Текст книги "Ленин — Сталин. Технология невозможного"

Автор книги: Елена Прудникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)

~ ~ ~

Он прощал не потому, что верил в раскаянье, а потому, что не хотелось марать руки. Руки остались чистыми, а вот жизнь он потерял, и не только свою.

Вера Камша. Время золота.

5 сентября было принято постановление Совнаркома о «красном терроре».

«Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской чрезвычайно комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью, что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных товарищей; что необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».

Все замечательно, за одним исключением: создается ощущение, что резолюция ВЦИК и постановление Совнаркома говорят совершенно о разных вещах. В этом документе нет ни слова про убийство Урицкого и покушение на Ленина, принят он по докладу Дзержинского, стало быть, речь идет о каких-то чекистских делах – а ВЧК никогда не занималась массовыми операциями, её не для того создавали. И вообще неясно, имеет ли постановление Совнаркома связь с резолюцией ВЦИК или же просто совпадает по времени.

В той части постановления, которая касается террора, идет речь о двух вещах. Первое – изоляция «классового врага» в концлагерях. Знать бы ещё, что имеется в виду под понятием «классовый враг». Кем, к примеру, является потомок князей с десятилетним анархистским стажем, вступивший летом 1917 года в партию большевиков, а через год ограбивший советский магазин в компании с двумя пролетариями? А если при этом его родной брат, будучи полковником царского Генерального штаба, состоял к моменту данного преступления на службе в Красной Армии, всё ещё больше запутывалось. Классовую проблему безуспешно пытались решить на протяжении двадцати лет, а потом попросту плюнули и окончательно уравняли всех в правах. Что же касается концлагерей, то дело это было по тем временам новое[251]251
  Впервые концлагеря были созданы англичанами во время англо-бурской войны.


[Закрыть] и новизной своей, конечно, будоражило воображение… но по данным Лациса, в 1918 году в концлагеря был заключен 1791 человек. Для уездного города Н. нормально, а для всей России как-то несерьёзно…

Что же касается собственно операции «красный террор», то она заключается в последней фразе постановления, а именно: «подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».

Ну, во-первых, если бы расстреливали всех, кто был «прикосновенен к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам», шестью тысячами на всю Россию не отделались бы, это точно. В одном Петрограде насчитывалось около шести тысяч арестованных «контрреволюционеров». А во-вторых, зачем проводить это решение через Совнарком? Коллегии ЧК имели право самостоятельно вынести и привести в исполнение все необходимые приговоры, не беспокоя высшие органы государственной власти.

Чтобы проделать все именно так, как это было сделано, имелись, как минимум, две конкретные причины. Первая – эволюция взглядов на меры наказания в Советской России. Вплоть до лета 1918 года политические преступления в ней считались маловажными и суровому преследованию не подлежали.

Смертная казнь была отменена еще в феврале 1917 года и до февраля 1918-го не восстанавливалась (не считая недели, проведенной под «муравьевским декретом»). В сочетании с амнистией Керенского, роспуском полиции и революционной обстановкой эта мера привела к небывалому взлету преступности. Через год после Февраля в Петрограде насчитывалось около 40 тысяч уголовников, многие из которых не слишком-то церемонились с чужой жизнью. Их, конечно, ловили, и нередко даже успешно. Раньше осужденных преступников отправляли на каторгу, а теперь они все оставались в Петрограде, переполняя тюрьмы. Властям поневоле приходилось искать способы разгрузки мест заключения, и в первую очередь под судебное и правительственное милосердие попадали как раз политические заключенные.

Во-первых, многие из советских деятелей в недавнем прошлом сами были политзаключенными. А во-вторых, они считали, что эти люди должны иметь чувство чести и с ними можно договориться. Поэтому в первые месяцы советской власти широко применялись моральные наказания. В большом ходу были такие «приговоры», как «объявить врагом народа» (в прямом смысле – про человека писали в газете, что он «враг народа», и отпускали), вынести общественное порицание, посадить под домашний арест, освободить под честное слово. И не надо смеяться – это было в реальности, так начиналась советская правоохранительная система!

Время от времени проводилась разгрузка тюрем. Например, 1 мая 1918 года власти петроградской коммуны объявили амнистию, по которой были освобождены политзаключенные и те, кто сидел за маловажные уголовные преступления. (Несколько ниже мы увидим, что собой представляли «контрреволюционеры» того времени!) Но даже спустя полгода после революции, когда в стране уже вовсю полыхала Гражданская война, к политическим врагам советская власть относилась не всерьёз.

Что касается смертной казни, то ее впервые, спустя год после отмены, ввел в практику знаменитый декрет «Социалистическое Отечество в опасности», где пунктом восьмым говорилось:

«Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».

Если мы повнимательнее присмотримся к категориям подлежащих расстрелу, то заметим любопытный штришок. Ну как можно поймать неприятельского агента или германского шпиона «на месте преступления»? Эти две категории преступников – явно виртуальные. Зачем же они сюда вписаны? Ответ простой: чтобы затушевать тот факт, что данная мера направлена в первую очередь против уголовников. Иметь в таком громком политическом декрете на одну политическую категорию преступников три уголовных – несерьёзно как-то…

Но в целом это – нормальный декрет военного времени. Война-то, между прочим, шла уже три месяца, и противоположная сторона кормила захваченных большевиков отнюдь не плюшками, а свинцовым горохом. Шингарева и Кокошкина всего лишь застрелили пьяные матросы, а на Украине у арестованного по приказу правительства члена Всеукраинского ЦИК большевика Леонида Пятакова[252]252
  После того, как к власти пришло правительство Центральной Рады, Пятаков, имевший громадную популярность, был арестован, но вскоре освобожден после забастовки протеста. 25 декабря его увезли неизвестные казаки. 2 января киевские власти создали следственную комиссию, которая ничего не выяснила, а 15 января было найдено тело Пятакова со следами пыток. Лидеры Центральной Рады заявили о своей непричастности к этому убийству, однако продолжившееся в 1918 году следствие в конце концов вышло на офицера Украинского конного полка Журавского, который сообщил, что Пятаков убит его казаками, а приказ об его аресте получен от правительства.


[Закрыть] казаки живьём высверливали сердце. Есть разница?

…В первой половине 1918 года процесс немного продвинулся: в ВЧК была создана особая «тройка», уполномоченная выносить смертные приговоры – если решение будет принято единогласно. Первыми жертвами декрета стали опять же уголовники: некий князь Эболи и его сообщница Бритт, которые совершали налеты под видом сотрудников ВЧК, не упуская возможности поиздеваться над своими жертвами. Два дня спустя были расстреляны бандиты Смирнов и Заноза – точно за то же самое: под видом чекистов они ворвались в гостиницу «Медведь» и принялись грабить постояльцев.

Ну, а потом злобная ВЧК начала лютовать. В мае 1918 года в Москве было расстреляно аж 28 человек, из них 12 составляли анархисты. Большей частью это были грабители и убийцы (никакого противоречия тут нет – к тому времени разница между анархистами и уголовниками полностью исчезла). Имеется в этом списке и нетипичный для того времени «экономический» приговор. Высшую меру получили два брата по фамилии Череп-Спиридович и их биржевой маклер за совершенно эксклюзивную спекуляцию. Они купили обесцененные акции рудников на 5 миллионов рублей и пытались продать их немцам. Если бы это удалось, советское правительство, согласно условиям Брестского мира, обязано было бы выкупить эти акции по номиналу. А поскольку за спекуляцию тогда не расстреливали, тройке гешефтмахеров впаяли еще и государственную измену. Учитывая финансовое положение Советской России, логика железная.

А всего по стране с февраля вплоть до мятежа левых эсеров кровавый большевистский режим вынес от 150 до 180 расстрельных приговоров – из них около двух третей, согласно февральскому декрету, на месте преступления. Напоминаю: это в условиях войны!

Дольше всех держался Петроград, где мягкосердечный человек и «левый коммунист» Урицкий был принципиально против смертной казни[253]253
  Нет, ну я никак не понимаю: как можно призывать к «священной революционной войне» и мировой революции – и одновременно быть противником смертной казни!


[Закрыть]. Дожали его к концу лета. 19 августа коллегия ПЧК вынесла свой первый смертный приговор, жертвами коего стал 21 человек. Шестеро из них – участники заговора в Михайловской артиллерийской академии, еще шестеро также были политическими, остальные – уголовники, причем четверо – бывшие работники самой ПетроЧК. Вообще к чекистам родная контора относилась безжалостно, карая их высшей мерой за такие преступления, за которые простых смертных не всегда даже арестовывали[254]254
  В работе И. Ратьковского упоминаются следующие чекисты, расстрелянные во время «красного террора». В сентябре 1918 г. были приговорены к расстрелу сотрудники ВЧК: следователь Хайдин и курьер Молчанов – за взятки (их не спасло даже то, что оба работали меньше недели), помощник коменданта Смирнов – за присвоение денег, красноармеец Черковский – за подделку документов, комиссар Пискунов – за продажу оружия. Около 50 чекистов были казнены в губернских ЧК. Причем большей частью за преступления, которые в то время не карались смертной казнью: воровство при обысках, самочинные обыски, подделку документов, взятки, спекуляцию. Особо стоит отметить казнь сотрудника Западной облЧК Волкова – «за расстрелы без повода и шантаж». Эти приговоры послужили началом первой чистки ВЧК, которые с тех пор проводились регулярно. Есть основания думать, что такие суровые меры были личным требованием Дзержинского – по крайней мере, в то время, когда осенью 1918 года он ездил за границу, расстрелы сотрудников ЧК прекратились. Так что «чистые руки» чекистов обеспечивались очень суровыми мерами.


[Закрыть].

Летом 1918 года право выносить высшую меру получили и ревтрибуналы – но, похоже, не слишком им пользовались. По крайней мере, те из участников левоэсеровского «мятежа», которых судили в ноябре и хоть к чему-то приговорили, получили от года до трёх тюремного заключения (кроме Попова, которому дали все-таки «вышку» – но не расстреляли, ибо он удрал ещё в июле)[255]255
  Попов впоследствии материализовался у Махно и закончил свою бурную биографию во время разгрома махновских банд.


[Закрыть]. Всё, конечно, очень мило и гуманно… но когда за попытку мятежа в условиях военного времени дают три года, это прямо-таки приглашает к повторению.

Среди тех, кого судили в ноябре, был левый эсер Донат Черепанов. Спустя десять месяцев он стал одним из организаторов знаменитого взрыва в помещении Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке – 12 трупов, 55 раненых. А ведь Черепанова и после этого теракта не расстреляли, его сослали в Сибирь, где неукротимый «Черепок» вскоре умер от тифа. А то, глядишь, и еще в чем-нибудь поучаствовал бы…

…Кроме мягкости судов, взаимоотношения ВЧК с ними затрудняла еще одна проблема, и серьезнейшая. У нее был великолепный, эффективный агентурный аппарат – и слабое следствие. Сплошь и рядом получалось так: чекисты точно знали, что господин Н. Н. – высокопоставленный заговорщик, но материалов для суда практически не имели. А агентов, многие из которых ещё вовсю работали, на заседание трибунала не приведёшь.

Да, конечно, выход из этого тупика превосходно известен. Раз нет достаточных доказательств, надо подсудимых освободить за недоказанностью. Если они после этого примутся за старое, виноват Дзержинский – пусть учит работать своих следователей. Почему председатель ВЧК был с такой постановкой вопроса не согласен – ума не приложу! Ну совершили бы его подследственные пару-тройку мятежей да десяток терактов, ну угробили бы сотню коммунистов да несколько тысяч случайных прохожих – делов-то! Зато Феликс Эдмундович сберег бы политическую девственность!

* * *

Давайте на примере Петрограда посмотрим, кто были те контрреволюционеры, с которыми боролись «злобные чекисты».

…В самом начале ноября 1917 года красногвардейцы, охранявшие штаб Петроградского военного округа, задержали юнкера, который пытался выкрасть штабные бланки. Выяснилось, что фамилия его Зелинский, что его произвел в прапорщики генерал Корнилов, а теперь этот достойный молодой человек состоит членом нелегальной группы Пу-ришкевича, бывшего руководителя «Союза русского народа». Самого Пуришкевича и нескольких его помощников удалось арестовать, но большинство членов группы неопытные следователи упустили. В ходе обыска было найдено письмо генералу Каледину, где сообщалось, что когда белые войска подойдут к Петрограду группа выступит со всеми имеющимися силами.

Методы борьбы определил сам Пуришкевич:

«…Ударить в тыл и уничтожить их беспощадно: вешать и расстреливать публично в пример другим. Надо начать со Смольного института и потом пройти по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами».

«Дело Пуришкевича» было первым, которое рассматривал созданный в начале ноября военно-революционный суд. Главу организации приговорили к четырем годам принудительных общественных работ при тюрьме, однако уже 17 апреля выпустили, взяв честное слово о неучастии в политической деятельности. За него заступились Дзержинский и комиссар юстиции Петроградской коммуны Крестинский. А 1 мая по декрету Петроградского Совета Пуришкевич был амнистирован. В полном соответствии с взятыми на себя обязательствами, после освобождения он уехал на юг, к Деникину, и занимался у него пропагандой, пока не умер в 1920 году в Новороссийске от сыпного тифа.

…8 декабря были арестованы лидеры кадетской партии Степанов и Штейнингер. При аресте у них нашли документы, свидетельствовавшие о заговорщической деятельности, подготовке вооруженного мятежа и о том, что они помогали армии Каледина. Чем могли помогать кадеты? Ну, деньгами, например…

В этом смысле показательна история с американским поездом. 8 декабря рабочие Петроградского железнодорожного узла сообщили в ВЧК, что на запасных путях ждет отправки эшелон с автомобилями марок «Форд» и «Тальбот». Выяснилось, что состав, в котором находились восемьдесят грузовых и санитарных машин, принадлежит американской миссии Красного Креста и, по документам, предназначен для отправки в Румынию, в распоряжение главы миссии Красного Креста в Яссах полковника Андерсона.

Однако ВРК еще в ноябре установил, что американский посол в России Дэвид Френсис наладил связь с Калединым, а чекисты при обыске обнаружили телеграмму Андерсона сопровождавшему груз полковнику Колпашникову, где, среди прочего текста, говорилось: «…Постарайтесь сопровождать автомобили до Ростова лично… Я буду иметь дальнейшие инструкции для вас в Ростове или встречу вас там…» Ростов – это сильно не Румыния, через Ростов шел путь прямо в объятия генерала Каледина. Так что телеграмма изобличила американцев и поезд был задержан в Петрограде, чем дал повод западной печати в очередной раз прокричать о зверствах большевиков.

…Ещё с конца 1917 года лояльные новой власти сотрудники Генерального штаба обратили внимание, что в штаб стали приходить офицеры и требовать свидетельства, удостоверяющие факт их службы в царской армии и воинское звание. Параллельно поступали сообщения, что в городе действует вербовочная сеть, поставляющая офицеров для армии Каледина. ВЧК, в полном соответствии с клятвами о неприменении тайной работы, сразу направила на поиски вербовщиков сотрудника Ильина под именем поручика князя Мещерского. Свою задачу он выполнил блестяще.

Руководитель вербовочной сети штабс-капитан Орлов на следствии, кроме прочего, показывал, что в конце 1917 года с его группой установили связь правые эсеры. Он говорил: «Мне и еще сорока офицерам было поручено организовать покушение на Ленина, за эту операцию я должен был получить 500 000 рублей». (Это как раз то покушение, которое состоялось 1 января.) Часть участников после теракта бежала на Дон, однако главари остались в столице, с той же целью – дождаться подхода белых и ударить. Они и срок назначили: 20–23 февраля.

Да, но ведь никакие белые войска в это время к Петрограду не подходили! Зато как раз тогда состоялось немецкое наступление. Вот и вопрос: с кем именно были связаны «господа офицеры», презиравшие большевиков за сепаратный мир? И еще один вопрос: они что, знали, что Троцкий прервет мирные переговоры и вслед за этим последует возобновление войны – или опять совпадение?

…В течение одного лишь февраля ВЧК раскрыла в Петрограде целый букет организаций: «Всё для родины», «Белый крест», «Чёрная точка», «Союз помощи офицерам-инвалидам», «Военная лига», «Возрождение России», «Союз реальной помощи», «Союз георгиевских кавалеров» и какие-то ещё.

Большей частью это были слабенькие, плохо организованные группы, не имеющие навыков конспиративной работы. Кроме вербовочной деятельности, ничего конкретного за ними, как правило, не значилось – одни лишь намерения. Зато намерения вполне совпадали с призывом Пуришкевича:

«…Ударить в тыл и уничтожить беспощадно… вешать и расстреливать публично… пройти по всем казармам и заводам… расстреливая солдат и рабочих массами».

Это были условия замирения России белой армией, которые успешнейшим образом выполнялись товарищами арестованных офицеров, сумевшими уйти на ту сторону.

…Поначалу всех не замешанных в конкретных преступлениях отпускали (впрочем, многих замешанных – тоже). Но время шло, и ситуация начинала действовать на нервы. Господа офицеры почему-то в массовом порядке пренебрегали «честным словом», количество контрреволюционных групп не уменьшалось, более того, они проявляли тенденции к укреплению и консолидации. А почему бы и нет, раз власть так гуманна?

…В мае к чекистам попала следующая листовка, адресованная всем председателям домовых комитетов.

«Милостивый государь. В доме, в котором вы проживаете, наверняка есть несколько большевиков и жидов, которых вы знаете по имени, отчеству и фамилии. Знаете также №№ квартир, где эти большевики и жиды поселились, и №№ телефонов, по которым они ведут переговоры. Знаете также, может быть, когда они обычно бывают дома, когда и куда уходят, кто у них бывает и т. д. Если вы ничего этого не знаете, или знаете, но не все, то „Каморра народной расправы“ предписывает вам немедленно собрать соответствующие справки и вручить их тому лицу, которое явится к вам с документами от имени Главного штаба „Каморры народной расправы“. Справки эти соберите в самом непродолжительном времени, дабы все враги русского народа были на учете и чтобы их всех, в один заранее назначенный день и час, можно было перерезать…»

Чтобы найти автора этого феноменального по идиотизму документа, чекистам понадобилось три дня. Им оказался Л. Т. Злотников, известный черносотенец, бывший сотрудник газеты «Русское знамя». На квартире у него нашли печать «Каморры народной расправы». Выяснилось, что деньги на организацию давал миллионер В. С. Мухин.

Учитывая редкую глупость всех этих деятелей, у ВЧК хватило улик даже для суда. Может статься, их тоже отпустили бы под честное слово – но к тому времени слишком многие из тех, кто его давал, уже ушли к белым. 2 сентября ревтрибунал приговорил семерых руководителей «Каморры» к расстрелу, а всего по делу судили 90 человек.

Да, конечно, дураками в смысле конспирации они были редкостными. Но один лишь вопросик, ма-а-ленький такой: как именно намеревались господа из «Каморры» распорядиться собранными сведениями, когда наступит «час X»? Ясно как: передать тем, кто готовит мятеж. А что сделали бы мятежники со списками «Каморры» – объяснять надо? Кстати, среди членов данной организации обнаружились и правые эсеры – а эти весьма конкретные товарищи к тому времени уже показали зубы.

…10 июня чекисты накрыли нелегальное собрание, задержав десять человек. Это был актив подпольной «военной организации правых эсеров», среди которого оказался один из руководителей Военной комиссии ЦК этой партии. При обыске нашли много оружия, поддельные документы, бланки, печати – в том числе и ВЧК. Выяснилось, что многие участники организации являлись одновременно еще и членами партии левых эсеров, работали в районных Советах и других организациях советской власти. По ходу службы они занимались вербовкой офицеров в белые армии, печатали прокламации, собирали сведения о Красной Армии и флоте, об оборонных объектах, готовили в городе мятеж.

Тесно связанная с ними другая подпольная эсеровская группа, во главе которой стоял офицер Погуляев-Демьяновский, занималась налетами, грабежами и разбоем, пополняя таким образом партийную кассу.

14 июня ВЦИК исключил из своего состава партии правых эсеров и меньшевиков. После этого неукротимые эсеровские боевики занялись уже настоящим террором. Еще в мае с этой целью была создана специальная боевая организация.

20 июня они провели успешный террористический акт. Жертвой его стал комиссар по делам печати, пропаганды и агитации Союза коммун Северной области Володарский, убитый по пути на Александровский завод, где должен был состояться митинг. Индивидуальный террор? Да, конечно. Но только ли он?

Эсеры имели сильное влияние на Обуховском и Александровском заводах, а также хорошие связи с организацией, контролировавшей корабли Минной дивизии Балтфлота, которые стояли на Неве. Учитывая эти моменты, теракт приобретает совершенно особый смысл. Интересно, с каких заводов были те рабочие, которые призывали к массовому террору в ответ на убийство?

К июню 1918 года популярность большевиков в массах, по причине голода, изрядно упала, имели место даже несколько кровавых стычек. И вот представьте себе, что власть, в ответ на убийство комиссара-еврея, да еще и закрывавшего оппозиционные газеты, объявила террор. Что дальше? А дальше очень простая провокация. Одна часть рабочих (например, александровцы) идет осуществлять террор, убивая всех, кто носит шляпы. Навстречу им на защиту невинно убиваемых выходит другая часть – допустим, обуховцы. Возникает большая свалка, в которую ввязываются, с одной стороны, красногвардейцы, а с другой, матросики Минной флотилии. Которые, кстати, могут под видом борьбы с «произволом властей» открыть артиллерийский огонь по любому прибрежному зданию, в том числе и по Смольному.

Невозможно, говорите? Но ведь сумели же эсеры поднять антибольшевистское рабочее восстание в Ижевске. Потом, правда, рабочие сильно пожалели – но это было уже потом…

…Ну, а дальше пошла работа по целой сети, связанной с «заговором послов», плюс к тому выявлялись еще и еще организации и группы.

И вот вопрос: какая ситуация сложилась к тому времени в Петрограде? А ситуация сложилась такая: за десять месяцев гуманного правосудия в тюрьмах скопилось, как минимум, несколько сотен арестованных, которые являлись непримиримыми врагами существующей власти, были готовы бороться с ней, не считая человеческих жизней, и при этом убеждены, что за все их художества им ничего не будет. Во-первых, никаких конкретных действий (кроме вербовки) сидевшие в тюрьмах провести не успели – по той простой причине, что белые войска к Петрограду так и не подошли. Во-вторых, ещё больше укрепляла в ощущении безнаказанности пресловутая первомайская амнистия. А ведь близилось 7 ноября, годовщина революции, которая, по идее, должна быть ознаменована ещё одной амнистией. В том же самом были убеждены многочисленные реальные и потенциальные сторонники арестованных, находившиеся на свободе.

Ну, и что с ними делать?

Вышеизложенные инициативы противников существующей власти в то время, когда страна ведет войну, во всех государствах и при всех режимах карались смертной казнью. К осени 1918 года эта истина дошла и до чекистов. Но как её реализовать, чтобы это не выглядело немотивированным зверством? Это вторая причина «красного террора»: нужен был повод, чтобы разобраться со всеми.

Впрочем, поводов тоже хватало. На самом деле теракты в отношении Урицкого и Ленина были далеко не единственными, а всего лишь самыми громкими. 27 августа состоялось неудачное покушение на жизнь Зиновьева. 1 сентября – крушение спецпоезда, где ехали члены Военной комиссии: трупов, правда не было, но раненых много. В те же дни на Курском вокзале в Воронеже произошел взрыв, в результате которого погибло 150–200 человек. А всего за август в двадцати двух советских губерниях в результате террора погибло 339 человек из числа советских работников и других деятелей новой власти. Как видим, у рабочих «Нового Лесснера», особенно после взрыва в Воронеже, были все основания опасаться, что они «могут стать следующими жертвами бомбометателей-эсеров». Так что не стоит думать, что причиной «красного террора» были теракты в отношении Ленина и Урицкого – его вполне могли объявить, например, после взрыва в Воронеже. Или в губерниях попросту обошлись бы без решения ВЦИК.

А Дзержинский, судя по всему, просто использовал резолюцию ВЦИК о «красном терроре», чтобы одним махом наверстать почти годичную отсрочку, которую органы правопорядка новой власти давали заговорщикам, и покончить с самыми злостными уголовниками, заодно почистив свои ряды[256]256
  В приложении приведены несколько протоколов Царицынской ЧК. Из них видно, как на самом деле работали кровавые «чекистские трибуналы», какое наказание и за что они давали. А вскоре, кстати, грянула и амнистия. 6 ноября 1918 г., VI чрезвычайный съезд советов постановил:
  «Освободить от заключения всех тех задержанных органами борьбы с контрреволюцией, которым в течение двух недель со дня ареста не предъявлено или не будет предъявлено обвинение в непосредственном участии в заговоре против советской власти; всех заложников, кроме тех из них, временное задержание которых необходимо как условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов;…предписать всем революционным трибуналам и народным судам в срочном порядке пересмотреть списки осужденных ими лиц с целью применения досрочного освобождения в самых широких размерах в отношении тех из них, освобождение которых не представляет опасности для республики».


[Закрыть]. Понятно, почему операция проводилась быстро: чекисты отлично знали, кто у них в тюрьмах сидит и кто насколько опасен. Понятно также, почему «красный террор» был так быстро, уже к ноябрю свернут – потому что никакой это был не террор…