Текст книги "На острие (СИ)"

Автор книги: Елена Кутузова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8

Остаток дня просидела, свернувшись клубочком в кресле. Ларс что-то рисовал, уже на планшете и отложил его, только когда стало совсем темно.

– Есть хочешь?

Я не хотела. Я вообще ничего не хотела. Разве что умереть. Лучше – еще до того, как решила пойти в проклятое кафе.

– Какого черта он туда сунулся? – спросила у пустоты.

– Ты о чем?

– О саро. Зачем он пришел в это кафе? Они же предпочитают что-то посолиднее, подороже…

Ларс присел перед креслом на корточки:

– Рассказывай. Что за саро? И что за кафе?

Да, верно. Об этом я умолчала. Но слова рвались наружу и рассказывать было легко.

Ларс мрачнел.

– Действительно… какого. Но ты не виновата! Слышишь? Не виновата ни в чем! Подумаешь, толкнула!

– И прощения не попросила. Почему я этого не сделала, Ларс? Спина бы сломалась от простого поклона?

– Может, – он привстал, чтобы обнять, – потому что была не виновата? И это не ты его толкнула, а он – тебя?

Возможно, так и было. Память отказывалась помогать. Сам момент встречи вылетел из головы. Я помнила только потемневшие глаза, широкий разворот плеч и ладонь, тянущуюся к мечу. Тонкому, длинному, с мэнуки в форме стрекозы.

– Не знаю, – обхватила руками гудящую голову. Ничего не знаю!

– Тсс, – я сама не поняла, как оказалась на коленях у Ларса. Он обнимал, гладил по спине, укачивал, как ребенка. Шептал что-то ласковое… И было так хорошо выплакаться на его надежном плече, а потом заснуть, согреваясь теплом сильных рук.

Проснулась оттого, что луна заглядывала прямо в окна. В ее свете предметы казались чужими, меняли очертания и в тенях таилось что-то жуткое. Захотелось спрятаться под одеяло с головой, зажмуриться, отгораживаясь от страхов.

А потом стало все равно. Чего мне бояться? Самое страшное уже произошло.

Мысли не давали заснуть снова. Крутились в голове бесконечной лентой, завязывались в узел и возвращались к началу. Ларс тихо сопел, подложив под щеку ладони.

Стало стыдно. Верчусь тут, а он, вместо того чтобы провести ночь в своей постели, ютится на продавленном диване. Ему утром на работу, да и дома будут неприятности – несмотря на совершеннолетие, родителям не нравилось, если сын не приходил ночевать.

Осторожно села, нащупала кроссовки и тихо подошла к окну.

Луна казалась огромной. Она заливала бледным светом все вокруг и в стекле отражался беспорядок, царящий в комнате.

Я поняла, что задыхаюсь. Что не могу стоять на месте, тело требовало движения.

Ларс не проснулся, когда я приоткрыла дверь. Пели тщательно смазывались, так что она не скрипела, а ходить бесшумно я научилась давным-давно: если не умеешь владеть телом, в паркуре делать нечего!

Как и сумасшедшие, решившим бегать ночью.

Но мне терять было нечего, а горе требовало выхода в движении. Я чувствовала, что рехнусь, если не подчинюсь безумному желанию и не видела ничего, только тропу, ведущую к луне.

Железная балка, перекинутая от стены к стене. Где-то внизу, невидимые в темноте, торчат пруты арматуры, острые и ржавые, как и почти все вокруг.

Бетонное перекрытие, достаточно широкое для разбега. Крыша другого дома ударяет в плечо, когда я приземляюсь перекатом. Вскочить и мчаться дальше, выше, быстрее. Так, словно от этого зависит моя жизнь.

Перемахиваю покосившиеся перила какого-то балкона, перескакиваю на другой, пониже, карабкаюсь, чтобы тут же скользнуть по наклонной доске… А потом снова вверх, на надрыве, до боли в ногах и легких, до ощущения, что сердце вот-вот вырвется из груди…

Я не видела, куда наступаю. Не замечала, что перепрыгиваю. Смотрела только на цель – самое высокое здание в запретке. Оно торчало осколком гнилого зуба, щерилось металлическими каркасами и перемалывало смельчаков бетонными краями крошащихся плит.

Я не видела этот оскал. Не сегодня. Не сейчас. Главное – луна! И плевать, что сорваны ногти, что одежда в грязи и порвана, что кровоточат руки. Главное – вперед!

Я смогла отдышаться, только стоя на самом верху. Прозрачно-серые пятна на Луне ничуть не уменьшали ее сияния. А вот звезды блекли перед величием ночной госпожи, и даже далекие огни Города казались тусклыми.

Они мерцали вдали и напоминали планктон на поверхности океана. Я никогда не видела, как светится море, но давно умершие авторы любили описывать это явление в своих романах.

Красиво до боли. И также холодно.

И одиноко.

Меня обступала темнота. Свет – он был далеко, слишком далеко, чтобы дотянуться, чтобы стать его частью. А вот мрак казался глубоким и вечным. Он манил не меньше далеких огней, переливающийся, словно драгоценности, которыми высшие саро украшают своих женщин.

Несмотря на теплую ночь, ветерок уже успел нахвататься сырости в заброшенных домах и теперь остужал разгоряченное бегом тело. Меня знобило, но уходить не хотелось, так прекрасен был ночной Город.

И Луна.

Она вставала над ним огромной жемчужиной, светящимся шаром, напоминая о вечности.

Пройдет время и разруха раковой опухолью расползется от запреток к новым пока домам. Разрушит здания, погасит огни. Успокоит вечный шум, не будет ни рева двигателей, ни музыки, ни смеха.

Не останется ничего.

Меня тоже не останется. А главное – утихнет эта ноющая боль! Так, может, и не стоит ждать так долго? Раскинуть руки и сделать один шаг. Оттолкнуться и прыгнуть как можно выше и как можно дальше?

– Стой! – меня откинуло от края. – С дуба рухнула? Идиотка!

Растрепанный Ларс не стеснялся в выражениях. Даже замахнулся пару раз, но ударить не посмел.

А я смотрела на него, лежа на жестком бетоне и чуть не плакала от досады. Не успела! Всего один шаг – и не успела!

– Ты хот понимаешь, что чуть не натворил?

Ларс присел на корточки и наклонился. Его лицо оказалось близко-близко и щеки блестели, словно мокрые.

– Ты… плакал? Почему?

– Ну точно идиотка! – меня рывком подняли на ноги и оттолкнули подальше от края. – Сама не догадываешься?

Я огляделась.

Город все так же мерцал вдалеке мириадами разноцветных огней. Луна по– прежнему висела над головой, а темнота затаилась в углах и между осколками бетона.

Но очарование уже пропало. Это были просто ночь, луна и Город.

На смену восторгу пришла усталость.

– Прости, – наверное, надо было сказать что-то еще, но сил не осталось. – Давай возвращаться.

Движение все так же приносило удовольствие. Но эйфория, которая привела меня на высотку, не вернулась. Оно и к лучшему – безопаснее.

В Логове Ларс толкнул меня на диван и упал сверху. Под спиной жалобно застонали старые пружины.

9

Ларс приподнялся на руках, так, чтобы оказаться лицом к лицу. Резкие тени искажали реальность и глаза казались бездонными:

– Дура, – меня обдало мятным дыханием. – Какая же ты, Ларка, дура! Разве можно вот так просто отказаться от жизни?

Я не боялась того, что должно было случиться. Лежала на диване, парень – сверху. Между нами только одежда, не мешающая чувствовать.

Будь что будет!

От моего прикосновения Ларс дернулся, как от удара. И тут же скатился на пол.

– Извини! – настала его очередь просить прощения. – Я просто очень сильно испугался.

На языке вертелась колкость, но я сдержалась. Он меня хотел, что чувствовалось даже через джинсы. И почему-то это казалось правильным.

– Ларс, – протянула руку, погладила по голове, взъерошила и без того лохматые волосы.

– Не надо, – он отстранился и потянулся к рюкзаку.

Стало страшно, что он сейчас уйдет, оставит одну в темноте, наедине с луной и городскими огнями и чуть не заскулила от ужаса.

Но Ларс просто достал термос, в который еще вечером налил кипяток.

– Наверное, кофе нам обоим не помешает.

Порошок сублимата растворился мгновенно. Сахара не было, да еще Ларс не отмыл термос после бульона. Так что мы пили пахнущую курицей кисловатую бурду и смотрели в окно.

– Зачем ты это сделала? – прервал Ларс тягостную тишину.

– Не знаю, – сказала честно. – Сама не понимаю, что на меня нашло.

– Наверное, это шок.

Мы снова надолго замолчали.

Да, так и есть. Шок. Я грелась, прижавшись к Ларсу, слушая его дыхание, успокаивалась и думала, что последняя дура, если решилась на такое. Наверное, лучше какое-то время никуда не выходить, чтобы снова не поддаться тоске.

– Почему ты остановился?

Он отпил кофе и повернул голову. Лена на миг отразилась в темных глазах и исчезла.

– Потому что это неправильно. Совсем неправильно. Здесь все не так: не пойми где, на старом диване… Ну и не хочу, чтобы ты потом говорила, что я воспользовался ситуацией.

– Знаешь ведь, что не скажу.

– Знаю, – улыбнулся он. – И все-таки… давай подождем.

– Квартиры, хорошей кровати и свежих простыней?

– Хотя бы твоего совершеннолетия! – легкий щелчок пальцем по носу заставил поморщиться. – Я так понимаю, что спать мы сегодня больше не будем? Тогда, может, попозируешь?

– Если только покажешь, что получилось!

Темнота скрыла грязь на одежде и опухшее лицо. Ларс поставил меня к окну и луна с городом превратились в фон.

– Вытянись, как будто пытаешься взлететь!

– Раскинь руки. Шире! Ты хочешь обнять весь мир!

И я послушно тянулась, обнимала, садилась на пол или приподнималась на цыпочки. А потом, когда Ларс разрешил передохнуть, вцепилась в его планшет.

И снова себя не узнала.

Эта девушка на рисунках была кто угодно, но только не я! Тонкая, стремительная, прекрасная…

– Нравится?

– У тебя настоящий талант! Ты будешь знаменитым художником, вот увидишь!

– Твои слова да Богу в уши… – Ларс вздохнул и принялся исправлять рисунок. Там тень лежала не так, как хотелось бы художнику, а здесь линия показалась нечеткой.

– О чем думаешь? – сейчас он казался очень далеким, этот гений.

– Да так… О разном.

– Например?

Я видела, что ему не хочется говорить. Но любопытство оказалось сильнее такта.

– Ну Ла-а-а-арс!

– Ты несовершеннолетняя! – отрезал сердито.

Так вот в чем дело!

Я отскочила к окну, встала так, чтобы луна освещала целиком, как учил Ларс. И одним движением сбросила сначала толстовку, потом футболку.

– Прекрати! – Ларс оказался рядом, схватил за руки, не давая продолжить. – Что ты творишь?

– Сегодня такая безумная ночь… – я понимала, что он прав, но остановиться не могла. – Так дай же побезумствовать!

– Только белье не снимай, – попросил Ларс осипшим голосом. И отступил.

Пришлось подчиниться. Джинсы, кроссовки. Но не трусики, хотя меня смущала скромная ткань – я не любила кружева и носила простой трикотаж без швов. Он не стеснял движений, и сейчас казался таким убогим!

– Замри!

Так и застыла вполоборота к окну, подняв руки, чтобы поправить волосы. Их пора было помыть, но темнота скрыла несовершенства.

Ларс рисовал.

Планшет мягко подсвечивал его лицо, а я была готова вечно любоваться этой линией скул, тонким прямым носом, твердым подбородком, всегда гладко выбритым.

Он был безумно красив, мой Ларс. Не то что я.

Но на его портретах я преображалась. Менялась. Становилась прекрасной.

Нестерпимо захотелось увидеть рисунок.

– Покажи, – бетон холодил ступни, но кого это волнует. Какая разница, замерзну или нет, когда там… такое!

Дыхание перехватило.

– Это…я?

Нет, определенно – нет! Потому что такое просто невозможно!

Огромная луна заглядывала в окно. Не знаю, как Ларс умудрился нарисовать прозрачные стекла, но он там были! Ловили призрачный свет, чтобы серебряным потоком вылить его на… богиню.

Высокая, прекрасная, далекая и… высокомерная в своей порочности. Идеальное тело и длинные волосы не скрывают безупречного изгиба спины. И мне сейчас неважно, что на самом деле ношу короткую стрижку, потому что это… все-таки я.

Недосягаемая звезда. Совершенство.

Неужели он действительно видит меня… такой?

На глаза навернулись слезы. Из груди вырвался всхлип, который заставил Ларса поднять глаза от планшета.

– Что случилось? Лара, ты же вся дрожишь! Руки ледяные. Ну-ка!

Он усадил меня в нагретое им самим кресло, укутал в плед. И притащил горячий кофе, пахнущий куриным бульоном:

– Подостыло уже, чай не заварится. Подожди, я принесу твою одежду!

И от этой заботы становилось сладко и больно, так что я не могла остановиться и плакала, плакала, плакала… А Ларс снова укачивал, как маленького ребенка, целовал в мокрые щеки и называл себя идиотом.

От этого тоже становилось хорошо.

10

Когда небо за окном посветлело, Ларс посмотрел на часы – откуда в логове взялся механический монстр с маятником, не знал никто.

– Я тут подумал… В художке всегда нехватка моделей, а у тебя фигурка – закачаешься. И позируешь как надо. Конечно, не бог весть что, платят копейки, но хоть что-то…

– Спасибо! – еще вчера я не знала, как и на что буду жить, а теперь в безнадеге появился хоть какой-то просвет.

– Главное, там документы не спрашивают.

Это было определяющим. Куда мне сейчас официально оформляться, с лицом, засвеченным на телеканалах.

– А если меня узнают?

– Всем пофиг. Говорю же – хороших моделей нет, рисуем уродцев. Людой поймет, что если сдаст тебя, снова будет пялиться на стариков и жирных телок. Ну? Рискнешь?

– Рискну!

Все равно выхода не было.

– Вот и ладненько. Одевайся, а я сгоняю за завтраком и позвоню родителям, чтобы не волновались. И пойдем жилье искать, иначе с тобой рехнуться можно.

– Тебе же на работу!

– Обойдутся денек, – отмахнулся Ларс. – Знаешь, чувствую себя семейным человеком… уже и квартиру ищу!

Из окна хорошо было видно, как парень преодолевает маршрут. Неужели он действительно любит? Настолько, что готов поселиться в этой проклятой заброшке, лишь бы уберечь от опасности? И работу почти что нашел, сама бы я ни за что не догадалась.

Теперь можно было зажечь конфорку не боясь, что кто-то увидит отблеск пламени. Вскипятить чайник, достать галеты и вчерашние бутерброды.

Неужели это… навсегда? Вот так прятаться, вздрагивать, подозревать всех и вся?

С чашкой чая я снова подошла к окну.

Небо стремительно светлело, избавляясь от остатков ночи. От понимания, что еще несколько часов назад я хотела покончить с собой, стало жутко. Чтобы отвлечься включила планшет и пролистала рисунки.

У Ларса талант. Для того чтобы брать уроки в убогой художественной школе, он пашет как проклятый. А теперь еще меня готов содержать, а значит, лишать себя чего-то очень важного. Возможно, мечты.

Допустить такого я не могла.

А если повторить ночную вылазку?

От этой мысли стало по-настоящему страшно. Дура! Кто-то разрушил твою жизнь, а теперь уничтожает будущее единственного близкого человека. Покорно проглотить и исчезнуть?

Я перевела взгляд на призрачное отражение в стекле.

– Ты спустишь это ему с рук?

Ну уж нет!

Но чтобы противостоять саро нужны связи. А значит, я просто обязана сдать чертов Экзамен, потому что другой возможности получить престижное образование и выбраться из этой дыры нет.

– Какой Экзамен? – ухмыльнулось отражение. – Ты объявлена в розыск!

– Значит, куплю новые документы.

– На какие шиши? – не унималось мое второе я. – На те, что заработаешь в дыре под названием «художественная школа»?

Все верно. Чтобы исчезнуть и возродиться под другим именем нужны деньги. Много денег. Легально столько не заработать.

– Хватит!

Я подышала на стекло. Отражение пропало, скрывшись за крохотными капельками.

Вот бы так же легко было заставить исчезнуть убийцу!

Горький смех перешел в кашель, но вернувшегося Ларса встретила улыбка:

– Что принес? Я жутко голодная!

Мой любимый парень рассмеялся и поставил на стол пакет с логотипом ближайшей забегаловки. Вредно, но сытно, вкусно и недорого.

– Давай завтракать. День предстоит тяжелый.

11

Мы успели улизнуть до того, как в Логово явились остальные. Впрочем, с утра сюда мало кто приходил, являлись после школы и работы, еще до того, как стемнело, а потом перебирались в заброшку в Городе.

Для меня же он, сияющий, прекрасный и полный жизни, был закрыт.

– Не волнуйся, – вынырнул из очередной дыры Ларс, – дольше месяца мы здесь не задержимся. Все успокоится и вернемся.

От этого «мы» снова хотелось плакать. Не верилось, что я все-таки не одна и в то же время было страшно за Ларса. У человека есть мечта, работа, родители, а он тратит время на какую-то ерунду… На меня. Но протестовать не хотелось, не было ни сил, ни желания. Все-таки это очень приятно, когда о тебе заботятся.

– Давай-ка вон туда заглянем, – указал Ларс на очередные развалины.

В отличие от прошлых, это здание когда-то было двухэтажным. Крыша провалилась, часть стены развалилась, осев на землю грудой кирпича. Но за ней щерилось осколками стекла подвальное окошко. Крохотное, только-только проскользнуть.

Внутри уже кто-то оборудовал жилище, но судя по слою пыли и кучкам песка, давным-давно сюда не заглядывал.

– Отлично! Тут даже плита есть! Притащу газовый баллон, выкинем мусор, занавеску повесим…

Я тоже заразилась энтузиазмом Ларса. Ну и что, что мы здесь только до осени? К тому времени страсти поулягутся, можно будет вернуться, а если еще и работу найду…

Снаружи кто-то выругался. И тут же смолк, словно и эти звуки были лишними. Захрустели под ногами камешки, тихо, сторожко.

Ларс прижал палец к губам и кивнул на стоящий торцом к стене шкаф. Покосившиеся дверцы трогать было нельзя, скрип тут же бы выдал нас, но если втиснуться в угол и присесть, натянув на лицо темный капюшон, можно отсидеться.

Ларс прокрался к окошку. И тут же присел, давая мне знак затаиться.

В поле зрения мелькнули ноги в тяжелых форменных ботинках. Армия или полиция? Неужели… облава?

Время от времени в запретке появлялись служители закона. Они прочесывали все более-менее целые здания, заглядывали в подвалы, искали нарушителей. Обычно довольствовались бомжами и наркоманами, на высоту или в сильно разрушенные дома не совались, так что мы спокойно отсиживались в Логове, как и остальные группы. Просто не тренировались в этот день, да старались не подходить к окнам.

Но сегодня что-то пошло не так.

Люди в форме заглядывали во все дыры, во все щели. Даже пытались карабкаться по выщербленным стенам. Наш подвал спасала груда битого кирпича, но ненадолго.

Ларс жестом указал на что-то у меня за спиной. Клочок тени! Такой густой, что не увидеть собственную вытянутую руку. А от окна прикрывает шкаф!

Снаружи донеслись тихие голоса. Заметили!

Я сжалась в комок, Ларс замер рядом. Мы оба, не мигая, следили за ярким пятном – в окошко светили фонарем.

Он скользнул по стене, выхватил дальний угол, мазнул по полу рядом со шкафом.

– Пусто! – послышалось разочарованное.

– Хорошо проверил? Может, заглянем?

– Если тебе так хочется, лезь сам! Я шею в этих трущобах ломать не намерен!

– Смотри! Если упустим, тебе ее сломает Клан.

Сердце ухало где-то в горле. Казалось, его слышали даже на улице, но, потоптавшись возле окошка, люди ушли.

Мы замерли. Слушали, как ходят за стенкой, как переговариваются. Сквозь щели даже долетел запах табака. Настоящего, а не пропитанной ароматизаторами массы.

Снаружи послышались крики, топот, кто-то упал, выругался, куда-то побежал… Шум отдалился и Ларс схватил меня за руку:

– Скорей!

Трогать дверь с проржавевшими петлями означало громко заявить о себе. И мы выбрались так же, как и зашли – через окошко. Скатились с горы битого кирпича, пересчитав, наверное, каждый. И, пригнувшись, кинулись прочь.

И все-таки нас заметили. Засвистели, закричали вслед. Но мы уже знали, как будем уходить.

Никогда я так не бегала, не прыгала по балкам и не рисковала. Казалось, под ногами огонь разлился, задержись хоть на мгновение, и прожжет толстую подошву кроссовок, опалит ступни.

И я бежала. Задыхалась, хватала ртом воздух и – бежала. А рядом мчался Ларс.

Наконец, преследователи отстали. Им снизу не очень удобно было перепрыгивать завалы, они то и дело теряли нас из виду.

Остановились мы только когда голоса остались позади. Согнулись пополам, ловя ртом воздух, и упали, где стояли.

Несколько минут я слышала только свое сердце и шумное дыхание запыхавшегося Ларса. А потом мы переглянулись и рассмеялись. Радом, в унисон, до болящих ребер, до кашля.

– Вот это была гонка! – Ларс окинул взглядом проделанный нами путь.

– Давно так не бегала, – отозвалась я и осеклась, вспомнив ту ночь и луну. – Ну, не удирала!

Ларс уселся и обхватил руками колени.

– Интересно, чем ты так досадила Клану, что они даже облаву устроили?

Он был прав. Меня искал Клан. И простого столкновения в дверях для такого было недостаточно.

– А, может, это не за мной? Кто знает, кто еще здесь прячется? Может…

Надсадный крик и звук упавшего с высоты тела заставил заткнуться. Мы осторожно выглянули из укрытия.

Люди столпились вокруг распростертого на земле человека. Я хорошо знала этот недостроенный дом. Мы остерегались там бегать: торчащая в фундаменте арматура не оставляла оступившемуся даже шанса.

Но от кого он убегал? Все были внизу.

– Проклятье! – выругался Ларс. – Альпинисты!

Вдоль некоторых стен свисали веревки. Хорошо экипированные люди карабкались наверх, обкладывая убегающих со всех сторон.

– Деру! – скомандовал Ларс. – Должны успеть.

Ух, как мы мчались! Ветер свистел в ушах, заглушая крики.

Альпинисты не добрались до этого места. Они уже поднимались, но чтобы достичь верхних этажей им требовалось время. Мы же просто проскочили опасные участки, пробежали по тонюсеньким балкам и помчались дальше.

Впереди замаячила окружающая запретку стена. Поверху тянулись спирали колючей проволоки, путь выше – провода под высоким напряжением.

А за ними взрывались проблесковыми огнями полицейские машины.

Ларс выругался. А я, утонув в азарте погони, не сразу поняла, что это конец.