Текст книги "Русские легенды и предания"
Автор книги: Елена Грушко
Соавторы: Юрий Медведев
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
В старославянских памятниках слово «кощь» («кошть») попадается исключительно в значении: сухой, тощий, худой телом – и, очевидно, стоит в родстве со словом «кость»; глагол же «окостенеть» употребляется в смысле: застыть, оцепенеть, сделаться твердым, как кость или камень, от сильного холода. Возможно, название «Кощей» принималось сначала как эпитет, а потом и как собственное имя демона – иссушителя дождевой влаги, представителя темных туч, окованных стужею. До сих пор именем Кощея называют старых скряг, иссохших от скупости и дрожащих над затаенным сокровищем.
ЛЕБЕДИНЫЕ ДЕВЫ
Богатырь Поток и Авдотья Лебедь Белая
Жил во граде Киеве богатырь Поток Михаила Иванович. Как-то увидал он в тихих заводях белую лебедушку: через перо птица вся золотая, а головка у ней – красным золотом увита, скатным жемчугом усажена.
Вынимает Поток тугой лук, калену стрелу, хочет подстрелить лебедушку. И вдруг взмолилась она голосом человеческим:
– Не стреляй в меня, лебедь белую, я тебе еще пригожусь!
Вышла она на крутой бережок, обернулась красавицей Авдотьей Лиховидьевной.
Схватил богатырь девицу за белы руки, целует в уста сахарные, просит стать его женою. Согласилась Авдотья, но взяла с богатыря клятву страшную: если кто из супругов умрет – другому за ним живому в могилу идти.
В тот же день обвенчались молодые и на пиру славном погуляли. Но недолго длилось их счастье: вскоре занедужила Авдотья Лиховидьевна и отдала Богу душу. Привезли покойницу на санях к церкви соборной, отпели, а тем временем вырыли могилу великую и глубокую. Поставили там гроб с мертвым телом, а вслед за тем, клятву исполняя, опустился в могилу и Поток Михаила Иванович со своим богатырским конем. Закрыли могилу досками дубовыми, засыпали песками желтыми, над холмом водрузили деревянный крест. А из могилы была протянута веревка к колоколу соборному, дабы мог богатырь пред кончиною весть подать.
И стоял богатырь со своим конем в могиле до самой полуночи, и нашел на него страх великий, и зажег он свечей воску ярого, над женою молитву творя. А как настала пора полунощная, собрались в могиле гады змеиные, а потом приполз и большой Змей – жжет и палит Потока пламенем огненным. Но богатырь не испугался чудища: вынимал он саблю острую, убивал Змея лютого, ссекал ему голову. Капнула кровь змеиная на тело Авдотьи – и случилось чудо великое: покойница вдруг ожила.
Пробудилась она из мертвых, тогда ударил Поток в соборный колокол, закричал из могилы зычным голосом.
Собрался тут православный народ, разрыли могилу наскоро, опустили лестницы долгие – вынимали Потока с добрым конем и его молодую жену, Авдотью Лиховидьевну, Лебедь Белую.
В народных сказаниях лебединые девы – существа особой красоты, обольстительности и вещей силы. По первоначальному своему значению они суть олицетворения весенних, дождевых облаков; вместе с низведением преданий о небесных источниках на землю лебединые девы становятся дочерьми Океан-моря и обитательницами земных вод (морей, рек, озер и криниц). Таким образом они роднятся с русалками.
Лебединым девам придается вещий характер и мудрость; они исполняют трудные, сверхъестественные задачи и заставляют подчиняться себе самую природу.
Нестор упоминает о трех братьях Кие, Щеке и Хориве и сестре их Лыбеди; первый дал название Киеву, два других брата – горам Щековице и Хоривице; Лыбедь – старинное название реки, впадающей в Днепр возле Киева.
Царевна-лебедь – наиболее прекрасный образ русских сказок.
ЛЕЛЬ
Волшебная свирель
Во времена незапамятные жил на свете среброволосый пастушок. Его отец и мать так любили друг друга, что нарекли первенца именем бога любовной страсти – Лель. Паренек красиво играл на дудочке, и зачарованный этой игрою небесный Лель подарил тезке волшебную свирель из тростника. Под звуки этой свирели танцевали даже дикие звери, деревья и цветы водили хороводы, а птицы подпевали божественной игре Леля.
И вот полюбила пастушка красавица Светана. Но как она ни пыталась разжечь страсть в его сердце, все было напрасно: Лель будто навеки увлекся своей волшебной властью над природой и не обращал на Светану никакого внимания.
И тогда разгневанная красавица подстерегла миг, когда Лель, притомленный полдневным зноем, задремал в березняке, и незаметно унесла от него волшебную свирель. Унесла, а вечером сожгла на костре – в надежде, что непокорный пастушок теперь-то ее наконец полюбит.
Но Светана ошиблась. Не найдя своей свирели, Лель впал в глубокую грусть, затосковал, а осенью и вовсе угас, как свеча. Похоронили его на речном берегу, и вскоре вокруг могилы вырос тростник. Он печально пел под ветром, а небесные птицы ему подпевали.
С той поры все пастухи искусно играют на свирелях из тростника, но редко бывают счастливы в любви…
О Леле – этом маленьком боге страсти до сих пор напоминает слово «лелеять», то есть нежить, любить. Он сын богини красоты Лады, а красота, естественно, рождает страсть. Изображался он в виде златовласого, как и мать, крылатого младенца: ведь любовь свободна и неуловима. Лель метал из рук искры: ведь страсть – это пламенная, жаркая любовь! Он то же, что греческий Эрос или древнеримский Амур, только те поражают сердца людей стрелами, а Лель возжигал их своим ярым пламенем.
Священной птицей его считался аист. Другое название этой птицы в некоторых славянских языках – лелека. В связи с Лелем почитались и журавли, и жаворонки – символы весны.
ЛЕШИЙ
Хозяйская тропа
Как-то раз пошли на охоту трое бывалых охотников, а с ними парень молодой попросился, поучиться охотничьему ремеслу. Охотники, как водится, люди разговорчивые, начали учить новичка уму-разуму. Первое дело в лесу, говорят, – лесового хозяина уважить. Он тоже по тропам людским ходит, и потому на тропе нельзя располагаться на ночлег. Иначе всю ночь будут слышаться то свист, то звон колокольцев, будто тройка едет. А то выскочит из темноты к костру чудище неведомое, головешки разбросает – раскидает, костер загасит и снова – шмыг в чащу. Помимо того не грех у лесового и на ночлег попроситься…
– Какой такой лесовой? Какие чудища? – усмехается парень. – У нас в роду мужики не робкого десятка. В лесу каждый – сам себе хозяин.
Переглянулись бывалые напарники: сам себе, говоришь? Ну-ну…
В тот день припозднились они на охоте и легли спать, как на грех, возле тропы, от усталости даже не загасив костра. Только глаза сомкнули – соловей вдруг защелкал, а в августе какие же соловьи? Они в июне петь перестают! А потом поблизости затянули вдруг козлиными голосами:
Ой да кали-инушка,
Размали-инушка…
И так голосили часа полтора, до восхода луны. Разве уснешь?!
– Ну так что, паря, веришь теперь в лесового? – говорят старшие. – Дальше хуже будет. Давайте-ка место ночлега менять, подальше в чащобу от нахоженной тропы.
Начал наш храбрец упираться: вы-де поступайте как знаете, а я отсюда ни ногой! Пришлось его силком уволакивать от тропы.
И вовремя! Буквально через минуту пронеслась по тропе тройка коней вороных, а в телеге – чудища лохматые да косматые. Свистнул бич, и парень рухнул как подкошенный. Подняли его мужики, а у него через всю щеку рубец багровый от бича. А из лесу раздался хор козлиный:
Хоть не робок ты, но ни в жи-исть
На тропу хозяина не ложи-ись!
Водит головой из стороны в сторону ошалевший парень и шепчет белыми губами:
– Не лягу на тропу! Не лягу! В жизни не лягу!
С этих пор он не то что тропу – в лес он больше ни ногой! А рубец на щеке так и остался – на всю жизнь.
Обитает леший в каждом лесу, особенно любит еловые. Одет как человек – красный кушак, левая пола кафтана обыкновенно запахнута за правую, а не наоборот, как все носят. Обувь перепутана: правый лапоть надет на левую ногу, левый – на правую. Глаза у лешего зеленые и горят, будто угли.
Леший может стать пнем и кочкой, превратиться в зверя и птицу, он оборачивается медведем и тетеревом, зайцем, да кем угодно, даже растением, ведь он не только дух леса, но и его сущность: он мхом оброс, сопит, будто лес шумит, он не только елью показывается, но и стелется мохом-травою.
Леший отличается от прочих духов особыми свойствами, присущими ему одному: если он идет лесом, то ростом равняется с самыми высокими деревьями. Но в то же время, выходя для прогулок, забав и шуток на лесные опушки, он ходит там малой былинкой, ниже травы, свободно укрываясь под любым ягодным листочком. Но на луга, собственно, он выходит редко, строго соблюдая права соседа, называемого полевиком или полевым. Не заходит леший и в деревни, чтобы не ссориться с домовыми и баенниками, – особенно в те деревни, где поют совсем черные петухи, живут при избах «двуглазые» собаки (с пятнами над глазами в виде вторых глаз) и трехшерстные кошки.
Зато в лесу леший – полноправный и неограниченный хозяин: все звери и птицы находятся в его ведении и повинуются ему безответно.
Накануне Иванова дня (24 июня/7 июля) лешего легко можно было увидать в лесу и даже заключить с ним договор. Это старались сделать особенно пастухи, чтобы звери лесные не губили стадо. Праздником для леших считается Ильин день (20 июля/2 августа), когда открываются волчьи норы, всякое зверье бродит на свободе. На Агафона-огуменника (22 августа/4 сентября) лешие выходят из лесу и носятся по деревням, норовя раскидать снопы, поэтому хозяева в эти день и ночь стерегут свои гумна в тулупах, надетых навыворот, обмотав головы полотенцами и держа в руках кочергу.
14/27 сентября, на Воздвиженье, лешим тоже свобода в лесу: крестьяне не ходят туда, опасаясь попасть на сборище змей и лесовиков, которые прощаются со всем зверьем до будущей весны. Ну а после Воздвиженья указано лешим на Ерофея-мученика (4/17 октября) пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и наконец проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдет, оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде.
В стародавние времена пастухи в начале лета заключали с Лешим договор: молоко из коров не высасывать, скотину в болота не загонять и т. д. Если договор нарушался, писали на обидчика жалобу на широкой доске и подвешивали к дуплистому дереву в чащобе – пусть Дед Лесовик разберется.
ЛЫСАЯ ГОРА
Небесное путешествие
Жил-был один мужик по имени Степан. И вот как-то раз жена пожаловалась ему, что у коров стало пропадать молоко. Не иначе, завелась в селе ведьма и отдаивает молочко. И решил мужик ведьму подкараулить.
Спрятался в коровнике под старой бороной и начал ждать.
А дело было как раз в канун Юрьева дня. Вдруг двери скрипнули и в коровник тихонько, бочком-бочком втерлась большая черная свинья, ударилась об пол и обратилась женщиной. Мужик чуть в голос не заорал, узнав молодайку, жившую на окраине села. Молодайка между тем схватила доенку, уселась на скамеечку поближе к буренке и ну тягать ее за соски! Степаха выбрался из-под бороны, подкрался к воровке и со всего маха огрел ее поперек спины тележной осью. Она рухнула наземь, а мужик, войдя в раж, вдарил вдругорядь.
Эх, беда, не знал он, что бить ведьму можно лишь единожды! От второго удара она мигом ожила и так люто набросилась на своего обидчика, что наш Степаха и ахнуть не успел, как ведьма вскочила ему на плечи и щипками да пинками выгнала во двор. Здесь она сунула ему под рубашку ворох какой-то пахучей травы. И чуть только трава прикоснулась к его телу, как земля ушла из-под ног мужика.
Словно легкая пташка, взмыл Степаха в поднебесье, не чуя тяжести ведьмы, которая сидела на его плечах, крепко вцепившись в волосы, да при этом еще и подгоняла, и пришпоривала пятками, превесело выкликая:
– А ну, наддай! А ну, шибче!
Вниз мужик смотреть боялся – высота страшнейшая, голова кругом идет! Постепенно Степан пригляделся и увидел, что он не один в небесах. Длинной вереницею, перегоняя друг друга, неслись куда-то молодые и старые бабы – иные из них были красавицы, причем летели по небу в одних исподних рубахах или вовсе нагишом. Сидели они верхом на метлах, или в ступах, но большинство оседлали таких же несчастных мужиков, как Степаха, и немилосердно гнали их вперед.
А впереди вдруг забелела в лунном сиянии высоченная гора, пустынная и округлая. И тут наш Степа понял, что это знаменитая Лысая гора, куда ведьмы и колдуны со всей Руси слетаются на свой шабаш.
Ведьма щипками и колотушками принудила его опуститься на землю, и тут Степаха уяснил, что угодил на бесовскую свадьбу. Молодой козлоногий черт брал за себя хорошенькую ведьмочку. На троне, сложенном из костей грешников-самоубийц, сидел сам Сатана и с удовольствием поглядывал на невесту.
Миновала полночь, прокричали первые петухи, и веселье сразу пошло на убыль.
К Степахе подбежала его знакомая ведьма, быстренько вскочила ему на плечи и со страшной скоростью погнала обратно.
…Нашел его поутру пастух у околицы. Насилу привел в чувство!
Согласно древним преданиям, все ведьмы и колдуны очень любят повеселиться, собравшись вместе. Излюбленные места их сборищ – перекрестки дорог, некоторые деревья (дуб, груша, сосна, береза), где они веселятся, танцуют или дерутся меж собой. По самым большим праздникам: на Коляду или Рождество (25 декабря/7 января), на Благовещенье (25 марта/7 апреля), на Пасху, накануне Юрьева дня (23 апреля/6 мая), на Троицу или в ночь на Ивана Купалу (23 июня/7 июля) ведьмы норовят непременно прилететь на Лысую гору, чтобы учинить там свой шабаш.
МАТЬ-СЫРА ЗЕМЛЯ
Как Земля с Небом встретилась
Во времена древние и незапамятные, когда еще поляне служили своим старым богам, однажды упала на землю страшная засуха, и не было ни конца ей, ни краю.
…Старый волхв Ведун, служитель Сварога, не спал уже несколько ночей. Усталыми глазами вглядывался он в изменчивый узор светил небесных, пытаясь найти ответ на страшный вопрос: неужели нынче же и окончит свой путь по земле род человеческий? Наконец он уснул, сморенный духотой и усталостью, и ночью увидел Ведун вещий сон.
Чуть свет он был на ногах и поспешил в княжий дворец.
– Боги послали мне видение! – крикнул он что было сил. – Я знаю, как заклясть дождь! Мы сами виноваты в том, что разразилась засуха.
– В чем же это мы виноваты? – нахмурился князь. – Разве мы не приносим богатые жертвы?
– И все же боги гласят, что мы сами виновны в своей беде, – твердо повторил Ведун. – Ты и воины твои в далеких краях льете человеческую кровь, словно воду. Воротясь из одного похода, сразу отправляетесь в другой. Все мужчины беспрестанно с кем-нибудь сражаются, а в селах остаются одни женщины, дети и немощные старцы. Вот ты, князь, помнишь, когда в последний раз в твоем граде родился ребенок? Нет? И я не помню. У нас осталось совсем мало детей! Если так дальше пойдет, не понадобится никакая божья кара, люди сами себя выведут под корень!
Князь призадумался. А ведь старый Ведун прав!
Как только жаркий день сменился знойным вечером, а в небе начали неохотно зажигаться первые звезды, по улицам пробежали княжеские гонцы, призывая всех мужчин и женщин, мужей и жен, женихов и невест, молодых парней и юных дев выйти на большое поле. Трава на нем пожухла от зноя, земля была грубой и жесткой, словно берег соляного озера. Люди стояли и ждали, что велит им князь.
Появилось несколько телег. На них везли бочки драгоценного вина из подвалов княжеского дворца. Виночерпии засновали меж людей, каждому подавая полную чашу. Люди пили с радостью и облегчением. И вдруг, при свете взошедшей луны, собравшиеся увидели, что князь расстелил на земле плащ и увлек на него княгиню.
– Принесите жертвы Земле-Матери любовью и чадородием! – послышался громовой голос. Это Ведун взывал к людям.
Жаром зажгло кровь. Сердца застучали быстрее. Мужчины смотрели на женщин, а женщины смотрели на мужчин. Губы смыкались, сплетались руки. Пары возлегали на лоно земли и предавались страсти.
Слышались сладостные стоны, влажнилась земля под телами, обильно политыми любовным потом. И вдруг стало темно. Ведун вскинул глаза – лик луны скрылся за темной пеленой. Тучи заволокли небо, а в следующий миг первые капли дождя упали на обнаженные, разгоряченные тела.
Ведун стоял на краю поля, смотрел на смутное колыхание сотен тел, слушал слитные стоны счастья, утирал с лица потоки ливня, и чудилось ему, будто сам отец Небо не мог остаться равнодушным в буйному любодейству и явился оплодотворить Мать-Землю.
МИРОВОЕ ДЕРЕВО
Старинная свадебная песня
Ой, сыграем свадьбу – дело молодое,
Дело молодое, древо мировое,
Древо мировое от земли до неба,
Принеси нам, Боже, и вина, и хлеба.
Принеси весною нам тепла и света,
Принеси зимою нам побольше снега.
Ой, сыграем свадьбу вьюноши с дивчиной
Ясна соколенка с птахою невинной.
Дело молодое, время золотое,
Время золотое, древо мировое.
Солнышко, навеки над селом зависни,
Расцветай на радость, древо новой жизни!
Жаворонки звонко Бога превозносят,
Пчелы в дупла древа цвет медовый носят.
Облака над древом вольный ветер гонит,
Горностай под древом малых деток холит.
Ой, сыграем свадьбу в тереме высоком…
Славься, соколиха! Славься, ясен сокол!
Вселенная представлялась нашим предкам-славянам величественным деревом, чья крона упирается в небеса, а корни оплетают преисподнюю. В вершине этого дерева сияли солнце и луна, мерцали звезды, ниже царствовали птицы, ствол был отдан во владение трудолюбивым пчелам; у корней плодилась всякая живность, а под корнями таятся змеи, бобры, кроты, землеройки, а также всякая нечисть и нежить.
В заговорах мировое древо стоит на «пуповине морской» – огромном острове, где находится камень Алатырь. На нем обитают святые угодники, а у корней свернулась страшная змея Шкурупея и прикован цепями бес. Один из заговоров начинается так:
В народных мифах о сотворении мира вся земля держится, подобно кораблю, на море-океане, море-океан плещется в необъятной каменной чаше, чаша покоится на спинах четырех китов, киты плывут по реке вселенского огня, а огонь опирается на «железный дуб, посаженный прежде всего другого, корни же его питает святая небесная сила».
Иногда славяне считали главным, мировым древом, опорою всей земли, и березу, о чем говорится в старинном заговоре:
«На море, на океане, на острове Буяне, стоит белая береза вниз ветвями, вверх кореньями…»
Пленительный образ мирового древа встречается не только в заговорах и свадебных песнях, но и в обрядах. Например, когда начинали рубить новую избу, в центре сперва устанавливали деревце и лишь после недолгого «начального пирования» приступали к работе. Позднее вошло в обычай ставить в доме рождественскую (новогоднюю) елку.
МОКОШЬ (МАКОШЬ)
Долгожитель
Отправилась как-то Мокошь в странствие, поглядеть, как люди живут, и попался ей навстречу по дороге работник, который отошел от хозяина. Сел этот прохожий закусить, а к нему и напрашивается неведомая красавица, чтоб разделил с нею хлеб-соль. Поели они.
– Вот тебе за то награда: иди в это село, найди там богатую девушку-сиротку, бери ее за себя замуж. А я даю тебе сто лет веку, – сказала Мокошь.
Он так и сделал. Жил он ровно сто лет, и пришла к нему Мокошь с тем сказом, что пора-де умирать. А умирать-то кому хочется?
– Прибавь еще одну сотню! – взмолился старик.
Прибавила. Когда исполнился последний день этой второй сотни лет, она опять пришла.
– Еще прибавь сотню!
Прибавила. Жил-жил человек, и самому надоело, такой он стал старый, что по всему телу мох вырос. Приходит Мокошь и Смерть с собой привела.
– Ну, теперь пойдем: и вот тебе хорошее местечко для упокоения.
Привела его к роще березовой, понравилась та роща старику. Но она повела на другое место, близ излучины реки, на усеянном цветами холме. Здесь ветхому старику еще больше полюбилось. Когда привела его на третье место, то отворила дверь и пихнула его прямо в Пекло, промолвив: «Когда бы ты помер на первой сотне своих лет, то слушал бы в могиле песни рощи березовой. Когда б скончался на второй сотне – слушал бы песни речных волн и перезвон цветов. А за триста лет ты столько нагрешил, что ж тебе еще остается слушать, как не крики ужаса в Пекле?»
По верованиям древних славян, Мокошь – богиня, влиянием на людей почти равная Перуну. Это было олицетворение Матери Сырой Земли, а также дочь Перуна, обращающаяся в некоторых поверьях в луну. Она была как бы посредницей между небом и землей. Женщины плели в ее честь венки в новолунье и жгли костры, прося удачи в любви и семейной жизни. Это почитание сохранилось в позднейших легендах, где Мокошь выступает в роли судьбы.
Ее изображали с турьим рогом изобилия. Ее могли окружать девы-русалки, которым предписано было орошать нивы.
Будучи богиней плодородия, Мокошь в виде женщины с большой головой и вытянутыми ввысь длинными руками олицетворяла взаимодействие сил земли и неба. Она была покровительницей дождя – и в то же время мелкого домашнего скота, коз и овец, даже сохранилось поверье:
«Овца, как шерсть ей не стригут, все же иногда протрет проплешину, тогда говорят: Мокошь выстригла».
Вообще она покровительствовала женщинам и их делам, а также торговле.
Со временем под ее власть всецело перешло «бабье царство», и Мокошь стали представлять все той же длиннорукой, большеголовой женщиной, прядущей по ночам в избе: поверья запрещают оставлять кудель, а то Мокошь отпрядет. Впрочем, если женщине удавалось ублаготворить богиню, та ночами приготавливала ей уже готовую нить, спряденную на диво ровно. В этом образ древней богини женских ремесел слился с образом Пятницы, которой приносили жертву, бросая в колодец пряжу, кудель; название такого обряда – «мокрида», как и имя Мокошь, связано со словами «мокрый», «мокнуть».
