Текст книги "Концерт для черного колдуна"

Автор книги: Елена Усачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава IV
Незваные гости

Снежкин не сразу понял, что происходит с дверью. С ней творилось что-то удивительное. Сейчас это была не знакомая фанерная дверь с постерами и пластиковой ручкой. Перед ним была массивная железная дверь с потеками ржавчины, здоровенными заклепками и маленьким решетчатым окошком – такие он видел в фильмах про средневековые замки. Причем не в самих замках, а в темницах, где пытали несчастных инквизиторы. В воздухе сразу же запахло сыростью, где-то капнула вода. Падение капли гулко отозвалось под высокими потолками. Заметно потемнело.

По Гошкиной спине промчались ледяные мурашки. Он прижался к стене.

Кто-то пристально его разглядывал, буравя глазами сквозь прутья решетки.

Гошка резко встряхнул головой, прогоняя наваждение. Отвел взгляд от двери. В углу на месте его любимого дивана появился кусочек сырого скользкого пола, его покрывала охапка прелой соломы, источающей удушливый гнилостный запах.

Снежкин на всякий случай протер глаза. Дверь продолжала расти.

Он попятился к окну, нащупал ручку балконной двери. Дверь тяжело ухнула под чьим-то кулаком. Душа Снежкина ушла в пятки и там затаилась.

– Не смейте входить! – завопил Гошка, спиной вжимаясь в стекло. Ему почему-то показалось, что если он запретит, то никто и не войдет. – Не подходи! – Он метнулся в угол, где с зимы завалялась хоккейная клюшка. – Зашибу!

Угроза подействовала, но ненадолго. Через несколько секунд дверь сотряслась от нового удара. Гошка зажмурился, затаив дыхание. А когда открыл глаза, то с удивлением снова уставился на свою дверь.

Она была цела. Сохранились даже его любимые постеры.

Зато в кресле кто-то сидел.

Тот самый тип в черном, что встретил его в лифте.

Снежкин почувствовал, как подкашиваются его ноги. Но он взял себя в руки, сделал грозное лицо и строго спросил:

– Как вы сюда попали? – К этому времени его уже колотила нешуточная дрожь. Клюшку приходилось сжимать обеими руками, чтобы она позорно не покатилась на пол.

Шляпа не шевельнулась. Снежкину показалось, что ее обладатель усмехнулся.

– Убирайся отсюда! – менее уверенно произнес Гошка.

Из-под шляпы раздался невнятный звук, похожий на шипение, как будто сидящий пытался говорить, но у него еще не очень получалось.

– Да ньяр бьяар неоур…

– Не понял, – опешил Гошка, ожидая услышать что-то более внятное.

Существо качнулось, хрипло откашлялось и, с шумом втянув в себя воздух, продолжило:

– Жалкая плоть… Жалкая слабая плоть…

Говорило оно так, словно принюхивалось к интонациям, пробуя каждое слово на вкус.

– Ты ввязался в чужую игру!

Голос резко менялся, приобретая странные интонации. Так воет ветер тоскливыми осенними вечерами. От резких гортанных звуков становилось холодно. Так бывает, когда на солнце набегает тень.

– Попробуй пережить эту ночь, жалкий смертный! – продолжала шипеть шляпа.

Чтобы прогнать гипнотическое наваждение, Гошка шевельнулся. Почувствовал в руке бесполезную клюшку. Усмехнулся. Люди, которые так входят в комнату, деревяшки не испугаются.

Еще больше разозлившись сам на себя и на свой непонятный страх, Снежкин отбросил свое «оружие», насупился, засунул руки в карманы.

– Выбирайте выражения! – пробормотал он, чувствуя, что в повисшей тишине просто необходимо что-то сказать.

Человек сделал пасс рукой. На его сухой длинной ладони появился черный шар. Движение – и шар подкатился по ковру к Гошкиным ногам. Он коснулся его ботинка и вдруг принял форму скрипки.

– Где она? – выдохнули из-под шляпы. – Немедленно верни ее!

Гошка нахмурился.

«Опять эта дурацкая скрипка!» – в сердцах чертыхнулся он, в который раз за сегодняшний день жалея, что ввязался в эту историю.

– А я ее разбил!

Снежкин очень старался казаться равнодушным. Но голос его дрожал, и поэтому ответ получился неубедительный.

– Ты умрешь… – начал обладатель шляпы. Пророчества эти Гошке порядком надоели. Он невыдержан.

– Я это уже слышал! – завопил он, пиная ногой черный силуэт. – Уходите! Я ничего не знаю! Нет больше никакой скрипки! Слышите? Нет! И не было! Оставьте меня в покое!

Снежкин выдохнул, исподтишка поглядывая на незваного гостя, – вдруг он все-таки уйдет.

Сидящий еле заметно шевельнулся, а потом вдруг оказался около Гошки. Покрывало по бокам взлетело вверх. Лба Снежкина коснулась прохладная ткань. Он шарахнулся назад, звонко стукнувшись затылком о стекло балконной двери. В этом звуке ему послышался далекий отзвук закопанной скрипки.

– Неверный ответ, – раздался смешок. – Слушай. Я тебе кое-что расскажу.

Говорило существо теперь гораздо уверенней, чем минуту назад.

– Не здесь… Далеко… стоит Франзеум – Сады Вечной Ночи. Оттуда выходят… скажем так, некие предметы, порождающие… От желания того, в чьи руки они попадают, эти предметы способны приобретать разные очертания.

На полу вновь появился шар. Черный, вздрагивающий. С легким потрескиванием он превращался то в скрипку, то в миниатюрное пианино, то во флейту.

– Эти предметы исполняли желания хозяев, и те становились прекрасными музыкантами, гениальными исполнителями. Инструмент и музыкант привязывались друг к другу. Вместе им было хорошо. А по отдельности плохо. Твоему другу сейчас плохо. – Существо вновь приблизилось к Гошке. Теперь оно было не такое четкое и черное, его словно покрыла дымка. Из голоса исчезла звенящая уверенность. – Очень плохо. И станет нестерпимо плохо, если они не соединятся. Ты меня понимаешь?

Ничего Снежкин не понимал, но на всякий случай кивнул.

– Тебе она не нужна, – убеждала шляпа. – Ничего сделать с ней ты не можешь. Верни ее обратно. Верни сам. Спаси товарища.

Мысли в Гошкиной голове шевелились с трудом. Он уже и сам не понимал, зачем вцепился в эту скрипку, почему прячет.

– Ты не сможешь все время убегать, – незнакомец перешел на шепот. – Она позовет тебя к себе. – Он стал почти прозрачным и явно терял ориентацию. Теперь он был повернут не в Гошкину сторону, а куда-то в угол, словно там появился двойник Снежкина. – Ты устанешь. И когда у тебя сил совсем не останется, я снова вернусь. И ты уже ничего не сможешь сделать. Человек, который не пользуется даром скрипки, умирает.

Черная фигура все больше клонилась к полу, шляпа почти съехала на грудь. Голос перешел в бормотанье. Казалось, еще немного – и незнакомец рассыплется около Гошкиных ног.

В комнате снова повисла пауза. Незнакомец замер в неудобной позе. Неожиданно он вскинулся, взлетело вверх черное тряпье.

Раздался еле слышный хлопок, и гость исчез.

Гошка несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что в комнате действительно никого нет.

Никого и не было.

Снежкин сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле.

– Все? Больше никто не придет? – на всякий случай спросил он.

Ему не ответили, и Гошка окончательно расслабился.

– Вот это ситуация! – бормотал он себе под нос, медленно, с оглядками пробираясь на кухню – от пережитых волнений ему ужасно захотелось есть. – Ненавижу классическую музыку! – с чувством произнес он, вскрывая банку шпрот. – Гори они синим пламенем, все скрипки, вместе взятые! – От расстройства буханку хлеба он разрезал пополам. Из рук чуть не выпало варенье. – Слушать музыку нужно из приемника, а не вживую, – подвел итог Гошка, утопая зубами в толстом шмате колбасы.

Сейчас он считал себя просто молодцом: не поддался на уговоры, не сказал, куда спрятал чертов инструмент.

Гошка уже съел почти все, что смог раздобыть в холодильнике, когда его посетила мысль, от которой он перестал жевать.

– А чего этот тип растворился в воздухе? – прошептал Снежкин, отодвигая от себя коробку зефира. – Угрожал, угрожал, да так ничего и не сделал. Я ему стал не нужен?

Он подавился вафлей и выскочил из-за стола. Внутри у него крепло нехорошее предчувствие. В душе родилось тревожное ощущение, словно вот должно было произойти что-то неотвратимое. Ужасное, неизвестное, а потому страшное.

На ходу натягивая кроссовки, Снежкин вылетел на лестничную клетку.

По всем пролетам пронесся тяжелый вздох. То ли сверху, то ли снизу обиженно вскрикнули. И все смолкло.

– Кто здесь? – позвал Гошка, перегибаясь через перила.

Не лестница была пуста.

На улице разыгрался нешуточный ветер, в воздухе кружилась прошлогодняя листва. Прохожие спешили по своим делам, пряча лица в воротники. Из-за домов наползала большая тяжелая туча.

Снежкин помчался к школе.

Около блиндажа под деревом все было перевернуто. На суку висела запачканная землей куртка.

Скрипки не было.

От удивления Гошка замер.

Кто?

Некому! Некому было это сделать! Он специально все осмотрел, огляделся. Кому понадобилось сюда приходить и ни с того ни с сего начинать копаться – под деревом?

Гошка пробежался по округе.

Это могла быть собака. Порылась, вытащила, хозяин повертел в руках да выбросил.

Но скрипки и след простыл.

Снежкин расстроился. Он сам не понимал почему, но ему было обидно, что скрипку, добытую с таким трудом, украли.

Лучше бы я ее Наташке отдал, – пробормотал Гошка, возвращаясь к блиндажу.

Небо над головой заворчало. Грохнул гром. Закапали первые крупные капли дождя.

Около разрытой ямки прямо на земле сидел Валерка Гребешков и задумчиво перебирал длинными пальцами прошлогоднюю листву. За последние несколько часов он еще больше осунулся, под глазами появились темные круги, щеки ввалились, глаза стали тусклыми. Первым желанием Гошки было поскорее сбежать. Но Гребень выглядел скорее несчастным, чем воинственным, и Снежкин подошел ближе.

– Украли ее, – зачем-то сказал он, хотя Валерка его ни о чем не спрашивал.

Гребешков с трудом повернул голову. В уголках губ и между бровей пролегли глубокие морщины. Гошка испугался – до того уставшим и постаревшим выглядел его сосед.

Дождь припустил сильнее.

– Я не могу без нее, – прошептал Гребень, поднимая бледное лицо, залитое дождем. Он поднял руку к глазам, как будто отгонял невидимого призрака. – Музыка сидит в мозгах, – Валерка потер виски. – Мне необходимо играть.

– Играй, – буркнул непонимающий Снежкин, ежась от холода – вместе с ливнем снова поднялся ветер. – У тебя, что, другой скрипки нет?

Гребешков тяжело вздохнул, отворачиваясь. Он дождя словно и не замечал.

– Подумаешь, ерунда какая! – засуетился Гошка, чувствуя, как теряет уверенность в правильности того, что сделал. – Тебе без нее легче станет. А то вцепился, оторваться не мог. Отдохнешь, снова человеком станешь. Нашел чего жалеть! Это же деревяшка!

От возмущения к Гребешкову вернулась его прежняя прыгучесть.

– Это Скрипка! – вскочил он. Из-под его ног брызнула земляная жижа. – Но тебе, дураку, это не понять!

– Чего это сразу я дурак? – обиделся Снежкин. – Я, можно сказать, тебя спас, а ты орешь.

– Я не просил меня спасать! – От гнева гребешковское лицо потемнело. – Меня не нужно было трогать!

«Подумаешь, – пожал плечами Гошка, отходя в сторону. – Не хотят помощи – как хотят. Им же хуже». Далеко Снежкин не ушел. Уже на втором шаге он резко повернул обратно.

– Погоди, – запоздало сообразил он. – Кто же мог взять скрипку, раз ты здесь сидишь?

– Разве она не у тебя? – изумленно поднял брови Валерка.

Сверкнула молния. Гошка машинально стал считать. После цифры пять шарахнул гром. «Близко», – подумал Гошка, втягивая голову в плечи.

– Я ее здесь закопал. Вот, – ткнул Снежкин в свою помятую одежду, – в куртку завернул. Осторожно с ней обращался, между прочим!

– В куртку? – Гребешков побледнел и вдруг с места кинулся бежать к выходу из школьного сада.

– Стой, сумасшедший! – закричал ему вслед Гошка. – Ты куда?

Вместе они, наверное, пробежали целый квартал, пока запыхавшийся Гребень не остановился. Повертевшись на месте, он тихо проскулил:

– Где же он?

– Кого ты опять ищешь? – всплеснул руками уже порядком уставший от беготни Снежкин. – И что за охота бегать под дождем?

– Дождь? – Казалось, Гребешков только что заметил льющуюся ему на голову воду. – При чем здесь дождь? Он подошел, спросил, видел ли я тебя. Я сказал, что видел, и сам к блиндажу отвел. Он вокруг походил, посмотрел, покопался в листве и куртку эту достал, – он ткнул в Гошку. – Я даже не видел, где он там копается. Смотрю, дверь открыта, я и пошел в блиндаж. Выхожу – никого нет, одна куртка висит.

– Это не тот ли мужик, что с Цветочницей ходит?

– Ну да, высокий, худой такой…

Удивиться странному совпадению ребята не успели. Дождь закончился так же неожиданно, как и начался.

Из-за угла дома неспешной походкой вышла Наташка. Все вокруг было мокрым. Одна она вышагивала, как королева, с зонтиком в руках. Увидев мальчишек вместе, Цветкова растерялась. Но быстро взяла себя в руки, надев на лицо приторную улыбку.

– Гуляешь? – зло прищурившись, спросил Гошка. После всего случившегося он был на стороне Гребня.

– А что, нельзя? – картинно повернулась Цветкова.

– Ты сначала скрипку верни, а потом гулять будешь, – прикрикнул на нее Снежкин. Он весь промок, ветер пробирал до костей. Его колотил озноб, и от этого он становился еще злее.

– У тебя совсем с головой плохо? – возмутилась Наташка, забыв обо всех своих позах. – Какая скрипка? Это ты ее должен был взять, а не я!

– При чем здесь я, если ее твой знакомый стащил, – начал заводиться Гошка.

– Нет у меня знакомых, ворующих скрипки! – отрезала девчонка.

– Что? – Гошка еле сдержался, чтобы не накинуться на Цветочницу с кулаками. Если бы она была парнем… – Это ты про кого?

Наташка поджала губы, поздно сообразив, что сказала что-то не то. Но поссориться им не дали. За их спинами раздался крик.

– Нет! Не надо!

Смертельно бледный Валерка глядел широко распахнутыми глазами в пустоту перед собой и медленно пятился.

– Уйдите, оставьте меня! Я не хочу! Не пойду! Гошка покрутил головой. Никого, кто мог бы заставить Гребня куда-то идти, рядом не было.

– Эй, очнись! – Снежкин встряхнул оцепеневшего Гребешкова.

В его руках Валерка как-то сразу обмяк и беззвучно повалился на землю.

– Что это с ним? – слишком уж равнодушно спросила Наташка.

– Не стой столбом! – заорал на нее Гошка. – Помоги!

Вдвоем они оттащили Гребня на травку под клен. Снежкин тряхнул ствол дерева. На Валерку обрушился ледяной душ. Гребень стал медленно приходить в себя.

– Значит, дело такое, – начал Гошка, поворачиваясь к Цветочнице. – Без скрипки Гребень коньки отбросит. Ко мне сейчас мужик приходил. Так и сказал: они теперь повязаны.

– Ты же ее разбил, – глупо захлопала глазами Наташка.

– Снежкин поморщился – не любил он, когда его ловили на вранье.

– Не разбил, а спрятал.

– Она у тебя была? – в голосе Цветковой появилась угроза.

– Была, – вздохнул Гошка.

– А почему мне не отдал? – продолжала наступление Наташка. – Ты обещал!

– Не отдал – и все, – отрезал Снежкин, которому не понравилось, в какую сторону поворачивается разговор. – Закопал я ее, чтобы она больше никому жизнь не отравляла. А ее твой знакомый нашел. Ты сегодня была с ним.

– Дядя Витя? – Наташкино лицо выражало неподдельное удивление. – Зачем ему?..

Но тут она осеклась. Ей вдруг пришло в голову, что дядя Витя сделал это для нее. Она же просила! А настоящий мужчина не может устоять перед просьбой женщины.

– Вспомнила, да? – по-своему понял Наташкино молчание Гошка. – А теперь дуй к нему и бери скрипку обратно. Ясно?

Цветочница уже встала, чтобы уйти, но вдруг остановилась, нахмурив брови.

– А чего это ты командуешь? – возмутилась она. – Что захочу, то и сделаю! Сам возись с этим хлюпиком, а мне некогда. У меня дела, – важно добавила она, взбив рукой свои пышные волосы.

– Эй, стой! – Гошка вскочил, чтобы броситься следом за уходящей Наташкой и как следует врезать ей. Но вспомнил о сидящем на земле Валерке и остался. – У, грымза! – погрозил он ей вслед кулаком. – Я еще до тебя доберусь! – громко крикнул Снежкин, чтобы Цветкова услышала. Но Наташка пропустила его слова мимо ушей.

Тут Гошку больно схватили за руку.

– Ты видел, да? – Гребешков тянул его к себе, с тоской заглядывая в глаза. – Видел?

– Кого я только сегодня не видел, – мрачно буркнул Снежкин.

– Вот здесь, – Гребень махнул в сторону дорожки, где они только что стояли. – Женщина в белом. С косой. С собой звала. Велела идти прямо и не сворачивать.

– С чем? – округлил глаза Гошка.

– С косой. Железной.

– Смерть, что ли? – Впервые Снежкин подумал, что у Гребешкова не все дома, раз он начал такие глюки ловить.

– Сказала, что заберет меня, – кивнул головой Валерка.

– И давно ты видишь такой… – Гошка хотел сказать «бред», но решил не добивать и без того несчастного Гребня. – Такие видения?

– Как скрипка у меня появилась. С ней… с ней что-то не то. В ней словно какой-то человек сидит, играть заставляет. Стоит ее отложить, музыка начинает звучать в голове, без остановки, требует, чтобы ее снова начали играть. – Гребешков метнулся в сторону, готовый вот-вот разреветься.

– Ну ладно… – растерялся Гошка. – Теперь-то все кончилось. Нет скрипки.

– А музыка есть! – взвизгнул Валерка, хватаясь за голову. – Она мне мозги изнутри съедает!

– Да, мужик так и сказал, что ты без скрипки помрешь, – озадаченно пробормотал Снежкин.

Что делать, он не представлял. То ли успокаивать Валерку, то ли бежать искать Наташкиного знакомца?

– Какой еще мужик? – устало спросил Гребень, теряя интерес к беседе.

Он еще больше осунулся, побледнел, стал как будто меньше. А может, это только казалось, потому что Валерка сидел на земле, скорчившись, обхватив руками колени. А когда смотришь сверху, заметно не все… Впрочем, Снежкин особенно и не вглядывался.

– Хотя, может, он и соврал, – продолжал сам с собой рассуждать Гошка, не замечая, что его уже и не слушают. – И не мужик это вовсе был. А так, не пойми кто. Ворон какой-то, что ли. Понимаешь, он как-то странно себя вел. Я даже думаю, что это кто-то меня гипнотизировал. Мужика на самом деле нет, а меня уверяют, что есть. Я еще удивился, чего это он под конец таким прозрачным заделался? Ведь не может нормальный человек прозрачным быть, да? Этот же стал исчезать. А под конец и вообще испарился. Значит, он был ненастоящий. Так? А раз ненастоящий, то наверняка соврал. Скрипка эта для тебя ничего не значит. Внушают тебе это, понял? – Валерка слегка качнул головой. – Ну вот, значит, можно расслабиться и топать по домам.

Довольный своими выкладками, Снежкин хлопнул Гребешкова по плечу, собираясь идти обратно к школе.

Но сделать ему это не дали.

От сильного удара в грудь Гошка задохнулся, сложившись пополам. Его тут же подсекли под ноги и повалили на землю. Над собой он увидел перекошенное злобой лицо Гребня.

– Это все ты! – прошипел Валерка, при этом глаза его стали медленно наливаться кровью. – Из-за тебя скрипка пропала! И глупые оправдания тебе не помогут.

Первые несколько секунд Снежкин был до того поражен произошедшей с Валеркой переменой, что не способен был ни сопротивляться, ни что-либо говорить.

– Совсем офонарел! – выпалил он.

Больше Снежкин ничего произнести не смог, потому что костлявые пальцы Гребешкова сомкнулись на его шее. Дыхание у Гошки перехватило, в глазах начало стремительно темнеть.

– Пусти, – успел прохрипеть он, прежде чем окончательно провалился в забытье.

Убедившись, что сосед больше не шевелится, Гребешков быстро оглянулся, не заметил ли их кто-нибудь.

Вечерняя промытая дождем улица была пуста. Только из-за дома слышался визгливый смех девочки.

Из-за дерева выступила черная фигура в шляпе.

Валерка посмотрел на нее холодным взглядом бесцветных глаз. Хмыкнул. В углах рта снова пролегли злые морщинки.

– Коруэ… Хм… – Шляпа откашлялась, перекатила языком слова во рту и наконец произнесла: – Она должна вернуться.

Валерка кивнул.

– Только вместе вам станет хорошо.

Валерка снова кивнул.

Собеседник качнулся, изображение его на мгновение раздвоилось, а потом собралось вновь.

– Найди ее. Она рядом. Она совсем рядом. Я не вижу, но чувствую, что она где-то здесь.

Гребешков хищно осклабился, сжимая кулаки.

– Он может только помешать, – кивнула шляпа на лежащего у их ног Гошку. – Убери его и не мешкай! Скрипка должна у тебя быть к утру.

Валерка в который раз кивнул, легко приподнял безжизненное тело Снежкина и пошел обратно к школьному двору.

– До утра! – глухо повторила фигура, отступая за дерево и медленно растворяясь в воздухе. – И все будет закончено, – донеслось из сгущающихся сумерек.

Валерка дотащил Снежкина до блиндажа, сбросил под лавку, вышел, подперев дверь снаружи палкой. Оглянулся. Крылышки носа хищно дернулись. Он шумно вдохнул воздух, принюхался. Пригибаясь, пересек школьный сад, ловко перемахнул через забор.

И чуть не налетел на невысокую толстую девчонку в очках со скрипичным футляром под мышкой.

– Ты что?! – ахнула она, вскидывая руки к лицу. Но, вглядевшись в свалившегося на нее человека, удивленно распахнула глаза. – Гребешков, ты? – Она по-деловому уперла руки в бока. – Что ты… Погоди, – перебила девчонка сама себя. – А чего ты в музыкалку не ходишь?

– Не твое дело, – огрызнулся Валерка, проходя мимо замершей от удивления толстушки.

Девчонка недовольно посмотрела ему вслед.

– Дурак, – вынесла она свой приговор и уже собиралась идти дальше своей дорогой, но остановилась, подошла к забору, лицом прижалась к холодной решетке. – Интересно, что он там делал? – пробормотала она, кладя футляр со скрипкой на землю.

Это была та самая девчонка, что встретил Снежкин в музыкальной школе. Девочка, чьим именем прикрывалась Цветочница, когда просила Гошку украсть скрипку.

Это была Любка Кондрашова, за свою фамилию прозванная Кондратом. В школе ее считали скорее усердной ученицей, чем талантливой. С ней особенно никто не дружил, но добродушная любопытная Любка этого не замечала. Она рада была всегда и всему.

Весь вечер Кондрат просидела у тетки, разучивая партию к годовому отчету. За два часа беспрерывной работы она порядком устала и была не прочь узнать, что этот обычно тихий Гребень делал во дворе чужой школы.

Несмотря на полноту, Любка не менее ловко, чем перед тем Гребешков, перелезла через забор. Сделала несколько шагов в уже заметно потемневший сад.

Яблони, березы, липы. Какая-то насыпная горка. С другой стороны дверь.

Девочка отбросила палку, приоткрыла деревянную створку.

В сыром полумраке ничего видно не было. Она шагнула внутрь, наступив на что-то мягкое.

– Что-то тут такое… – пробормотала Любка, наклоняясь.

Рука ее коснулась какой-то тряпки, а потом холодной, влажной… человеческой руки.

– Мама! – заорала Кондрашова, вылетая из укрытия. С ходу она наткнулась на кусты, потом на дерево, чуть не уронила очки, отчего пришла в еще больший ужас и окончательно потеряла голову.

«Да это же мертвец!» – мелькнула у нее мысль, и Любка резвым галопом помчалась к забору.

Но тут силы оставили ее. Руки казались свинцовыми. Ей никак не удавалось уцепиться за прутья. В спину уже давили сумерки, ветер зловеще нашептывал в уши, что ей суждено погибнуть от чего-то ужасного и жуткого.

От бессилия и страха Любка заплакала.

Из-за громких всхлипываний она не услышала приближающегося к ней шороха.

– Кто тут? – спросили у нее прямо над ухом. Кондрату показалось, что на нее наваливаются все мертвецы планеты Земля, чтобы убить, задушить, разорвать на кусочки и с хрустом пережевать своими старыми прогнившими зубами. До спасительной улицы было рукой подать, но между ней и таким прекрасным миром высился железный забор, преодолеть который было просто невозможно.

Любка зажмурилась, закрыла голову руками и тихо завыла.