Текст книги "Битва за Землю (СИ)"

Автор книги: Елена Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Кэсси молчал, наблюдая за происходящим. Экран снова мигнул и показал суровое, но аристократическое лицо сирмийца. Мятежный адмирал и президент Республики до сих пор не утратил классического имперского лоска.

– Ке-Орн на связи. Докладывайте, капитан Эсперо.

– Наши щиты наполовину работают. Серьёзных повреждений и потерь среди экипажа нет. Я жду ваших распоряжений и хочу прояснить ситуацию.

Короткая судорога прошла по лицу Ксанте.

– Вы уже слышали мнение Гранта, – внешне бесстрастно сказал он. – Битва за Хелико бесполезна. Возможно, мы имели дело с отвлекающим манёвром. Отступайте к Терре, капитан. Летите туда на максимальной скорости. Там будет главная битва. Ваша родина нуждается в вашей защите.

– Понял. Ещё раз настоятельно прошу вас принять правильное решение и…

– Нет, капитан. – Ке-Орн покачал головой. – Я не брошу народ Сирмы и не побегу. Однако мы были и остаёмся союзниками. Надеюсь, даже друзьями. Три четверти сирмийского флота отправляются на защиту Терры, помогать союзникам. Оставшиеся будут изматывать криттеров, атакуя их вокруг Сирмы-Нова. Я останусь с партизанской частью флота. Надеюсь, встретимся после победы.

– У вас быстро кончатся ресурсы, – хмуро заметил Эсперо.

– Даже если пути снабжения прервутся, с ресурсами поможет Гиркан.

– Надеюсь, гирканцы вас не подведут.

– И я тоже очень на это надеюсь. Прощайте, капитан Эсперо. Пусть вас всегда сопровождает удача.

Картинка исчезла.

– Уходим к точке прыжка, – приказал Кай. – Дальше варп-прыжок, и летим к Земле на максимальной скорости. Мы должны туда успеть, если… если ещё не опоздали.

Глава 10
Вечер и ночь тех же суток

На борту фрегата «Горизонт»

Соня остановилась перед дверью капитанской каюты. Вдохнула-выдохнула и коснулась сенсора на стене.

– Стажёр Русанова по вашему приказанию явилась.

Эсперо не ответил по связи, но дверь бесшумно ушла в стену, и Соня шагнула за порог.

Внутренняя обстановка каюты выглядела отнюдь не роскошно – вовсе не так, как каюты важных персон на пассажирских кораблях. У капитана «Горизонта» была лишь привинченная к полу кровать, стол с двумя креслами, устройство секретной связи, личный синтезатор и вмонтированный в переборку шкаф. Единственная роскошь – фальш-иллюминатор, а по сути соединённый с сенсорами экран, – открывал изумительно красивую панораму космоса.

– Садись, – пригласил Эсперо, отошёл к нише, вернулся с бутылкой тёмного стекла, сорвал пробку и наполнил один из двух хрустальных стаканов.

– Будешь? – коротко спросил он.

– Нет.

– Ладно, как пожелаешь. Если передумаешь, нальёшь себе сама. Как настроение после Хелико?

– Нормально. Держимся. Чанда говорит – все, кого сегодня ранили, поправятся. Алек – тяжёлый, но он после Сирмы-Нова лежит в криогене.

Кай кивнул, отпил из стакана, вернул его на стол и принялся рассматривать панораму космоса. Неловкое молчание затягивалось.

– Я принесла доклад о диверсии на складе, – неуверенно продолжила Соня.

– Вот как? Отправь его на виртпланшет. Давай, поговорим про другое.

– Про что?

– Про твою скорую отставку и возвращение в родительскую семью.

– Значит, всё-таки хотите меня списать… За что – за то, что послушала Чанду? Но она же старше по званию.

– Нет, не за это.

– Тогда почему?

Собеседник ответил не сразу, и Соня ждала, искоса рассматривая капитана, на этот раз одетого не в наглухо застёгнутый мундир, а в обычную рубашку. В таком виде его не вполне человеческая природа сильно бросалась в глаза: слишком симметричное бесстрастное лицо, слишком жёсткая мускулатура рук, идеальная кожа без дефектов – как результат регенерации супервиро.

– Если честно, тут замешаны личные мотивы, – снова заговорил Эсперо и криво ухмыльнулся, нарушив симметрию. – Дело о диверсии. Если вкратце – я был знаком с твоим дедом.

– Да ну! Вам же на вид лет тридцать.

– Именно. Ты впуталась в ситуацию, о которой понятия не имеешь.

– Ну так просветите.

– Попробую. Для начала – что ты знаешь о меркурианском братстве?

– Ничего.

– Меркурианское братство – тайная повстанческая организация супервиро, которых содержали на Меркурии.

– Зачем?

– Их там создавали из похищенных или купленных детей. Якобы ради колонизации планет.

– Якобы? То есть, была другая, засекреченная цель?

– Была. Выведение бессмертного человека и создание технологии бессмертия – не для всех, а для избранных. Занимался этим некий магнат по фамилии Шеффер и его карманные учёные с Ферей.

– Ну и как – получилось?

Эсперо коротко кивнул.

– В одном случае из ста попыток, – сказал он и улыбнулся одними глазами, впрочем, улыбка получилась холодной.

– Получается, это вы тот самый бессмертный?

– Да. Я формально вечен, но меня можно уничтожить – например, сжечь, обезглавить или порезать на куски…

– Б-р-р.

– В чём проблема? Или ты про способы моего убийства?

– Про них.

– Забудь, это ерунда. Важно то, что мы с твоим дедом ровесники – с капитаном «Алконоста», Сергеем Русановым.

– Очень интересно. И каким был мой дед?

– Смелым офицером. Честным парнем. Однажды я почти убил его. По крайней мере, пытался.

– Что? – Соня, не сдержавшись, ахнула. – Неправда. Вы бы так не поступили, – взяв себя в руки, отрезала она.

– Поступил, – эхом отозвался Эсперо, которого, казалось, забавлял Сонин гнев. – Ты меня не знаешь, и дело не в Русанове, а в том самом меркурианском братстве. Если хочешь, я расскажу всю историю до конца, но коротко не получится, так что наберись терпения.

– Говорите.

– Учёные Шеффера выращивали нас жёсткими методами. С молодыми супервиро не церемонились. Если ты не бессмертен, то Шефферу не интересен, а потому будешь продан. Парней ожидала карьера подневольного солдата, девушек – примерно то же самое, но в самом худшем случае – элитный бордель.

– Такое запрещено.

– Да, законами Земли запрещено. Однако на фронтире полно мест, где не действуют никакие законы.

– Вы подняли восстание?

– Ну, не трудно догадаться. Узнали, что нас ждёт, перебили шавок Шеффера и освободились.

– А дальше что?

– Дальше ещё больше крови. Мы телепортировались на корабль фонда, взяли его штурмом и забрали себе. На Землю, как ты догадалась, никого не тянуло, и примерно лет пять мы занимались наёмничеством. Воевали с Ушедшими на стороне Альянса. Воевали на стороне Ушедших с опасными биоформами. Сопровождали грузы за гонорар. Одно время охраняли губернатора на Горгоне…

– А потом?

– Потом мне надоело, – Кай встал с кресла и подошёл к иллюминатору. Теперь Соня смотрела на мощный силуэт супервиро сбоку, не понимая, улыбается он или хмурится. – Мне очень сильно всё надоело, – продолжил он. – Сказал себе: «Хватит рутины, прощайте, ребята, мой путь лежит в Космофлот». – Эсперо хмыкнул.

– И вас приняли?

– А почему нет? Нашёлся один небрезгливый командир, адмирал Крайтон, который мечтал о ручном супервиро. Мои документы он подделал. Повстанец и наёмник Кай Эсперо исчез, появился свежеиспечённый лейтенант Браун.

– Странно, что он вам доверился.

– На самом деле, ничего странного. Крайтон взял с меня залог – чип с записями геномов и памятью членов меркурианского братства. Он не оставил мне копию, убрал всё в сейф и намекнул, что воскрешение моих соратников теперь в его руках.

– А разве они тогда умерли?

– Да, мои братья и сёстры погибли, как только я оставил место их капитана вакантным. Думал, ребята справятся, но… ошибся.

– Они же были супервиро.

– Супервиро, да, но молодыми и доверчивыми. Кто-то извне продал на корабль заражённый провиант. Нанояд подбирали специальный – как раз против супервиро.

– О, боже… Кто это сделал?

– Не знаю и, пожалуй, уже не узнаю. Слишком много лет прошло. В любом случае – отомстить я не мог, а Крайтон прочно держал меня на крючке. Хотя, надо сказать, служба мне нравилась. Я даже разрабатывал новые технологии.

– А дальше?

– История повторилась, но в виде фарса. Мой покровитель и «благодетель», в свою очередь, задумал путч – хотел скинуть Лигу Земли, создать военную хунту и поменять политику Альянса.

– Постойте! Мятеж генерала Крайтона. Мы же изучали его в курсе истории. Попытка провалилась, её сорвал отряд Кси. Адмирал Крайтон погиб, сопротивляясь аресту. Так всё и было?

– Похоже, но не совсем. Тонкость в том, что отрядом Кси тогда руководил сам Крайтон.

– Что?

– Ну, этого не написали в учебниках. Я тоже служил в этом отряде, знал о плане переворота и решил ему помешать.

– Звучит слишком пафосно для такого, как вы.

– Пафосно? Пожелай я выглядеть в твоих глазах героем – сказал бы: «Мол, идеалы Альянса превыше всего». Или: «Я, мол, сохранил верность присяге». Настоящая причина в другом – у меня отняли моих друзей, и я был страшно зол на Крайтона, который оказался сволочью. Бывает такое состояние, когда своя жизнь уже не дорога. Я угнал боевой челнок, добрался до здания, где находились заговорщики, и расстрелял их к чёртовой матери.

– Всех?

– Крайтон удрал. К тому же не все убитые были заговорщиками – зацепило и обычных офицеров Космофлота. Именно тогда чуть не погиб твой дед.

– Но не погиб.

– Погиб его лучший друг, Терновский, весьма порядочный офицер. Герой Альянса.

– Вот как… Вас это, похоже, не огорчило.

– Понимаешь, жизнь – сложная штука. Я видел, как падают люди, понимал, что убиваю их, но… я не мог сортировать цели. Времени было мало. Не разбив яйца, яичницу не зажаришь.

– Какой же вы всё-таки… супервиро.

– И не говори. Твой дед считал так же и ненавидел меня всеми фибрами души. Лига и Флот не любят самоуправство.

– Крайтона пытались арестовать?

– Конечно, нет – кто бы тронул тогдашнего шефа Кси. В общем, я подался в бега. Заговор тем временем зрел дальше и кончился терактом в Йоханнесбурге, но я вмешался опять. На этот раз более-менее удачно: по крайней мере, по зданию Лиги люди Крайтона промахнулись. Досталось, как всегда, гражданским.

– Адмирала, конечно, наказали.

– Наверное, наказали бы, но не успели – я его убил. Поэтому арестовали меня. На меня же свалили всё, что можно и нельзя.

– О, Космос… Вас судили?

– Да.

– Оправдали?

– Нет. Однако меня не расстреляли и сняли обвинение в мятеже. Если честно, постарался твой дед, который очень глубоко влез в эту историю и докопался до правды. Меня осудили только за убийство Терновского и самоуправство, отправили в космическую тюрьму, но там я долго не просидел. Отряд Кси нуждался в отчаянных ребятах.

– Вас вытащили?

– Это сделал новый шеф отряда Кси.

– Наверное, такой же негодяй, каким был Крайтон!

– Вовсе нет. Март Рей был порядочным человеком, можно сказать, идеалистом. Точнее, идеалистом с бластером в руке. Он служил благу человечества так, как его понимал, и брался за сомнительные дела, которые не мог открыто совершать Космофлот. С твоим дедом я встретился ещё пару раз. Однажды меня, раненого, подобрали его люди. Потом ещё разок мы оба в сводном отряде разбирались с Шеффером, но это, честно говоря, мало что изменило. Русанов меня терпеть не мог, а я понимал, насколько сильно ему задолжал.

– Только не пытайтесь оправдываться!

– Да я и перед судом не оправдывался. Адвокатом дьявола добровольно стал твой дед. А раз он так постарался, я тоже постараюсь – не дам тебе наделать глупостей.

– Что значит – глупостей⁈

– Разве не ясно? Идёт война с криттерами. Нас ждёт кровь, грязь, боль и огромная опасность. Ты не супервирина – обычная девчонка, слишком молодая, слишком слабая, не подготовленная, к тому же внучка человека, который меня спас, хотя мог растереть в порошок.

– Ну всё, хватит! – Соня резко встала, её трясло от гнева. – Вы правы, капитан, на «Горизонте» мне делать нечего. Я завтра же готова перейти куда угодно.

– Отлично. Только вот завтра не получится. Сначала доберёмся до Терры, потом я оформлю твою отставку по состоянию здоровья. И всё. Вернёшься к матери домой.

– Какая мерзкая история… Я вас никогда не прощу.

– Да и не прощай, мне и не надо, – Эсперо прищурился; ледяные глаза уставились на Соню.

– Вам нисколько не стыдно?

– Нет. В тех условиях я действовал рационально, исходя из ситуации.

– А разве не было другого способа? Вы могли доложить о планах Крайтона Космофлоту. Лиге, наконец.

– Ты наивна, Соня, – Эсперо вздохнул, вернулся за стол, снова плеснул в стакан из бутылки. – Адмирал и одновременно шеф секретного отряда – влиятельный человек. В открытом противостоянии Крайтон стёр бы меня в порошок. Объяснил – слетевшему с катушек супервиро – и упрятал куда подальше. Даже теперь, через сто с лишним лет, я вижу, что поступил правильно.

– Вы – чудовище-мутант.

– Да ладно! На вот, возьми кое-что на память.

Эсперо встал, подошёл к нише и вытащил оттуда небольшой предмет. Это оказалась старая, поблекшая и немного растрескавшаяся от времени эмблема.

– Гостевой знак «Алконоста», корабля, где твой дед служил капитаном. Мне его нацепили, когда я лежал у них в госпитале. Возьми – редкая штука, антиквариат.

– Подарок не возьму. Идите к чёрту.

– Ну, как пожелаешь. Раз так – всё, свободна, уходи.

Эсперо демонстративно отвернулся. Дождавшись исчезновения Сони, он коснулся браслета и вызвал Руперта.

– Проследи, чтобы эта штучка ушла в каюту Русановой.

– Как?

– Пневмопочтой. Через час, когда стажёр успокоится.

– Может, добавить к подарку личное письмо?

– Не надо. Не о чём писать.

– Понял, будет сделано.

Руперт растаял в воздухе.

Кай снова сел в кресло. Взял стакан и опорожнил его одним глотком. «Ну что, капитан, – подумал он, мысленно обращаясь к Русанову, давно затерявшемуся среди ионных штормов, – мы, конечно, не вполне квиты, но я сделал всё, что мог. Извини…».

* * *

До выхода в точку варп-прыжка оставались ночь и часть дня – «Горизонт» на максимальной скорости уходил от Хелико. Обязательный офицерский ужин отменили. Каждый член экипажа «Горизонта» забирал из синтезатора то, что хотел, а потом волен был съесть это в одиночестве или в огромном полупустом столовом зале. Сирмийцы-республиканцы, включая однорукого, выглядели подавленными, в основном молчали или разговаривали вполголоса о своём. Кэсси устроился подальше от них, в нише возле стойки. Зал вскоре опустел, и освещение автоматически сделалось тусклым. Спать Тр-Аэну не хотелось; недавняя опасность породила в душе некое подобие эйфории. «Я снова переиграл противника и жив. Ещё один день в череде дней, пусть даже все они пусты».

Он думал так, но больше не ощущал пустоты. Боль, оставленная в душе уже мёртвым Вар-Страаном, не ушла, но затаилась, как огонь под пеплом, и это двойственное эмоциональное состояние даже доставляло Тр-Аэну удовольствие.

– Ужинаете в одиночестве, капитан? – раздался знакомый ровный голос.

Ферейка подошла бесшумными шагами, опустилась на кушетку напротив и положила коробку с едой на маленький столик. Кэсси заметил, что на этот раз она надела платье из зелёной парчи.

– Доброго вечера вам, госпожа.

– Удачи и мира вам, капитан.

– Мир, вероятно, прекрасен, но я сталкиваюсь в основном с войной в разных её проявлениях.

– Говорят, вы сегодня слишком рисковали в атаке. В большей мере, чем это было разумно.

– Таковы уж мы, сирмийцы. Иногда горячимся.

Этот шутливый обмен репликами отвлёк Тр-Аэна от его мыслей. Фелиция невероятно аккуратно распаковала коробку и вдруг замерла, разглядывая её содержимое.

– Не знаю, насколько это съедобно, – со слабым подобием смущения сказала она.

– Да тут, по-моему, всё съедобно.

– Я вегетарианка.

– Да неужели? – спросил Кэсси с некоторым удивлением.

– О, нет, не строгая. Продукты моря мне всегда нравились.

– Тогда возьмите имитацию креветок. Если не возражаете, я помогу вам справиться с синтезатором.

Тр-Аэн отошёл, немного повозился с капризным устройством и принёс тарелку с чем-то вроде оранжевой саранчи, а потом с тайным удовольствием наблюдал, как Фелиция недоверчиво трогает это крошечной, витой вилочкой.

– Годится?

– Более-менее. Вы очень вежливы, капитан.

– Честно говоря, я не уверен. Мои манеры давно испортились, и всё из-за контактов с самыми странными людьми. Одна только имперская агентура чего стоила.

Фелиция улыбнулась уголками губ, давая понять, что оценила шутку.

Сквозь лёгкий туман эйфории Кэсси рассматривал профиль ферейки – гладкий лоб, аккуратный нос, пушистые нижние ресницы, тень от них на гладкой щеке.

– Вы никогда не вербовали ферейцев? – вдруг спросила она.

– О, нет… В Консеквенсе я занимался республиканскими мятежниками. То есть, в основном контрразведкой. Увы, я теперь сижу здесь, значит, всё обернулось неудачно.

Фелиция снова слегка улыбнулась, оценив шутку, но на этот раз скорее печально.

– Ваши слова часто окрашены иронией.

– А что мне остаётся? Бывают вещи, которые хочется изменить, но никак не получается забыть. Таким, как вы, наверное, проще. Ферей – комфортный мир.

– Заблуждаетесь. У нас тоже бывают душевные раны. Псионики умеют их лечить.

Кэсси задумался, машинально вращая в ладонях чашку. «Она уверена, что тоску можно излечить. Я хочу забыть нексус и старую Сирму в огне. Хочу забыть Вар-Страана, крики его пленников и собственную слабость. Пусть даже не забыть, но вспоминать как нечто постороннее, без горечи».

– А не могли бы вы… – начал он с некоторой надеждой.

– Нет, – сразу и мягко возразила Фелиция. – Простите, Кэсси, но такое сострадание мне не по силам.

– Простите. Ваш отказ я понимаю; копаться в моём разуме – занятие не из приятных.

– Ничего подобного я не говорила.

Тр-Аэн отставил чашку и уставился на картину маслом с панорамой Млечного Пути. «И что же она, чёрт возьми, имеет в виду? Ферейке противно копаться в моих воспоминаниях, но она согласна, или не противно, но несогласна? Тут уже не логика, а какой-то логический парадокс».

– Не понимаю, – наконец сознался он.

Фелиция положила в сторону витую вилочку. Теперь она тоже разглядывала Млечный Путь.

– Я потеряла семью и едва не погибла сама, – наконец заговорила она. – Вы спасли мою жизнь и ответили на мои вопросы, хотя, как все сирмийцы, отчасти склонны ко лжи. Вы живёте на грани одержимости, и я хотела бы вам помочь, но…

– Что «но»?

– Взаимная телепатия – слишком близкий контакт.

– Вы боитесь?

– О, нет… Я умею контролировать себя. Дело скорее в сирмийских обычаях. Я слышала, что ваш народ ненавидит телепатию, допуская лишь слабый ментальный контакт с самыми близкими. Вас это не смущает?

– Меня? Вовсе нет. Я ощущаю жгучее любопытство. Может быть, чуть-чуть влечения, потакать которому не собираюсь. Можете не беспокоиться, Фели, я вовсе в вас не влюблён.

После этих слов Тр-Аэна случилось нечто забавное – Фелиция засмеялась. Кэсси никогда не видел смеха ферейцев. Он напоминал лучик солнца на поверхности льда – слишком лёгкий, чтобы растопить этот лёд, но от этого не становился менее искренним.

– Ах, простите. Я не уверена, что выразилась понятно. Разве у вас нет тайн, Кэсси Тр-Аэн? Разве сирмиец доверяет посторонним?

– Ах, вот оно что! Не волнуйтесь. На мне дважды испробовали ментальный сканер, после чего количество тайн сильно поуменьшилось. И, чтобы совсем вас успокоить, я снимаю свою просьбу. Забудьте о ней.

Фелиция вздрогнула и обняла себя за плечи, словно защищаясь от дуновения холода. «Ментальный сканер», – прошептала она очень тихо, но разборчиво, а потом резко встала с кушетки.

– Пойдёмте, капитан, здесь неподходящее место для телепатии.

– То есть, вы передумали?

– Да.

– Тогда лучше в мою каюту.

«Что-то как-то быстро, и мне на самом-то деле немного не по себе, – думал Тр-Аэн, шагая по коридору. – Та-Ниро, мой приятель по Консеквенсе,, очень опасался ферейцев, но отчего? Да нет… ерунда. Та-Ниро просто идиот и одержим ксенофобией. Фелиция – аристократка. Аура её тайны – просто результат воспитания».

– Вам лучше сесть в кресло, – сказала ферейка, когда, придержав подол зелёного платья, перешагнула порог каюты.

– Хорошо.

Кэсси опустился на жёсткое и низкое сиденье, спроектированное, наверное, гирканцами, упёрся лопатками в спинку и слегка запрокинул голову.

– Нужно думать о чём-нибудь конкретном?

– О, нет, ни о чём.

Фелиция Минтари подошла вплотную, остановилась за спинкой кресла. Тр-Аэн не видел её, но чувствовал безмолвное присутствие, шорох платья и запах духов.

– Мне придётся до вас дотронуться. Вы готовы?

– Да.

Прохладные пальцы коснулись висков Тр-Аэна.

Он ожидал вспышки, ярких иллюзий или мучительных картин, но ничего подобного не произошло. Контакт походил на солнце ранней весны – ещё не слепящее, но уже тёплое; оно касалось льда, превращая его сначала в бесформенное нечто, а потом – лишь в светлую воду и песок. «И это всё? – подумал Кэсси. – Та самая ужасная телепатия? И чего, во имя Космоса, я боялся?». Он ощущал лишь тепло и покой. Собственные мысли ферейки, если и проглядывали сквозь эту завесу, то как-то не особенно. Старая Сирма была потеряна; осознание этого вызывало лишь лёгкую, горьковатую грусть. Вар-Страан исчез, растаял в месиве грязного снега. По щеке бродил одинокий солнечный луч…

Через некоторое время картина переменилась и даже в лучшую сторону. Бескрайнее поле ровной травы простиралось до самого горизонта. На небе не осталось ни облачка. Кэсси пошёл вперёд, подставляя лицо ветру, и чем дальше он уходил, тем менее желал возвращаться обратно. «Это Лимб? Великолепно. Я встречу здесь маму».

Сначала каждый шаг давался легко, но постепенно идти становилось труднее. Встречный ветер бил в лицо, толкал в корпус, не давал разглядеть линию горизонта, и всё же Тр-Аэн брёл вперёд, пока не пошатнулся в изнеможении.

– Кэсси! Стойте, Кэсси! Немедленно назад!

Это прозвучало будто удар грома. Тр-Аэн резко вдохнул, выдохнул и открыл глаза.

Иллюзия Лимба исчезла. Силы вернулись. Фелиция больше не стояла за спиной; она склонилась над сирмийцем с опечаленным выражением лица.

– Получилось не очень просто, – сказала она, поправляя выбившуюся из причёски прядь. – Теперь ваша бессонница исчезнет.

– Куда я шёл?

– Туда, куда ходить не следует – в воображаемый загробный мир. Я вас вернула, хотя и не без труда. Как самочувствие?

– Прекрасно. Ещё чуть-чуть, и я встретил бы своих мёртвых родственников.

– Это ирония? Как раз встреч с покойными лучше избегать, – сказала Фели, слегка нахмурившись. – Простите, я не самый лучший телепат.

– Вы – прекрасный телепат. Главное – на Вар-Страана мне теперь наплевать.

– Я ваши утраты… разве они вас не печалили?

– А вы не слышали, как мы, сирмийцы, справляемся с утратами? Делаем себе наколку. Чем сильнее боль, тем глубже татуировка. С течением времени она выцветает… А когда выцветёт совсем, закончится и боль. Можно и мне задать вам вопрос?

– Конечно.

– Правда, что в иллюзиях прошлого вы видели нечто большее, чем видел я?

– Да, правда.

– Сожалею, если там были отвратительные картины насилия.

– Вам не за что извиняться, Кэсси. Вы прошли через всё и не утратили рассудка.

– Сойти с ума – участь так себе, но холодное сердце для сирмийца гораздо хуже. Вар-Страан был холоден. Я – нет.

Тр-Аэн дотронулся до руки ферейки, но тут же отдернул пальцы.

– Извините. Просто безобидный жест. У меня сейчас голова идёт кругом. Я бы никогда не оскорбил вас навязчивостью, то есть, навязчивостью в сирмийском смысле…

– Очень жаль, что я совсем в ней не разбираюсь, – спокойно ответила Фелиция, и изумлённый Кэсси замолчал.

«На что она намекает? Даёт понять, что не против близкого знакомства⁈ Дурак буду, если откажусь…».

Ферейка стояла у стены. Её лицо, совершенное, гладкое, обрамлённое тёмным контуром волос, напомнило ему оттенок белой лилии. Он хотел коснуться этого лица, но, вспомнив о возможности ментального контакта, дотронулся лишь до шеи пониже уха, провёл по ней пальцем вплоть до тончайшей кожи во впадине над ключицей. Зелёное платье пахло духами. Ворот сдвинулся вниз, и Кэсси помог ткани сползти с плеча.

«Ферейцы не любят обнажаться…».

Он ждал отторжения, слов или жеста запрета, но ничего не случилось. Тогда он нащупал твёрдый узел пояса и вцепился в него пальцами, заставляя себя не торопиться, и всё же развязывал, а не разорвал. Зелёная парча платья, а вместе с ним какая-то нижняя одежда – пышная и тонкая одновременно – с шуршанием сползли на пол.

«Ферейцы, вроде бы, не понимают поцелуев…».

Совершенные губы Фелиции были цвета бледной терракоты, но он к ним не прикоснулся, а вместо этого поцеловал плечо и шею.

Знаков отторжения всё ещё не было. Тогда он поднял девушку на руки и отнёс её в постель, сбросил сапоги, стащил с себя рубашку и бриджи.

«Я вот-вот не смогу себя контролировать. Как её пристроить, чтобы не обидеть… Может, на бок? Говорят, ферейцы скромны…».

Ментальный контакт получился мгновенным и опалил Тр-Аэна огнём. Всё разом переменилось – плотские подробности словно бы затуманились, заслонённые видением космоса. Сияли созвездия. Туманности мерцали. Метеоры сыпались огненным дождём. В сияющем разнообразии этой Вселенной колебался маятник. Его размашистые движения не затухали со временем, а лишь увеличивали амплитуду, приближая мироустройство к положенной цели…

«Нет ни сомнений, ни тревоги».

Маятник подался назад, уносясь в беспредельную пустоту, и замер в высшей точке.

«Смерти нет».

Маятник с головокружительной скоростью устремился вниз сквозь космическую пыль.

«Надо бы отпустить её и прекратить это сумасшествие, – с тревогой подумал Тр-Аэн, хотя думать ему совсем не хотелось. – Такие иллюзии… это уже чересчур…».

Тр-Аэн попытался остановиться, но не смог. Капитана несло прямо в плазму звезды. В глазах полыхнуло. Огонь окутал кожу, но не повредил её, а лишь восхитительно опалил…

– Вот чёрт… – вырвалось у Кэсси.

Пальцы Фелиции бессильно соскользнули с висков. Видение исчезло. Тр-Аэн, тяжело дыша, перекатился на спину. Фелиция молча лежала рядом.

– Я почему-то думал, что ферейцы м-м-м…

– Холодны и сдержанны?

– Да.

– О, нет… или не вполне. Через ментальный контакт я наблюдала ваши ощущения. Это интересно.

– Может, ещё раз?

– Заманчиво… но не нужно. Я опасаюсь за ваш рассудок. Лучше отдыхайте, капитан.

«Даже после бурной близости она использует обращение на „вы“», – подумал Кэсси, а затем провалился в сон.

* * *

Утром по корабельному времени Кэсси проснулся и понял, что ферейка ночью не ушла, хотя и в постели её не оказалось.

– Простите, Фелиция, – сказал он, рассматривая потолок. – Вчера сработал расовый инстинкт сирмийца. Мы хватаем и присваиваем всё прекрасное, что плохо лежит. Надеюсь, я не причинил вам дискомфорт?

– Нет.

Он слегка повернул голову.

Абсолютно нагая телепатка стояла к Кэсси спиной, уже подобрав волосы и собираясь надеть платье. Высокая шея. Аккуратные лопатки. Ложбинка между ними. Плавная линия между талией и бедром…

Он поспешил снова отвернуться. «Хочу её. Прямо сейчас. Или следующей ночью. На много ночей. Даже, может быть, навсегда».

– Кэсси, нам нужно поговорить, – сказала уже одетая Фелиция, приблизившись и присев на край кровати. – Вероятно, вас смутило моё вчерашнее поведение… Я не хочу вас обманывать, а потому должна кое-что сказать…

– Да? Я сейчас плохо соображаю.

– Пожалуйста, сосредоточьтесь. Разговор достаточно важный. Пожалуй, я лучше пересяду в кресло.

Фелиция отодвинулась так, что ушла из поля зрения и превратилась в смутный изумрудного цвета силуэт.

– Обычаи ферейских аристократов – очень древние. Они полностью отличаются от свободных земных нравов и от предрассудков Сирмы – тоже. Мы не выбираем себе супругов – нас обручают с детства. Мужчина, если пожелает, может разорвать помолвку, но для девушки это сложнее – нужно согласие её родителей. У меня тоже есть обрученный жених. К сожалению, пока я подрастала, политические разногласия привели наши семьи к конфликту. Мой отец мёртв, мать – тоже. В любом случае, консумировать брак я не собиралась; оставалось только склонить жениха к разрыву. Поверьте, Кэсси, это совсем не просто. Сэм очень упрям и он – собственник. Я не надеялась переломить его решение иным путём, а потому решила совершить нечто из ряда вон выходящее. Такое, что точно его оттолкнёт.

– Не понимаю… Вы хотите сказать, что мы…

– Да. Если изменить суженому с обычным человеком, это его не остановит. Иное дело – сирмиец, перебежчик, шпион, да ещё и супервиро. У вас очень плохая репутация, Кэсси. Сэм – крайний консерватор; с его точки зрения, ваша ментальность извращена, а вместе с вашей – теперь и моя.

– Что⁈ Да пошёл он, этот гребаный Сэм! Пускай только раскроет рот. Я сам его убью.

– Не надо лишних эмоций и не надо никого убивать. Подумайте, как всё сложилось удачно. Вы спасли мою жизнь, я помогла вам забыть неприятные переживания. Теперь я получу свободу, а мы останемся добрыми друзьями.

– Постойте-постойте… Как это? Фели, да вы с ума сошли!

– Я полностью нормальна. Вы же сами уверяли, что не влюблены, так что укоротите свой инстинкт собственника, капитан.

– Понятно. А на то, что вас сочтут шлюхой, вам, значит, наплевать.

– О! Это опять эта сирмийская несдержанность. В первую очередь, меня сочтут ферейской аристократкой. И моему статусу на Земле этот эпизод не помешает.

– Вы всё продумали с самого начала. С того момента, как только увидели меня на борту. А раз так – проваливайте, госпожа Минтари. Оделись? Великолепно! Платье очень вам идёт. Закройте дверь каюты снаружи…

– Прощайте, Тр-Аэн. Желаю всяческих благ.

Как только Фелиция ушла, Кэсси поискал, что бы разбить о стену, но в аскетичной каюте не оказалось даже хорошего стакана – одна пластиковая дрянь. Тогда он включил водяной душ и, пытаясь успокоиться, залез под ледяную струю.

«Ну и ладно, пускай Фели катится, куда захочет. Чем дальше от ферейской психопатки, тем лучше».

Тр-Аэн ругался ещё какое-то время, а потом натянул на себя униформу пилота. «Не верю, это ещё не конец… – думал он, машинально шагая в столовую. – Тут какой-то трюк. Может, Фели боится чего-то, может – врёт…».

– Что приуныл, брат супервиро? – поинтересовался Шандор, который без разрешения плюхнулся на стул рядом. – Да и вид у тебя помятый. Бурная ночь выдалась?

– Отстань.

– Да брось ты, чего злишься?

– Чёрт! Откуда ты всё знаешь?

– Смотрю по утрам камеры – вижу, кто из какой каюты выходит.

– Я тебя сейчас убью.

– Убить не выйдет, а драка выйдет забавная, и Эсперо взбесится. Так что лучше не надо. Слушай, выбрось эту Минтари из головы. Ферейцы – тоже Ушедшие, но при этом члены Альянса. Криттеры их ни разу не бомбили, и пять процентов населения там – псионики. Ведьма тебя поматросила и бросила, ну так забудь её, Тр-Аэн.

– А если нет?

– Тогда на твоё выживание я не поставлю ни криптона.

– И кто мой предполагаемый противник?

– Да хотя бы тот, кто задавил папочку твоей красотки. Считается, что ферейцы не любят убивать, но я видел их офицеров, которые пускали в ход бластеры не хуже пьяных гирканцев. Хотя, если честно, их конёк – пакости. Например, тебя отправят назад в лагерь прямо под атаку криттеров…