Текст книги "Отступник"

Автор книги: Елена Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Олесь специально меня поддел, но был, в сущности, прав.

Еще одним осложняющим обстоятельством оказались слухи. Снайпер тоже никуда не делся и теперь уже понял наверняка, что не отработал свой контракт. Правда о беспорядках в концлагере распространилась между сталкерами, а из-за нее охота на меня обещала возобновиться с новой силой. Диггеры на нас косились с уважением, но и с тревогой, ребята они были неплохие и не склочные, за ночную акцию, скинувшись, подарили мне несколько полезных вещей, но злоупотреблять гостеприимством не стоило. Желающих вечно рисковать своей шкурой ради двух отщепенцев мало где найдешь.

– Конечно, спасибо и все такое… – прямо сказал мне Безухий. – Ребята тебя уважают, Моро, очень уважают, что бы у вас там с Крыловым ни произошло. Однако шли бы вы отсюда подальше и побыстрее.

К такому совету грех не прислушаться.

Мы и сделали это, в самом конце сентября 2011 года вдвоем с Лунатиком отправившись в северные части Зоны. Оттуда предстояла сложная и пока не разведанная дорога на Лиманск.

Глава 7
Снорк гражданской породы

Начало октября 2011 года, дорога на Рыжий лес.

– Ты здесь сколько лет, Моро?

– Три года.

– И ни разу не выбирался на Большую землю?

– А зачем?

– Ну, не знаю, – хмуро сказал Лунатик. – Там ведь что-то меняется и вообще… интересно…

– «Вообще интересно» – это не причина. И ничего интересного там нет, и ничего в лучшую сторону не меняется. Хотя на самом деле два раза выбирался. Один раз, когда еще нейтралом был, на две недели, по делам, которые тебя не касаются. Второй раз в прошлом году на два месяца. Волобуенко тогда пулю вытащить не смог, сказал, нужна нормальная хирургия.

– Ну и как, вытащили?

– За деньги – да. Только по правилам они должны были сообщить органам, кто ранен, где и при каких обстоятельствах. А рана уже недельной давности, я сам даже не украинский гражданин, зато с пропиской в Сибири. Кем ранен – черт знает, с их точки зрения (и не сказать, что она неправильная), я и сам кого-то убил.

– Ну и как ты выкрутился? – с любопытством поинтересовался Лунатик.

– В первый день после операции ко мне не лезли. Потом, когда появился мент, я ему сказал, что, мол, в страну въехал по российскому паспорту с целью туризма, барсетку с документами отобрали на улице, пытался назад отобрать – получил пулю в голень.

– Он поверил?

– На время, достаточное, чтобы мне отлежаться. А что я должен был заявить? Прибыл из Зоны, мол, для излечения, потому что, пока вы тут бумаги пишете, там у нас, извините, экологическое бедствие, с мутантами и с отморозками война. Сам знаешь, Лунатик, на Большой земле другие правила…

– А потом?

– Потом я заметил, что окна у них низко, открываются легко, решеток нет… Ушел через неделю ночью и адреса не оставил.

– Ну, ты даешь.

– Рана не тяжелая, дохромал до угла, поймал таксиста, он меня без вопросов довез до явки под Киевом, там я отлеживался еще. Как только сумел ходить, не хромая, – вернулся к Крылову.

– Тебя потом в Киеве не ловили?

– Думаю, нет. А зачем? Им лишние «висяки» ни к чему. Нет тела – нет дела.

В костре бездымно горели старые шишки. Лунатик молча кивнул, он как раз заканчивал потрошить плоть. Эту плоть мы завалили ранним утром, она сама выбралась навстречу, наверное, передумала жить. Загнанная хрюша, впрочем, сопротивлялась яростно, не хуже кабана, и сбила Лунатика с ног, а я едва пропорол мутантскую чешуйчатую шкуру ножом. Внутри мясо выглядело нормальным, таким же, какое бывает у свиней.

– Сейчас мы ее нарежем, посолим, наденем, пожарим…

Для готовки я передал Лунатику только что обструганный ивовый кол. Плоть, на наше счастье, не «светилась», я это сам проверил «Велесом». Мясо шипело, сок стекал в костер. Мы ждали, когда оно дойдет, рассматривали хмурое, но все же не дождливое с утра октябрьское небо.

– А теперь вопросом на вопрос – ты сам-то в Зону пришел давно?

– Да, собственно, я всегда…

– Не понял.

– Сейчас поймешь… Дело в том, что я в Лиманске родился…

Он пошуровал в костре веткой, не обращая внимания на мое удивление. Искры, почти невидимые в ярком свете дня, стайкой стрельнули в воздух.

– Не врешь?

– Нет, все точно, у меня запись в документах есть, плохо только, что воспоминаний почти не осталось. Так – догадки, обрывки…

– Не тяни душу. Лучше расскажи, что знаешь.

– До апреля восемьдесят шестого работал там секретный институт «Радиоволна», наш ответ мировому империализму и рай для советских ученых. Вот только не могу оценить этот рай, когда жили там, был слишком мелкий, зато папа – физик-гений, мама – биолог-умница-красавица.

Бабушка забрала меня в Полесское погостить, а как раз через три дня после этого на четвертом энергоблоке и рвануло. Людей из Полесского не вывозили аж до девяносто третьего года, потом, когда нас отселили в Красятичи, мне было восемь. Вот это хорошо помню – автобусы, чемоданы, ментов, беженцев, бульдозеры, которыми потом сносили бабушкину хату.

– А что с Лиманском?

– Из Лиманска в восемьдесят шестом даже эвакуации не делали. Некого оказалось увозить. Одни мертвецы.

Он рассказывал об этом спокойно, рассматривая прозрачными глазами почти невидимый, но очень жаркий огонь. От плоти над огнем из шишек в костре тянуло горьковатым дымом.

– Никто не выжил, мои родители тоже. Почему, не знаю. Очень секретный был институт…

Лунатик пожал плечами и, отрезав ножом кусок плоти, попробовал его есть на весу.

– Вот, черт, сырое еще… – поморщился он и добавил: – Кстати, у нас в Красятичах мужики считали, что лиманские интеллигенты на зэках опыты ставили. Мне тоже рассказали, когда подрос.

– Лупили пацаны иногда за родителей?

– Угу.

– В две тысяча шестом тут был?

– Во времена первого выброса? Я тогда только-только университет в Киеве окончил, в Красятичи вернулся всего на неделю. Ночью просыпаюсь – зарево в полнеба, такое, что глаза ломит. И тихо… Ветер не шумит, облака горят белым огнем и не двигаются, даже собаки не лают.

– А потом?

– Потом облака испарились прямо в небе, и так ударило. Ты, Моро, выбросы видел, так вот – там было то же самое, только сильнее в тысячу раз.

Лунатик замолчал. Я не был возле Зоны во время супервыброса, но в целом понимал, что дальше произошло. Чужой рассказ помог только ярче представить катастрофу.

– Военных в зоне отчуждения много погибло, – добавил он наконец. – Просто так, без всякой пользы. Или снорками стали. Я иногда думаю – те, кто в Лиманске умерли в восемьдесят шестом, может, они тоже… снорками…

– А разница большая?

– Никакой.

– Ну так и не забивай себе голову.

Жаль было Лунатика, однако жалость – штука в Зоне вредная, если ей потакать. Сегодня ты человеку поблажку, завтра поблажку, послезавтра он размяк, да и «двинул кони» в какой-нибудь «мясорубке». Проход на Лиманск, который так парня интересовал, закрылся именно в две тысячи шестом. До года прорыва ноосферы городок, говорят, был как городок – мертвый и безжизненный, в руинах, «пересвеченный» радиацией и от этого никому не интересный.

Вот после прорыва все изменилось, но как именно изменилось – аж до недавнего времени никто не знал. Большой выброс в конце минувшего уже августа поменял расположение аномалий – вот тебе, сталкер, свежий путь на Лиманск. На открывшуюся территорию, некопаную и непотрошеную, сейчас, судя по радиопереговорам и сообщениям, ломились все, включая «Свободу», наемников и «Долг». Ни к чему себя обманывать, возможность столкнуться с людьми Ремезова там была. Обитало нас всех в Зоне, включая героев и отморозков, чуть более полутысячи. Среди пяти-шести сотен людей, загнанных судьбой на не очень большой кусок земли, рано или поздно я должен был встретить всех тех, кого искал сам, и тех, которые искали меня…

– Слушай, Моро, пожрем, что ли… Мясо как раз запеклось.

Мы съели эту плоть возле костра и сложили вещи. Путь на Лиманск проходил чуть восточнее бывшего озера Янтарь, теперь превратившегося в заболоченную лужу. По левую сторону дороги сосново-дубовое редколесье переходило в гряду песчаных дюн. Желтые бока дюн, хорошо видимые в бинокль, неестественно блестели на солнце. Песок, давно никем не топтанный, под влиянием ветра расположился волнистыми наплывами и местами пророс низкими пучками полыни. Место было красивое, не изуродованное руинами, но в своей красоте жутковатое. Свистел ветер. Пыль хрустела на зубах. Идти туда не хотелось, да и незачем было. Брошенный завод, сейчас не видимый за цепью холмов, слыл крайне мутным местом.

– Надо бы нам другую снарягу, получше, – поделился тревогой Лунатик. – Если под пси-излучение попадем, в комбезах «Заря» нам конец. У тебя деньги, Моро, есть?

Денег у меня, конечно, не оставалось.

– Поздно спохватился. Проще Янтарь обойти по правому краю.

– Если все-таки зайти к заводу, там можно комбез «Сева» дешево купить или выменять.

– У кого?

– У людей из бункера. Олесь рассказывал, ученые там месяц как намертво засели. Снаряга отличная, а бойцов мало. Выходить наружу боятся. Кое-кто вышел, обратно не пришел.

– Откуда они там вообще взялись?

– Навербовали для исследований и «вертушкой» забросили.

– А бункер откуда?

– Он там давно.

Предчувствие подсказывало, что сомнительный Янтарь лучше обойти стороной.

– Ну, как хочешь, – печально отозвался Лунатик. – Так дешево уже нигде не купить.

Мы шли и шли, и чем севернее, тем тревожнее выглядело окружавшее нас безлюдье.

– Не то что пацанов, даже собак нет.

– Не буди лихо, пока оно тихо. Собак очень надо? А зачем? Тут через пять километров почти целый хутор будет. Если что, в нем остановимся до утра.

Лунатик, не слушая, продолжал возиться с рацией, переключаясь между частотами, и я понимал, почему. Выброс, пришедший без радиопредупреждения, на открытом месте быстро делает человека «паленым». Лунатик очень хотел жить и хотел дойти до Лиманска – только и всего.

– Погоди-ка… Есть!

Сквозь свист и хрипение помех теперь прорывался искаженный до неузнаваемости голос, но это оказалось не предупреждение, а сигнал SOS от сталкера, который погибал всего в километре от нас.

– Ну, вот и доискались…

На такие сигналы можно и не отвечать, но не мешает при этом помнить – сегодня ты не поможешь, завтра тебе не помогут.

– Что там у него?

– Не понял, он теперь молчит.

– Ладно, пошли туда, если что, ты меня прикроешь, – приказал я Лунатику.

Мы бежали так быстро, как могли, до тех пор, пока за изгибом местности не открылась широкая поляна, поросшая по краям лещиной и можжевельником.

В середине поляны колыхалась серовато-бурая масса, по рассмотрении оказавшаяся стаей псевдособак. Звери с чавканьем и прерываемым рычанием возились над неподвижным телом. Еще два покойника замерли в изломанных и перекрученных позах. Люди были загрызены насмерть, но из-за прочности экзоскелетов пока почти не обглоданы.

Псы, от многочисленности наглые, почти не обращали на нас внимания. Один из монстров выглядел необычно – нагая жилистая спина с выступившим на поверхность позвоночником и следами гниения на коже. Удлиненная голова оказалась противогазом, сдвинутым на макушку. С обернувшегося лица на нас смотрели пусть искаженные и безумные, но все же до сих пор человеческие глаза, почти человеческая глотка издала крик, похожий на довольное уханье…

– Снорк.

Снорк, очевидно, кормился вместе со стаей, участвуя в загонной охоте на случайную дичь и пожирая потом свою долю. Сейчас он потянул воздух носом и боком двинулся в нашу сторону, припадая на изуродованные мутацией руки будто на передние лапы.

– Прикрывай, он сейчас сзади зайти попробует.

Красноватая, оплетенная сухожилиями и будто освежеванная туша снорка метнулась к нам с невероятной скоростью, пули из АКМ Лунатика ушли в нее без всякого видимого эффекта, однако задетый снорк отпрыгнул в сторону, сделав кульбит. Пристрелить его из дробовика я не успел. Обступив нас со всех сторон, псевдособаки завыли в предвкушении новой добычи. Их широкие морды больше походили на львиные, с высунутых языков стекала слюна.

– С псами сам разберусь, – тихо сказал Лунатик. – Снорк тебе.

Напарник с удивившей меня ловкостью заскочил на соседний валун. Камень был крупный, почти двухметровой высоты, с заметными выбоинами. Для собачьих лап он представлял собой непреодолимую преграду. С этой позиции Лунатик принялся одиночными выстрелами отстреливать псов по очереди.

Снорку, с его феноменальной прыгучестью, валун не мешал, мутант было двинулся в ту сторону, но вдруг передумал и набросился на меня.

Хотя я целился из «Чейзера» с очень близкого расстояния, выстрел опять пришелся в пустоту, тварь оказалась слишком быстрой и уже заходила сбоку. Через секунду снорк сбил меня на землю. Пасть придвинулась вплотную, когти вцепились в комбинезон, разрывая его в бессмысленных, но яростных попытках сломать бронежилет, как ломают ребра. Дробовик я выронил, нож вытащить не получалось – все мои возможности уходили на то, чтобы не позволить монстру, отстав от бронежилета, нацелиться мне в глотку. Мы оба, эта пародия на человека и я, катались по земле, он был тяжелый, твердый, как резина, и вонял падалью.

Внезапно снорк обмяк, и я отвалил тушу в сторону.

Нож Лунатика застрял между позвонками снорка, перерубив нервный ствол. Парализованный мутант продолжал смотреть глазами, в которых звериная тоска смешивалась с последними остатками человеческого отчаяния.

Я поднял «Чейзер» и пристрелил это существо в упор. Оно дернулось и затихло.

– Ты в порядке? – спросил Лунатик.

– Да, спасибо.

Расстрелянные псевдособаки пушистыми комками свернулись неподалеку. Я обратил внимание, что на каждую из них Лунатик потратил по одному патрону, реже – по два. Все пули точно вошли в шею или в голову.

– Хорошо стреляешь.

– Это не я, это моя интуиция.

Мертвый снорк меньше, чем при жизни, походил на зверя. Я осмотрел тушу. Без сомнения, существо когда-то было человеком. Одежду он почти всю сорвал с себя за ненадобностью, но по непонятным причинам оставил противогаз. Некое подобие жилета из маскировочной ткани еще сохранилось на туловище. Сзади оно, изодранное когтями и измочаленное зубами псов, давно превратилось в узкие полосы лохмотьев, но на груди более-менее уцелело. Большой карман, аккуратно застегнутый на большую пуговицу, заметно топорщился.

– Что там? – с любопытством спросил Лунатик.

Я вытащил «добычу». Ею оказались раздавленный в лепешку диктофон, черный кожаный абсолютно пустой бумажник, блокнот, ручка и визитная карточка, на которой под слоем грязи и засохшей сукровицы еще можно было разобрать надпись:

Thomas N. Baker

Science reporter

Foreign news dept

BBC

– Мы с тобой, кажется, бывшего британского телевизионщика оприходовали. Того самого, которого сталкеры накануне исчезновения видели с Барханом.

– У него даже коронки на двух зубах уцелели, – печально буркнул Лунатик, вытирая пальцы о голенище сапога.

Карточку я сунул в карман, но остальные вещи сразу выбросил. Возможно, для осиротевшей семьи Бейкера они и представляли сентиментальный интерес, но место в моем рюкзаке стоило сохранить для жизненно необходимого груза.

– Ладно, пошли. Неплохо бы к вечеру добраться до хутора.

Мы двинулись дальше под начинавшим медленно сереть небом. Косые тени воронов, который уже слетались на падаль, черными пятнам ложились на чахлую траву.

Лунатик сегодня вел себя героем и сильно меня озадачил. Хотя боевиков Йоги он и страшился до паники, но с мутантами расправился хладнокровно, быстро и эффективно, серьезно опередив даже меня. Я понял, что Лунатик не станет обузой, по крайней мере пока дело не коснется схватки с человеком.

– Интересная история вырисовывается, – начал он на ходу. – Если все считают, что наемник Бейкера убил, значит, это не без причины. Убил – не убил, а вот отвести его в такое место, где снорками становятся, Бархан мог вполне. Запинка только в том, что про это место и про физиологию создания снорков никто ничего не знает. Значит, об этом знает один только Бархан? А откуда он может знать? Наемники ребята крутые, но больше в ликвидациях, а по Зоне ходят плохо.

Лунатик был прав, но на эти соображения мне было наплевать, как, впрочем, и на самого Бархана. История крысы, затесавшейся в «Долг», была гораздо интереснее. Я много думал об этом, пока отлеживался в госпитале у Кости, и позднее, у диггеров, тоже. Мнение мое понемногу переменилось, и Ремезов теперь выглядел идеальным кандидатом на роль предателя. В организацию он явился, перебежав от военных, после истории, каким-то образом связанной с нелегальной торговлей оружием на Кордоне. Работать на «Свободу» у него, на первый взгляд, не было никаких причин, если бы не один вспомнившийся мне старый случай.

Ремезов держал под кроватью ящик. Он его никогда не открывал, по крайней мере при мне, но однажды я заявился не вовремя и видел, как он поспешно защелкивает замок. Через день мне попалась стеклянная капсула без маркировки, которая закатилась в щель между плитами пола. Стекляшка хрустнула под ботинком и раскрошилась. Присматриваясь к Ремезову позднее, я замечал у него резкие перепады настроения и расширенные зрачки, он вообще был парень дерганый и крайне активный. Меня с тех пор сильно недолюбливал и отношение свое не скрывал. Зависимость от психостимуляторов, если она существовала, конечно, могла сделать Ремезова крысой.

Но было ли это на самом деле так?

– Эй, Моро, ты ничего не чувствуешь? – спросил меня внезапно Лунатик.

Я резко остановился, доверяя его интуиции.

– Включи «Велес», – сдавленно прошептал он.

Детектор, доставшийся мне от Лиса, я часто держал выключенным, экономя заряд аккумулятора и доверяя своему напарнику. Однако сейчас, в начале наступившего вечера, я и сам ощущал сильную, непонятно чем вызванную тревогу. Было слишком тепло для октября и очень тихо. Воздушное марево подрагивало впереди над дорогой, хотя это дрожание уже терялось в подступавших сумерках.

Пожалуй, подрагивало оно слишком сильно.

Включенный «Велес» затрещал будто обезумевший сверчок.

– Кинь туда болт.

В ответ на бросок взметнулся фонтан огня. Раскаленный воздух тронул и слегка опалил кожу на лицах.

– Давай еще.

Болт, кинутый немного в сторону, вызвал появление еще одного огненного столба. Третий болт, брошенный на десять метров вправо, привел к такому же результату.

– Мать вашу, – пробормотал Лунатик.

Багровые отблески плясали на его худой, расстроенной физиономии.

– Попробуем обойти с востока?

Ситуация не изменилась через пять минут хода. Не изменилась она и через полчаса. Местами вместо «жарок» мы натыкались на «трамплины», пару раз едва не влетели «мясорубку», один раз – в «кислотный туман».

– Их тут раньше не было.

Ночь наступала очень быстро. После нескольких попыток найти проход мы остановились, оказавшись уже довольно далеко от дороги.

– Я же говорил, надо идти на Янтарь!

Он был прав, но вернуть несколько зря потраченных часов я уже не мог.

– Давай рванем туда прямиком через холмы.

– Там дороги нет.

– Значит, без дороги.

Он хорошо понимал, что я имею в виду.

– Ладно, что теперь делать… поздняк метаться.

Мы, не сговариваясь, побежали в сторону западной гряды холмов «волчьей рысью». Сто шагов бегом, еще сто – быстрым шагом, и так снова и снова. Ущербная луна зависла над горизонтом. Гряда холмов приближалась. Через четверть часа мы карабкались по склону, и песок осыпался у нас под ботинками. На вершине оказалось прохладнее, чем внизу, и даже пахло полынью, отсюда открывался вид на территорию вокруг иссохшего Янтаря. Остатки озера светились тревожным аномальным мерцанием. Мертвая громада брошенного завода, обнесенная бетонной стеной, напротив, оставалась темной.

Рация Лунатика вдруг ожила, незнакомый хриплый голос на фоне помех пробормотал:

«Пять минут до выброса… Внимание! Только пять минут до выброса…»

Мы бросились бежать и скатились вниз в лавине песка, потревоженных камней и вырванной с корнем сухой травы.

Бетонная ограда выглядела цельной, ни единого признака ворот или хотя бы пролома. Повернув наугад налево, я уже не обращал внимания на «Велес», даже не слышал, сигналит он или нет. Попадись под ноги аномалия, мы бы погибли, но близкий выброс уже не оставлял времени осторожничать.

Забор тянулся и тянулся будто бесконечный.

– Не могу больше, – задыхаясь, сказал Лунатик.

Я только толкнул его вперед.

«Одна минута до выброса… Внимание! Осталась одна минута, всем укрыться…» – хрипела рация. Пульс стучал в висках, луна расплывалась в небе, создавая размазанную череду гало.

– Давай!

Я волок Лунатика за собой почти наугад. Забор внезапно кончился, оборвавшись дырой проема, мы свернули направо и едва устояли, когда под ботинки попало что-то мягкое. Было не до того.

– Вон там бункер.

Массивная дверь находилась всего в десяти шагах. Она могла оказаться заперта, но я ударился об нее корпусом с разгона, тяжелая створка отворилась неожиданно мягко, мы ввалились внутрь, мгновенно очутившись среди кромешной тьмы и в спертом воздухе подвала.

Всего через секунду ударило.