Текст книги "Дамочка с фантазией"
Автор книги: Елена Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Кто-то входит в квартиру. Господи, неужели я опоздала?!
D-x-NV
ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ПОЛУЯНОВА МИХАИЛА МАРКОВИЧА
(продолжение)
Расшифровка видеозаписи.
– В прошлый раз вы описали, как Роман Карташов познакомил вас с цыганом по имени Буса, которому вы привезли из гаража в Сормове запасное колесо и отвезли туда аналогичное. Вам приходилось еще раз оказывать Роману Карташову или Бусе услуги такого же рода? Я имею в виду доставку автомобильных колес из Сормова?
– Приходилось.
– Сколько раз?
– Не знаю, я не считал. Раза четыре или пять.
– Возможно, больше?
– Не знаю, я же говорю, не считал.
– Возникало у вас когда-нибудь подозрение, что в этой ситуации что-то не так? Что колеса на самом деле таковыми не являются?
– Да что я, колес не видел? Это были самые обыкновенные колеса.
– Поставим вопрос иначе. Возникало у вас подозрение, что колеса на самом деле могут являться контейнером для перевозки тайного груза?
– Нет.
– Вы когда-нибудь останавливались во время их транспортировки? Осматривали колеса? Пытались разобрать их?
– Нет, зачем?
– То есть никогда не проверяли их содержимое?
– Нет.
– Вы рассказали, что первый раз привезли колесо на бензозаправку в районе поселка Большое Доскино, где у вас его забрал Буса. Это было постоянное место ваших встреч?
– Нет. Мы встречались в разных местах, но, как правило, на бензозаправках.
– Всегда ли приезжал именно Буса? Присутствовал ли при встречах Роман?
– Роман больше не появлялся, я так понял, что он передал меня Бусе напрямую. Два раза вместо Бусы появлялся какой-то парень, его звали Антоном. Фамилия мне неизвестна.
– Тоже цыган?
– Нет, он такой бледный, волосы белобрысые. Обыкновенный, в общем-то, только у него два золотых зуба. Это как-то дико в наше время смотрелось, я думал, может, он зону прошел, но он такой тихий, спокойный, не похож на уркагана. Может, студент. У него были руки нормальные, не битые, как у работяг.
– Откуда вы знали, что этому Антону можно доверять?
– Мне Буса его показал, предупредил, что иногда вместо него будет появляться Антон.
– Расскажите, что произошло во время вашего последнего рейса в Сормово.
– Все было как всегда. Я забрал у мужика в гараже колесо…
– Минуту. Вы говорите: забрал у мужика. Это был тот же самый человек, что и прежде? Вы виделись с ним уже не единожды, вы узнали, как его зовут?
– Нет, мы с ним не разговаривали практически. Я бурчал что-то, ну, типа «привет», он или кивал, или вообще отмалчивался. Я так понял, что он какая-то «шестерка» в этой колоде, вообще нижний этаж. Передал, отдал, принял. Кладовщик какой-то.
– Если вы помните, Роман называл его шефом. Вы сами про это рассказывали.
– Да ну, я ж говорю, это в шутку было. Ну вот когда берут такси, к примеру, говорят: «Поехали, шеф!» А какой же и кому таксист – шеф? Это просто слово такое, понимаете?
– Ну, будем считать так. Продолжайте.
– Короче, я забрал у этого толстого колесо, погрузил в багажник, поехал. На сей раз мне нужно было привезти груз на заправку при выезде из города, как раз на окончании Щербинок, но не на лукойловскую, а на ту, где заправляется в основном общественный транспорт. Я, как обычно, отъехал в сторону и открыл багажник. Машины еще не было.
– Вы ждали какую-то конкретную машину?
– Ну, я был уверен, что придет «Лада» Антона. Колеса, что характерно, всегда были именно те, которые подходят к той или иной модели. Или к «мерсу», или к «Ладе». Так что на сей раз вроде должен был появиться Антон. Но его не было. Я ждал около часу, но никто не приехал. Я не знал, что мне предпринять. Подумал, что произошла какая-то накладка. Сначала я решил отвезти колесо в Сормово. Приехал туда, но гараж был закрыт. Я пошатался под окнами, думал, меня увидит тот мужик и выйдет. Постучал в однудверь, потом в другую в том подъезде, откуда он выходил раньше, но никто не открыл. И, главное дело, двор был пустой, спросить не у кого. Какая-то бабища мимо прошла, я ее начал про гараж спрашивать, но она со мной даже разговаривать не стала. Тогда я решил оставить колесо в машине и увез в свой гараж. Подумал, вдруг Роман со мной свяжется.
– Вы держали колесо в своем багажнике?
– Нет, я его там припрятал в углу под всяким хламьем.
– Почему вы его спрятали? Вы прячете все запасные детали?
– Ну… оно же чужое было… я подумал, что если сопрут чужое, то придется за него платить…
– И вы тогда не предполагали, что колесо является контейнером для перевозки другого груза?
– Нет.
– А когда вам пришла в голову мысль вскрыть колесо?
– Это не мне такая мысль пришла, а моему другу, Артему Черемухину.
– Как это случилось? Вы рассказали Артему про колесо? Почему?
– Довольно много времени уже прошло, недели три. Я Роману несколько раз на сотовый звонил, а там все один ответ: «Абонент временно заблокирован». Ну, думаю, он забыл заплатить за телефон, что ли? Я чуть не каждый день ходил в тренажерный зал, примерно в то время, когда Роман там обычно появлялся, но его не было. Спросил у тренера, у Костика, у которого тот занимался, но он буркнул, что не знает, где Роман, и вообще, типа, кто это такой. Я начал злиться. Главное, колесо-то я привез, а денег мне не заплатили. И я стал подозревать, что с Романом что-то случилось. Мне уже как-то неприятно стало его вещь у себя держать, а куда девать? Думаю, может, в Ольгино смотаться, к цыганам? Но связываться с ними неохота было, уйдешь, на фиг, без штанов. Может, Буса вообще не из этой гоп-компании. И тут ко мне пришел приятель, Артем Черемухин, я ему говорю, так, мол, и так, дело сделал, а гонорар не получил. Как думаешь, может, в автосервис толкануть нам это колесико? Не знаешь, говорю, почем и кому можно отдать его? Артем говорит, а может, оно бракованное. Давай посмотрим, все ли у него в порядке? Типа, камера нормальная ли, и все такое. Ну, мы пошли ко мне в гараж, разобрали колесо, Артем говорит, точно, какая-то камера ненормально тяжелая. Мы ее вскрыли, смотрим, а там уложены такие пакеты полиэтиленовые…
* * *
Валентина вылетела из лифта и нажала на кнопку звонка. На всякий случай принялась шарить в сумке, отыскивая ключ. Правильно поступила: дверь никто не отворял. Отперла ее сама и еще с порога оценила ситуацию: на вешалке, загроможденной пальто и плащами (убрать ненужные в сезон вещи у Валентины никогда руки не доходили, а домашним было на это глубоко плевать), нет мужниной и дочкиной дубленок – значит, и дома никого нет. Ну, Залесский на работе, это понятно, а дочка где бегает? Валентина влетела в квартиру, стащила пальто, сапоги, схватила с трюмо щетку, не глядя, провела по голове и, отметив краем глаза приколотую к обоям записку: «Мама и папа, я пошла в кино с Ирой Ивашкиной. Аня», – ринулась в ванную.
Вкус водки в сочетании со столовским винегретом, перенасыщенным луком, вот уже добрых полчаса мучил ее ужасно. Почистила зубы, прополоскала рот, потом подумала – и почистила зубы еще раз. Стало легче, правда, все еще голова болела, ладно, ничего, пара таблеток цитрамона – и все будет в порядке.
По-хорошему, пить не следовало, но ведь все это было на станции, среди своих. Никак не откажешься. Пришлось и выпить, и закусить, и киселя глотнуть. Святое дело! Потом Геня Павловна и другие все не хотели Валентину отпускать, жаждали поговорить, но, на ее счастье, пошли вызовы один за другим, врачи стали разъезжаться, и она воспользовалась случаем сбежать, хотя это нехорошо было, конечно. А все из-за Долохова! Валентине очень не хотелось уходить, она так разнежилась в компании бывших подружек, хотя повод для сборища был, конечно, ужасный. Она даже не дослушала эту жуткую историю про убийство Алеши Хромова. Про то, что его несколько дней подряд спрашивал какой-то человек – якобы корреспондент газеты, который хотел про Хромова статью написать как про бывшего «афганца». И наконец он дозвонился до Алеши, встретился с ним – а потом парня обнаружили мертвым у крыльца. И не понять, то ли корреспондент его застрелил, то ли кто другой.
Милиция, конечно, всех расспрашивала про этого загадочного журналиста, однако никто и в глаза его не видел, а из какой он конкретно газеты, припомнить никто не мог. То ли из «Губернских ведомостей», то ли, может, из чего-нибудь «Нижегородского» – «Рабочего» ли, «Вестей», «Новостей»… Совершенно непонятная история. Необъяснимая!
«Какая мрачная у меня стала жизнь! – подумала Валентина, с привычной – врачебной – тщательностью вытирая руки. – Сплошные непонятности, похороны, убийства…»
Мрачная жизнь! Ну, тут она хватила через край. Ведь если посчитать, эта «мрачная жизнь» длится всего каких-то два дня…
Стоп. Не два дня. Сутки, даже меньше суток! С той минуты, как они вместе с Людой Головиной упали на ледяной бруствер на подходе к Московскому шоссе. Это было вчера около семи вечера. Сейчас около трех дня. Прошло двадцать часов. А за это время… Бог ты мой! Сколько всего понаслучалось за это время! И, главное, катит оно и катит без передышки. Лечь бы поспать хоть на часок, забыться. Но нельзя. Надо идти исполнять долг перед Долоховым – караулить эту, как ее там. Но, может, повезет? Может, она все еще дрыхнет – и тогда Валентине тоже удастся покемарить где-нибудь поблизости: сторожко, вполглаза, а все же удастся?
Она накинула на плечи большой оренбургский платок, старый, довольно-таки облезлый, но божественно-теплый – с недосыпа ее здорово знобило, – потом, написав красным фломастером поперек Аниной записки: «Я у Долохова, позвони, когда придешь!», взяла соседские ключи, оставленные мужем на условленном месте, и пошла на шестой этаж. Когда спускалась, с улицы донесся вой пожарной сирены. Валентине почудилось, что он раздается как-то уж совсем близко, она даже на всякий случай приостановилась, повела носом, однако все было нормально, пахло, как обычно, мусоропроводом и кошками.
Замок у Долохова был такой хитрющий, что Валентине пришлось сперва постоять около двери и мысленно сосредоточиться, вспоминая порядок действий. Главное, первая дверь (вход в квартиру преграждали две) была с виду самая обыкновенная, как бы с гаражным замком, который даже люди косорукие способны открыть простой отверткой. На самом деле этот замок был вовсе не гаражный, причем тут таилась еще одна хитрость, под декоративной планочкой. Но это все были семечки по сравнению со второй дверью, где стояли аж два электронных кодовых замка и магнитная присоска к косяку, чтобы не было ни малого зазора. Дивное сооружение человеческой хитрости, конечно, и именно эта система замков укрепила в Валентине уверенность, что их сосед и приятель – не просто тщательно оберегающий свое имущество и неприкосновенность жилища плейбой, каким он старательно хочет казаться, а человек загадочный, занимающийся делами не просто непонятными, но где-то даже и опасными.
Должным образом сосредоточившись, она справилась с запорами и вошла в квартиру.
Тишина. Покой. Порядок. Привычно вздохнув по поводу долоховской аккуратности – все демисезонные и летние вещи он в положенное время с вешалки убирал в ниши и шкафы, отчего сейчас в маленькой прихожей было вполне просторно, – заглянула в комнату.
Странно… Сколько она помнила, они с Валентином свалили «добычу» вот на этот диван. Куртку с незнакомки сняли, повесили на спинку стула, сапоги стащили, поставили в сторонке. Теперь нет ни куртки, ни сапог, ни того, что лежало на диване. В смысле, той, что там лежала.
Может быть, Валентин перенес долоховскую барышню в спальню? А зачем?
Вопрос, конечно, интересный… Не говоря уже о том, что Залесский давным-давно и родную-то жену на руках не носит, поскольку отнюдь не отличается богатырской силой. Это вам не Долохов, который холит и лелеет свои мускулы на тренажерах…
Спальня тоже была пуста. Ни на роскошной двуспальной кровати (напоминание о давно забытом мимолетном долоховском браке), ни еще где-либо спящей особы не оказалось. Впрочем, и не спящей тоже.
Через несколько мгновений Валентина убедилась, что ее нет вообще нигде: ни на кухне, ни в ванной, ни в туалете, ни в нише и ни в одном из шкафов-купе, куда Валентина тоже не поленилась заглянуть.
Она вернулась в гостиную и недоуменно уставилась на кипу старых газет, сложенных перед окном на полу. Поверх стопы лежала коробка спичек. Тут же стоял таз с водой и лежало скомканное полотенце.
«Кто-то окно хотел мыть, что ли? – тупо подумала Валентина. – Полотенцем мыть, газетами вытирать? Но вроде бы далеко еще до Пасхи. А спички вообще зачем?»
Она как раз стояла посреди гостиной, пытаясь осмыслить случившееся, как вдруг раздался звонок в дверь. Потом еще, и еще, и еще…
«Долохов вернулся!» – с облегчением подумала Валентина и полетела в прихожую. Она была настолько убеждена в верности своей догадки, что даже не включила камеру обзора, заменяющую «глазок», прижала пластину ключа к одному замку, ко второму, рванула дверь на себя – и остолбенела, увидав перед собой огромную – ей даже показалось, что нечеловеческую в своей огромности! – фигуру некоего существа, облаченного в асбест, брезент и сверкающий металл.
Не говоря ни слова, существо железной лапой сгребло Валентину, выволокло ее на лестничную площадку, освобождая себе путь, и ворвалось в квартиру, грохоча своей амуницией и громко топая. Валентина так и стояла, вжавшись в стену, настолько ничего не соображая, что даже не находила сил закричать или хотя бы спросить, что железному существу надо.
Потом она услышала грохотанье приближающихся шагов и поняла, что диковинный гость возвращается.
И в самом деле – свет лампы засверкал на его латунных, а может, и медных плечах.
– Шутите, значит? – зловеще спросило существо и огромной рукавицей сдвинуло с лица забрало.
– В каком смысле? – пролепетала Валентина.
– В смысле дурости! – выкрикнул молодой голубоглазый розовощекий парень, который прятался там, внутри грохочущего скафандра. – За каким… надо было звонить и орать, будто вам… в глотку забили и вытаскивать не хотят? Или выжрали с утра лишнего? … знает что, людей от дела отрываете! У нас сегодня вызов за вызовом, я сразу сказал, что на … зря съездим! Притащились тут вас спасать, а нас на возгорание на Материковскую вызывали! Но вы ж орали, как будто вам … в глотку забили!
Краешком помутившегося сознания Валентина зафиксировала, что насчет глотки уже было сказано. Также она заметила, что страшную матерщину голубоглазый монстр сочетал с обращением на «вы».
Бог знает почему, это успокоило Валентину. Между прочим, если надо было, она умела выразиться куда покруче. Монстр в рукавицах фактически употреблял только одно слово (он явно питал слабость к некоей букве старинного русского алфавита, название которой состояло из трех звуков – да, вот такие лингвистические причуды! – и теперь почему-то стало обозначением интимной части мужского тела), словарный же запас Валентины был не в пример богаче! Удостоверить в этом брезентового парня ее удержала внезапная догадка: да ведь это пожарный, явившийся на вызов! Его ярость понятна: с воем сирен летели машины – их-то Валентина и слышала несколько минут назад! – огнеборцы готовы были, как и положено, бороться с огнем, спасать людей из дыма и пламени, однако дымом даже не пахнет! Пламени нет ни искорки!
Ложный вызов… он обвиняет в этом Валентину. Почему? Да потому, что бригаду вызвала какая-то женщина!
Да ну, глупости. Это явная ошибка!
– Погодите, молодой человек! – взмолилась Валентина. – А вы уверены, что вас вызывали именно сюда?!
– Конечно! – рявкнул пожарный. – Номер-то высветился на определителе. По номеру установили адрес – и в течение десяти минут, как положено, мы на объекте. А вы тут!..
И опять про глотку.
Валентина стиснула руками голову. Десять минут! Десять минут назад из квартиры Долохова какая-то женщина вызвала пожарных. Это могла сделать только…
Невероятная, дикая догадка! Ну ладно, предположим, что долоховская находка очнулась и с перепугу, в припадке безумия вызвала пожарных. Странно, почему не милицию. Как почему? Потому что совесть нечиста, это ясно! Теперь можно не сомневаться, что того человека в поезде, о чем вскользь обмолвился Долохов, точно убила она. Иначе бы не боялась милиции. И пожарных она, конечно, вызвала, чтобы с их помощью сбежать…
Очень может быть. Но ведь ее нет! Она и без того сбежала! Как, ради бога?!
Видимо, на лице Валентины отобразилось такое беспросветное отчаяние от невозможности разгадать эту загадку, что асбестовое сердце огнеборца малость смягчилось.
– Да ладно, мамаша, вы не переживайте, – сказал он почти что добродушно. – Заплатите штраф – большие проблемы? Судя по обстановочке, не бедствуете! Ну мало ли что бывает в жизни? Климакс – дело такое… Иной раз головушка помутится, понимаю. У меня вон у матери тоже это дело, так хоть из дому беги, такие у нее фантазии теперь.
Валентина вдохнуть-то вдохнула, но выдохнуть уже не могла. Воздух так и стал колом в легких, причем не вдоль, а поперек.
– Что такое, тетя Валя?! – послышался вдруг громкий крик, и по лестнице взбежал запыхавшийся рыжий парень. Только тут Валентина осознала, в какое состояние повергла ее тирада пожарного. Ведь она не сразу узнала парнишку, а это был не кто иной, как сын ее собственного мужа, Максим Залесский.
Почему-то в его присутствии стало чуть спокойнее. Кол вытолкнулся из легких, удалось перевести дух.
– Что случилось? – набросился Максим на пожарного. – Что вы тут делаете?
– По вызову приехали, – ответил тот, вновь превращаясь в задиристого петуха (причем именно красного!). – По ложному вызову! Вон, хозяйка крик подняла, горим, дескать, а десять минут спустя, точнее… – Он отогнул крагу левой рукавицы и поглядел на чудовищные, размером с добрый будильник, часы на браслете, напоминавшем кандалы времен глухого Средневековья – причем ножные кандалы, а даже не ручные! – А пятнадцать минут спустя делает вид, что она нас не вызывала.
– Во-первых, она не хозяйка, а соседка хозяина, – сказал Максим рассудительно.
– Поня-атно, – протянул пожарный. – Соседка пошла к соседу продолжать беседу? Ай да мамаша, а я-то решил, что у вас уже…
Валентина покачнулась, и Максим обнял ее за плечи.
– Во-вторых, – продолжил он тем же размеренным тоном, – это моя мать, и если ты не извинишься, я сию минуту из тебя барбекю сделаю. В этих твоих латах, в собственном соку, с начинкой из…
Он не договорил. Сказанного было довольно. Пожарник сделался красным, словно наполовину готовое барбекю, и буркнул:
– Извиняюсь. Это я со злости. Извиняюсь!
– Принято, – кивнул Максим, продолжая обнимать Валентину, и она в первый раз в жизни ощутила благодарность судьбе за то, что Залесский когда-то, еще до их судьбоносной встречи, был женат на другой женщине и родил с ее помощью вот этого довольно противного – и в то же время такого классного парня. Честное слово, даже алименты, которые наносили изрядный ущерб их бюджету, были, оказывается, плачены не зря! – А в-третьих, – не унимался Максим, – она никак не могла звонить в пожарку, потому что десять минут назад ее здесь еще не было.
– А ты откуда знаешь? – хмыкнул парень.
– Оттуда, что я сам здесь был, – пояснил Максим. – Я заходил в эту квартиру, чтобы кое-что передать для хозяина, и… – Он поперхнулся, потом продолжил: – И никого тут не было. Ни единой души.
У Валентины упало сердце. Боже ты мой! Никого не было? А куда же делась эта, как ее там?! Железнодорожная убийца? Может, Залесский ее куда-то увел? А может, она куда-то увела Залесского?!
Хорошая мысль. Главное, очень своевременная. Настроение, и без того испорченное, сделалось и вовсе препоганейшим.
Стоп. А как Максим мог попасть в квартиру? Кто бы ему открыл, без ключа-то?
Или он просто врет? Типа ложь во спасение?!
Раздался какой-то треск.
Пожарный тронул железным пальцем каску, и стало видно, что у нижней челюсти находится микрофон.
– Слушаю, Восьмой, – буркнул он. – Да, ложный вызов. Нет, люди вроде бы нормальные. Может, определитель глюкнулся? Ладно, что мне делать, штраф выписывать, что ли? Вызов?! Где? Понятно! Есть на старт! Есть готовность номер один!
Он словно бы стал еще выше ростом. Плечи сделались как минимум в две сажени, причем именно косых, а не мерных. Глаза сверкнули, как… ну, скажем, как огни.
– Повезло вам, ничего не скажешь, – изрек пожарный. – Вызов у нас новый. Недалеко, возле бассейна «Олимп». Некогда мне тут штрафы выписывать. Так что, пацан, купи своей мамаше на эти деньги платочек покрасивше, а то ходит, понимаешь, как будто… бабка старая!
Выпустив эту парфянскую стрелу, он со страшной скоростью загрохотал вниз. Похоже было, что по лестнице скатился большой-пребольшой медный таз для варки варенья.
Максим даже не оглянулся вслед. Довольно невежливо отпихнул от себя до смерти обиженную Валентину и ворвался в долоховскую квартиру.
Слышно было, как он, топоча, мечется из комнаты в комнату.
– Тетя Валя! – раздался наконец его перепуганный голос. – Ты не брала тут конверт?
Валентина, все еще переваривая оскорбление и подбирая достойный, хотя и совершенно бессмысленный по причине опоздания ответ, вошла внутрь, прикрыла за собой дверь:
– Какой конверт?
– Белый, обыкновенный, без марки и адреса! – выкрикнул Максим, стоявший уже на коленях и заглядывавший то под диван, то под письменный стол. – Я его вон туда положил!
Он показал куда-то вверх. Поскольку в эту минуту Максим наполовину пролез под стол, Валентина поняла, что конверт был положен на столешницу.
– Ничего я не видела, – пожала она плечами. – А когда ты его туда вообще положил?
– Да вот десять минут назад! – в отчаянии выкрикнул Максим, выглядывая из-под стола. – Я ей говорю: передай его Долохову, только обязательно, это очень важно. Она говорит: да положи на стол, а я ему скажу. Я положил. Пошел в прихожую, дверь уже открыл, а она выскакивает следом, куртку в охапке держит и говорит: погоди, мне тоже пора. А конверт, спрашиваю, где? Да куда он денется, говорит она и чешет по лестнице. Ну а я дверь запер и тоже спустился. Только ее и след простыл, я даже не заметил, в какую сторону она смылась. Я немножко прошел по парку на остановку, потом смотрю – по Белинке пожарные машины жмут как ненормальные – именно в этот дом. Я подумал: а вдруг эта дура забыла газ выключить или еще что? Ну и побежал. Ну и…
– Это кто тут забыл выключить газ? – раздался мужской голос, и Валентина сначала заметила, какое перепуганное лицо сделалось у Максима, все еще стоявшего на коленях, и только потом, обернувшись, увидела в дверях Долохова.
– Валечка, привет! – улыбнулся он утомленно. – Макс, и тебе привет. Что ты делаешь под моим столом? Денежку обронил? И что там с газом? От нашего дома ярко-красная техника отъезжала: кто горел? Не мы, часом?
Не переставая говорить, он широкими шагами пересек гостиную и заглянул в свою спальню. Потом на кухню. Валентина беспомощно смотрела, как Долохов повторил маршрут ее поисков с точностью до одного шага: ванная, туалет, ниша, шкафы… И наконец с тем же недоумением замер возле стопки газет.
– А это что такое? – вскинул брови. – Валя, ты что, окна помыть собралась? Спасибо, конечно, но до Пасхи еще далековато… А почему по старинке, дедовскими средствами? У меня «Секунда» есть и «Аякс». И лучше я тебе что-нибудь другое дам стекла вытирать, потому что это мое любимое полотенце.
– Это не тетя Валя, это она собралась, – опередил Валентину Максим. – Я ее тоже спросил: зачем в такую холодрыгу окна мыть? А она говорит, что ты ее попросил.
– Что еще за она? – нахмурился Долохов. – Кстати, Валя, а где… – Он многозначительно кашлянул. – Вы ее к себе, что ли, увели? А зачем?
– Ты про эту кудлатую, в серых клешах спрашиваешь? – спросил Максим, и у Валентины просто-таки упало сердце: у привезенной ночью женщины и в самом деле были серые расклешенные брюки, ну а спутанные волосы вполне можно было назвать кудлатыми. Неужели это ее выпустил Максим из квартиры?! – Ну и девочку ты себе завел! Заполошная какая-то.
«Ничего себе, девочка! – мысленно фыркнула Валентина. – Да она небось моя ровесница! Вот мужики, у них глаза разнофокусные, что ли? Тот пожарник меня бабкой обозвал, этот придурок мою ровесницу девочкой считает. Где логика вообще?!»
Но на всякий случай она стащила с плеч серый оренбургский платок. Уже жарко! Хватит греться под этой рухлядью. Как женщина одета, столько ей и лет, старая истина. Укутаешься в платок – ты бабушка. Нацепишь клеш – ну просто девочка!
Учтем на будущее.
– А ты каким образом с ней познакомился? – спросил Долохов, напряженно глядя на Максима.
Тот вздохнул:
– Нечаянно. Я тебе кое-что раздобыл.
– Раздобыл? А что именно? Давай скорей!
– Погоди, – нерешительно пробормотал Максим, выбираясь наконец-то из-под стола. – Сейчас все расскажу. Ну вот, значит, раздобыл я эту штуку. Звонил, звонил, мобильник отключен, тут у тебя никто трубку не брал, даже автоответчик не врубался.
Долохов, ни слова не говоря, подошел к телефону и нажал на какую-то клавишу. Вспыхнул красный огонечек, означающий, как было известно Валентине, что включился автоответчик.
– Вот видишь, – вредным голосом сказал Максим, – был бы он с самого начала включен, ничего бы ужасного не произошло.
– Да неужели? – хмыкнул Долохов. – Ладно, давай лапшу мне на уши не вешай. Рассказывай, что дальше было.
– В конце концов я понял, что не могу дозвониться, подумал, что это как раз такой экстренный случай, для которого ты мне ключ дал запасной, – и решил тебе сам эту штуку отвезти. А то мне на поминки надо, я и так уже опаздываю.
«Еще одни поминки!» – с тоской подумала Вален-тина.
– Ну так вот, – мямлил Максим, исподтишка поглядывая на лицо Долохова, которое постепенно принимало угрюмое выражение. – Пришел, открыл своим ключом, смотрю, вон тут сидит она – в этих своих клешах. Привет, говорю, ты что тут делаешь, Долохова ждешь, что ли? Она глазками морг-морг, потом говорит: ну да. А это что, спрашиваю, глядя вот на эту кучу барахла, – Максим указал на газеты и тазик с водой. – А это, говорит она, меня Долохов попросил окошки помыть. Какой дурак, говорю, в такую холодрыгу окна моет? Она отвечает: никто, кроме Долохова. Ну ладно, думаю, какая мне разница? А когда он будет, Долохов, спрашиваю. Да не знаю, отвечает она, может, к вечеру. А ты его дождешься? Видимо, да, говорит она. Тогда вот что, говорю я: возьми этот конверт и передай ему. И скажи, что это очень важно. Поняла? А чего тут не понять, отвечает она, только ты конвертик лучше положи вон туда, а я пока начну окна мыть. Я положил конверт на стол и говорю: ну, я почапал, у меня дела. А она мне: желаю успеха! Выхожу в прихожую, открываю дверь, и тут она подскакивает: нет, говорит, не буду я окна мыть, и правда холодрыга, и вообще мне домой пора. А конверт твой на столе лежит, Долохов его возьмет. Я подумал: и в самом деле, ну куда он денется, конверт? А я спешил… – падающим голосом закончил Максим, не без испуга вглядываясь в лицо Долохова.
Если бы можно было эмоции, на нем отражающиеся, выразить в цвете, то они были бы темно-темно-серыми. В магазинах одежды это называется цветом мокрого асфальта.
– То есть она ушла, эта женщина? – произнес Долохов каменным голосом.
– Ага, – робко кивнул Максим.
– И ты ушел?
– Ну да.
– А почему снова здесь оказался?
– Ну, я уже говорил тете Вале, – промямлил Максим. – Увидел пожарные машины – и как-то тревожно стало.
– А кстати, что тут происходило? – взглянул на Валентину Долохов. – Где-то был пожар? К кому они приезжали?
– К нам, – не без дрожи в голосе проговорила Валентина.
– К вам?! Что, Анечка утюг не выключила?!
– Да нет, не к нам домой, – почему-то дрожа еще сильней, пояснила Валентина. – Сюда. Ну, в твою квартиру. Отсюда поступил вызов: дескать, пожар. Звонила какая-то женщина, в полной истерике. Адрес не назвала, трубку бросила, но они по определителю номера адрес вычислили. Приехали, а тут я, больше никого. Я как раз только-только пришла, я на похоронах была после приема, а Валька чуть раньше ушел, ему на работу срочно понадобилось…
– И ты на похоронах?! – воскликнул Долохов. – Вы что, сговорились с Максом? То есть получается, она одна тут оставалась?
– Ну да… – пробормотала Валентина. – Некоторое время. Недолго, совсем недолго…
– Ничего, – протянул Долохов. – Ей этого вполне хватило, честное слово. Она это время с пользой провела, придумала, как смыться. Ох, союзнички… Спасибо вам! Большое спасибо!
Последние слова он рявкнул в лицо Максу так свирепо, что тот отшатнулся.
– Ну и чего ты на меня рычишь? – спросил с обидой парень. – Я для тебя такую ценнейшую штуку нашел, а ты, вместо того чтобы спасибо сказать…
– Да? – хмыкнул Долохов. – Ну и за что тебе спасибо говорить? Найти-то нашел, а проку? Где конверт? Не знаешь? Зато я знаю: его сперла эта девка, которую твоим родственникам поручено было стеречь и глаз с нее не сводить. Но тут ты пришел и ее выпустил. Ладно, черт бы с ней! Но она прихватила конверт… Что там было конкретно, а, Макс?
Тот оглянулся на Валентину, потом улыбнулся ей, как бы извиняясь, и быстро шепнул что-то на ухо Долохову.
Владимир побледнел.
– Что?.. Да ведь нам только это и нужно! Это именно то, чего не хватает, чтобы…
Он схватился за голову и какое-то время постоял согнувшись. Валентина и Максим переглянулись не без испуга.
– Ну и дамочка! – усмехнулся наконец Долохов с выражением не то злости, не то восхищения на лице. – Правду говорят: не делай людям добра, чтоб не сделали тебе зла! Ладно, впредь буду умней. И если увижу, что кого-то выпихивают из вагона, – даже не чихну в ту сторону! Спокойно поеду дальше.
– Ее из вагона вытолкнули? На ходу?! – изумленно возопил Макс. – Нет, серьезно? Ну, прикольно!
– Помолчи уж, почтальон Печкин, – устало попросил Долохов. – Значит, она конверт сперла. Может, думала, там деньги или какие-то важные бумаги, а там… Но для нее ведь это ничего не значит. Возьмет и выкинет в мусорку. – Он издал тихий стон. – Я должен ее срочно разыскать!
– Ну ты же видел ее паспорт, – подсказала Валентина. – Адрес посмотрел?
– Не смотрел я адрес, – сердито признался Долохов. – Помню, что прописка нижегородская, вот и все. Ладно, я знаю, что ее зовут Ярушкина Елена Дмитриевна. Сейчас попробуем через справку телефон квартирный найти, позвоню, вдруг она уже дома.
– А если у нее нету телефона? – спросил Максим голосом кинопровокатора.
– Ты лучше вот этак не шути, – буркнул Долохов. – А то надену на тебя ошейник и заставлю по запаху ее след искать, понял? Ищи, Максик, ищи! – Он свистнул так, что задребезжали висюльки на люстре. – Так что молись, друг человека, чтобы у этой Ярушкиной оказался домашний телефон, понял?
Он снял трубку и торопливо набрал 09.
– Занято!
Набирал еще несколько раз и все время с досадой бросал трубку:
