355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Логунова » Коктейль из развесистой клюквы » Текст книги (страница 4)
Коктейль из развесистой клюквы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 22:50

Текст книги "Коктейль из развесистой клюквы"


Автор книги: Елена Логунова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Наша красная «шестерка» прицепилась к «Вольво», как слоненок к хвосту матери, и минут пятнадцать мы катались по городу, точно паровозик из Ромашкина – весело и без явной цели. Потом «Вольво» занесло на кривую улочку с односторонним движением, и тут я воскликнула:

   – Оп-ля! Вадик, хватай камеру, и побежали! Саша, продолжай преследование, скоро встретимся!

   – Каким это образом мы с ним встретимся, если сейчас расстанемся? – не удержался от вопроса Вадик.

   Впрочем, беседовали мы уже на бегу. Я деловито нырнула в проходной двор, и оператор дисциплинированно последовал за мной.

   – Очень просто! – тяжело дыша, я остановилась на краю тротуара. – Пешим марш-броском мы с тобой срезали петлю, которую делает улица. Наша «шестерка» и роговская «Вольво» повернут направо и покатят прямо на нас.

   – И не только на нас! – заметил Вадик, внимательно посмотрев на придорожную ивушку – близняшку той плакучей зеленой красавицы, под которой мы прятались у дома Роговых.

   Из-под водопада ветвей предательски торчала морда патрульки ГИБДД.

   – То, что надо! – обрадовалась я. – Двигай за мной!

   Заслышав наш дружный топот, инспектор дорожного движения поспешно обернулся. Камера в руках у Вадика заставила его удержаться от непечатных выражений.

   – Извините, напугали вас, – ляпнула я.

   Тут же сообразила, что выставила инспектора трусом и он может обидеться, поэтому поспешила загладить оплошность.

   – Товарищ генерал! – сказала я, самовольно присваивая служивому высокое воинское звание.

   – Лейтенант, – поправил меня гаишник.

   – Товарищ генерал-лейтенант! – учла я поправку. – Окажите, пожалуйста, содействие съемочной группе «Крим-инфо»!

   Инспектор посмотрел на меня особенно внимательно. Очевидно, он понял, что спорить со мной – себе дороже будет, поэтому безропотно согласился на новое воинское звание.

   – Вы, конечно, знаете, что на дорогах города и края планируется провести акцию «Женщина за рулем»? – спросила я с таким нажимом, что мой «генерал-лейтенант от автоинспекции» не посмел возразить. – Наши телезрительницы-водительницы беспокоятся, будут ли сотрудники ГИБДД с ними вежливы и корректны. Сами понимаете, мы, женщины, существа ранимые, нежные, нас так легко обидеть…

   Вадик, азартно сопящий за моим плечом, громко хмыкнул. Я быстро развернулась, для устрашения произвела в оператора холостой выстрел глазами и снова обратилась к инспектору.

   – Будьте любезны, помогите нам! Мы хотим снять образцово-показательную беседу инспектора с женщиной за рулем. Вот, кстати, симпатичная барышня на «Вольво» катит. Давайте, остановите ее!

   «Генерал-лейтенант» послушно свистнул и взмахнул полосатым жезлом. «Вольво» неохотно затормозила.

   – Она же ничего не нарушила, – удивился Вадик.

   – Поэтому беседа будет сугубо профилактической, – быстро ответила я, раздраженная несообразительностью своего напарника. – Ну, генерал, что же вы стоите? Проверьте у дамы права. Вадик, снимай все, что будет!

   – Ага, значит, что-то будет? – догадался наконец тупица с камерой.

   – Надеюсь, – сквозь зубы процедила я, в обход инспектора, закрывшего меня своей спиной, продвигаясь поближе к «Вольво».

   Мой план был абсолютно прост: вынудив мадам Рогову остановиться, подобраться к ней вплотную и под дулом… то есть под объективом камеры, вырвать хоть какую-то информацию о скандальном ЧП с Носорогом.

   Мне удалось незаметно подойти к машине.

   – Заходи слева! – заметив, что я готова атаковать, нарушил режим молчания Вадик.

   С радиомикрофоном наперевес я прыгнула к открытому окошку, за которым виднелось красивое лицо женщины, откровенно досадующей на помеху, правым плечом вытолкнула из кадра инспектора и громко спросила:

   – Елена, что вам известно о преступлении, по подозрению в совершении которого задержан Никита Рогов?

   Наверное, надо было спросить проще: «Ваш муж арестован за убийство. Что скажете?» Но ведь Рогова не арестовали, а только задержали, и обвинение ему еще не предъявили… Стремление соблюсти корректность формулировки сыграло со мной злую шутку. Пока я выговаривала навороченное сложноподчиненное предложение, мадам Рогова успела поменять раздраженное лицо на откровенно злое и рвануть «Вольво» с места в карьер. Я едва успела посторониться, чтобы меня не зацепило, баба в машине стартовала, как Шумахер. Повисни я на боковом зеркальце – прокатилась бы с ветерком! Участь свадебного пупса не казалась мне завидной.

   – Без комментариев! – громко сказал Вадик, опуская камеру.

   Сзади посигналили: оказывается, Саша пристроил нашу «шестерку» на обочине в хвост к «Вольво». Но иномарка умчалась, а «жигуленок» остался.

   – Погоня будет или как? – высунувшись в окошко, спросил наш водитель.

   – Или как, – ответила я, не слишком огорченная провалом операции «Папарацци».

   Ну и что, что Рогова ни слова не сказала? Ее реакция на мой вопрос – тоже ответ, и весьма показательный. В переводе с автомобильно-хулиганского на русский разговорный он означает примерно следующее: «Я кое-что знаю, но рассказывать не хочу!» Думаю, эффектное бегство дамочки от съемочной группы очень украсит наш репортаж.

   – Ежики сушеные! – озадаченно выругался «генерал-лейтенант». – У меня же остались ее права!

   Саша из-за плеча инспектора направил объектив камеры на документ. Я удовлетворенно кивнула.

   – Что же это получается? Получается, что я забрал права у водителя, который ничего не нарушил?! – на диво совестливый инспектор продолжал заниматься самоедством.

   – Не парься, командир, глянь: она через сплошную поперла! – подсказал наш Саша.

   Инспектор посмотрел вслед «Вольво» и просветлел лицом.

   – Уходим, – шепнула я Вадику и быстро полезла в нашу машину.

   Пока инспектор мечтательно смотрел вслед исчезающей в потоке автомобилей машине нарушительницы, наш экипаж задним ходом тихо отполз от поста и нырнул в ближайший поворот.

   Через полчаса мы были на студии. Погнав Вадика в ларек за булками к чаю, я угнездилась за своим столом и вперила тяжелый взгляд в клавиатуру компьютера.

   Написать текст к репортажу оказалось непростым делом. Кое-что мне удалось узнать от знакомого пресс-секретаря УВД города, но, честно говоря, конкретной информации по делу у меня было очень мало, пришлось размазывать по бумаге общие фразы. В результате из репортажа, который должен был выйти в эфир в вечернем выпуске «Крим-инфо», телезрители могли узнать примерно следующее. Известный в городе деятель шоу-бизнеса, владелец телекомпании ТВР Никита Станиславович Рогов, задержан по подозрению в совершении убийства гражданина Сударева Александра Ивановича, 1974 года рождения. Следствие, представители которого не желают общаться с журналистами, располагает уликами, о которых не распространяется. Коллеги и подчиненные Рогова взволнованы и беспокоятся о том, не ляжет ли несмываемое пятно на репутацию телекомпании, а супруга задержанного находится в крайне неуравновешенном состоянии и не просто уходит, а буквально удирает от ответов на вопросы о случившемся.

   – Фигня-то какая, – вздохнул Вадик, отсмотрев готовый сюжет.

   – Фигня редкая, – грустно согласилась я.

   – Отличный сюжет, – потирая руки, довольным голосом сказал директор, самолично принимавший работу. – Особенно мне понравилось про несмываемое пятно, которое ляжет на репутацию нашего конкурента. Молодцы, ребята, хорошо поработали!

   Мы с Вадиком одинаково скривились, словно съели один лимон на двоих.

   – Лен, тебя к телефону! – сообщила, заглянув в монтажную, моя коллега Наташа, едва закрылась дверь за Алексеем Ивановичем.

   Я вышла из монтажки и прошла в редакторскую. Разлученная с аппаратом телефонная трубка сиротливо лежала на столе и издавала тоскливые квакающие звуки.

   – Алло? – сказала я.

   – Почему твоя фамилия записана в журнале нашего дежурного? – не здороваясь, набросился на меня Лазарчук.

   – Потому что ваш дежурный добросовестно выполняет свои обязанности, – пожала я плечами, но Серега, конечно, не мог этого видеть. – Он пропустил меня только после того, как созвонился с начальством, проверил мои документы и сделал соответствующую запись в журнале. А почему ты, собственно, спрашиваешь? И чем ты недоволен? Я не просто так шаталась по вашему учреждению, а выполняла задание своего руководства – собирала материал для репортажа.

   – Какого репортажа? – не отставал Лазарчук.

   – Вот уж не думала, что ты мой фанат! – съязвила я. – Сереженька, если тебе обязательно надо быть в курсе моей журналистской работы, смотри нашу программу новостей. А мой дежурный репортаж выйдет нынче вечером в «Крим-инфо».

   – Я спрашиваю, о чем репортаж?! – невоспитанный капитан буквально заорал на меня.

   – Вот это, я понимаю, информационный голод! – не дрогнув, воскликнула я. – Ладно, скажу: репортаж о скандале вокруг Никиты Рогова, которого вы задержали по подозрению в совершении убийства гражданина Судакова. Или Суднова? Не помню.

   – Сударева, – почти спокойно поправил Лазарчук. – Так я и знал: ты снова вляпалась!

   – Эй, попрошу выбирать выражения! – Я почувствовала, что начинаю злиться. – Куда это я вляпалась?

   – Куда-куда… В горячий шоколад! Как, задницу еще не припекает?

   – Лазарчук, говори толком, чего ты на меня орешь? Что я такого сделала? Проводила обычное журналистское расследование… Кстати, ничего особенного не выяснила, никаких жареных фактов. Чего ты раскипятился, как чайник?

   Подтверждая аналогию с чайником, капитан издал долгий вздох, переходящий в тоскливый свист, и почти нежно спросил меня:

   – Елена, ты дура или притворяешься? По делу Рогова тебе нельзя проводить расследование, ни журналистское, ни какое-либо другое! Ты же уже проходишь по этому самому делу свидетелем!

   – Каким еще свидетелем?! – изумилась я. – Ты сам дурак!

   – Сам тоже дурак, – неожиданно согласился капитан. – Надо было сразу тебя предупредить. Еще утром, как только ты вызвонила нас с Петькой.

   – Минуточку! – Я энергично потерла лоб свободной от телефонной трубки рукой и слегка разогнала туман в мозгах. – Серега, погоди-ка… Свидетелем я могу проходить только по делу об убийстве Алика Дыркина. Ты хочешь сказать, что это дело как-то связано с роговским?

   – Это одно и то же дело, тупица! – гаркнул сыщик.

   – Сам тупица! – крикнула я в ответ. – При чем тут Алик Дыркин?

   – Да при том, что твой Алик Дыркин и Александр Сударев – одно и то же лицо!

   – Как это может быть? – опешила я.

   – Вот балда-то! – посетовал Лазарчук. – Ты своего соседа давно знаешь? Он сам тебе представился Аликом Дыркиным?

   – Мы в нашей нынешней квартире второй год живем, и Алика я знаю с тех самых пор, как мы туда въехали, – ответила я. – Он нам вещи помогал в дом заносить. Хороший сосед был, отзывчивый. А что он Дыркин был, так это тебе все жильцы скажут. Старики Крутиковы, например, они Алика еще мальчишкой знали.

   – Мальчишкой он действительно был Дыркиным, – согласился Лазарчук. – А полгода назад поменял документы и взял фамилию матери. А она Сударева была. Что до имени Алик, то это, как я понимаю, просто сокращенное производное от полного: Александр.

   – Дыркин поменял фамилию? – повторила я. – Зачем?

   – А я откуда знаю? – наверное, теперь плечами пожал капитан. – Может, жениться собирался? Сама понимаешь, не каждая девушка захочет быть Дыркиной. Фамилия не особенно благозвучная.

   – Ага, – тупо сказала я. – Угу. Теперь поняла. Значит, Дыркин – это и есть Сударев. И получается, что… Эге!

   – Вижу, дошло, – проворчал Лазарчук. – Теперь, подруга, ты понимаешь, что в данном случае не имеешь морального права выступать в качестве независимого журналиста? Понимаешь, молодец. Так что беги к своему начальству и бери самоотвод.

   – Бегу, – ответила я, роняя трубку.

   Прорваться в кабинет директора с разбегу не удалось – в приемной была небольшая очередь. Первым стоял режиссер Слава, по встрепанному виду которого было ясно, что дело у него совершенно неотложное. Слава нетерпеливо переминался с ноги на ногу, страдальчески морщился, томно вздыхал и даже скреб ногтем филенку двери.

   – Славик, ты не перепутал двери? – на всякий случай поинтересовалась я. – Туалет ниже этажом.

   – Туалет у нас всюду! – Слава взорвался, как китайская хлопушка. – Основной продукт, который мы производим, – это дерьмо! Мы гадим на нашего телезрителя с экрана, мы выливаем на него фекалии, не оставляя ни единой возможности глотнуть свежего воздуха!

   – Славину программу с примой местного балета сняли с эфира, чтобы поставить рекламную передачу «Мир сантехники», – пояснил мне Аслан Буряк, полубоком взгромоздившийся на стол секретарши.

   Одним выпуклым черным глазом Ослик ИО подмигивал офисной барышне, а другим бдительно следил, как бы кто не пробился к шефу вне очереди.

   – Аслан! – обрадовалась я, тут же придумав, как разрулить сложившуюся ситуацию. – Хочешь сенсационный материал?

   Оба глаза Ослика испытующе вперились в меня.

   – То ночное ЧП в моем доме, о котором ты делал репортаж, получило неожиданное и скандальное продолжение. Утром одного из жильцов нашего подъезда нашли в своей квартире зверски убитым. У тебя на пленке этот парень снят живым-живехоньким, в обнимку с подружкой…

   Я замолчала, собираясь с мыслями, чтобы подать информацию как можно более увлекательно. Мне нужно было, чтобы амбициозный Буряк сам запросился заменить меня на ответственном задании.

   – Продолжай, мне интересно, – тут же сказал Ослик.

   – Еще бы не интересно! Покойник был редким бабником, и сыщики полагают, что его убил муж одной из его любовниц. Знаешь, как убил? Горло перерезал, едва голову не отхватил!

   – Минуточку! Ты хочешь сказать, что твоего соседа-бабника грохнул Носорог?! – сообразил Аслан. – Упасть – не встать!

   Я глубоко кивнула.

   В полном восторге от собственной догадливости, Буряк хлопнул себя по коленкам и свалился со стола.

   – Упал, – прокомментировал Славик, улыбнувшись краем рта.

   – Но встал! – откликнулся Алик, подпрыгнув, как ванька-встанька.

   – По заданию Алексея Ивановича мы с Вадиком уже сделали небольшой репортажик, но я решила, что должна отдать материал тебе. По праву первооткрывателя это алмазное месторождение – твое.

   – Это честно, – важно изрек Ослик ИО.

   Слава скептически вздернул бровь и вполголоса спросил меня с интонацией, близкой к утвердительной:

   – Что, не хочешь мараться в дерьме?

   – Кому дерьмо, а кому и золотая жила, – философски заметила я, кивнув на Ослика.

   – Кто журналист, а кто золотарь! – язвительно подхватил Слава.

   – Послушай, может быть, ты уже сменишь ассоциативный ряд, и мы закроем тему ассенизации? – попросила я, опасаясь, что Ослик в данном контексте откажется от моего щедрого подарка.

   Отделаться от журналистского расследования, навязанного начальством, для меня могло быть жизненно важно. Лазарчук зря ворчать не станет, и, поразмыслив, я перестала обижаться на него за выволочку. Ясно же, что приятель-сыщик беспокоится обо мне.

   Ох, а не грозит ли мне реальная опасность? Сразу я об этом как-то не подумала. Но ведь не только я видела убийцу Алика-Александра Дыркина-Сударева, он меня тоже видел! И что у нас получается? Мамочка! У нас получается, что я не просто свидетель по делу: я свидетель, от которого имеет смысл избавиться!

   Я задумалась и прозевала момент, когда дверь директорского кабинета открылась и в приемную, тихо переговариваясь, вышли бухгалтер и кассир. В щель закрывающейся двери тут же ужом ввинтился Ослик ИО.

   – Куда без очереди?! – взревел режиссер.

   Поздно: дверь уже закрылась.

   – Вот какашка, – заглазно обругал Слава бессовестного Буряка.

   – Тебя прямо переклинило, – посетовала я.

   – А что, скажешь, он это не… не удобрение? – Слава кивнул на дверь.

   – Удобрение, – покосившись на секретаршу, которую чары кокетливого Ослика не оставили равнодушной, шепнула я в ответ. – Но ты же знаешь, что удобрения приносят пользу.

   – И воняют, – буркнул Слава.

   Дверь снова скрипнула. В приемную выскочил Буряк, проявляющий поразительное проворство.

   – Все, я договорился, что забираю твой материал, – радостно сообщил он мне. – Шеф санкционировал обмен: мне – твое задание, тебе– мое.

   – А какое у тебя задание? – насторожилась я.

   – Тоже репортаж в «Крим-инфо», – легко отмахнулся Ослик. – Какой-то любитель экстрима только что попал под трамвай. Говорят, задавило парня к чертовой матери, не труп – а мясная нарезка.

   – Ой, боженьки! – ахнула я. – Миленькое заданьице я себе выменяла! Хрен редьки не слаще!

   Режиссер Слава, успевший взяться за ручку директорской двери, демонически захохотал и назидательно изрек:

   – Круговорот дерьма в природе!

   И на сей раз я не стала с ним спорить. Зато Вадик ворчал, не переставая: и когда собирался на съемку, и в машине по дороге к месту трагедии.

   – Я вам кто, служебная собака?! – кипятился оператор. – Ночь провел в компании ментов и спасателей, ждал взрыва бомбы. С утра пораньше шлялся по ментовским коридорам, потом гонялся за женой убийцы, а теперь еще трамвайного жмурика снимать… А я, между прочим, успел пообедать! Мне кровавые сцены на сытый желудок вредны!

   – А я и натощак их с трудом перевариваю, – буркнула я, опасливо выглядывая в окошко автомобиля.

   Мы уже прибыли на место, и добросовестный Саша старался подогнать машину максимально близко к месту действия. Я искренне опасалась, что наступлю в лужу крови, едва открою дверцу.

   – Да не вибрируй ты, – с досадой сказал мне Вадик, заметив и правильно оценив мою нерешительность. – С жертвой я сам разберусь, а ты давай, топай в народ. Кого мы там трясти будем?

   «Трясти» – это в переводе с операторского значит «интервьюировать».

   – Директор спортивного клуба «Экстрим» вызвался добровольцем, – отозвалась я, послушно высматривая в толпе знакомого персонажа.

   – Севка, что ли? – хмыкнул Вадик, вылезая из машины. – Небось сам и позвонил, да?

   Севастьян Лосев, директор клуба «Экстрим», – весьма колоритная фигура. Долговязый жилистый парень с острым носом и прической «под горшок». Руки у Севы непропорционально длинные, большие ладони, похожие на снегоуборочные лопаты, свисают до колен. Сами же колени полусогнуты и легко пружинят в суставах, так что Сева похож на поджарую обезьяну, которая готова в любую секунду сигануть с земли на ветку и умчаться, отчаянно гикая, по вершинам деревьев.

   Вадик как-то попробовал себя в горнолыжном спорте, и, хотя его первым и единственным достижением стал закрытый перелом левого голеностопа, наш оператор узнал много нового и интересного о жизни и быте лыжников и «досочников». Так вот, Вадик утверждает, что Лосев в кроссовках по асфальту норовит перемещаться в стойке, характерной для опытного сноубордиста, которые сами себя называют «бандерлогами», что оправдывает сходство с вертлявыми приматами. Впрочем, Сева – личность мыслящая, высокоинтеллектуальная. Он отчетливо тяготеет к буддизму и прошлым летом заманил целую толпу друзей-приятелей на горное плато, чтобы увидеть какой-то невероятный кармически-очищающий-энергетически-насыщающий восход солнца. Я тоже была в числе приглашенных посмотреть это душеспасительное зрелище – и до сих пор не могу простить Лосеву сбитых в кровь ног и отмороженной на заиндевелых камнях пятой точки…

   Забыла сказать, что волосы у Севы рыжие, как проволока в обмотке конденсатора, глаза зеленые, а рот длинный и легко растягивающийся в улыбке, по размеру и форме совпадающей с арбузной долькой. В сочетании со свободными одеждами и вязаной шапочкой это делает Лосева похожим не только на орангутанга, но и на ярмарочного Петрушку. Обычно при виде Севы люди начинают непроизвольно улыбаться.

   Сегодня был другой случай. Во-первых, ситуация явно не располагала к веселью. Во-вторых, Сева специально для интервью приоделся нехарактерным образом – в классический пиджак. Похоже, пиджак был с чужого плеча. Во всяком случае, белая Севина футболка оказалась длиннее пиджака, с которым плохо сочетались просторные парусиновые бермуды и дегенеративные летние кроссовки без пяток и носков, но зато с перепоночками, как на детских босоножках.

   – Снимайте от пояса и выше, – попросил Лосев, заметив, что я критично рассматриваю его карнавальный костюм.

   – Можно и выше, – покладисто сказал Вадик. – Ну, я готов. Вещай!

   – Микрофон я тебе не отдам. Ты будешь им дергать, а это не лыжная палка, – предупредила я Севу. – Все, я держу, можешь начинать.

   – К-г-х-м! – Для начала Лосев кашлянул так громко, что Вадик, внимательно следящий за индикатором уровня звука, болезненно поморщился. – Кх-ха!

   – А теперь по существу, – попросила я, стараясь смотреть только на интервьюируемого.

   Оператор выставил камеру таким образом, чтобы на заднем плане за Лосевым были видны трамвайные пути, красно-черная лужа и нечто, накрытое просторным отрезом брезента. Поскольку я вынуждена была стоять к Севе лицом, эта жуткая картинка была у меня перед глазами. Честно говоря, я испытывала сильное желание зажмуриться.

   – А по существу я хочу официально заявить следующее: в нашем городе появились неорганизованные любители опасных трюков и глупых развлечений, которые ведут к трагедиям, подобным той, которая произошла сегодня, – глядя прямо в объектив, строго сказал Лосев. – Мы, члены спортивного клуба «Экстрим», осуждаем дикие выходки безответственных личностей, которые не дорожат своей жизнью и душевным покоем окружающих! Все.

   – Программное заявление – и только? – немного удивилась я. – А прокомментировать случившееся ты не хочешь?

   – А что тут комментировать? – пожал плечами предводитель организованных бандерлогов. – Ладно, отрежете, если я скажу чего лишнего. Значит, так: какой-то придурок, которому было скучно жить, залез в люк и по системе подземных коммуникаций прошел в тоннель. Там тоже есть люк, который соорудили для улучшения водостока, чтобы в дождь не заливало рельсы.

   – Все равно заливает, – буркнул Вадик, который вынужден дважды в день пользоваться именно этой трамвайной веткой.

   – Да я не об этом! – досадливо махнул снегоуборочной ладонью Лосев. – Этот люк – здоровенный прямоугольный колодец – был накрыт металлической решеткой, а веселые сволочи, называющие себя диггерами, ее сковырнули.

   – Зачем? – удивилась я.

   – Затем, что придумали себе адреналиновую бомбу! Представь: вылезает придурок из люка посреди тоннеля. Справа – рельса, слева – рельса, прямо в лоб под уклон несется трамвай! Фары горят, звонки звенят, за стеклом – вагоновожатая с перекошенной от ужаса мордой… Тормоза скрежещут, пассажиры в вагоне валятся друг на друга, а наш безмозглый затейник прыгает и буквально перед носом у летящего трамвая заскакивает в нишу!

   – Какую нишу? – не понял Вадик.

   – В такую – вроде могилки, только вертикальной. Примерно два метра в длину, метр в ширину, глубиной сантиметров семьдесят, – добросовестно перечислил Сева. – В общем, вполне достаточно, чтобы спрятаться и без вреда для организма пропустить транспорт мимо.

   – Ничего себе! – поежилась я.

   – А что потом? – с интересом спросил Вадик.

   – А потом, не дожидаясь, пока прибежит вагоновожатая с монтировкой, придурок снова шмыгает в колодец и марширует на исходную позицию, по самую маковку налитый адреналином, – злобно ответил Сева.

   Он сплюнул себе под ноги, тут же извинился и оглянулся на тоннель.

   – Вот только этому конкретному любителю дебильного экстрима не повезло, – закончил он. – Из люка-то он вылез, а вот в нишу не попал… Один – ноль в пользу трамвая.

   Мы немного помолчали.

   – Ну, я камеру выключаю? – спросил Вадик. – Сева, с тобой все?

   – Все, – устало кивнул Лосев.

   – Тогда я побегу делать подсъемки, – заторопился оператор.

   – Только не слишком увлекайся крупными планами, – попросила я. – Особенно, если будешь снимать что-нибудь страшное. Я не хочу, чтобы наш репортаж смотрелся как ужастик.

   Я и сама потом очень постаралась, чтобы наш с Вадиком репортаж об этой трагедии не пугал зрителей, а звучал как серьезное предупреждение беспечным любителям опасных развлечений. Раза три я переписывала текст, вымарывая фразу за фразой, расставляя акценты и добиваясь желаемой интонации, пока не сочла, что результат меня устраивает. Распечатав текст (компьютер, замученный моими филологическими упражнениями, облегченно вздохнул и устало завис), я побежала на монтаж. Было уже начало шестого – самое время заканчивать рабочий день, поскольку в восемнадцать ноль-ноль по московскому времени я должна принять у нянечки вахту возле Масяньки. Я рассчитывала быстренько смонтировать двухминутный сюжет и убежать домой.

   Быстренько не получилось – в аппаратной видеомонтажа засел Ослик ИО. Пока мы с Вадиком снимали ЧП с трамваем, он успел сгонять к СИЗО и наснимать крупных планов зарешеченных окон, которые наш инженер видеомонтажа должен был с намеком совместить с фотографиями носорогов. Качественные снимки толстокожих гигантов в фас и в профиль Ослик ИО лично скачал из Интернета.

   – Леночек, ты спешишь? – сочувственно спросил сердобольный видеоинженер Володя, когда я в третий раз заглянула в аппаратную.

   К этому моменту стрелки моих наручных часов приблизились к половине шестого, а я сама вплотную подошла к той незримой грани, за которой наступает превращение раздраженного хомо сапиенс в разъяренного носорога. Аслана Буряка, застрявшего в кабинете у монтажного компьютера, как устрица в раковине, я готова была собственноручно выковырять из кресла и собственноножно растоптать в блинчик.

   – Очень, очень спешу! – кивнула я, пригасив зверский блеск в очах и изменив выражение лица, и умильно посмотрела на видеоинженера.

   – Давай, ты начитаешь, а сюжет я сам смонтирую, – предложил Володя.

   – Давай! – обрадовавшись, я влетела в помещение и чуть ли не бухнулась на колени Ослику ИО.

   Тот едва успел выбраться из кресла, уступая мне место у микрофона.

   Спустя всего пять минут я уже бежала вниз по лестнице, торопясь покинуть офис.

   – Леночка, ты домой? – свесившись через перила, крикнула мне вслед бухгалтерша Елена.

   – Да, а что? – Я приостановилась.

   Бухгалтер – человек нужный, с ним никак нельзя ссориться, к нему следует проявлять всевозможное внимание и уважение.

   – Ты, когда домой едешь, на какой остановке выходишь? На Парке?

   – Почти. Через одну, а что? – Я балансировала на ступеньке.

   – Ленусечка, будь другом, выйди сегодня на Парке, а? – попросила Елена.

   Я поняла, что выбор у меня небольшой: либо стать бухгалтерше другом, либо врагом.

   – Ладно. А что надо-то? – вздохнув, я развернулась и поплелась наверх.

   – Надо забежать в офис к Горохову и отдать ему денежки. Вот, я их в бумажечку завернула, – Елена вручила мне самодельный конвертик. – Это его проценты с «Гиганта».

   – Расписаться не нужно? – повертев «барашка в бумажке» в руках, я сунула передачку в сумку.

   – Нет, что ты, это же левые денежки! – испугалась бухгалтерша.

   – Левые так левые, – пробормотала я, уже спускаясь по ступенькам.

   – Ты скажи ему, что в «Гиганте» меняется директор. Может, имеет смысл предложить сделать новую рекламу? – сказала мне вдогонку бухгалтерша, живо озабоченная ростом доходной части бюджета нашей компании.

   Я молча кивнула и поскакала вниз по лестнице. Уже в трамвае глянула на часы: без четверти шесть! С учетом необходимости сделать крюк и забежать в офис к Горохову получалось, что к восемнадцатичасовой смене караула я опоздаю. Придется платить няне за сверхурочную работу.

   Стремясь свести финансовые потери к минимуму, на Парковой я выпрыгнула с задней площадки вагона почти как пловец с тумбочки и погребла в сторону гороховского офиса, точно олимпиец, идущий на рекорд.

   Вовка Горохов, мой бывший коллега-тележурналист, редкий проныра и деляга, с полгода назад переквалифицировался в частные детективы. Трансформация прошла естественно и безболезненно, потому что Вовка и раньше по долгу службы постоянно пребывал в беготне, правдами и неправдами добывая информацию разной степени секретности: выспрашивал, высматривал, подслушивал и приводил нарытые факты в систему – в общем, занимался журналистскими расследованиями. Превратившись в частного сыщика, Вовка сохранил все контакты со СМИ. Даже, по случаю, таскал на ТВ рекламу, и презентацию его так называемого офиса наш телеканал проводил бесплатно, по-товарищески.

   Строго говоря, «офис» – это слишком сильно сказано. Под помещение для своей частно-персональной сыскной конторы Горохов купил комнату в коммуналке, расположенной на первом этаже старого купеческого дома, и официально перевел ее из жилого помещения в нежилое. Вообще говоря, жилым помещением каморка площадью девять квадратных метров и без окна и прежде, наверное, не являлась. Думаю, это была поместительная купеческая кладовка. Вовка пробил стену и поставил металлопластиковую дверь с затемненными стеклами, а под дверью пристроил крыльцо. Теперь у «офиса» был отдельный вход, что сам сыщик считал большим преимуществом: мол, клиентам нет необходимости следовать через общий подъезд, и, стало быть, они избавлены от лишних контактов. С учетом того, что припарковаться возле гороховского офиса было негде, секретность и впрямь получалась максимальная.

   Рысью обежав угол дома, я по коридору, образованному двумя рядами накрахмаленных пододеяльников, развешанных на заднем дворе, проследовала к крыльцу, лаково поблескивающему новым кафелем. Плиточкой была выложена и тропинка, соединяющая крыльцо с площадкой для сушки белья. Хм, наверное, Вовкины дела идут неплохо, раз он благоустраивает прилегающие территории! А почему бы и нет? Горохов никогда не был лентяем. Вон и сейчас еще сидит в офисе, хотя рабочий день практически закончен.

   Что сыщик на месте, было понятно по тому, что в помещении горел свет, а металлические роль-ставни еще не выползли из короба над дверью на самое крыльцо. Я взлетела по ступенькам и дернула дверь. Закрыто! Эх, не повезло мне! Кого-то наш сыщик принимает.

   Досадуя на задержку, я потопала ногой по новой плитке, нехотя сошла со ступеней и присела на скамейку на бельевой площадке. Просторное полотнище двуспального пододеяльника закрывало мне вид на гороховскую дверь, но ступеньки я видела, потому и неплохо разглядела женские ножки в туфельках на самоубийственном пятнадцатисантиметровом каблуке. Туфельки опасливо процокали ими по скользким кафельным ступенькам, а затем помчались по дорожке. Я поднялась с лавочки и двинулась им навстречу, тоже с весьма приличной скоростью. На входе в крахмально-бязевый тоннель обладательницу подкованных каблуков немного занесло, и мы с ней едва не столкнулись.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю