355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Логунова » Коктейль из развесистой клюквы » Текст книги (страница 3)
Коктейль из развесистой клюквы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 22:50

Текст книги "Коктейль из развесистой клюквы"


Автор книги: Елена Логунова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Сразу после начальной заставки пошел коварно подмонтированный к ней затяжной рекламный блок, и Ирка позволила себя отвлечься от экрана, чтобы просветить меня:

   – Представь: этих соискателей неожиданно для них самих ставят в сложную жизненную ситуацию и скрытой камерой снимают их реакцию. Потом по телевизору показывают сделанную запись, и зрители оценивают, как вел себя испытуемый: как герой или как последнее дерьмо.

   – Небось сплошные подставы, – пожала я плечами. – Я-то знаю, как это делается на телевидении! Написали сценарий, отрепетировали, отсняли пару-тройку дублей, потом грамотно смонтировали – и оп-ля, экспромт готов.

   – Да ни фига подобного! – обиделась за создателей любимого шоу Ирка. – Я тоже в курсе того, как это делается. Если хочешь знать, я сама пыталась пройти предварительный отбор для участия в передаче. Уверяю тебя: никакого сценария мне никто не давал. Просто велели стоять ровно в полдень на углу Наждачной и Большевицкой в рыжем парике и с пухлой сумкой на плече. Парик и сумку дали.

   – И что? – мне уже было интересно.

   – И ничего, – сокрушенно вздохнула подруга. – Пока я топталась на углу, подлетел ко мне сзади какой-то шпендик на мопеде, сдернул с плеча ту самую сумку и укатил в голубую загазованную даль.

   – А ты? – я уже смеялась.

   – А я осталась стоять, как придорожный столб! Потом-то мне объяснили, что нужно было предпринять героические усилия для возвращения сумки и задержания воришки. Мол, если бы я оглушила ворюгу диким ором или, к примеру, сбросила бы к чертовой матери свои каблуки и со всей силы запустила одной туфелькой сорок первого размера в спину удаляющегося грабителя, то прошла бы кастинг милым делом. Кстати, мне сказали, что на этот случай у парня, исполнявшего роль грабителя, на спине под курткой был привязан металлический поднос.

   – Ирка, знаешь, что смешнее всего? Что ты ведь на самом деле однажды героически задержала воришку на мопеде! Только в роли дуры на тротуаре тогда была я, – откровенно захохотала я, – а ты красиво подрезала его на своей «шестерке» и на раз произвела отъем моей собственности. Помнишь?

   – Ну, на этот раз я, во-первых, была без машины, а во-вторых, меня здорово смущала мысль о том, что кто-то снимает все происходящее. Я пыталась найти взглядом скрытую камеру и потеряла время.

   – Наверное, ты не хотела поворачиваться к камере задом? – обидно веселилась я. – Хотела сняться в наиболее выигрышном ракурсе?

   – Цыц! – гаркнула подруга. – Смотри, начинается!

   Я послушно посмотрела на экран. Долговязая девица, похожая на жирафу с ненормально длинной обесцвеченной гривой, комментировала задание, полученное участником игры по прозвищу Зверь.

   По замыслу организаторов шоу, это несчастное животное должно было в назначенный день и час подняться на лифте на верхний этаж девятиэтажного жилого дома, имея при себе эластичную веревку. Поскольку затейники заранее сообщили подопытному Зверю условное название операции – «Падение», можно было догадаться, к чему бедняга готовился. Наверное, предполагал, что ему придется выбрасываться из окна высотки на манер тех любителей экстрима, которые сигают с мостов, привязав к ногам резиновый канат.

   На самом деле падение, уготованное Зверю, было моральным. Следом за ним в лифт шмыгнула юная особа в коротком кожаном пальто и высоких сапогах на пятидюймовых каблуках. Как только лифт тронулся, разбитная деваха сбросила свою кожанку на пол и рухнула на нее, гостеприимно разведя ноги ножницами и сладострастно облизывая густо накрашенные губы. Бедолага Зверь, оказавшийся сутулым очкариком в тренировочных штанах и свитере под горло, явно не был готов к такому испытанию. Думаю, он так серьезно настроился на полет с двадцатиметровой высоты, что заметил акробатические этюды развратной особы только к третьему этажу и вплоть до восьмого тупо таращился на голый девичий живот с пирсингом в пупке, нервно теребя свернутую в бухту веревку на плече. Камера, спрятанная за дыркой, изобретательно прожженной в пластиковой стене кабины, бесстрастно фиксировала происходящее. На девятом этаже двери лифта открылись, и за ними обнаружились вторая камера и съемочная группа, участники которой несчастного Зверя безжалостно освистали. Судя по моей подруге, телезрители должны были отреагировать аналогично.

   – Да уж, Зверь! – обидно потешалась Ирка. – Суслик плешивый, бурундук очкастый! Тоже мне, в герои полез!

   – А что, по-твоему, он должен был сделать, чтобы соответствовать званию героя? – поинтересовалась я.

   – Здрасте! – всплеснула руками подруга. – Ясно, что! Наброситься на эту шалаву, как настоящий мужик!

   – Порнография запрещена к показу на телевидении! – напомнила я.

   – Да кто говорит о порнографии? Никто ведь не ждал, что он овладеет этой бабой за двадцать секунд движения лифта! Надо было просто подыграть ей.

   – Как?!

   – Ну, я не знаю… Сорвать с себя свитер, эротично пощупать девицу за мягкое место… Может быть, связать ее в ходе веселой сексуальной игры… Зря, что ли, ему веревку дали!

   – Бедный мужик! – посочувствовала я бедолаге Зверю, поднимаясь с дивана. – Кофе будешь?

   – Кофе будем пить в кондитерской, – напомнила Ирка. – С пирожными. Ты не хочешь посмотреть следующий сюжет?

   – Нет, спасибо!

   Пока подруга наслаждалась просмотром любимой передачи, я приготовила фарш для вечерних котлет, прикинув, что пожарю их уже перед ужином.

   Ирка добросовестно досмотрела шоу «Фабрика героев» до самого конца и осталась очень довольна тем, что действующие лица трех из пяти дежурных сюжетов показали себя тупицами и слабаками. Более или менее героически выглядела как раз та самая древняя старушенция, которую организаторы шоу отправили на парковый пруд с бамбуковой удочкой.

   На крючок, закинутый бабушкой, спрятавшийся в цветущей воде аквалангист потихоньку нацепил двухметровую резиновую акулу. Поплавок дернулся, старушка грамотно подсекла, аквалангист перерезал веревку с грузом, удерживавшим надутую рыбину под водой, и акула-каракула пугающе выпрыгнула из глубин, показавшись во всей красе, от хвоста до распахнутой пасти с нарисованными, но все равно страшненькими зубами. Мирно гуляющие вокруг пруда граждане дружно ахнули. А бабуся не растерялась – выхватила у ближайшего пацаненка игрушечный пистолет и трижды пальнула в монстра. Получилось эффектно и эффективно: акула, правда, не пострадала, но зато под выстрел попал аквалангист, неосторожно высунувшийся из воды. Пластмассовая горошина угодила ему прямо в лоб, после чего бедняга нырнул так глубоко и надолго, что это вызвало серьезное беспокойство съемочной группы. Пока организаторы игры озабоченно бегали вокруг пруда, бравая старушенция с помощью удочки выволокла акулу на берег и уселась на резиновую тушу, хохоча с откровенным злорадством.

   – Кстати, о надувных игрушках! Надо купить Масе новую зебру, – вспомнила я. – Давай сначала забежим в спорттовары, ладно?

   Ирка не возражала, потому что была на машине, так что к «Первому дивизиону» мы подкатили минут через десять после окончания супершоу «Фабрика героев». И тут меня поджидала неприятная неожиданность: оказалось, что все зебры кончились, остались только собаки. Меня долго уговаривали взять какую-то надувную беспородную помесь, но я решительно отказалась. По моему настоянию давешний шустрый продавец отправился на склад, пропадал там битый час, но зато вернулся с охоты на резиновых мустангов с гнедой лошадкой, отличающейся от нашей покойной зебры только мастью.

   – Мне бы все-таки хотелось полосатую, – протянула я, с сомнением глядя на шоколадного конька.

   – Скажешь ребенку, что полоски отмылись, – предложила Ирка.

   – «Попарился Царевич-лошадка в баньке и стал краше прежнего…» – пробормотала я, вспомнив утреннюю сказку, коллективно сочиненную в утешение ребенку. – Нет, я лучше скажу, что лошадка стала коричневой, потому что сильно испачкалась. Масе это понравится, он будет чувствовать в коняге родственную душу.

   До пирожных мы добрались только в пятом часу.

   – Совсем как англичане, они ведь пьют свой чай как раз в пять часов! – радовалась Ирка, шумно отхлебывая из чашки.

   – Файф-о-клок, – кивнула я. – Но англичане только говорят, что они пьют чай, на самом деле они в пять часов плотно кушают.

   – Мы тоже будем плотно. – Подруга решительно придвинула к себе блюдо с выпечкой.

   И мы стали есть пирожные, запивая их не каким-то там чаем, а горячим шоколадом цвета нашей новой резиновой лошадки, посаженной мной на соседний стул. Лошадиная морда умильно улыбалась, и где-то на пятом пирожном я почувствовала, что ко мне в полной мере вернулся мой природный оптимизм.

   – Что может быть лучше, чем файф-о-клок в дружеской компании! – расслабленно воскликнула я, улыбнувшись Ирке и потрепав по холке шоколадную лошадку.

   – Разве что тихий вечер у домашнего очага! – подхватила Ирка.

   И сглазила!

   Мой тихий вечер у домашнего очага ознаменовался затяжным скандалом у соседей. В девятом часу вечера в квартире над нашей поднялись ор и гвалт, сопровождавшиеся детским визгом и небрежно отредактированной мужской руганью. Шумело большое и в данный момент явно не дружное семейство Суньковых.

   – Что там происходит? – не выдержала я.

   Колян задумчиво поднял глаза к потолку, с которого снежинками осыпалась побелка, и предположил:

   – Может, Людмила рожает?

   – Ей еще рано, она только на восьмом месяце, – неуверенно возразила я. – Конечно, бурные события минувшей ночи могли вызвать досрочные роды, но я сомневаюсь, что для многодетных Суньковых в этом процессе сохранилась прелесть новизны. Нет, там не рожают. По-моему, наоборот, кто-то кого-то убивает.

   Сказав это, я вздрогнула и поежилась. Вспомнила, что одного нашего соседа уже убили!

   – О, классическая тема: Василий Суньков-Грозный, убивающий своего сына! – оживился Колян, который ничего не знал о трагической гибели Алика. – С матерным криком: «Я тебя, е-п-р-с-т, породил, я тебя, е-к-л-м-н, и убью!»

   Наверху что-то шумно упало, отчего протестующе тренькнули подвески нашей люстры. Мы с Коляном переглянулись. Скандал явно шел по нарастающей и не обещал закончиться в ближайшее время, хотя близилась пора ночного отдыха. Вопли голосистых Суньковых помешают уснуть Масяньке, и это будет очень обидно, потому что малыш весь вечер добросовестнейшим образом объезжал своего нового скакуна, устал и уже зевал во весь ротик. Мы с мужем начали даже надеяться, что сегодня мне не придется укачивать ребенка, а Коляну – исполнять колыбельные песни в стиле рэп, что Мася уснет сам, без всякой убаюкивающей программы, и тогда папа и мама тоже смогут пораньше отправиться на боковую.

   – Пойду-ка я узнаю, что там происходит, – Колян кивнул на потолок и встал с дивана перед телевизором.

   – Лучше я!

   – Почему это ты лучше? – Муж немного обиделся.

   – Потому что дипломатичнее! – с намеком сказала я.

   Колян стушевался. Только на прошлой неделе он бестактно вмешался в педагогический процесс, который Василий Суньков осуществлял в отношении старшего сына.

   Оболтус Сашка в очередной раз отличился, метнув под лавочку, на которой мирно восседала пенсионерка Крутикова, самодельный взрывпакет. Магниевая бомбочка рванула что надо, к бабушке Крутиковой пришлось вызывать «Скорую». Скорой была и расправа Сунькова-отца над Суньковым-сыном. Пока медики откачивали полумертвую от страха старушку, Василий пытался вернуть к жизни Сашкину совесть. В качестве реанимационного оборудования использовался старомодный, но эффективный прибор – обычный ремень с литой пряжкой. Суньков-старший тут же, во дворе, выдернул его из штанов, отчего те начали предательски сползать, так что Василий вынужден был ограничить воспитательное воздействие одной правой рукой. Левой он удерживал одновременно и штаны, и Сашку.

   Колян, подошедший к дому в разгар показательной порки, проявил солидарность с пылающим праведным гневом отцом и доброжелательно посоветовал Сунькову:

   – Василий, смени руку, устанешь!

   После чего чувствительная Людочка Сунькова не здоровалась с ним три дня.

   – Я быстро. А ты пока начинай купать Масю! – сказала я мужу, открывая шкафчик с детскими вещами.

   Домашняя ссора, какой бы шумной она ни была, являлась внутренним делом семейства Суньковых, и я понимала, что моему приходу они вряд ли обрадуются. Нужен был приличный повод для визита и одновременно способ задобрить хозяев. Долго думать не пришлось – я давно собиралась отдать Людочке пакет с разнообразными одежками для младенца. Наш Масяня уже прошел ползуночно-распашоночную стадию, и я могла снабдить немалым приданым ожидаемого Суньковыми малыша с порядковым номером шесть.

   Заплаканная Людочка приняла мешок с младенческим обмундированием с благодарностью. Багровый от гнева Василий тоже, кажется, обрадовался появлению на сцене нового лица.

   – Вот, погляди на этих обормотов! – вскричал он, обращаясь ко мне.

   Обормоты – трое старших сыновей – рядком стояли посреди комнаты, опустив головы и сложив руки, как футбольные защитники. На мальчишеских физиономиях изображалось нарочитое смирение.

   Из дальнейшего рассказа Василия Сунькова выяснилось, что обормоты опять учудили. Началось с того, что Суньков номер-три нашел где-то опасную бритву и срезал ею оранжерейные цветы в частном питомнике, который устроила на общественной клумбе многострадальная бабушка Крутикова. Цветы, чтобы не пропали зря, предприимчивый мальчик отнес учительнице, а бритву у него по пути в школу отнял Суньков номер-два. Впрочем, тот сделать какую-нибудь пакость с применением режущего инструмента не успел, потому как принял предложение старшего брата «махнуть режик на жваку». Початая пачка «Орбита», конечно, была слабой компенсацией за превосходную бритву с ручкой из настоящей черепахи, но коммерческое предложение, сделанное брату Сашкой Суньковым, носило ультимативный характер: или честный обмен, или насильственный отъем. Суньков-второй проявил благоразумие.

   Сашка приволок «режик» в школу и с его помощью последовательно совершил несколько отчетливо противоправных действий: вырезал на парте короткое ругательное слово, распорол по экватору политическую карту мира и отчекрыжил ухо чучелу зайца в кабинете природоведения. На стадии старательного препарирования гигантской засушенной бабочки распоясавшегося Сунькова-первого обезоружила бесстрашная учительница биологии. Опасная бритва была конфискована в пользу директора, а Сашка отправлен домой со строгим наказом привести в школу родителей.

   Явившаяся на учительский зов Людочка Сунькова с содроганием выслушала леденящую душу историю о зверствах своего старшенького в школьном храме естественных наук и вечером пересказала услышанное вернувшемуся с работы мужу. Даже в сокращенной и максимально смягченной Людочкой версии былинный сказ о подвигах трех Суньковских богатырей вызвал у Василия шквал эмоций. Апофеоза скандал достиг с появлением в квартире Суньковых сотрудников милиции, явившихся, чтобы в присутствии родителей допросить пацанов – опасная бритва с ручкой из черепахи оказалась орудием убийства! Именно ею лишили жизни несчастного Алика Дыркина!

   Правда, после того, как бритва побывала в руках мальчишек, никаких других отпечатков на ней не осталось, так что я даже не поняла, откуда стало известно, что именно ею орудовал убийца. К сожалению, Суньков-отец, говоривший с ментами, не вник в такие подробности, торопясь примерно наказать своих обормотов.

   – За такие штучки вас убить мало! – заявил разбойной троице своих сыновей Василий.

   Впрочем, голос его был уже почти добродушен. Думаю, Василий просто устал распекать своих обормотов. А может, в глубине души он просто понимал, что особого смысла в этом нет и неугомонных пацанов уже не изменишь: что выросло – то выросло.

   Из соображений родительской солидарности я одобрила карательные меры, только попросила Василия привести приговор в исполнение побыстрее, желательно, до двадцати двух часов. Моей просьбе Суньковы вняли, и вскоре после моего ухода из их квартиры там стало тихо, а мое собственное семейство тоже получило возможность спокойно отдохнуть от дневных трудов.

   Среда

   Утро нового дня подарило мне незабываемое впечатление: проснувшись, я обнаружила, что Масяньки в кроватке нет! Запаниковать по этому поводу я не успела, так как ребенок сразу же нашелся – на меховом коврике под телевизором. Масянька свернулся клубочком и сладко спал, сжимая в кулачке длинный поясок от своего банного халатика. Махровая веревочка охватывала талию резиновой лошадки.

   – Малыш ходил в ночное! – захихикал Колян, которого я нарочно растолкала, чтобы он тоже увидел эту сцену. – Похоже, он стерег свою новую лошадку, чтобы она не убежала на лужок!

   Согласившись с этой версией, я быстренько сбегала в кухню, взяла в холодильнике веточку петрушки, намазала ее медом и художественно прилепила к лошадиной морде.

   – Правильно, – одобрил мои действия муж. – Сделаем вид, что лошадка уже позавтракала. Иначе Мася сразу после пробуждения, пожалуй, погнал бы меня косить траву!

   Поднимать спящего малыша с мягкой подстилки в импровизированном лошадином стойле мы не стали, просто накрыли ребенка вместе с его конем одним одеялом, как общей попоной. Подозреваю, что из опасения пропустить ожидаемое бегство лошадки Масянька часть ночи бодрствовал и потому отсыпался утром. Когда в начале девятого, дождавшись прихода няни, мы с Коляном убежали на работу, малыш еще спал.

   На подходе к зданию телекомпании я пережила еще одно сильное впечатление. На сей раз неприятное: меня едва не снес с тротуара сворачивающий во двор автомобиль. К дверям нашей конторы я подошла на ватных ногах, и только это обстоятельство помешало мне мстительно пнуть серебристое крыло припарковавшегося поперек тротуара «Порше». Ну, что за автомобильно-безграмотная сволочь водит такую красивую и дорогую машину, как дорожный каток?!

   Задаваясь этим вопросом и мелко подрагивая коленками, я поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж, в нашу телекомпанию. Коротко кивнула бабке-вахтерше, которая даже не заметила моего появления, потому как была всецело занята изготовлением с помощью вязальных спиц очередного шерстяного носка. Чулочно-носочное изделие было необычайно длинным и далеко не первым в серии аналогичных. Бабка приступила к вязанию еще в середине августа. С тех пор, если только она не распускала едва связанные изделия, трудолюбивая мастерица свободно могла обеспечить шерстяными чулочками многодетное семейство осьминогов.

   – Кого я вижу! – воскликнул Аслан Буряк, едва я появилась на пороге редакторской.

   Ослик поднялся из-за стола, за которым строчил ручкой по бумаге, игнорируя вполне современный компьютер, и широко раскинул руки, сделавшись похожим на большую букву Т. Приняв таким образом исходное положение для исполнения оперной арии, он набрал воздуха в грудь и пугающе пророкотал:

   – «Ледяной горо-ою айсберг из тума-ана выполза-ает»!

   – Выплывает, – деликатно поправил его мужской голос, прозвучавший за моей спиной.

   Я обернулась и поняла, что песенное приветствие и широко распахнутые объятия Ослика ИО предназначались не мне. «Айсбергом», появление которого в наших внутренних водах так обрадовало Ослика, оказался Борис Борисов по прозвищу Гиперборей.

   Если я не ошибаюсь, в древнегреческой мифологии Борей – это был северный ветер. Во внешности Бори и впрямь наблюдалось нечто арктическое. У Борисова были бледно-серые, почти прозрачные глаза, очень светлые волосы, мелированные холодными голубыми и серебристыми перышками, и телосложение викинга. Нордический характер Гиперборея проявлялся в стойкости и упорстве, которые он демонстрировал в борьбе с рекламодателями. Будучи коммерческим агентом сразу нескольких городских телекомпаний, Гиперборей считал денежных клиентов студий неким гибридом классового врага и дойной коровы, поэтому попеременно то душил их расценками, то прикармливал скидками и в результате получал если не молочные реки, то весьма ощутимые финансовые потоки. У руководства нашей телекомпании Борисов стойко ассоциировался с деньгами, поэтому встречали его всегда необычайно тепло.

   Обойдя растопырившегося в углу Ослика, хладнокровный Гиперборей размеренно прошагал к гостевому дивану, сел на него, аккуратно положил на колени плоский портфель и неожиданно задорно подмигнул мне:

   – Привет, Елена! Слыхала новость?

   – Зачем мне слушать новости? Я сама их рассказываю, – пожав плечами, я прошла к своему столу и села. – Ты не забыл? Я же работаю в службе новостей.

   – Значит, ты уже знаешь, что Носорога забрали?

   Носорогом в наших кругах называют местного воротилу шоу-бизнеса Никиту Станиславовича Рогова. Подписывая документы, он имеет привычку выводить крупными печатными буквами: «Н.С. РОГОВ», что в устной речи естественно превратилось в «Носорогов», а потом еще немного сократилось. Так получился «Носорог».

   – Куда же его забрали и кто? – поинтересовалась я просто из вежливости, чтобы поддержать разговор.

   – Инопланетяне! – азартно предположил Вадик, которого я сначала не заметила, потому что он завалился в глубокое кресло в плохо освещенном углу просторной комнаты. – Или гости из будущего! У них там, в светлом завтра, акулы шоу-бизнеса вымерли как вид, и они утащили нашего Носорога как типичный экземпляр. Теперь будут размножать его методом клонирования.

   – Или препарируют и сделают чучело, – сказала я, при упоминании о процессе размножения вспомнив многодетное семейство Суньковых и вчерашнюю историю с бритвой.

   – Ставлю на версию номер два! – поднял палец Гиперборей.

   – Присоединяюсь! – тут же сказал Ослик ИО.

   – Кажется, Аслан убежден, что ты не бросаешь деньги на ветер, – сказала я Борисову.

   – На северный ветер! – поддакнул Вадик, намекая на Борино прозвище.

   Гиперборей не обратил внимания на насмешку. Он внимательно глянул на Буряка:

   – Ты уже слышал, да?

   Ослик сделал загадочное лицо и промолчал.

   – Носорога арестовали, – сказал Борисов.

   – Не иначе, за финансовые махинации? – оживился Вадик.

   – Ах, если бы! – махнул рукой Гиперборей, по роду занятий не чуждый финансовых махинаций и явно считающий их пустяком, не заслуживающим внимания стражей закона. – Нет, тут дело серьезное. Носорог убил любовника своей жены.

   – Забодал?! – восторженно ахнул клоун Вадик.

   – Затоптал, – в тон предположила я.

   – Зар-резал, – шокируя поблику, с нажимом сказал Гиперборей.

   – Вах! – шумно всплеснул кавказскими корнями впечатлительный Аслан Буряк.

   – Да не просто зарезал, а буквально располосовал парню горло, чуть голову не отхватил! – нагнетал ужасу Борис.

   В дверях что-то зашуршало, я поспешно обернулась. В щели приоткрытой двери торчала голова. Я ахнула, голова моргнула и произнесла голосом бабки-вахтерши, по совместительству – офисной «девочки на побегушках»:

   – Елена, выдь из кабинета, ходь к директору!

   – Я бы даже сказал, не просто ходь, а бегь и скачь! – подняв палец, поторопил меня Вадик.

   Я выбралась из-за стола и прошла в кабинет нашего директора. Алексей Иванович быстренько свернул пасьянс на мониторе компьютера и спросил точь-в-точь, как недавно Гиперборей:

   – Елена, слыхала новость? Рогов-то, а?..

   – Арестован за убийство любовника своей жены, – продемонстрировала я похвальную осведомленность.

   – Давай, срочно готовь репортаж в «Крим-инфо». Эта новость очень заинтересует наших телезрителей, – распорядился шеф.

   – А также клиентов, рекламодателей и спонсоров конкурентной нам Роговской телекомпании, – проницательно заметила я.

   – Соображаешь, – похвалил меня директор. И кровожадно оскалился: – Надо быстренько объяснить всем денежным мешкам, что Носорог отныне труп, а его ТВ – бесплодная пустыня!

   – И мы выступим в социально полезной роли санитаров пустыни – стервятников?

   Эта моя реплика начальству уже не понравилась. Шеф велел мне не скалить понапрасну ядовитые зубы, а поберечь их для сюжета и отпустил работать. Нехотя, нога за ногу, я поплелась обратно, в редакторскую, надеясь, что Гиперборей еще не ушел, и я вытрясу из него какие-нибудь подробности скандальной истории с Носорогом-убийцей.

   К сожалению, Вадик и Аслан в кабинете все еще были, а вот Борисов на мягком редакционном диване уже не сидел. Очевидно, сплетник Гиперборей унесся на крыльях родственного ему ветра разносить слух о случившемся по всем массмедиа города.

   Я села за стол, положила перед собой чистый лист бумаги, ручку и стала думать. С чего начать работу над криминальным репортажем? Раз Рогов арестован – значит, есть уголовное дело. Но следователь, который его ведет, на данном этапе наверняка не будет делиться информацией со СМИ. Или будет? У кого бы узнать?

   Я позвонила компетентному лицу и прямо спросила:

   – Серега, говорят, вы взяли Носорога?

   – Ты меня ни с кем не путаешь? – дурашливо протянул капитан Лазарчук. – Я вроде не из африканского племени. А ты, что ни день, донимаешь меня историями с экзотической живностью: то у тебя зебра погибла, то носорог пропал…

   – Серега, не придуривайся! Носорог – это Никита Рогов, которого обвиняют в убийстве.

   – Подозревают, – поправил меня сыщик.

   – Видно, очень сильно подозревают, если уже арестовали? – подначила приятеля я, надеясь, что капитан разгорячится и выболтает какую-нибудь оперативную информацию.

   Но сыщик остался огорчительно спокоен.

   – Тебе-то что? Опять приключений ищешь?

   – Да не нужны мне никакие приключения! Мне просто велено сделать криминальный репортаж, а я не знаю, с какого бока начинать, – призналась я.

   – Лучше сбоку и закончи, – посоветовал Лазарчук. – Держись-ка ты в стороне от этого дела, целее будешь!

   Серега отключился, а я осталась сидеть, глядя на размеренно гудящую телефонную трубку с нарастающим возмущением. Я не поняла… он что, угрожал мне?!

   В сердцах я шмякнула трубку на рычаг, взяла ручку и размашисто начертала на белом листе: «Лазарчук – дурак!» Потом скомкала испорченную бумажку, зашвырнула ее в урну, дробно постучала кулачками по столешнице и громко сказала:

   – Опять двадцать пять!

   – Что ты говоришь? Доллар снова упал?! – неправильно истолковав мою реплику, встрепенулся Ослик ИО.

   – Или ты поменяла паспорт, подделав свой возраст? – гримасничая, засмеялся Вадик.

   – Вадик – дурак! – обиженно буркнула я. – Ну, чего ты ржешь, как лошадь, хохочешь, как гиена, и кривляешься, как обезьяна?!

   – Я смотрю, ты уже вжилась в систему образов! – пуще прежнего развеселился Вадик. – Гиены, обезьяны, лошади…

   – Все, кончай балаган! – сердито заявила я. – Бери камеру и все остальное, поедем разбираться с Носорогом. Тьфу ты, с Роговым.

   – На сафари, на сафари! – приплясывая, оператор выдвинулся из редакторской.

   Невольно улыбнувшись, я покачала головой: с нашей работой и с нашими ребятами не соскучишься!

   Я ошиблась: скучать в компании Вадика и водителя Саши мне пришлось минут сорок, не меньше. Все это время мы с Вадиком сидели в засаде у дома Носорога – прятались под плакучей ивушкой. Дерево чудом уцелело в ходе масштабных строительных работ, превративших угловую трехкомнатную хрущевку на первом этаже стандартной кирпичной пятиэтажки в просторные двухуровневые апартаменты с балконом. Разбогатев, Носорог не купил новую квартиру в элитном доме, а просто присобачил к своей «трешке» здоровенную пристройку, с торца здания превращающуюся в трехметровый каменный забор. За оградой помещался маленький аккуратный садик с пестрыми осенними цветами, полюбоваться которыми с улицы можно было только в щелочку под калиткой. Должно быть, со стороны подъезда дверь в обновленную квартиру Рогова была замурована, попасть в обособленное жилище можно было лишь через упомянутую калитку. К сожалению, она была заперта – мы проверяли.

   А еще мы долго и усердно звонили в звонок, стучали в калатку и призывали хозяев криками. Но так ничего и не добились. Апартаменты производили впечатление необитаемых. Тогда мы пошли на хитрость: демонстративно погрузились в служебную машину с табличкой «Телевидение» и велели водителю Саше отъехать за угол.

   – И, если можно, погромче рычи мотором! – попросила я Сашу, уже из машины всматриваясь в окна роговских хором.

   В одном из окон дрогнули пластины жалюзи.

   – Погромче – это только если вы присоединитесь, – буркнул Саша.

   Я не приняла шутку. Вадик тоже. Поэтому мы оба старательно зарычали, сделавшись похожими на сердитых Топтыгиных из сказки «Три медведя». Окна в машине были открыты, так что рев мотора с помощью наших голосов, несомненно, усилился.

   – А теперь, когда все видели, что мы уехали, побежим обратно! – велела я Вадику. – Если будем красться под стеночкой, из дома нас не разглядят.

   Оставив Сашу с машиной за углом, мы с оператором шустро шмыгнули в клумбу у забора и прислонились спинами к стволу благословенной ивушки. Занавес зеленых ветвей прекрасно скрывал нас от посторонних взглядов. Правда, ивовая штора сильно мешала и нам.

   Машину, которая выкатилась из подземного гаража в подвальной части пристройки, я заметила с некоторым опозданием – когда транспорт уже переваливался на проезжую часть. К счастью, на краю тротуара синяя «Вольво» остановилась. Водителю – вернее, водительнице – нужно было закрыть за собой ворота гаража. При этом красотка в дорогих одежках, даже на расстоянии благоухающая французским парфюмом, повернулась к ивушке спиной и дала нам возможность незаметно выбраться из укрытия.

   – Бегом к Сашке! – велела я Вадику. – Сядем на хвост «Вольво».

   – А зачем? – спросил меня оператор уже на бегу.

   – Затем, что рано или поздно машина где-нибудь остановится, и тогда у нас будет возможность поиграть в папарацци. Кроме того, мне просто интересно, куда катит Прекрасная Елена.

   Мне казалось вполне уместным назвать именем красотки, из-за которой разразилась кровопролитная Троянская война, женщину, любовь которой свела в могилу одного мужчину и посадила на нары другого. А кстати, супругу Рогова действительно звали Еленой. Эту информацию я без труда получила у секретарши в офисе Носорога. Там же я разжилась и адресом Никиты Станиславовича. Конечно, сам Носорог сейчас обретался в изоляторе временного содержания, но жена его оставалась дома.

   По словам все той же хорошо осведомленной секретарши, из посторонних в дом Роговых по будням приходила экономка и дважды в неделю – садовник. Поскольку в роли экономки я видела исключительно харизматическую личность типа Фрекен Бок, а садовник мне представлялся милым дедушкой в широкополой соломенной шляпе, я ни на секунду не усомнилась, что эффектная молодая дама на «Вольво» – это жена Рогова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю