Текст книги "Право на любовь (СИ)"

Автор книги: Елена Бурунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 6

Здесь много отелей. Как говорится, на любой вкус и цвет. Но самый дорогой только один. И судя по маршруту мы ехали именно туда. У маминого знакомого губа не дура, и это чувствуется во всём. Даже в выборе средства передвижения. Тяжёлый, но маневренный внедорожник. Машина под стать Кастету.

Мой спаситель переключает передачи, входя плавно в извилистые повороты узких улочек старого города, а я медленно скольжу взглядом по его сильным рукам. Не юнец. Давно уже не юнец, но вот тело подтянуто, словно струна. Нигде нет провисаний. Похоже, физическая нагрузка для него норма, как и для моего брата. Каждое утро начинается с отжимания от пола, ну, и ещё с десяток силовых упражнений.

Не прилично дорогие часы на руке, поблескивают в свете ночных фонарей. Почему я решила, что они дорогие? Мама в прошлом году подарила такие же отчиму. А вот муженёк ей преподнёс букет цветов и какую-то круглую хрень покрытую зелёной столетней патиной. По мне так себе подарочек, но мама ревела в три ручья, называя эту какашку настоящим искусством когда-либо сотворенным руками человека.

Да, всё-таки у нас с мамой разные представления об отношениях с мужчинами. Вот ему бы, этому Кастету, я бы подарила носки, а себе бы требовала брильянтовое колье. И, вообще, природой так заведено, что сильный пол должен добиваться расположения слабого, чтобы поучаствовать в продлении своего рода. Поэтому они дарят нам подношения. Если в древности это были клыки убитых тигров и медведей, как демонстрация своих навыков выживания, то с развитием цивилизации подарки мужчин становились более увесистыми и значимыми. Опять же демонстрация того, что получит женщина, выбрав именно этого мужчину. По логике вещей мама получала древнюю какашку, ведь её избранник копался в этой самой древности. Я вот хочу кольцо с бриллиантом, дом в три этажа, машину, яхту и ещё кучу всего, где места похожей какашке точно не хватит. И судя по тому, какие часы у него на руку, все мои желания он вполне способен удовлетворить. Ну, не вышедшая в тираж седовласая бабенка подарила бандиту часы? Сам их купил. Или отобрал? А вот это уже для меня не важно. Главное, добыл! Смог и если понадобится ещё сможет принести в семейную копилку. Куда-то я не туда вырулила. До семьи нам ещё далековато ехать.

Так с часами разобрались. Ползу глазами от них выше по руке. Татушкой ВДВ не полюбуюсь. Рукав рубашки ерзая туда-сюда только дразнит. Ещё выше… На мгновение задерживаю взгляд на пульсирующей артерии. Боже, как она бьётся! Уже по одной ей могу сказать, что сердце у моего спасителя мощное. Поднимаюсь ещё выше и замечаю тонкие, но глубокие полосы, лучиками расходящиеся от глаз к вискам. На морщинки не похоже… Шрамы. Так вот почему кажется, что он щурится. Это не из-за высоких скул, и даже не отпечаток времени на его лице. Во всём виноваты шрамы. Блин, а вдали были так похожи на морщинки. И всё равно ни морщины, ни эти шрамы его не портили. Я думаю, что и огромный шрам через всё лицо только придал бы Кастету ещё больше мужского шарма. Такого мужчину всего изрешети, а женский глаз всё равно будет цепляться за особую красоту. И называется эта красота – сексуальная харизма. В нём столько тестостерона, что дуреешь даже мимо проходя.

«Вот как мама устояла? А, может, и не устояла…,» – призадумалась я, остановившись на шрамах. Даже как-то грустненько стало, что после мамки подбираю.

– Автограф одной дикой кошки, – говорит он, заметив мой пристальный взгляд.

– Что? – чисто машинально переспрашиваю, всё ещё в раздумьях о секондхенде плаваю.

– Девка одна расписалась на глазах. Теперь на задним сидении вас не вожу*, – и подмигивает, хитро улыбаясь.

– Наверно, было за что.

Тут же подхватываю тему для разговора, а то сев в машину, мы будто проглотили языки. Да, и мысли всякие меня уже замучили. Всё почему-то сходится к маме! Вроде, по сегодняшним событиям они злейшие враги, а меня всё равно колотит от думок: вдруг поэтому между ними столько неприязни. Ведь так часто бывает, любили друг друга, а потом резко возненавидели. Нет… он-то маму до сих пор любит. Видела, как смотрел на нее с благоговением, как фанатичный адепт на богиню. На меня же с простым мужским интересом. Даже как-то обидно. Я моложе и красивее.

И снова это натянутое молчание… Вроде так весело всё начиналось, а теперь…

Мамин знакомый не спешит опровергнуть мои слова. Лишь тяжело вздохнул, будто вспомнил тот день, когда едва не лишился зрения. Судя по шрамам девчонка боролась с остервенением тигрицы. Так сражаются только за жизнь. И только подумав об этом, мой мозг заполонили страшные картины этого сражения, сея где-то в глубине души сомнения. А правильно ли я поступила, сдавшись так быстро? Может, всё-таки стоило убежать от него? Ведь он бандит. Убийца. Не зря же мама так боится этого человека. А зная свою мать, я могу с уверенностью сказать, что страх у неё не частый гость. Мама боец, а Кастета испугалась. Да ещё за оружие схватилась. Здесь есть над чем призадуматься, но я опять поспешила. Снова пошла наперекор здравому смыслу и чувству самосохранения. Бросила вызов госпоже Удаче. И похоже, проиграла. Она сегодня капризная дама. Впрочем, как и я.

Смотрю, не отрываясь, на Кастета, и ловлю его беглый косой взгляд на меня. И в нём тоже сомнения. Похоже, он жалеет, что не отвез меня домой. За полчаса нашего знакомства, я уже несколько раз ему соврала. Вот и гадает мужик: а на счёт возраста это правда или… тоже враньё? Веры в его глазах мне нет. Надеюсь, в отеле он не потребует документы, чтобы развеять так напрягающие его законопослушность сомнения. Ведь если потребуется… это станет грандиозным провалом! И ещё неизвестно, каким боком это выйдет для меня. То, что бандит воспользуется такой удачей это факт. Дочь самой Княгини у него в лапах. Теперь можно рассчитывать на положительный исход любых переговоров. Мама будет только головой кивать в знак согласия.

Какая же я дура! Как только запахло жаренным начинаю включать мозг. А вот где был этот мозг, когда я флиртовала с незнакомцем и прыгала к нему в машину? Вот где он был? Правильно, в заднице! Ведь думала я тогда именно этим местом.

Капец! Мама распылит меня на атомы, когда узнает, что я сделала! Домой лучше, вообще, не приходить. Стоп! После просмотра моих документов, я домой вернусь частями в целлофановых пакетах. Во попала, а, всего лишь, захотела мужика. Опасного мужика. Лучше бы с Хуаном к Риккардо поехала. Тот меня и пальцем не осмелился бы тронуть. Так покричал для устранения, и в кровать потащил бы. Потом, конечно, получил по роже от Славика. Сел в тюрьму. На этой драматично-веселой ноте мы бы и разошлись. А теперь что? Теперь я труп! Но сначала мама нищебродкой станет.

– Да была причина, – запоздало напомнил о себе мамин опасный знакомый, а я уже собственные похороны представлять начала. – Я пошутил, а она не оценила шутки. Вот с тех пор не шучу.

И, повернувшись ко мне, улыбнулся в тридцать два зуба. Правда, это улыбка больше походила на оскал, чем на выражение ни к чему не принуждающей добродушной эмоции. Разрядил, так сказать обстановку.

– Со мой тоже так пошутите? – немного отстранившись, спрашиваю я.

Кастет бросает быстрый взгляд на мои руки, и прищуриваться. Ай, как врезались в память девичьи коготки на наглой морде.

– Не осмелюсь, – и отвлекаясь на поворот к отелю, – маникюр у тебя красивый.

Сама от себя такого не ожидала, но эту шутку маминого знакомого я оценила сдержанным смешком и улыбкой. Нет мой труп сегодня точно отменяется. Может, он и убийца, но уж слишком для меня притягательный. И даже сама на себя нагоняя жути, я не испытываю никакой опасности рядом с ним. Наоборот, меня словно изнутри наполняет чувство защищённости. А ещё с первых минут нашей встречи, мне кажется, что я знаю этого мужчину тысячу лет.

Мужчина, имени которого я даже не удосужилась спросить, привёз меня к отелю. Вышел из внедорожника, обойдя его, открыл дверцу, подав мне руку. Ну, прям истинный джентльмен. В глазах только хищные огоньки пляшут чертиками.

– Меня, кстати, Рита зовут.

Прежде чем вложить свою ладонь в его, первая исправила я наш пробел в знакомстве. Всё-таки мы приехали к нему не книжки читать. Разве что Камасутру. Если она, конечно, у него есть. В чём я очень сомневаюсь. С такой харизмой всё познаётся с практикой.

– Паша, – прошептал он, наклонившись ближе ко мне.

Его губы почти коснулись мочки моего уха, защекотав горячим дыханием. Ещё чуть-чуть и… эти бархатные губы скользнули бы к моим губам. Но тут так не вовремя подбегает лакей.

– Господин, Волков, добрый вечер! – и тянет руку не то за ключами от машины, не то за чаевыми, которые пока не заслужил.

– А, валет**, здорово! – оторвавшись от меня, говорит уже знакомый мне Паша. – Чё деньжат подкинуть? – и суёт лыбящемуся мужику сотку баксов с ключами.

Тот чуть ли не прыгает от радости. Видно, не впервой получает такие чаевые от щедрого постояльца.

– Спасибо, господин! Спасибо! – кланяется в благодарном экстазе.

Ещё пара таких подаяний и запоёт: храни, Господи, этого добрейшего человека!

– Я так понимаю, вы совсем английский не знаете? – спрашиваю я, подав ему свою руку.

– На хр мне какой язык. У меня универсальный разговорник зелёного цвета, – говорит он, беря мою ладонь. – А ещё в мобиле есть переводчик. Только ска часто в стопоре от моих речевых оборотов.

– Логично, – усмехнулась я.

С чувством юмора у Паши бандита проблем нет! Правда, шутки у него на любителя. Наверно, поэтому та девушка их и не оценила.

Как-то я подслушивала маму. Она разговаривала по телефону с тётей Светой. Так вот мама рассказывала моей крёстной, что она почувствовала, когда их руки с Олегом впервые соприкоснулись. Мои ощущения другие. Никакой томной неги. Никакого тепла, медленно ползущего по телу. Когда моя ладонь оказалась в руке Паши, я почувствовала силу. Его силу. Он вроде нежно сжал мои пальцы, но они будто намертво вклинились между его пальцами. Этакий замок. Дёргай сколько хочешь, а выбраться не удастся. Капкан, в который я сама запихнула свою руку. И так я шла за ним, пока двери его апартаментов не закрылись за моей спиной.

Знакомый номер. В нём жила мама с отчимом, пока наш новый дом ломали под мамины представления об уюте. Мне и Славе достались апартаменты поскромнее. Тогда я психовала, считая, что так нечестно. За какие такие заслуги Студент должен спать на огромной кровати в стиле семнадцатого века, да ещё и с красными балдахинами. Теперь же осторожно захожу в номер и робко бросаю неловкий взгляд на ту самую кровать. Сегодня я буду спать на этой кровати, и узнаю про эти самые заслуги ещё немножечко больше. Это мой не первый опыт, но почему-то нервно потряхивает. С ровесниками как-то проще. Те бросались, словно голодные псы, и с нетерпением брали своё. А он…

Он прошёл в гостиную. Открыл бар и, откупорив две бутылки, разлил по бокалам. Себе, я так поняла, налил крепкий коньяк, а мне напиток по легче. Винишко, в общем. И протянул бокал.

– А если я тоже хочу коньяк? – запротестовала я, плюхнувшись на кресло и проигнорировав предложенный виноградный компот.

– Тогда налью тебе минералки, – с серьёзностью отца заявил Паша, и поставил мой бокал на столик. Сам сделал небольшой глоток обжигающей жидкости, и устроился на диване напротив. – Есть хочешь? – спросил он.

Правильно, сначала девушку нужно накормить, а потом уже на полный желудок любить. Мы же все недоедаем, поэтому такие тощие до брака. Это потом жопу отращиваем на убойной кормёжке наших мужей.

– Я сюда не жрать приехала, – ерничаю, уставившись на ухмыляющегося довольного Пашу.

– Вот так быстро? А поговорить? – специально испытывает моё терпение взрослый дядя.

– О чём? – округляю я глаза, изображая удивление.

Вроде, и так всё понятно зачем мы приехали к нему в отель. А он будто нарочно тянет время. Поговорить ему захотелось. Вот честно, со мной такое впервые. Как-то мои бывшие, а их у меня целых три, оставшись со мной наедине особо не разговаривали. Да, и сам Паша, вот по глазам вижу, что в мыслях отлюбил меня во всех позах, а воплотить в реальность сладкие грёзы не спешит.

– О жизни, например, – предлагает он и делает ещё один глоток.

Игра такая у него, что ли? Сначала поиграем, а потом позажигаем. Опять же, где-то читала, что у мужчин после сорока с этим делом не всё так просто. Надо разогреть. Ладно, примем его правила. О жизни, так о жизни.

– Ок! Хотите расскажу о вашей жизни? – и по-лисьи ухмыляюсь.

Я же знаю о нём кое что. Так что удивлю любителя разговорных прелюдий.

– Валяй, – откидывается на спинку дивана Паша и прищуривает глаза, уверенный, что сейчас от души посмеётся.

– Вы очень состоятельный человек, – начинаю я и так с очевидных вещей. Кастет ухмыляется ещё больше, ничего нового я ему пока не сказала. – Часы у вас на руке очень дорого стоят. У моего отчима такие же. Даже успешный бизнесмен себе такие позволить не может. Значит, вы намного круче бизнесмена, но до олигарха немного не дотягиваете. Татуировка ВДВ говорит о том, что у вас военное прошлое. А ещё то, как вы справились с друзьями Риккардо и с оружием, тоже из той же оперы про армию, – от каждого сказанного мной слова, улыбка на лице Паши сменяется задумчивым удивлением. Сразу видно такой наблюдательности от вчерашней школьницы он не ожидал. А я продолжала. – Теперь про ваш бизнес. Смею предположить, даже не смею, а уверена, что судя потому, как вы избавились от отпечатков на пистолете, род ваших занятий имеет криминальных характер. А ещё этот кастет в кармане. Часто дрались на бандитских стрелках? И сюда вы приехали не отдыхать, а по этому самому делу. Долги взыскиваете с должников русской мафии?

– У тебя отчим сбежавший прокурор, что ли? – цокнул он, и залпом осушил бокал с коньяком.

Даже не поморщился. Видно, я попала в самую суть.

– Нет. Просто, я много читаю.

– А, по тебе так сразу и не скажешь, – сказал Паша, поставив стакан на стол, и достал сигареты из кармана. – Для справки: на стрелках в рукопашную не махались. Там оружие посерьёзнее было. А кастет, так привычка со школьной юности.

Нервничал. Но вида не подавал. Не каждый день тебя сопливая девка, как по нотам, читает. Вот и дополнил недостающие пробелы о себе.

– Ну что ж, а сейчас я расскажу о тебе. Вот так и познакомимся поближе, а то, знаешь, не сплю с незнакомыми девками.

– Мама не разрешает? – давлю на вскрытый нерв.

– Папа запрещает, – парирует без злости он и закуривает сигарету. Потом вытягивается, словно вальяжный кот, выдыхая клуб дыма. – Ты избалованная изобилием девчонка. Золотая, твою мать, молодежь. Родители вместо того, чтобы драть тебя, как сидорову козу, в розовую попку целовали и откупались подарочками, поэтому ты выросла такая наглая. Но, семья у тебя не быдло, спиздвшее у каких-нибудь дольщиков бабла и вовремя свалившее за кордон. Есть кто-то из интеллигенции, кто вбил в твои мозги говорить со старшими и незнакомыми на вы. Не батя. Да, и не отчим. Это мамашина заслуга. А вот батя тебя баловал. Доча-то любимая. Как понял? – хмыкнул он, сам себе задав вопрос. – Так по ручкам нежным с длиннющими ноготками, – дались ему мои ногти, сказал и глаза на них опустил. Опять затянулся сигаретой и продолжил мой разбор по косточкам. – В жизни своей ты никогда не работа, и знать не знаешь, что это такое. Шмотки на тебе недешевые. Я знаю. Девкам своим покупал в чертовых бутиках. Макияж не броский, потому что уверенная в себе. Мужиков же привлекать не надо. Деньги опять же не нужны. Мамка даст. Ну или отчим подкинет, чтобы к ним по привычке в отношения не лезла. Единственная самая дешёвая безделушка на тебе – это китайская подвеска. Пацан подарил, первая любовь и всё такое. На большее у него видно денег не хватило. Значит, училась в обычной школе и была там ещё той занозой в заднице всех одноклассников и учителей. И ещё, походу, мамань строит свою личную жизнь и ей насрать на тебя с высокой колокольни. Тебя это бесит, вот и шляешься по злачным местам в поисках приключений на своё мягкое место. Только вот что я тебе скажу, малая, – выдохнул он дымом, и затушил сигарету об стеклянную пепельницу на столе. – Сегодня тебе повезло. На меня напоролась, а я не отмороженный на всю башку беспредельщик. Силой не возьму, не порежу, не изуродую. Но это сегодня. А завтра? Завтра на кого нарвешься, девочка?

Такие слова обычно говорят на эмоциях, выпучив глаза и повысив голос. Так, по крайней мере, делает моя мать, когда читает мне нотацию, почему я не права, а моё поведение отставляет желать лучшего. Кастет же говорил всё это с железным спокойствием и со знанием дела, будто не бандит какой-то, а декан в университете жизни. Так знаете ли, доходчиво объяснял своей предмет. В моем случае, Паша ясно дал мне понять, что будет со мной, если я не перестану чудить и испытывать судьбу на прочность. А ещё он тысячу раз прав: я избалованная папина дочка. Единственное, в чём ошибся. Это в кулоне. Не парень мне подарил. Но не менее близкий мне человек. Моя подруга.

Мой задор в этой откровенной игре немного притух. Не знаю почему, но смотреть ему в глаза стало как-то стыдно. Поэтому я постаралась скрыть свои особенные чувства и потянулась за пачкой сигарет, лежащей на столе. Его рука тут же её отодвинула.

Нельзя? Серьезно⁈ Он что весь вечер будет играть в строго папочку?

– Выпить не наливаете. Курить не даёте. А еть вы меня сегодня, вообще, будете? – психую я, скрывая досаду за развязной пошлостью.

– Твою мать, она ещё и культурно матерится! – выругался со сдавленным смешком Паша, отведя взгляд в сторону спальни.

Видно, моя наигранная пошлятина возымела у него абсолютно иную реакцию, нежели ту, на которую я надеялась. Думала, его задеть, а получилось насмешить. Мне только вот не до веселья. Всерьёз он меня точно не воспринимает, и когда отсмеется, выставит за дверь. Ну, и ладно! Домой поеду. Тоже мне блюститель нравов, бандит чёртов. В молодости так нагрешат, что мама не горюй! А потом ближе к старости ханжами становятся и других с фанатичным рвением учат жить. Вот как мамка моя! Эту хлебом не корми, дай поучить. А у самой рыльце в пушку. Мужу изменяла. Контрабандой занималась. Оружием торговала. И этот, похоже, с того, её веселого прошлого. Сам не лучше! А мне сигареты пожалел. Жмот.

Сижу, психую, а Кастет смотрит на меня и улыбается. Нет, не прогонит. Женщин у него, конечно, было много, но таких бесшабашных и наглых, как я, он ещё не встречал. Поэтому так искренне, по-мальчишечьи улыбался. И в глазах уже не чертики плясали, а почти отцовское тепло.

– Давай на ты, а то чувствую себя стариком, и прыгай сюда, Змейка, – с хрипотцой прошептал он и похлопал ладонью по колену.

Змейка… Это, значит, змея подколодная, да? Ну, гад! Я ему это припомню, но потом. Не сейчас. А сейчас, я послушно поднялась и подошла к нему.

Мамин знакомый протянул открытую ладонь. Я неуверенно коснулось ее пальцами, как он сжал их и, аккуратно рванув меня на себя, заключил в объятья.

*Эпизод «Право на измену», где Оля (мать Риты) убила Красного пилочкой и вцепилась в лицо Кастета.

Валет** – от английского valet слуга, камердинер, работник гостиницы.

ГЛАВА 7

Глаза в глаза, как мгновения затишья перед бурей. Он просто смотрит на меня, а теряю связь с реальностью, погружаясь в его синее, как глубины океана, глаза. Никогда прежде я не видела таких выразительных глаз у мужчин. Они манили, притягивая словно магнитом, и с какой-то гипнотической силой погружали всё глубже и глубже, на самое дно расширяющийся от возбуждения чёрных зрачков.

Кастет не обычный мужчина! Он демон! И я сама добровольно пошла за ним, забыв про строгие наказы матери. Я забыла абсолютно всё, беспомощно плавая в синим омуте глаз.

Его ладонь плавно сползает вниз, оставляя за собой горящий огнем след. От такого прикосновения таю, как пушистый снег в лучах весеннего солнца. Закрываю глаза, наслаждаясь неспешным ласкающим движением ладони, и сильнее прижимаюсь к нему. Даже сквозь тонкие слои наших одежд, я ощущаю напряжение стальных мышц и бьющееся в груди мощное мужское сердце. С каждым ударом которого, я трепещу от нахлынувших на меня чувств. Вслушиваюсь в шумное дыхание Паши, щекочущее мне шею. Вдыхаю терпкий аромат его кожи, впитавший в себя дым сигарет и ночной бриз соленого моря. И вся эта сводящая с ума ароматическая смесь приправлена нотками дорогого парфюма. Невозможно устоять! Но я даже и не пытаюсь. Всецело отдаюсь его рукам…

Такого со мной никогда не было. Я сижу на коленях у мужчины и едва не теряю сознание от переполняющих меня эмоций. Давно не девочка, но голова идёт кругом. А ведь Паша меня пока ещё не целовал. Он, всего лишь, прошёлся ладонью по моему бедру и, достигнув края платья, остановился.

Господи, пусть продолжает! Пусть ласкает дальше, иначе я закричу, требуя сорвать с меня всю одежду и любить лишь одними руками.

Психую из-за его заминки там, и сама льну к дразнящим меня губам.

– Шшшш, – шипит Паша и, ловко уходя от моих губ, целует мою шею, едва её касаясь. – Не спеши, Рита. Не спеши, Змейка.

Я спешу? Да. Спешу, словно беговая лошадь, наперегонки с вихрем из эмоций и желаний. Змейка… Даже это прозвище из его уст теперь звучит, как самый лучший комплимент. Наслаждаюсь своей чувственной зависимостью в руках маминого знакомого и понимаю, как я ещё неопытна. И парни, что были у меня лишь блёклые тени настоящих мужчин. Такие резкие, эгоистичные и нетерпеливые. А он… Он ласковый, как мартовский кот. Ему осталось только замурчать мне на ушко, чтобы окончательно лишить меня рассудка.

И вот губы Паши наконец-то добрались до моих. Я замираю, затаив дыхание, пока его рот нежно терзает нижнюю губу, потихоньку пропихивая свой язык. Я отвечаю и, приоткрыв рот, встречаю его язык своим.

В его поцелуи не было напирающей страсти, её с лихвой заменяла неторопливая нежность. До Паши я была твёрдо уверена, что знаю о поцелуях всё и ничего меня уже не тронет. Но, играя с его языком, я разлеталась на атомы, не в силах собраться вновь. И только, когда его губы отрывались от моих, я приобретала так легко утраченную целостность. Он снова целует, и я снова разлетаюсь на мелкие частички.

Я растворяюсь в его нежности… В его желании… И в своём невыносимом вожделении. Прижавшись к нему как можно теснее, обнимаю его за шею и закатываю глаза от удовольствия. Ладонь Паши уже ползёт между моих бёдер, продвигаясь всё ближе и ближе к трусикам. И, когда кончики его пальцев вот-вот должны были коснуться меня там, я резко сжала ноги от стыда. Со мной такого ещё никогда не было! Всё моё естество просто источало влагу. Я так сильно возбудилась, целуясь с маминым знакомым, что мои трусики насквозь промокли.

Сжимаю бёдра и кусаю губы, уткнувшись ему в плечо. Щёки горят! Ещё мгновение и Паша узнает, как сильно я хочу его. Я, вообще, не люблю, когда я такая мокрая!

– Рита, ты же не…, – шепчет он мне на ухо.

– Нет! У меня были мужчины! – резко отстранившись, мышью пропищала я и отвела в сторону глаза, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

Стыдно от собственной глупости и ещё эти горящие щёки, так кричаще меня предают. Парни то у меня были, но вот такого со мной ещё не было. И если честно, рядом с ним я чувствую себя какой-то размазней. Дурехой сопливой! Вот заплачу, а ноги не разожму!

– Мальчишки у тебя были, а не мужчины, – усмехается Паша, возвращая меня обратно. – Но мы это сегодня исправим. Да?

Киваю в ответ, и с неохотой развожу колени, позволяя ему ласкать меня там. Его губы снова на моих губах, а язык танцует танго с моим, давая мне привыкнуть к его близости там. И только, когда я отвлеклась на поцелуй, погружаясь в уже привычные мне ощущение, пальцы Паши касаются самой сокровенной части моего тела. Ласкающими движениями надавливают на клитор, срывая с моих губ тихий стон, соскальзывают под трусики и…

Ещё одна заминка. Только уже Кастет отстраняется, и в недоумении смотрит вниз.

– А ну-ка встань, – с улыбкой до ушей говорит он.

Я вскакиваю. Пашины руки тут же тянутся к моему платью и задирают его. Я даже не успеваю возмутиться, как его начинает распирать от умиления. Он не смеётся, нет! Кастет улыбается, рассматривая мои хлопковые трусики в розовые сердечки. А я готова провалиться сквозь землю от такого конфуза. Поехать к мужчине с одной единственной целью переспать и так опозориться! Но, с другой стороны, я же не планировала эту встречу. Всё произошло случайно, да и желание возникло спонтанно. И, вообще, у меня все трусы такие! Я же не шлюха, чтобы в секс-шопе себе бельё покупать. И, всё равно, так неловко, будто в общественном месте громко пукнула.

Но ничего. Все мы знаем, что лучшая защита – это нападение. Трусы, как трусы. Главное, чистые, а не грязные с недельным запашком. Так что, люби меня такой, как есть, а не в стрингах Аля-Съела-Жопа.

Складываю руки на груди и с вызовом спрашиваю лыбящегося Пашу:

– И что⁈

– Я такие трусы видел на Машке, однокласснице своей, когда после дискотеки завалил её, – и уже посмеивается, вертя мои бёдра.

Я не теряюсь.

– Ну, значит, твоя Машка одноклассница, была единственной нормальной девкой у тебя, а все остальные из категории женщин с низкой социальной ответственностью!

Вот так вот, туше привередливый бандит. Трусы ему мои не нравятся. И губки надуваю, совсем как в детстве. По привычке, так сказать. Осталось только ножкой топнуть и убежать в слезах. Но я этого не сделаю. Во-первых, не хочу. Во-вторых, Паша хоть и посмеивается, рассматривая девичьи трусики, но держит крепко.

– Насчёт Машкиной социальной ответственности я бы усомнился, – иронично добавляет он, и начинает с довольной рожей стаскивать мои трусы.

Я возмущаюсь, хватая его за руки. Не то, чтобы передумала, или накал страстей приутих, просто слишком яркий свет и глаза Паши как раз на уровне моего лобка. Хорошо, хоть там всё в порядке. Только вчера сходила в салон на депиляцию. Вот как чувствовала, что надо!

Улыбка с лица маминого знакомого сегодня не сходит. Он даже в моём протесте нашёл над чем посмеяться.

– Рита, давай снимем этот детский сад, а то я себя чувствую каким-то дядей извращенцем, – и снова тянет их вниз.

Я держу. Ещё и ноги сжала.

– А что на сердечки у тебя не встаёт⁈ – ехидничаю, сама не понимая почему всё время с ним стопорю.

– Ну, всё, Змейка, доигралась! – шутливо злится он и, вскочив с дивана, подхватывает меня на руки. – Сейчас я их порву, а потом и тебя!

Ему понадобилось всего несколько шагов, чтобы ворваться в спальню и осторожно положить меня на кровать. Расстегнуть свою рубашку и бросить её на пол, демонстрируя мне и так уже знакомый накачанный торс. Ну, вот ему уже почти ничего не мешает, разве что шорты, служат преградой для направленного на меня члена. Да, с «не встаёт» я погорячилась, конечно. Там всё, ох, как встало, что ОГО-ГО! У меня прям дыхание перехватило, когда я увидела чуть ли не рвущуюся ширинку. А тут ещё Паша наклоняется ко мне и продолжает то, на чём остановился. Бесцеремонно стаскивает с меня трусы и швыряет их куда-подальше.

– Ээээ! Они мои любимые, между прочим! – просто чтобы ляпнуть хоть что-нибудь, возмущённо пищу я и спешу прикрыть свою наготу там платьем.

– Потом найдёшь, – прохрипел мамин знакомый, нависая надо мной и принимаясь за платье.

Оно ему тоже очень мешало. Правда, в этот раз я уже не возмущалась. В глазах Паши замелькали бесовские огоньки, когда съехавшее до талии платье, оголило мою грудь. И тут же его рот припадает к ней, по-очереди жадно всасывая в себя соски. Играет с ними, осторожно покусывая зубами. Эти страстные поцелуи, разлетаются стонущей болью по всему моему телу, заставляя выгибаться ему навстречу. Паша ещё не вошёл в меня, а я уже задыхаюсь от возбуждения.

Я ожидала, что всё будет, как обычно. Привычно для меня. Сейчас он запихнуть в меня свой член, несколько движений, и всё. Всё! Мне останется лишь нега от прелюдий, и ноющая пульсация внизу живота, как напоминание, что этого так мало. Потом, если повезёт, я пойду наверх и там уже оторвусь, доведя себя до слабенького оргазмика. Только Паша не мои мальчишки. Он с каким-то неспешным наслаждением ласкал моё тело, словно изучая каждую его впадинку, каждую округлость А, может, и не изучал. С его-то опытом все женские эрогенные точки давно не секрет.

Не член первым входит в меня, а его палец. Так медленно, осторожно и невыносимо приятно… Ласкающими движениями во мне он надавливает на верхний свод влагалища, повторяя это до тех пор, пока я не сжимаю ноги от пронзившей меня, словно током, дрожи. Почти оргазм! Почти, но не он. А так остро, что я выгибаюсь навстречу проникающему в меня пальцу, желая продлить это новое для меня ощущение. Я даже и не знала, что помимо клитора, у меня и там есть кое-какая чувствительность.

Прижимаюсь к Паше, обнимаю его плечи, и развожу, как можно, шире бёдра. Только бы он не прекратил меня там ласкать. Но мамин знакомый останавливаться, осторожно взгромождается сверху и медленно проталкивает в меня член. Вот он уже ощутим! Особенно, эти осторожные движения. Туда-сюда… туда-сюда… Приятно до безумия!

Я по-привычке начинаю дико стонать. Ну, как в порно фильмах девки орут, когда их трахают сантехники. Моим парням эти возгласы нравились, а мне не очень. Но приходилось изображать страсть, чтобы в очередной раз не услышать обидное: «Ты чё бревно?». Как-то Тим, сказал, что раз я ни до чего не дохожу, то это со мной не всё в порядке. С ним все девки кончали. Назвал меня фригидной и обиделся. Неделю со мной не разговаривал. Вот с тех пор, я предпочитаю изображать оргазм. Так спокойней парням, и мне по самооценке не бьёт.

Но, похоже, Паше такие брачные вопли пришлись не по нраву, и он остановился.

Открываю глаза, а его губы растянуты в усмешке. И у меня в мыслях мелькает обидный вопрос: «Я опять что-то сделала не так?». Вот поехала со взрослым мужиком на свою голову. Теперь всю ночь будет учить, как правильно трусы выбирать и как ноги раздвигать, призывно постанывая.

– Ну что опять⁈ – не выдержав насмешливого взгляда, буркнула я.

– Ты уже кончила? Так быстрого? – изображая удивление спрашивает он, и наклонившись к уху шепчет. – Рита, со мной этот театр не проканает. Давай по чесноку, ладно?

– А если я…

– А если, – перебивает Паша, приподнявшись на руках, и, посмотрев на меня, как на провинившуюся школьницу, говорит, – это не твоя проблема, а того мудака, что трахаться не умеет.

– А ты, значит, умеешь и не мудак? – стыдно, но продолжаю испытывать его терпение, задавая тупые вопросы.

Мне бы кивнуть, соглашаясь, и продолжить получать удовольствие. Так нет же! Надо позлорадствовать. Только все мои слова не находят должного отклика у маминого знакомого. Всё, что бы я не сказала Кастета веселит. И на этот вопрос умудрённый опытом мужчина лишь ухмыльнулся, закинув горделиво подбородок.