Текст книги "Гравюры на ветре"

Автор книги: Елена Хотулева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 14

Вечером Хайдель вернулся немного позже обычного. У него было отвратительное настроение, ему хотелось расслабиться и отдохнуть. «Может быть, хоть сегодня я смогу нормально отметить свои тридцать девять лет?» – размышлял он, открывая входную дверь.

«Хорошо, что хоть с ней мне не надо ничего из себя изображать», – подумал Клаус, обнимая Хельгу, которая, как было заведено, ждала его в холле.

– Я хочу, чтобы мы вместе поужинали. Пусть Антонио все приготовит, а ты иди переоденься в вечернее платье, – сказал он, разглядывая Хельгины глаза и машинально отмечая что-то необычное в ее взгляде.

Он поднялся к себе и прошел в ванную. «Интересно, что она так на меня смотрела? – рассуждал он, снимая мундир. – Крови на мне сегодня нет… Тогда что же?»

За ужином, когда Хайдель наконец-то освободился от неприятного осадка, оставленного вчерашним приемом, и выкинул из головы мелкие происшествия прошедшего дня, он снова вернулся к взволновавшему его вопросу. «Что выражает этот взгляд? – задумался он, рассматривая Хельгу в трепещущем свете свечей. – Это не страх, не удивление, но что-то другое».

– Хельга, – сказал Хайдель, откидываясь на спинку стула, – расскажи мне, как ты провела эту ночь.

– Я сидела в своей комнате, как вы приказали. Потом легла спать, – она посмотрела на него и опустила глаза.

– А тебе кто-нибудь звонил? – спросил Клаус, делая вид, что не замечает ее поведения.

– Да, два раза, – Хельга по-прежнему не поднимала глаз.

«Чертова Магда, – мелькнуло в голове у Хайделя, – что она еще тут натворила?»

– Я надеюсь, ты не откликнулась на этот вызов?

– Нет, – Хельга посмотрела на него и закусила губы.

Клаус почувствовал, как в нем медленно начинает закипать раздражение. «Если она мне сейчас же не скажет, в чем дело, это плохо кончится», – подумал он, нервно разминая сигарету.

– Хельга, – он сделал многозначительную паузу. – Ты хочешь проверить, далеко ли простирается граница моего терпения? Или ты решила, что я давал тебе право вести себя со мной подобным образом?

Он посмотрел на нее и, с удовлетворением отметив, что ее глаза приобрели характерный золотистый оттенок, продолжил:

– Ты прекрасно знаешь, чем для тебя может закончиться подобный разговор, но тем не менее сегодня ты впервые меня провоцируешь. Я бы хотел услышать объяснение. Итак, что означают все эти взгляды?

Хельга задрожала и, вцепившись руками в край стола, подумала: «Что мне делать? Я не могу сказать ему правду, потому что не имею права на ревность, но обманывать его я не могу, потому что он видит меня насквозь».

– Пожалуйста, позвольте мне не отвечать, – сказала она, умоляюще глядя на Хайделя.

Неожиданно его озарила догадка. «Да ведь это ревность!» – опешив, подумал он и, внимательно всматриваясь в полные слез Хельгины глаза, почувствовал, что все его раздражение исчезло. «Интересно, что она тут напридумывала себе, пока меня не было?» – стал рассуждать он, закуривая сигарету. Клаус мысленно рассмеялся: «Да, этого я ожидал от нее меньше всего. Я даже не могу за это на нее разозлиться. Она меня любит и вполне нормально реагирует на происходящее. Но интересно все же, что именно послужило причиной проявления столь сильных чувств?»

– Хельга, – еле сдерживая улыбку, сказал Клаус, – я, кажется, начал понимать, что тут вообще происходит.

Он сделал паузу и рассмеялся.

– Из этой ситуации, Хельга, есть только один выход, – Хайдель посмотрел, как в ее глазах промелькнул слабый проблеск надежды, и продолжил: – Рассказать мне все по порядку. А иначе… Но не будем об этом… Итак, я тебя внимательно слушаю, а потом, уже после того как ты подробно мне объяснишь, что к чему, я скажу тебе, что я обо всем этом думаю.

Хельга расплакалась и сквозь слезы сказала:

– Пожалуйста, господин Хайдель, позвольте мне отойти к окну.

– Иди куда хочешь, – Клаус махнул рукой, – стой, где тебе удобно, только прекрати лить слезы и молчать.

Он пересел в кресло и, глядя, как она одиноко стоит у шторы, подумал: «Как я ее все-таки люблю. Удивительно, что я вообще оказался способен на такие чувства. Все то, как я жил, к чему стремился, чем восхищался… Все это кажется таким ничтожным и низменным в сравнении с этим чувством. Странно, но она одним своим присутствием пробуждает во мне лучшие качества… То, что от соприкосновения со всей этой жизнью дремало, спрятанное где-то в самых глубинах моей души… Эта любовь, нежность, желание оградить ее от этого мира… Все это прорывается наружу, когда я остаюсь с ней наедине».

– Хельга! – он повысил голос, желая продемонстрировать свое нетерпение. – Я жду.

Она совершила над собой усилие и, набравшись смелости, сказала:

– Я поднялась в комнату, и там на кровати… Там был жемчуг… Это были жемчужины от бус, которые порвались… – Она приложила руку к губам и, на мгновение замолчав, продолжила, – Я сразу представила себе, как это произошло, и этот звонок среди ночи… И я… – Хельга закрыла лицо руками и замолчала.

«Ночь, полная такой страсти, от которой даже жемчуг порвался», – подумал Клаус и, вспомнив о Магде, мысленно рассмеялся.

– Значит, ты считаешь, что имеешь право меня ревновать? – подытожил он, стараясь выглядеть слегка недовольным.

– Нет… – Хельга в изнеможении осела на пол и, обхватив голову руками, сквозь слезы стала говорить: – Я ни на что не имею права, никогда не начинаю первой разговор, спрашиваю у вас разрешения на каждый свой шаг… Я знаю свое место в вашей жизни и всеми силами стараюсь не выходить за границы дозволенного… Но… но если я вас больше не интересую… То все это бессмысленно… Зачем мне все это, если вас больше нет в моей жизни? Лучше мне умереть…

– Хельга, – сказал Хайдель, подходя к ней и заставляя ее встать, – Хельга, это просто абсурд.

Он обнял ее и, утонув во взгляде ее золотых глаз, продолжил:

– Ты знаешь, что у меня несносный характер. Ты понимаешь, что между нами происходит. Ты чувствуешь, как я к тебе отношусь. Но, Хельга… Эта ревность… Неужели ты совсем не узнала меня за эти месяцы, которые мы общалась? – он рассмеялся. – Это просто невероятно… Ну подумай, в самом деле, после всего того, что происходит между нами… Неужели ты думаешь, что меня может заинтересовать другая женщина? Я понимаю, конечно, что этими словами сейчас распишусь под многими своими недостатками, но они и так для тебя не секрет. Другая женщина… Что она сможет мне предложить? Твое поведение? Твою чуткость? Твою любовь? Твою боязнь потерять меня?.. Это я довел тебя до такого безумия?

Он помолчал немного, дожидаясь, когда она перестанет дрожать, и, снова прижав ее к себе, сказал:

– Хельга, забудь об этих бусах, об этом вечере, о том, что звонил звонок… Забудь обо всем…

И, впервые в жизни ощутив, что чувство любви в нем преобладает над разумом, Клаус взял Хельгу на руки и отнес на второй этаж.

Глава 15

Шли дни. Как-то раз ночью, когда они лежали обнявшись при тусклом свете ночника, Клаус спросил:

– Хельга, я уже очень давно хочу задать тебе один вопрос.

– Какой?

– Как ты ко мне относишься? – Хайдель повернулся и посмотрел на нее. – Нет, я не сомневаюсь в том, что ты меня любишь, но все же… Есть что-то, чего я не знаю…

Хельга закрыла глаза и, помолчав некоторое время, ответила:

– Я… Я знаю, о чем вы меня спрашиваете, но я не знаю, как это объяснить…

– И все же? – Клаус закурил сигарету.

Хельга встала и, накинув халат, подошла к окну.

– Это началось давно… Кажется, в тот день, когда мы второй раз ужинали вместе, – сказала она, задумчиво глядя на мерцающие огни лагеря. – Я помню, очень боялась тогда, что вы прикажете мне остаться… Странно… Я боялась того, чего впоследствии захотела сама…

– И что было дальше?

– Я сидела и проговаривала про себя, что я хочу, чтобы этот вечер так же не имел продолжения, как предыдущий. Да, я говорила это про себя, но так… – Хельга задумалась, подбирая слова, – как говорят слова молитвы.

– В каком смысле? – удивился Клаус.

– Я помню, что думала тогда: «Пожалуйста, пусть сегодня все закончится так же, как в прошлый раз, пожалуйста… Тогда я смогу поверить в вас, пойму, что в вас нет жестокости, злобы… Отпустите меня, и я всегда буду выполнять все ваши желания…» Я… я как будто молилась в тот день, и потом… когда вы отпустили меня к себе…

– Что было тогда?

– Тогда мне показалось, что это удалось…

– Что удалось? – не понял Клаус.

Хельга неожиданно рассмеялась.

– Моя молитва. Она подействовала. И позже, когда вы сказали мне, что отправите меня в лагерь… Вы помните? После этого мы снова ужинали, и я думала, что все кончено… В тот вечер я снова молилась, но уже совсем не так… А как положено…

– То есть как?

Хельга снова рассмеялась и, присев на подоконник, продолжила:

– Вы читали в детстве греческие мифы?

– Конечно, – Хайдель почувствовал, как с каждым ее словом на него все больше накатывает какая-то странная ледяная волна.

– Я тоже их читала. И знаете… Еще тогда, в детстве, я обращала внимание на то, что у обычных земных женщин могли быть в мужьях олимпийские боги. Я… – Хельга на секунду приложила руку к губам, – я завидовала им… Правда, это было просто как игра, но все же… Вы, наверное, не поймете меня до конца, но я постараюсь объяснить… Так вот, в тот вечер я думала: «Пожалуйста, будь сегодня таким же, как и раньше. Пусть все, что произошло вчера, окажется всего лишь недоразумением, которое ты мне давно простил. Пожалуйста, не будь жестоким». Вы поняли, в чем разница?

– Нет, – ответил Клаус, нервно закуривая вторую сигарету.

– Это же так просто! Я стала обращаться к вам на «ты», потому что к богам иначе не обращаются… И помните? В тот вечер все снова получилось так, как я хотела.

Клаус пораженно смотрел на нее и не мог ничего сказать. «Это безумие, до которого ее довел постоянный страх? Или это любовь, граничащая с помешательством? – думал он, глядя на Хельгу, рассматривающую ночные огни. – Где проходит эта грань, и как мне относиться к услышанному?»

– Знаете, – прервала Хельга его размышления, – потом я стала делать это постоянно… Когда вы были добры ко мне, я мысленно благодарила вас, а когда было что-то не так, то я просила у вас прощения и уговаривала остаться ко мне добрым… Понимаете, ведь богов любят, боятся, но на них не обижаются, как не обижаются на дождь, который пошел в тот день, когда хотелось солнца… Теперь вы поняли? Я боготворю вас. Вот и все. А остальное вы знаете.

Хайдель посмотрел на ее профиль, освещенный светом лагерных огней. «Так вот оказывается, что меня так в ней поражало… – он мысленно прокручивал в памяти все образы женщин, с которыми в разное время сводила его судьба. – Не только любовь, страх, покорность… При таких обстоятельствах, возможно, эти чувства смогла бы испытать любая. Но это… Это поклонение, трепет, обожествление… Именно это заставило меня так сильно полюбить ее. И никто никогда не сможет мне дать того, чем обладает она… Эту противоестественную веру в меня, как в бога, сошедшего к ней с сотворенного ее любовью Олимпа». Ему стало страшно от предчувствия какой-то беды, но голос Хельги вывел его из оцепенения:

– Господин Хайдель… – она умоляюще посмотрела на него, – Пожалуйста, позвольте мне задать вам вопрос. И… Как мне просить прощения за то, что я осмелилась заговорить об этом?

– Я разрешаю. Не бойся, – он все еще не мог прийти в себя от ее исповеди.

– Мне… Я… Понимаю, что это против правил, но все же… Только один раз…

– Что именно, о чем ты? – спросил Хайдель, недоумевая, о чем она говорит.

– Только один раз, пожалуйста, скажите мне правду… Вы меня любите?

Хельга внимательно посмотрела на него. «Пожалуйста, скажи «да», – подумала она и затаилась, – скажи «да», и тогда я пойму, что действительно права».

– Хельга, сядь, – сказал Клаус и, дождавшись, когда она окажется рядом, обнял ее и, крепко прижав к себе, сказал, – Да! Я люблю тебя, и это не вымысел, не обман. Это по-настоящему. Хотя, возможно, ты и не можешь понять, как можно любить и так вести себя, но… Знаешь…Так получилось, что… Понимаешь, иногда у людей в душе есть что-то скрытое, нечто такое, о чем, возможно, они и сами не догадываются. Они могут этого не знать, и это остается внутри них всю жизнь, однако… Хельга… Когда мы встретились, то пробудили друг в друге эти чувства и, сами того не зная, каждым своим шагом, жестом, поступком не только усиливали их, но и одновременно давали друг другу то, чего мы жаждали на самом деле.

– Странно, – продолжил он после минутного молчания, – познакомься мы с тобой в мирное время, при других обстоятельствах, возможно, мы и не стали бы друг для друга тем, чем стали теперь… Нет… Я не прав… Это все равно проявилось бы, потому что иначе просто не может быть… И все же… Хельга, я люблю тебя, люблю, как не любил никого прежде… И среди этого мрака, жестокой реальности, наполненной страстями, эта любовь стала для меня смыслом, ради которого, как оказалось, я и жил все это время…

Глава 16

Прошли недели. Однажды Клаус приехал домой раньше обычного.

– Хельга! – крикнул он. – Пойдем, мне надо с тобой поговорить.

Они сели в кресла, и спустя некоторое время Хайдель сказал:

– Ты должна знать, что происходит вокруг.

Она удивленно посмотрела на него.

– Приближается финал, развязка драмы, – Клаус нервно щелкнул пальцами. – Эта война проиграна, Хельга, и скоро сюда придут советские войска. Ты понимаешь, что тогда будет?

– Да… Хотя нет… Я не знаю… – она испуганно посмотрела на него.

– Так вот. Завтра ты должна уехать. Я сделал все документы – они дадут тебе возможность беспрепятственно проехать по стране. Я хочу переправить тебя в Мюнхен. У меня там есть дом. В документах сказано, что ты вдова и купила его на деньги, оставленные тебе покойным супругом. Это надо делать сейчас, пока еще не стало слишком поздно. А потом, когда все это произойдет… Ты будешь жить, как жила раньше. Не бойся, эти документы тебя не подведут, здесь все сделано как надо. Я дам тебе кое-какие драгоценности, много денег, а после, когда эти купюры выйдут из обращения и не останется ничего, что можно продать… Возможно, ты начнешь сдавать верхние этажи… И дальше… Тебе придется снова научиться жить.

Хельга еще некоторое время сидела молча, а потом произнесла:

– Я должна уехать? Завтра? Потому что вы сделали документы и все решили?

– Да, – Клаус недоуменно посмотрел на нее.

– А вы? – Хельга вцепилась руками в подлокотники, боясь потерять сознание. – Почему мы не можем уехать вместе?

Он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, откинувшись на спинку кресла:

– Скажи мне, Хельга… Сколько времени ты живешь, испытывая постоянный страх? Год? Два? Или больше?.. Так вот… Если мы вместе уедем… Предположим даже, что все сложится удачно и мы скроемся где-нибудь в Швейцарии или, что еще более вероятно, в Латинской Америке, то… то я буду обречен до конца своих дней жить в постоянном страхе. Сотни оставшихся в живых жертв, сотни свидетелей… За мной, как и за многими, кто занимал такую же должность, будут охотиться годами, не теряя терпения и не сбавляя пыла. Меня будут искать, и даже если допустить, что я смогу жить так незаметно, что меня никто не найдет, то… Хельга! Что это будет за жизнь? Кем буду я там, на берегах этих непостижимо далеких морей, в той стране, куда начнут сбегать десятки таких, как я? У меня недостаточно денег, чтобы жить так, как я привык, а по-иному… По-иному, Хельга, я жить не хочу…

– Но что вы будете делать?

– Останусь здесь, пока еще есть некоторое время в запасе, а после…

Неожиданно Хельга встала и, пройдя по комнате, остановилась возле окна.

– Я не хочу никуда ехать, – сказала она, глядя на жестяную крышу фабрики. – Я останусь здесь, а потом…

– Но я не спрашиваю у тебя, чего ты хочешь! – резко оборвал ее Клаус. – Ты должна делать то, что я приказываю. А я решил тебя обезопасить. Я хочу, чтобы ты осталась жива и уцелела в той мясорубке, которая начнется повсеместно и совсем скоро. Поэтому я завтра отправляю тебя в Мюнхен!

Неожиданно Хельга рассмеялась и, повернувшись к Клаусу, сказала:

– Господин Хайдель, поймите, что я боюсь в этой жизни только одного – остаться без вас. Это как болезнь, которую невозможно вылечить… И… Вы не заставите меня уехать.

– Но оставшись здесь, ты окажешься в аду!

– Большем, чем был тот, из которого вы меня забрали?

– Хельга, – спокойно сказал Клаус, – Хельга, я люблю тебя и… Первый раз, первый и единственный раз я прошу тебя сделать что-то во имя нашей любви. Я прошу тебя уехать.

– Но что будет здесь с вами?

– Со мной? – Клаус усмехнулся. – А у меня теперь только одна дорога… Учитывая то, что я делал там… Только одна…

– И как я буду без вас жить? – спросила Хельга, садясь на пол возле его кресла. – Как? После всего, что происходило здесь? Вы понимаете, что без вас меня просто нет? Вы для меня все – мой бог, моя религия, моя любовь…

Он несколько минут молчал, пытаясь представить себе, как сложилась бы их жизнь, если бы произошло чудо и они смогли поселиться вдвоем в его мюнхенском доме. Но поняв абсурдность этих мыслей, произнес:

– Ты будешь жить без страха и страданий. Ты будешь свободна и проживешь еще много лет… Это будет просто жизнь, немного более странная, чем чья-то другая. Итак, ты поедешь завтра в Мюнхен?

– Да, – сказала Хельга, понимая на него глаза, полные слез. – Но я сделаю это только потому, что вы так хотите. А я никогда не смела вас ослушаться.

– Хорошо, – Хайдель резко встал. – Тогда иди и переоденься, потому что сегодня мы с тобой вместе ужинаем в последний раз.

Поздно вечером, когда, сидя в креслах, они пили коньяк, Клаус сказал:

– Знаешь, а ведь я стал комендантом этого лагеря случайно. Одно досадное недоразумение, испортившее блистательную карьеру… А потом… Как странно все-таки сложилась эта жизнь… Столько крови, жестокости… И эта любовь к тебе… На самом-то деле только ради нее и стоило жить на этом свете.

Хельга сделала глоток и, задумчиво глядя на свечи, сказала:

– Та женщина у костела была права. У меня действительно была большая любовь, но этот путь не был усыпан розами… Удивительно, я долгие месяцы кляла судьбу за то, что она несправедлива ко мне, проклинала все на свете за то, что оказалась в этом лагере, а теперь… Я буду вспоминать его как место нашего знакомства и однажды приеду положить цветы на тот плац, где вы увидели меня впервые.

– Здесь будет равнина, Хельга. И не будет никакого плаца, не будет бараков… И даже этот дом… Скорее всего, его разрушат, и кроме тебя никто не будет знать, что здесь происходило на самом деле…

Глава 17

Спустя некоторое время советские войска заняли город Айхенвальд, на окраине которого находился концентрационный лагерь. Коменданта лагеря нашли мертвым на втором этаже его дома – всего за несколько часов до этого он застрелился.

Глава 18

Хельга шла по полуразрушенным улицам Мюнхена. Некоторые дома лежали в руинах, а иные, наоборот, поражали глаз своей мирной непричастностью к всеобщей катастрофе. Полгорода было разрушено, однако тот район, в котором находился дом Хайделя, по счастливой случайности почти не пострадал.

Задумавшись, Хельга остановилась возле старинного собора, чудом уцелевшего от бомбежек. «Как он похож на тот костел в Кракове, в который мы ходили с Алисией, – подумала она, разглядывая высокий шпиль, разрезающий небо. – Там росла такая же сирень, и она так же сильно пахла». Увидев, что дверь не заперта, Хельга осторожно потянула за ручку. «Зайду ненадолго», – подумала она и, осторожно пройдя внутрь, села на край длинной деревянной скамьи.

Она вспомнила детство, Краков, свою довоенную жизнь… А после стала молиться, чтобы обрести силы для новой, совсем незнакомой для нее жизни.

– Пусть все наладится, пусть постепенно станет как прежде… – шептала она, глядя на солнечные лучи, пронизывающие пыльный воздух собора. – Я должна жить, и моя жизнь должна обрести какой-то смысл.

Она помолчала, повторяя про себя эти слова, а потом неожиданно, как будто что-то вспомнив, сказала:

– Помоги мне! Помоги мне найти этот смысл и суметь выжить во имя нашей любви. Я знаю, ты поможешь мне, потому что ни разу в жизни мои молитвы не оставались без ответа!

Хельга встала и вышла на улицу. Уже несколько дней ей нездоровилось, и поэтому она хотела сходить к врачу, который жил за несколько кварталов от дома Хайделя. Ей предстояло пройти еще несколько улиц, подняться по лестнице на третий этаж, подождать, когда ее смогут принять… Должно было пройти еще немного времени, прежде… прежде чем Хельга узнала, что ее жизнь снова обрела смысл.