливочное масло, кедровое варенье и густая домашняя сметана.
– Вам, должно быть, часто приходится принимать у себя гостей? – осведомилась Николь.
Муча призадумалась на мгновение, а затем захохотала истеричным взбалмошным смехом. Николь дивилась, что, не взирая на её причуды, она относилась к старушке с отличительным благоговением. Муча ответила тотчас, как перестала хохотать.
– Порядка трех лет здесь не было ни одной души. Комнаты вечно пустуют, и лишний раз я туда не заглядываю. Очень замечательно, что вы остановились у меня. Мне так веселее.
После завтрака Николь помогла Муче убрать грязную посуду со стола. Они прошли в узкую кухоньку, и журналистка вновь лицом к лицу столкнулась с бедностью убранства. Всю мебель, сделанную из дерева, сверху покрывал добротный лак. Возле печки также стояло ведро с сажей. В самом углу просторной комнаты висел католический крест размером с двух пядей, а чуть ниже на резной полке затаился черно-белый снимок мальчика. Остриженный под горшок, он держал в руках заводную шкатулку и располагал доброй застенчивой улыбкой. Николь сообразила, что старая выцветшая фотография оказалась здесь неспроста.
– Какой чудесный мальчик! – воскликнула Николь.
Взглянув на снимок, испеченное лицо старушки подобрело. Перемена в ней была весома, что не ускользнуло от пытливого взора Николь, ровным счётом, как и проступившие слезы в глазах монголки.
– А это мой сыночек – Касим. Он у меня лётчик.
– А где же он сейчас?
– Где-то вблизи Уральска, выполняет важное задание. Знала бы ты, как я места не находила, когда он улетел. И не зря! Стало известно, что в вертолёте сломалась система навигации, без которой отыскать Красный Ручей ему не удается. Улетая, он сохранил наши координаты, а теперь, без них, наверно, кружит тут и там и никак не доберется в посёлок.
Версия Мучи казалась Николь сомнительной, но что-то остановило её от наводящих вопросов.
– Ох, Николь, я ведь сколько раз просила Касима уйти в отставку и больше не летать на эти опасные задания. Но мой жуткий упрямец сгорает от желания быть полезным Родине!
Муча рассказала журналистке, каким непослушным мальчиком рос Касим, пока не достиг двадцатилетнего возраста.
– Я ведь ему невесту сыскала, добротную, ушлую по его вкусу. А он наперекор всему захотел учиться лётному делу.
Материнское сердце переполняла гордость за сына. Её глаза горели. Она рьяно махала руками, посматривая на фото мальчика. Казалось, потоку хвастовства не будет конца. Но спустя некоторое время Муча замолчала, беседа истощилась, и Николь перескочила на другое:
– А почему Мексиканец презирает общество «Колонизация»?
– Это чудовищное проклятие нависло над нами очень давно…
Муча выложила девушке всю историю от начала до конца. Николь так прониклась горем бедных людей, что в продолжении дня скиталась по узким улочкам между свежеокрашенными домами, обдумывая, как изменить незавидную участь Красного Ручья.
Утолив голод в «Золотой Подкове», Николь вернулась в комнату постоялого двора поздним вечером. Там она обнаружила мрачного Булавина, усердно корпевшего над новой статьёй. Его невзрачные мысли на бумаге изливались нескладно. Он проклинал забытое Богом место и, комкая листы, злобно кидал их на пол.
– Кир, нельзя же так изводить себя! – успокаивала Николь. – Порой даже самым известным журналистам необходимо отдыхать. Завтра ты вернёшься в город, приступишь к работе, а пока пойдём в кабачок? Выпьешь виски, расслабишься.
В глубине души она понимала, насколько скучным бывает общество человека, располагающего предельной правильностью моральных устоев, и спросила только из вежливых побуждений, надеясь на его отказ. Николь искренне жалела расстроенного Булавина, но она и не помышляла менять своих планов. Оставаться в четырёх стенах – означало лишить себя возможной встречи с коварным незнакомцем, по той причине она так рвалась в «Золотую Подкову».
(«Вот бы хоть одним глазком взглянуть на него… И куда он мог запропаститься?»).
– Не хочу! – огрызнулся Кир. – Чем я так не угодил судьбе, что она превратила меня в посредственность? Жалкое существо, не сумевшее выбраться отсюда? Мой талант терпит крушение, как карточный домик. Я и двух слов связать не могу! Паршивое место, паршивые люди – всё паршиво! Если бы ты осталась со мной, то…
Булавин обернулся, наивно полагая, что Николь молча внемлет откровенным жалобам. Однако, в комнате остался витать лишь сладковатый аромат её духов.
Николь подошла к порогам «Золотой Подковы», как вдруг чьи-то жилистые руки обхватили её сзади и, не дав возможности опомниться, потащили за ближайший угол здания. Оторопевшая от внезапности, Николь обернулась, и её завораживающие глаза просияли.
– Я соскучился.
Незнакомец вожделенно поцеловал Николь. Его губы были упоительно нежными, а невероятное безрассудство напоминало озорство юноши. Отвечая тем же страстным воодушевлением, она чувствовала энергию, бьющую ключом в татуированном теле. Благодаря ей она сознала, что все солидные мужчины прошлого, связанные с ней тонкими нитями мимолетных интрижек, были скучны и однообразны. Большинство из них имели семью, были обаятельны, умели красиво ухаживать. Они могли бы ей дать куда больше: домашний очаг и средство от невзгод. Но Николь понимала, что для создания крепкого союза на данный момент не готова; не созрела, как верная жена и любящая мать. А пока она бездумно увлеклась свободой, ей хотелось не ограничивать себя в тесных рамках прилежного поведения. Хотелось большего… чего-то особенного… феноменального! И потому либеральные взгляды относительно мужчин в полной мере изменились. Она и подумать не могла, что под внешностью своенравного человека, неприметного в толпе повседневных будней, порой сокрыта редкостная находка. В голове её крутилась масса вопросов, но стоило ему появиться, как они моментом «вылетели в трубу».
– Пойдем! – сказал он, отрываясь от её губ.
– Куда?
Он не ответил. Крепко взявшись за руки, они стремительно пересекали поле душистой травы. Начинало смеркаться. Николь оглянулась; «Золотая Подкова» осталась далеко позади. Свернув с вытоптанной тропинки, они направились к деревянной постройке, похожей на амбар. Парень отворил хлипкую дверцу ворот из строганных досок, и Николь заглянула внутрь. Повсюду было раскидано сено, а у дальней стены находились готовые скирды.
– Это твой сарай? – спросила Николь.
– Нет.
Он потянул её за собой внутрь, но оторопевшая девушка воспротивилась.
– Ты не думал, что мы вторгаемся в частную собственность?
– Плевать! – он повернулся лицом: в нём угадывалось желание. – Иди ко мне!
Николь утонула в чарующей улыбке. Проворным движением парень привлек её к себе, и они вместе упали на колкую солому. Жаркие поцелуи, воспламеняющие разум, пролились дождём на шею девушки. Тело её охватил трепет, когда он проникновенно шепнул:
– Я хочу тебя…
Спустя некоторое время безумное наваждение покинуло тела, и они лежали рядом – её рука в его руке. На лицах обоих играло умиротворение. Обладая одними крыльями на двоих, они коснулись небес и спустились на землю. Отключенный разум отказывался думать, и в те сладостные минуты блаженства в голове девушки мелькала одинокая, но светлая мысль: «Как же я счастлива…». Ночная прохлада заглядывала в частые щели между досками высоких стен, помогая восстановить утраченные силы. Они устремили мечтательные глаза вверх, на тёсовую крышу. Первые звёзды осторожно загорались на темно-синем полотне небосвода, мерцая, как маяки далёкой галактики.
– Наверно, пора хотя бы узнать твоё имя? – иронично подметила Николь.
Незнакомец таинственно улыбнулся.
– Зачем тебе оно, когда в твоём распоряжении всё моё тело?
Николь рассмеялась. Её звонкий смех был настолько заразителен, что он тоже захохотал: душевно и непринуждённо. Солома впивалась в её кожу неприкрытых мест, а сухие палочки и травинки прилипли к платью и белокурым волосам, что абсолютно не волновало Николь. Благодаря особым минутам безумства, она испытывала только радость и несравненный душевный подъем. Она вкусила спелый плод счастья, которое невозможно купить или заменить чем бы то ни было. Оно осязаемо тем слепцам, что навек потеряли зрение, лишь единожды увидев божественную красоту удовольствия; тем, кто открыл первобытный ресурс человеческого естества – то, что по праву принадлежало людям с незапамятных времен сотворения мира и то, что было отнято у них за нерадивость и незнание меры. Но любопытство ничуть не уступало счастью, и Николь понимала, что подобный ответ парня не сумеет усмирить в ней пыл познания.
– Тогда как я буду тебя…
Девушка не договорила. Снаружи раздавалось громкое шарканье резиновых сапог, а следом послышался мужской взволнованный голос:
– Они здесь. Не спугните их!
Николь приподнялась на локтях. Всматриваясь в широкие щели, испуганное сердце венгерки готово было выпрыгнуть из груди.
«Теперь из нас точно сделают густой наваристый Макуль!» – подумала она.
Звуки были различимы с двух сторон позади. Ни минуты не сомневаясь, что сарай окружили, незнакомец подскочил на ноги.
– Бежим! – крикнул он, хватая Николь за руку.
Она тоже подскочила, и они ринулись в приоткрытые ворота и побежали навстречу ветру. Тот словно подыгрывал преследователям и намеривался остановить тех, чьи души переступили черту закона людского и закона божьего. Злодейски смеясь, незнакомец тянул девушку за собой, а Николь витала в облаках сознанья, увенчанного усладой.
(«Я и предположить не могла, что близкая связь с мужчиной может быть настолько прелестной… с лёгким привкусом свободы!»)
Неумолимая погоня продолжалась до кабака. Николь и незнакомец миновали «Подкову» и понеслись дальше по асфальтированной дороге. Темные улицы выглядели, как сироты, брошенные и одинокие. Но только не позади: оттуда по-прежнему доносились крики возмущенных жителей.
Двое преступников завернули к дому номером 12. Незнакомец управился с замком, и они наспех очутились внутри. Затворив дверь на железный засов, они прижались к ней взмокшими спинами. С непривычки от долгого бега у Николь дрожали колени. Эмоции били через край, что читалось на их свежих лицах и порозовевших щеках. Шумное и частое дыхание двоих раздавалось на всю комнату. Они переглянулись, и стены двенадцатого дома разразились ребяческим смехом. Парень вновь обжег губы Николь поцелуем порочных желаний, а его уверенные прикосновения вызывали дрожь во всём теле. Как лёгкую пушинку, подхватил он девушку на руки и перенёс в другую комнату на кровать. И сластолюбие вновь захватило в свой плен избежавших кары преступников.
Дом номером 12
22 мая 2017 г.
В просторной комнате, залитой солнцем, Николь и её избранник спали безмятежным сном. Становилось душно. Николь оторвала голову от костлявого плеча и блаженно улыбнулась.
(«Какой он забавный!») Его глаза были полностью закрыты; и она снова поразилась густоте его длинных изогнутых ресниц, которым позавидует любая барышня. Выбеленная часть всклоченных волос не потеряла формы. Губы нежно-розового оттенка, соблазнительно приоткрытые, неистово манили к себе. Скользя взглядом от шеи до плеча, её внимание привлекло тату с изображением симпатичного лица девушки в профиль.
(«Не похоже на знаменитость. Неужели у него есть возлюбленная? Тогда почему он проводит время со мной, а не с ней?... Впрочем, какая разница! У меня тоже полно поклонников в городе. Но сейчас мне чертовски хорошо рядом с ним и этого достаточно, чтоб не думать о подобных мелочах.») Николь восторгалась им. Она, как и прежде, не сознавала, что так неодолимо волнует её внутреннее существо, что переворачивает вверх дном чувства и сокровенные мысли. Еще несколько минут она жадно наблюдала за ним, а затем, стараясь не разбудить, аккуратно слезла с кровати и натянула белье. В горле ужасно пересохло; замлевшие мышцы ломило, но та ломота напоминала о страстной ночи любви и была только в радость.
– Не уходи.
Николь оглянулась. Щурясь от яркого солнышка, незнакомец приподнялся на локтях.
– Мне уже пора. Иначе мой собрат-путешественник уедет без меня.
– Никуда он не уедет.
Николь издала короткий смешок.
– Неужели ты привязал его к батарее в соседней комнате?!
Незнакомец оставался серьёзным. Его потешное сонное лицо не выражало подлинных эмоций. Николь подумала, что тот не понимает её чувства юмора, и это изумило девушку. Она начинала сознавать, что по натуре своей он и она были необычайно разными людьми, словно север и юг. В её характере преобладали харизма, доброта и позитивный запал. Он являл собой неопределенную структуру противоречащих друг другу черт. При такой беспринципности, развязности и дерзких манерах он не должен содержать в себе ни капли нежности, но она видела её после того, как они, изнуренные плотским, лежали рядом и обнимались.
(«Интересно, удалось бы нам создать надёжный союз за кулисами постели?»)
Она тут же ответила себе на вопрос. Она понимала, что в данный момент похвастать ей нечем: безумные фантазии и сильное половое влечение друг к другу – это всё, что объединило две крайние противоположности. Она не грезила обладать им на законном уровне, но подобные размышления непроизвольно лезли в голову.
– Останься! – снова попросил он.
Николь присела на край кровати; её глаза, как плоды спелой оливы, отражали счастливый блеск.
– И чем мы будем заниматься? – мягко спросила она.
– Любовью.
Она провела рукой по его мягкой бородке.
– В жизни нужно совмещать приятное с полезным.
– Как скучно жить по правилам. Хватит уже распаляться в целомудрии. Иди ко мне!
Парень заключил её в крепкие объятия, но Николь поспешила освободиться.
– Тебе вообще знакомо слово «нет»?!
Он вожделенно улыбнулся.
– Я готов подчиниться всем «нет», кроме твоего.
(«Он необыкновенный! Я бы всё отдала, лишь бы остаться рядом с ним!»)
Она ласково поцеловала его в щеку, и бесцельный мимолетный взгляд Николь упал на тумбочку возле кровати. Там, рядом с наручными часами и расчёской лежал потерянный рюкзачок Николь.
– Эй, откуда он у тебя? – воскликнула девушка, вставая.
Обойдя кровать, она подошла к тумбочке и развязала шнурки рюкзачка. Все личные вещи, положенные ей в день приезда, оставались на месте. Фотоаппарат лежал на самом дне. Николь включила его, чтобы удостовериться в сохранности материала о галерее Соколова.
– Всё в порядке, – с облегчением выдохнула она. – Слава богу он нашёлся!
– Я обнаружил его на табурете, когда отвлекал внимание Мексиканца. Наверно, Андерсен так очаровал тебя, что ты и думать забыла о рюкзаке.
Он засмеялся несвойственным ему голосом.
– Так ты тоже его знаешь? – заулыбалась Николь.
– Его все знают.
– А тебя?
Обнаженный парень встал, подошёл ближе и с чувством притянул к себе девушку за талию.
– Меня знаешь только ты…
Глава 6
Непутевые заметки Николь Вернер
22 мая 2017 г., утро
«Я обнаружила в себе нечто общее с персонажем Рида4: ровно как у всадника на моих плечах отсутствует голова. Вчерашний день преподнёс истину: нарушать созданные веками законы весело, но получать заслуженную пулю в спину – отнюдь. Благо, преследуя нас, разъяренные жители посёлка не стали использовать вилы и ружья по назначению. Навряд ли превращение меня в дуршлаг пришлось бы по вкусу моим привередливым поклонникам.
Я снова провалила попытку узнать своего любовника. И причина тому – аморальное поведение несмышлёного мальчишки, каковым он является. Я думаю, ему лет двадцать пять. Хотя в некоторых вещах опыта ему не занимать, и на основании этого можно заподозрить, что ему двадцать девять, а с натяжкой и все тридцать. Также смею предположить, что до нашей встречи у него была возлюбленная. Её лицо набито на его левом плече в виде черно-белой татуировки. Возможно, это к лучшему, что я не в курсе той истории. Я не хочу знать подробностей его былых связей. Да и, чёрт возьми, какое мне дело до его имени и возраста? Каждая минута, проведённая вместе, заставляет моё сердце танцевать Ламбаду. Что изменится в наших отношениях, когда прознаю о пороках, его недостатках и, наверняка, бурном прошлом? Не превратится ли наш аффективный, необычный роман в нечто скучное и повседневное? В сутолоку, которая поглотит нашу страсть и обнажит клинки, спрятанные за пазухой. Человеческое существо привыкло зацикливаться на деталях; привыкло жить в рамках придуманных кем-то идеалов, понятий о здравомыслии и поведении. Это сковывает внутри нас индивидуальность и обращает новый день в заученный сценарий обыденности, в сценарий чужого театра. Я хотела испробовать нечто особенное. Но узнав о нем всё, в чём тогда будет заключаться эта особенность? Он не готов поделиться взлетами и паденьями; что-то мешает ему распахнуть свою душу настежь. И только для того, чтобы утолить своё жадное любопытство, я не стану торопить его с моментом исповеди. Я просто боюсь его потерять. Вот и вся философия. Он невероятен! Он безрассуден… Он загадка, которая невыносимо смущает меня… отталкивает… она же меня и привлекает! »
Веранда постоялого двора Мучи
22 мая 2017, обеденное время
Кир Булавин перечитывал который раз свою колонку на первой полосе в мартовском журнале. Она вполне уместилась в объём двух тысяч слов и выглядела, как отрывок незаконченного эссе. То ли посредством самолюбия, то ли крайней самоуверенности он был влюблён в свое примитивное творчество и таскал самые удачные выпуски с собой в сумке, на всякий случай, если понадобится продемонстрировать неверующим Олимп своих возможностей. Его мысли были туманны и посвящены Николь. Он всерьез переживал за девушку, когда та не возвращалась ночами. Не взирая на заоблачную самооценку, он был наделен теплым сострадательным сердцем. Его голова постоянно придумывала причину, почему Николь не вернулась, он старался её как-то оправдать, но безуспешно. Её смелость казалась ему возмутительной. Это при том, что она хрупкая девушка. Зачем она так рискует собой ради какой-то статьи? Он перелистал журнал три раза, прогоняя тревожные размышления, и успокаивался только понимаем, что он талантливый журналист.
Спустя десять минут Николь присоединилась к чаепитию. Когда она села за стол, Булавин бросил на неё подозревающий взгляд эксперта мистических дел, но ни словом не обмолвился. Николь налила мелиссовый чай из самовара в чашку и сделала несколько глотков. Кир продолжал пытливо смотреть на девушку. Его поведение начинало её нервировать. Она поставила чашку на стол и, наигранно улыбаясь, возвела на Кира смеющиеся глаза.
– Где ты ночевала? – наконец, вымолвил он.
Николь вела себя непринуждённо; грациозными движеньями заправляло спокойствие.
– Не припомню, чтобы нанимала себе няньку.
Кир снял очки и отложил журнал в сторону. Его строгий тон выводил девушку из себя.
– Николь, ты хоть отдаешь отчёт своим действиям? Посмотри вокруг – здесь небезопасно!
– Не опаснее, чем с тобой, милый!
Она снова взяла чашку и пригубила, продолжая равнодушно взирать на дорогу. На лице Кира проступили красные пятна.
– В таком случае я отказываюсь нести за тебя какую-либо ответственность. Поступай, как знаешь! Я думал, в твоем возрасте пора бы уже мыслить по-взрослому. А ты ребячишься, как маленькая.
– Прости, я забыла, что мне уже пятьдесят. Спасибо, что напомнил.
Он малость смягчился.
– Николь, я не со зла. Просто нельзя таскаться по ночам неизвестно где и с кем…
Журналистка игнорировала его взгляды. Он собрал вещи со стола, встал и с чемоданом и сумкой, заранее вынесенными на веранду, спустился по ступеням.
– Ты идёшь? – он повернулся лицом. – Заберем машину из гаража и в путь.
Николь вспорхнула и, одернув шифоновое платье, обнажающее прелесть длинных ног, молча пошла с журналистом.
Автосервис «Пробег»
Того же дня и времени
Журналисты подошли к гаражу в самом конце центральной улицы. Металлические ворота были распахнуты настежь. Машина Булавина стояла сбоку гаража на обочине.
– Макс, ты тут? – зычно спросил Кир.
Спустя мгновение показалась сухощавая фигура молодого человека. На нём был одет синий рабочий полукомбинезон. Нагая кожа груди, шеи и рук бросалась в глаза многочисленными татуировками. Николь слегка растерялась, когда осознала, кто перед ней возник. Мужчины обменялись рукопожатием, и Кир направился к машине, чтобы осмотреть её. Николь взглянула на незнакомца: от него исходил леденящий холод, словно они не были знакомы, не говоря уже о двух прекрасных ночах удовольствия.
(«Теперь понятно, почему он сказал, что Кир не сможет уехать.»)
– Значит: Макс? Наконец-то я узнала твоё имя!
Снисходительная полуулыбка заиграла на его губах. Он сделал бойкий шаг к девушке.
– Не уезжай! Ты нужна мне.
Эти слова, произнесенные удивительно мягким, но убедительным голосом, вызвали в Николь тоску. Ей хотелось снова касаться своими губами его гладкой кожи, ровно как два упоительных вечера в подряд, но присутствие Булавина сдержало её на месте.
– Похоже, всё в полном порядке, – отозвался Кир, возвращаясь к двоим у ворот. – Я бы даже сказал: машина, как новенькая! Благодарю, Макс.
Пока Николь и Макс глядели друг другу в глаза, Кир достал бумажник и протянул вознаграждение парню, которое тот равнодушно, не считая купюр, убрал в карман.
– Нам пора, время не ждёт, – сказал Булавин, отходя назад к машине. – Николь, поехали!
Испытующий взгляд Макса не давал журналистке заговорить твёрдым голосом.
– Кир. Нам надо поговорить…
Булавин рассеянно закрыл дверцу автомобиля, и они вместе отошли в сторону. Макс устроился на бревне рядом с открытыми воротами гаража и подкурил самокрутку.
– Я не могу уехать сейчас, – сказала Николь Булавину. – Передай Семену Альбертовичу, что я готовлю мощный материал для журнала. Мне нужно две недели, и я вернусь.
Кир изменился в лице.
– Ты совсем спятила! Я не оставлю тебя здесь. Что если тебе понадобится помощь? Ты даже связаться со мной не сможешь!
– Не стоит переживать. Интуиция подсказывает мне, что в посёлке происходит нечто удивительное! Я должна докопаться до истины, – она взглянула на него строже. – И это моё окончательное решение!
– А, может, всё дело не в материале? – прошипел Кир, метнувшись взглядом от Макса к Николь, – а в нём?
– В ком?
– Признайся, ты нашла любовника здесь! Вчера вечером я выходил в кабачок, и тебя там не видели. Да и Макса тоже... – он властно схватил Николь за локоть, а она обернулась назад.
Макс продолжал спокойно курить, не сводя с них любопытных глаз. У него был уравновешенный вид человека, не без интереса ожидающего, чем разрешится неизведанная судьба. Николь снова поглядела на Кира с некой ненавистью, а Кир в ответ пристрастно и колко.
– Не делай глупостей! – прибавил он. – Ты же знаешь, как я сильно люблю тебя.
– Мне больно!
– А он тебе не причиняет боли?
– Твоя глупая ревность убивает наши добрые чувства. Оставь меня!
Кир отпустил девушку. Его красное лицо перекосилось от негодования. Он швырнул сумку в багажник и завёл машину; мгновение спустя раздался свист колес по асфальту, после которого чёрный автомобиль стремительно удалялся прочь.
Николь продолжала смотреть ему вслед, ничуть не сомневаясь в верности принятого решения. В её голове появилась пульсирующая боль, и она полезла в рюкзачок за обезболивающим средством, зная, что та самопроизвольно не исчезнет. Макс подкрался сзади и, обняв Николь, прижался к её румяной щеке.
– Я хочу тебе кое-что показать… – хриплым голосом сказал он.
Глава 7
Счастливые любовники пробирались по ковру папоротника в еловые дебри. Макс крепко держал Николь за руку, следуя немного впереди. Глухой лес выглядел мистическим местом. Откуда-то издалека доносился пронзительный крик неизвестной птицы. Витал запах свежей хвои. Лучи солнца, борясь с ветками, проникали к траве и поваленным трухлявым деревьям. В их ослепительно жёлтых полосах кружилась пыль, и весь воздух будто растворялся в искристой дымке зеленовато-золотистого оттенка. С осторожностью они ступали на бархатистый мох, и Николь не понимала к чему нужна подобная осторожность. «Змей вроде не видно, да и медведей тоже» – мысленно посмеивалась она. Боль, окутавшая её белокурую голову, начинала отступать, и Николь поймала себя на мысли, что здесь, на лоне природы дышалось свободно и легко, словно в кислородной камере больницы. С жадностью юного зрителя она разглядывала природный массив, поворачивая голову то влево, то вправо. Её сводила с ума любознательность, но она соблюдала терпение и ждала, пока Макс заговорит с ней сам.
– Стой! – неожиданно вскрикнул он. – Не двигайся!
В тот же миг, что вылетели слова приказа, Николь застыла с приподнятой в воздухе ногой. Она так испугалась, что крупная дрожь раздалась по всему телу.
– Что случилось? – спросила она Макса, блуждающего глазами по земле. – Что ты ищешь?
Ответа не последовало, что было весьма в его духе. Он поднял трухлявую ветку и кинул на место, куда собиралась ступить девушка. Послышался громкий лязг металла, и, сама того не ожидая, Николь звонко взвизгнула. Это был заржавелый капкан. От его железных тисков ветка разлетелась пополам.
– Здесь что водятся волки?! – робко уточнила Николь.
Макс загадочно улыбнулся.
– Нет, хуже: здесь водятся люди.
Она уставилась на него перепуганными глазами.
– А зачем людей надо ловить?
– Колонизаторы причиняют вред нашей природе и посёлку. Здесь спрятаны сотни таких ловушек в начале леса. Наступай на мои следы и смотри под ноги. Дальше будет безопаснее.
В сопровождении порхающих бабочек они долго брели по траве, пока не настигли открытого пространства посреди леса. Взору открылся потрясающий вид на шумящий водопад. Он изливался с крутой обрывистой скалы в широкий залив на площадке. Пологий берег залива выстилала мелкая гладкая галька, а темно-синие воды его напоминали глубины бескрайнего океана. Сразу за бурлящим водопадом виднелись холмистые горы. Николь остановила взор на огромном валуне у залива, где притаилась дивная птица. Её длинный хвост напоминал красочные иллюстрации к народным сказкам; зелёное оперение и малиновое брюшко переливались золотом на играющем солнце. Такую птицу Николь наблюдала в качестве узора на посуде в Красном Ручье.
– Вот это да! – скандировала Николь.
Макс поглядел на лучезарную девушку и широко улыбнулся. Живыми, полными непередаваемого восторга глазами она разглядывала причудливую пташку.
– Красивый экземпляр, правда?! Я заметил его в прошлом году. Местные сказали, это вымирающий род квезалей – птицы Свободы. В далёкие времена расцвета индийских племен им покровительствовали ацтеки. Да, и, кстати, они имеют значительное сходство со мной.
Николь заинтригованно посмотрела на Макса.
– Интересно какое?
– В неволе квезали умирают от разрыва сердца.
(«Весьма красноречивый намек. Глупый, я не посягаю на твою свободу – я сама свобода!»)
Николь одарила Макса своей волнующей мужские сердца улыбкой, но тот оставался безучастным и спокойным. Она потрогала рукой воду в заливе. Верхние слои водоёма дышали теплом.
– Этот залив считают бездонным, – пояснил Макс. – Никто не знает, как он появился в лесу и когда. Но ходят легенды, что никому не удавалось коснуться его дна. Здесь утонуло много спорщиков, которые взяли на себя смелость заявить, что у всего есть предел.
– Их находили на берегу?
– Нет, они не всплывали. Их тела где-то там, в глубинах водоёма. – Макс глянул вверх. – Давай поднимемся выше, на водопад?
Николь с волнением оглядела крутые скалы и еле проглотила застрявший комок. Её угнетал страх. Страх перед высотой, который маленькая девочка Николь испытывала с ранних детских лет. Ужас, лишающий дара речи, вцепился в её тело и разум обезоруживающей хваткой. Николь посмотрела на Макса: он горел, как не извергнутый вулкан, порываясь идти вперёд, в адское пекло очередного безумия! Секунды ожидания только раскаляли в нём тот необъятный пыл.
– Ты не ответила!?
– Я не успела насладиться пейзажем внизу, давай посидим здесь?
– Там пейзаж круче! Или ты боишься? – Макс всматривался в побелевшее лицо Николь.
– Что за вздор? – истерично рассмеялась она. – Мне просто не хочется.
Макс окинул её нежным сопереживающим взглядом.
– Ну же! Не бойся, пошли! Рядом со мной тебе ничего не грозит. Верь мне! Ты веришь?
Некоторое время Николь смотрела на него в тревожном сомнении. К чему ей постоянно уступать Максу? Особенно, когда её здоровье находится под угрозой. Хочет – пускай поднимается! Она металась от страха к смелой покорности. Что-то надсадно точило её в душе. Он так надеется на неё, верит, что между ними безусловное доверие. Нельзя так подводить его, когда он глядит такими большими успокаивающими глазами, полными ожидания. Твёрдость отчаянного духа в нём вдохновила и Николь, и она сломилась.
(«В конце концов, когда-то я должна была заглянуть в лицо давней фобии!?»)
Макс понял, что она согласна, и добавил:
– Только рюкзак оставь здесь, там он тебе не понадобится.
Николь последовала совету, и они подошли к скале. На общем фоне горной породы выделялись глубокие, ровные выступы; они послужили им порогами. Первый шаг подъёма был сделан в кошмарном бреду. Но ей хватило самообладания не подавать вида трусливого отчаяния. Чем дальше они взбирались вверх, тем сильнее вселялся в него азарт опасного сумасшествия. Он ступал уверенно и быстро, с лёгкостью горного ибекса. Николь с точностью до наоборот – она не чувствовала почвы под ногами и дрожала всем телом, как кленовый лист в осеннюю непогоду. Мышцы с трудом подчинялись, а в животе крутило неприятное чувство. С каждой последующей минутой сама идея казалась ей безрассудством, в котором прежде всего виновата она, потакая полоумным прихотям Макса. Она хваталась за уступ цепкими пальцами и лишь невероятным усилием воли отрывала свою ногу от камней. Иной раз пальцы соскальзывали с каменистой поверхности, и у неё заходилось сердце. Шаг за шагом подрывал в ней слабую веру в то, что всё обойдётся. Но тут в противовес тому выступала доблестная часть её натуры. Именно эта часть толкала лихорадившую девушку вперед. Её душа заходилось до смерти, но она говорила себе: «Поздно останавливаться, когда половина пути уже пройдена».
Поднявшись на высоту в несколько метров, Николь посмотрела под собой и чуть не оступилась.
