Текст книги "Русские легенды и предания"

Автор книги: Елена Грушко

Соавторы: Юрий Медведев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

В русских летописях часто встречаются описания удивительных, чудесных явлений.

Приходится признать, что во все времена люди сталкивались с необъяснимым, непознанным, восхищались этими явлениями, пугаясь их и навеки запечатлевая для потомства.

ЗВЕЗДЫ

Сказание о Девичьих Зорях

Жили-были на белом свете три красавицы-сестры (родством и дородством – сестра в сестру). Жили они в родном дому без отца-матери: сами правили домом, сами пахали, сами хлеб продавали. Проторяли к сестрам дорожку свахи-сваты, да было им всем диво-дивное: придут к воротам – ворота сами растворяются; пойдут к избе – двери сами отойдут настежь; взойдут в избу – в избе нет ни живого, ни мертвого, как после мора. Постоят, постоят, так и пойдут ни с чем. Выйдут на улицу, посмотрят на окна, а у окон сидят три сестры вместе, прядут одну кудель…

Стали все за это считать трех сестер ведьмами; и надумали бабы-свахи сжить девок со свету. Чего-чего только они ни измышляли, лишь бы загубить их! Поджигали то городьбу у них, то избу: и огонь не берет… По знахарям-ведунам хаживали: и те ума не приложат, что с тремя сестрами сделать! Увидали-подглядели однажды ночью зоркие бабьи глаза, что летит поднебесьем Огненный Змей прямо к дому ненавистных им трех сестер; полетал-полетал, да и прочь полетел несолоно хлебавши: и Змей их не берет!

Но вот – мало ли, много ли времени прошло: умерли сестры, все сразу. Узнали об этом свахи-бабы, пошли поглядеть на покойниц – пошли, а самих страх берет: послали наперед себя мужиков.

Мужики подошли к городьбе – городьба расступилась на четыре стороны, подошли к избе – изба рассыпалась в мелкие щепки.

Тут-то мужики догадались, что те сестры были прокляты на роду. Да и после смерти им худое житье: досталось век гореть звездочками возле Млечного Пути.

В стародавние времена звезды звались иначе, чем теперь: Зоряница, Денница, Утренница, Светлусса, Красопаня – это, конечно, Венера, каждому понятно.

Вечерняя звезда, первой появлявшаяся на небе, какова бы она ни была, всегда Вечерница, Зверяница (ибо в ту пору ночные хищники выходят на охоту). Марс звался Смертонос, Меркурий – Добропан, Сатурн – Гладолед, Юпитер – Кроломоц…

Конечно, то были живые существа, все это множество зачаровывающих, мерцающих, таинственных звезд, и чаще всего древний славянин представлял их прекрасными девами, которые летают по небу, держа в руках свечечки или лучинки. Они танцуют, водят хороводы, играют в прятки: оттого меняются и узоры звезд на небе. Все они служительницы богов: Утренницы и Денницы служат Зимцерле, богине утренней зари, другие – богам ночи, тьмы.

По девичьей примете, звезды падают не только к ветру, как говорят старые люди, а и к девичьей судьбе: в какую сторону о Святках звезда упадет, когда на нее смотрит загадывающая девушка, – в той стороне и суженый (жених) ее живет.

Звезды в мифологии южных славян – серебристая накидка, украшающая голову неба. Помимо того, по ним можно определить, сколько живых душ на земле: родился человек – зажглась звезда, отдал Богу душу – и звезда закатилась, погасла. Большие и светлые звезды принадлежат сильным мира сего – князьям, царям, королям и т. д.; малые и тусклые – неудачникам и беднякам; а уж самые крохотные, еле различимые глазом – всем другим существам: домашним животным, птицам, рыбам, зверям. Если человек найдет в небесах свою звезду, то непременно умрет.

В старину существовала астрономическая книга под названием «Звездочтец». В нем излагались сведения о вступлении солнца в различные зодиаки, о влиянии планет и звезд на судьбу человека и общественные события, а также природные явления, урожай. Также пророчились судьбы новорожденным в те или иные зодиаки.

ЗЕВАНА

Корноухий

Один молодой охотник проснулся как-то на рассвете в лесу от рева множества зверей. Вышел из своего шалаша – и обомлел: на поляне показались сотни зайцев, лис, лосей, енотов, волков, белок, бурундуков!.. Выхватил он лук и ну стрелять зверье. Уже целую гору набил, но все никак азарт охотничий унять не может. А звери бегут и бегут мимо, будто заколдованные. И тут показалась на поляне всадница в ратном одеянии.

– Как смеешь ты, злодей, без разбора истреблять моих подданных? – сурово вопросила она. – Зачем тебе горы мяса? Сгниет ведь все!

Взыграла в молодце кровушка от обидных слов, взрыкнул он в ответ: – Да кто ты такова, чтобы мне указывать? Сколько захочу, столько и положу зверья. Не твоя забота – моя добыча!

– Я Зевана, да будет тебе известно, невежа. А теперь взгляни на солнышко в последний раз.

– Это почему же? – храбрится охотник.

– Потому что сам станешь добычей.

И явился, как из-под земли, рядом с охотником медведище! Сшиб бедолагу наземь, а все прочие звери – и крупные, и помельче – налетели, принялись рвать на нем одежду в мелкие клочья и тело его терзать.

Совсем было уже распрощался незадачливый охотник с белым светом, как вдруг услыхал чей-то голос наподобие грома:

– Пощади его, жена!

С усилием поднял израненный страдалец голову и смутно разглядел рядом с Зеваной великана в зеленом плаще и остроконечной шапке.

– Да за что ж его щадить, Святобор? – покачала головой Зевана. – Вон сколько зверья истребил он без надобности. Перегоняла я их из соседнего леса, где ночью разразится пожар, спасти хотела, а сей негодник встал на нашем пути – и ну пускать стрелы без разбора. Смерть ему!

– Не всяк злодей, кто часом лих, – усмехнулся в зеленую бороду Святобор. – Он по весне, когда лед тронулся, зайцев на льдинах и островках полузатопленных собирал в свою лодку да в лес выпускал. Пощади бедолагу, женушка!

Тут потерял охотник сознание. Очнулся: луна светит. Полянка пуста, а сам он лежит в луже крови. Лишь наутро приполз в родное селение – народ от него шарахается: одежды ни клочка, на теле живого места нет, и половина уха откусана.

Только через месяц кое-как пришел охотник в себя, но долго еще не в своем разуме был, заговаривался. Но даже когда окончательно выздоровел, в лес больше – ни ногой. Начал корзины из ивовых прутьев плести – тем и кормился до скончания дней. И до скончания дней звали его в деревне – Корноухий.

Зевана – покровительница зверей и охоты. Она была весьма почитаема и славянами, жившими среди лесов, и другими народами, промышлявшими звероловством: векши (беличьи шкурки) и куницы составляли в древности не только одежду, но и употреблялись вместо денег.

Зевана юна и прекрасна; бесстрашно мчится она на своем борзом коне по лесам и гонит убегающего зверя.

Богине молились ловцы и охотники, испрашивая у ней счастья в звероловстве, а в благодарность приносили часть своей добычи.

ЗМЕЙ-ГОРЫНЫЧ

Никита-Кожемяка

В древние времена около Киева поселился Змей. Брал он с народа поборы немалые: с каждого двора по красной девке. Возьмет девку да и съест ее.

Пришел черед идти к тому Змею царской дочери. Схватил Змей царевну и утащил к себе в берлогу, а есть не стал: красавица собой была, так за жену себе взял. Прослышали царь с царицей, что дочка жива, и послали к ней голубя с записочкой: вызнай-де у змея, кто сильнее его. Подольстилась она к Змею, тот долго не говорил, да наконец проболтался: живет в Киеве Кожемяка по имени Никита – он-то и сильнее.

Царь, получивши такую весть, пришел Никиту Кожемяку просить, чтобы освободил его землю от лютого Змея и выручил царевну. В ту пору держал Никита в руках двенадцать кож, увидал царя, задрожал от страха – и все кожи в клочки порвал. Но на Змея не пошел: где мне, говорит! Тогда царь собрал пять тысяч детей малолетних, чтобы просили Кожемяку: авось на их слезы разжалобится. Пришли к Кожемяке малолетние – он и сам прослезился, на их слезы глядючи.

– Так и быть, – говорит, – пойду Змея воевать! Взял триста пудов пеньки, насмолил смолою, весь обмотался с ног до головы, чтоб Змей его не съел.

Подходит Кожемяка к пещере, а Змей сидит там и носа не высовывает.

– Выходи лучше в чистое поле, а то всю гору размечу! – кричит богатырь.

Вышел Змей. Стали они биться, и повалил Никита Кожемяка супротивника.

– Не бей меня до смерти, богатырь! – молит чудище. – Сильней нас с тобой никого в свете нет. Разделим всю землю поровну, ты будешь жить в одной половине, я в другой.

– Хорошо, – говорит Никита, – только надо между нашими половинами межу положить.

Взял соху в триста пудов, запряг в нее змея и начал межу прокладывать. Провел борозду от Киева аж до моря.

– Землю разделили – давай и море делить, – сказал Никита, – а то начнешь ругаться: мол, твою воду берут.

Пошел Змей в море, да и потонул.

А та борозда вышиною в две сажени, и поныне называется она Змиевы валы.

Из рода в род, из века в век переходят древние предания о драконах-змеях. Змей Горыныч всегда был порождением нежити-нечисти, не заслуживавшей никакого поклонения-почитания, хотя и вынуждавшей своим лукавством ограждаться от нее всякими приметами-заговорами.

ЗНАХАРЬ

Баба нехорошая

Жил-был вдовец с детьми, но надоела ему одинокая жизнь, и решил он жениться. Взял за себя красивую вдову, не поверил слухам, которые вокруг нее ходили. А люди говорили, что это была баба нехорошая: дьявольщиной занималась. Невзлюбила она мужниных детей и всех старших из дому повыжила: кто-то на заработки в город подался, дочь замуж в дальнюю деревню вышла. Остался младший сын – Николка. Как-то раз приходит с сенокоса, а на столе полное блюдо шанежек – мачеха только что напекла. Николка обрадовался – сейчас, думает, полакомлюсь. Только отвернулся – умыться, глядь – блюдо пустое, а мачеха смотрит на него и облизывается. Это она в один миг все умяла!

– Да не лопнешь ли? – изумился Николка, не веря своим глазам.

Обиделась мачеха:

– Как бы тебе самому не лопнуть!

И тут же стало парня корежить от боли, в животе будто уголья горячие положены, кровь изо рта, из носа хлещет… Испугался он и пустился вон со двора, хоть ноги не слушались. А рядом стояла избенка Кости Хромого – знахаря. Николка и пополз к нему.

Костя Хромой впустил парня, усадил, дал травы какой-то испить – тому сразу легче стало.

Утром знахарь пошел, во дворе отыскал две сухие собачьи хорхоряшки, истолок в порошок, пошептал что-то и подает Николке:

– Подсыпь ей в кулагу, да сам не ешь и отцу не вели.

Вернулся Николка домой и, пока мачеха с бабами чесала языком, сделал все, что Костя Хромой велел.

Сели к столу. Мачеха только ложку в рот – как ее начало бить! Как ломать! Пена из рта повалила, от боли она даже волосы на себе рвала. Только через два дня поправилась – и сразу к знахарю:

– Только ты мог меня испортить!

А тот усмехается:

– Скажи спасибо, что живая осталась.

С той поры мачеха присмирела, и если где-то даже и ведьмачила, повинуясь своей злобной природе, то ни домашних своих, ни односельчан больше не портила. Знахаря Костю Хромого боялась!

Знахарь – это деревенский лекарь-самоучка, умеющий врачевать недуги и облегчать телесные страдания не только людей, но и животных. В народе верят, что не стоит доверяться силе целебных снадобий, если они не наговорены заранее или не нашептаны тут же, на глазах больного, так как главная сила врачевания заключается в словах заговора, а снадобья служат лишь успокоительным средством. Поэтому-то и зовут знахарей «шептунами», именно за те заговоры или таинственные слова, которые шепчутся над больным или над целебным снадобьем.

Бесконечное разнообразие знахарских приемов и способов врачевания, составляющее целую науку народной медицины, сводится в конце концов к лечению травами.

Знахари и знахарки в деревенской среде считаются людьми, лишь заподозренными в сношениях с нечистою силою, но отнюдь не продавшими ей свою душу.

ИРИЙ-САД

Ключи от рая

В начале мира ключами от Ирия владел ворон. Но его громкое карканье тревожило души умерших и пугало волшебных птицедев, которые обитают на ветвях райского древа.

Тогда Сварог повелел ворону отдать ключи ласточке.

Ворон не посмел ослушаться Верховного Бога, но один ключик от потайной дверцы оставил себе.

Ласточка принялась его стыдить, и тогда он со злости выдрал у нее несколько перьев из хвоста.

С той поры хвост у ласточки раздвоен.

Проведав о том, Сварог настолько рассердился, что обрек все воронье племя клевать до скончания веков мертвечину.

Ворон же так и не отдал ласточке ключ – им он иногда отпирает потайную дверцу, когда его собратья-вороны прилетают в Ирий за живой и мертвой водою.

Ирий-сад (Вырий-сад) – это древнее название рая у восточных славян. Души сопровождает туда маленький бог Водец. Светлое небесное царство находится по ту сторону облаков, а может быть, это теплая страна, лежащая далеко на востоке, у самого моря, – там вечное лето, и это – солнцева сторона.

Там растет мировое древо (наши предки полагали, что это береза или дуб, а иногда дерево так и называется – Ирий, Вырий), у вершины которого обитали птицедевы и души умерших. На этом дереве зреют молодильные яблоки.

В Ирии, у колодцев, находятся места, приуготовленные для будущей жизни хороших, добрых людей. Это студенцы с чистой ключевой водою – живой и мертвой, при которых растут благоухающие цветы и сладко поют райские птицы.

Праведных ожидает в Ирии такое несказанное блаженство, что время для них как бы перестанет существовать. Целый год пролетит как единый неуловимый миг, а триста лет покажутся всего-навсего тремя счастливыми, сладостными минутами… Но на самом деле – это лишь ожидание нового рождения, ведь из Ирия аисты приносят младенцев, наделенных душами ранее существовавших людей. Так они обретают новую жизнь в новом обличье и с новой судьбой.

Ирии-птицы (Вырии-птицы) – так называли первых весенних птиц, обычно жаворонков, которые на своих крыльях как бы несут весну из райских садов. Именно у птиц находятся ключи от неба – улетая на зиму, они запирают небеса и уносят ключи с собой, а возвращаясь весной, открывают, и тогда отворяются небесные животворные источники.

В числе хранителей назывались ласточка, кукушка, а иногда и сам Перун, который, просыпаясь с прилетом птиц, своими молниеносными золотыми ключами открывает небо и низводит на страждущую землю плодоносящий дождь.

КАПИЩА

Сны капища

Когда Рудый воротился из похода на лютичей, он пришел к князю и сказал:

– Сегодня ты, князь, предоставишь нам право выбрать из воинской добычи все, что нам по нраву. Однако скажу тебе, княже: не надобно мне ни золота, ни серебра, ни прекрасных дев-полонянок. Другой награды прошу от тебя. Хочу попытать свои силы на службе богам.

– Но разве ты ведаешь руны и резы? Разве умеешь ворожить на судьбу? Разве слышал когда-нибудь голоса богов и толковал их? – вопрошал князь.

– Я научусь, – твердил Рудый. – Надоело мне лить свою и чужую кровь – желаю жить отныне в тиши священной рощи, слушать пение священных птиц и журчанье священного источника. Испытай меня, княже!

Князь растерянно обернулся к своему волхву, стоящему позади кресла, уверенный, что встретит гневливый взор, однако седобородый старик лишь усмехнулся.

– Будь по-твоему, воин, – сказал он мягким, словно соболиный мех, голосом. – Дам тебе испытать себя. Кто-то еще хочет пойти служить в капище?

Вызвались несколько человек. И старый волхв повел их на холм Перуна, где стояли грозные идолы и лежали священные камни, меченные стрелами громоносного бога.

Свершили возлияния в честь бога, а потом почтили его обильным ужином. Вскоре после сытной еды глаза воинов начали слипаться и они крепко уснули. Едва-едва продрали глаза и никак не хотели поверить, что спали целые сутки.

– А теперь поведайте мне, дети мои, что видели вы во сне?

Рудый начал первый. Он аж захлебывался от нетерпения поведать свой сон!

– Видел я того лютича, который пер на меня с саженным двуручным мечом. Но я извернулся – и всадил свой клинок прямо в печень врагу! Тогда я подумал: не иначе, боги за меня. Тогда-то и решил сделаться их служителем.

Старый волхв обратился к другим воинам. И что же? Всем им привиделись картины сражений! Молчал только Сумерек – княжеский стремянной.

– А ты что скажешь, сыне? – вопросил его волхв.

– Чудилось мне, будто лежу я здесь на траве – и в то же время иду вон-он там, по лесу. И вижу этот священный холм, и островерхие фигуры идолов наших, и спящих товарищей моих, и даже себя самого. А над ними сбираются тучи. Смотрю я, смотрю – не туча это, а голова огромного существа! И рек он: «У каждого свой путь. Узрит лишь тот, кому зреть дано!»

– Узрит лишь тот, кому зреть дано! – задумчиво повторил волхв. – Воистину так! Узреть в святилище Перуна самого грозного бога может лишь тот, кому это дано как великий дар небес. А вы все – видели каждый стезю свою.

И он отправил Рудого и его приятелей с холма, приказав им воротиться в войско. Сумерек остался в святилище Перуна.

У древних славян капищами назывались места приношения жертв богам и божествам, отправления служб. «Капь» – означает изображение бога, идола, статую. Святилища под открытым небом нередко были круглыми, состоящими из двух концентрических валов, на которых разводились костры. Во внутреннем кругу ставились идолы, обычно деревянные; здесь горел жертвенник и здесь «жрали бесам», то есть приносили жертвы богам. Это именовалось капищем. Внешний круг предназначался для потребления жертвенной пищи и назывался требищем. Треба – это языческое приношение и само ритуальное съедение жертвенной пищи волхвами и всеми присутствующими на богослужении.

КОРОВЬЯ СМЕРТЬ

Черная лечейка

Ехал с мельницы мужик поздней вечерней порою. Плетется обочь дороги старуха и просит:

– Подвези, милок, до деревни.

– А ты кто, бабушка?

– Лечейка, родимый, коров лечу.

– Да где ж ты лечила?

– Была в деревне Истоминой, да вот беда – все коровы там переколели. Мужику бы погнать ее, а он глуповат был – посадил на воз и двинулся дальше. Приблизившись к околице, оборачивается к старухе:

– Тебя к которому дому доставить? – А на возу уже и нет никого, только вдали черная собака промелькнула.

Поехал мужик к себе домой, а наутро узнал, что за ночь в деревне пало уже три коровы, а остальные захворали. Не лечейку он привез, а саму Коровью Смерть!

Злое существо, несущее погибель всему крестьянскому стаду, живет в народном воображении и доныне. Является оно в образе безобразной, злобной старухи, у которой, вдобавок ко всей ее уродливости, руки с граблями. По старинному поверью, она никогда сама в село не приходит, а непременно завозится или заносится прохожим-проезжим человеком или местной ведьмой.

Чтобы узнать ведьму, которая занесла Коровью Смерть, сначала добывают трением живой огонь: на большой камень кладут кусок сухого дерева, и двое начинают тереть по дереву канатом, пока оно не загорится. Всех женщин заставляют прыгать через камень, и та, что откажется прыгать через живой огонь, – и есть ведьма.

Пытаясь оберечься от беды, деревенские женщины совершают по осени древний таинственный обряд опахивания деревни.

Накануне с вечера обегает все дворы старуха-«повещалка», созывающая баб на заранее обусловленное дело. Те, кто был согласен идти за нею, умывали руки, вытирая их полотенцем, принесенным повещалкою. Мужики (от мала до велика) должны были во время свершения обряда сидеть по избам и не выходить, чтобы избежать беды великой.

Наконец наступал заветный час – полночь. Баба-повещалка в надетой поверх шубы рубахе выходила к околице и била-колотила в сковороду. На шум собирались одна за другою женщины – с ухватами, кочергами, помелами, косами, серпами, а то и просто с увесистыми дубинами в руках. Скотина давно вся была заперта крепко-накрепко по хлевам, собаки – на привязи. К околице притаскивалась соха, в которую и запрягали повещалку. Зажигались пучки лучины, и начиналось шествие вокруг деревни. Она троекратно опахивалась межевою бороздою. Для устрашения чудища, способного, по словам сведущих в подобных делах людей, проглатывать коров целыми десятками сразу, в это время производился страшный шум: кто чем и во что горазд, причем произносились различные заклинания и пелись особые, приуроченные к случаю песни.

Если при опахивании попадалось навстречу какое-нибудь животное, или, храни Бог, человек, на него накидывались всей толпой, всячески терзали и старались прогнать подальше. Поверье гласило, что облик того встречного существа принимала сама Коровья Смерть.

В этом обряде опахивания деревни сохранились отголоски глубочайшей древности – матриархата, а также неискоренимая вера в то, что женщинам подвластны потусторонние силы.

КОЩЕЙ БЕССМЕТНЫЙ

Про Кощея, Ивана-царевича и Марью Моревну

Жил на свете Иван-царевич, и было у него три сестры. Однажды поехал он на охоту, вернулся – дома никого нет. Слуги рассказали, что налетели Сокол, Орел и Ворон, да унесли царевен к себе в жены. Пошел Иван-царевич их искать, зашел в царство, которым правила Марья Моревна, прекрасная королевна. Увидал ее Иван-царевич – и полюбил. Он ей тоже полюбился. Поженились они. Марья Моревна дала ему ключи от всех палат, а один, самый большой, спрятала и говорит:

– Только от подвала ключ я тебе не дам, иначе беда будет.

Прошло сколько-то времени, Иван-царевич не может ни спать, ни есть, так ему хочется в тот подвал заглянуть. Выждал, когда Марья Моревна гулять в сад вышла, выкрал у нее ключ и отомкнул двери в подвал. Глядит – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован. Просит Кощей у Ивана-царевича:

– Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не пил, не ел – совсем в горле пересохло.

Царевич подал ему целое ведро воды, тому мало. И второе выпил, да третьего запросил. А после этого тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

– Спасибо, Иван-царевич! – говорит Кощей Бессмертный. – Не видать тебе теперь Марьи Моревны, как своих ушей. – И страшным вихрем вылетел в окно, подхватил с земли Марью Моревну и унес ее в свое каменное царство. А Иван-царевич снарядился в путь: жену возвращать.

Долго шел, но добрался-таки до каменных гор, отыскал Марью Моревну, усадил на коня и повез домой. Налетел на них Кощей Бессмертный, изрубил Ивана в мелкие куски, сложил в смоленую бочку, скрепил железными обручами, бросил бочку в море и улетел в свой замок, а Марью Моревну с собой унес.

В это время Сокол, который за себя старшую сестру Ивана-царевича взял, говорит ей:

– Беда с твоим братом! – И полетел на выручку. Орел с Вороном тоже прознали беду, с ним полетели. Спасли его, сбрызнули мертвой и живой водой, Иван-царевич очнулся и говорит:

– Как же долго я спал. А вы кто такие?

– Мы твои братья. Мы у тебя сестер унесли – нам тебе и отслужить.

Полетели Сокол, Орел и Ворон к Бабе-Яге, у которой был табун волшебных коней, да и угнали одного – того, что быстрее ветра. Привели его к Ивану-царевичу. Поблагодарил он братьев – и снова поехал в каменные горы. Добрался до Марьи Моревны, посадил ее на своего коня – тот полетел быстрее ветра. А Кощей Бессмертный домой воротился, обнаружил пропажу и ринулся в погоню. Гнался, гнался за Иваном, да задохся в полете, упал в сине море и утонул.