Текст книги "Отступник"

Автор книги: Елена Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Удивляешься, что я здесь делаю? – спросил он с кривой улыбкой. – Все очень просто – я уйти не могу. Сам дорогу не вижу, а главное, не вижу тех, кто по дорогам ходит, да и, если честно, вообще ничего…

Бурцев был прав – за пределами казармы порвали бы его в минуту. Он и так выжил чудом.

– Как это случилось?

– Большой выброс в конце августа, вот, после него.

– Значит, уже месяц…

– Да.

– А остальные где?

– Будто бы ты не знаешь… Убиты выбросом сразу, ушли, зомбированы… Варианты есть, и все эти варианты паршивые.

– А тебя почему бросили?

– Я примерно сутки как труп лежал. Очнулся – темно. Сначала думал, ночь. Потом понял, в чем тут дело… на помощь звать не стал, добрался до казармы на ощупь, сразу на второй этаж полез. Сидел тут сутками, двери этим самым бильярдным столом и подпирал. Снаружи – вой, шум, крики, а временами такая тишина, аж жутко. По рации пытался с командованием связываться… Много раз. Все время глухо, думаю, сломалась она. Может, отремонтировать поможешь?

– Чего ради?

– А того ради, что, пока мы тут товарищей клали и месяцами Барьер держали, вы, шушера сталкерская, за Кордон таскали артефакты и друг другу в разборках мозги вышибали, – сказал Бурцев зло. – Ты ведь из этих, которые «нейтралами» себя называют?

– Да, – солгал я.

Разубеждать его не хотелось. «Долг» с Зоной воевал жестче и успешнее, чем армейские сталкеры, часто из бывших военных и комплектовался. Однако капитану историю моего «отступничества» знать было ни к чему.

– Я, скажем, починю твою рацию, а ты «вертушку» для зачистки сюда вызовешь.

– Вызову или не вызову… Доложить об обстановке все равно обязан, вот что. Ну и заберут меня отсюда – тоже хорошо. Думаешь, весело в этой дырище за чужой хабар умирать?

– Какой хабар?

– Будто бы не знаешь? В сентябре полыхнуло не просто так… Кто-то к центру Зоны в обход выжигателя мозгов пролез. Лезть ему туда не за чем, кроме как за хабаром.

– С чего ты это взял? Ты же тут месяц один сидишь.

– Знали мы заранее, что будет попытка прорыва к центру Зоны. Откуда – не твое дело.

Бурцев прекратил разговор, видимо, понял, что сболтнул лишнее, причем основательно.

– Ну так как – рацию починишь? – через некоторое время вкрадчиво поинтересовался он.

– Нет, не починю. Я тебе лучше попозже помощь вызову. Наемников или «Долг», кого получится. С наемниками сам рассчитаешься, не деньгами, так информацией. А «Долг», наверное, и так поможет, у Крылова с вашими нейтралитет.

В качестве благодарности Бурцев обложил меня трехэтажным матом, но это значения не имело. Проблема была в том, что я ему не особенно доверял, в основном из-за малозаметных, но для меня очевидных нестыковок в рассказе.

Выжить на заброшенной базе, окруженной мутантами, слепому можно, хоть и сложно, чудеса иногда бывают. А вот утаить собственное присутствие от сталкеров Захарченко, которые эту базу пусть даже наспех, но осматривали, нельзя, да, собственно, и незачем, если все по-честному. На кухне и в буфете я не нашел остатков еды, не было их и в бильярдной. Свой «Берилл» Бурцев принципиально носил без шлема, детектора я у него тоже не заметил.

– Так какая тебе разница, с которой рации подмогу вызывать? Зачем твою чинить, если моя исправна, – предложил я, дождавшись, когда он выдохнется. – Не хочешь позже, давай я прямо сейчас вместо тебя и попробую.

– Черт с тобой, придурок упрямый. Только завтра утром, не раньше. Халецкий спасибо не скажет, если его ночью из-за меня разбудят.

– Хорошо, – ответил я.

Бурцев облокотился о бильярдный стол и уронил голову на скрещенные руки.

– Устал, спать хочу… Столько дней на нервах… – пробормотал он.

– До завтра, я к напарнику пойду, надо посмотреть, что с ним…

* * *

Мне и Лунатику с базы следовало уходить. Как можно быстрее, пока не поздно, и не в прибытии военной «вертушки» было дело. Перед тем, как спуститься вниз, я подошел к дыре и выглянул наружу. Медленно и нехотя занимался октябрьский рассвет. В пробоину просматривался кусок плаца, вышки, брошенные в спешке ящики, ржавый, завалившийся набок джип, ближний холм с оградой, проходящей по гребню. Ничего подозрительного я не замечал до тех пор, пока за соседней руиной не мелькнула тень, очень похожая на человеческую. Там мог оказаться недобитый зомби или заглянувший поживиться мародер, но готовиться следовало к плохому.

По лестнице я спускался без спешки, так, чтобы Бурцев слышал мои спокойные шаги.

Лунатик проснулся и выслушал меня внимательно. Лицо у него окаменело.

– Так… Давно ты этого самого Бурцева встретил?

– Два часа назад, когда медикаменты для тебя искал.

– Почему сразу ничего не говорил?!

– Ты вырубился, по тебе кровь текла, как вода. Без перевязки бы далеко не ушел…

– Что я могу, а чего не могу, не тебе решать, Моро. Сейчас-то почему встревожился?

– Зрачки у этого Бурцева ненормальные. Вертикальные они, как у зверя.

– Ясно… Я в порядке, так что уходим, пока они не опомнились.

Лунатик боялся, хотя, несмотря на внешность ботаника, трусом он не был. Страх Лунатика сильно обеспокоил и меня.

– Кто «они»?

– Потом расскажу, сейчас каждая минута на счету.

– Может, пристрелить капитана и не заморачиваться?

Я думал, что мой напарник, с его идеализмом, станет возражать, но он только мотнул опушенной головой и ответил довольно жестко:

– Поздно, не поможет. Да и справиться с такими, как Бурцев, нелегко, не настолько он слепой, как кажется.

Лунатик явно знал куда больше, чем говорил, и я твердо решил, что расспросить его нужно посерьезнее, но в тот самый момент времени уже не оставалось.

Мы разбаррикадировали дверь и собрали вещи. Старый комбез Лунатика бросили, медикаменты рассовали по рюкзакам. Из артефактов я взял себе «грави», который позволял увеличить переносимый вес, и почти все вещи навьючил на себя. Лунатику осталась его винтовка, которую он ни за что не соглашался сменить на АКМ. Светало очень быстро. Теплые дни осени кончились безвозвратно, сырой и холодный октябрьский ветер гнал низкие облака. Тела убитых вчера зомби мокли под дождем на плацу, но было их уже восемь, а не десять.

– Поднялся кто-то?!

– Наверное. Звери же их не едят. Ты постой тут, Моро, и прикрой, я первым выйду.

– Зачем?

– На мне «Берилл», его пули почти не берут.

Я пустил Лунатика вперед неохотно, ситуация мне не нравилась все сильнее. Он перемещался перебежками один через открытое место на плацу, слишком напоминая приманку. Глядя вслед Лунатику, я впервые задумался о том, о чем, по идее, обязан был подумать гораздо раньше. Зачем он так настойчиво приглашал в Лиманск меня? Отступник для любого нормального сталкера был не лучшей компанией, а выносливости и сообразительности несильного на вид Лунатика по любым меркам цены не было. Вот и сейчас он двигался спокойно и уверенно, выбирая укрытия грамотно, и быстро продвигался к воротам. С позиции возле этих ворот он видел бы все пространство перед казармами и мог легко прикрыть меня.

Все было правильно и целесообразно, но тревога моя усилилась, а это уже нехороший знак, который иногда посылает сама Зона.

– Вот ведь…

Лунатик вдруг рванул в укрытие, я сразу понял, откуда по нему стреляли – с той самой вышки, которая послужила нам огневой позицией прошедшей ночью. Я выпустил по снайперу очередь из АКМ и заставил его залечь. Лунатик тоже залег за большим контейнером, находившимся возле ржавого джипа. Снайпер, пока я веду непрерывный огонь, не высовывался, пока он не высовывался, Лунатик не мог его ликвидировать, так что ситуация получалась патовая. Между мною и напарником теперь было метров тридцать. Координировать наши действия мы не могли иначе, чем по наитию, а наитие плохо работает, если ты целую ночь не спал.

Глава 13
Схватка

Октябрь 2011 года, Зона, территория военной базы и другие места.

Снайпером скорее всего был Бархан, пусть он появился слишком рано, зато почерк был похожим. Кричать что-то Лунатику сейчас смысла не имело, вдобавок патроны в магазине кончились, я убрался подальше от дверного проема, чтобы перезарядить автомат. В горячке стрельбы о Бурцеве мы позабыли, но теперь я все же о нем вспомнил. Был «капитан» якобы слеп, но, чтобы швырнуть гранату сквозь дыру в сторону Лунатика, острого зрения и не требовалось. По лестнице вверх я несся, перепрыгивая через ступени, в совершенном отчаянии, что не разобрался с Бурцевым еще прошлой ночью, но сожаление – дело бесперспективное. Догадался ли Лунатик о моих намерениях, или нет, но, оставшись без прикрытия, он залег и не высовывался. Бархан наверняка следил за его укрытием в прицел, а я, ворвавшись в бильярдную, застал ее пустой. Около дыры-амбразуры Бурцева тоже не оказалось. Всего комнат на этаже было шесть или семь. Я поочередно проверял каждую, не понимая, куда лжекапитан мог подеваться. Нашелся он сам, выскочив на меня со стороны запасной лестницы. Видимо, пока я поднимался по левой стороне, он спускался с правой. Видел Бурцев действительно плохо, поэтому под пули на плацу не рвался, но встречи со мной он искал.

– Эй, Моро, ты здесь? – неуверенно спросил он.

Я промолчал, выжидая.

– Отчего стрельба? – спросил он, повернувшись точно в мою сторону.

Я опять не ответил. Бурцев не пытался напасть, он вообще вел себя довольно естественно для человека, застигнутого непонятными событиями врасплох. Я уже начал сомневаться в своих недавних выводах и подозрениях.

– Да ладно прикалываться, я же чувствую, что ты неподалеку стоишь.

Он смотрел мне прямо в лицо. Зрачки у капитана были словно у кошки – большие, вертикальные, однако такая мутация еще не делала его врагом.

– Подойди поближе, – попросил он. – Помоги сориентироваться. Я же тут топчусь как дурак, направление потерял. Стреляет кто?

– Снайпер на вышке ночью засел.

– Я тебе, Моро, обузой не буду, нянчиться со мной не надо, только отведи обратно в бильярдную. Помочь хотелось бы, но сам понимаешь…

Бурцев был безоружен и слеп. Он был прав, а я – неправ в своих подозрениях, так мне тогда показалось.

Поэтому я подошел ближе и взял его за руку.

Через секунду из пистолета, спрятанного в рукаве, он выстрелил мне прямо в грудь.

Считается, что бронежилет «Севы» способен остановить пистолетную пулю. Это в теории, а в реальности эффект такой, будто тебя лягнул осел и в лучшем случае синяк сядет размером с небольшую тарелку. Руку Бурцева я выпустил и рефлекторно отпрянул, пытаясь восстановить дыхание, АКМ висел на плече, я не сразу его стащил, а слепой Бурцев продолжал палить по звуку, собираясь истратить все патроны в обойме.

…Он имел мало шансов, но что-то для лжекапитана пересиливало эту безнадежность – то ли яркая ненависть ко мне, то ли просто приказ. Я в конце концов расстрелял его в упор из автомата, но этот человек (или нечеловек), против всяких законов природы, продолжал дышать, даже вертикальные зрачки вдруг утратили свою неподвижность и запульсировали.

После контрольного выстрела покрытые слоем грязи и крови пальцы Бурцева все равно шевелились. Он уже не мог сражаться, но продолжал инстинктивно бороться за жизнь, и я спускал курок до последнего, пока останки того, кто уже перестал быть человеком, не прекратили дергаться совсем.

На этом все и закончилось.

Гордиться тут было нечем, от результатов такой расправы, наверное, стошнило бы даже циника Ремезова, а может, даже упрямого Шуру, однако Бархан никуда не делся, и у меня не было времени на подобные заморочки.

Стрельба во дворе утихла. И Лунатик, и Бархан засели каждый в своем укрытии. Я вернулся к пробоине в стене второго этажа и обнаружил, что через нее огневую точку Бархана видно гораздо лучше, да и расстояние по прямой не очень велико. Это был неучтенный фактор, о котором мы не договаривались с Лунатиком, оставалось надеяться, что он сориентируется и сумеет действовать по обстоятельствам.

Гранат у меня оставалось три. Все три гранаты я «отправил» Бархану одну за другой. От взрывов сверху посыпался мусор и неясной природы обломки.

– К воротам! – заорал я Лунатику и на всякий случай выпустил по позиции на вышке длинную очередь.

Бархан в ответ больше не стрелял. Он не стрелял даже тогда, когда я спустился во двор и быстрыми перебежками вслед за напарником переместился к воротам. Путь был открыт, а мы свободны, но я решил вернуться и зачистить позицию на вышке, даже двинулся туда и сделал несколько шагов.

– Стой, – внезапно сказал Лунатик.

– Ты чего?

– Не суйся наверх, он жив, просто винтовку заклинило.

– Откуда ты знаешь?

– В прицел видел, как он там возится, но в стык брони попасть не сумел.

– Если сейчас не закончим, он следом будет идти. Или мы его, или он нас, третьего тут не дано.

– Да знаю я, Моро, – с досадой ответил Лунатик. – Все понимаю, но тот, кто полезет вверх по лестнице сейчас и лоб в лоб к этому уроду, – точно покойник. На нож попадет. Я туда не пойду и тебя не пущу. Он за нами сразу не двинется, сначала другую винтовку искать будет, а мы людей Захарченко предупредим, чтобы с этим Барханом не связывались, ни стволов, ни патронов ему не продавали. Так что побегать ему придется немало.

Как меня такая незавершенная операция злила – нет слов. Тот факт, что мы вдвоем не могли «оприходовать» одного «бессмертного» Бархана, злил тоже. Но, по сути, Лунатик был прав, и я послушал его, хотя и неохотно. Дождь тем временем припустил вовсю, ухудшая видимость и превращая окрестные пустоши, населенные кровососами и собаками, в скопище непролазной грязи.

– Пошли отсюда, пока он не оклемался.

– Зрелище первоклассное – победители убегают…

Дождь все хлестал и хлестал по дороге, брызги, разбиваясь, отскакивали от бетонных плит. Над блокпостом развилки, несмотря на ливень, дымило. Позже оказалось, что дымили мокрые дрова в наполовину потухшем костре. Вскоре он погас полностью. Сталкеры сбились под навесами, но, чтобы дать нам место, немного подвинулись. Они нервничали и говорили все разом – кто-то перетирал вчерашнюю историю с обороной Барьера, а Дмитро навязывал компании бородатый анекдот про сталкера на перекрестке.

– Идет сталкер и видит три указателя…

– …Прямо написано – монстры, направо написано – аномалии… – подхватил кто-то.

– А налево – кабаки и девки, – упрямо продолжал Дмитро. – Вот и думает сталкер, спросить бы у кого поопытнее, что это за ужасы новые, невиданные – кабаки и девки…

– Заткнись, слушать тошно.

– Да уж, старый анекдот, надоело.

С нами поздоровались, но больше внимания не обращали. Напасть на блокпост Бархан бы не посмел, так что убежище было хоть на короткое время, но надежное. В общем гуле голосов наш с Лунатиком тихий разговор не слушал никто, а побеседовать было о чем.

– Давай раскалывайся. Я хочу услышать, что ты знаешь о Бурцеве и почему вчера так испугался. Только не забалтывай меня, что, мол, ничего не знаю.

Лунатик какое-то время молчал, он сидел, обхватив руками колени, будто бы мерз, хотя в тяжелом «Берилле» такое невозможно.

– Ладно, расскажу, – ответил он в конце концов. – Был у меня товарищ, он позже в «концлагере» у Йоги умер. Этот товарищ рассказывал про «Монолит» кое-что интересное. Считается, что попасть туда может только полный фанатик, да и то после промывки мозгов.

– А разве не так?

– Так, но это правда не до конца. Они еще до выброса людей вербовали, иногда, хоть и редко, – добровольно. Был слух, что вербовали прямо на Большой земле, хотя это, возможно, и враки. В нормальном состоянии к «монолитовцам» никто не пойдет, поэтому выбирали тех, кто полезен, имеет навыки, но у кого большие проблемы. Такие большие, что за их разрешение не жаль половину жизни выложить.

– Например?

– Например, тот же Бурцев. Он на самом деле военный, из тех, что попали под первый супервыброс. Выжил он тогда, но остался слепым. Жить, как хотел, уже не мог жить, как позволено – не сумел. На этом его «Монолит» и зацепил. Зрение вернули, но видеть он мог только до тех пор, пока ходил под пси-излучением. Не знаю, что Бурцева загнало на старую базу, но уровня пси там ему не хватило, так он в безысходности и застрял.

– Откуда у тебя эти подробности?

– Друг мой, который потом в «концлагере» умер, сам к «Монолиту» хотел прибиться. Не потому что фанатик, а потому что другого пути не видел. Он и с Бурцевым поэтому познакомился.

– А что не прибился?

– Опомнился, струсил… можно по-разному называть, только был он в этом, конечно, прав.

Лунатик снова замолчал. Дождь все колотил и хлестал по навесу, поливал дорогу, ржавую технику и кусты. Костер окончательно залило, небо заволокло, и мрачная атмосфера нависла над местом.

– Ладно, понял, – сказал я наконец. – Не знаю, что там были за дела, друг твой к «Монолиту» пытался прибиться или ты сам, но если не прибился и одумался – молодец. Хотелось бы еще знать, зачем тебе для похода на Лиманск отступник? Парень ты ловкий, мог любого грамотного нейтрала на Кордоне уговорить, а не рисковать и связываться с тем, про кого даже своя организация не скажет ничего хорошего. К тому же у меня Бархан на хвосте.

– Слушай, Моро, ну ты и вредный, – не выдержав, возмутился Лунатик. – Видимо, ты забыл, где меня подобрал. Я же из лагеря Йоги тогда сбежал, от охраны пулю получил, а ты меня спас просто так и вытащил просто так. Кому ты доверяешь, это твое лично дело. А кому я доверять собираюсь – это дело мое. Если тебе – значит имею на это полное право, а если ты с этим не согласен, то и черт с ним, с твоим мнением.

После этой вспышки Лунатика я не выдержал и начал хохотать.

– Ладно, проехали, – сказал я, отсмеявшись.

История с нечеловеческими зрачками капитана Бурцева получила естественное объяснение, и тревога моя исчезла. Темная фигура возникла вдалеке под дождем.

– Мужики! Вы чего на сообщения Захарченко не отвечаете? – заорал побежавший сталкер.

– Не было никаких сообщений, – заворчал было Дмитро.

– Как не было?

– Да у него коммуникатор в луже всю ночь пролежал.

– А рацию что, все из принципа повыключали? Вставайте все, тревога. Вчерашний «монолитовец» смылся.

– Куда смылся?

– Куда-куда… конечно, к своим, проблема не «куда», а «с кем». Ромку сегодня видели?

– Видели…

– Нет, вчера видели, а сегодня – нет.

– Пятерка Вавилова останется здесь, Синус и Фатьян с остальными – быстро в поселок, там все собираемся…

Мы с Лунатиком поднялись на ноги.

– С ними, что ли, пойдем?

– С ними тоже неплохо, поближе к людям – подальше от киллера.

…До поселка мы добрались быстрым шагом всего за полчаса. Люди толпились возле кирпичного дома за покосившимся деревянным забором. И дом, и забор, и поляна на месте давно заброшенного огорода выглядели мирно и не вязались со следами кровавой разборки, которые находились за дверью.

– Как «монолитовец» развязался? Как сумел ребят положить?

– Может, ему снаружи кто-то помог?

– Никто ему снаружи не помогал, – возразил Захарченко. – Дверь была закрыта на засов изнутри, снаружи ее не ломали. «Монолитовец» в подполе сидел, оттуда так быстро не выскочишь. Всех ребят прикончили из пистолета, первого – точно во сне. Пистолет такой был только у Ромки, Ромки здесь нет. Вывод понятен?

– Не может этого быть, – возразил Фатьян, – я Ромку давно знаю, он парень правильный.

– Правильный – не правильный… Коммуникатор его в сети? Синус, проверь… Координаты определить сможешь?

– Если он отключился – нет, не смогу. Хотя ладно, сейчас проверю…

– …Готово, – через короткое время ответил Синус. – Забыл он включиться, всегда наш Ромка раздолбаем был. Лежит сейчас его коммуникатор где-нибудь на дне рюкзака и сигнал нам подает, по этому сигналу парня сейчас и выцепим.

– Выцепим – не выцепим… Если они за выжигатель мозгов побежали, где их теперь найдешь.

– А вот за выжигатель – едва ли… – подал голос Фатьян, говорил он медленно, действовал, как потом выяснилось, хоть и с раскачкой, но основательно. – Ромка за выжигатель не двинется, там для него – смерть. Если они вместе удрали, то другим путем.

– Каким?

– На соединение с отрядами «Монолита» они пошли, с теми, которые сейчас Лиманск атаковать готовятся.

– Это что же такое, – мрачно сказал Захарченко. – Если и Ромка туда же, кому теперь верить?

– Теоретически – никому, – охотно согласился Синус. Этого парня ничего не заботило, кроме технической стороны погони. – Кстати, я же сказал уже, что выцепил его. Фатьян прав, Ромка сейчас восточнее и южнее Рыжего леса, как раз на тропе в обход блокпоста «Долга», так что к Лиманску он спешит, только окружной дорогой.

– Ну, ему спешить не долго, если и впрямь ребят положил…

Захарченко собирался вести погоню сам, оставив две трети людей у Барьера. Наблюдать их разборки с очередным отступником мне не хотелось, но перемещаться в группе по этим местам лучше, чем вдвоем, особенно если принять во внимание Бархана.

– Надо бы их по дороге перехватить, – строил планы Фатьян. – Пока оба поглубже в Рыжий лес не залезли. Там и искать будет сложнее, и брать… Да и самим можно на аномалии напороться, паршивое там место.

– Выдержишь? – спросил я у Лунатика. – Голова-то как?

– Нормально моя голова. Ничего, на стимуляторах дойдем…

– После твоих стимуляторов день в лежку будем лежать.

– Плевать. Близко уже, Моро… Совсем немного осталось. Доберемся до Лиманска – после этого все изменится.

Он сказал это с такой убежденностью, что я не стал возражать, хотя простой здравый смысл подсказывал, что в районе боевых действий (которым стал к тому времени Лиманск) ничего в лучшую сторону не меняется, и ждать можно только новых проблем.

Стимулятор накопившуюся усталость не уничтожает. Он просто вызывает выброс адреналина в кровь и делает ее незаметной на время. Сердце бьется сильнее, рюкзак становится невесомым, риск тебя только заводит, дорога сама стелется под ботинки, предстоящее дело вдруг резко упрощается, и жизнь пусть ненадолго, но хороша, хоть и опасна до одури. Сталкера, употребившего напиток «дожигатель», легко отличить по расширившимся зрачкам.

Потом, правда, наступает суровое отрезвление, и ты начинаешь понимать, что сердце бьется хоть и часто, но до странности неровно, рюкзак весит столько же, сколько и всегда, а дорога под ботинками – сплошная лужа непролазной грязи.

Сталкера, который слишком часто использует такой допинг, тоже легко отличить – он ослабевший и истощенный доходяга, на которого обычная доза больше не действует.

Ни я, ни Лунатик стимуляторами обычно не злоупотребляли, но сейчас находились как раз на второй стадии адреналинового эффекта, то есть в состоянии частичного отрезвления, а попросту говоря, плелись за людьми Захарченко из последних сил. «Грави» помогал мне тащить вещи, но прошлая бессонная ночь все равно сказывалась. Каждый новый шаг давался все большим усилием, кайф опасности и борьбы давно прошел, да и бороться пока что было не с кем.

– Ну, Синус, если ты со своим пеленгом что-то напутал… – многозначительно пообещал Захарченко.

– Не напутал я ничего. Скоро уже.

– Это ты скоро называешь? Вот он, лес, – по левую сторону…

– Ромка и «монолитовец» туда не полезут, опасно слишком. До последнего тропы держаться будут…

Через полчаса ходьбы деревья заметно потемнели. «Велес» запищал, предупреждая о загрязнении, и я опустил на лицо шлем комбеза. Лунатик сделал то же самое. Рыжий лес не зря так назывался, в далеком восемьдесят шестом он принял на себя большую дозу радиоактивной пыли. Сосны, а местами и лиственные деревья тогда умерли, приняв буро-красный цвет. Говорили, будто по ночам здесь до сих пор светятся стволы, радиация действует на убитое ею дерево, не давая ему рассыпаться трухой и создавая это мерцание. Лес после аварии в восемьдесят шестом собирались зачистить бульдозерами, но почему-то это дело забросили. Природа залечила раны, вырастила молодые деревья рядом с сухостоем, однако прорыв ноосферы, случившийся пять лет назад, снова все изменил. Отправленные тогда к четвертому энергоблоку армейцы почти все погибли. Военная техника так и осталась стоять на узких дорогах и в туннелях под холмами, заглохшая и зачастую покореженная. Холмы и чащобу облюбовали слепые псы, пси-собаки, местами снорки, а также мутанты других, еще более опасных пород. В общем, Зона сделала это место странным, опасным и диковатым.

– Добро пожаловать на границу заповедную! – хмыкнул кто-то из сталкеров.

Он не шутил. Тут и вправду когда-то находился «Лиманский биосферный заповедник», только вот остались от него местами ограда, местами – линялые щиты с едва различимыми надписями.

– Внимание, ребята, – сообщил Синус. – В ста метрах отсюда они, как раз за поворотом.

– Неужели Ромка по своим стрелять сейчас начнет? – с сомнением протянул кто-то.

– А вчера он этого не делал?!

– Может, это был не он.

– А кто еще? Сейчас сам все увидишь… Жить захочет – начнет отстреливаться, потому что деваться ему некуда.

– Может, у него объяснение какое есть?

– Объяснение чему? Тому, что он троих своих же товарищей за чужого «монолитовца» положил, да еще одного из них – во сне?

– Тихо, хлопцы, без лишних разговоров… – приказал Захарченко.

Вопрос насчет способности Ромки стрелять по своим разрешился сам собой – в нашу сторону открыли огонь сразу из двух стволов, укрыться было негде, разве что в «пересвеченных» зарослях, поэтому многие сталкеры попадали просто в грязь.

– Монолитнутого сразу убрать. Ромку попробуйте взять живым… Я с ним сам переговорю, – приказал Захарченко.

Со своим уставом в чужой клан не ходят, однако, на мой взгляд, поступить следовало как раз наоборот. «Монолитовец» мог знать кое-что полезное, злополучный же Ромка был просто предателем, а предатель – он и в Зоне предатель. Обвиненный в отступничестве ни за что, я возненавидел настоящих отступников холодной, непоколебимой ненавистью. Парень, который залег в ста метрах от нас, отступником был стопроцентным, прямо сейчас над нашими головами свистели пули его АКМ.

– Вот ведь, паскудина, что творит… – выругался обычно сдержанный Фатьян.

Несмотря на все это, их было двое, а нас – гораздо больше, и застали мы их на открытом месте, так что беглецы с самого начала были обречены. «Монолитовца» жестоко подвел невыключенный коммуникатор в Ромкином рюкзаке. Сейчас этот парень метнулся в сторону леса, он не заботился больше ни о снорках, ни о собаках – он хотел просто выжить, уйти из-под пуль, но скрыться там все равно не успел. Синус, в точности выполняя приказ Захарченко, снял «монолитовца» выстрелом в голову.

– Сдаюсь! – немедленно закричал Ромка, бросая АКМ в грязь. – Не убивайте, ребята!

Он встал и выпрямился, так и стоял, не скрываясь, с поднятыми руками, наверное, поэтому по нему никто не стрелял, хотя в группе были друзья сталкеров, ликвидированных прошлой ночью.

– Дяденька Захарченко! Я все объясню.

Мы стояли вокруг него в глубокой грязной луже, потому что, кроме этой лужи, да еще радиоактивного леса на обочине, поблизости не было ничего.

– Сестричка у меня больна! – орал Ромка. – На Большой земле умирает… Маленькая! Семь лет всего! Врачи отказались, а он обещал, что «Монолит» вылечит… Да! Я же не со зла! Я не хотел! Ребята не поняли, я им собирался рассказать… Не трогайте меня, пожалуйста! Я сам уйду… Все, что есть, продам, семьям ребят деньги вышлю… Здесь Зона, не Большая земля! Это со всяким может быть! Со всяким! С тобой, Фатьян, тоже! Тут разве кто святой есть? Дяденька Захарченко, скажите им… нельзя меня убивать!

Он продолжал истерически кричать, а мы стояли и смотрели молча. Потом Ромка повернулся и пошел, а после побежал, его снова никто не остановил, все так и стояли в ступоре. Только Синус, выждав, пока согнувшаяся фигура Ромки удалится метров на пятьдесят, послал ей вслед одну-единственную пулю. Этой пули хватило, отступник упал и больше не двигался.

– Жалостливые нашлись, – холодно сказал Синус. – Я с ним из одного города, рядом жили. Нету у него никакой сестры и не было.

– А зачем тогда…

– Деньги он проиграл, полгода назад еще. На счетчике был, вот поэтому.

Синус закинул винтовку за плечо и пошел прочь, обратно в сторону армейских складов, холодный и правильный, и ошарашенный Фатьян потянулся следом. Захарченко только молча махнул рукой и зашагал туда же со своими людьми. Обыскивать труп предателя никто и не дернулся…

Дождь снова полил как из ведра.