Текст книги "Маги и мошенники"

Автор книги: Елена Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава XXII
Подвиги по сходной цене

Хайни Ладер. Окрестности Толоссы и другие места, Церенская Империя.

Плотная темнота южной ночи скрыла залив, звенели ночные цикады, в темноте холодным огнем горели фосфорические тельца светляков. Хайни Ладер потрогал непривычно пустой (без ножен) пояс.

– Долго еще, Бенинк?

– Придется спуститься к берегу и там еще подождать, – невозмутимо отозвался меланхоличный альвис.

Ладер перепрыгнул через некстати подвернувшийся валун; крутой склон, скудно поросший жесткой растительностью, осыпался под ногами. Близ берега сухая земля сменилась песком и россыпью мелких каменей. Море молчало, мертвый штиль превратил залив в зеркало. На четверть ущербная луна бросала на неподвижную воду скудный свет.

– Помоги, солдат. Надо стащить лодку на воду.

Маленькое, но прочное суденышко скользнуло на мелководье.

– Теперь жди сигнала.

Альвис присел на песок, настороженно вглядываясь в темноту. Хайни на всякий случай устроился лицом к сотоварищу. «Альвис всегда остается хоть на четверть бандитом». Бенинка, казалось, только забавляла явная и недвусмысленная настороженность Ладера. Он беспечно обратился к наемнику спиной, затянутой в залатанную куртку. Пахло морем и сухой, горькой травой. Хайни сунул руку за пазуху и потрогал примотанный к телу сверток – письмо императора и маленький, запечатанный воском, стальной футляр.

Альвис насторожился, переменил позу – вдали, на кромке крепостной стены робко сверкнула искра голубого огня.

– Это твой знак?

Бенинк молча кивнул, ожидая продолжения. Искра мигнула и погасла, потом снова вспыхнула и мигнула четыре раза.

– Это они. Прыгай в лодку и отчаливаем.

Ладер устроился на корме предоставив альвису грести в одиночку. Нос лодки разрезал гладь залива, за бортом, в темной воде, колыхались почти невидимые в ночи пучки морской травы.

– Ты уверен, что мы плывем не в ловушку, а, Бенинк?

– Не бойся, солдат.

– Эй! Не смей говорить мне о трусости. Я просто не люблю бретонистов.

– Герцог Бродяг любит их ничуть не больше, чем ты. Гильдия ночных ребят по гроб верна нашему императору. В Толоссе на днях избран новый воровской граф – он сам родом из наших, из тех, кого вы называете альвисами, и тоже не жалует псалмопевцев.

Хайни ухмыльнулся в темноте – его забавляла своеобразная лояльность шулеров и разбойников.

– Правь точнее, не промахнись. Ты сумеешь найти эту дверцу?

– Привычка, солдат, половина любого дела, – двусмысленно ответил альвис. – Не сомневайся, нас встретят.

Громада бастиона нависла, закрывая небо. Бенинк взял вправо и убрал весла, лодки скользила по инерции, нос суденышка несильно ткнулся в дубовые доски.

– Приплыли. Теперь нужно постучать три раза.

Лаз нехотя приотворился на стук.

– Мене такел, такел и фарес.

– Лезь сюда, Бенинк, – сонным голосом отозвался страж.

– Я не сразу узнал тебя, сотоварищ. Как дела у Гильдии?

– Затягивай сюда лодку, ее нельзя оставлять снаружи. Айриш рад будет видеть тебя, – неопределенно отозвался сторожевой вор и посторонился, пропуская пришельцев.

Дверца, искусно замаскированная между выступами островного дикого камня и крепостной стены, плотно захлопнулась за их спинами. Низкий сводчатый коридор привел в комнату с глухими стенами. Сторож вернулся на свой пост, Бенинк извлек из-под одежды ключ с витыми ушками и отворил вторую дверь, крутые ступени спускались вниз, в сводчатый подвал, пахло землей, кожей и мокрой шерстью – в низкой палате почти до самого потолка громоздились разномастные мешки с краденым товаром. В узком проходе, предусмотрительно оставленном между тюками, за маленькой конторкой наподобие купеческой, сидел еще один альвис – косоглазый, со шрамами вместо ушей, постарше Бенинка. В его костюме щеголеватость гильдейского вора забавно сочеталась с неряшеством оборванца. Куртка, некогда заботливо украшенная серебром, беспечно утратила большую часть шитья, растянутый ворот обнажал перечеркнутые шрамами ключицы владельца. С немытой шеи свисал массивный, желтого металла медальон.

– Удачной тебе ловли, Айриш, – поприветствовал товарища Бенинк.

Косоглазый альвис цепко оглядел Ладера.

– Зачем привел сюда худого порча[21]21
  Порч – человек, не внушающий доверия (жарг.).


[Закрыть]?

– Есть дело, граф, для кодлы. Мне нужен Шенкенбах.

Альвис Айриш почесал изуродованное ухо.

– Амба настала мазу, на днях зачалили его шныри. И наш колдун слезу пролил[22]22
  Пролить слезу – попасться (жарг.).


[Закрыть] в придачу.

При этом известии Бенинк, кажется, не особо огорчился, Айриш же широко ухмыльнулся, щедро обнажая блестящие крепкие острые зубы. Хайни заметил, что левый нижний клык у воровского графа рос неправильно.

– Что за дело у тебя?

– Работенка для Святоши.

Воры понимающе переглянулись и повели бойкий, но непонятный разговор; в ход пошел то ли классический священный язык альвисов, то ли усовершенствованный жаргон бандитов юга. Пару раз Ладеру показалось, что он понимает отдельные слова – смысл у них был самый что ни на есть неприятный.

Посланец императора подвигал плечами и украдкой почесал живот – сверток под одеждой изрядно мешал, юркие струйки холодного пота побежали по спине.

Айриш закончил беседу с Бенинком и обернулся к Ладеру, одарив солдата хищной улыбкой. В абрисе воровского лица нарисовалось некое подобие уважения.

– Как тебя зовут?

– Ладер.

– Я понял твою нужду, имперец, – произнес вор на правильном церенском, однако с чуть заметным гортанным акцентом альвисов. – Мы чтим государя, который тринадцать лет назад отвратил огонь и сталь от нашего народа. Ты ищешь человека по имени Людвиг Ренгер?

– Его могут знать в Толоссе под именем фон Фирхоф или Ороско, – вмешался Бенинк.

– Ороско, Ренгер или Фирхоф – разницы нет. Мои ребята, словно кошелек, обшарят этот паршивый город, наводненный легавыми и еретиками, не сомневайся, искомую персону отыщут. Однако, как мы убедимся, что наш Ренгер – именно тот?

– Я знаю его в лицо.

– Неплохо, Ладер, неплохо. Тогда скажи мне – ради чего ты ищешь его? Если это месть императора, то не проще ли нам сразу принести тебе голову Ренгера в мешке?

– Нет, нет, – снова вмешался Бенинк. – Не трогай Фирхофа, Айриш, это человек императора, у нас к нему всего лишь разговор.

– Редко такое бывает, чтобы кого-то искали ради одних только слов, – ухмыльнулся бандит. – Ладно, воля Гагена – закон для альвиса, не бойся, его приведут живым. Надеюсь, и невредимым, если, конечно, этот Ренгер не вздумает устроить поножовщину с моими ребятами.

– Тебе не понадобится даже его приводить. Укажи нам место, где можно найти Людвига и, если сможешь, помоги Ладеру безопасно пробраться туда.

– Раскинем чернь[23]23
  Сплетем интригу (жарг.).


[Закрыть], – охотно согласился Айриш. – А теперь идите. Бенинк, проводи гостя.

Они вдвоем выбрались из подвала через укромный ход, винтовая лестница, устроенная прямо в толще стены, вывела в уютную каморку под самой крышей помпезного вида каменного здания.

– Не высовывайся в окно и не шуми попусту, товарищ, – предупредил Бенинк. – Этот дом – резиденция местного судьи. Он пять лет назад приказал слуге заделать чердачную дверь кирпичами, и с тех пор уверен, что здесь нет ничего, кроме пауков, пыли, всякого хлама и запаса старых тюфяков.

– А твой судья не боится еретических собак Бретона?

– Боится, потому и сидит безвылазно дома. Я же тебя предупредил – будь осторожен.

Хайни, не снимая сапог, улегся на голую деревянную кровать. С балдахина посыпалась потревоженная паутина.

– Долго мне придется здесь ждать?

– Жди сколько понадобится, – огрызнулся Бенинк. – Это лучше, чем штурмовать стены. Впрочем, если тебе скучно, мы можем сыграть в кости.

– Спасибо, друг, я уж лучше воздержусь. Мне нечего проигрывать, кроме чести.

– Я так и знал, солдат. Вам опять задержали жалованье.

Ладер исподтишка рассматривал альвиса. «Тринадцать лет назад тебе было примерно семнадцать, тогда я еще знал, что мне следовало бы сделать с тобою, зубоскал. Тогда я принимал таких, как ты, на кончик меча».

Бенинк, возможно, и догадывался о потаенных мыслях ветерана гизельгеровских войн, однако виду не подавал, он развалился на груде судейских тюфяков и погрузился в бесконечно терпеливое ожидание, свойственное хищным животным.

Вечерние облака за окном налились винным цветом. Стремительно темнело. Хайни погрузился в тревожный полусон, в котором причудливо смешивались сомнительные образы – желтый медальон воровского графа подобно маятнику раскачивался над черной водой залива, синим росчерком горел в небе таинственный портал, где-то неподалеку багрово тлел костер. Угли раскатились в стороны, словно спелые вишни. Неизвестный, обратясь к наемнику спиной, носком сапога вместо дров подбрасывал в огонь манускрипты, его высокий силуэт казался призрачным. Образы сместились, поплыли – поблизости шел яростный бой, Хайни поискал меч на поясе и не нашел, он не видел сражающихся, но знал, что опасность совсем рядом, потом лязг оружия странным образом отдалился и затих. Что-то мохнатое, бесовское – шелудивый пес или огромная птица – копошилось поблизости, жесткая шерсть задела лицо наемника, существо насмешливо каркнуло прямо в ухо:

– Вставай!

Сонный Ладер толкнул бестию в грудь и вскочил, собираясь защищаться.

– Отстань от меня, демон ада!

– Спокойно, не дерись, а то потревожишь судью, – раздался знакомый голос Бенинка. – Пора вставать, ты и так проспал да полудня. По-моему, тебя посетили тревожные сны.

– Не твое дело.

– Конечно, не мое, сам-то я давно уже не вижу снов, мои сны навсегда остались в пещерах клана. Стараниями таких, как ты, там теперь пусто, темно и на сухих костях копошатся крысы… Зато у меня есть интересные вести.

– Плохие или хорошие?

– А это как сказать. Наши ребята пару дней назад видели твоего Фирхофа живым – это раз. Он был в компании с каким-то румийским книжником и вторым парнем, высоким, русым, чертовски похожим на бродячего ваганта – это два. Накануне еретики осмелели, близ вчерашней полуночи форт взяли штурмом и с утра наподобие фрукта повесили на стене коменданта – это три. Сейчас твой Ренгер-Фирхоф сидит в крепостном каземате, уж не знаю, как он попал в форт, и что у него там были за дела, но не сомневайся – Клаус Бретон не расположен шутить с врагами и просто так никого не отпускает. Так что ждет твоего знакомого большая беда. Это четыре и пять.

– Дрот святого Регинвальда!

– Не богохульствуй, солдат. Этим ты не поможешь своему несчастному товарищу.

– Я должен вытащить его оттуда.

– Это труднее сделать, чем сказать. Ворота форта освободили от кирпичной кладки, но главные створки все время на запоре, на внутренней стене и у калитки стража, более-менее вольно пускают только людей с секретными тессерами, прочих обыскивают, едва ли ни в рот заглядывают, а если заподозрят в тебе императорского стукача, то и вовсе, не поморщась, разденут догола.

Хайни провел раскрытой пятерней по помятой физиономии:

– О-то-то-то-той!

– Ага. Они, там, похоже, вовсю ждут непрошеных гостей. Мессир Клаус Кровавый не промах, он умеет предвосхищать повороты.

– Так что же мне теперь делать?

– А ты от злости краснеешь, а не бледнеешь, – ехидно заявил Бенинк. – Хороший признак. Стало быть, годишься в бой и в строй. А раз так – действуй. Пусти в ход свой могучий разум, имперец.

Багровый от ярости Ладер потряс головой. Его рыжеватые веснушки совершенно стушевались, залитые краской гнева.

– А ты сейчас сильно смахиваешь на еретика, – добавил Бенинк. – Немного более угрюмый вид еще прибавил бы сходства.

– Твои люди помогут достать эту самую… тессеру?

– Для этого придется ограбить доверенного человека Бретона. Мы можем этого человека убить – чтобы не поднял тревогу, но тогда самое большее через несколько дней начнутся повальные гонения на Ночную Гильдию. Святоши перетрясут в Толоссе каждый уголок, не факт, что на этот раз нас спасут пыльные тюфяки судьи.

– А по-другому нельзя?

– Будь он человеком Канцелярии Короны или обычным стражником – мы бы напоили его или подсунули смазливую девку. Но близкие к Бретону люди не очень-то податливы на заурядные грехи – с ними не сладить ни подкупом, ни мелким обманом.

– Поймайте его, обберите и продержите его где-нибудь пару дней.

– Чтобы он потом со своими «братьями» вернулся, словно пес по старому следу? Ну нет. Я хочу жить, моя благодарность Гагену Святоше имеет разумные пределы.

– Тогда, во имя всех святых – пришейте кого надо и возьмите у него тессеру. Через неделю начнется штурм Толоссы, еретикам станет на до ваших грязных гильдейских дел.

– Разумно. В высшей степени разумно, имперец. Жизнь за жизнь – чтобы спасти твоего Ренгера, убьем другого человека. Мне нравится такая арифметика равновесия.

Хайни Ладеру показалось, что альвис шутит, но скользкий Бенинк стоял отвернувшись и не позволял рассмотреть свое лицо.

– Значит, решено.

– Возможно. Кстати, я забыл сообщить тебе еще одну новость – шестую. Нашелся румийский книжник, восточный кир, которого видели в компании с Ренгером. Наш Айриш, граф воров Толоссы, настойчиво пригласил его… погостить. Румиец говорит, что, он, мол, хороший ювелир – это когда-то было их семейным ремеслом.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Подберем хорошего щипача, он незаметно вывернет еретику кошель, румиец сделает оттиск, тессеру вернем на место, по слепку этот кир обещал сделать копию, даже две или три.

– Так почему ты молчал?!

– Дал возможность твоему разуму проявиться. Чтобы жизнь не казалась тебе персиком, солдат.

Альвис криво усмехнулся.

– Долго теперь придется ждать? – поинтересовался Хайни.

– До вечера управимся. Я пойду с тобой, так что не мандражь – выкрутимся.

Ладер призадумался – план был лих до безумия, хотя не существовало видимых причин сомневаться в альвисе. Соплеменники Бенинка, поднаторев в многолетнем противостоянии покойному властителю Гизельгеру, могли, пожалуй, по праву называться лучшими авантюристами Империи.

Наемник еще раз оглядел навязанного судьбой сообщника, бледное задумчивое лицо Бенинка оставалось абсолютно непроницаемым – обычное свойство многих альвисов. Ладер вздохнул и протянул мошеннику на императорской службе раскрытую ладонь.

– Ну что же, друг, тогда по рукам!

Спустя несколько часов, близ вечера, которому суждено было стать поворотным в череде событий, в глубоком сводчатом подвале, в закутке между мешками с кожей и шерстью собрались четверо.

Конторку воровского графа задвинули в угол, все свободное место занимал наскоро сооруженный на козлах стол. Антисфен, явно обеспокоенный обществом воров, но не потерявший присутствия духа, стоически разложил на заменявших крышку досках плоды своих трудов. Новенькие тессеры глянцевито сверкали – как настоящие. Айриш удовлетворенно кивнул, всячески избегая разговора на арго. Ладеру показалось, что воровской граф слегка смущается ученого румийца.

Бенинк, бледный и спокойный как всегда, выложил в общую кучу снаряжения два мешочка из крашеного холста.

– А это что такое?

– В синем – порошок успокойки, его там всего щепотка, зато эта щепотка, брошенная в лицо, усыпит кого потребуется, пусть не надолго, зато крепко, без промаха. В красном… всему свое время, я первый был бы рад, коли бы это нам не понадобилось.

Айриш, зная, по-видимому, соль шутки, обнажил в широкой ухмылке кривой клык.

– Прикиньтесь посвежее.

Граф жуликов и бандитов пошарил за конторкой и выбросил оттуда ворох одежды – коричневых оттенков потертые туники и латные, в стальных бляхах куртки, украденные у еретиков.

– Вот еще в придачу мечи – дешевые, но сойдут; псалмопевцы не ходят без оружия.

– Чего только не вытерпишь, чтобы помочь плененным друзьям, – опечалился кир Антисфен, облачаясь в разномастное поношенное тряпье. – Я даже согласен якшаться с людьми, грубо попирающими имперские законы…

На широких плечах Ладера туника угрожающе затрещала.

– А побольше нет?

– Не заготовили, – отрезал альвис Айриш.

Бенинк ловко опоясался мечом:

– Вперед, мэтры освободители. Нас зовет большое и дорогостоящее дело, так сделаем же его в лучших традициях – по понятиям Гильдии.

– И ждут нас великие неприятности. Так примем же их с мудрым фатализмом древних, – по-своему поддержал тему румиец. – Ибо полная предопределенность судьбы хороша уже тем, что безо всяких дурных последствий позволяет каждому поступать по-своему и как заблагорассудится…

Воровской граф лично проводил троицу к укромному выходу.

Смеркалось едва заметно, нежный вечер чуть-чуть потеснил день.

– Не лучше ли было вам оставаться, кир книжник?

– Для меня так было бы безопаснее, но, как только мы проникнем в форт, нам пригодятся мои специальные научные познания.

Ладер скептически хмыкнул. Мощеная улица шла в гору, возле ворот форта столпилось полтора десятка зевак.

– Покажите ваши тессеры, добрые братья!

Ладер с замиранием сердца предъявил блестящий рельефный диск величиной с имперскую серебряную марку (и из нее же перечеканенный).

Подделка румийца не вызвала нареканий.

Жерло ворот поглотило наемника, следом бесстрашно шагнул кир Антисфен, короткую вереницу замыкал холодно-настороженный Бенинк.

По периметру двора горели редкие костры. Витали запахи дыма и смолы, трещали в огне ветки кипарисов. На взгляд Ладера, вполне разделяемый ученым киром, бретонисты держались с сумрачным достоинством, характерным для этой породы еретиков.

– Ах, доблестные спутники мои, если бы вы знали, сколько полезного и поучительного я узнал за эти тревожные дни, проведенные в Толоссе!

– Тихо, румиец, тихо. К нам идут. Молчите все и держитесь непринужденнее. Непринужденнее, Ладер, клянусь святым Регинвальдом, перестань хвататься за меч, или наш обман с треском рухнет, и обещанный попами ад тебе покажется раем.

Бенинк выступил вперед, наполовину заслоняя спутников. В прозрачных грустных глазах альвиса плясало яркое пламя костров. Двое еретиков, так и не дойдя до перепуганных лазутчиков, остановились, по-видимому, совершенно поглощенные своим собственным разговором.

– Смотри внимательно, а ведь это ни кто иной, как Клаус Бретон! – шепнул Ладеру Бенинк.

– Который?

– Вон тот, высокий, темноволосый, заносчивого вида красивый парень.

– А кто этот, который с ним, тощий коротышка?

– Арно, любимчик и правая рука нашего ересиарха.

– Они не узнают тебя?

– Откуда? Добрые братья на то и добрые, чтобы не интересоваться всякой кодлой.

Ладер навострил ухо, ловя обрывки чужого разговора. Арно, по-видимому, был не на шутку расстроен:

– Брат Клаус, меня сегодня пытались обокрасть.

– Не бери в голову, Арно, тебя настолько поразило присутствие в Толоссе мошенников?

– Не печалюсь об украденном, да ничего и не пропало. Я вовремя опомнился и чуть не схватил вора за руку – это был совсем мальчишка, какой-то грязный оборванец, верткий и сильный как обезьянка. Мне даже показалось, что он не вытаскивал деньги, а что-то тайком подбросил в мой кошелек.

– Что это было?

– Ничего. Я вытащил и пересмотрел содержимое, имперские марки, тессера, мои бумаги – все это осталось на месте.

– Странно. Быть может, мальчишка попросту не успел обчистить тебя?

– Все может быть, но мне тревожно.

– Опять ноет душа?

– Возможно и так. Я слишком не люблю ущербную луну – в такое время исполняются дурные предчувствия и просыпаются силы зла.

– Это суеверие, ничего не имеющее с истинной верой…

Хайни перестал подслушивать беседу ересиарха.

– Бенинк, а ведь ваш вор, оказывается, едва не попался. Граф мошенников сегодня темнил, мне не нравится дело, в котором риск идет в обнимку с обманом. Кто из ваших придумал грабить не кого-нибудь, а самого Арно, правую руку Бретона?

– Скажи спасибо, что дело было сделано, да еще в самый краткий срок.

Кто-то тронул Хайни за плечо.

– Вы не будете участвовать в священном диспуте, добрые братья?

Ладер едва ли не шарахнулся в сторону от вопрошающего. Осажденная крепость, по мнению бравого наемника, менее всего подходила для подобного времяпрепровождения.

– Мы поймали замкового капеллана, – объяснил довольный еретик. – Пика в брюхо, а до этого – хороший спор напоследок, вот единственное, на что пригодны продажные попы императора-беса.

– Не вздумайте уклоняться, – шепнул Ладеру кир Антисфен, – подобное небрежение может оказаться для всех нас небезопасным.

– Но я ничего не понимаю в ересях!

– Зато в них хорошо разбираюсь я!

Два десятка распаленных спорщиков уже подталкивали вновь обретенных товарищей в сторону казармы. Внутрь уже набилось изрядное количество вооруженных людей. Не найдя места, чтобы сесть, Ладер прислонился к стене. Скептически настроенный Бенинк встал рядом, готовясь при случае незаметно улизнуть.

Пленный капеллан, до свечной бледности перепуганный толстячок, кажется, не ждал от ученого диспута ничего, кроме мучительной смерти. Опрокинутый набок сундук превратили в импровизированную кафедру. Коптили факелы. Оплывали свечи. Еретики возбужденно гомонили.

Первый оратор, овладевший всеобщим вниманием, оказался относительно краток:

– Святые братья! Рассмотрим ныне вопрос о добре и зле, которое в согласии с принципами Ареопагита, не может быть от Бога, потому что Бог благ, а поскольку от Бога проистекает все, следовательно, зло несубстанционально и само по себе не обладает никаким существованием…

Эти слова заглушил пронзительный свист, стук каблуков и табуретов, бряцание оружия и гневные возгласы. Богословы в солдатских сапогах разошлись не на шутку. Хайни ткнул под ребра альвиса:

– Я удивлен, как войско нашего государя до сих пор не взяло этот паршивый остров. Если люди Клауса вместо того, чтобы готовиться к отражению штурма, заняты подобной болтовней…

– Я тоже не понял и половины всех этих мудреных слов, но тебе не стоит обольщаться. Эти парни, даром что имеют прореху в мозгах, отлично знают, с которой стороны следует держаться за меч. Ты видишь того высокого здоровяка? Он рыцарь из обедневших – лучший боец в провинции. Половина тех, что остались во дворе и оставили без внимания этот диспут – подмастерья оружейников. Город переполнен беглыми крестьянами – они не обучены сражаться, но зато обозленным людям нечего в этой жизни терять. Попомни мое слово, имперец, когда дело дойдет до штурма, кровь от этих стен ручьями потечет в залив. Я не уверен, что вода сохранит свою кристальную чистоту.

Хайни промолчал. По прижатой к стене спине скользнул противный холодок. Тем временем, расхрабрясь от безысходности, взял слово пленный капеллан:

– Однако ж святой Фома учит нас, что невозможно представить себе абсолютно злобное существо, ибо злоба этого существа, обращенная на самое себя, сделало бы невозможным собственное его существование…

– А он далеко не глуп, этот несчастный святой отец, – шепнул Ладеру Бенинк. – Я от души желаю аббату выпутаться. А пока, раз двор почти опустел, я отлучусь ненадолго – у меня там дело. Оставайся на месте, солдат. Я еще вернусь, а если припечет, пробивайтесь ко мне, наружу – там мы и встретимся.

Мастер Ночной Гильдии исчез, словно развеянный ветром дымок, оставив Ладера в полном недоумении. Ораторы тем временем наперебой сменяли друг друга:

– Зло абсолютно и самостоятельно, воплощение его – телесный мир! – крикнул поджарый старик с горящими лихорадкой глазами.

Дюжий рыцарь, засев в углу, при этих словах хмыкнул так, что мигнули свечи. Воодушевленный сражением идей кир Антисфен подался вперед:

– Абсолютное зло – умственная абстракция, не имеющая к реальности никакого отношения. Зло – это только лишение добра. Например, злом греха является отсутствие нравственного здоровья в сути некого человека…

– Или отсутствие телесной крепости в его сложении, – добавил могучий рыцарь, косясь на поджарого старика.

Тот в досаде плюнул себе под ноги. Собрание между тем потеряло стройность и последние черты порядка. Ораторы перебивали друг друга, забытый всеми пленный аббат растерянно крутил круглой головой на короткой полной шее.

Кто ссылался на Плотина, кто-то на Августина.

Диспут затягивался, за окнами совершенно стемнело. Некто в возбуждении неловко и не туда уронил факел, маленький пожар сразу же затоптали, однако едкий густой чад витал под низким потолком.

Бенинк вернулся и выглядел подозрительно довольным.

– Подмани сюда румийца, солдат. Благодаря его красноречию нас тут приняли за своих. Надо спешить, кажется, общее дело сдвинулось с места. Ты заметил, что ни самого Бретона, ни Арно на диспуте нет? Наш Клаус, которого кое-кто уже прозвал Кровавым, не тратит времени на обсуждения.

Помятый кир Антисфен с трудом выбрался из толпы опоясанных мечами богословов.

– Что слышно нового, Бенинк?

– Удалось узнать, где они держат фон Фирхофа. Кстати, когда выйдете на площадь, ступайте по земле очень осторожно. Я там кое-что разбросал до поры, до времени – это самое, из красного мешочка.

Троица незамеченной выскользнула в подсвеченную кострами темноту.

– Куда теперь?

– К бывшим апартаментам капитана Морица. В доме сейчас никого, Бретон где-то бродит в одиночестве, надеюсь, он не скоро вернется. Внутри, возле самой лестницы в подвал, должен стоять часовой, его беру на себя.

Бенинк мягкой рысьей походкой двинулся вперед, поодаль от костров коричневая крутка бандита почти сливалась с глубокими тенями вечера. Альвис скрылся за дверью и почти сразу вернулся.

– Готово.

Кир Антисфен отважно перешагнул порог и немедленно споткнулся, наступив в темноте на мягкое, расслаблено-неподвижное тело.

– Господь милосердный!

– Не бойтесь, это бывший часовой.

– Он мертв?

– Нет, я только посыпал его успокойкой. Дверь в подвал на замке, понадобится пиявка[24]24
  Отмычка (жарг.).


[Закрыть], светите факелом, если повезет, управимся быстро, и в этом наше счастье – не хотелось бы сейчас повстречаться с разъяренным Клаусом. Клянусь душой и удачей, в форте до сих пор не кончились веревки, а из любой веревки можно в два счета свернуть петлю…

Мастер Ночной Гильдии разложил инструмент и принялся с завидным хладнокровием ковырять замок.

– Вот так, так и так…

Запоры клацнули, сдаваясь.

– Вниз по винтовой лестнице – живо.

Ладер в спешке оступился и едва не покатился вниз, рискуя расшибиться о ступени. Подвальное помещение представляло собою сводчатый вытянутый коридор с двумя рядами дверей по сторонам – пять справа и пять слева. Восемь из десяти дверей были приоткрыты – за ними чернели тесные закутки пустых камер. Ближняя дверь оказалась запертой на простой засов.

– Отворяем. Он должен быть там.

– Эй, господин Людвиг! Вы здесь? – гаркнул Хайни.

– Тихо. Еще неизвестно, в состоянии ли он тебе ответить. Ты только призовешь своими воплями стражу.

Бенинк решительно сдвинул засов, распахнул дверь и посветил факелом.

– Этот?

Фон Фирхоф лежал без движения, до самого подбородка укрытый плащом. Хайни опустился на колени и встряхнул советника за плечо.

– Господин Людвиг! Вы живы?

Фирхоф с трудом поднял голову, движения его казались вялыми и неуверенными.

– Сударь мой, что эти подлые еретики сделали с вами?!

– Пока что ничего. Я цел, почти не побит, только ослабел и сплю, словно мертвый. Здесь темно и теряешь счет времени, должно быть, мне подсунули снотворное в еде. Как ты нашел меня, Хайни?

– Долго рассказывать, с нашего расставания много всякого приключилось. Меня послал сам государь. Приказано передать письмо и еще вот это…

Ладер ногтями разодрал повязку под одеждой, вытащил и протянул советнику запечатанный императором свиток и точно такой же печатью скрепленную плоскую стальную коробочку. Фирхоф сломал печать и болезненно сощурился, привыкая к свету:

«Верному слуге и дорогому другу, Людвигу фон Фирхофу, государь Церена, император Гаген желает здравствовать.

Сим посланием, переданным с надежными людьми – известным тебе латником пехоты Генрихом Ладером и альвисом по имени Бенинк, извещаю, что миссия твоя в Толоссе исчерпана и приказываю не медля ни часа вернуться назад – к нашей милости и в наше полное распоряжение.

Если лицо, известное тебе под именем Адальберта Хрониста, в настоящий момент находится при тебе, приказываю вскрыть прилагаемый к письму и запечатанный личною императорской печатью стальной футляр. Укрытое в нем кольцо немедля помести на правый указательный палец Адальберта, дабы действие талисмана на время смирило Хрониста, лишив его магических сил.

Раз надетое, кольцо это снимается с превеликим трудом, так что можешь оставить всякие сомнения в его несомненной надежности и пользе. Альвис Бенинк поможет вам обоим покинуть город.

Если же ты, друг мой, не сумеешь использовать то кольцо по назначению, либо в момент получения письма будешь находиться в тяготах крайней опасности, приказываю без промедления бежать, казнив Хрониста на месте, на что я даю тебе свой личный приказ и полное несомненное разрешение.

А коль Адальберта нет при тебе, приказываю явиться одному, прекратив поиски.

Твой друг и повелитель, Гаген I».

Фон Фирхоф бережно свернул письмо и спрятал его под одежду.

– О чем там сказано? – без лишней деликатности поинтересовался Бенинк.

– Это дело касается лишь императора и меня. А ты прими мою искреннюю благодарность. Признаться, я уже было приготовился к смерти. Спасибо и вам, доблестный кир Антисфен. Теперь следует бежать отсюда как можно скорее, но, до того как мы уйдем, неплохо бы сделать еще одно дело – я не могу уйти просто так, бросив на произвол судьбы Вольфа Адальберта Россенхеля…

– Именно об этой задержке во имя спасения невинного я хотел смиренно просить вас, Людвиг, – вмешался румиец.

Альвис презрительно скривился.

– Гильдия верна императору, а государь наш и знать не знает никаких Россенхелей…

– Это не так, все распоряжения императора в личном письме, – как ни в чем ни бывало отпарировал фон Фирхоф. – Надеюсь, ты поверишь мне на слово и не пожелаешь читать чужое послание, а, Бенинк?

– Попробуй, не поверь такому человеку! – расхохотался альвис. Хайни отметил про себя, что прежняя меланхолия совершенно покинула налетчика. – Здесь рядом имеется еще одна запертая каморка. Не на засове, а на замке, замок отменно хорош, с дверью придется повозиться, но этот ваш Вольф Россенхель наверняка устроен там. К счастью, при мне всегда мои отмычки…

Людвиг тщетно попытался встать на ноги – головокружение бросило его на колени.

– Я помогу вам, господин Людвиг.

– Не надо, Хайни. Оставь свои руки свободными – для меча.

– Не беспокойтесь, Ладер. В таком деле, как помощь раненым, пригодится какой-нибудь смиренный ученый, например, я, – заверил солдата румиец.

– Добрый кир, сколько можно объяснять вам? Я не ранен, я только отчаянно борюсь со сном – этот собачий сын, наш «друг» ересиарх Клаус Бретон, перекормил меня успокоительным зельем…

– Он позаботился о вашей душе, – бестактно пошутил безбожный альвис, ковыряясь в замке.

Отмычки высшего качества сверкали в факельном свете.

– Сюда идут! Во имя Неба милосердного – скорее!

Звук размеренных шагов неотвратимо приближался. Потом они замерли – должно быть, неизвестный внезапно обнаружил спящего часового и взломанную верхнюю дверь.