Текст книги "Седьмое знамение"

Автор книги: Елена Фирсова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

И он пошел вперед так быстро, что Рая не догнала бы его даже бегом. Да, это был не день Раи Беловой! Поражение на том фронте, где она считала себя непревзойденным мастером, да еще и поражение от собственной подруги, которая строит из себя тихоню, а сама каким-то непостижимым образом прямо из-под носа увела перспективнейшего парня, красавца и умницу, – тут было от чего лить слезы! Чепуха, лить слезы Рая не станет. А то еще тушь с ресниц потечет. Проклятие, как эта святоша его охмурила. Кажется, он, кроме нее, ничего и не видит. А она, Рая Белова, само воплощение любви и красоты, осталась ни с чем. Может, все дело в том, что Файка его не любит, а Рая сама бросается ему на шею? Ох, но если не бросаться ему на шею, то можно больше никогда с ним не встретиться. И будет он с Файкой… Ездить на машине, ходить в кино, отдыхать на море… Осуществлять Раины мечты…

От зависти у нее буквально потемнело в глазах, когда она представила себе все это. Особенно Фаину в богатом черном вечернем платье из тончайшего шелка, и с изысканной прической, и на каблуках, и с бриллиантами везде – на шее, на руках, на волосах… И Борис перед ней в смокинге, с букетом алых роз в руках. Черт возьми, да не бывать этому! Зачем это все Фаине? Пусть наслаждается своими иконами и своим небесным покоем. Она, кстати, и внешне похожа скорее на ангела, чем на светскую даму.

А вот Рая Белова – другое дело.

Она ходила кругами возле их домов и строила в уме далеко идущие планы. В глазах у нее мелькали искры, губы, с таким тщанием, с такой надеждой подкрашенные ее лучшей, самой дорогой помадой, кривились и подрагивали, руки в карманах пальто сжались в кулаки. Прежде всего, ей доподлинно не известно, что именно произошло сейчас в доме у Ордынских. Файка таиться не станет и расскажет подруге все до мельчайших подробностей. На то она и подруга. А дальше – действовать по обстоятельствам. Насколько она могла разглядеть за время их знакомства, Борис по натуре собственник. Это проскальзывает в нем иногда, да и избалованные папенькины сынки не могут не быть собственниками. Это значит, что он не потерпит никакого соперничества, потому что считает Фаину своей и только своей избранницей. У, найти ему соперника в таких условиях – пара пустяков. У них в общине, в Разовке, есть весьма симпатичные ребята, Рая видела их собственными глазами, когда осаждала отца Александра в воскресной школе. Нет, она решительно с каждым шагом все сильнее убеждалась в том, что Борис Новиков – не для Фаины.

Но стоило ей хоть мимоходом вспомнить отца Александра, как пленительный образ Бориса отступил в сторону, а затем и вовсе рассеялся, как туман в солнечных лучах. Насколько же интереснее по сравнению с ним выглядит молодой священник! Рая блаженно улыбнулась и закрыла глаза, чтобы создать иллюзию еще большей близости. Внешность отца Александра она знала наизусть. Если бы она умела рисовать, она могла бы писать его портреты, любые, по памяти. Выражение лица, волнующий голос, все черты, вплоть до мельчайшей реснички, оттенок глаз – в воображении Раи он был запечатлен навеки. Мысленно – он был её, они принадлежали друг другу, а всего остального мира как бы и не было совсем. А зачем им, в их любви, окружающий мир? В их любви он и священником-то не был… И пусть в реальности дело обстоит с точностью до наоборот, в мечтах они всегда вместе, вдвоем, как в скульптуре Огюста Родена «Вечная весна» – Рая видела ее на фотографии в журнале и пришла в такой восторг, что вырезала картинку и спрятала у себя в тетрадке. Жаль, ему неизвестно ее намерение стать манекенщицей. Памятуя о реакции Фаины на эту новость, можно было предполагать и то, что отец Александр тут же ринется спасать заблудшую душу, пока еще есть возможность ее спасти. Будто она стоит не на пороге славы, а на краю пропасти. Странные они, эти верующие. Для них худшим является то, что дает людям приятную, комфортную, красивую жизнь. А уж когда отец Александр ринется ее спасать…

Рая снова остановилась и зажмурилась, продлевая мгновение. Но уже через секунду она перескочила небольшой сугроб и не спеша направилась к дому, где жила Фаина. Надо же было разведать, что у них там с Борисом произошло. А об отце Александре лучше мечтать ночью, лежа под одеялом и глядя в небо, в темноте и тишине.

Петр Николаевич ушел навестить друга, а Фаину Рая застала за уроками. Но – вот странно! – алгебра не двигалась с места, Фаина сидела за столом, свесив голову и кусая колпачок ручки. Это Раю не удивило. После посещения такого парня, как Борис, к урокам не скоро вернешься.

– Представляешь, забыла записать домашнее задание по русскому, – оправдывалась за свой неожиданный визит Рая. – Телефона у тебя нет, пришлось бежать.

– Ничего, – отозвалась Фаина, не шелохнувшись. – Посмотри у меня в дневнике.

Рая пошарила вокруг нее на столе и не нашла.

– А где он?

– В сумке, наверное.

Дневник был в сумке. Рая пролистала его и положила на место. Сама она никому и ни за что не позволила бы взять в руки свой дневник, прежде всего потому, что в нем обычно хранятся записочки от мальчиков и прочая мелочь, которую другим девочкам видеть ни к чему. А вот Фаина – пожалуйста. У нее в дневнике нет ничего таинственного.

– Что с тобой? – спросила Рая.

– Со мной?

– Да. Ты какая-то… не такая.

Фаина вздохнула и выпрямилась.

– Может быть, может быть… Знаешь, Раиска, разговор с ним меня измучил. Я сейчас ничего не могу делать. Совершенно без сил.

Рая притворилась несведущей:

– С ним? С кем – с ним?

– Ну… с ним. Ты знаешь, о ком я говорю.

Это нежелание называть имя показалось Рае подозрительным.

– С Борисом, что ли? – прямо спросила она.

– Ну да… Я позвала его к нам.

– Что?

– Да.

– Ну ты даешь!

Фаина пожала плечами:

– А что мне оставалось делать? Я позвала его, чтобы он убедился, что мы живем бедно, что мы совсем другие люди и что между нами пропасть. Он этого не понял, или не захотел понять. Тогда у меня был последний выход: высказаться начистоту. Если бы он стал юлить, извиваться, то для меня все было бы ясно. Но, Раиска, он не юлил и не извивался. Мои слова задели его за живое, и он тоже высказался. Похоже, что откровенно. Это поставило меня в тупик. Он действительно способен еще на искренность… но… Раиска, я не могу! Я его боюсь! То есть он меня, конечно, пальцем не тронет. Но я боюсь! Вовсе не это мне нужно в жизни!

Рая была озадачена. Значит, кроме разговоров, у них тут ничего не произошло? С какой же стати вокруг этого поднялась такая буря? Сам Борис вышел и заявил, что был счастлив, и никого, кроме Фаины, уже не воспринимает. Фаина сидит тут как в воду опущенная. Раю они заставили суетиться в цейтноте, и все это – из-за одного лишь разговора? Сумасшедшие! Вот если бы они целовались – тогда другое дело.

– Не понимаю я, что тебя так пугает, – наконец, сказала Рая.

– Как это можно не понимать? Это же видно с первого взгляда!

– Что видно-то?

– Что мы с ним слишком разные!

Рая собралась с духом и принялась убеждать, так как путь к Борису Новикову по-прежнему лежал через Фаину.

– Фая, ты сама создаешь проблему там, где ее нет и быть не должно! Скажи на милость, почему ты вбила себе в голову, что вам обязательно нужно быть одинаковыми? Так не бывает! Люди от природы получаются разными. Если хочешь, Бог создает людей разными. Так они учатся друг у друга и обогащают друг друга.

Фаина удивленно на нее посмотрела и ничего не ответила. «Эк меня занесло», – весело подумала Рая и засмеялась:

– Но я же вижу, все у вас уже идет на лад! По крайней мере, с твоей стороны наблюдается явный прогресс. Я рада. Надеюсь, все получится.

Фаина снова на нее посмотрела и снова ничего не ответила.

Рая решила не перегибать палку и перевела беседу в другое русло:

– Кстати, что случилось с Эдиком Тимофеевым? Он обозлился, как собака.

– Откуда ты знаешь?

– Я хотела с ним поболтать. Не то чтобы он за мной бегал, но помнишь, мы с ним в кино пару раз ходили, он мне даже цветы дарил. В общем, он был ко мне неравнодушен. И вот сегодня я к нему подошла, по-хорошему, и спросила, как дела. Файка, как он на меня набросился! Чуть ли не с кулаками! Я уже думала убежать от него, но он сам как-то быстро сник и ушел. На него это не похоже.

Фаина пожала плечами, на сей раз с безразличием:

– Понятия не имею, что с ним стряслось. С жиру бесятся. Батюшка Александр говорил, что именно Эдькин отец дольше всех не соглашался на проведение крестного хода на это Рождество. Еле-еле убедили. Хотя это было и не его дело – ведь крестный ход проходил в Разовке, а не в городе!

– Дорогая моя, Эдькин отец и сам лицо подначальное. Если он так упирался, значит, ему указывал кто-то сверху. В каком мире ты живешь? Здесь, у нас, нет свободных людей, никогда не было и никогда не будет. Каждый из нас кому-нибудь подчиняется.

– Я никому не подчиняюсь! – воскликнула Фаина.

Рая засмеялась:

– Глупая! Ты-то подчиняешься больше всех! Своему отцу, священнику, учителям… Или ты хочешь уверить меня, что ты – бунтарь? Не смеши людей!

Но Фаина возмутилась не на шутку:

– Если их требования противоречат моим правилам, то я не подчиняюсь им! Раиска, ты это знаешь! Не делай вид, что не помнишь!

Рая заметила:

– Да помню я, все помню. И все-таки ты подчиняешься, пусть не им, но есть кто-то, кому ты подчиняешься безоговорочно, даже не зная точно его волю.

– Вот как? И кому же это я подчиняюсь?

– Богу.

У Фаины так задрожали руки, что она выронила ручку.

– Ты права, – прошептала она. – Боже мой, ты права!

Она была подавлена этим напоминанием, потому что это было первое напоминание о Боге в тот необычайный день. Право же, она не виновата. Борис сбил ее с пути истинного своим объяснением. А Рая между тем попрощалась и ушла – она уже узнала все, что нужно. И только за ней закрылась дверь, как с ее лица исчезла улыбка, глаза опустились вниз, и домой она шла медленно, кутаясь в пальто и вгоняя глубже в карманы сжатые кулаки. Поражение, сокрушительное поражение на всех фронтах! Ну, кто бы мог подумать! Эта унылая монахиня не обратила наглеца в соляной столб, а, напротив, была тронута его словами и до сих пор находится под впечатлением. Так, чего доброго, они и вправду полюбят друг друга – «волна и камень, стихи и проза, лед и пламень» – и если честно, они, Борис и Фаина, не такие уж разные в своей основе, просто развитие их шло в разных направлениях. Она, Фаина, уже колеблется, уже прислушивается к словам Бориса, он может считать это поощрением. Предположим, она влюбится, и, конечно, будет молчать и давить в себе земное и грешное. Он так пристально относится к ней, что без труда заметит в ней перемену, и без труда же определит причину этой перемены. И тогда возможны два варианта. Первый: он мгновенно охладеет к ней, испугавшись последствий и ответственности, и начнет искать ей замену, поглаже и попроще, чтобы зализала рану, пролилась бальзамом на душу, и для этой роли Рая подойдет идеально. Второй вариант: Борис в черном костюме, Фаина в подвенечном платье, и Рая с лентой через плечо, на которой написано «Почетный свидетель». Бррр… о таких кошмарах лучше не думать, не дай Бог ночью приснится, ведь инфаркт случится…

Спугнуть такие ужасы можно мечтанием о собственной карьере. Никакой Денис Павлович со своими мерзкими взглядиками не заставит ее свернуть.

Два брата

Рая очень тщательно готовилась к этому свиданию. Выбрала самое выигрышное платье, черное, маленькое, обтягивающее – то самое, в котором она встретила Новый год у Эдгара Тимофеева. К нему можно было надеть любые украшения, а уж этих-то побрякушек у нее было предостаточно. И макияж она наводила тщательнее обычного. Видела в зеркале, как буквально на глазах она превращается в другого человека, но при этом взгляд у нее был странный – тихий, остановившийся, и линия бровей, несмотря на все старания ее разгладить, говорила об озабоченности. Раю пригласили на свидание по поводу международного женского дня, и она знала, что ее ждет: цветы, дорогой ресторан и разговор, от которого она охотно убежала бы на край света. И тем не менее она не могла отказаться, иначе это поставило бы крест на всей ее дальнейшей карьере.

Мученики ведь тоже терпят страдания и за это попадают в рай.

Денис Павлович обещал прислать за ней такси. Он сделал больше – на этом такси заехал за ней сам, и ей почти не пришлось ждать. Правда, уже в воздухе ощущалась весна, и в зимнем пальто стоять на остановке было тяжеловато – оно будто сковывало дыхание и давило на плечи. Рая ёжилась в нем, но не от холода, а от дурных предчувствий. Она не хотела ехать с Денисом Павловичем в ресторан. Она не хотела его вообще видеть. Но – это ужасное слово «надо»! Должно быть, именно так чувствовали себя высокородные наследницы королевств, когда их везли к мужу, которого они еще не видели ни разу, обвенчанные заочно, выданные за таких же королей или принцев, слабосильных и бесцветных, как огурец, с водицей в жилах вместо крови – у них же ведь длинная и безупречная родословная. Наследницы, еще не видя своего супруга, заранее знают, что счастья в браке им не видать, но едут все равно, так как их с младенчества готовят к такой судьбе и гордятся ею. Те наследницы, что половчее, умудряются познать и власть, и любовь.

Денис Павлович сидел в машине спереди, рядом с водителем, и Рая с облегчением вздохнула, усаживаясь назад и подбирая полы пальто. Но при этом не забывала приветливо улыбаться Денису Павловичу и изображать полнейшую невинность, не показывать ни на секунду, что догадываешься о подоплеке приглашения. В такси стоял запах одеколона от Дениса Павловича, водитель от него слегка отворачивался, отвернулась бы и Рая, если бы было куда. Но она была привязана к Денису Павловичу обстоятельствами – самой обязывающей привязанностью на свете, потому что не видела иного способа достичь осуществления своей мечты. А гордый собой толстокожий Денис Павлович поминутно оборачивался к Рае, чтобы получить в ответ мгновенную улыбку и благодарный взгляд жертвы, влекомой на заклание.

Они остановились у ресторана «Глобус», знаменитого тем, что там собиралась элита города, политическая и творческая. С виду это было почетное и уважаемое заведение, даже чуть ли не застарелое – зал его, вместительный и одновременно уютный, был отделан деревом, потемневшим, лакированным, украшенным мелкой резьбой по краю бордюра, и это придавало ему дореволюционную, консервативную окраску. Здесь было тепло, очень чисто, очень вкусно, приятная атмосфера, негромкая ненавязчивая музыка – образцово-показательный ресторан. Лица у его сотрудников были непроницаемы, они выражали услужливость, понимание и абсолютную немоту, это был штампованные лица вышколенных работников общепита. Они видели и знали всё, но и под пытками не раскрыли бы тайн своих постоянных клиентов, так как это повредило бы их благосостоянию. Рука руку моет, и у клиентов никогда не было проблем с рестораном, и у ресторана никогда не было проблем клиентами. Если ты имеешь деньги и желаешь получить за них максимум, что может дать ресторан – смело иди в «Глобус», там тебя обслужат по высшему классу. Тот, кто любит такие заведения, получит массу удовольствия и постарается прийти еще, накопив денег. Пожалуйста, всегда рады. Но сюда приходят не только за вкусным обедом или ужином и приятным времяпрепровождением. Знающие люди ищут здесь острых ощущений, лекарство от скуки, и получают всё это в полном объеме. Красивые женщины, «эксклюзивная» охота или рыбалка, прогулки по Волге и Оке, даже такая экзотика, как примитивные бои без правил, безобразно содранные с американских боевиков и до сих пор не прижившиеся на нашей почве в массовом порядке, – любителям приключений гарантирован был рай наяву, а руководству «Глобуса» – неиссякаемый источник дохода, несравнимый с доходом от ресторанной деятельности. Ведь всегда и везде находятся целые толпы особей, выкладывающих гигантские суммы, чтобы только почувствовать себя супер-человеком. А директор «Глобуса» ухмылялся в свои пышные белые усы и радостно потирал руки, разжигая инстинкты богатеньких бездельников. И это не мешало им всем, сверху донизу, сохранять добропорядочное выражение лица – круговая порука связала заведение и его посетителей мертвой хваткой.

Впрочем, с того времени мало что изменилось.

Денис Павлович был лично знаком с директором «Глобуса», поэтому всегда мог рассчитывать на хороший прием и всяческую поддержку. Ученицы из школы моделей пытались собственными силами разузнавать, чем в действительности занимается Денис Павлович Афанасьев, откуда у него столько средств и влияния, но ничего выяснить не сумели, кроме того, что он и вправду богат и влиятелен, но в политике замечен не был, по специальности – бухгалтер-экономист, водит дружбу практически со всеми «шишками» Горьковской области, частенько бывает и в Москве, и приезжает из белокаменной неизменно в превосходном расположении духа, и его невозможно привлечь ни к какой ответственности, так как он по каким-то непонятным причинам обладает неприкосновенностью, и его очень боится их преподаватель, мадам Василькова.

Они все в школе моделей зависят от Дениса Павловича Афанасьева.

Официант усадил новоприбывших посетителей за маленький столик в уголке, где им никто не помешает, хотя Денис Павлович и не настаивал на уединении. Столик был покрыт розовой скатертью, в красном стакане стояли белоснежные салфетки, а рядом, в стилизованной под графин вазочке, благоухала короткая, но пышная розочка. Живая – у «Глобуса» имелась и собственная оранжерея, на которой тоже можно было зарабатывать. Вообще, директор мегаполиса под названием «Глобус» был человеком предприимчивым, извлекал рубли из всего, даже из того, что, казалось бы, не могло по определению приносить доход, и процветал, как и его оранжерея, за что Денис Павлович его больше всего уважал.

Денис Павлович по прозвищу Босс на правах завсегдатая принялся распоряжаться. Сделал заказ для себя и для своей спутницы, попросил принести воды и предупредил, чтобы их никто не тревожил, как всегда, и большой привет Михал Виталичу, если получится, он зайдет поприветствовать его лично, но вряд ли, понимаете ли, спутница и тэ дэ и тэ пэ, разговор предстоит непростой, ну, все мы люди, все человеки… Официант кивнул головой, на лице его не дрогнул ни единый мускул. Сделав пометки для себя, он не удалился и не ушел – он исчез, испарился, растаял в воздухе, как дым, и в следующее мгновение, должно быть, материализовался в кухне ресторана. Здесь работали только профессионалы.

Рая вела себя скованно и явно нервничала в непривычной обстановке. Она оглядывалась вокруг с удивлением. Рестораны она видела только снаружи, внутри же помещение их представляла смутно, только на основе киношных материалов, и теперь убеждалась, что это не совсем одно и то же. Смущало и ее зависимое положение, не она заказывала тут музыку, пока. И от взгляда Дениса Павловича некуда было спрятаться, нечем было загородиться.

Если бы хотя бы это были другие глаза, глаза другого человека! Если бы хотя бы Денис Павлович был помоложе! Хоть чуточку симпатичнее! О Господи, неужели это все происходит с ней?

– Раечка, вы слишком напряженно держитесь, – заметил он. – Ну не надо так переживать. По-моему, в нашей школе всем известно, что лучшим ученицам я часто устраиваю такие сюрпризы.

– Да, разговоры были, – не подумав, сболтнула Рая.

Денис Павлович насторожился:

– Вот как? И кто же это распускает языки среди наших ангелочков?

Тон его был шутлив, но угрозы он скрыть не смог. Рая смешалась на несколько секунд, затем выкрутилась:

– Лена Выходцева рассказывала. Помните, она из Сормова, в феврале она перестала ходить к нам, ее родители запретили.

Денис Павлович наклоном головы оценил ее ловкий ход, но не поверил ни на грош – с Леной Выходцевой он никаких отношений не заводил, она была не в его вкусе, резкая и агрессивная, они называли ее «тигрица» и завидовали ее способности отстоять свое мнение любыми средствами. Значит, о нем, о Боссе, ученицы говорят между собой, да и глупо было бы надеяться на их молчание. Пусть. Они у него в руках.

– Я давно хотел вас спросить, Раечка, нравится вам у нас заниматься?

– Да, очень, – с чувством отозвалась она.

– Я за вами слежу, – продолжал Денис Павлович. – Это входит в мои обязанности – следить за теми, кто у нас занимается. Все-таки мы не только обучаем, самых способных мы трудоустраиваем. А у вас, Раечка, есть способности, это несомненно.

Она и без его комплиментов была в этом уверена, поэтому выразила благодарность не столь явственно, как он рассчитывал.

– У нас, Раечка, вы же знаете, новая, передовая методика обучения. Ваша преподавательница, Полечка Василькова, работала за рубежом, в одном из ведущих агентств Европы, в Лондоне, поэтому я советую вам слушать ее внимательно и перенимать ее знания и опыт. Несколько лет назад, лет пятнадцать или двадцать уже, ее фотографии печатали на обложках, и она покорила миланский подиум, сотворила подлинную сенсацию. Ей дали прозвище «Московский Метеорит», а ведь она не так уж красива. Она поездила по миру. Собственно, она и родилась за границей, в Лондоне, а сюда приехала не так давно… Так что учитесь у нее всему, Раечка. Кстати, она вас очень, очень хвалит.

Рая улыбнулась дежурной улыбкой. До сих пор он не сообщил ей ничего нового.

Тут у них на столе появился ужин и бутылка с шампанским. Ароматы это все вызывало самые возбуждающие, но Рая от них еще больше смутилась. Вдобавок она не была обучена этикету и – о стыд! – не умела пользоваться ножом и вилкой. Но Дениса Павловича это только насмешило:

– Раечка, а вы посмотрите вокруг. Найдете хоть кого-нибудь, кто правильно ведет себя за столом, соблюдая этот ваш этикет? Делайте как все, и у вас получится.

Она глубоко вздохнула и опустила глаза. Скованность не прошла, а усилилась. Рая мучительно ждала, когда он приступит… ближе к делу. Он же не торопился. А куда ему спешить. Он налил в бокалы шампанское и первым приподнял свой, как бы приглашая присоединиться. Рая неверной рукой последовала его примеру. Она не хотела пить шампанское с ним.

– Ну то же, Раечка. Сегодня восьмое марта, международный женский день. Разрешите мне вас поздравить с этим праздником и пожелать, кроме личного счастья, еще и удачной карьеры и осуществления каждой вашей мечты.

– Спасибо, – без энтузиазма поблагодарила она и отпила из бокала.

Шампанское было весьма недурное, и ужин – превосходный. Но Рая из-за своей нервозности не могла его оценить. Она была мертвенно-бледна под гримом, не поднимала глаз, вилка в ее руке заметно дрожала. Бесспорно, Денис Павлович это видел, так как тонко улыбался и играл с девушкой, как кот с мышью.

– Я недавно встретил Ромочку Русланова. Вы его не знаете пока. Это фотограф, работает с московским издательством. Время от времени он приезжает сюда, в Горький, и в другие города, где есть действующие школы моделей.

Рая встрепенулась и этим вызвала очередную улыбку собеседника.

– Да, Раечка. Он отправился в свой новый рейд, или, точнее сказать, турне. Сюда прибыл на прошлой неделе и начал оглядываться. Пробудет здесь еще около месяца. Мы с ним, кстати, хорошие знакомые, и еще раз кстати, он целиком и полностью доверяет моему вкусу. Другими словами, именно я рекомендую ему кандидаток для работы.

У нее выпала из пальцев вилка, которую она не сразу подобрала.

– Вы же понимаете, Раечка, вы соприкоснетесь с тем, чем, возможно, вам придется заниматься в будущем, а также оценить, сможете ли вы этим заниматься, а главное – захотите ли вы этим заниматься. Кроме того, свои снимки Рома повезет в Москву, и при удачном раскладе самые красивые и талантливые девушки уже заранее обеспечены работой, потому что их замечают, ими восхищаются, их зовут и ими дорожат. Они идут буквально нарасхват. Но в этом деле есть и свои тонкости. Ведь красивых и талантливых девушек хватает выше головы везде, куда ни глянь – можно увидеть смазливую и фотогеничную мордашечку. Такие мордашечки вдохновляют художников на поэзию, а наш Ромочка подвержен неожиданным порывам… В общем, красивых и талантливых девушек легко замечают, но и забывают тоже очень легко, потому что люба мордашечка очень просто заменяется другой, равноценной, мордашечкой. Тут уже от самой мордашечки зависит, пойдет ли она дальше школы моделей, или увязнет в провинциальном болоте.

– Да, это правда, – прошептала Рая.

Между тем Денис Павлович решил перекусить, словно разговор поглощал у него слишком много калорий, и жестом предложил спутнице последовать его примеру. Она спохватилась, а кусок по-прежнему не шел ей в горло. Через какое-то время он вновь сделал перерыв и возобновил беседу.

– Впрочем, зачем я вам это сообщаю – вы, наверное, и сами всё уже пронюхали и обсосали все косточки.

– Я… я думала, рекомендациями занимается Полина Михайловна, – запинаясь, сказала Рая.

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Ну что за ерунду вы говорите, Раечка. Поля всего лишь ваша учительница, и при этом лицо заинтересованное, пристрастное. Кто же станет прислушиваться к ее рекомендациям? Тут все решается между мужчинами, хотите вы этого или нет, ведь весь этот… бизнес, по большому счету, существует для мужских глаз и для мужского удовольствия. Женщина не может оценивать достоинства и красоту другой женщины. Поэтому Рома советуется со мной, а вовсе не с Полечкой.

Заявление получилось более чем бесцеремонное. Рая беспомощно хлопала глазами и не находила в себе сил ответить. Это кошмар. Это смерть. Отсюда нет выхода. Боже мой, неужели это она.

– Только вот какая проблема, милая моя Раечка, – теперь уже Денис Павлович наступал открыто, – Рома уже наметил дни, когда он посетит нашу школу моделей, и интересовался у меня, какие девочки у нас заслуживают внимания. И представьте себе, я оказался в затруднении. Ведь у нас так много достойных девочек, а я пока не знаю точно, которые из них наиболее… подходящи.

Он красноречиво смотрел на нее, потом вдруг ласково взял ее за руку и поднес к губам.

– Не подвергаются сомнению кандидатуры Маши Лосевой и Линочки Ярцевой, тем более у них уже есть опыт. А вот третьей можете стать вы, Раечка… А может, это будет Оля, ваша подруга. У вас с ней почти одинаковые данные, и мне… затруднительно…

Она с трудом возобновила дыхание:

– Разве я не талантливее ее?

– Это очевидно, Раечка, – подхватил он. – Но видите ли, в модельном бизнесе далеко не всё зависит напрямую от способностей в деле демонстрации. Должны быть еще и соответствующие качества характера… Напористость, и вместе с тем гибкость, и податливость, и артистизм. Другими словами, необходимо и самой предпринимать какие-то шаги для продвижения вперед, а не ожидать пассивно, пока со стороны придет добрый дядя и решит за тебя все твои проблемы. Вы, Раечка, гораздо одареннее Оли, но зато она, как бы это выразить, на большее готова ради достижения цели. Она послушно согласится со всеми моими предложениями, потому что от меня зависит, попадет она на фото или нет. В этом и состоит залог ее… перспективности. А даже самая красивая, гениальная, семи пядей во лбу девочка не сделает карьеру, если… если, к примеру, она обладает несговорчивостью и… несгибаемыми принципами. А Оля как раз очень сговорчива и… понятия не имеет о принципах. Точнее, у нее есть всего лишь один принцип: карьера превыше всего! Хе-хе.

У Раи кружилась голова, словно она летела вниз. Насчет Оли все его слова – ложь! Она, напротив, не скрывала своего презрения при его появлении, и, бесспорно, отшила бы его при малейшем поползновении – бойкая девочка умела постоять за себя. А может… может, это ее маска? Чтобы никто не опередил на поворотах, чтобы обезопасить положение? Как положиться на другого человека, когда и в себе-то не уверена? Но Афоня – козел! Напрямую он не сделал ни одного предложения, выходит, она сама должна предложить себя! Гнусный тип, мерзкий старикашка!

Он видел ее насквозь. И то, что ей все было ясно, и оттого-то она корчилась и извивалась, как полураздавленный червяк, и то, что он ей был противен, и то, что она понимала, что он тоже все видел и понимал – она не поднимала глаз и казалась бледной, бледнее бумаги. Вилка в ее руке тряслась и стучала о край тарелки, а она забывала ее убрать. И все же она не могла уйти. Обрушить с таким трудом достигнутую возможность осуществления мечты она была просто не в состоянии.

– Я много повидал на этом свете, Раечка, – развивал свою теорию Денис Павлович. – Поэтому знаю одну-единственную непреложную истину: за все в жизни приходится платить. А за красивую жизнь обычно платят еще дороже. Должно быть, для равновесия. Как в физике – закон сохранения энергии.

О, если бы Фаина оказалась права, веря в осуществление страшного суда! Хотелось бы взглянуть на этого дядечку перед лицом неподкупного судьи, который с леденящим спокойствием поинтересуется: «Что сотворил ты с Раей Беловой?» А потом включит какой-нибудь экран, ангел-хранитель вставит туда видеокассету с бесчинствами этой улитки, и суд единогласно вынесет приговор, не раздумывая ни секунды: уничтожить немедленно, потому что от его дыхания смердит, как из ада, и его душонка недостойна еще раз прожить жизнь… Расстрелять, повесить, колесовать, четвертовать, сжечь на костре, а пепел без остатка растворить в серной кислоте. Как посмел он вообще считаться живым существом? От таких тварей отворачивается даже преисподняя.

Рая была тиха, как привидение.

– Что-то вы как-то странно себя ведете, душенька, – пропел Денис Павлович. – Почти не притронулись к еде, а сегодня здешний шеф просто превзошел самого себя. Вам не нравится рыба? Тогда я сейчас закажу курицу. Или я вас так обрадовал перспективой выйти в столичном журнале?

Последний вопрос прозвучал с издевкой – вид у девушки был скорее несчастный, чем радостный. Она пробормотала в свое оправдание:

– Просто, Денис Павлович, у меня сегодня было назначено свидание вечером… с мальчиком… Эдиком… Мы с ним встречаемся… Но у меня так разболелась голова, наверное с непривычки, что придется это свидание, к сожалению, отменить. Поэтому у меня нет аппетита, а ужин на самом деле очень, очень вкусный. Спасибо большое вам, Денис Павлович, что вы пригласили именно меня отметить восьмое марта…

– Ну что вы, Раечка, этот наш обед и мне доставил огромное удовольствие. С вами приятно иметь дело, вы схватываете все на лету. А… этот ваш молодой человек… Вы давно с ним встречаетесь? Если не хотите, можете не отвечать, это же ваше личное…

– Да это не тайна, – прервала его обозленная сама на себя Рая. – Давно, уже около полугода. Мы учимся в одном классе.